Текст книги "Афера (для) миллионера (СИ)"

Автор книги: Яна Лисканова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 7 страниц)

– Ч-что, простите? – я закашлялась.

– Ну вы же со мной заигрываете? – уточнил он, – Вот я и обозначаю перспективы.

– Я?! Заигрываю?!

– Ну да.

– С вами?!

– А тут есть кто-то еще, кого вы преследуете? – он издевательски оглянулся.

– Я не ищу отношений, уважаемый, я ищу только работу! – почти не соврала я, гордо приосанившись, – Я же бедная, помните?

– Вот как?

– И вообще, я пришла полюбоваться, зарядиться вдохновением… Да чего же вы самодовольный! Не пробовали быть поскромнее? – я возмущалась громко, с искренним возмущением, и краснела от злости из-за того, как быстро была поймана с поличным, – Я пришла сюда не за вами, – врала я, – Я пришла за вдохновением! Вы посмотрите, как это вдохновляюще! – я махнула рукой в сторону какой-то скульптуры, и мужчина с улыбкой перевел взгляд; я проследила за ним, – Это же… – я с трудом не скривилась, – Кислотно-желтый пенис. Кхм! А вы говорите, заигрываю… – покачала головой я с осуждением, – Когда тут заигрывать? Я просто хотела разделить момент любования с таким же ценителем прекрас… – я запнулась, наткнувшись взглядом на омерзительно-реалистично вылепленную мошонку, – Прекрасного, да… Очень эстетично! Всякое быдло похихикало бы, – я кашлянула, скрывая хихиканье, – А я – восхищаюсь! Мне не до вас, когда такое перед глазами…

Глаза заслезились от отвратительно очевидного вранья. И немножко от вида.

– А ведь и правда. Символично еще так, – Максим как-там-его подошел ближе к скульптуре.

Он чуть наклонил голову к плечу и прищурился, будто плохо видел.

– Да, – согласилась я, – Очень символично.

Я бы лучше лужей под ногами полюбовалась – в жизни и без того символичных мужских детородных хватает…

– Прямо вдохновляет, согласитесь? – он перевел на меня взгляд.

– Ага, – хмуро кивнула я, опять погружаясь в темные мысли.

– А на что, если не секрет? – не отставал вдруг проснувшийся мужчина.

– Быть увереннее в себе? – предположила я, – Не обращать внимание на мнение окружающих. Верить… в чудеса. Например.

Мы еще какое-то время молча смотрели на произведение искусства. И вот не то что бы я могла отказать этой его подружке в если не таланте, то, как минимум, отличных навыках и потрясающих знаниях анатомии, но душа не пела. Душа тихо плакала при мысли, сколько она заработает за вечер на этом символизме. От черной зависти захотелось перевернуть скульптуру и символично разбить символ неудачников об пол! Я помотала головой.

– Нет, я не верю в чудеса, – не выдержала я, роняя об пол свой образ, – Посмотрела и разуверилась!

Мужчина хмыкнул. А потом еще раз и еще, и вдруг опустил глаза, пряча улыбку в кулак.

– Наверно, я быдло.

– Я, видимо, тоже, – кивнула я, любуясь тем, как он неловко прячет лицо, стараясь не показывать остальным улыбку, – А тут есть буфет?

Я вдруг поняла, что дико голодная и готова даже потратить полтинник на жалкий бутербродик. Тем более, что я как раз взяла с собой пять пакетиков расфасованной по достоинству мелочи, начиная с копеечной! Собиралась на обратном пути зайти в банк и сдать все это добро. Так что будет чем расплатиться.

Неожиданно вспомнилось, что я на нервах вообще сегодня ничего не поела.

Мужчина вскинул бровь.

– Буфет есть, но явно не для бедных…

– Ну так угостите меня! – бездумно махнула рукой я и тут же внутренне чертыхнулась.

До скромной леди мне как до луны, конечно. Надо было посмотреть чертов курс по пикапу от Вероники Степановой, прежде чем идти охмурять миллионеров! Может напросилась бы на бутерброды с соком как-нибудь поизящнее.

И все же мужчина весело хмыкнул и протянул руку.

– Максим.

– Лена, – я ответила на рукопожатие и неуверенно улыбнулась.

Неужто, получилось?

– Ну пойдемте, Елена.

– Просто Лена! – умоляюще попросила я, чуть скривившись.

Я решила, что раз уж я не смогла похвастаться женственной утонченностью хранительницы очага и вместо того, чтобы заставить его бегать за мной, сама гонялась за ним, надо хотя бы дать ему понять, что я гордая и деньги мне не нужны. Поэтому, когда он сказал на кассе, что заплатит, я сурово поджала губы и уверила его, что могу заплатить за себя сама. И перевернула перед кассиршей пакетик с однорублевыми монетками.

– Если не хватит, у меня еще четыре пакетика, не волнуйтесь!

Она посмотрела на меня ненавидящим взглядом, ровно как и каждый человек в немаленькой, в общем-то, очереди, но отказать мне не могла.

Я улыбнулась. Это она еще пакетик с однокопеечными не видела, а у меня и такой есть! Настроение, хоть чуть-чуть, но поднялось. А еще мне в голову пришла идея, гораздо более разумная, чем пытаться соблазнить Максима.

– Думаю, вам стоит заказать у меня портрет!

– А вы еще и рисуете? – потянул он, – Лена, а можно все-таки я расплачусь? Сделайте мне такое одолжение.

Он с тоской смотрел, как симпатичная девушка за прилавком начинает пересчитывать заново, потому что сбилась. Она вскинула взгляд и посмотрела на меня с мольбой. Я уныло кивнула.

Приятно, оказывается, когда тебя упрашивают позволить заплатить! Жалко только, что это не за красивые глаза, а за дурной характер. Но уж чем богаты…

Стоило Максиму проигнорировать мое предложение, весь запал ушел. Вот еще минуту назад мне казалось, что я могу все, что не боюсь – ничего! Что я клевая, талантливая и все у меня будет в шоколаде, стоит только чуть посмелее заявить о себе.

Но, собственно, мне так кажется каждый чертов раз, как я отсылаю портфолио. А потом мне опять отказывают, и эйфория тут же стекает, как вода, оставляя после себя только более горькое разочарование, с которым с каждым разом все сложнее и сложнее справляться. Мне уже не хотелось есть. Не хотелось дразнить бедную кассиршу. Не хотелось разговаривать с Максимом. Он ведь даже не попросил показать свои работы! Очевидно, мужчина просто не хотел отказывать прямо, а потому сделал вид, что вообще не услышал.

Стало как-то резко неловко за свое поведение перед ним. Он, наверное, думает, что я совсем дурочка? Глаза заслезились. Соблазнить не могу, рабочее предложение сделать тоже не могу. Что я вообще не могу?! Ни-че-го. Потому что надо было в пятнадцать лет не в художку бегать, а учиться флиртовать и делать макияж! Тогда бы я сейчас не чувствовала себя настолько не в своей тарелке, не прятала бы от мужчины слезящиеся глаза и не напоминала бы себе каждые полсекунды, что надо выпрямить спину, потому что сгорбленной можно только в толстовке ходить, но уж точно не в платье!

Я чувствовала, что выгляжу жалкой. Плечи расправлять уже не получалось. Спина горбилась. Я даже не чувствовала – я знала, что я жалкая. Хотелось свернуться, спрятаться или провалиться под землю, чтобы никто меня не видел. И еще гаже было от того, что Максим-то выглядел потрясно! Так потрясно, как только может выглядеть успешный человек. Я тоже когда-то верила, что стану успешным человеком…

– Вы что, плачете?

Я замотала головой.

– Н-нет! П-просто… – я всхлипнула, – Просто в глаз… что-то… попало!

К лицу вдруг прикоснулось что-то теплое и сухое. Я дернула головой, пытаясь скинуть его руку, но он все равно уверенно ухватил за подбородок и поднял мое лицо, проходясь вытирая большим пальцем слезинку с щеки.

– Плачете, – прошептал он, разглядывая мое лицо, – А покажите мне свои работы, может я и правда у вас портрет закажу?

Я вспыхнула.

– Нет!

Еще мне одолжений не делали! Я гордая! Мне подачки не нуж…

Так. Так-так… Так-так-так! А вообще-то – еще как нужны. И не такая уж я и гордая, если подумать…

«– Знаешь, детка, иногда можно засунуть свою гордость себе в задницу и просто пореветь! Иначе откуда люди узнают, что тебе нужна помощь? По статистике у гордячек чаще развивается язва!

– Есть такая статистика? Хотелось бы посмотреть…

– Если бабушка говорит, что есть, значит есть! Еще мне от соплячек допроса не хватало!»

Сама бабушка, кстати, на моей памяти никогда не плакала, поэтому и слова ее я всерьез не воспринимала, но что если это сработает? Мне сейчас очень-очень это нужно!

Я всхлипнула. Заморгала, пытаясь стряхнуть пелену слез, чтобы они скорее покатились по щекам. Сейчас главное не показывать раньше времени, что я уже согласна вообще на все.

– Я так не могу… Вы очень добры, Максим, но это как-то нехорошо…

– Давайте я сам решу, ладно? – попросил он, отводя меня в сторонку, – Возьмите салфетку и высморкайтесь… – он взял салфетку у кассирши, тут же прикладывая ее к моему лицу, – Вам чай с лимоном, с сахаром? Советую еще сладенького чего-нибудь взять. Вам взять?

Я робко улыбнулась и закивала.

– В-возьмите, – всхлипнула я, вытирая слезы, – Только не сникерс, умоляю – он вязнет в зубах! А там есть эклеры? Ой, господи восемьсот рублей штучка, я сейчас снова заплачу…

– Да не смотрите вы на ценники! – зашипел он, разворачивая меня от витрины, когда губы у меня снова задрожали, – Я выберу на свой вкус, а вы пока побудьте умничкой и молча доешьте свой бутерброд!

Я послушно закивала.

– Вы правда посмотрите мои работы? – он молча кивнул, прикладывая карту, – Только пообещайте мне, что скажете честно, если вам не понравится, ладно? Я честно не напрашиваюсь на комплименты…

Но как бы хотелось их услышать! Он взял коробочку с эклерами, впихнул мне в руки чай и, придерживая за талию, скорее повел подальше от протянутого ему кассиршей чека, пока я не успела в него заглянуть.

– А вы будете плакать, если скажу, что не нравится? – уточнил он; я представила и поторопилась запить горечь сладким чаем, – Ой, по глазам вижу, что да! – воскликнул Максим, – Тогда ничего не буду обещать, Лена, уж простите!

Я разблокировала экран, проверяя, не пропустила ли звонок от Антонины Владимировны, бабушкиной соседки сверху в Архангельске. Уже перед выходом я вдруг вспомнила, что у бабули где-то валялась старая записная книжка и решила проверить, нет ли там каких номеров… Ей всегда было удобнее записывать от руки, а не в телефон. В основном номера там были чисто по именам, которых я и не знала, но рядом с этим конкретным номером было четко написано, кто это и в какой квартире живет. И даже с приписочкой «Сумасшедшая стерва!». Я навскидку предположила, что мы могли бы быть с ней знакомы и решила позвонить. Рассказами о том, как хорошо я ее помню еще с детства старуха не впечатлилась, а вот за обещание перевести ей денег согласилась сходить проверить бабулю и даже приготовить ей поесть и проконтролировать, чтобы бабушка все съела!

Я предупредила ее, что бабуля болеет и это может быть ковид, но мне на счастье Антонина Владимировна была глубоко верующей и глубоко верила, что никакого ковида нет, так что я взяла с нее обещание хотя бы надеть маску, но на предложение оставить обед у двери она меня обсмеяла и рассказала, как именно, нам, миллиниалам, промывают мозги через компьютер, и во что превратиться мой мозг, если я не перестану на слово верить всем новостям. Я от души согласилась со всеми ее выводами, перевела денюжку и мы договорились, что она отзвониться мне, как только покормит бабулю.

– А вы вообще-то замечательно рисуете, Елена…

– Просто Лена! – горячо попросила я, – А что, правда? Нравится? Или вы это, чтобы я не заплакала? Скажите честно, я обещаю больше не плакать! У меня же целая коробка эклеров, я справлюсь, даже если будет очень больно…

Максим хмыкнул и весело прищурился, глядя на меня.

– Ну раз обещаете… – начал он, посерьезнев, – Тогда честно.

Сердце забилось и на глаза опять набежала влага. Я поскорее укусила эклер, захватив языком побольше начинки и с удивлением заметила, как его взгляд на секунду задерживается на моих губах. Чуть не подавилась, зато плакать перехотелось! Есть еще порох в пороховницах! Будет чем успокаиваться, когда друг настоящей художницы, которая продает свои картины за тысячи долларов и выглядит как модель, расскажет мне честно о моих почеркушках…

– Не понимаю, если честно только одного… Вы же можете довольно неплохо продавать свои картины. Почему вам хочется плакать глядя на ценники в буфете? – он улыбнулся, – Я думал, как повежливее вам отказать, но вообще-то совсем не против заказать у вас портрет – мама давно просила, но работы Алисы я ей дарить точно не стану…

В первый момент в голове пронеслась только одна мысль…

– Она вас все-таки рисовала?! – я вскочила, обиженно на него посмотрев.

Не знаю, что меня так обидело, просто я и так этой белобрысой уже завидовала самой черной завистью, а теперь еще и оказалось, что она забрала у Максима его модельную, так сказать, невинность. Почему-то было неприятно, что я всегда буду только второй. В другой стороны, именно мой портрет будет висеть у него дома и радовать глаз его мамы!

Это же что-то значит?

И только когда я успокоилась, представив, как они с мамой сидят у камина в шикарном особняке и любуются моей работой, и она его спрашивает, кто же нарисовал такой чудесный портрет… только тогда я поняла.

Я. заработаю. баблишек.

– Но я рисую только на больших форматах. Не меньше ста сантиметров по одной стороне, – робко наврала я, чтобы набить цену.

Максим спокойно кивнул, все еще поглядывая на меня с легким удивлением.

– Вот и отлично. Сколько?

Руки похолодели и я с трудом сглотнула образовавшийся в горле комок.

– С-сто. Тысяч, – я сложила руки в замок и посмотрела на него осторожно исподлобья, – Р-рублей…

Вообще, для большого формата и моих навыков цена вполне приемлемая. Неприемлемая она только для моего среднестатистического подписчика в инстаграме. Да и вообще для большинства людей, которые такие деньги порой месяцами зарабатывают. Я бы тоже не стала покупать портрет за такую цену! Ну на кой он мне, в самом деле, нужен? Но если говорить о нормальной, человеческой цене за такую работу и годы обучения – цена приемлемая. Можно с этим поспорить только если вспомнить, что я никто и звать меня никак, но… Максим – богатый. Так что может и не заметит? Я решила обнаглеть без меры и рискнуть, назвав цену, которая устроила бы меня.

Помню, как-то проводила мастер-класс на день рождения одной женщины. Ее друзья в качестве подарка решили заказать ее портрет, но не просто так – а с подвывертом! Портрет они рисовали сами, все вместе и на одном холсте под моим чутким руководством. И само собой с моими правками. Говоря откровенно, правила я за всеми и потом еще полчаса подрисовывала, когда все ушли, чтобы портрет был хотя бы похож. Результат всем очень понравился! Получилось чудесно даже на мой вкус. Ну, собственно на мой вкус все и было сделано.

И тогда одна женщина предложила мне нарисовать ее портрет на заказ, расхваливая на все лады мой талант. Портрет она хотела большой, и я уже радостно потирала ручки. Пока она не предложила мне за него три тысячи.

«Ну а что? Вы же за эту цену нам мастер-класс давали, я же у вас спрашивала, помните?» – объяснила тогда она на мои слова о том, что за такие деньги портрет будет раза в три с половиной меньше того размера, который бы она хотела.

Я постаралась ей вежливо объяснить, что такая сумма не покроет даже не просто материалы – я за нее даже холст не куплю скорее всего, не говоря уж об оплате самой моей работы. И что самая скромная цена за картину высотой в метр – тысяч тридцать. И за весь мастер-класс – а не только мою работу – они заплатили лишь слегка меньше. Мне вежливо объяснили, что я бесталанное чмо и зажралась, раз думаю, что кто-то мне столько заплатит. А потом на меня еще и отзыв хреновый настрочила начальству, мол, я вашей сотруднице работу предложила, а она мне нахамила.

– Так скромно? – вывел меня из воспоминаний голос мужчины.

– Двести! – торопливо предложила я.

Максим тонко улыбнулся и покачал головой.

– Сто пятьдесят за быструю реакцию. Но – не наглейте.

Я закивала. Вздохнула поглубже и, успокаивая дрожь в руках, задала главный вопрос:

– А… а-а-а… кхм! А-в-в…

Ну, почти спросила.

– Аванс? – предположил он.

Я закивала, поражаясь своей наглости.

Когда наконец позвонила Антонина Владимировна, я уже обо всем договорилась с Максимом и с улыбкой от уха до уха шла за своей курткой в гардеробную. Я отошла подальше, чтобы шум не мешал мне слушать, как там поживает единственный дорогой мне человек.

В Архангельск я, судя по всему не еду.

Потому что у меня теперь есть деньги вызвать бабуле врачей, у которых будет мотивация обстоятельно разобраться, что с ней происходит, а отрабатывать их мотивацию дистанционно я не могу. От мысли, что только аванса в виде трети цены мне, скорее всего, хватит на большую часть моих проблем, хотелось опять позорно разреветься.

В общем, теперь мне нужен был человек, который регулярно будет проверять бабушку и честно мне рассказывать, как она. Собственный агент в бабушкиной крепости!

– А если я вам еще денег пришлю? Антонина Владимировна, у меня скоро будут деньги, много денег, – обещала я, – Поэтому просто сделайте мне такое одолжение, хорошо?

Старуха согласилась и даже порадовала меня, сказав, что суп бабуля выхлебала до последней капли и даже готова была согласиться на добавку, но заснула.

– Хорошо-хорошо, Леночка! Я только рада – людям надо помогать друг другу! Кормить, поить, следить за врачами? – по-деловому уточнила свои обязанности старуха.

Я закивала.

– Именно. И отчитываться мне! Договорились?

Александр Валерьевич Шишкин хмыкнул весело себе под нос. Давно он не прятался по углам, как мальчишка! Но оно того стоило.

Как только мужчина увидел эту дворняжку рядом с другом – всю такую скромненькую в будто бабушкином платье да ненакрашенную – он сразу все понял. Первая пошла! Интервью вышло только неделю назад, а дамочки время не теряют…

И сейчас, слушая, как она обещает кому-то, что у нее вот-вот будут деньги – «много денег» – он ничуть не сомневался, откуда она их возьмет. Наверняка придумает какую-нибудь жалостливую историю, чтобы развести Макса. И друг поведется. Не потому что такой уж идиот – просто ему не жалко. А еще – не принципиально. А в непринципиально важных вопросах он всегда был невнимательным и расточительным.

Саша решил, что не будет торопиться и раскрывать маленькую меркантильную стерву. Если все случится слишком быстро, друг не запомнит хорошенько урок. И когда это будет важно, может обжечься уже всерьез.

Глава 3

Мои проблемы в сексуальной жизни начались давно. В далеком-далеком детстве, еще когда мы с бабулей жили в однушке в Архангельске. Тогда же, когда я впервые столкнулась с такой вещью, как воскресная бессонница. Я помню, что это была то ли поздняя осень, то ли зима. Темнело рано, светлело поздно, и мой мозг все никак не мог взять в толк, когда же нужно спать, а когда бодрствовать. Спать хотелось всегда за исключением того времени, когда пора было ложиться спать. Но бабушкиными стараниями я все-таки засыпала хотя бы до двенадцати. Вот только по воскресеньем у бабушки была ночная смена.

Я лежала на разобранном к вечеру диване, в черное окно били голые ветки, прося забрать их в теплую квартиру из пурги, а на фоне шуршал телевизор, который я включала, потому что в тишине и темноте я чувствовала себя слишком одинокой, чтобы закрыть глаза, но вместе с ведущей ночной телепередачи и ее гостями было как-то повеселее!

«Секс с Анфисой Чеховой» – вот корень всех моих проблем!

Не то что бы я действительно что-то понимала… Просто хорошо засыпала под голос ведущего. Проблема была в том, что хотя я ничего не понимала, но очень и очень хорошо запоминала. А потом хаотично выстреливала информацией, шокируя окружающих и создавая себе сложную репутационную ситуацию, из-за которой пригласить меня на свидание для местных мальчишек было сродни испытанию на храбрость.

«– Итак, со слониками мы закончили! – учительница стерла с доски изображение животного и список фактов о нем, – А может кто-нибудь из вас знает что-то интересное про барсуков?

– Если втирать барсучий жир в хер три раза в неделю, то работать будет, как часы! – вскинула руку я.

– Спасибо, Лена, очень познавательно…»

Да, думаю мои проблемы с сексом начались где-то там…

– Так значит не Елена? – весело уточнил Максим.

– Нет, – мотнула головой я, скидывая осеннее пальто, – Не Елена.

– Арлена? – я кивнула, вытряхивая из сумки блокнот для набросков и пенал, – А можно расшифровку?

Ему нужно было узнать мое полное имя, чтобы выписать пропуск, и он его узнал еще вчера вечером. Но по телефону он глумиться не стал, и я уже было решила, что это потому, что у серьезных богатых людей приоритеты отличаются от тех, что демонстрировал мне обычно мой круг общения. Но я ошиблась! Не так уж богачи отличаются от нас, простых смертных…

Стоило мне переступить порог его кабинета, где я буду делать первые наброски, Максим тут же начал интересоваться.

– Это же не иностранное, я правильно понимаю? – глаза блестели весельем.

Я вздохнула и обреченно покачала головой.

– Нет. Не иностранное. Это от Армия Ленина!

Максим стоял, упершись задницей в свой рабочий стол прямо напротив меня. Простая белая рубашка натянулась красиво на плечах, когда он скрестил руки на груди и кивнул.

– Больжедоровна?

– Большевистская железная дорога, – предвосхитила я вопрос.

– Арлена Больжедоровна… – медленно произнес он, – Извращались как могли?

– Бабушка считает, что это смешно.

– И как? Смешно? – уточнил Максим.

– Ну ей-то да, ее же зовут Анна! – раздраженно зашипела я, раскрывая блокнот на чистых страницах и предупредила, – Либо садитесь, как вам удобно, либо я начну рисовать прямо так!

Максим спокойно кивнул и даже не шевельнулся.

– Рисуйте. Так бабушка была ярой коммунисткой?

– Если бы! Беспартийная всю жизнь. И вообще – потомственная ведьма! Она хотела назвать меня Даздрапермой, но папина бабуля ей не позволила. Стояла горой за хоть сколько-нибудь благозвучное имя.

– А родители?

– Папа к тому времени уже сбежал, а мама должна была бабушке Ане кругленькую сумму и за отпущение долгов отдала право выбрать имя. Она же не знала, что Жора – это не от Георгия!

Мужчина тихо рассмеялся, и я почему-то тоже улыбнулась. От этих подтруниваний было не обидно. Возможно потому, что в самом его тоне чувствовалось, что обидеть он меня вовсе не хочет. А еще от того, как просто он со мной общался, с меня сразу будто стекло все напряжение.

Стоило мне подъехать по адресу и закинуть голову к небу в попытке разглядеть крышу застекленного и блестящего на солнце монстра, аренда в котором была, поди, дороже, чем обе мои почки, я тут же и напряглась.

Однажды я приезжала на мастер-класс в Москоу-сити. Так заказчица при встрече минут пятнадцать мне объясняла, что они там люди серьезные и кого попало не приглашают, и одеться я могла поприличнее, например, в красивую рубашечку. И причесаться тоже. Да и накраситься бы не помешало. Я бы хотела ей объяснить, что красивых рубашечек у меня ровно две в гардеробе – на Новый Год и на свидание с возможным работодателем. И если я поеду в них на живописный мастер-класс, то красивые рубашечки довольно быстро превратятся в обычную мою рабочую одежду, только с рюшечками. Но так как деньги терять не хотелось, я улыбалась и кивала. И даже послушно согласилась причесаться, когда на вопрос, расчесывалась ли я вообще утром, ответила твердое: нет. Нет худа без добра! Хотя бы смогла полюбоваться ее лицом, когда она поняла, почему я не расчесывалась. На ее глазах пусть не прилизанные, но симпатичные кудряшки превратились в пух, очерчивающий мою голову подобием нимба.

В этот момент, думаю, она поняла, что до этого я выглядела еще неплохо! Пусть не как хорошая обслуга в рубашечке и фартучке, но зато как творческий человек – в тему к мастер-классу, так сказать.

На самом деле, случай был все-таки единичный, но самооценка у меня и без того сейчас плавала где-то на дне и было страшновато натолкнуться на того, кто сможет мастерски мне ее еще немного опустить, рассказывая, где и что со мной не так.

Вот лет в пятнадцать я искренне считала, что любому нормальному человеку на чужое мнение должно быть плевать, но это я еще не сталкивалась тогда толком с чужим мнением. А вот когда столкнулась, поняла, что либо я глубоко ненормальный человек, либо я глубоко наивным подростком была!

Внутри здания все было настолько же претенциозно, как и снаружи, и это заставляло меня чувствовать себя хитростью проникшей во дворец дворовой кошкой с подранными ушами и зудом по всему телу из-за блох. Когда еще охранник, стоило назвать свое ФИО, подумал, что я из тех подростков, которые забредают, проиграв какой-нибудь спор, и теперь издеваюсь над ним, чуть меня не прогнал, я уже было решила, что я куда-то не туда приехала. И дышу неправильно и моргаю – тоже. И мне явно стоит уехать обратно в ту дыру, откуда я вылезла, и не портить хорошим людям день!

Я кое-как уговорила его все-таки проверить по списку, и когда он нашел-таки мое имя, то извинился совершенно искренне, и даже позвал кого-то меня проводить. Я, конечно, простила – с кем не бывает? – но осадочек остался.

Следующим монстром на пути к башне с моей принцессой была секретарша. Красивая девушка Света. Все, как полагается: небесно-голубая блузочка, идеальные стрелки, идеальные шпильки на идеальных ногах. Банально, но, должна признать, впечатление и правда производит! Мне все казалось, что она смотрит на меня свысока, и если это было не моей паранойей, то понять я ее могла.

Да уж. И как я могла бы соблазнять Максима, когда перед ним каждый день дефелирует это чудо?

Самое смешное, что при всех своих внешних достоинствах девушка еще и выглядела довольно умной. Понятие не имею, о чем она там болтала по телефону, но слова были какие-то мудреные, иностранные… И взгляд такой суровый. Я сидела под этим взглядом десять минут, ожидая, когда у Максима будет перерыв, и за эти десять минут успела вся издергаться, решая, что конкретно этой Свете во мне не нравится. Она то и дело бросала на меня странные взгляды.

– С вами все в порядке? – уточнила она под конец, в очередной раз прожигая меня своими ледяными очами, – Может все-таки хотя бы водички?

– Я нормальная! В смысле, со мной все нормально! У меня что-то на лице?! – нервы все-таки не выдержали.

– Что-то есть, – кивнула она, – Что такое… симпатичное. Ваше лицо, кажется? Может все-таки водички?

Я мотнула головой и торопливо шмыгнула в открывшуюся дверь кабинета.

И теперь радовалась, что хотя бы в присутствие Максима расслабиться получилось до смешного легко.

– А вы как планируете назвать своего ребенка?

– Девочку – Диамара, – честно призналась я в том, что достойная продолжательница семейных традиций, – От диалектики марксизма! А мальчика – Гертрудом. От Герой Труда! Осталось только найти им отца с подходящим именем, чтобы уж наверняка. А у вас уже есть планы на то, как вы будете портить жизнь своим будущим детям?

Максим наклонил голову к плечу и почесал висок, честно задумавшись.

– Ну у меня много денег – могу нанять им штат репетиторов по всем возможным предметам, чтоб жизнь медом не казалась… А так, я даже пока и не думал?

– А разве не пора уже? – усмехнулась я, переворачивая страничку и обходя его с другой стороны, чтобы сделать набросок с нового ракурса, – Часики-то тикают!

– А разве они не у женщин тикают?

Максим следил своим спокойным взглядом за моими перемещениями, но позу не менял. Смотрел он так внимательно, что казалось, рисую не я, а меня, и ощущение от этого были какие-то странные. Я вдруг подумала, что деньги за портрет – это прекрасно, но никто же мне не запрещает еще почву прощупать в ту сторону, с которой я и начинала? Сердце скакануло в груди от волнения, но я не позволила себе соскочить.

– Ну да! Я вот ищу того самого… Ну, знаете, чтоб прям любовь на всю жизнь. Мечтаю о семье и всякое такое, – врала я, – Чтобы нормально, а не как у мамы с папой – случайный залет.

На самом деле, против того, о чем я говорила, я и правда ничего не имела, хоть никогда и не думала об этом всерьез. Просто как-то так по жизни получалось, что приоритеты у меня расставлялись иначе. Но если представить на секундочку, что у меня могла бы быть нормальная семья, как в рекламе майонеза… Ну вот чтобы прям муж, дети, собака с кошкой! Думаю, это могло бы быть мило. Но я даже любовника себе найти по-человечески не смогла, что уж говорить про мужа?

А попытка соблазнить Максима закончилась тем, что я слезами выклянчила у него работу. Было слегка стыдно из-за этого, но потом я вспоминала, сколько я за это денег получу, и стыд куда-то пропадал.

Я наконец смогла отвести Себу к ветеринару, а у бабули как раз сегодня под приглядом соседки возьмут анализы. И о результатах я узнаю не из путанного рассказа больного человека, не понимающего, что эти анализы вообще значат – мне их пришлют на почту вместе со всеми объяснениями и рекомендациями! А если я что-то не пойму, то смогу созвониться и уточнить! Вот на этом месте весь стыд улетучивался и я алчно поглядывала на свою прекрасную модель, прикидывая, как бы поизящнее подбить к нему клинья.

– Всегда мечтала быть женой и матерью!

Максим улыбался, весело на меня поглядывая.

– М-да? Как любопытно.

– Это же самое главное в жизни! – покивала я, – Но так сложно найти серьезные отношения в современном мире, – особенно если не ищешь даже несерьезных, – Так что я, наверное, останусь старой девой…

Ну вот! Могу же, когда хочу. Разве я не изящно намекнула ему, что он может стать тем самым – первым мужчиной в жизни девушки, мечтающей о домашнем очаге? За свою ложь было слегка неловко, но в то же время почему-то смешно. Натренируюсь я на Максиме быть нехорошим человеком! Бабуля приедет – не узнает меня. Зато ехать она будет от вокзала не на метро, а на такси-комфорт. И не от вокзала, а от аэропорта.

Что бы ему еще такое наврать?..

Дверь вдруг открылась, и вплыла Света с подносом.

– Ваш кофе, – она поставила чашку Максиму на стол, – А вам чай с ромашкой, – она улыбнулась мне, – И печенюшек еще принесла. С шоколадом. Бледненькая вы какая-то. Давление, поди, низкое? Я сахарницу оставлю – сладкое хорошо помогает.

– С-спасибо?.. – я глупо хлопала глазами, стараясь не пялиться в вырез блузки.

– На здоровье. У нас тут на кухне еще много чего есть, если что…

– Иди уже! – поторопил ее начальник и повернулся ко мне, стоило ей выйти, – Кажется, ты ей понравилась. Ну да не удивительно… – потянул он и кивнул на блокнот у меня в руках, – Кстати, уже можно посмотреть?

– Всего пара набросков…

– Мне любопытно!

Мужчина обошел меня сзади и, облокотившись о спинку стула, заглянул через плечо. Я вся сжалась, желая то ли исчезнуть, то ди стать прозрачной, чтобы не стоять между Максимом и нарисованным Максимом. Он наклонился слишком близко, его рука листала странички моего блокнота, и в моем пространстве вдруг оказалось слишком много чужих частей тела.

– Ну, в общем-то, еще несколько набросков с разных ракурсов, договоримся о позе и можно на сегодня заканчивать! – поторопилась я заполнить какую-то вязко-неспокойную паузу старыми-добрыми рабочими вопросами.