Текст книги "Не любовь, а сплошное разочарование (СИ)"

Автор книги: Яна Кельн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 14 страниц)

– Чего ты молчишь? – хрипло спросил Анжей.

      Он ждал, ждал этих слов, ждал, пока Яхонтов, сам Яхонтов извинится перед ним и будет сбивчиво произносить слова в свое оправдание. Он знал, что не простит, не ответит, не подарит надежду, но жаждал услышать то, что хочет сказать Степа.

– Не могу говорить, – горько усмехнулся Яхонтов, осторожно протянул руку и коснулся нижней губы мальчика, чтобы тот отпустил ее. – Не делай так, прошу.

      Анжей едва сдержал порыв, чтобы не уткнуться в такую теплую и родную ладонь лицом, не закрыть глаза и не прошептать «прощаю», не услышав не единого слова.

– Значит, я могу идти? – спросил Анж, приподнимаясь на месте.

– Нет! – выкрикнул Степан, привлекая к ним внимание людей за соседними столиками. – Не уходи, пожалуйста, – добавил Яхонтов тихо.

– Говори, – рыкнул Анжей, теряя терпение, в душе все переворачивалось и кипело, он понимал, что еще немного, и сам бросится на Яхонтова, умоляя сделать все так, чтобы у них все было хорошо.

– Я думал, что ты специально пошел к Бурову, специально переспал с ним, хотел отомстить. Анж, мальчик мой, – Степан протянул руку, чтобы коснуться сжатого кулака Анжея, – я даже предположить не мог, что он..., что он с тобой сделает это... Я Анж, прости меня...

– Узнай сколько стоит мое «прости» у отца. Возможно, он поделится с тобой информацией о расценках, – ядовито отозвался Анжей, холодея от воспоминаний.

      Зачем, Степан напомнил ему об этом? Зачем? Он так старается перешагнуть эти страшные дни, стереть их из своей памяти, чтобы жить дальше...Анжу даже иногда казалось, что он смог...

      Яхонтов дернулся от этих слов, как от пощечины. Было бы даже лучше, если Анж ударил его, физическая боль ничто по сравнению с той, что причиняют слова, слетевшие с губ любимого человека.

– Анжей, я люблю тебя. Дай мне шанс...

– Не верю! – хохотнул мальчик. – Ты плохой актер, Яхонтов. Слова о том, что тебе нужен только секс звучали более убедительно.

– Это давно уже не так, – сказал Степан, смотря в окно и пытаясь сдержать слезы.

      Интересно, это имел ввиду Артем, когда говорил, что ему следует перестать быть эгоистом и пустить кого-то в свою жизнь? Этим так прекрасно быть с кем-то? Может, его друг мазохист, раз ему приносит удовольствие эта проклятая боль, в буквальном смысле выжигающая все внутри. Степан сжал пиджак в области сердца, пытаясь унять ее, но она не проходила, а слезы так и стояли в глазах. Он пытался сдержать их, он не должен плакать из-за Анжея, не должен поддаваться, но пересилить себя не мог. Он способен свернуть горы, вывести бизнес на мировой уровень, утопить всех конкурентов, но не плакать из-за слов любимого мальчишки не мог.

– И когда ты это понял? – прошипел Анжей. – Когда я ушел и тебе внезапно стало некого трахать в любое удобное для тебя время, а?

– Да, когда ты ушел, но не по этой причине, – Степан сглотнул, но так и не повернулся к собеседнику лицом.

– Пф..., – Анжей встал и подошел к нему, наклоняясь слишком низко, слишком близко, так, что мужчина чувствовал его горячее сбитое дыхание на свое щеке. – Между нами все кончено. Я тоже говорил тебе, что люблю. Ты не обращал внимания или не верил никогда, раз решил, что я сам могу пойти к другому мужику, чтобы потрахаться. Ни один человек, который любит, Яхонтов, не пойдет на сторону, иначе это уже не любовь. Это предательство. Оставь меня в покое.

      Анжей ушел, а слезы все же сорвались с глаз и покатились по щекам, прочерчивая мокрые дорожки. Степа видел в окно, как Анжей выскочил на улицу, заметался, не зная, куда идти, и тут же попал в медвежьи объятия Олега. Тот гладил его по спине, по вздрагивающим плечам, по голове, говорил что-то на ухо, пытался оторвать от себя лицо мальчика, чтобы заглянуть в глаза. Анж плакал на улице, на людях, будучи не силах сдержать рвущуюся наружу боль, так же, как и он сам, едва дышал от стискивающих грудь рыданий. Что он за человек такой? Он опять сделал своему мальчику больно, в который раз...

***

– Олег, спасибо, – сказал Анжей, слезая с мотоцикла.

– Я думал, что ты будешь на меня злиться за эту подставу, – парень взял протянутый шлем и повесил его на руль. – Прости, я думал, что будет лучше, если вы поговорите. Я устал видеть, – Олег приподнял лицо Анжея за подбородок и посмотрел ему в глаза, – там, – парень кивнул, – эту страшную безнадегу.

– Нет, все нормально, разговор нужен был, – Анж вздохнул и уткнулся лбом в плечо друга.

– Для того, чтобы ты рыдал на глазах у всего города, м? – Олег хмыкнул, из-за чего его плечи и грудь дернулись.

– Нет, чтобы услышал.

– Но ты не простил.

– Простил... Я... Нет, не знаю, – Анжей отошел и махнул руками. – Я ни хрена не знаю! Сам себя не понимаю. Хочу быть с ним, но не могу. Хочу простить, но...

– Но он заслужил того, чтобы помучиться, так? – Олег прищурил карие глаза и с улыбкой посмотрел на метания своего ежика.

– Да. Нам надо время. Мне оно нужно.

– Значит, дай его себе.

– А как по-твоему, зачем я сюда приехал? – Анж кивнул на высокое офисное здание за спиной. Олег пожал плечами и посмотрел на стеклянную махину. – За тем, чтобы получить отсрочку.

– Валяй, – Олег обнял мальчика, и нажал на газ, срываясь с места.

      Анж махнул на прощание, когда мотоцикл встал на светофоре, развернулся и побежал к отцу на работу.

– Пап, помнишь, ты говорил мне, что хочешь отправить меня учиться в Англию? – врываясь без стука в кабинет отца, спросил Анж.

– Ага, и как ты нецензурно эту идею завернул, я тоже помню, – ответил Михайлов, откладывая в сторону какие-то бумаги.

– Я передумал, – бросил Анжей, падая в кресло напротив.

– И? – Слава вздернул брови и посмотрел на бесцеремонного отпрыска.

– Я хочу начать новый учебный год там, – заявил мальчик.

– Анж, тебе не кажется, что на пути у твоего «хочу» есть препятствия в виде трудностей перевода тебя из одного вуза в другой? Давай, со следующего семестра. Я устрою.

– Нет, сейчас! – упрямо заявил Анжей.

      Ростислав вздохнул, скользя взглядом по лицу сына, краснота глаз и яркость зрачка легко выдали недавние слезы.

– Ты виделся с Яхонтовым?

– Да, – Анж опустил голову.

– Думаешь, если ты будешь от него бегать, то это что-то изменит?

– Я не бегаю, мне просто нужна передышка.

      Михайлов встал, обошел Анжея и обнял сына со спины.

– Хорошо, у тебя она будет. Но мы поступим по-другому, ты возьмешь академ в своем институте и просто уедешь туда, куда захочешь.

– Боишься, что я передумаю через пару месяцев? – мальчик задрал голову и посмотрел на отца, тот улыбнулся.

– Уверен в том, что через полгода ты запросишься домой, – Слава взлохматил черные волосы и поцеловал сына в макушку.

– Считай, уговорил, – фыркнул Анж.

***

      Степан с трудом продирался сквозь ватную пелену пьяного сна, сознание сигнализировало о том, что у него разрывается мобильный телефон. Он звонит уже не первый раз, но до этого Яхонтов просто не мог проснуться. Он и сейчас не мог, но проклятый мобильник заткнулся лишь на мгновение, чтобы заорать вновь.

– Мать твою! Сука! – прохрипел мужчина, сползая с кровати.

      Вчера он надрался так, как никогда в жизни не пил. Вчера впервые он не смог добраться до дома самостоятельно, его привез Артем, которого среди ночи вызвонили те, с кем он бухал. Слава Богу, что у него хватило мозгов попросить об этом. Друг сгрузил его полумертвое тело в машину и привез домой, дотащил до квартиры, поваляв по всему подъезду и проклиная и его и, почему-то, Анжея, раздел и уложил в постель.

      Теперь его разбудил телефон. Утро уже было далеко не раннее, солнце заливало комнату золотистым светом, и от этого болели и слезились глаза. Яхонтов закрыл их и пополз вперед, ориентируясь на звук. Телефон нашелся в кармане джинс. Степан сел на полу, облокотившись голой спиной о стену и ответил на вызов.

– Яхонтов, бля, где ты пропадаешь?! – заорал в трубку Михайлов.

– Дома, валяюсь в пьяном угаре, – ответил Степан, делая мелкие вздохи, чтобы сдержать рвотные позывы.

– Валяйся дальше, – Степе показалось или Слава с досады сплюнул? – Анжей улетает сегодня в Лондон на четыре месяца.

– Что?! – Степа, наконец, распахнул глаза. – Как он улетает? Когда? Почему ты сообщаешь мне об этом только сейчас?

– Улетает учиться, – Слава замолчал на несколько секунд, – самолет через три часа. Говорю сейчас, потому что Анж запретил тебе что-либо сообщать.

– А ты когда начал его слушать, а? – взвыл Яхонтов, медленно поднимаясь с пола.

– Я не хочу ссориться с ним из-за тебя, ясно? – холодно ответил Ростислав.

– Предельно. Давай детали, – выдохнул Степан, с кружащейся головой, вдоль стенки пробираясь в сторону ванной.

– Вылет из Домодедово, рейс BA388. Мы сейчас на пути в аэропорт, Анж забежал в магазин, я не буду торопиться, а ты хватай ноги в руки.

– Спасибо, Слав, никогда не подумал бы, что ты будешь так стараться, – хихикнул Степан.

– Поверь, что не для тебя, – отозвался Михайлов и сбросил вызов.

      Яхонтов плелся в ванную и мечтал только о том, чтобы с ним произошло тоже самое, что и с героями кинофильмов, которые, как только, получают какие-то важные новости, сразу трезвеют и становятся бодрые, как огурчики. В жизни это не работало. Ему, как было плохо, так и осталось. Точнее, стало еще хуже, потому что теперь Степан старался делать все быстрее, а резкие движения его организм сейчас не воспринимал. Скорости придала сильная тошнота, пришлось быстрее переставлять ноги в сторону унитаза. После общения с ним стало легче, а после душа еще лучше – мир перестал вращаться и замер на положенных ему местах. Яхонтов схватил первые попавшиеся шмотки и рванул из квартиры. Хорошо, что он был еще немного пьян, поэтому не решился ехать на машине, прорваться сквозь тянущиеся пробки так быстро, как необходимо, не удалось бы.

      Яхонтов быстро добрался до Павелецкого вокзала, купил билет на экспресс до аэропорта и через минут сорок оказался в Домодедово. Степан вбежал в здание, расталкивая других людей, быстро проскочил через рамку металлоискателя, поймав полный подозрения взгляд сотрудника охраны аэропорта.

– Опаздываю, – Яхонтов пожал плечами, схватил свою сумку и рванул дальше.

      Возле стоек регистрации British Airways он никого не увидел, Степан достал телефон, постоянно осматриваясь по сторонам, пытаясь выцепить черноволосую макушку Анжея, и набрал номер Михайлова.

– Где вы? – тут же спросил он, как только услышал голос Славы.

– Я уже выезжаю, Анж где-то в аэропорту.

– Твою мать! – взвыл Яхонтов. – Где я должен его искать?!

– Может, возле пограничных постов? – ехидно спросил Ростислав.

      Степан бросил трубку и бегом рванул к эскалатору, по нему он взлетел на второй этаж. Есть! Анжей показывал свой паспорт девушке за тумбой возле прохода к кабинкам с пограничниками.

– Анжей! – заорал Степан, понимая, что ловить мальчика надо именно сейчас.

      Анж дернулся и шарахнулся в сторону, вырывая свой паспорт из рук девушки. Она посмотрела на молодого человека с плохо скрываемым раздражением, но ему было плевать. Анжей шарил испуганными глазами по толпе, пока не натолкнулся на взъерошеного Степана, который, как слон, ломился к нему через толпу.

– Что ты здесь делаешь? – прошипел Анжей, отходя в сторону, до вылета оставалось не так много времени, ему следовало торопиться.

– Все происходит, как в тупой американской комедии, – нервно хохотнул Яхонтов, – но не уезжай, прошу тебя. Я люблю тебя! Я не могу без тебя жить, есть, спать, дышать! Анжей, мальчик мой, умоляю, не улетай никуда, – быстро зашептал Степан, медленно подбираясь к своей жертве.

      Он точно знал, что сейчас ему надо схватить его в охапку и держать, пока этот чертов самолет в Лондон не улетит без него. На них косились люди, Анжей отступал к стене, постоянно сглатывая и часто моргая. Яхонтов хищно улыбнулся и сделал рывок вперед, обнимая Анжея и прижимая его к своей груди. Мальчик выпустил сумку из ослабевших пальцев и замер, часто дыша.

– Я не отпущу тебя, не позволю уехать, – шептал Степан, скользя ладонями по напряженной спине. – Останься со мной, слышишь, останься здесь, я позволю тебе издеваться надо мной каждый божий день, пока ты не почувствуешь себя отомщенным, я буду каждое утро носить тебе кофе в постель и готовить завтрак, возить в институт и забирать из него, я познакомлю тебя с родителями, я скажу всему миру, что ты мой мальчик, тот, кого я люблю больше жизни. Анж, прошу тебя, не уезжай!

      Анжей слушал все это и захлебывался слезами. Яхонтов ошибся, это было не как в дешевой американской комедии, это было хуже, намного хуже. Это был ад. Их персональный ад. Анж очень хотел поверить этим словам, сказать, что он не улетит, порвать билет, поцеловать Степана при всех, взять его за руку и уехать к нему домой, чтобы трахаться до такого состояния, что никто из них не сможет даже пошевелиться. Но пройдет шок от его поступка, испарится эйфория от Степиных слов, и Анжей пожалеет о том, что он так легко сдался. Он все еще продолжал метаться между своими желаниями и стенами, сдерживающими их. Он все уже решил, поэтому не сделает ни шагу назад, за спиной Москва...

– Тебе осталось только встать на колени и закричать на весь аэропорт, что ты меня любишь, – эта фраза должна была быть полна ехидства и злого сарказма, но вышла жалкой, а судорожный всхлип после нее выдал состояние Анжея с головой.

– Ты на самом деле этого хочешь? – Яхонтов усмехнулся, думая, что Анж сдался. Иначе, почему он плачет и прижимается к нему, обнимает в ответ?

– Хочу, – Анжей выдохнул и позволил мужчине отойти на пару шагов.

      Он не верил в то, что Степан сделает это. Только не он, этот человек не может так унижаться перед каким-то мальчишкой, от которого ему нужен был только секс. Таких идиотов в Москве немерено, Яхонтов легко может заменить его, хотя, Степа, вроде, предпочитал блондинок с большими сиськами. Анж позволил себе разозлиться и вспомнить все обиды. Так будет проще. Степан продолжал смотреть на него. Интересно, ждал, что он передумает? Ни за что! Анжей вздернул подбородок и отвернулся.

– Анжей, мальчик мой, я люблю тебя! – донесся до его ушей громкий голос Яхонтова. – Я прошу тебя, не уезжай от меня!

      Анж повернул голову и тут же тихо взвыл, Яхонтов стоял на коленях в здание аэропорта, окруженный толпой зевак, и признавался ему в любви. «Пивные» глаза были полны затаенной надежды, губы искривлены в едва заметной улыбке, а рука протянута к нему. Анжей тряхнул головой. Это просто не могло быть правдой! Мальчик подхватил свою сумку с пола, вытащил паспорт из заднего кармана джинс и подошел к мужчине.

– Я подумаю, – громко сказал он, – у меня будет на это четыре месяца, – Анж небрежно взлохматил ярко-русые волосы и ушел не оборачиваясь.

      Степан сглотнул, встал, отряхнул колени, улыбнулся окружающим, которые были увлечены этой сценой, пожал плечами и пошел вниз, чтобы убраться из этого чертового аэропорта как можно дальше, кажется, что он больше никогда не будет улетать из Домодедово. Поступок Анжея заморозил: сосущая дыра в сердце покрылась коркой льда, дыхание теперь не было затруднено, оно вырывалось облачками морозного воздуха изо рта, а слезы, повисшие на ресницах превратились в мелкие колючие кристалики.

      Степан уже спокойно шел через толпу людей с чемоданами. Он знал, что это не конец их истории. Анжей вернется через четыре месяца, а этот его поступок должен был искупить всю вину Степана перед мальчишкой. Унижение, которое заняло первое место. Но сейчас Яхонтову было безразлично все, что будет потом, ему следовало пережить то, что есть сейчас. Вероятно, сегодня он побьет вчерашний рекорд по поглощению алкоголя.

  Глава 18. И я люблю тебя.  

      Дни вне дома бежали совершенно быстро, словно время получило невидимое ускорение. Когда самолет только сел в Хитроу, Анжей не представлял, чем он займет себя здесь на целых четыре месяца, но все получилось само собой: приезд в отель, осмотр района, изучение чужой столицы в поисках мест, которые придутся по сердцу, и вот, уже конец октября. Погода радовала своей переменчивостью, но держалась около восемнадцати градусов тепла, здесь не было той осени, к которой он привык дома.

      Анж размеренно дышал, совершая утреннюю пробежку по Кенсингтонским садам, плавно переходящим в Гайд парк, здесь было много таких как он – в спортивной одежде, отрезанных от реального мира наушниками, в которых играла музыка. Порой, мальчику казалось, что Лондон – город бегающих людей. В лицо били мелкие капли моросящего дождя, черные волосы промокли и с них срывались тяжелые капли, щекоча лицо, он постоянно смахивал их ладонью, заканчивать пробежку из-за непогоды не хотелось. В этом было что-то новое, успокаивающее, вот так бежать по парку, покрытым ярко-зеленым сочным газоном, среди высоких деревьев, которые сбрасывали разноцветные листья, это позволяло отключаться от мыслей. Анжей скучал. Скучал по дому, по отцу, по Олегу и, да, он скучал по Яхонтову. Их прощание в аэропорту было слишком драматическим, киношным, словно за их спинами в высоком кресле сидел режиссер и бегал оператор с камерой, не могло все так сложиться у двух обыкновенных людей. Хотя, назвать себя и Степана обыкновенными язык не поворачивался, они были не такими, как все, просто потому что любили друг друга. Мальчик любил мужчину, а тот, наконец, признал свои чувства к мальчику. Анжей много думал об их последней встрече и настраивал себя на то, что Степан больше не сделает не единого шага, чтобы вернуть его. Анжу казалось, что он перегнул палку. Уходить с гордо поднятой головой было несложно, хуже стало потом, когда вернуться уже не было возможности и он понял, что отрезан от этого человека сотнями километров, а сесть в самолет и прилететь в Москву на деле не так просто, как в мыслях. Тупик.

      Анж выбежал на дорожку, ведущую к выходу из парка, и замедлился, переходя на шаг, грудь бурно вздымалась в такт тяжелому дыханию, вода перед глазами делала очертания окружающего мира размытыми и окрашенными в серые тона, но... Но не узнать его было невозможно. Степан сидел на деревянной лавочке с изогнутыми металлическими ручками и смотрел в серое низкое небо, часто моргая от дождевых капель. Анж остановился, вытащил наушники, словно возвращение в реальный мир звуков могло помочь глазам лучше увидеть, а ему понять, что не ошибся. Яхонтов повернул голову в его сторону, будто почувствовав на себе пристальный взгляд и виновато улыбнулся, поднимаясь. Анжей хотел убежать прочь, закричать, спрашивая, зачем тот приехал, но в человеке в любой момент может проснуться неподконтрольное мозгу желание, Анжей со всех ног бросился к Яхонтову, чтобы через несколько коротких мгновений нырнуть в его объятия, сцепить руки на шее и уткнуться носом в ключицу, вдыхая родной запах.

– Прости, – хрипло прошептал мужчина, – но я не мог больше ждать и надеятся на чудо. Я бы не вынес еще два месяца разлуки, Анж.

– Угу, – Анжей еще крепче сжал руки, боясь выпустить этого человека, а вдруг, он просто исчезнет, растает, как видение, этого мальчик допустить не мог, не сейчас...

– Я не прошу тебя сейчас же вернуться в Москву, не давлю, мне просто необходимо увидеть тебя, обнять, услышать. Позволь, побыть с тобой рядом хотя бы немного, – шептал Степан в мокрую черноволосую макушку и чувствовал, как холодные капли на лице разбавляются обжигающей влагой.

– Степ, ты плачешь? – спросил Анжей, услышав, что голос Яхонтова сорвался на последних словах.

– Да, – не стал отнекиваться тот, какой смысл пытаться скрыть свои чувства, когда они прут наружу без спроса.

– Не надо, – Анжей поднял голову и осторожно коснулся таких родных и любимых губ сейчас холодный и мокрых из-за дождя. – Я не хочу, чтобы ты плакал.

– Я не буду, – Степан зажмурился, выдавливая из глаз последние соленые капельки. – Я буду целовать тебя, – мужчина наклонил голову и углубил поцелуй, проскальзывая в жаркий рот между приоткрытых губ.

      Анжей тихо застонал и прижался всем телом, чувствуя, насколько становится жарко от этих объятий, которые больше невозможно разорвать. Он не хотел выпускать Яхонтова, не хотел, чтобы тот разрывал этот поцелуй, самый сладкий на светел, сводящий с ума, дарящий надежду на то, что теперь все будет хорошо.

– Я люблю тебя, мой мальчик, мое счастье, мое чудо, мой демоненок, – шептал Степан покрывая мокрое лицо короткими поцелуями. – Не могу без тебя дышать.

– Я тоже люблю тебя, Степа, – ответил Анж, счастливо улыбаясь.

– Пойдем в отель, м?

– Да.

      Их пальцы переплелись, ни Степан, ни Анжей не хотели упускать друг друга, прерывать прикосновения, им казалось, что нереально сейчас не чувствовать тепло друг друга, невозможно не касаться.

      Жарко целоваться они начали еще в лифте, продолжили в длинном коридоре отеля, мягкий ковер в котором скрадывал звуки их шагов. Анжей с трудом попал карточкой в щель и открыл дверь, Степан уже сдирал с него мокрую одежду, порыкивая от нетерпения. Анжей тоже дернул молнию на куртке, но Яхонтов перехватил его руки и отвел в стороны.

– Родной, ты отпустишь меня на полчаса?

– Нет, – Анж все же расстегнул куртку и начал стаскивать ее, чтобы как можно быстрее добраться до вожделенного тела. – Я никуда тебя не отпущу, твое место здесь.

– Я знаю, котенок, только рядом с тобой, – Степан ткнулся лбом в лоб Анжея и заглянул в бесконечно любимые зеленые глаза, два мерцающих изумруда.

– Я соскучился, – сознался Анжей, закусывая нижнюю губу.

– Я тоже. Уже говорил, что не могу без тебя?

– Да.

– Тогда повторю, – усмехнулся Степан. – Я не могу без тебя.

      Кровать оказалась неожиданно близко, Анжей упал на нее, утягивая за собой Яхонтова, и тут же зашелся жарким стоном, чувствуя такую необходимую тяжесть тела любимого. Степан целовал жадно, он старался втянуть в себя душу через рот и пометить каждый сантиметр тела, оставляя на нем обжигающие прикосновения губ. Его руки проворно выпутали Анжея из одежды и гладили, мяли, сжимали, тискали, разгоняли тепло.

– Степ, Степ, ну, разденься, – захныкал Анж, потому что у него никак не получалось справиться с вредными пуговицами на рубашке Яхонтова. – Я не могу больше ждать.

      Степан отстранился на несколько коротких мгновений, чтобы быстро снять мешающиеся тряпки, и снова накрыл извивающегося Анжа собой. Тело мальчика жило своей жизнью, изгибалось и дрожало от предвкушения быть рядом, принадлежать любимому впервые так, впервые точно зная, что он любит, дорожит, хочет не просто тела, он хочет Анжа целиком, полностью и без остатка. Сейчас у мальчика даже мыслей не проскочило и Бурове и о той гадости, что этот ублюдок с ним вытворял. Сейчас рядом был Степа, который каждым жадущим прикосновением стирал остатки грязи, покрывал своей любовью, собой.

– Господи, как же я люблю тебя! – беспрестанно шептал Яхонтов, лаская твердую грудь, спускаясь к вздрагивающему животу.

      Он приподнялся на руках, чтобы окинуть взглядом своего мальчика, коснулся пальцем правого соска, обвел ореол, чувствуя все еще холодную кожу, наклонился и втянул твердую горошину в рот, чтобы согреть своим теплом, чтобы сорвать жаркий стон, насладиться им, а потом проделать тоже самое с другим сосочком. Анжей цеплялся за его плечи и давил вниз. Ему было невтерпеж, и Степан это знал, он сам уже не мог сдерживать животное желание близости. Анжа хотелось взять быстро и грубо, заставить кричать и четко понимать, кому он принадлежит, его хотелось пометить, чтобы каждый знал, чей этот кусочек счастья с отвратительным характером. Но сейчас он будет нежен и аккуратен, чтобы Анж понял, насколько дорог ему, насколько сильны его чувства. Степан наклонился ниже, поцеловал одну внутреннюю сторону бедра, потом вторую, коснулся кончиком языка головки. Анжей выгнулся и застонал, резко подавшись бедрами вперед.

– Степ, пожалуйста, пожалуйста, – просил Анжей, путаясь пальцами в волосах любимомго.

      Этому страстному шепоту было невозможно сопротивляться. Степа наклонился и взял член мальчика в рот полностью, позволяя ему скользнуть по небу до горла, надавил языком, лаская и зажмурился, наслаждаясь протяжным громким стоном, прокатившимся по номеру. Анжей бесподобен, изумителен, восхитителен и он полностью принадлежит ему. Яхонтов жадно сосал идеальную плоть и думал о том, как ему повезло, что этот человечек выбрал его объектом своих чувств, что он простил, что он все еще любит. Степан клялся сам себе, что больше никогда не обидит, не предаст, не позволит усомниться в своих чувствах. Он разрешит Анжею капризничать, быть эгоистом, он будет выполнять все его желания. Даже если Анж захочет луну с неба, то он полетит в космос и притащит это чертово небесное тело, чтобы бросить к ногам своего демоненка. Он будет баловать его и любить, позволять все и кричать на каждом углу, что этот мальчик его, что он любит его и любим им.

      Яхонтов раскинул длинные ноги еще шире и приподнял, чтобы провести языком между ягодицами и надавить кончиком на сжатое колечко. Анжей снова застонал, раскрылся и позволил. Степа сплюнул на палец и медленно ввел его анус, не переставая вылизывать и целовать, улетая за грань реальности от запаха Анжа, от его стонов, нетерпеливых движений, от узости и жара его тела. Он добавил второй палец и шумно задышал, стараясь не кончить от бархатной тесноты, что обхватила их.

– Степ, я больше не могу, – рвано выдохнул Анж, поднимая голову с подушки.

      В доказательство его слов член мальчика дрогнул, требуя внимания. Яхонтов привстал, лизнул головку, ощущая на языке терпкий солоноватый вкус смазки и надавил на дырочку, просовывая пальцы еще глубже. Анжей вздрогнул всем телом, зажимая их в себе.

– Не могу, – повторил он одними губами и упал обратно, продолжая мелко трястись от льющегося через край желания.

– Потерпи, я прошу тебя, – шепнул Степа, лег между широко разведенных ног и укусил Анжа за плечо, проскальзывая в этот момент в тугое тело.

– Мать твою, да! – заорал Анжей, подтягивая ноги выше, раскрываясь и пропуская еще глубже.

      Теперь все было так, как надо: близко, больно, полностью. Анжей закрыл глаза и запрокинул голову, открывая шею для поцелуев и укусов, его руки скользили по влажной коже плеч и спины Степана, ноги сцепились в замок на пояснице, он был полностью открыт для сильных, резких толчков.

– Анж, посмотри на меня, – попросил Степан, втягивая воздух через нос.

      Мальчик распахнул глаза и тут же столкнулся взглядом с «пивными» глазами своего мужчины, тихий стон сдержать не удалось.

– Я люблю тебя, – громко и четко сказал Степа и толкнулся в его тело. – Запомни это раз и навсегда. Я. Тебя. Люблю.

      Ответить Анж ничего не смог, потому что изо рта вырывались только стоны и рваное дыхание. Удовольствие кружило по всему телу, заставляя пальцы на ногах поджиматься, оно закручивалось в маленькие ураганчики, которые увеличивались с каждым толчком, с каждым движением, с каждым жадным поцелуем. Этим невозможно было насытиться, голод, который нельзя утолить терзал тело, требовал и ждал пика. Они были единым целым, но уже не так, как раньше, а правильно, более полно, потому что в этом соитии любовь Анжея не кружила в поисках, она сливалась с таким же сильным, сумасшедшим чувством, которое соединяло двух человек, ласкающих друг друга на большой кровати. Они целовались как безумные, отрываясь друг от друга только для того, чтобы в очередной раз прокричать о своих чувствах, о своем счастье обладания друг другом. Это был рай только для двоих, который в один миг вспыхнул радужным салютом и окрасился миллиардами ярких мерцающих вспышек.

      Анжей не понял, кто из них кричал от удовольствия дольше, но он не мог остановиться, пока голос не охрип, превратившись в дерганое дыхание, словно ты слишком долго был под водой, настолько, что заболели легкие, а теперь вынырнул и пытаешься втянуть в грудь как можно больше кислорода, чтобы жить дальше, а не уйти под тяжелую толщу воды.

– Ты мое все, – прошептал Степан Анжею на ушко и скатился с него, чтобы притянуть к себе в объятия и начать медленно целовать шею и затылок, смешно фыркая, когда короткие черные волосы щекотали нос.

– Да, береги меня, – ехидно протянул Анжей и перевернулся на живот, чтобы позволить неге и сладкой расслабленности наполнить все тело.

– Теперь ты меня отпустишь? – прошептал Яхонтов, поглаживая влажную спинку.

– Полчаса и ни минутой больше, – выдохнул Анжей в подушку.

– Я скоро вернусь, – Степан поцеловал своего мальчика между лопаток и вскочил с кровати.

      Когда он вернулся, Анжей валялся в постели и смотрел телевизор, лениво переключая каналы.

– Что ты там принес? – с любопытством спросил Анж, когда Яхонтов поставил возле его ног объемный пакет.

– Посмотри, – хмыкнул мужчина, снимая одежду.

– Если бы сказал, что собираешься в сексшоп, – хохотнул Анжей, – то я отпустил бы тебя сразу, – сказал он, рассматривая крупный латексный фаллос в прозрачной коробке.

– Тогда у меня не получился бы сюрприз, – Степан вытащил из пакета смазку и наклонился, чтобы поцеловать Анжея.

      На поцелуй мальчик ответил яростно и горячо, позволяя забрать из рук упаковку с игрушкой. Яхонтов быстро раскрыл коробку и вытащил фаллоимитатор.

– Перевернешься? – игриво спросил он, приподнимая бровь.

      Анжей снова захихикал и послушно лег на живот, оттопыривая попку. Степа поцеловал основание шеи и спустился поцелуями вниз к ягодицам, поцеловал светлые упругие полушария, легко покусывая, вылил на пальцы ароматной смазки и ввел сразу два в раскрытый проход. Анжей тут же тихо застонал и подтянул под живот подушку.

– Ты всунешь в меня эту штуку целиком? – спросил он, оборачиваясь и пытаясь рассмотреть все манипуляции любовника.

– А ты хочешь его внутри целиком?

– Он больше, чем ты, – Анж смутился и отвернулся, пряча алеющие щеки.

– Тогда я буду делать это медленно, а ты скажешь, если захочешь, чтобы я остановился.

      Яхонтов хорошо смазал фаллос, приставил его к подрагивающей, слегка покрасневшей дырочке и надавил, наблюдая, как еще больше растягиваются мышцы, чтобы пропустить бежевую головку. Степан застонал, погружая игрушку глубже, вторя удивленным, полным удовольствия поскуливаниям Анжея. Это было нечто. Развратно, пошло, откровенно и красиво. Да, именно, красиво. Тело его мальчика, принимающее в себя крупный фаллос было восхитительно прекрасным. Нежные припухшие края дырочки, подрагивающие ягодицы, поджавшиеся яички, прогибающаяся спинка и черноволосый затылок запрокинутой головы.

– Еще! – хрипло выдохнул Анж, раздвигая ноги шире.