Текст книги "20 писем в никуда (СИ)"
Автор книги: Яна Гаврилова
Жанр:
Современная проза
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 5 страниц)
А я уже растворилась.
Мне хватило всего трех писем, чтобы полностью раствориться в них.
В отличие от предыдущих посещений, сегодня, когда я вошла в кафе, официант проводил меня за столик и сам принес сборник стихов. Невозможно описать степень моего удивления, переплетающуюся с чувством благодарности, которые я испытала, когда увидела перед собой большую чашку горячего шоколада. И он совсем не остыл, а напротив оказался настолько горячим, что я даже немного обожгла верхнюю губу.
В своем прошлом письме Стефан предупредил меня, что будет снег, поэтому я ничуть не удивилась, когда сегодня открыв глаза, увидела за окном пушистые хлопья, покрывающие деревья и крыши зданий.
Следующие несколько дней после посещения парфюмерного магазина мы с Даной поднимались с постели не раньше одиннадцати, завтракали и отправлялись исследовать еще неизведанные нам места Будапешта. Мне совершенно не хотелось возвращаться домой, туда, где был Ян и не единой возможности хоть что-то изменить. Несколько раз я подумывала остаться в Венгрии, но подруга отговорила меня, ссылаясь на то, что нужно хорошо все обдумать, прежде чем принимать столь серьезное решение. О моем неудачном падении напоминали лишь пара почти затянувшихся царапин и, лежащий в моей сумке, флакон приторно-сладких духов.
Моя жизнь стала такой непредсказуемой. Эти бесконечные перелеты в Будапешт и нетерпеливые ожидания писем – вот что осталось постоянным. Все остальное лишь пыль.
Через пять столиков от меня сидела компания молодых ребят. Две девушки и три парня. Они пили молочные коктейли и разговаривали. Временами их разговор перерастал в возбужденный спор, а временами прерывался, когда одна из девушек брала со стола салфетку и что-то записывала. Неожиданно я поймала себя на мысли, что мне нравится наблюдать за этими ребятами. Они были такими живыми, исходивший от них энтузиазм заполнял все свободное пространство, проскальзывая в меня вместе с глотками горячего шоколада. Я невольно прислушивалась к их разговору, но ребята находились слишком далеко, чтобы уловить суть беседы. А потом я догадалась, в чем дело. Они все были музыкантами. Скорее всего, студентами музыкального факультета, вместе работающими над общей композицией. У одного из парней на коленях лежала гитара, светловолосая девушка с короткой стрижкой тихонько напевала незнакомую мне мелодию, а молодой человек с дредами и "тоннелями" в ушах беспрерывно дрыгал ногой и стучал пальцами по столу, будто играя на ударной установке.
И вот тут, когда я увидела, у третьего темноволосого парня, трубу, у меня появилась невероятная идея, которая требовала немедленного воплощения в жизнь. Я собрала свои вещи, письмо и, прихватив с собой, наполовину пустую чашку с шоколадом, пересела за столик по соседству с молодыми музыкантами. И быстро, пока не успела дать задний ход, попросила их сыграть что-нибудь из композиций Луи Армсронга. По озадаченному выражению их лиц, я поняла, что ребята не ожидали подобного поворота событий, но мне безумно захотелось услышать то, что совсем недавно слушал Стефан и притвориться, что я его знаю. Знаю намного больше, чем позволили узнать три письма, что успели побывать в моих руках, а по – настоящему. Как закадычного друга, как старого приятеля, как внезапного возлюбленного, ведь подобное иметь место быть, просто потому что это, черт побери, жизнь.
Мое сердце затрепыхалось, словно сумасшедшее, как только зазвучала джазовая мелодия, привлекая внимание посетителей кафе, а я не теряя ни секунды времени, сделала большой глоток шоколадного напитка и взялась за создание шестого письма.
Шестого из двадцати.
Стефан...
Я так рада, что могу называть тебя по имени.
Спасибо за горячий шоколад. Он бесподобен. Прямо сейчас мне хочется воображать, что ты сидишь напротив и разделяешь со мной это чудесное мгновение. За окном падает снег, а в кофейне пахнет корицей. А еще здесь играет музыка. Обычно в этой кофейне музыка звучит только из колонок радиоприемника, но сегодня она живая...Один местный трубач виртуозно исполняет джаз. Я попросила его сыграть Луи Армстронга. Боже мой, здесь так волшебно. Наверное, я бы могла просидеть здесь целую неделю. Я бы могла сделать это хотя бы ради того, чтобы увидеть, как ты входишь в кофейню и стряхиваешь с головы белые хлопья снега, потом подходишь к книжной полке, берешь сборник стихов, садишься за столик и заказываешь...кстати, что ты обычно заказываешь? Кофе? Или клюквенный морс?
Сегодня мне хорошо. Мне хорошо просто от того, что есть ты. Скажи, разве так бывает?
Я не хочу ничего говорить о своем парне, лишь только то, что он «мой неправильный выбор». Хотя если заглянуть поглубже он совсем не мой выбор. Он выбор, который давно сделали за меня.
Извини за бестактность, но я не могу не спросить: ты когда-нибудь изменял своей жене? Многие считают, что измена непременно должна быть физической. Я не согласна. На мой взгляд, для того, чтобы изменить, не обязательно обнажаться и ложиться в постель. Достаточно пустить постороннего в свои мысли и вуаля ты уже ступаешь по краю обрыва. Такая измена намного хуже физической. Представь, что ты лежишь в постели со своей женщиной, она стонет, получает оргазм, ты думаешь, что был на высоте, а на самом деле ее тело задрожало в тот момент, когда она представила кого-то другого. Кого-то, кто, несмотря на то, что это твоя женщина, имеет над ней большую власть, чем ты. И ты не сможешь этого изменить. По крайней мере, до тех пор, пока она позволяет ему проникать в свою голову. Ты проникаешь в ее тело, а он в разум. Но ведь так не должно быть. Либо все, либо ничего.
Я даже не совсем понимаю, зачем говорю тебе об этом, но если мы говорим откровенно, я изменяю своему парню с завидной периодичностью. Разумеется, мысленно. И в моем случае фраза «ступаю по краю обрыва» приобретает более реальные очертания. Мне будет интересно узнать, что ты думаешь на этот счет.
Что касается смайликов, то я не имею ничего против.
Так, значит, ты боишься летать. Очевидно, если наша встреча когда – нибудь состоится, это произойдет в том месте, куда можно добраться без помощи самолетов. Я угадала? ;)
И пожалуйста, не покупай «Шерри» в барах аэропорта. Моя кузина по отцовской линии два года проработала в одном из таких баров и если верить ее словам, владелец безбожно пренебрегал спокойствием своих клиентов и разбавлял «Шерри» виноградным соком. Хотя я не склонна ей доверять, потому что она до жути любит преувеличивать разного рода подробности.
Советую тебе попробовать кофейный ликер. Он хорош в любое время года. Особенно если пить его в подходящей компании.
Музыкант завершает свое выступление, а я допила свой горячий шоколад. Это было удивительное время и знаешь, сегодня я могу с уверенностью сказать, что это было одно из самых лучших свиданий в моей жизни.
И еще я хочу попросить тебя почаще смотреть на небо. И если на темном небе ты увидишь мерцание бортовых огней самолета, знай, это мой подмигивающий смайлик.
До скорого.
Анисия.
Последние отголоски завораживающей мелодии прозвучали, и кофейня взорвалась аплодисментами. Я не обманула Стефана. Мне действительно было хорошо, и даже не смотря на то, что через несколько часов мне снова предстояло оказаться в удушающей тесноте квартиры Яна, я чувствовала, что я смогу все исправить. Пусть не сейчас, но я смогу вырваться. Я обещала это самой себе, пока сворачивала письмо и укладывала в конверт, пока прятала его в сборник стихов и ставила на пятую полку сверху, и пока надевала шапку и покидала кофейню, оставляя позади молодых музыкантов, внезапно получивших признание публики и безмерную благодарность от бортпроводницы международных авиалиний, которая обязательно вернется сюда.
Через семь дней.
Черт возьми, я так люблю Будапешт.
***
Сегодня на борту было неспокойно. Возможно все дело в высокой облачности, а может причина в том, что перед самым отлетом пилоту сообщили, что его мать попала в больницу с обширным инфарктом, но как бы то ни было, весь экипаж с нетерпением ожидал приземления. И я, несмотря на то, что мне предстояла встреча с Яном, мысленно просила самолет лететь чуточку быстрее. Дана обычно несущая позитив, выглядела мрачнее тучи и даже кофе с повышенным содержанием сахара, оказался бессилен против ее угрюмого настроения.
Мы летели, преодолевая пучину грозовых облаков, сквозь непроглядный туман. Самолет затрясло, и по салону прокатился шквал испуганных всхлипов. Мы попали в зону турбулентности о чем незамедлительно сообщили пассажирам, но когда человек находиться в состоянии паники, становится крайне проблематично объяснить ему, что вероятность того, что у самолета отвалится крыло безмерно мала.
– Мы падаем?! Мы разобьёмся?! – кричал грузный мужчина с залысиной на макушке. Его холодная, липкая рука крепко стиснула мою ладонь и, мне показалось, что я слышала хруст своих пальцев.
– Успокойтесь. Все будет в порядке, – повторяла я, не прекращая улыбаться и пытаясь отцепить от себя его мокрые пальцы. Разумеется, в моей практике это была не первая подобная ситуации, когда пассажиры так реагируют на турбулентность. В основном это происходит с теми, кто летает впервые.
– Послушайте, – начала я, обращаясь все к тому же мужчине и вспоминая слова Стефана о его боязни полетов, – Самолет попал в турбулентность. Вам не нужно беспокоиться. Давайте поступим так: вы возьмете себя в руки и пристегнетесь, а как только мы вылетим на безопасную зону, я принесу вам стаканчик бренди. Идет?
Лоб мужчины покрывали огромные бусины пота, а сам он сделался бледнее мела. Мои пальцы уже сводило судорогой, но видимо упоминание о бренди сделало свое дело, и мужчина подчинился. Судорожно вздохнув, он разжал пальцы. Я помогла ему пристегнуться и заняла свое место, сделав то же самое, желая, чтобы в этот самый момент где-то в Будапеште, на балконе своего дома стоял мужчина и, подняв голову вверх, подмигивал бортовым огням рейса 1344.
Глава 7
Я стояла в своей спальне и примеряла вечерние платья. Их оказалось не так уж и много и ни одно из них не подходило мне. Не понимаю, в каком состоянии я была, когда решила, что все это обилие мерцающих пайеток и бисера будет мне к лицу. На самом деле платья не совсем та одежда, которую я предпочитаю, но моя мать настоятельно просила, чтобы на ее праздник я забила на свои предпочтения и все-таки надела платье. Мне пришлось подчиниться, потому что на ее сторону встал Ян, а борьба против этих двоих была просто бессмысленна. С того момента, как я вернулась из Будапешта, мой парень вел себя непривычно тихо. Он очень часто уходил в себя, мог зависнуть посреди разговора и даже не выказывал недовольство по поводу моего пристрастия к никотину. Честно говоря, меня все это вполне устраивало, но я не могла не заметить, что что-то в поведении Яна невольно заставляло насторожиться.
А еще я не совсем понимала, что со мной происходит. И пусть я не знала, что заставляет Яна замыкаться в себе, зато я прекрасно осознавала, куда улетали мои мысли, как только смыкались мои веки. Я непозволительно часто думала о Стефане и о его письмах. Слишком часто засыпала в обнимку со сборником стихов и слишком часто слушала Луи Армстронга. Несмотря на то, что я никогда не видела этого мужчину, он сумел очаровать меня.
Кажется, я снова перенеслась в Будапешт, потому что не заметила, как в дверном проеме спальни остановился Ян. На нем был черный идеально скроенный костюм от "Бриони" и белоснежная рубашка. Какой бы законченной сволочью он ни был, невозможно отрицать, что этот парень действительно красив. Когда его темно-серые глаза не затуманены наркотическим дурманом и не блестят от гнева в них можно погибнуть. И я тоже погибала. Разумеется до того момента пока не ощутила на себе в полной мере бесноватость этих глаз. Помните мужчину к ногам, которого я приземлилась в Будапеште? Так вот его глаза совсем другие.
В них невозможно погибнуть.
В них можно только жить.
– Нужна помощь? – спросил Ян, застегивая запонки. Я покачала головой и снова посмотрела на разложенные, на кровати платья. Вот было бы здорово выбросить весь этот хлам в окно.
– Как насчет красного? – снова раздался голос Яна.
" Я ненавижу красный цвет..."
В моей голове вихрем пронеслись строки пятого письма, и я решительно взглянула на Яна, по прежнему стоящего в дверном проеме.
– Нет. Ты уже решил, какой наденешь галстук?
– Галстук? – переспросил парень, – Анисия, мне не нужен галстук.
– Ты так считаешь?
– Я считаю, что вполне могу обойтись и без удавки затянутой вокруг моей шее.
Стоит ли говорить, что я считала иначе? У Яна была определенная навязчивая идея, что его обязательно должны предать, подставить или, в конце концов, убить. Полагаю, что у этой особенности есть объяснение, но отыскать его можно только в той части жизни Яна, которая остается для меня закрытой. А такая вне всяких сомнений существует.
Никак не прокомментировав высказывание парня, я схватила первое подвернувшееся под руку платье и повернулась к зеркалу. В отражении, я видела молодую женщину, пытающуюся, во что бы то ни стало изменить свою жизнь, но настолько слабую духом, что все эти попытки, так и оставались за гранью невозможного. Трусиха. Вот кем я была. Боялась дать отпор Яну, своим родителям и взявшим меня в плен, страхам. Стояла, прижимая к груди безвкусное серебристое платье и...точно!
Вот какой была моя жизнь.
БЕЗВКУСНОЙ.
Безвкусной, как это чертово платье, которое хотелось утопить в керосине, чиркнуть спичкой и спалить до тла, чтобы ощутить хотя бы горький привкус гари.
Очнулась я, когда Ян подошел сзади и положил ладони на мои напряженные плечи.
– Тебе не нравятся твои платья? – наши взгляды встретились в отражении зеркального глянца. Сейчас глаза парня были чистыми и ясными. Он не собирался кричать, таскать меня за волосы или угрожать. Он просто спрашивал.
– Не нравятся.
– Почему?
«Потому что все их покупал для меня ты». Нет, на самом деле, Ян их даже не выбирал. Он просто принес каталог женской брендовой одежды и приказал, чтобы я выбрала для себя несколько платьев. И я подчинилась. Просто ткнула пальцем на несколько случайных нарядов. Вот и все.
Несмотря на то, что этот довольно простой вопрос не должен был вызывать у меня подозрений, я все же насторожилась. Не отводила взгляд первой, а лишь пыталась усмирить свое сердцебиение, отчаянно пробивающее дыру в грудной клетке.
– Я понимаю, – начал Ян. Кончик его носа заскользил по моим волосам, – Ты – женщина. Это просто твой маленький каприз. Почему бы нам не заменить все эти платья одним, но более значимым?
Только не это...Пожалуйста, не надо...
Руки Яна покинули мои плечи, но только для того, чтобы обернуться вокруг моей талии.
Подбородок парня лег на мое плечо.
– Что скажешь?
– Я не совсем понимаю, что ты имеешь ввиду, – промямлила я. Мои виски пульсировали, а на том месте, где смыкались руки Яна, а кожа горела огнем, даже через ткань сарафана, – О каком платье ты говоришь?
Мать вашу, конечно же, я все понимала...
– О свадебном, конечно, – судорожный всхлип вырвался из моих легких, – Белом. Пышном. Как на тех манекенах в торговом центре. Ты же хочешь белое платье?
Перебрав в голове тысячу возможных ответов, исключающих слова "да, я хочу белое свадебное платье", я поглубже вдохнула, вывернулась из ненавистных рук Яна и, отбросив на кровать дурацкое серое платье, вышла из комнаты, на ходу бросая:
– Я предпочитаю цвет кофейной пены, – и спустя секунду добавила, – Дорогой...
***
Дом моих родителей был набит гостями, каждый из которых считал своим долгом обнять меня, задать список стандартный вопросов и непременно узнать, когда я планирую сменить униформу бортпроводницы на махровый халат и пушистые тапки. Моя мать едва ли не облизывала Яна и всю его семью и, не переставая твердила какая мы «чудесная» пара. После получаса пребывания в этом «супе лицемерия», я была готова пройтись по раскаленным углям только бы скорее убраться отсюда. Единственное, что порадовало меня, так это то, что проницательная Дана оказалась права и духи, что мы выбрали в Будапеште пришлись имениннице по вкусу.
Вероятно, вас интересует, какой я выбрала наряд? Брючный кремовый костюм. Мама метала в мою сторону ядерные снаряды, а я чувствовала себя прекрасно. Мне недоставало лишь пары рюмок крепкого кофейного ликера и общения с моим новым венгерским приятелем. Не знаю почему, но я все же решила, что он венгр. Наверное, я начала сходить с ума, но в последнее время у меня складывалось стойкое ощущение, что я могла чувствовать Стефана. Как будто он находился где-то поблизости. Например, прямо сейчас мне нравилось думать, что мы находились в одной комнате. Он сидел в кресле с бархатной обивкой и слушал джаз, а я расположилась, напротив с бокалом сухого мартини в платье цвета кофейной пены и наблюдала за ним. Расскажи я об этом кому угодно из своих знакомых любой из них совершенно точно посоветовал бы мне обратиться к психоаналитику.
– Анисия, что ты делаешь? – настойчивый голос Яна, развеял видение, возникшее перед моими глазами. Оказывается все то время, пока я рисовала в своей голове образ Стефана, мои ладони лежали на прохладном стекле большого панорамного окна. На тех участках стекла, что успели запотеть от моего дыхания, были выведены всего две буквы "С.В.".
– Что ты тут рисуешь? – парень стоял по правую сторону от меня, спрятав руки в карманы своих черных брюк.
– Неважно, – резко произнесла я, стирая надписи рукавом пиджака, – Я хочу выпить.
– Вина?
– Что угодно.
Схватив за локоть, Ян дерзко дернул меня, намертво пригвождая к своему телу. Руку моментально пронзила вспышка боли, и я уже знала, что на том месте, где сейчас сжимались пальцы Яна, через несколько часов проступят синяки.
Чертов ублюдок!
– Ты, что блядь, решила испытать мое терпение? – прошипел парень, – Советую тебе остановиться, милая. Спрашиваю еще раз: что тебе принести?
Только посмотрите, моя мать серьезно считает, что я должна быть благодарна судьбе, за возможность связать свою жизнь с этим ничтожеством? Мне, кажется, она переоценивает меня. Не понимаю, в какое мгновение на меня снизошло озарение, но мне действительно захотелось испытать терпение Яна. Вывести его из себя и открыть, наконец, глаза всем кто считает его Богом в человеческом обличии. Показать, что этот парень не более чем неуравновешенный наркоманский ублюдок, не замечающий ничего дальше собственного носа.
– Можешь запихать свои советы себе в глотку, – попыталась вырваться, хотя и понимала, что бессмысленно. Разумеется, Ян сильнее меня, – Убери руки.
– Неужели закричишь? – издевательски прошептал парень, но по выражению его лица, я могла сказать, что он не ожидал сопротивления. Ведь раньше я никогда не позволяла себе возражать ему, а сегодня во мне словно что-то с громким хрустом треснуло. Переломилось. Еще в тот момент, когда я пыталась выбрать одно из тех дрянных платьев, что так долго занимали слишком много места в моем шкафу. И Ян тоже был похож на те платья. Не подходящий, занимающий слишком много места в моей жизни.
А от всего ненужного стоит избавляться.
Но проблема была в том, что мои планы совершенно не совпадали с планами Яна.
– Еще один подобный трюк и мне придется сделать тебе больно. А я не хочу этого делать.
– Не хочешь? Что ж лицемерие всегда было твоей визитной карточкой, Ян.
Мы все еще стояли возле панорамного окна. Сейчас в комнате было слишком много гостей, чтобы Ян мог позволить себе распустить руки, но вот то, что может произойти, как только мы окажемся наедине все же беспокоило меня. Один маленький нюанс...мой язык напрочь отказывался слушаться. Уверена, что со стороны мы смотрелись ужасно романтично. А что, ради всего святого, может быть подозрительного в том, что мужчина крепко прижимает к себе свою женщину и что-то шепчет ей на ухо? Ничего. Мой локоть уже сводило судорогой, но меньше всего на свете мне хотелось портить матери праздник, несмотря на то, что она не беспокоилась, что своими идиотскими принципами портила мне жизнь.
– Воркуете? – из-за спины Яна вынырнул мой отец, держа в руках тарелку с моцареллой, и в ту же секунду я почувствовала, как хватка парня ослабла. Мне так хотелось забраться на свой чердак с бутылкой ликера и забыть весь этот проклятый вечер.
– Хаим, – произнес Ян, мгновенно превращаясь в простого приветливого юношу, – Классный галстук.
Помимо того, что мой отец еврей, он фанат хоккея, галстуков "боло" и чешского пива. И это ужасно, потому что Ян всегда умело использует эти три козыря против меня. Он знал, что я ни за, что не буду жаловаться родителям, поэтому чувствовал себя еще более раскованно.
Сегодня папа надел простую льняную рубашку голубого цвета и белые брюки. А галстук у него действительно был классным. Черный кожаный шнурок и узорная металлическая пряжка.
– Дочка, как хорошо, что ты сегодня с нами, – тепло сказал папа и протянул мне руку, в которую я вцепилась мертвой хваткой, но все – таки надеялась, что папа не заметил, – Ты так много летаешь.
– В последнее время, Анисия часто бывает в Будапеште, – вставил Ян, испепеляя меня взглядом. При упоминании о Будапеште мое сердце сжалось стальными тисками.
Там спокойно...
Там безопасно...
Там Стефан.
– В самом деле? – удивился отец, – Ты не рассказывала. Когда я служил в армии, у меня был приятель родом из Будапешта. Чудной паренек. Кажется, он увлекался астрономией.
Телефон Яна, спрятанный во внутренний карман пиджака, издал звук входящего сообщения.
– Прошу прощения, – сказал парень, вглядываясь в дисплей телефона, – Я скоро вернусь, – и поспешил к выходу. Не сумев сдержать вздох облегчения, я посмотрела на папу и столкнулась с обеспокоенным взглядом темно – синих глаз.
– Дочка, мне кажется, тебя что-то тревожит.
– С чего ты взял?
– Ты действительно летаешь в Будапешт только по работе? Или есть другая причина?
На секунду я подумала, а что если рассказать папе о Стефане и о письмах, которые он оставляет для меня каждую неделю?
Всего лишь на секунду...
– Ты верна Яну? – да, очевидно ходить вокруг да около, мой отец не любитель. Верна ли я Яну? Нет. Это именно то, о чем я писала Стефану в своем письме. В своей голове я давно изменила Яну десятки раз самыми изощренными способами с мужчиной, который живет за тысячу километров от меня.
Всего лишь на секунду...
– Конечно, папа.
– Вот и хорошо. Мы с мамой возлагаем большие надежды на ваш союз.
Большие надежды? Как можно возлагать большие надежды на то, что по определению является безнадежным?
***
Ян появился спустя полчаса после своего внезапного исчезновения. Я как раз выслушивала от своей двоюродной тетки рецепт самой сочной рождественской утки с апельсинами и допивала второй бокал джин-тоника. Кажется, это была единственная стоящая вещь на сегодняшнем вечере. Меня ничуть не волновало, что такими темпами я могла превратиться в законченную алкоголичку и видеть самолет только на вкладышах от жевательной резинки, но согласитесь, это отличный способ снять напряжение. Все эти бессмысленные диалоги захламляли мою голову, а алкоголь чудесным образом очищал мое сознание.
Мама уже разрезала праздничный торт и сейчас они с папой танцевали фокстрот в центре зала. Меня всегда поражало то, с какой уверенностью моя мать держалась на публике. Несмотря на то, что она практически не умела танцевать и постоянно наступала отцу на ноги, все гости смотрели на нее с открытыми ртами и были уверены, что это превосходный танец. Она могла надеть совершенно несочетаемые вещи и убедить всех, что нет ничего практичнее шпилек и спортивной куртки. Так было всегда. И меня она тоже сумела убедить в том, что более подходящее партии чем Ян мне не найти и я поддалась, каждый день проклиная ту минуту, когда он вошел в наш дом с букетом красных роз и всем тем багажом неприятностей, что маячил у него за спиной.
– Привет, крошка, – передо мной возник Ян, закрывая обзор на родителей. Безумно расширенные зрачки парня и исходивший от него запах гнили, привели меня в бешенство, но я стиснула зубы.
– Где ты был?
– Пришлось уладить одно дело. Я смотрю, ты решила остановиться на джине. Неплохой выбор.
– А я смотрю, ты решил, что обдолбаться и прийти в дом моих родителей отличная идея?
– Какого хрена ты несешь? – Ян призывно сложил руки на груди. "Джин" распалил мои чувства и тонкая грань между тем, что можно говорить, а что нет начала становилась все бледнее, поэтому я приблизилась к уху парня и прошептала:
– Ты мне противен. Можешь катиться в ад.
Ощутив, как участилось дыхание парня, я отодвинулась. Недобрый блеск, появившийся в его глазах, поубавил мою уверенность в себе, но отступать было поздно.
– В ад? Что ж, я думаю, мы прокатимся туда вместе.
Черт побери, я даже не догадывалась, насколько правдивым окажется это свирепое обещание, слетевшее с губ Яна. Парень крепко сжал мое запястье и потащил за собой, пользуясь тем, что гости были слишком заняты, кружившими по паркету танцорами.
– Ян, что ты, блин, делаешь? Остановись! – просила я, пока он вел меня к своей машине. Мне пришлось ускорить шаг просто, чтобы не протаранить носом пол. Я упиралась, пыталась вырвать руку, но напрасно.
– Выполняю твою просьбу. Но согласись, будет не совсем справедливо, если я отправлюсь туда в одиночку, – спокойно произнес Ян, прежде чем затолкать меня на переднее сиденье своего автомобиля и захлопнуть дверь. Меня начало лихорадить, а "джин", что еще совсем недавно будоражил кровь, выветрился, будто я и вовсе не пила.
– Ян, послушай..., – примирительно заговорила я, когда он забрался на водительское место и потянулся к замку зажигания. Черт возьми, он собирался управлять автомобилем, накачавшись наркотой? Что ж, может, если мы попадем в аварию, хотя бы это убедит моих родителей...да какого блин хрена?!
– Тише, Анисия. Ты мешаешь мне сосредоточиться, – сказал Ян и завел автомобиль. Паника охватывала меня со скоростью свистящей пули, пока парень отъезжал от дома моих родителей, которые даже не догадывались, что могут больше никогда не увидеть свою дочь.
– Ян, останови машину! Немедленно!
– Сейчас, дорогая. Сейчас, – успокаивающе шептал Ян. Я с ужасом наблюдала за растущей стрелкой спидометра на приборной панели. Он протянул руку, чтобы погладить меня по волосам, но я увернулась.
– Дерьмовый вечер. Почему ты всегда стремишься все испортить?
– Так значит это я все порчу? – я раздраженно вздохнула, – Ну, хорошо. Ян давай, ты остановишь машину, и мы спокойно поговорим, – засунула в рот сигарету, но Ян молниеносно выдернул ее и швырнул в окно.
– Я не хочу. Я хочу конфету. Барбарисовую. У тебя есть?
– Нет, черт возьми.
Все, что происходило дальше, напоминало сценарий бездарного триллера. Выехав за пределы города, Ян остановил автомобиль, заглушил двигатель и развернулся в мою сторону. Безжизненный взгляд его стеклянных глаз пугал меня.
– Пересядь назад.
– Зачем?
– Анисия, пересядь назад, – настойчиво повторил Ян, – Пожалуйста.
Перебравшись назад, я наблюдала, как парень вышел из машины и открыл багажник. Чтобы он ни задумал, это не могло закончиться хорошо. Когда Ян обошел автомобиль и остановился напротив капота, мои глаза обжог поток слез и крик отчаяния разорвал гнетущую тишину ночи. В руках Ян держал канистру, и когда первая струя бензина выплеснулась на капот, я поняла, что умру. Нет, я могла представить, что расстанусь с жизнью в авиакатастрофе, находясь в небе, когда произойдет разгерметизация самолета, но заживо сгореть в машине своего идиота-бойфренда, оказалось за гранью моего понимания.
Зажмурив глаза, я безнадежно рыдала, чувствуя, как Ян занял место рядом со мной и заблокировал двери.
– Ян, что ты делаешь? – вопрошала я, по– прежнему не открывая глаз.
– Люблю тебя, – ответил Ян и, повалив меня на сиденье, навалился сверху. Он целовал мои веки, щеки, кончик носа. Слизывал языком слезы с моего лица, срывал с меня одежду и плакал вместе со мной. Я пиналась, вырывалась и кричала, а удушливый запах гари заполнял салон. Наши слезы смешались в единый ручей, и пока машина стремительно оказывалась во власти огня, Ян с громким пыхтением, жестко вколачивал в меня свой член, бормоча о своей безумной любви. Я задыхалась от дыма и собственных рыданий и понимала, что это был последний раз, когда я могла чувствовать.
И знаете, о чем я подумала, прежде чем отключиться? О бесподобных небесно – голубых глазах мужчины, взглянув в которые хотелось жить.
Это было то, что я знала наверняка...
Я хотела жить...
Глава 8
«Воспламенение потеков масла, попавшего на раскаленные детали двигателя»
Именно это было написано в заключении, выданном экспертами, которым вот уже полчаса моя мать трясла перед моим носом. Представляю, какую кучу денег пришлось отвалить этому ублюдку, чтобы получить подобную бумагу. После того, как я отключилась, Ян самостоятельно выволок меня из горящего автомобиля и вызвал службу спасения. Он чертов псих, потому что ни одному здравомыслящему человеку не при каких обстоятельствах не придет в голову поджигать автомобиль вместе со своей девушкой, а потом еще и заниматься в нем сексом. Мне пришлось почти сутки провести в больнице, а самым удручающим было то, что по медицинским показаниям я не могла отправиться в рейс.
Долбанный псих!
– Анисия, ты не справедлива. Мальчик пострадал не меньше тебя, – распалялась мама, расхаживая по гостиной в доме Даны. Каблуки ее лаковых сапог стучали по ламинату, болезненно отдаваясь в моей черепной коробке. После того, как меня отпустили из больницы, я сразу же отправилась к Дане, по той причине, что это было единственным местом, где Ян не смог бы меня достать.
– Мама, ты вообще слышишь меня? Он едва не спалил меня заживо, а ты говоришь, что я несправедлива?
– Не говори ерунды, – отмахнулась мама, – Ян никогда бы не смог причинить тебе боль.
– Он чуть не убил меня! – я клокотала от ярости, не понимая, как женщина, которая по всем законам логики должна была защищать меня без всяких угрызений совести приняла сторону этого подонка.
– Элен, думаю вам лучше уйти, – вмешалась, Дана, вошедшая в комнату со стаканом воды, – Анисия испытала серьезное эмоциональное потрясение, и любое упоминание о Яне будет только лишним. Ей нужно отдыхать.
Моя признательность подруге была безграничной. Она без колебаний согласилась принять меня в своем доме, а теперь отстаивала перед матерью, потому что моих сил для того, чтобы попытаться переубедить ее оказалось недостаточно.
– Даночка, неужели ты тоже веришь в то, что Ян хотел убить ее? Это же смешно. Ведь он так любит Анисию.
