Текст книги "Сны мага (СИ)"
Автор книги: Яна Алексеева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 11 страниц)
Кехан никогда не были ни целителем, ни отравителем из тех теневых кесэт, что не брезговали темными делами, но простые, основные вещи он знал и помнил. В Саитэ, в конце концов, очень любили собирать информацию. Говоря о ней, что стало с библиотекой? Но у Кехана нет возможности узнать, и в его распоряжении остался только его Замок памяти.
Страницы памяти шелестнули, разворачиваясь… Трава эйбат[20]20
Эйбат – сонная трава
[Закрыть] использовалась для приготовления сонных зелий всегда, и не только полезных, исцеляющих, но и опасных. Тех, после принятия которых не просыпаются. Но зелья почти всегда выдавал запах, избавиться от которого практически невозможно без избавления от самих свойств травы. Зато можно замаскировать.
Эта лиана, вероятно, была довольно умным, изящно созданным растением. Если запах едва заметен, не смотря на то, что плети подрублены, то внутри достаточно яда в неповрежденных частях. Может быть, даже часть лиан еще жива? Просто они замаскировались и готовятся атаковать еще раз?
Кехан, достав из сапога тонкий, истертый едва ли не до прозрачности нож, аккуратно взрезал кожицу лианы у шипов. И да, у творения Джурулат внутри была тонкая жила, полная соков эйбат. Основная часть сока, однако, скапливалась в мешочках, которые соединялись жилами.
Это необычная структура. Возможно, можно как-то использовать?
В темноте, в свете звезд, разглядеть большего было невозможно. Поэтому, свернув пару неповрежденных, неприятных на ощупь плетей, Кехан вернулся к костру, на пути обменявшись приветствием со второй стражей. На сей раз это были не новички, а ближние к ютаме и кеду наемники. Возможно, под их надзором сон будет безопаснее?
Впрочем, несмотря на холодные щупальца оцепенелого равнодушия, пробирающиеся под кожу, спать Кехан не собирался.
Усевшись у маленького костра, он распутал лианы и снова достал тонкий нож.
Глава 3
Взгляд со стороны. Страна Рё, провинция Лима.
Тонкое лезвие методично и медитативно двигалось вдоль толстой плети, осторожно вскрывая мягкую гладкую кожицу. Под аккуратно отогнутой шершавой пленкой в свете костра можно было разглядеть губчатую мякоть, пронизанную еще пульсирующими жилами и темные мешочки, при надавливании выделяющими из пор ароматную терпкую жидкость. Кончик ножа протыкал мешочек и жидкость по лезвию медленно стекала в глиняную пиалу.
Уверенные руки, дождавшись, пока мешочек будет полностью опустошен, переходили к следующему участку лианы. Снова взрезали кожицу, избегая шипов, отгибали, ворошили губчатую массу, продавливали мешочек, собирали по капле ядовитое содержимое.
Когда жидкого яда набралась полная пиала, ловкие руки установили ее у огня на плоский камень и прикрыли чистой тряпицей. Тонкий аромат стал насыщеннее, резче, доводя до выступающих на глазах слез и першения в горле. Сквозь мерцающие угли можно было увидеть тонкую струйку дыма, просачивающуюся сквозь ткань. Спустя недолгое время она была снята и в загустевшую, покрывшуюся разводами жидкость была медленно и аккуратно всыпана горсть дешевой муки из дневного пайка. Тонкая свежеоструганная палочка медленно размешивала жидкость с мукой до превращения смеси в густую, равномерную пасту.
Потом, когда пиала была отставлена от огня, на эту палочку был ловко подцеплен небольшой темно-серый комок. Изящные, но уже покрытые свежими мозолями пальцы скатали шарик, подержали его на ладони, а потом небрежно скинули в свернутый из ткани мешочек.
Наемник оторвался от своего занятия, полностью опустошив пиалу.
Пенья встретил холодный отрешенный взгляд, полный странного знания и отвел глаза. Он не мог спать после того, как произошло нападение. И движения этого наемника, новичка, как-то успокаивали нервную дрожь в руках. Что он делает с этими лианами? Может быть, яд? Выглядят получившиеся пилюли как нечто совершенно безобидное. Возможно, простые укрепляющие пилюли. Но двое, столкнувшихся с этими лианами, мертвы, и еще двое до сих пор без сознания, хотя и дышат.
Впрочем, какое ему дело до потрепанного холодноглазого наемника, сколь угодно близко знакомого с основами алхимии? Помог отбросить страх и хорошо…
Вот разобраться, кто охотится за его законной добычей было куда важнее.
Сон. Замки памяти.
Лошади на площади плавно вышагивали, демонстрируя безупречную выездку. Одна к одной, статные, черногривые красавцы с лоснящимися, сияющими каштановым огнем шкурами, тонкими шеями, увенчанными гордо посаженными головами, идеально синхронно вышагивали, кланялись, припадая на колено, танцевали, выписывая вензеля и узоры, подчиняясь приказам своих наездников.
Это было красиво, завораживающе, великолепно.
Но невысокий мужчина с седой шевелюрой, в роскошном длинном одеянии, расшитом золотыми нитями, недовольно хмурил густые брови. Прячась в тени навеса, за бордовыми полотнами с синими вензелями, он критически следил за движением на площади.
Приятная тень высоких стен навевала прохладу, ветерок, скользящий между баннеров, изящных изогнутых карнизов, алых гребней и расписных амулетов, разгонял резкий лошадиный аромат. Только поэтому, вероятно, спутники мужчины, маги кесэт Саитэ в длинных легких мантиях, еще не исчезли внутри малого дворца главы провинции. Переглядываясь, сияющие силой маги, снисходительно созерцали окружение, периодически подхватывая с расставленных столов сушеные или засахаренные фрукты и тихо комментировали недовольство Наместника Рё.
Тем временем седой мужчина недовольно продолжал монолог, подходя к резным перилам:
– Выездка… выездка важна. Выездка может продемонстрировать выучку, стать и послушность животных. Но боевые качества? Для того, чтобы оценить их, недостаточно просто красивого выступления.
Один из магов плавно повел рукой:
– До этого дойдет, Наместник. Смотрите, следующий этап.
Лошади на площади разошлись, освобождая центр площади. Один из всадников вывел свою вперед и пустил по кругу ровной гладкой рысью, все увеличивая и увеличивая скорость.
Сам всадник, одетый в практичное, удобное одеяние, почти неприлично обтягивающее, отпустив поводья, подобрал ноги и встал, на несколько мгновений выпрямившись во весь рост и раскинув руки. Потом подобрался, пригнулся, вжимаясь в лошадиную шею, и пустил гнедого в галоп.
И фигура всадника размылась, Наместнику показалось, что он на мгновение обратился нитями, вплетенными в развивающуюся гриву. Но удар сердца спустя фигура упала, словно сбитая стрелой, распласталась на лету, неловко скомкалась, расправилась и возникла с другой стороны, проскользнув между взбивающих пыль копыт.
Трое из пяти магов уходят, оставшиеся двое остаются рядом с Наместником и тихо комментируют трюки уже трех всадников, несущихся по кругу один за другим.
Наместник все также недоволен, но все же светлеет, когда трюки прекращаются, и лошади расходятся на две линии перед широкими мощными воротами. Те медленно распахиваются, открывая связанного и зафиксированного канатами черного кёду сайтан[21]21
Кёду сайтан – верховой лошадеящер, сложно дрессируется, всеядный, с мерзким характером. Почти разумный.
[Закрыть]. Он рычит, дергается, под черной лоснящейся кожей бугрятся и гуляют мышцы. Длинный шипастый хвост силится вырваться из обвязки, трехпалые лапы с мощными когтями взрывают землю, длинное, похожее на лошадиное тело извивается, тянущиеся по надбровным дугам и шее алые гребни топорщатся и дергаются. Это дикий, бешеный кёду, который еще не привязан к хозяину.
Погонщик, стоящий в тени, рычит что-то неразборчивое, щелкает длинной плетью, взрывая осколками каменную кладку и распускает обвязку.
Кёду сайтан прыгает вперед.
Дальше начинается свалка. Кёду кидается на всех без разбора, получает удары плетями, отшатывается, снова кидается, натыкается на длинные копья, оставляющие на гладкой шкуре тонкие порезы.
Всадники танцуют вокруг взбешенного животного, лошади увертываются, бьют копытами, отскакивают. Их взаимодействие великолепно, они не мешают друг другу, и всадники ничем, казалось не управляют, а лишь следуют воле своих гнедых подопечных. Но это грязно, долго и громко.
Грохот копыт и рычание смешиваются, порождая мелодию сражения, горький запах крови перебивает все другие ароматы и разносится ветром.
Наместник морщится, однако слушает мага, напевно излагающего:
– Лошади обучены классической выездке, все молодые, не более 2 лет, приучены к виду и запаху крови, тварей, животных, эхли медани и людей, не боятся вида и звука оружия, любой магии. Не требуют дополнительных умений для содержания и кормления, это обычные животные, к ним не приложили руку Джурулат. Они могут спешиваться и порождать правильное потомство, а для поддержания умений и силы достаточно регулярных тренировок и простого зелья для восстановления сил из тех, что продаются на каждой ярмарке.
– Хм, что ж… давайте проверим партию в поле и, пожалуй, я доволен, – пробормотал Наместник, отворачиваясь от площади, где добивали кёду сайтан и направляясь к выходу.
Реальность. Страна Рё. Провинция Лима.
Время сделало еще один круг, полный оборот сезонов завершился, и Кехан снова в городе-лагере наемников, рядом с шатром, украшенным тусклым потертым баннером Джихан Беру, в оцепенелом холоде, пробирающемся изнутри. Хотя конечно, уже не как новичок третьей линии, а переживший несколько десятков заданий наемник второй.
В этом продвижении конечно, играло роль именно выживание. Особенно в последнем, сложном, грязном предприятии, ради исполнения которого пришлось буквально искупаться в гнили, в котором отряд потерял четверть людей, и половина потерь была именно среди новичков. Отравления, ранения, телесная гниль пожирали людей в болотах. Не в тех, памятных по гибели его собственной кесэт, а в мертвецких болотах, куда отряд наемников сунулся за обещанной добычей вместе с парой других отрядов. Это было не соревнование. Большая экспедиция Наместника Лимы хотела найти древний город Богов, сожранный столь же старым и легендарным катаканом.
Город они нашли, как и жителей его. Тех, что не выжили. Но магия, сила, заставляла их пытаться. Кехан, увидев первых, похожих на иссохшиеся скелеты, обтянутые бумагой, решил, что катакан был порожден защитными силами, щитами. Ведь до сих пор отголоски его заставляли тени двигаться, а перерожденных защитников атаковать незваных гостей.
Посреди болот, среди истончившихся, словно серый пергамент, голодных призраков, без помощи магов, ибо не одна кесэт не пошла с ними, наемники выжили и вернулись триумфально и с богатой добычей. Они хороши в выживании, Кехан выбрал правильно. Быть в тени и на свету одновременно.
Но пока они двигались вперед и обратно, Кехан, проваливаясь в Замок памяти, извлекал из себя все, что было рассказано об исцелении и ядах, шел в конце, прикрывая отход отряда, зашивал кожаную сбрую для кёду, потому что мастер-кожевник лишился руки и возможности обиходить особую сбрую, взятую в дорогу. В путешествии бенго танцевали практически без остановки, подобранный в развалинах посох из темного дерева, ставшего тверже металла, служил опорой, прощупывая путь, а с примотанным обломком лезвия превращался в копье или рогатину, смотря какая тварь начинала наседать, выбираясь из болот на тропу.
Кёду сайтан тоже пришлось покомандовать, потому что неудачливый погонщик капризных ездовых тварей был сожран на десятый день обратного пути, попав ногой в затянутый тиной бочаг. Кеду, шедший с погонщиком парой для страховки, всадил в раскрывшуюся вместо яркой полянки пасть, по кругу усеянную мелкими зубами, свое копье, но опоздал. Кехан запомнил сытое чавканье трясины, утягивающей тварь и погонщика в темную глубину, перехваченный кеду повод первого кёду, уже нацелившегося нырнуть следом, свой собственный рык, повторяющий приказ остановиться. И поспешно врученную плеть с зачарованным амулетом в рукояти, позволяющий призвать гладкошкурых порождений катакана к послушанию.
Он довел тварей до конца пути, потеряв всего одного, да и то только из-за того, что незадачливые наниматели решили использовать его как ездового, хотя кёду были откровенно вьючные. Наниматель быстро и легко сожран вместе с ездоком спикировавшим со скал некрупным лабанаги[22]22
Лабанаги – летающий драконопаук, хищный, опасный.
[Закрыть]. Вслед крылатому зверю, который мог унести в когтях коня или пару ездовых кёду, полетели стрелы и камни из пращей, но были презрительно проигнорированы.
Кехан не очень понимает, что Наместник Лимы хотел найти в старых развалинах, но все же запоминает все, что было подобрано на его глазах. Он не маг, но хочет жить, в тени, на свету, в холоде или тепле, и поэтому то, что кажется ценным, кропотливо вкладывает в стены своего Замка памяти. В конце концов, память это самое ценное, что у него осталось. Кесэт Саитэ любила знания.
Высокие стелы из белого камня, покрытые ритуальными узорами, оплетенные лианами. Глиняные таблички с письменами, золотые ожерелья и амулеты из гладко отполированных драгоценных камней. Чаши из алой меди, куда удобно сливать кровь, свитки в закостенелых тубах. Летящие пролеты обрушенных стен, рыщущие между кружевных развалин серые призраки ушедших хозяев. Жадные провалы на месте алтарей, ритуальные залы и керисы, вплавленные в камень. Следы огня, проплешины от которого не затянули буйно растущие растения. Нервная, едкая радость исследователей, находивших что-то особенно ценное. Дрожащие пальцы, затянутые в длинные узкие мантии фигуры, особые приметы…
Немного слишком гибкие фигуры, чуть более изящные чем людские черты лиц, немного неудобные прически, прикрывающие прядями темных волос глаза. Острые ногти, слишком темная кровь с терпким запахом бамаят[23]23
Бамаят – растение с тухлым запахом.
[Закрыть].
Ставленники Наместника Лимы только казались людьми.
Но хороший наемник молчит и выполняет то, за что ему платят. Хороший наемник копит информацию на всякий случай, как страховку, как предмет обмена, как сокровища. Кехан хочет жить, и он хороший наемник.
Поэтому и эти факты аккуратно встают в одну из стен Замка памяти.
Здесь и сейчас, в условном спокойствии Менджубы, ютама собирался набрать новых людей, восполняя потери, а кеду сортировал добычу, вырванную из нанимателя. Доля за погибших были хороши, и добыча была хороша. Оружие не легендарное, но прокаленное мертвым огнем, остуженное в вечном сумраке и искупанное в болотных ядах, простые слитки, пригодные и для рубки, и для переплавки, защитные амулеты из тех, что не были израсходованы, поделенные между тремя отрядами, полезные связи с ставленниками Наместника страны Рё.
Кехан не собирался тратить полученные деньги. Связка монет, полученных из покрытых едва заметной чешуей рук, нанизана на веревку и спрятана в глубине сундука, оставленного в импровизированном лазарете, под охраной половины Джихан Беру, не желающих или не способных двигаться, но готовых сражаться за свою добычу с менее удачливыми соперниками.
Поэтому за деньги Кехан не беспокоится и спокойно отправляется, неспешно лавируя между шатрами и людьми в направлении торговых палаток. За плечами успокаивающая тяжесть бенго, в руках увесистая палка, которая, похоже, превратится в боевой посох, бо, после небольшой работы. Нужно будет отполировать и обтесать, для чего нужен какой-то прочный, но бросовый нож. Затвердевшее в Древних болотах дерево будет безжалостно к любому лезвию. Кроме металла, прошедшего прокалку там же?
Еще не помешают иглы, простое скрытое оружие, незаслуженно забытое. Пористое железо среднего качества прекрасно впитывает густую смесь смол и соков, собранных в болотах, к иглам можно подобрать духовую трубку, или просто и незатейливо прикрепить к ногтям, прикрыв лаком, если ожидается рукопашная схватка. Старая, многим знакомая, но все еще эффективная тактика. Что же, чтобы выжить, сгодятся любые преимущества.
И он больше не похож на мага, только золотые глаза и леденящий пепел внутри остались от самого сильного сына главы кесэт Саитэ и остались. А легенд о племени золотоглазых он не слышал уже не менее десяти оборотов. Похоже, память о них совсем затерялась в круговороте сезонов и Замке памяти.
Что только к лучшему.
Кехан усталой неторопливой походкой добрел до палаток на другом конце города, где расторговывались купцы. Пестрые ряды разительно отличались атмосферой от полного деловых наемников основного лагеря. Люди в пестрых одеждах праздно суетились, быстро носились между палатками, весело торговались, обменивались новостями. Оборот назад Кехан не застал этой суеты. Над одной из палаток поднимался дымок, полный ошеломительно вкусных ароматов и Кехан, сквозь холодную отрешенность которого тот пробрался, задержался ненадолго, и получил в руки лепешку, полную аппетитной и сочной ароматной мясной стружки в обмен на мелкую монетку.
Кехан продолжил путь, разглядывая баннеры. Нужны иглы, но не самые лучшие. Торговец не из дорогих и успешных, а попроще. Так что бывший маг миновал все увешанные новенькими яркими оранжевыми баннерами палатки, разноцветные тенты, натянутые на шесты с щеголеватыми гильдейскими купеческими эмблемами.
В этих оружейных рядах Кехан заметил знакомое лицо. Нахмурившись, он признал давнего клиента, того самого пенья, который почти полный оборот назад стал причиной нападения хищных лиан, из которых получилось отличное зелье. Часть даже удалось продать. Тот пенья продал свою добычу, какой-то хитрый древний амулет, похожий на неопрятно сплетенный клубок из тонкой золотой проволоки, купеческой гильдии за пару мер с бросовыми горными изумрудами и право вступления в Серебряный торговый союз. Похоже, дела его шли успешно, на палатке из темного полотна нашиты красно-оранжевые баннеры с полосатыми ромбами, на раскладном прилавке разложены амулеты из серебрянки и грошовых темных камней. Сам пенья сидел в тени в свеженькой хрустящей мантии из темной парчи без единого залома с ярким плетеным поясом и по-паучьи перебирал пальцами над лотком с серебристо сияющим металлическим ломом. Кехана он не узнал, скользнув равнодушным взглядом по явно неплатежеспособному с его точки зрения клиенту. Хм, но таскаться в торговых рядах наемничьего города в лучших одеждах – напрашиваться на ограбление.
У пенья, похоже, дела идут неплохо.
И среди товаров все не то, что нужно, слишком дорого и ярко.
Кехан двинулся дальше, огибая богатые ряды.
Тут же, вокруг палаток, крутились дети. Стаи подростков и совсем малышей, кто в тусклых лохмотьях, кто в простых и удобных ученических, а то и купеческих одеяниях подороже и поярче. Они то собирались в группы, тихо переговариваясь, то с веселым гиканьем разлетались, легко проскальзывая между взрослых.
Кое-кто из детей явно не брезговал кражами. Вот один из мальчишек, мелкий и тощий джелапэ, живописно замотанный в синие тряпки, натолкнулся сзади купца, вышедшего из-за прилавка, чтобы поприветствовать покупателя. Униженно поклонился, припадая на колени, уверенно отвлекая внимание и купца, и покупателя, пока мимо проскальзывает девочка в нарядном платье, немного слишком длинном для нее. Она задерживается на мгновение, поправляя рукава и пояс, и идет дальше. Мальчишку купец отпинывает ногой, тот, перекатившись в пыли, вскакивает и растворяется в толпе таких же оборвышей, с визгом и гиканьем проносящихся мимо.
Что же, кажется, для них все прошло успешно. Кехан провожает взглядом девочку и оборачивается к прилавку с дешевыми украшениями в плотном ряду других таких же.
Недорогие бусы из цветного песка, кошачий глаз, бросовые гранаты, толстая шерстяная и тонкая вощеная нить, грубоватые пряжки и крючки из кости, иглы и шильца.
Отгородившись от шума и гомона холодной стеной, Кехан прислонил посох к прилавку и занялся иглами. Торговка, пожилая, сморщенная, как сушеная фига, и полностью седая, внимательно следила, как он перебирает кучу иголок, двумя пальцами ощупывая каждую. Слишком гладкая, неровная, чересчур мягкая и пористая, гнутая, снова слишком хорошая. А вот эту можно отложить, и эту…
Из созерцательной отрешенности его выбивает резкий толчок. Он разворачивается, перехватывает налетевшего на него мальчишку, и охватив взглядом происходящее, практически перекидывает его через прилавок, в объятия пожилой торговки.
И успевает встретить летящее навстречу бо своим самодельным посохом.
– Вылезай оттуда, воришка!
Молодой и яростный голос ударил по ушам.
– Я не вор! – раздалось сзади звонкое.
– Ты шпионил за мной! – еще один замах, воздух гудит.
Кехан снова парирует удар, понимая, что атакующий практически не понимает, на кого направляет удар.
Он молод, черты лица еще сохраняют некоторую детскую пухлость, но сейчас искажены яростью. Кажется, не естественной. Зрачки нападавшего странно расширены. Не стоит влезать в это, тем более скандалист одет практически во все белое, на новом кожаном жилете спереди яркая заметная эмблема в виде узорчатого листа… один из отрядов, Кауи Рижан[24]24
Кауи Рижан – наемный отряд, буквально Белое дерево
[Закрыть], с которым они вместе ходили в древние болота. Богатые, спесивые, успешные по наемничьим меркам. Но этого молодого наемника Кехан не помнит. Новичок? Или оставался на страже в лагере?
– Я не вор и не шпион, мне просто было интересно! – вопит мальчишка. В говоре – смутно знакомый акцент.
Фраза дергает что-то внутри.
Почему никто из спутников в белых жилетах, тех что замерли чуть позади, не осадит нападавшего? Но парочка осторожно приближается сзади к беснующемуся наемнику из Рижан.
– Кемран! Успокойся!
– Отвали, – наемница в белом отлетела назад, проехавшись по пыльной земле, – отдайте мне этого!
Кехан парировал еще один удар, крутанул посох, почти вырывая бо противника из хватки.
– Бегом за Гедо! Кемран взбесился! – закричал кто-то.
Между рядами начала собираться толпа любопытных, выстраиваясь полукругом.
Названный Кемран из Кауи Рижан рванулся вперед. Принимая и отводя удары, Кехан скосил глаза:
– Мелкий не вор, вали отсюда… к своему мастеру!
Мальчишка замер, как фенек, насторожив оттопыренные уши, но поднырнул под руку торговки, старательно прикрывающей прилавок, и скрылся за полотном, прикрывающим выход.
Ну хорошо.
– Ай, малыш, разве не стыдно за детьми гоняться с таким большим бо?
– Он подглядывал! Я тренировался!
Кехан отвел еще один стремительный удар, отступая вбок и выводя этого Кемрана на открытое пространство.
– Так что ж в том секретного? Может, учился, может, хотел присоединиться?
Дерево сталкивалось с деревом, вращающийся посох со свистом рассекал воздух.
– Это воровство! – почти вой, с надрывом.
– Так что же такого ценного своровал этот мелкий вор? – Кехан протанцевал, выводя противника в круг. Тот слепо следовал навязанному ритму, – такой мелкий, а уже такой умелый?
– Мои техники!
– Секретные? Очень секретные? Такие секретные, что в кругу ты готов их показать? – Кехан парировал удар, отбросив молодого наемника к ногам попятившихся сплетников.
– В кругу? – названный Кемран замер, на миг разум пробился сквозь боевую ярость, но всего лишь на миг, и он буквально взревел:
– В кр-руг!
И миг спустя взорвался движением, размазываясь в воздухе. И врезался в стену. Болотное дерево встретило удар достойно и ответило, разрезая воздух с противным воем. Танец из традиционных движений мгновенно потерял ритм и превратился в слитный клубок вращений, прогибов, ударов и уклонений, в полет посоха на кончиках пальцев, во встречный пал, пожирающий пространство.
Удар, удар, удар, вращение, бесконечное вращение, древко, отполированное болотами, каждое следующее мгновение встречало бо взбешенного мальчишки.
Но в слитный ритм движений неожиданно вклинился диссонанс, бесконечное вращение разбила плеть, клацая рядом с щекой железными крючьями.
Назад!
Кехан вылетел из круга, ускользая от бо и швыряя противника на землю. Крутнулся на пятках и встретился взглядом с пылающей яростью девицей в белом, раскручивающей плеть для нового удара, прикрывая соратника.
Посох принял удар, плеть скрутилась, сцепляясь крючками, и Кехан раскрыл ладонь, выпуская дерево.
Разве девица не должна успокоить своего соратника?
В руки легли бенго, закручивая воронку из гибкого металла. Память, обдав холодком, на миг сковала руки, позволяя петлям и крюкам соскользнуть. Еще одно вращение отбило короткие прямые клинки. Сфера из раскручиваемых бенго становится агрессивнее, танец, сплетаемый на земле резче, быстрее и злее.
В круге взвихрилась пыль, голоса отдалились и крики тех, кто пытался унять бешеного Кемрана и озлобленную Гедо, притихли. Кехан сосредоточился на вихре из острого металла, ускользая и парируя в бесконечном круговороте.
Но надо это заканчивать?
Ускориться, так, что металл сливается в единый щит, искрящий от встречных ударов. Разорвать дистанцию, сплетая намертво плеть и один из клинков. Рывок, прыжок, перекат. Второй бенго летит вперед и сплетается с прямым клинком, сцепляется рукоятями, петля на запястье дергается, рывок выдирает клинок Кехана из рук, клинки взлетают вверх ровной дугой.
Шаг, второй клинок разворачивается, выкручивая запястье, рукоять плети, получая инерционный удар, под шипение Гедо падает на землю и отлетает к Кехану. Миг – застывает, придавленная сапогом.
Второй бенго падает в протянутую руку, алая кисточка на тонкой кожаной петле подметает пыль, а клинок стремительным росчерком снова летит вперед, выписывая гудящий круг натянутой петлей. Вывернутое запястье позволяет чуть изменить направление стремительного полета. И выбить сознание из бешеного наемника утяжеленной плоскостью, а не чиркнуть кончиком острия по кадыку.
Миг.
Тело падает.
Девушка, Гедо, кричит:
– Кемран!
Но ее плеть накрепко заперта под ногой. Разворот, в раскрытые ладони возвращаются клинки, по пыли змеятся кожаные петли, алые кисти на концах крутятся и сплетаются, рисуя бесконечный узор в густом горячем воздухе.
Треньканье тетивы, мягкое движение в сторону.
Короткая охотничья стрела с гудением проносится мимо, чиркая по щеке оперением. Вторая отлетает назад, безжалостно отбитая бенго, и вонзается у ног женщины, Гедо. Та замирает, остановив рывок к упавшему, как подрубленное дерево, соратнику.
Кехан оборачивается.
Стрелок возвышается над толпой почти на голову. Он угрожающе медленно отпускает тетиву короткого лука, снимая еще одну стрелу с жестким белым оперением. Мальчишка, решил Кехан. Широкоскулый смуглый джэлапэ, как и двое других, но более светлая кожа и более тонкие черты лица подсказывают, что есть в нем и кровь загорья. Но со встрепанными чернильно-черными волосами он совсем не похож на встреченную оборот назад эхли медани. Из белого на нем только простая эмблема – лист на рукаве черной рубахи, шнур, стягивающий кожаный полудоспех по бокам и теснение на колчане.
Девица Гедо была так же черноволоса, правда, ярость, страх и злость искажали приятный изгиб полных алых губ. Щуря глаза, словно хищная кошка, она все же рухнула на колени, на ощупь пытаясь понять, откуда на лице взбесившегося наемника кровь.
Ссадина на виске и лбу, всего лишь.
– Все в порядке с вашим новичком, – аккуратно наматывая на рукояти бенго кожаные петли, проговорил Кехан, – не выпускайте своего новичка в таком состоянии в город, да?
– Он не новичок! – прошипела девица, тряся потерявшего сознание в пыли Кемрана. – Палаван, помоги?
– Гедо, просто поосторожнее, – зыркнув на толпу, лучник подобрался ближе, вешая лук за спину.
– Новичок, новичок, кто под травой в толпу ломится, чувствуя себя бессмертным? Можно нарваться.
Молодой лучник посмотрел на него, гордо задрав подбородок и резкий вопрос проигнорировал. Зачем такая гордость, он и так выше всех тут? Это молодость?
Кехан все же отступил на пару шагов, сбрасывая с себя внимание, наблюдая, как расходятся люди. Рядовая стычка между наемниками, пожалуй, не привлекла особенного интереса. Никто не умер, ничего не сломано. Первыми разбежались дети, затем слились с толпой купцы, проходившие мимо, а наемники, весело обсуждая драку, двинулись дальше в поисках более интересного зрелища. Двое или трое из Кауи Рижан тоже тихо, бочком-бочком отступили в боковые проходы, скрывая странно удовлетворенные лица.
Кехан развернулся к торговке, у которой видел подходящие иглы, но краем глаза все же отслеживал Кауи Рижан. Но троица, которую безразлично обтекала толпа, не двигалась, и выглядела немного беспомощной. Девица, свернув брошенную плеть, пыталась привести в себя Кемрана, но тот только стонал, переваливаясь с бока на бок, вяло шевеля руками.
Лучник казался отчетливо защитным, возвышаясь над парочкой и сурово зыркая по сторонам темными глазами. Девица успокоилась, вдохнула, отчего жилет.
Кажется, молодая тройка, не смотря на зримую беспомощность, успокоившись, прекрасно работала совместно. Если подумать – лучник, мечник, ведь этот названный Кемран был бы хорош, если бы был в себе, и атакующий средней дистанции, если предположить, что названная Гедо не только плетью крутить умеет.
И между ними проглядывало что-то общее в чертах лица. Возможно, они не просто наемничают в одном отряде, но и родственники? Такого обычно не практикуют, наемники все же одиночки, идущие в отряды от скуки, от безысходности, как он. Но Кауи Рижан большой, именитый, старый отряд из первой десятки Гильдии, и всех его членов Кехан, конечно, не знал. А секретов и подавно. Те, что ходили в болота с Джихан Беру, были сильные, умелые, но обычные рядовые второй линии и уж точно не лучше ютамы Бхати. А эти слишком молодые для такой вылазки, наверное, не более пятнадцати-шестнадцати сезонов, но сработавшиеся, способные и умелые. Только опыта и уверенности не хватает.
Ходили слухи, что у Кауи наследники подрастают. Подрастают, не воспитываются. Может быть, отряд пытается создать династию?
Впрочем, стоить предположения на основе смутной схожести трех молодых наемников это путь ошибок.
Пожилая торговка, ловко раскрыв лотки, прикрытые во время короткой драки, улыбнулась покупателю. Закончив отбирать иглы, чему уже он, увы, не мог посвятить полное внимание, Кехан снова сосредоточился на молодых наемниках. Они все еще торчали в пыли посреди дороги. Странно. Названный Кемраном все еще казался полностью не в себе.
– …передозировка! – девица выглядела злой и напуганной.
Лучник дернул бровью.
– Нет, я не давала, он сам! Или кто-то из старших его напоил!
– Домой пошли! Мне рассказали, что за какой-то мелочью вы гонялись, – немного укоризненно пробормотал лучник. – Сам наверное, переборщил.
Кехан подошел осторожно.
– Если ваш друг был отравлен, то самое лучшее, что можно сделать – это оттащить к целителю. У вас же есть целитель, я помню, он вернулся целым?
– Наш целитель? – растерянно спросила Гедо, резко оборачиваясь и выпуская вялое тело, которое пыталась водрузить на ноги.
Лучник поймал начавшего снова заваливаться К. за жилет и пояснил:
– Он больше по ранениям…
Оба стараются держать лицо, сохраняя вежливость, но осознание того, что они разговаривают с тем, кто буквально вывалял одного из них в пыли, отчетливо проступает в изгибе губ, нервном прищуре.
