Текст книги "Орбита смерти"

Автор книги: Ян Крашко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 11 страниц)

Ханна бросил трубку и глянул на часы. Без восемнадцати двенадцать.

– Все-таки она что-то обнаружила, – шепнул Малькольм. – Что будем делать?

– Наконец-то стало посветлее, правда? Повторная перемена, мистер Малькольм.

Они сообщили Диллону, что разыскиваемый ими человек находится на борту "Атлантиса". При этом было решено вернуться к первоначальной концепции "Рубинового Чирка" и перенести старт опять на Мыс Канаверал. Президент лично перезвонил в Хьюстон и во все заинтересованные центры.

В кабине калифорнийского шаттла Робинсон и Криппен глядели в синее небо. Их часы показывали 08.44 западноамериканского времени. Оставалось только 16 минут.

15

"Хьюстон, 14 июля, 11.40

Четырьмя минутами ранее Рой Уайт нервно стирал пот с лица. Первый контрольный экран все еще демонстрировал серьезные лица Робинсона и Криппена; второй – общий силуэт "Атлантиса" на базе Вандерберг. Тот же самый монотонный голос бубнил из динамиков: 2160, 2159, 2158, 2157... 2157 секунд до старта.

Начальник группы А-1 перешучивался с флоридским экипажем, который уже знал, что не полетит. Он спрашивал, не хотелось бы им, чтобы блокирующая система в момент зажигания не сработала. Тогда бы на орбиту вышли два "Атлантиса". Могло бы получиться весело.

1195, 1194, 1193... Рой Уайт беспокойно поглядывал на голубой телефонный аппарат на своем рабочем месте. Снабженный несколькими кнопками он обеспечивал немедленную и прямую связь с Белым Домом, Мысом Канаверал и базой Вандерберг. Телефон молчал.

1192, 1191, 1190... Уайт полез рукой под пульт и коснулся клавиш магнитофона. Все находилось на месте.

Точно за 900 секунд до старта, в 11.45 восточноамериканского времени, возле голубого телефонного аппарата Главного Контролера Центра Управления в Хьюстоне замерцала лампочка и тихо зажужжал сигнал. Уайт поднял трубку. Через несколько секунд, с явным облегчением на лице, он закончил беседу. Включив громкоговорящую систему зала, он объявил:

– Всем внимание! Смена варианта В1 на Ф2, смена варианта В1 на Ф2. Выполняйте, пожалуйста!

Это означало: "Джентльмены, снова Флорида".

16

"Вашингтон, 14 июля, 11.48 дня

– Назад! Назад, говорю! Гони на всю катушку! – крикнул он, вцепившись в плечо ничего не понимавшего водителя.

Автомобиль дернулся, скрежетнул тормозами и повернулся на сто восемьдесят градусов, затем двигатель рыкнул полным газом и вновь помчался в сторону Пенсильвания Авеню.

Ханна вышел из Белого Дома всего несколько минут назад. Он сел в ожидавшую его машину, которая должна была отвезти его на квартиру, где он договорился встретиться с Шейлой Пи-кард. Автомобиль тронулся с места.

Все, вопрос был окончательно решен. Оставался только Робинсон, но им займется кто-нибудь другой. Ханна собирался позвонить Дэниэлу Броксу и Прайсу. Первого он хотел еще раз поблагодарить за Пульверино, а перед стариком Реджинальдом отчитаться.

Ханне очень хотелось побыстрее встретиться с девушкой. В течение последних несколько часов на ухаживания и любовь времени не было, но теперь ему вдруг вспомнился вечер у нее на квартире, и он почувствовал неодолимое желание коснуться ее груди.

Потом Ханна очнулся. Подумал, что уже стареет. Спокойно, Ханна, не так шустро, возьми себя в руки. Как это она только что сказала? "Только спокойно, не на хип-хап..." Вот именно, Ханна, не на хип-хап.

В человеческом мозгу иногда случаются странные вещи. Какой-нибудь содержащий информацию поток электронов может кружить часами, днями, месяцами, а то и годами по закоулкам серого вещества, и никоим образом не дает себя проконтролировать или осмыслить. А потом, чаще всего, когда информация уже никому не нужна, она вдруг попадает в центр управления личности, вызывая совершеннейшее замешательство среди ровнехонько уложенных и каталогизированных данных. Именно это и случилось с Ханной. Совершенно неожиданно он понял, что мучало его в течение нескольких дней, и до него дошло, что из-за него операция "Атлантис" провалилась.

Это самое "хип-хап", весьма редкое в обычном языке, было ему известно. Чем реже выражение, тем сильнее оно запоминается. Оно попало и в память Ханны, но затем эта информация побрела туда, откуда он не мог ее извлечь, несмотря на всяческие старания.

Ему вспомнилась кассета с записью совещания Синдиката. "Да, да, летит только двое. Второй ни о чем знать не будет, а уже на орбите наш человек заставит его слушаться. Так что ничего на хип-хап, все уже подготовлено", эти слова он помнил прекрасно. Женский, приглушенный голос, но в то же время теперь вроде бы и знакомый; та же самая интонация, характерное заглатывание окончаний... Он вспомнил их посещение Мыса Канаверал и разговор перед встречей с Джоном Налти: "Знаешь, с ним надо спокойно, не на хип-хап". Это уже второй раз.

Джон Налти не понравился ей сразу, как будто она заранее установила, что первый экипаж "Атлантиса" полететь не может. Ханна поддался ее внушению, и в кабине очутился экипаж дублеров. Потом ей в голову пришла идея проверить досье калифорнийцев в ЦРУ. И снова Ханна согласился с этим, вместо того, чтобы отправиться в Ленгли самому. Мало того, он поверил ей, не позаботившись даже о том, чтобы перепроверить данные. И теперь никому не нужны аргументы, что было мало времени. Результат? Старт вновь перенесен на Мыс Канаверал.

Ханна побледнел. Раз она сделала возможной дисквалификацию первого, основного экипажа и завела в шаттл дублеров, раз обманула его, теперь он мог дать голову на отсечение, фальшивыми доказательствами и байками про отца Робинсона, чтобы отменить старт из Калифорнии, и понятно было, что теперь старт произойдет на Мысе Канаверал, она не сделала этого просто так. Шейла Пикард, девушка, которую он любил, работала на Коза Ностру. И она выиграла – один из астронавтов экипажа, готового ко взлету на Мысе Канаверал, это человек, которого Ханна разыскивает. Даск или Скотт. В этот миг они находились в кабине оба.

Он глянул на часы. 11.55. У него осталось всего пять минут.

– Жми на газ! На полную катушку! – подогнал он водителя.

Перед воротами здания на Пенсильвания Авеню, 1600 их остановил охранник. К счастью, он узнал Ханну и пропустил машину к подъезду Белого Дома.

Когда несколькими секундами спустя Ханна ворвался в Западное Крыло, путь ему заступили два человека из личной охраны президента. Не помогли ни просьбы, ни металлический значок ФБР. Охранник обменялся парой слов с Майком Дивером, шефом тайной полиции Белого Дома, и только после этого позволил Ханне пройти дальше.

Тот мчался будто сумасшедший, все время путая дорогу. Он пробежал мимо Зеленого Салона, потом сбежал вниз, забывая в спешке, что Овальный кабинет находится на первом этаже. Все новые и новые комнаты, холлы, коридоры, но вот наконец он под американским орлом, держащим в когтях пучок стрел и оливковые веточки мира. Ханна нажал на ручку и без стука вошел вовнутрь.

Президент Норберт Диллон сидел в кресле и всматривался в монитор, поставленный на старинном столике возле камина. Потом он повернул голову.

Видимо, лицо Ханны было ужасным, поскольку Диллон тут же вскочил с места и, не говоря ни слова, сделал шаг к неожиданному посетителю.

– Вы должны... – начал было Ханна, но, запыхавшись, не смог больше издать ни звука.

– Господи, да что случилось? – спросил Диллон.

– Отмените, задержите старт, – еле выдавил из себя полицейский, опираясь на дверную фрамугу. – Немедленно! Он там! На Мысе Канаверал, указал он на экран.

Голос Сильвестра Сталлоне, начальника флоридской Стартовой Группы, звучал из динамика будто вестник неумолимой смерти: 12, 11, 10, 9,...

– Немедленно! Сейчас же! – заорал Ханна, бросаясь к четырем телефонам на столе Диллона.

Он даже схватил какую-то трубку, но президент оттолкнул его. Он поднял другую трубку и дрожащими пальцами стал набирать номер. Ошибся и начал сначала...

17

"Нью Йорк, 14 июля, 11.59

Вильям Лоуренс Росс потянулся на грязной постели и отбросил в сторону "Право" Брирли. В последнее время он много читал. Вспомнил книжки, которые буквально глотал, будучи студентом, просмотрел кипы заметок из старых газет, подшивки "International Law". Времени у него было сколько угодно. Целая куча времени.

Потом он включил телевизор. Приемник не хотел работать. Тогда Росс ударил кулаком по деревянному корпусу, и экран нехотя засветился, показывая панораму Мыса Канаверал, залитого полуденным солнцем. Фоном служили волны Атлантического океана. Росс предался мечтаниям.

От того самого налета у него еще осталось две тысячи долларов. Целых две тысячи, – поправил он сам себя. Росс был доволен. Он вернул долг Ларсену, ублажил других кредиторов, помельче, и спрятался здесь, в Бронксе.

Тогда, когда Пульверино лежал на тротуаре, а Пуэрти палил в полицейских, сам он притаился на полу мерседеса. Среди замешательства и толкотни случайных зевак, он тихонечко выбрался наружу и смешался с толпой. Папка была под рукой. Все остальное же оказалось по-детски простым – деньги затыкали людям рты, а окружавшее его общество никогда не отличалось излишней болтливостью. В Бронксе он жил уже несколько месяцев и редко выходил на улицу, чтобы не спугнуть удачу.

Две тысячи баксов... Он глядел на волны далекой Атлантики и думал, что вот теперь он может себе позволить многое. Можно поехать во Флориду, но не на работу, как это бывало раньше. Нет, в качестве туриста. Опять же, можно махнуть и в Калифорнию, почему бы и нет... Солнце, пляжи... Только лучше будет немножечко переждать. И вообще, зачем спешить? Успеть можно всегда, а деньги никуда не убегут. Вот они, тут, под подушкой.

Вильям Лоуренс Росс сконцентрировал внимание на экране телевизора. Он не предполагал, как не предполагали и миллионы людей, что "Атлантис" в опасности, и что опасность эта вскоре коснется всей Америки. Не знал Росс и о том, что именно он из-за случайнейшего пересечения с Пульверино в какой-то мере и стал косвенной причиной будущего несчастья.

До старта оставалось всего десять секунд...

18

"Мыс Канаверал, 14 июля, 11.59.55

Телефонный звонок раздался за пять секунд до включения зажигания. Заместитель Сталлоне взял трубку, не отрывая глаз от монитора.

– Центр Управления Кен... – ответил он и вдруг побледнел. – Господи Иисусе... – только и успел он прошептать.

Он глядел на экран и чувствовал, как ноги отказывают ему. Он еще попытался побежать к Сталлоне, уже открыл рот, чтобы закричать, но из его гортани не вышло ни звука. Будто сквозь туман слышал он спокойный, уверенный голос, отсчитывающий последнюю секунду: 1, 0, Пошел!!!

Зажигание. Все, обратного пути уже не было. Ровно в 12.00 по восточноамериканскому времени включились три двигателя ракеты-носителя, питаемые сорокасемиметровой высоты основным топливным баком, поглощая 719112 килограмм жидкого водорода и кислорода. Практически моментально они набрали полную тягу и тогда, уничтожая 8,5 тонны топлива в секунду, к ним присоединились два ускорителя, заполненные двумя с половиной миллионами фунтов алюминиевой пудры, смешанной с нитратами аммония.

В платформу 39 ударил чудовищный залп огня. Среди оглушительного грохота с вершины башни, возле которой все еще находилась ракета-носитель с "Атлантисом" на шаттл со скоростью 3 206 500 литров в минуту обрушилось масса воды, чтобы уменьшить нарастающую вибрацию всего комплекса. На седьмой секунде после времени 00.00, когда все пять двигателей уже достигли 90% своей тяговой мощности, ракета сорвала восемь крепящих ее винтов, отклонился на метр от вертикали и с тягой 20 041 200 килограммов, срывая чудовищным вихрем барьеры, пережигая кабеля, отбрасывая какую-то плохо прикрученную камеру метров на двести, со скоростью семидесяти пяти миль в час отправилась в небо.

Корпус ракеты уже поднялся выше башни, а затем стал вздыматься все выше, поворачиваясь вокруг собственной оси и занимая необычную, как бы перевернутую вверх ногами позицию. Через две минуты и десять секунд ускорители отделились и упали в Атлантический океан в восемнадцати милях от ожидающих их кораблей. Через шесть минут и тринадцать секунд от момента зажигания три главных двигателя замолчали, и громадный, теперь уже пустой топливный бак был отделен. Космический челнок, обращенный к земле закрытыми створками багажного отсека, выходил на орбиту. Сейчас он находился ровно в ста пятидесяти милях над земной поверхностью.

Судьба "Атлантиса" с двухмегатонным ядерным спутником на борту зависела теперь от мафии.

Ч А С Т Ь I I I

1

"Вашингтон, 14 июля, 13.00

Ричард Ханна вернулся домой после более чем получасовой беседы с Прайсом и разлегся на диване.

Да, он отрапортовал, но вовсе не так, как хотелось. Пришлось рассказать всю правду о Шейле Пикард и про "Атлантис", пообещал, что будет на специальном заседании, которое президент Диллон назначил в Белом Доме на 15.20, после чего откланялся и с трудом добрался до собственной квартиры. Он даже побоялся спросить, какие же шаги предпримет ФБР в отношении девушки.

Ханна просто чертовски устал. Впервые он очутился в ситуации, когда любимая им женщина так резко переметнулась на другую сторону баррикады. И вот теперь он чувствовал себя обманутым и раздавленным. К тому же он подозревал самое худшее – Шейла отправилась с ним в постель только лишь для того, чтобы установить самый близкий контакт, необходимый для ловкой подготовки и проведения всей операции. Ханна пытался отгонять подобные мысли, но они возвращались будто настырные мухи.

Он закурил и направился в ванную; глянул в зеркало и выругался. Со стеклянной поверхности на него глядело бледное, небритое лицо с мешками под глазами и растрепанной прической; он постарел на добрый десяток лет. Тогда он разделся и включил душ.

Смывая мыло со щек, он услыхал звонок. Короткий, прерывистый, какой-то робкий. С перекинутым через плечо полотенцем и бутылкой Олд Спайс в руке Ханна нажал на ригель замка.

На пороге стояла Шейла Пикард.

– Можно войти, – тихо сказала она. – Я сама.

Ханна отвернулся от нее и вновь отправился в ванную. По пути он услыхал щелчок входного замка: девушка-таки вошла.

Через минуту он уже был готов. Ханна поправил новый галстук, надел бежевый пиджак и храбро отправился на встречу.

Шейла остановилась на средине комнаты, робко осматриваясь по сторонам.

– Значит, ты уже знаешь, Ричард...

Он уселся в кресло, ожидая, что будет дальше.

– Не надо думать обо мне плохо, Ричард. Все не так, как ты думаешь.

– А откуда ты знаешь, как я думаю?

– Ты не предложишь мне чего-нибудь покрепче?

Ханна налил ей порцию дешевого "максима". Ничего лучшего в доме он не держал.

– Послушай, Шейла, – сказал он. – Давай не будем обманывать друг друга и не отбросим все личные излияния. Было, скрылось и прошло стороной.

– Нет, Ричард, все не так, – перебила она его.

– Я должен тебя предупредить, что, скорее всего, тебя разыскивает ФБР. Уже сейчас, в этот момент. Но предполагаю, раз уж ты так шикарно разыграла эту партию, то явно держишь что-то в заначке. Вы же не любите рисковать не по делу. Ну? Так чем ты подстраховалась? Ведь без страховки ты бы сюда не пришла.

Шейла выпила коньяк одним глотком и отставила пустую рюмку на пол. Она молчала.

– В таком случае, хоть скажи мне, кто же из них ваш человек. Или это тайна? Скотт?

– Нет, Даск, – сухо ответила она на вопрос. – Херберт Даск.

– Ты хоть понимаешь, что этому человеку уже не жить? Как бы там не закончилось это ваше предприятие, ему хана. Его усадят на электрический стул еще до того, как он поймет, что, собственно говоря, случилось. В лучшем же случае: просто сгниет в тюряге. Неужели у вас совершенно отсутствуют человеческие инстинкты?

– Он сбежит, Ричард, и не попадет в ваши руки. На свете есть страны, где за деньги можно купить все. Даже свободу.

– Да как это он сможет сбежать?! – выкрикнул Ханна. – Что ты несешь, дура?! Думаешь, что наши будут сидеть, сложа руки до тех пор, пока "Атлантис" приземлится, а Даск спрыгнет на посадочную полосу в поджидающий его автомобиль и скроется в сиреневую даль? Ты хоть подумай!

– Ты говоришь так, как будто пытаешься мне помочь. Разве это не смешно, Ричард? – На лице Шейлы появилась бледная улыбка. – А может ты и вправду желаешь помочь? Мы были бы богатыми... И вместе.

– Опомнись! За кого ты меня принимаешь? Крыша поехала?

– Я люблю тебя, Ричард, только ты мне не веришь, правда?

– Я уже сказал, нечего вмешивать сюда чувства. Не понимаешь? – крикнул он, нервно заламывая пальцы. – Ты понимаешь, что я обязан тебя арестовать? Да-да, Шейла, арестовать и доставить в...

– Ты не сделаешь этого, нет... Если до 15.00 я не появлюсь там, где должна, может случиться очень нехорошее, – снизила она голос.

– Старые штучки. – Ханна расслабил узел галстука. – Ладно, зачем ты пришла? Только не говори, что по своей воле.

– В том числе и по своей. Я здесь затем, чтобы передать тебе некоторые...

– Условия?

– Да, условия. Организация желает, чтобы дон Пульверино очутился за стенами тюрьмы. Она же требует, чтобы полиция к нему не цеплялась. За ним не должны следить, подслушивать и так далее. Он исчезнет, и вы его уже никогда не увидите. Да, еще одно, Ричард. Ключик...

Ханна поднялся и прошелся по комнате.

– Я не такой идиот, Шейла. И что случится, если власти откажут?

– Случится очень много плохого, – очень серьезно ответила она. Синдикат дает вам для освобождения дона Пульверино несколько сроков. Если вы не выпустите его до 16.00, Даск раскроет на орбите грузовой отсек "Атлантиса". Это первый срок.

– Сегодня!? – воскликнул Ханна. – Чушь! Всего три часа времени?

– Организация принимает во внимание то, что могут произойти какие-то сложности. В связи с этим, если вы не сделаете необходимые выводы до 6.00 15 июля, то есть до завтрашнего утра, Даск предпримет попытку работы с манипулятором. Далее, 15.00 – через 26 часов от данного момента. Если дон Пульверино к этому времени все еще будет находиться за решеткой, Даск отстрелит "Рубинового Чирка" в космос. Ты же знаешь, что это такое? Так что подумайте хорошенько.

– А если нет?

– Не советую. Тогда, в 21.30 восточноамериканского времени, Даск нажмет на спуск. Ну, может не совсем и на спуск, во всяком случае, он запустит заряд в цель.

Ханна не верил своим ушам.

– Он не сделает этого. Земля может заблокировать...

– Не сможет. В тот момент, когда заряд контролируется "Атлантисом", Хьюстон ничего не может с ним сделать. "Рубиновый Чирок" будет слушать приказы только с шаттла. А что касается Даска... Что ему терять? Если он не выполнит наши приказы, тогда после возвращения ему неоткуда будет ждать помощи. У мафии длинные руки. А так его будут ждать большие деньги и спокойствие до конца жизни.

– Вы убьете его...

Шейла рассмеялась.

– Нет, дорогой, мафия верна определенным принципам, в которые ты никогда не поверишь. Она справедлива, неподкупна, вознаграждает услуги и карает за преступления. У нас свой мир и собственные законы. Мне жаль тебя, Ричард. Почему ты до сих пор такой наивный? Почему так слепо подчиняешься правилам, которых никто в этой стране не придерживается? Неужели ты не замечаешь, сколько зла таится вокруг? Когда-нибудь ты сделаешься для кого-то невыгодным и тогда очутишься на мостовой. Кто тебе поможет? Президент Диллон? Могу кое-что рассказать про него и про Меллона. Ты ищешь справедливости в Америке? Да где ты жил все это время, парень?

– Закончила? – перебил Ханна. – Я не люблю философствовать, Шейла, могу оставить это тебе. Если можно, меня интересует несколько фактов. Кассета. Твоя работа?

– Да. Совещание записывалось на пленку. Об этом все знали. Часть нашего плана.

– Как с вами можно связаться?

– Вот номер телефона, – протянула она листок. – Я буду неподалеку. Позвони и дай знать. Не советую проверять, кому этот номер принадлежит. Позвони лично. Ни с кем другим я разговаривать не стану.

Они замолчали. В воздухе повисла неловкая тишина.

– Ричард, – шепнула она через какое-то время. – Пойми, я тебя не обманывала и была с тобой откровенна. Может быть даже излишне... Наша первая встреча, там, за городом... Чисто случайная. Правда, потом я уже знала, кто ты такой, и у меня были к тебе претензии. Ты не был в этом виноват, но все же...

– Ты имела ко мне претензии? Какие?

Шейла молчала, уставившись в пол.

– Неважно, Ричард. Сейчас это уже неважно. Поцелуй меня, не отталкивай от себя.

Он уселся на диване, а она обняла его за шею. Девушка целовала крепко-крепко, забываясь, как бы желая растянуть это короткое мгновение и не думать о кошмаре дня.

Поначалу холодный и, несмотря ни на все, отстраненный, Ханна прижался к ней всем телом и захватил ее в свои объятия. Он поглощал запах ее кожи в изгибе плеча. Кожа была шелковистой, теплой и соблазнительно близкой. Потом он нашел руками ее грудь, и вновь его изумило, насколько они нежные. Шейла погружалась в его ласках, прижимаясь к ищущим рукам.

– Я люблю тебя, – совершенно неожиданно для самого себя сказал Ханна.

– Пошли, – шепнула она и потянула в спальню.

Потом, когда они уже отдыхали на кровати, Ханна спросил:

– Скажи, почему этот дон Пульверино так для тебя важен?

Шейла Пикард прикурила две сигареты, для себя и для него, бросила спичку в пепельницу и глубоко затянулась.

– У меня другая фамилия, Ричард, но он мой отец.

2

"Вашингтон, 14 июля, 14.00

Президент Диллон понял, что от решения, которое ему прийдется принять в ближайшие часы, будет зависеть не только его дальнейшая политическая и личная карьера, но, о чем ему прийдется узнать окончательно через шестьдесят минут, судьба всей нации. Он чувствовал себя будто зверь в капкане – с одной стороны было необходимо немедленно освободить мафиози, чтобы отдалить угрозу, зависшую в околоземном пространстве, с другой же стороны, следовало подчиняться указаниям того, кто им управлял требованиям Эндрю Меллона.

Тот уже держал себя в руках, не то что в прошлый раз. Теперь он говорил спокойно, выбирая слова. Могло показаться, что этот шестидесятипятилетний мужчина безобидный бизнесмен, но за занавесом воспитанности Диллон отметил притаившуюся смерть.

– Ну что ж, Норберт, жаль, что ты позволил, жаль... Тебе хоть известно, чего они хотят? – спросил он.

Президент покачал головой.

– Через час совещание.

– Но ведь ты догадываешься, так?

– Им нужен Джозеф Пульверино.

Меллон тяжко вздохнул и положил на стол свою худую, морщинистую руку. На среднем пальце кровавым глазком поблескивал большой золотой перстень.

– Норберт, Норберт... Почему ты меня не послушал... И вот теперь у тебя проблема, – тихо, как бы с сожалением заговорил он. – И как ты ее станешь решать?

Диллон сглотнул слюну и переборол дрожь в голосе.

– Все зависит от того, Эндрю, что мне посоветуют мне мои люди.

Бровь Меллона незначительно приподнялась вверх.

– Продолжай, я тебя слушаю.

– Скорее всего, каким-то образом его придется все-таки освободить, но, – теперь он заговорил быстрее, чтобы не дать старику перебить себя, гарантирую, что раньше или позже он попадет в наши руки. Далеко ведь он не уйдет, Богом клянусь, у нас полиция, армия, поставим на ноги всех. Он будет наш, вот увидишь. Но сейчас мы должны... Должны...

Меллон и не собирался перебивать горячечные слова Диллона. Он ждал, пока тот закончит.

– Он никогда не будет вашим, Норберт, и тебе это хорошо известно. В тот же миг, когда ты его выпустишь, Пульверино исчезнет. Им займутся либо свои, отымут документы и убьют, либо спрячут так, что даже Прайс ничего не сможет сделать. Но знаешь, что произойдет со мной и моими людьми, если мафия все же прийдет в себя? Я же не один, пойми, на мне имеются определенные обязательства, и я должен их выполнить. В противном случае я потеряю многое. Но если я потеряю, то мне не хотелось бы оказаться в твоей шкуре. Видишь ли, кое чему от Коза Ностры я тоже научился. А именно: научился некоторым способам выражения благодарности, ненависти и презрения. Помни об этом, помни про выборы, общественное мнение, прессу. Подумай обо всем.

Диллон внутренне усмехнулся. Вот уже несколько дней, как он ничего другого и не делал. Он думал о себе. Еще никогда не был он в такой степени зависимым от практически чужого ему человека. Когда он начинал политическую карьеру, ему не были чужды применяемые повсюду штучки, нацеленные на то, чтобы набрать среди будущих избирателей как можно большее влияние. Все они основывались на деньгах, а их как раз у Диллона особенно много не было. Бедняком он не был, наоборот, у него имелись пакеты акций нескольких предприятий, только вот дивиденты составляли всего лишь каплю в море его потребностей.

Для профана история США полна примерами неожиданно щедрых подароков, идущих в банки Белого Дома от самых богатых людей страны. Но он знал правду. Хант, Морганы, Форд и Рокфеллер имели в этом личный интерес, и, несмотря на то, что сроки правления отдельных президентов всегда когда-нибудь заканчивались, все эти люди всегда оставались. Так же как Эндрю Меллон.

– Я скажу, что тебе следует сделать, – подумав совсем немного, сказал промышленник. – Ведь ты решишься, я не ошибся? Ты не допустишь, повторяю, не допустишь, чтобы Пульверино очутился на свободе. И в сложившейся ситуации, Норберт, единственным способом, чтобы это сделать, надо... – он понизил голос. – Ну, как ты считаешь?

Диллон застыл. Он все понял.

3

""Атлантис", 14 июля, 13.00

@ bвосточноамериканского времени

Через шестьдесят минут после старта "Атлантис", повернутый к Земле "спиной", находился над самой станцией слежения в Габароне, в 160 милях над поверхностью.

Впервые Даск почувствовал волнение в тот миг, когда ракета-носитель с шаттлом только-только оторвалась от бетонной платформы. Связь с Хьюстоном, до сих пор "громкая и разборчивая", начала становиться все хуже и хуже. Несмотря на растущую перегрузку, он пытался отрегулировать передатчик, но ремни безопасности держали слишком крепко, а связывающий движения скафандр задачи не облегчал. Тогда Даск ограничился кратким рапортом, что слышимость слабая и как бы прерывистая. Во всем остальном подъем проходил нормально.

В это время Хьюстон передавал стандартные сообщения о силе ветра, скорости шаттла и его позиции в данную секунду. Эти данные не были такими уж важными для экипажа, так как астронавты никоим образом не могли повлиять на атмосферные условия, а К-4 и так вычерчивал положение космического корабля на основном мониторе. Почти все время прохождения сквозь плотные слои атмосферы Даск со Скоттом молчали.

Ситуация радикально изменилась, когда, после достижения базовой орбиты на высоте 150 миль, Хьюстон неожиданно замолчал. Абсолютно неожиданно и без видимой причины. Тогда Даск разволновался во второй раз. Он вызвал Центр Управления, но Земля не отвечала вообще. Даск выругался и погнал Скотта переодеваться, сам манипулируя ручками приемо-передатчика. Он поменял частоту на аварийную, которая подключала вторую антенну "Атлантиса". Тем не менее, в эфире все так же царила тишина.

Вернулся Скотт. Теперь на нем был легкий комбинезон типа CMN.

– Проверь антенны, – приказал ему Даск, не отрываясь от шкалы приемника.

– Для этого надо размонтировать целую кучу...

– Делай, что тебе сказали, черт побери! И хорошенько! – крикнул Даск, хватаясь за поручень, поскольку слишком резкое движение отбросило его назад.

Скотт поплыл на третий уровень, протискиваясь через узкий лаз.

Даск снял с себя тяжелый скафандр и остался только в шортах и футболке. Одежда поплыла над его головой. Он инстинктивно поглядел ей вслед и остановил взгляд на визирах, выходящих на грузовой отсек "челнока". Внизу лежала Земля. Красивая, бело-голубая, с картой коричневых континентов. Они летели над Африкой.

И вот тогда он услыхал Хьюстон:

– ...шите?! Отвечайте, "Атлантис"! Это Рой Уайт из Центра Управления Полетом через Габароне. Опомни...

И все. Потом только тихий треск, и динамик заглох.

Даск подскочил к передатчику. Он глянул на хронометр – шестидесятая минута полета. Даск понимал, что сейчас он должен передать рапорт, которого от него ожидали. Он настроил радио на Габароне и вызвал станцию. Ему ответила звенящая в ушах тишина. Тогда он стукнул кулаком по креслу станция в Габароне входила в цепь трекинга, и все ее звенья действовали в зависимости от Хьюстон! Если авария случалась в Хьюстон, связь с Землей исчезала. Обычнейший принцип последовательного соединения. Но ведь подобного никогда не случалось! Черт, всегда же должен быть и первый раз...

– С антеннами все в порядке, – доложил Скотт.

– Чтоб их всех черти подрали! Ладно, это важно им, а не мне. Ну, чего вытаращился? Мы продолжаем наше дело. Пока что ничего еще не произошло. А они? – он поглядел в иллюминаторы. – Они нас найдут сами. Обязаны.

Он уселся рядом с передатчиком и погрузился в размышлениях.

4

"Вашингтон, 14 июля, 15.20

"...Если до этого времени наши условия не будут выполнены, я готов активизировать ядерный заряд и нацелить его на территорию Соединенных Штатов".

Диллон выключил магнитофон. В Овальном кабинете собрались: генерал Шинен, Реджинальд Прайс, Альберт Конн, Брайян Хэтчер, Ричард Ханна и Ник Малькольм. Краткую запись они выслушали уже дважды. Ситуация была совершенно ясной – Даск требовал, чтобы Джозефа Пульверино выпустили из тюрьмы. Он сообщил о нескольких сроках, но в самом конце – окончательный: 15 июля, 21.30.

Запись была сделана в Хьюстон, Рой Уайт передал ее по телефону несколько минут назад.

– Мистер Ханна? – начал Диллон.

– Я подтверждаю, господин президент. В 14.00 со мной был установлен контакт. Условия те же самые. Они хотят Пульверино.

– Кто? – спросил Конн.

Ханна не глядел ему в глаза.

– Шейла Пикард, – спокойно ответил он.

– Нам известно, где она находится. Но, повидимому, трогать ее не стоит, правильно? – допытывался Прайс.

– Она утверждает, что это лишь ухудшит дело...

– Что ж, выходит, его следует выпустить, – подвел черту директор ФБР.

– Поддерживаю, – включился Конн.

– А вы что думаете? – спросил президент у Шинена.

Генерал поднялся с места.

– Угроза весьма серьезна. Даск может активизировать "Рубинового Чирка". На борту "Атлантиса" находятся устройства, которые дают возможность в данном вопросе сделать шаттл независимым от наземного управления. Другими словами, спутник находится в его руках. Это не игрушка, господа, а две мегатонны. Даже трудно представить результаты возможного взрыва. А что делать... Честное слово, не знаю, господа, не знаю.

– Вы хотите сказать, что следует начать эвакуацию, – начал было Малькольм, но Диллон перебил его:

– Никаких эвакуаций, Ник, это исключено! Вы представляете, какой эффект вызвало бы перемещение населения? Паника, замешательство... Это конец, полнейшее поражение.

– О чем вы говорите, господа? – вмешался Шинен. – Какая эвакуация? Куда? Откуда? Мы ведь даже не знаем места, куда Даск собирается выпалить! Кошмар!..