Текст книги "Башня над пропастью (Сказания трех миров - 2)"

Автор книги: Ян Ирвин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 31 страниц) [доступный отрывок для чтения: 12 страниц]

Карану подвели к старейшинам, но тут опять появился гонец.

Хлюны говорили на том же языке, что и весь Мельдорин, но так быстро и с таким странным акцентом, что их было трудно понять. Однако Карана все же сумела разобрать, что Туркад пал и что хлюны опасаются, как бы Иггур не поджег портовый город, чтобы выкурить своих врагов, которые могут там скрываться.

Это было для хлюнов самое страшное. Они давно жили на многоуровневых причалах старого Туркада, и сотрудничество с соседним Туркадом устраивало и их, и Туркад. Однако никогда прежде город не захватывали, и теперь хлюны не знали, чего ожидать.

Карана между тем осматривала комнату. Потолок поддерживали огромные балки из "железного дерева" – очень твердой и прочной породы дерева. Оно было так отполировано, что при свете ламп казалось бесценным черным деревом. Потолок и стены были обшиты панелями из красно-коричневого кедра – до отметки прилива. Ниже панели были из бледно-коричневой древесины, густо покрытой лаком, предохраняющим ее от гниения.

Теперь только она увидела, что среди хлюнов находились какие-то другие люди. Они были помельче – с нее ростом. У них была более бледная кожа и более приятные черты лица, чем у хлюнов. Вероятно, это была раса рабочих: они все время выбегали и вбегали в комнату, принося еду и напитки, передавали донесения, передвигали мебель и занимались уборкой. И мужчины, и женщины были одеты одинаково – кусок коричневой материи прикрывал их от бедер до колен.

Уловив слова "рыжие волосы", Карана поняла, что пришла ее очередь. Последовала длительная дискуссия, не ее ли ищет Иггур. Старейшины внимательно ее осмотрели – особенно ее черные волосы – и даже пропустили несколько прядей между пальцами, на которых осталась краска. Это вызвало новые разговоры, затем женщина сделала знак, и с Караны сняли одеяло. Девушка стояла перед ними нагая, покраснев от унижения. Очевидно, осмотр их удовлетворил, и ее отозвали в сторону, между тем как старейшины затеяли долгий спор.

– Что случилось с Шандом? – перебила их Карана. Старейшины не обратили на нее ни малейшего внимания.

Они продолжали яростно спорить. Каране было все равно, от холода ее охватила апатия. Ее одеяло исчезло. Она присела на корточки, пытаясь прикрыть наготу руками. Правда, никто не проявлял к ней интереса. Карана чувствовала, как к ней снова подкрадывается безумие. Она вспомнила, что сегодня первый день эндра. Вряд ли дела пойдут лучше, пока не минует хайт.

Она уже хотела улечься на пол, когда старейшины приняли какое-то решение. После того как они озвучили его, хлюн, приведший Карану сюда, схватил ее за руку и повел в соседнюю комнату, где представил группе рабочих.

– Ты оставайся, – сказал он. – Работай хорошо, и тельты будут тебя кормить. – Нет работы, нет еды! – Затем он ушел.

Каране захотелось расплакаться, такой униженной и покинутой она себя почувствовала. Работники, тельты, столпились вокруг, разглядывая ее при тусклом свете. Они не могли понять, кто она такая.

Внешне она походила на них, и волосы у нее были черные; однако глаза были зеленые, руки и ноги меньше и изящнее, а черты лица тоньше. Она была и похожа на них, и не похожа.

– Где Шанд? – прошептала Карана.

– Чард! – воскликнул молодой тельт с очень густыми бровями. – Никакого чарда! Работа!

– Не чард, – возразила она. – Шанд! – Но это имя, по-видимому, ничего им не говорило.

Один из них дотронулся до нее – у него тоже были теплые руки – и воскликнул:

– Колодна!

Холодная! Она замерзала, ее тело сотрясалось от холода. Кто-то бросил ей кусок коричневой материи. Она обернула его вокруг бедер, как носили тельты, и теперь стала совсем неотличима от них. Правда, эта тряпка не согрела ее, к тому же от нее дурно пахло. Затем молодой тельт отвел ее в угол и жестами приказал работать. "Наверно, они считают, что я не понимаю их речь", – подумала Карана, поскольку они больше ничего ей не говорили.

На возвышении стоял бочонок с чем-то напоминавшим небольшие медузы, правда, их тельца были более упругие, чем те, что ей доводилось видеть. Они были голубовато-зеленого цвета, со щупальцами, на которых Карана разглядела едва различимые алые пятнышки.

Ее работа заключалась в том, чтобы, вытащив медузу из бочонка, отрезать щупальца и отложить их в сторону, выпотрошить тушку и начинить ее ароматными травами, затем уложить заготовки в меньший бочонок слоями, посыпая каждый слой солью и прокладывая какими-то листьями, жесткими, с пряным запахом. Наконец бочонок заливался чистой водой, которую приносили откуда-то в специальных сосудах, и закрывался крышкой, которую заколачивали гвоздями. Это была самая легкая часть работы.

Когда бочонок был заполнен, Карана снова бралась за щупальца. Ей приходилось скоблить их ножом, чтобы удалить пятнышки, которые обжигали руки, затем разрезать пополам и распластывать. Мясо было жестче, чем казалось на первый взгляд. Когда набиралась большая горка щупальцев, она клала их под пресс, помещая один кусок на другой. Наконец она до отказа поворачивала рычаг, и тогда из-под пресса вытекало густое желе, которое заливали в овальные пузыри, запечатывали и отсылали. Другим продуктом, выходившим из-под пресса, был прозрачный жесткий многослойный кирпичик, края которого она ровняла ножом и складывала готовые кирпичики штабелями в углу помоста.

Как только Карана приступила к работе, она поняла, почему возиться со щупальцами выпадало на долю самых низших, по меркам тельтов, существ. Щупальца были твердые, более походили на резину, а не на желе, и было почти невозможно соскоблить алые пятнышки так, чтобы не обжечься. Пальцы у нее распухли и болели, Карана едва могла держать нож.

Через несколько часов все вдруг прекратили работу, взобрались на гниющий помост и приступили к вечерней трапезе. Карана робко подошла к ним, чтобы присоединиться, так как не знала, чего от нее ожидают, но одна из тельтов, высокая женщина, сделала ей знак вернуться к работе.

– Ты плохо работала! – воскликнула она. – Нет работы, нет еды!

Карана с несчастным видом зашлепала по воде обратно. Груда щупальцев, которые надо было обработать, не уменьшалась, и уже начался прилив, так что она стояла по колено в холодной воде.

Девушка была отчаянно голодна, и ее мучила жажда. "Что же случилось с Шандом?" – вертелся у нее в голове один вопрос.

Впрочем, вернется Шанд или нет, здесь она оставаться не может. В обществе хлюнов работники занимали низкое положение, а она как чужестранка самое низкое. Она была согласна покориться такому порядку вещей, пока нет другого выхода, но ни минутой дольше.

Прошел не один час, прежде чем она закончила работу. Вода поднялась теперь так высоко, что, взобравшись на скамейку, Карана опустила в воду ноги и вымыла их. Спину у нее ломило от длительной работы согнувшись.

Карана увидела, что остальные опять закончили работу и снова собрались на помосте. На масляной плите стоял чайник. Плита дымила, наполняя воздух вонью горящего рыбьего жира. Беременная женщина бросала сушеные листья, которыми перекладывали слои медуз в бочонке, в воду в чайнике и тихонько помешивала. Все получили деревянные кружки с чаем. Карана нерешительно приблизилась, и, немного поколебавшись, ей тоже налили. Как благодарна она была за это!

Онемевшими пальцами она взяла кружку и поднесла к губам. Запах был противный. Она отпила маленький глоток. Ощущение тепла было восхитительно, наконец-то она за весь день немного согрелась. Вкус у настоя был такой же неприятный, как и запах, но Карана выпила все до дна.

Остальные ели тонкие куски, отрезанные от кирпичиков из щупальцев. Тельты ели их сырыми. Это показалось ей отвратительным, но надо было поесть. Карана потянулась за кусочком пэна, как они это называли. Однако мужчина с ножом указал ей на ее собственную маленькую кучку кирпичиков, давая понять, что она должна брать оттуда.

Карана уселась в одиночестве и, отрезав себе кусочек своим ножом, стала жевать. Мясо было скользким, жестким и безвкусным. Прожевав, она отрезала еще кусок, взяла его в рот, и тут язык обожгла сильная боль. Сплюнув на пол, она увидела на кусочке алое пятнышко, которое пропустила. На срезе кирпичика девушка разглядела еще такие же пятнышки, едва заметные. Взоры присутствующих в комнате были прикованы к ней, но вскоре тельты вновь занялись своим ужином.

К Каране приблизилась молодая женщина с блестящими волосами, наверно, их только что смазали рыбьим жиром – от волос исходил сильный запах рыбы.

– Я Карана, а как зовут тебя?

– Карана! – повторила женщина, звонко смеясь. – Я – Клаффера.

Клаффера прикоснулась кончиком носа к носу Караны, взяла кружку из ее распухших пальцев и снова наполнила из чайника. Карана отнесла ее к себе на рабочее место и наслаждалась теплом и покоем, пока не допила все.

Наконец работа на сегодня была закончена. В углу тельт с густыми бровями обнимал Клафферу с такой страстью, какой Каране не приходилось видеть на людях. Погрузив лицо в ее волосы, он нюхал их, словно от них пахло изысканными духами, а Клаффера ласкала его с головы до ног. Остальные смотрели на эту пару с улыбкой и подбадривали их.

Вероятно, было далеко за полночь.

– Пошли! – обратился кто-то к Каране. – Пора спать.

И тельты, которых было человек десять, вышли группой. Карана последовала за ними в их жилище неподалеку. Это была тесная комнатушка, где с одной стороны находился широкий помост, на котором спали. Он также служил для трапез и работы. Обстановки в комнате почти не было – лишь чурбаны вместо табуреток да полка с фигурками, вырезанными из "железного дерева".

Умывшись морской водой, тельты повесили свои набедренные повязки сушиться, взобрались на помост и улеглись рядом, накрывшись одеялами грубого плетения из промасленных водорослей. Карана подошла было к ним, но ей ясно дали понять, что она чужая и с ней не намерены делиться теплом. Клаффера, которая помогла ей раньше, взяла одно из одеял и отнесла его в самый дальний угол помоста.

Карана свернулась на холодном помосте, закутавшись в одеяло, но мерзла всю ночь. Это была одна из самых мрачных ночей в ее жизни. Она бы сбежала, если бы было куда и если бы позволили, но в ее нынешнем положении ей не продержаться и пяти минут на улицах Туркада.

Нет, остается единственная надежда найти Шанда, надежда, что тогда будет куда сбежать.

На рассвете послышалось приглушенное хихиканье из другого конца комнаты. Зашелестели водоросли, и снова раздался хохот. Кто-то громко засмеялся, и, к своему смущению, Карана была уверена, что смеются над ней. Она застонала. Хохот прекратился, и снова стало тихо.

До этого момента у нее не было сил подумать о ком-нибудь, кроме себя. Сейчас, лежа на сырых досках, под одеялом из водорослей, она затосковала о Лиане. "Действительно ли он ушел с Тензором? Ушел добровольно или его принудили? Зачем он понадобился Тензору? Куда Тензор его увел?"

Одеяло совсем не грело. Карана думала о Лиане, вспоминая, как много ночей они провели вместе, когда пробирались в Шазмак, а потом удирали оттуда. Те ночи были гораздо холоднее, и один раз они чуть не замерзли насмерть. Правда, тогда они были тепло одеты и согревали друг друга своим теплом.

"Ты научил меня верности, Лиан, – ты единственный в меня верил. Я видела, как ты пытался меня защищать. Ну и зрелище – ты... с мечом в руках! Где бы ты ни был, Лиан, я найду тебя и вызволю из любой беды, в которую ты попал, и заберу тебя домой, в Готрим. Там ты сможешь дописать свое сказание. Это будет моей единственной целью, и ничто не заставит меня отступиться от нее".

Это решение было началом восстановления ее разума. В конце концов кончаются даже такие ночи, и непроглядную мглу сменило бледно-зеленое унылое утро. Карана проснулась и, с недоумением глядя на водоросли, не понимала, почему она лежит нагая под этим странным одеялом и куда она попала. Только когда зашевелились тельты, Карана осознала, что с ней случилось вчера.

На завтрак подали пирог из медуз и приготовленные различными способами водоросли. Одни были мягкие и серые, напомнив своим видом Каране одеяло, другие – мясистые и коричневые, третьи – похожи на петрушку, но с маленькими пузырьками, которые лопались во рту.

Карана ждала, что ее снова погонят к ее бочонку с медузами. Однако вместо этого тельты выпили еще чаю из водорослей, затем часть тельтов ушла, а другие улеглись на помосте, глядя кто вверх, в потолок, кто вниз, на темную воду. Двое принялись играть на маленьких деревянных дудках. Карана часто ловила на себе их взгляды. Вскоре она начала дрожать, опустив голову на руки, от голода и холода, и так побледнела, что кожа стала казаться прозрачной. К ней подсела Клаффера и обняла девушку за плечи. Она снова удивилась, как холодна Карана, и налила ей чаю в большую деревянную кружку, хотя время пить чай еще не пришло. Карана была благодарна ей за то, что Клаффера согревала ее своим теплом, а еще больше – за горячий чай.

Во время отдыха некоторые тельты занялись резьбой по дереву. В основном это были фигурки морских животных, совсем мелких – таких, как морская игла. Они также вырезали фигурки тельтов разных возрастов – от младенца до древней старухи. Но не было ни одного изображения хлюнов.

Прошло несколько дней, и все они были похожи друг на друга: вставала Карана вскоре после рассвета, ела пирог из медуз и водорослей, пила чай со вкусом соломы; немного сидела, раздумывая, или гуляла, но не заходила далеко, иначе хлюны отсылали ее обратно; затем шла в разделочную и чистила медуз с полудня до полуночи, пока не начинала болеть спина и немели пальцы.

В конце каждого дня она мылась в холодном море и стирала свою набедренную повязку, иначе к утру вонь была невыносимая. На ужин она съедала еще пирога с медузами, пила чай и, забравшись под одеяло из водорослей, дрожала от холода до рассвета. И часто по ночам, а иногда и днем она слышала звонкий смех, и ей казалось, что смеются над ней.

Наступил хайт и канул незамеченным – не хуже и не лучше, чем предыдущие дни. Карана сделала несколько попыток восстановить свой талант чувствительницы, но если когда-то она могла инстинктивно ощущать опасность, передавать мысли, а иногда даже вступать в контакт и проникать в сознание другого, теперь ей это не удавалось. Она никогда не могла до конца положиться на свой талант, а после его использования у нее бывала ужасная дурнота, но все же обладать им было лучше, чем не обладать вовсе.

Через четыре дня после своего появления у хлюнов и на следующий день после хайта Карана спокойно трудилась над своим бочонком. Вдруг она заметила, что беспрерывная болтовня тельтов прекратилась. Оглядевшись, она увидела группу хлюнов, смотревших на нее. Подозвав любовника Клафферы, они долго с ним беседовали. Разговор был напряженный, хлюны повышали голос, молодой тельт что-то кричал в ответ. Затем он обернулся к своим людям, и вопросы посыпались так быстро, что Карана не понимала ни слова.

– Нет! – резко произнесла Клаффера.

Молодой человек повернулся к хлюнам и развел руками. К удивлению Караны, остальные тельты вытянули руки и выстроились цепочкой, отгораживая Карану от хлюнов. Последовал яростный спор, причем спорили явно о ней, затем предводитель хлюнов топнул ногой.

– Завтра! – зловеще прошипел он. Потом резко развернулся и исчез, а за ним последовали и другие.

Тельты глядели друг на друга и на Карану, но к работе больше не вернулись. Вместо этого они вскипятили чайник, хотя еще не пришло время чаепития, и пригласили Карану присоединиться, несмотря на то что ее работа была еще далеко не закончена.

– О чем шла речь? – спросила Карана человека, сидевшего рядом.

– О праве гостя! – ответил он и замолчал.

Карана пила чай в тишине. Это событие встревожило ее. Остаток дня и всю ночь она ждала, что появятся хлюны, чтобы вышвырнуть ее на улицы Туркада или выдать Иггуру.

14

НАГРАДА ФАНАТИКА

В шестидесяти лигах оттуда проходило совещание в Шазмаке, великолепном городе аркимов, ныне захваченном бывшими вельмами, которые превратились в гаршардов.

Гаршарды кружили, как стадо овец, в огромном зале заседаний. Большие железные двери были плотно прикрыты. Стены были покрыты фресками, изображавшими мир Аркана: железные башни на ледяных скалах; горы зеленоватые, желтые, красные; густые, буйные заросли с черными листьями. На куполообразном потолке было изображено чужеземное зеленое небо с угрюмой оранжевой луной.

Пол спускался под уклон, как в амфитеатре. Внизу находился помост, на котором полукругом располагались стулья из кованого железа. На них сидели гаршарды. В центре полукруга стоял каменный пьедестал, вокруг которого вилась черная железная лестница с двенадцатью ступенями. На пьедестале помещалась скамья подсудимых из железного кружева, окруженная оградой из красного, с прожилками, мрамора. На этом пьедестале несколько месяцев назад стояла Карана, когда ее судили.

Приземистый, тучный гаршард обращался к своим соплеменникам. Его звали Ярк-ун.

– Тассель прибыл из Туркада с новостями о войне, – сказал он. – С тревожными новостями.

Тассель выделялся даже среди остальных худых фигур – кожа да кости. Выступив вперед, он подтвердил:

– Должно быть, Туркад уже пал.

– Три дня тому назад, – вмешалась старуха по имени Квиссана. – Как раз вчера нам передали весточку со скитом. Но больше там ничего не говорилось, так что мы с волнением ожидаем твоего рассказа.

– Наш враг Тензор сбежал из Туркада девять дней тому назад. У него Арканское Зеркало. Он воспользовался своим ужасным оружием и убил много людей.

– Твои слова пробуждают тяжелые воспоминания, – заметил Ярк-ун. Опасность для нашего господина.

– В самом деле. – Они умолкли, и Тассель продолжил свой рассказ.

– Итак, – произнес Ярк-ун, когда Тассель закончил, – это чудесно, что мы захватили Шазмак для хозяина. Но что нам делать теперь?

– Я тоже в растерянности, – признался другой гаршард.

– Мы нужны нашему господину, – заявил гаршард помоложе и пониже ростом. Это был альбинос с розовыми глазами. – Я чувствую, как ему тяжело.

– Но мы не можем пробраться к нему, Реббан! – воскликнула старая Квиссана возбужденно. Она сжала кулаки и ударила себя в грудь. – Что ему требуется от нас?

– Мы не знаем, – сказал Ярк-ун. – Мы просто не знаем.

– Мы даже не уверены, правильно ли поступили, придя сюда, – заметила молодая женщина с очень коротко остриженными волосами и безумным взглядом. Правильно ли мы сделали, покинув Иггура? Может быть, мы должны были служить нашему истинному господину, служа Иггуру?

Последовала дискуссия, возобновлявшаяся каждый день с того момента, как они ворвались в Шазмак, и каждый день заканчивающаяся ничем: гаршардам не удавалось достичь единодушия.

Заговорил высокий гаршард со шрамом на лице.

– Мне бы хотелось еще раз послушать о пробуждении, – попросил он. Жаль, что меня там не было.

Ярк-ун вздохнул:

– Иногда я сомневаюсь, следовало ли тебе идти с нами, Идлис. Расскажи еще раз, Реббан.

– Мы хорошо выполнили нашу работу, – начал Реббан, – в ту ночь в лесу возле города Нарна. Карана так испугалась, что начала передавать свои страхи, сама того не зная. Когда она попыталась установить контакт с Магретой, от Караны пошла столь мощная волна, что ее смог уловить хозяин в Ночной Стране – ах, какой великий момент! Мы все закричали в один голос: "О совершенный господин! Наконец-то! Наконец!"

Реббан рассказывал, подражая манере сказителя, точно передавал слова и интонации той ночи.

– А потом он позвал. Господин заговорил с нами впервые за тысячу лет.

– О верные слуги! – Теперь голос Реббана гремел, как орган. Приближается перелом, и нужно так много сделать. Контакт слабеет... Вы помните, кто вы?

– Теперь мы вспомнили. Мы гаршарды, господин.

– У меня есть враг, гаршарды!

– Теперь мы знаем его.

– Мучайте его. Преследуйте его. Доведите до безумия. Созовите всех гаршардов, и, когда появится возможность, захватите это! "

– Вот и все, – тяжело дыша, закончил Реббан и упал от напряжения и усталости. Его кожа пошла красными пятнами.

Глаза Идлиса увлажнились во время рассказа Реббана.

– Я плачу, несмотря на то что слышал голос господина уже много раз! воскликнул он, склонив голову. – О совершенный господин!

– Мы воспользовались представившейся возможностью, но правильно ли мы поступили? – спросила Квиссана, которую раздражал фанатизм Идлиса.

– Не думаю, – ответила молодая женщина с коротко остриженной головой. Зачем нужен хозяину Шазмак? Это нора, где легко спрятаться, но никак не крепость, из которой можно разить врагов. К тому же Шазмак расположен слишком далеко от других городов Сантенара. Господин не пожелал бы остаться тут и дрожать от страха, как трусливые аркимы.

– Есть несколько вещей, которые нам надо сделать, – заметил кто-то из гаршардов. – Во-первых, определить путь Тензора и его цель по магическому кристаллу. Во-вторых, нам нужно найти защиту от аркимского оружия, разрушающего мозг. В древние времена оно сильно навредило нашему господину. Не исключено, что мы можем потерпеть неудачу, но мы должны действовать решительно.

– Это нам по силам, – согласился Ярк-ун. – Давайте образуем круг и, объединив наши чувства, начнем работать с магическим кристаллом. Правда, боюсь, расстояние слишком уж большое.

– Есть еще одна вещь, – вмешался Идлис.

Гаршарды не обратили на него внимания: Идлис занимал среди них самое незначительное положение и, как известно, был фанатиком. Однако, после того как попытка с магическим кристаллом не увенчалась успехом, Ярк-ун решил его подбодрить.

– Что у тебя за идея? – обратился он к Идлису.

– Я думаю об этой женщине, Каране из Баннадора, которую я преследовал, – ответил Идлис. – Что с ней случилось?

– Я ничего не слышал о ней, – сказал Тассель.

– Она двоекровница, в ней соединилась кровь древней человеческой расы с кровью аркимов, – продолжал Идлис. – Вот каким образом мы смогли установить власть над ее разумом. Еще она чувствительница – ведь мы обнаружили Карану по ее снам. И она может вступать в мысленные контакты – именно так совершенный господин нашел нас. Мы должны использовать нашу власть над девушкой и заставить метнуть петлю контакта, чтобы мы могли еще раз поговорить с нашим хозяином. Это единственный способ выяснить, чего он от нас хочет.

В комнате воцарилась тишина, затем гаршарды издали резкий крик, похожий на карканье стаи ворон, и подняли Идлиса на возвышение.

– Самый последний из нас становится первым! – воскликнул Ярк-ун. – Мы выследим Карану и заставим ее, а Идлис поведет нас к ней.

Воодушевившись, гаршарды начали снова образовывать свой магический круг.

15

ВХОДА НЕТ

После того как Шанд расстался с Караной, он направился прямо к хлюнам, с которыми с давних пор был в дружеских отношениях. Он волновался: ведь за столько лет хлюны могли его забыть. Его проводили в большой зал заседаний и подвели к двум старейшинам. Шанд попытался вспомнить, как произносятся их имена, поскольку любая ошибка была бы воспринята как оскорбление. Мужчину звали Крейф, в начале слова надо было издать нечто вроде кашля. Имя женщины было Изута, причем два первых слога произносились раздельно, с остановкой между ними.

Мужчина с бородой, заплетенной в длинную косичку, поднялся со своего кедрового кресла.

– Шанд! – сказал он, протягивая руку.

Женщина кивнула, но не встала, что было дурным знаком.

– Прости, что я вторгся в твой город, Крейф, – нерешительно начал Шанд, слишком сильно кашлянув в начале имени. – Меня пригнала сюда война.

– Война! – повторил Крейф, опускаясь на стул. – Все изменилось... Чем мы можем тебе помочь?

– Если бы вы предоставили моему другу убежище на день-два, – ответил Шанд, – я был бы вам очень признателен. – Он, тщательно подбирая слова, объяснил положение, в котором оказалась Карана.

– Сейчас слишком тяжелое время, чтобы просить о таких услугах, холодно заметила Изута.

– Я бы и не стал, Изута, – Шанд безукоризненно произнес ее имя, – но у меня не было выхода.

Изута с улыбкой кивнула Крейфу.

– С другой стороны, – продолжал Крейф, – ты нам тоже иногда помогал, а мы не забываем своих друзей. Твоя спутница может остаться тут в безопасности на четыре дня, но не больше.

– Где она сейчас? – спросила Изута. Шанд описал место, где оставил Карану.

– Мы за ней присмотрим, – пообещал Крейф.

Поскольку этот вопрос был улажен, Шанд не вернулся к Каране. По портовому городу уже поползли слухи, в том числе и о чувствительнице с рыжими волосами, которую ищет Иггур. К тому же Каране пора снова научиться полагаться на себя, и чем раньше, тем лучше. Шанд поспешил обратно в Туркад, чтобы найти выход из города.

Это было нелегко: каждый день он видел, как стража арестовывает людей. Туркад был под жестким контролем Иггура. То, что до войны стоило несколько серебряных таров, теперь обходилось в двадцать раз дороже и исчислялось в золотых теллях, если вообще это можно было получить за деньги. Шанд имел при себе золото, но количество его было ограничено. Старик отправился на поиски старых знакомых. Проблуждав несколько дней по городу, где его на каждом шагу останавливали и допрашивали солдаты Иггура, он пришел в отчаяние. Все его прежние знакомые умерли или прятались. В конце концов, когда отпущенные Каране четыре дня почти закончились, Шанд сдался и двинулся назад в портовый город. Ему не хотелось испытывать терпение хлюнов.

Ему не удалось пробраться туда по улицам города: солдаты Иггура перекрыли их все. Были, конечно, и другие пути, и тогда он отыскал канализационный канал.

Шанд полчаса полз по зловонному туннелю, но обнаружил, что выход из него бдительно охраняется хлюнами. Как только он вылез из туннеля, в грудь ему нацелили копья. Лица у хлюнов были враждебные.

– Мое имя Шанд, – сказал он. – У меня есть охранная грамота от Крейфа. – От волнения он неправильно произнес это имя.

Главный хлюн, нахмурившись, протянул руку.

– Покажи! – резко произнес он.

– У меня нет бумаги, – объяснил Шанд. – Это была устная договоренность.

– Все договоренности аннулированы, – заявил хлюн, и в грудь Шанда уперлось копье, острое, как игла.

– Но вы же можете спросить... – начал он.

– Убирайся! – заорал главный хлюн.

Стражники угрожающе нахмурились, и Шанд не осмелился настаивать. Он снова нырнул в туннель. На полпути старик уселся в темноте, раздумывая, что случилось. Почему они так изменились? И, что важнее, все ли в порядке у Караны?

Был хайт, мрачный, ветреный, с мокрым снегом. Придя в отчаяние, Шанд решил отыскать последнюю знакомую, значившуюся в его списке. Для этого он направился в бар в подвальчике, принадлежавший толстушке по имени Улиса. Жива ли она... уже двадцать лет назад Улиса была не такой уж молоденькой.

Оглядев переулок, Шанд тихонько постучал. Он почувствовал, что за ним наблюдают в глазок. Вскоре загремели запоры, и его впустил ребенок. Шанд очутился в гостиной, где стоял круглый стол, накрытый клетчатой бело-синей скатертью. Старик сел на предложенный стул и стал ждать.

Через минуту из-за двери высунулась голова и снова исчезла. Вскоре в гостиной появилась очень толстая старуха с седыми волосами, которая тяжело дышала на ходу.

Толстуха сразу же узнала его:

– Шанд!

Лицо Улисы просияло, и она раскрыла объятия. Шанд утонул в них, как кулак пекаря в тесте.

– Садись, садись, – затараторила она, усаживая его и доставая из буфета кружки, а из глубины – бутылку, форму которой он хорошо знал. – Это самая последняя! – Улиса сломала восковую печать на бутылке. – Лучшая партия ликера из геллона, который ты когда-либо делал. Я хранила ее последние пять лет, надеясь, что ты появишься. Конечно же, ты не мог приехать в Туркад и не встретиться со мной!

– Я пришлю тебе еще ящик, когда вернусь в Туллин, – пообещал он. – По правде говоря, я здесь не был много лет. Кости у меня теперь старые.

– А по виду этого не скажешь, – заметила Улиса. – Однако давай выпьем, а то меня уже не будет, когда ты окажешься в наших местах в следующий раз. Это моя дочь Азрейла. Ты ее помнишь?

Шанд смутно припоминал шумную девочку с исцарапанными коленками и выпавшими передними зубами. Он не узнал ее в спокойной красавице с каштановыми волосами и пышной грудью, стоящей у двери. Однако она была очень похожа на свою мать – какой та была тридцать лет тому назад. Так он и сказал.

Улиса засмеялась:

– Хорошо, что она посмотрела вниз из окна и узнала тебя, мой друг: дверной молоток давно не действует. Азрейла красивее, чем была я, и лучше управляется с клиентами. Однако я предвижу тяжелые времена. Этот Иггур слишком уж высоконравственный, что плохо для дела. А война – это просто ужас!

Шанд отхлебнул ликера, соглашаясь, что война – действительно ужас.

– Но ты же проделал этот долгий путь не для того только, чтобы выпить со мной, дружище. Что я могу для тебя сделать? Если это в моих силах.

Она всегда говорила только правду. У Улисы были значительные возможности, и она была в состоянии устроить почти все – за деньги.

– Мне нужен бот и исключительно хороший моряк на день-два. Сумеешь ли ты помочь мне с этим?

– Конечно, хотя сейчас и не самые лучшие времена. Слуги Иггура конфисковали все лодки, чтобы помешать Магистру сбежать. Но Мендарк слишком хитер для них. Его ни за что не схватят! Сколько у тебя времени?

– Всего несколько дней. – Улиса нахмурилась:

– Тогда ты должен вернуться завтра. Посмотрим... думаю, что смогу тебе помочь.

Шанд почувствовал глубокое облегчение, так как Улиса никогда ничего не обещала зря.

– Какая цена?

– Несколько теллей, пожалуй. Однако, если тебе не хватит, в моем доме для старины Шанда всегда открыт кредит.

– У меня найдутся деньги. – Он заколебался.

– Что-нибудь еще? Говори начистоту, друг мой.

– Я оставил... кое-кого у хлюнов, но теперь мне никак не попасть обратно в портовый город.

– Кое-кого? – спросила Улиса, бросив на него проницательный взгляд. Не Мендарк ли это?

– Не Мендарк! – ответил он с иронической улыбкой. – Так вот, значит, где он прячется?

– Я не могу обсуждать это даже с тобой. Столкновение интересов.

– Не имеет значения! Но мне надо туда вернуться и встретиться со старейшинами. И лучше было бы мне повидаться с Мендарком.

– Я узнаю, каким образом тебе сделать то и другое. Это все?

– Еще один, последний вопрос, но он в высшей степени конфиденциален. Улиса, конечно же, ничего не сказала на это: все дела ее клиентов были конфиденциальны. – После Тайного Совета пропала женщина по имени Карана Ферн. – На минуту он замешкался, но решил, что Улисе надо говорить все. Она чувствительница, совсем особенная. – Он описал Карану. – Важно, чтобы я знал, кто именно ее ищет.

– Вывози ее немедленно! Иггур уже схватил почти всех чувствительников в городе. И половину из них погубил.