Текст книги "На тайной службе Ее Величества"

Автор книги: Ян Флеминг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 18 страниц)

20. С М. на одной ноге

В самолете Бонд спал, ему приснился ужасный сон. Он увидел себя в холле какого-то очень большого особняка, вероятно посольства. Широкая лестница, освещенная ярко блестевшей люстрой, вела наверх, где у дверей гостиной, откуда раздавались голоса множества гостей, стоял дворецкий. Бонд держал под руку одетую в атлас Трейси. Она была усыпана бриллиантами, ее золотистые волосы величественно собраны в одно из тех причудливых сооружений, которые можно увидеть в рекламных проспектах модных парикмахерских салонов. Вершину этого сооружения украшала ослепительная сверкающая бриллиантовая тиара. На Бонде был фрак (откуда, к черту, он у него взялся?), стоячий воротничок рубашки врезался в подбородок. На груди – медали, а на шее, ниже белого галстука, на ленте малинового и голубого цветов висел знак кавалера ордена св. Михаила и св. Георгия 3-й степени. Трейси что-то щебетала, веселая, возбужденная, – впереди такой великолепный вечер. Бонда же эта перспектива не радовала, внутренне он чертыхался. Лучше бы сейчас очутиться в каком-нибудь злачном месте и сыграть по-крупному в бридж. Они поднялись наверх, и он сообщил свое имя дворецкому.

– Коммандер Джеймс Бонд и миссис Бонд! – провозгласил тот громоподобным голосом. У Бонда возникло ощущение, что элегантная толпа, находившаяся в белой, отделанной золотом гостиной, внезапно онемела.

Он проследовал за Трейси через парадные двойные двери. Трейси затарахтела на французском, обмениваясь ничего не значащими светскими поцелуйчиками с присутствующими дамами. Самый сочный поцелуй, почти в губы, достался хозяйке дома, Трейси потащила Бонда вперед. "А это Джеймс. Не правда ли, он очарователен, а какая красивая медаль на шее? Все равно как на старой рекламе сигарет «Де Рецке!»

– Пристегните, пожалуйста, ремни. И погасите сигареты.

Бонд проснулся весь в поту. Боже милостивый! Что он натворил! Но нет! Все будет не так. Определенно не так. Он не бросит свою тяжелую, полную приключений работу, просто дома теперь его будет ждать Трейси. А не мала ли станет его квартира в Челси? Может быть, снять и верхний этаж? А что делать с Мэй – его шотландским сокровищем? Будет сложно. Придется как-нибудь уговорить ее остаться.

«Каравелла» коснулась взлетной полосы. Послышался рев моторе", и затем они покатились под моросящим дождем по дорожке аэродрома. Внезапно Бонд вспомнил, что у него нет багажа, что он может идти прямо на паспортный контроль, а потом сразу домой, где снимет с себя это нелепое лыжное одеяние, все пропахшее потом. Интересно, пришлют ли за ним машину? Машина была. С мисс Мэри Гуднайт, сидящей рядом с водителем.

– Боже мой, Мэри, забавно же мы справляем Рождество! Разве это входит в рамки твоих служебных обязанностей? Давай-ка перебирайся ко мне на заднее сиденье и расскажи, почему не занялась сливовым пудингом, почему не пошла в церковь, в чем дело?

Она пересела на заднее сиденье. Бонд последовал за ней.

– По-моему, ты совсем не разбираешься в том, что готовят на Рождество, – сказала она. – Сливовые пудинги делаются по крайней мере за два месяца до этого, им дают отстояться, вызреть. А в церковь до одиннадцати часов не ходят. – Она взглянула на него. – Вообще-то я приехала посмотреть, как ты выглядишь. Кажется, опять попал в переделку. Здорово же тебя потрепало. Расческа хоть есть? И не брит. Ну прямо – пират. Фи, – она сморщила нос, – когда ты последний раз принимал ванну? Удивляюсь, как тебя выпустили из аэропорта. Нужно было поместить в карантин.

Бонд рассмеялся:

– Зимний спорт поглощает много энергии. Все эти снежки, катание на санках. А вообще-то вчера вечером я был на предрождественском маскараде. Задержался там до петухов.

– В этих огромных уродливых ботинках! Не верю.

– Да ну тебя, в самом деле. Это было на катке. Я серьезно, Мэри. В чем дело? И почему такой прием по высшему разряду?

– М. распорядился. Тебе сначала нужно отметиться в штаб-квартире, а затем он приглашает на обед – к себе на «ют». Затем после обеда к нему придут те люди, с которыми ты хотел побеседовать. Все весьма срочно. Поэтому я и подумала, что мне лучше быть рядом. А так как ты испортил Рождество многим людям, мне пришлось, как и другим, отказаться от празднования. А вообще, если хочешь знать, я Уже отпраздновала Рождество со своей тетей. И ненавижу я индейку и сливовый пудинг. Во всяком случае, я просто не хотела пропустить такое развлечение и, когда час назад дежурный офицер нашел меня и сказал, что объявлен общий сбор, попросила по дороге в аэропорт захватить и меня.

– Очень мило с твоей стороны, – серьезно сказал Бонд. – Нам придется, не откладывая в долгий ящик, подготовить отчет – на основе разрозненных фактов. Потом надо задействовать лабораторию. Там кто-нибудь есть?

– Конечно. Должны быть. Знаешь, М. настоял, чтобы в каждом отделе, невзирая на Рождество или еще что, дежурило необходимое число сотрудников. А если серьезно, Джеймс, действительно пришлось нелегко? Выглядишь просто ужасно.

– Да, досталось. Когда начну диктовать, поймешь. – Машина остановилась у входа в квартиру Бонда. – Теперь будь так добра, расшевели Мэй, пока я буду приводить себя в порядок и сброшу с себя эту чертову одежду. Заставь ее сварить мне много черного кофе и добавить в кофейник пару стаканчиков самого лучшего виски. Попроси у Мэй все, что захочешь. У нее может даже быть сливовый пудинг. Сейчас 9:30. Будь паинькой, позвони дежурному офицеру и скажи, что я выполню приказание М. и к 10:30 буду в его распоряжении. И попроси его предупредить лабораторию, чтобы через полчаса были наготове. – Бонд вытащил из заднего кармана свой паспорт. – Вот это передай водителю, скажи, чтобы он пулей доставил паспорт лично дежурному офицеру. Передай дежурному, – Бонд загнул уголок одной страницы, – чтобы он проинформировал лабораторию о том, что чернила, э-э, как бы это сказать, домашнего изготовления. Их нужно нагреть. Они поймут. Ясно? Молодчина. Теперь пойдем, постараемся расшевелить Мэй. – Бонд поднялся по ступенькам и позвонил. Два коротких и один длинный звонок.

Когда почти в 10:30 – на несколько минут он все-таки задержался – Бонд подошел к своему столу, чувствуя себя теперь почти человеком, он обнаружил там папку с красной звездой в верхнем правом углу что означало «Совершенно секретно». В папке лежал его паспорт и дюжина фотокопий увеличенной страницы под номером 21. Список с фамилиями девушек выглядел блекло, но читать было можно. Кроме того, в папке лежала записка с пометкой «Лично». Бонд развернул ее и рассмеялся. Все коротко и ясно: «В чернилах избыток мочевины, что, как правило, свидетельствует о наличии избыточного количества алкоголя в крови. Минздрав предупреждает!» Подписи не было. Рождественское настроение прокралось даже в этот уголок одного из самых секретных отделов, оно прокралось в здание штаб-квартиры – Бонд смял бумажку, а затем, подумав о том, что Мэри Гуднайт способна к ясновидению, для верности поднес ее к зажигалке.

Она вошла и села, держа в руках блокнот для стенографии.

– Это только черновик, – сказал Бонд, – но его нужно сделать быстро. Не обращай внимания на ошибки. М. поймет. Если к обеду я должен попасть в Виндзор, то у нас только полтора часа. Как, справишься? Хорошо, тогда диктую. «Совершенно секретно. Лично М. В соответствии с инструкциями 22 декабря в 13:30 я прилетел в центральный аэропорт Цюриха рейсом „Свиссэр“ для установления первых контактов в связи с операцией „Корона“…»

Бонд встал боком к секретарше и, продолжая диктовать, смотрел на оголенные деревья Риджентс-Парка, вспоминая по минутам все, что произошло с ним за последние три дня. Резкий и безвкусный запах воздуха и снега, темно-зеленые озера глаз Блофелда, ребро ладони своей левой руки, все еще опухшей, хруст открытой для удара шеи охранника. И затем все остальное вплоть до Трейси, которую, не говоря о своем романе с ней, он также упомянул в отчете: она сейчас на пути в Мюнхен, гостиница «Вир Ярезитен». Он отчитался. Из-за закрытой двери слышался приглушенный стук пишущей машинки Мэри. Сегодня вечером он позвонит Трейси, как только придет домой. Он даже уже слышал ее смеющийся голос на другом конце провода. Он забыл о страшном сне, привидевшемся ему на самолете. Теперь оставалось лишь с замиранием сердца ждать счастливых грядущих дней. Бонд растерялся – столько предстояло сделать: как получить отгулы, как достать необходимые бумаги, где в Шотландии обвенчаться? Но он взял себя в руки, захватил фотокопию списка с именами девушек и отправился в центр связи, чтобы передать информацию по телетайпу на пост «Зет».

М. хотел бы жить у моря – рядом с Плимутом или, может быть, Бристолем. Там, где он мог бы встречаться с сотрудниками в любое время, когда ему заблагорассудится, а по ночам слушать шум моря. Но так как он был вынужден постоянно находиться в пределах обычной телефонной связи с Лондоном, пришлось выбирать из всех зол меньшее, он все-таки поселился рядом с водой и среди деревьев – в небольшом старом доме на краю Видзорского леса. Земля эта принадлежала королевской семье, и Бонд всегда подозревал, что этот фактор был определяющим в решении М. арендовать здание – ну знаете, «с соизволения и по именному указу…». Глава Секретной службы получал 5 тысяч фунтов в год. За ним был закреплен древний «Роллс-ройс» с водителем. От флота (как вице-адмирал в отставке) он, вероятно, получал еще тысячи полторы. После выплаты налогов на житье оставалось около четырех тысяч. Чтобы сносно существовать в Лондоне, нужно было потратить по крайней мере половину этой суммы. Содержание в сельской местности такого прекрасного дома в стиле английский ампир было для него возможно только в том случае, если арендная плата и местные налоги не превышали 500 фунтов.

Вот такие мысли бродили в голове Бонда, когда он дернул за язык медного колокола, снятого с корабля военно-морских сил, носившего название «Упорный», – боевого крейсера, который был последним местом службы М. Хаммонд, старшина первой статьи, также служивший на флоте вместе с М. и последовавший за ним в отставку, встретил Бонда как старого друга и проводил в кабинет М.

У М. была одна из привычек закоренелых холостяков. Он рисовал акварели. Он рисовал только дикие орхидеи растущие в Англии, в скрупулезной, никем не инспирированной манере натуралистов XIX века. Сейчас М. сидел с мольбертом у окна: вернее его широкая спина сгорбилась над рисовальной доской, на которой, прямо перед ним, в стаканчике, используемом для чистки зубов, теперь до краев наполненном водой, стоял весьма невзрачный маленький цветок. Когда вошел Бонд и закрыл за собой дверь, М. еще раз, напоследок, внимательно, оценивающе посмотрел на цветок. Потом поднялся навстречу гостю с явной неохотой. Но тут же подарил Бонду одну из своих редких улыбок.

– Добрый день, Джеймс! – сказал он. (М. неукоснительно придерживался флотской традиции отмечать наступление полудня.) – Счастливого Рождества и всех благ. Можно взять вон тот стул.

Сам М. обошел письменный стол и расположился в кресле. Он был почти готов приступить к своим обязанностям. Бонд автоматически сел на свое традиционное место – через стол, напротив шефа.

М. начал набивать трубку.

– Как, черт побери, зовут того толстого американского детектива, который вечно бездельничает, занимается орхидеями, этими неприличного вида гибридами венесуэльского происхождения, и еще бог знает чем? Весь в поту он выходит из оранжерей с орхидеями, съедает гигантское блюдо какого-то иностранного дерьма и запросто распутывает убийства. Ну, как же его зовут?

– Ниро Вульф, сэр. Истории о нем написаны одним парнем по имени Рекс Стаут. Истории, надо сказать, презабавные.

– Читать можно, – снизошел М. – Но меня в этой писанине в первую очередь интересует все, что связано с орхидеями. Как, черт возьми, могут нравиться эти отвратительные цветы? Ведь они все равно как звери. А расцветка – розовая, розовато-лиловая, и эти пятнистые желтые язычки. Отталкивающее зрелище. А вот это, – М. показал на худосочный цветочек в стакане, – это настоящая прелесть. «Осенние женские локоны» – Spirantes spiraes. Правда, это не совсем то, что мне нравится. Цветы в Англии стоят лишь до октября, сейчас уже все попрятались. Этот же заставили вырасти, и дал его мне человек, которого я хорошо знаю. Он помогает одному господину по имени Саммер Хейс, а тот известен как король орхидей в нашем приходе. Мой друг экспериментирует с грибковыми культурами, которые, как ни странно, паразитируют на орхидеях, а те, в свою очередь, пожирают их, так как служат для орхидей основным продуктом питания. По-научному это называется «микориза». – М. улыбнулся еще раз, а это случайтесь не часто. – И даже записывать ничего не нужно. Просто выдрать еще одну страницу из книги об этом парне Ниро Вульфе. Однако, – М. поменял тему разговора, – вряд ли вас это очень волнует. Ну что ж, – он откинулся в кресле, – что там еще приключилось? – Серые глаза внимательно следили за Бондом. – Похоже, спать вам не давали. Говорят, на горнолыжных курортах сейчас самое веселое время.

Бонд улыбнулся. Он залез во внутренний карман и вытащил скрепленные листки бумаги.

– Вот это обеспечило мне массу разнообразных развлечений, сэр. Может быть, сначала вы взглянете на мою докладную. Правда, это только черновик. Времени было мало. Но я могу сделать соответствующие разъяснения в случае необходимости.

М. взял бумаги, поправил очки и начал читать.

Мелкий дождь скребся в окна. В камине; прогорев, упало большое полено. Тишина убаюкивала. Бонд разглядывал стены, на которых была развешена коллекция гравюр с морскими сюжетами, которой М. очень дорожил. Везде были изображены бушующие волны, стреляющие орудия, наполненные ветром паруса, изорванные в клочья боевые знамена – ярость древних сражений, память о старых врагах – французах, голландцах, испанцах, даже американцах. Все в прошлом. Теперь все они друзья. Так что же – врагов не осталось? Ну а кто тогда стоит за спиной Блофелда в этом загадочном заговоре, к которому негодяй несомненно причастен. Русские? Китайцы? Или это «собственное дело», самодеятельность, как в случае с операцией «Гром»? И в чем состоит заговор? Что это за работенка, защищая которую, шесть или семь человек Блофелда погибли меньше чем за неделю. Увидит ли М. во всем этом смысл? Смогут ли это сделать эксперты, которые появятся во второй половине дня? Бонд посмотрел на левое запястье и вспомнил, что у него больше нет часов. Ему, конечно, оплатят новые. Он купит их на второй день после Рождества, как только откроются магазины, все в этот день что-нибудь дарят друг другу. Опять «Ролекс»? Наверное. Немного тяжеловат, но это неплохо. И в темноте хорошо различаешь большие светящиеся цифры. Где-то в холле пробили часы – 1:30. Как раз двенадцать часов назад он устроил ловушку, в которую угодили те трое на «Мерседесе». Он только защищался, а, впрочем. Рождество отпраздновал на славу!

М. бросил бумаги на стол. Его трубка погасла, и он стал медленно ее раскуривать. Использованную спичку аккуратно бросил через плечо в камин. М. положил руки на стол, ладонями вниз.

– Вам здорово повезло, Джеймс, что выбрались оттуда, – сказал он. Голос его звучал почти нежно. – Не знал, что вы умеете стоять на горных лыжах.

– Я просто старался не упасть, сэр. Но еще раз попробовать не хотел бы.

– Конечно нет, но тем не менее вы никак не можете понять, что затеял Блофелд?

– Так точно, сэр. Никак не возьму в голову.

– И я не понимаю. Хоть убей, ничего не понимаю. Может быть, ученые нам сегодня помогут. Но одно очевидно: СПЕКТР опять действует. Между прочим, ваша наколка там, в Понтресине, оказалась верной. На фирме работал болгарин. Не могу вспомнить его имя, но Интерпол сдал его нам. Он специалист-взрывник, пластиковые мины. Работал на КГБ в Турции. Если правда, что «У-2», который пилотировал этот парень Пауэрс, был взорван миной замедленного действия, а не сбит ракетой, то, возможно, следы приведут к этому человеку. Он был в списке подозреваемых. Затем стал работать самостоятельно, организовал собственное дело. Вероятно, в это время его подобрал СПЕКТР. Мы сомневались в том, что вы опознали действительно Блофелда. Очень помогла наводка в Понтресине. Вы абсолютно уверены, что это он? Конечно, с лицом своим и телесами, кажется, проделал большую работу. Надо бы воспроизвести его сегодня вечером на нашем фотороботе. Посмотрим на него, а затем послушаем точку зрения наших коллег медиков.

– Полагаю, что это он, сэр. То, что это он, я почувствовал в последний день. Точнее, вчера. А кажется, что это было так давно.

– Вам повезло, что столкнулись с этой женщиной. Кто она? Ваша старая любовь? – Уголки губ М. загнулись вниз.

– Вы почти угадали, сэр. Я упоминал о ней в той докладной, когда впервые писал, что Блофелд находится в Швейцарии. Она дочь того человека – Драко, он глава Корсиканского союза. Ее мать была английской гувернанткой.

– Гм-м. Интересная комбинация. Ну, достаточно. Время обедать. Я попросил Хаммонда, чтобы нас не беспокоили. – М. поднялся и позвонил в колокольчик, стоявший на камине. – Боюсь, что нам придется пройти через всю эту процедуру с индейкой и сливовым пудингом. Миссис Хаммонд колдовала над своими горшками и сковородками несколько недель. Черт бы побрал эту сентиментальную чепуху.

В дверях появился Хаммонд. Бонд проследовал за М. в небольшую столовую, расположенную за залой, стены которой гордо сверкали образцами еще одного любимого занятия М., – он собирал морские абордажные сабли всех времен и народов. Они сели.

– Ну, начинайте, старшина первой статьи Хаммонд. Что там у вас, – произнес М. с напускной суровостью. И вдруг взорвался на полном серьезе: – А эти чертовы штуки что здесь делают? – И он показал на середину стола.

– Крекеры, сэр, – бесстрастно произнес Хаммонд. – Миссис Хаммонд подумала, что раз у вас гости…

– Выкинуть немедленно. Подарите их школьникам. До сих пор я во всем соглашался с миссис Хаммонд, но, черт меня побери, я не дам превратить свою столовую в ясли.

Хаммонд улыбнулся:

– Слушаюсь, сэр. – Он собрал аппетитные крекеры и исчез.

Бонду не терпелось выпить. Он пропустил рюмочку очень старой «Марсалы» и осушил почти полную бутылку очень плохого алжирского вина.

М. выпил свои две рюмки так, как будто в них было «Шато Лафитт».

– Старое, доброе зелье – прекрасно идет. Основной напиток моряков средиземноморского флота. К нему не сразу привыкаешь, продирает насквозь. Помню, служил у меня на корабле некто Маклаклан, старший артиллерийский офицер. Так вот он поспорил, что сможет выпить шесть бутылок этого пойла. Совсем очумел. Уже после трех он растянулся на полу каюты. Пейте, Джеймс! Пейте!

Наконец, подали пудинг, который по традиции облили спиртным и подожгли. Миссис Хаммонд запекла в нем несколько дешевых серебряных безделушек, и М. чуть не сломал зуб о миниатюрную подкову. Бонду досталась холостяцкая пуговица. Он подумал о Трейси. Лучше бы ему попалось кольцо!

21. Сотрудник министерства сельского хозяйства и рыболовства

Они пили кофе в кабинете М. и курили тонкие черные сигары. М. позволял себе выкурить только две штуки в день. О свою сигару Бонд обжег язык. М. продолжал рассказывать разные морские истории, которые Бонд мог слушать весь день. Это были рассказы-легенды о морских сражениях, страшных бурях, странных происшествиях, об опасностях, которых чудом удалось избежать, о военных трибуналах, эксцентричных выходках офицеров, о курьезных сигналах, которые подают друг другу проходящие мимо корабли, – так адмирал Соммервилль, командир линкора «Королева Елизавета», обогнав посреди Атлантики пассажирский лайнер «Королева Елизавета», поднял на мачте сигнал: «Пардон – тороплюсь». Вероятно, все эти истории больше подходили для детских приключенческих книг, но в рассказах ни слова выдумки – все сущая правда: великий флот, которого уже не было, славное поколение офицеров и матросов, которых мы больше никогда не увидим.

Пробило три часа. На гравии перед домом скрипнули колеса автомобиля. В комнату стали заползать сумерки. М. поднялся и включил свет. Бонд поставил к столу еще два кресла.

– Это 501, – сказал М. – Вы с ним встречались Он возглавляет научно-исследовательский отдел. С ним должен быть человек из министерства сельского хозяйства, его зовут Франклин. 501 говорит, что он специалист высшей категории, собаку съел в своем деле, я имею в виду борьбу с сельскохозяйственными вредителями. Не знаю, почему министерство решило послать именно его, но министр сказал мне, что у них какие-то неприятности, конкретно ничего не сообщил. Они думают, что вы попали в самую точку, вышли на большое дело. Мы позволили им ознакомиться с вашей докладной, посмотрим, что это даст. Не возражаете?

– Конечно нет, сэр.

Дверь отворилась, и в комнату вошли двое.

Номер 501 из Секретной службы по фамилии, как вспомнил Бонд, Лезерс оказался сутулым, хотя и крепко сбитым, ширококостным мужчиной. Толстые стекла очков придавали ему вид мнимого ученого. На лице у него была приятная полуулыбка, с М. он говорил исключительно почтительно, но не заискивая, игнорируя слепую субординацию. Он был соответственно случаю одет в ворсистый твидовый костюм. Шерстяной вязаный галстук повязан ниже верхней пуговицы воротника. Другой человек был небольшого роста, с оживленными, стреляющими по сторонам изумленными глазами. Как подобает официальному представителю министерства, ответственному сотруднику, получавшему инструкцию лично от министра, и еще потому, что не имел никакого понятия о каких-либо секретных службах, он решил вырядиться в темно-синий полосатый костюм и рубашку со стоячим белым воротничком. Его черные ботинки эффектно блестели. Равно как и кожа его толстого портфеля. Приветствовал он всех сдержанно, нейтрально. Не совсем был уверен, где же он находится и что все это значит. Он собирался действовать весьма осмотрительно при определении своей позиции в этом деле, решил тщательно взвешивать каждое произносимое им слово, чтобы, не дай бог, не сказать лишнего, отдувайся потом в министерстве. «Вот из таких людей, – заметил про себя Бонд, – и состоит правительство».

Когда стороны обменялись соответствующими приветствиями и извинениями – ну как же, на дворе Рождество, а они вынуждены заниматься делами, – все расселись по креслам.

– Господин Франклин, – сказал М., – простите, что я начинаю с этого, но хотел бы предупредить – все, что вы увидите и услышите в этой комнате, попадает под действие закона о государственных секретах. Конечно, и в вашем Министерстве секретов хватает, это понятно. Тем более уверен, что со всей серьезностью отнесетесь к секретной информации, которой располагает министерство обороны Могу ли я просить вас не вести разговоры о том, что здесь услышите, ни с кем, кроме вашего министра?

Господин Франклин слегка кивнул в знак молчаливого согласия.

– Министр предупредил меня. По роду своей деятельности в министерстве мне приходится работать с совершенно секретными материалами. Вы можете не сомневаться в том, что соответствующий допуск у меня имеется. А теперь, – он обвел присутствующих взглядом, не скрывая своего любопытства, – скажите, в чем, собственно, дело. Я практически ничего не знаю, кроме того, что кто-то сидя на вершине одного из альпийских пиков, усиленно печется об улучшении пород нашего скота и развитии сельского хозяйства. Весьма благородно с его стороны. Тогда почему мы относимся к этому человеку так, как будто бы он украл наши атомные секреты?

– Вообще-то однажды он уже это сделал, – сухо заметил М. – А сейчас я хотел бы, чтобы для пользы дела и вы, и господин Лезерс ознакомились с докладной запиской, составленной моим сотрудником, который присутствует здесь. В докладной встречаются кодовые названия и другие непонятные вам ссылки, не обращайте на них внимания. Вся эта история понятна и без них. – И М. передал 501 докладную Бонда. – Большинство приведенных здесь фактов для вас тоже будет новостью. Начинайте читать постранично и передавайте прочитанное господину Франклину.

В комнате воцарилось длительное молчание. Бонд разглядывал ногти и слушал шум дождя за окнами, тихое потрескивание поленьев в камине. М., сгорбившись, сидел в кресле, дремал. Бонд закурил сигарету. От щелчка ронсоновской зажигалки М. лениво открыл глаза и затем снова закрыл их. 501 передал последнюю страницу и выпрямился. Франклин закончил чтение, собрал страницы вместе и аккуратно положил их перед собой. Он посмотрел на Бонда и улыбнулся:

– Вам повезло, что выбрались.

Бонд ответил улыбкой, но ничего не сказал.

М. повернулся к 501.

– Ну, что скажете?

501 снял толстые очки и протер их платком далеко не первой свежести.

– Я не вполне понимаю, сэр, чего мы, собственно, хотим, чего добиваемся? Если бы мы не знали, что из себя представляет этот Блофелд, все выглядело бы вполне благопристойно, более того – заслуживало всяческого поощрения. То, чем он занимается технически выглядит следующим образом. Он заполучил десять или, скорее, одиннадцать девушек, считая ту, что уже уехала, являющих собой подходящий объект для воздействия глубоким гипнозом. Все они простолюдинки из сельской местности. Существенно, что одна из них, по имени Руби, дважды проваливалась на школьных экзаменах. Очевидно также, что все они страдают, и нет никаких причин в это не верить, определенными и довольно-таки обычными формами аллергии. Мы не знаем, как они заболели аллергией, не знаем исходных точек болезни, но это и не так важно. Вероятно, это заболевания психосоматического характера – неблагоприятная реакция на птиц, скажем, вещь весьма распространенная, равно как и аналогичная реакция на домашний скот. Меньшее распространение получили те формы аллергии, которые характеризуются положительной реакцией на злаки, растения. Блофелд, по-видимому, пытается лечить подобные формы аллергии при помощи гипноза. И он не просто лечит, он вырабатывает у пациента определенное влечение к источнику аллергии, вызывавшему ранее только отвращение. Например, в случае с Руби, как видно из докладной, ее убедили «полюбить» цыплят, постараться «улучшить их породу» и т.п. Механические средства лечения практически очень просты. Стук метронома, работающего в одном ритме с пульсом, и отдаленные жужжащие звуки – все это обычные приемы гипноза, к ним чаще всего прибегают поздним вечером, когда человека клонит ко сну, а тех, кто уже заснул, пробуждают резким ударом колокола. Распевная манера, властный шепот – это обычные при работе гипнотизера манипуляции голосов. У нас нет данных о том, какие лекции посещали эти девушки и что они читали, но можно предположить, что все это дополнительные факторы влияния на их сознание в направлении, необходимом Блофелду. В медицинской практике масса примеров действенности гипноза. Есть хорошо описанные случаи успешного лечения подобным образом таких трудно поддающихся исцелению заболеваний, как бородавки, некоторые разновидности астмы, недержание мочи, заикание, даже алкоголизм, наркомания и гомосексуальные наклонности. Хотя Британская медицинская ассоциация официально не одобряет деятельность практикующих гипнотизеров, вы бы удивились, сэр, узнав, как много врачей в качестве последнего средства, в частности при лечении алкоголизма, прибегают к услугам квалифицированных гипнотизеров. Но это так, между прочим. Все, что я могу добавить к нашему разговору, сводится к следующему: идеи Блофелда не новы, методы, применяемые им, полностью эффективны.

М. кивнул.

– Благодарю вас, господин Лезерс, а теперь, не смогли бы вы, покинув строго научные позиции, рискнуть высказать самые невероятные предположения, дерзкие догадки, которые могут оказаться полезными в свете обсуждаемой нами проблемы. – На лице М. промелькнула улыбка. – Заверяю, цитировать вас мы не станем.

501 нервно провел рукой по волосам.

– Хорошо, сэр. Может быть, это чушь, но пока читал докладную, меня неотвязно преследовали некоторые мысли. Это заведение обошлось Блофелду в копеечку. И не столь важно то, какие цели – благородные или подлые – он преследует, насколько мы можем судить, благородством он никогда не отличался, важно узнать, кто же за все это платит? Что побудило его заняться исследованиями именно в данной области и найти для этого источники финансирования? Сэр, как ни странно это звучит, – ведь, извините за сравнение, стоит ли искать воров, забравшихся в квартиру, под собственной кроватью, – но нельзя забывать, что признанными лидерами в этой области еще со времен Павлова и его слюнявых собачек были русские. Осмелюсь напомнить, сэр, что во время первого полета человека в космос, когда на орбите оказался русский, я подготовил докладную записку о физиологических параметрах космонавта Юрия Гагарина. Я тогда же обратил внимание на то, как прост, доступен этот человек, и отметил, в частности, его исключительно уравновешенное поведение во время грандиозной, почти истеричной встречи в Лондоне. Сдержанность, уравновешенность никогда не покидали его, а если помните, по просьбе руководства наших ведомств, занимающихся ядерными исследованиями, мы держали его под негласным наблюдением в течение всего визита и во время последующих поездок Гагарина за границу. Это открытое улыбчивое лицо, сэр, эти ясно смотрящие на мир невинные глаза, чрезвычайная физиологическая простота этого человека, все, вместе взятое, как я отметил в докладной, делали его идеальным объектом для гипноза. И я рискнул сделать предположение о том, что чрезвычайно сложные манипуляции, которые он должен был проделывать в космической капсуле. Гагарин выполнял в состоянии глубокого гипноза. Хорошо, хорошо, сэр, – 501 взмахнул рукой, – да, мои выводы были признаны фантастическими. Но раз вы спросили, сэр, я решился повторить их. Словом, я выдвигаю версию, согласно которой та неизвестная держава или, вернее, сила, которая стоит за Блофелдом во всей этой истории, по всей видимости – русские. – Он повернулся к Бонду. – Имелись ли какие-либо признаки того, что русские вдохновляют работу и руководят этим славным заведением «Глория»? Попадался ли зам там кто-нибудь из русских?

– Ну да, там был этот капитан Борис. Я его никогда не видел, но он определенно русский. Больше, пожалуй, ничего, если не считать тех трех молодцов, работающих на СПЕКТР, которые, по-моему, весьма похожи на бывших сотрудников СМЕРШа. Но они – всего лишь часть обслуживающего персонала, американцы называют таких «механиками».

501 пожал плечами.

– Боюсь, что это все, чем я могу быть полезен, сэр, – сказал он, обращаясь к М. – Но если исходить из того, что здесь что-то нечисто, то, даю голову на отсечение, этот капитан Борис – либо тот, кто заказывает музыку, либо тот, кто наблюдает за ходом работ. А Блофелд – как бы независимый владелец названного заведения. Это соответствует схеме и характеру прежнего СПЕКТРа, они – наемники, независимая банда, работающая на любого, кто готов им платить.