Текст книги "На тайной службе Ее Величества"

Автор книги: Ян Флеминг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 18 страниц)

15. Становится жарко

Да, так и есть – это был Шон Кэмпбелл! Боже всемогущий, что же с ним сделали! На пост «Зет» специально ничего не сообщили о миссии Бонда. Должно быть, Кэмпбелл сам вышел на след, наверное, через русского, который «покупал припасы». Произошла та самая неразбериха, которая происходит, когда пытаются сильно что-то засекретить.

Старший охранник говорил на быстром ломаном немецком со славянским акцентом.

– Его обнаружили в открытом лыжном отделении гондолы. Был сильно обморожен, но оказал отчаянное сопротивление. Пришлось с ним повозиться. Нет никакого сомнения, что он следил за капитаном Борисом. – Он спохватился. – Я имею в виду вашего гостя из долины, герр граф. Утверждает, что он английский турист из Цюриха. Говорит, что не было при себе денег, не мог оплатить проезд на фуникулере. А ему так хотелось побывать здесь. Мы его обыскали, нашли пятьсот швейцарских франков. Документов никаких. – Охранник пожал плечами. – Говорит, что фамилия его Кэмпбелл.

Услышав свое имя, человек на полу зашевелился. Он приподнял голову и обвел комнату диким взглядом. Лицо его и голова были основательно разделаны, били, вероятно, рукояткой пистолета или дубинкой. Способность контролировать себя он потерял. Когда его взгляд остановился на знакомом лице Бонда, он застыл в изумлении, а потом, словно вцепившись в спасательный круг, хрипло произнес:

– Слава богу, Джеймс. Скажи им, кто я! Скажи им, что я работаю в «Юниверсал экспорт». В Цюрихе. Ты же знаешь! Ради бога, Джеймс! Скажи им, что со мной все в порядке. – И его голова упала на ковер.

Граф медленно повернулся к Бонду. Непроницаемые зеленые глаза отразили слабый свет, идущий из окна, и вспыхнули белыми искрами. Напряженная улыбка на вытянутом лице выглядела нелепо и ужасно.

– Вы знаете этого человека, сэр Хилари?

Бонд с сожалением покачал головой. Он знал, что этим жестом подписывает смертный приговор Кэмпбеллу.

– Никогда в жизни его не видел. Бедняга. Мне кажется, что он слегка рехнулся. Наверное, сотрясение мозга. Надо, вероятно, отправить его вниз, в больницу? Он очень плохо выглядит.

– А «Юниверсал экспорт»? – Голос звучал очень вкрадчиво. – Мне кажется, что я и раньше где-то слышал это название.

– Ну а я нет, – сказал Бонд безразличным голосом. – Никогда не слышал. – Он достал из кармана пачку сигарет и закурил. Руки у него не дрожали.

Граф обернулся к охранникам.

– На проверку – в спецкабинет, – мягко произнес он. Затем кивком головы отпустил их.

Охранники нагнулись и подхватили Кэмпбелла под руки. Упавшая на грудь голова приподнялась, и Бонд увидел последний ужасный, молящий о помощи взгляд Кемпбелла. Затем человека, который был коллегой Бонда, выволокли из комнаты, за его беспомощно болтавшимися ногами мягко закрылась дверь.

Его потащили на допрос – в пыточную! Это означает только одно – когда к нему применят современные методы дознания, он сразу расколется. Вопрос лишь во времени – немного он все-таки может продержаться. Сколько же часов остается в распоряжении Бонда?

– Я попросил, чтобы его отвели в палату для больных. За ним присмотрят. – Граф посмотрел на Бонда. – Боюсь, что это неприятное вторжение нарушило ход моих мыслей, сэр Хилари. Может быть, на сегодня хватит?

– Конечно, конечно. А что касается вашего предложения о том, что нам следует сотрудничать более тесно, работать рука об руку, то меня оно очень заинтересовало. Позвольте заверить вас, граф, – Бонд заговорщицки улыбнулся, – что мы могли бы решить все вопросы к обоюдному удовлетворению.

– Даже так? Ну что ж, прекрасно, – граф сцепил руки на затылке, какое-то время разглядывал потолок, а затем вновь в задумчивости повернулся к Бонду. – Я надеюсь, – как бы невзначай сказал он, – что вы никоим образом не связаны с английской Секретной службой, сэр Хилари?

Бонд громко рассмеялся. Смех был рефлекторный, своего рода защитная реакция, попытка разрядить обстановку.

– Спаси и помилуй! А разве у нас в Англии таковая имеется? Разве подобные заведения не прекратили свое существование в конце войны? – Бонд хмыкнул, получалось как-то смешно и глупо. – Не могу себя представить сыщиком с наклеенными усами. Нет, это дело не по мне. А усов и вовсе не выношу.

По тому, что застывшая улыбка не сошла с лица графа, можно было предположить, что он не разделяет оптимизма Бонда.

– В таком случае, – произнес Блофелд холодно, – забудьте, что я сказал, извините за бестактный вопрос, сэр Хилари. Появление этого человека сделало меня слишком подозрительным. Я ценю свое уединение на этой вершине, сэр Хилари. Научными исследованиями можно заниматься только при условии полного покоя.

– Не могу с вами не согласиться, – поспешно произнес Бонд. Он поднялся и собрал бумаги со стола. – И мне пора заняться своими исследованиями. Как раз подошел к XIV веку. Думаю, что завтра я смогу показать вам, граф, кое-что интересное.

Граф вежливо приподнялся, и Бонд, покинув его кабинет, вышел в коридор.

Он остановился, прислушиваясь к каждому звуку. Было тихо, но одна из дверей посередине коридора казалась чуть приоткрытой. Бонд увидел полоску кроваво-красного света. «Кажется, влип, – подумал он. – Ну да двум смертям не бывать, назвался груздем…» Он толкнул дверь и заглянул внутрь. Перед ним открылось узкое лабораторное помещение с низким потолком; во всю длину стены вдоль закрытых, наглухо окон стояли покрытые пленкой столы. Темно-красный, как в фотолаборатории, свет испускали неоновые светильники, расположенные над карнизом. Столы были уставлены ретортами и пробирками. У стены на полках рядами стояли многочисленные пробирки и пузырьки, наполненные мутной жидкостью. Три человека в белых халатах с марлевыми повязками на нижней части лица в хирургических шапочках на голове были поглощены какой-то работой. Эта сцена показалась Бонду картиной ада в театральной постановке. Он прикрыл дверь и, пройдя по коридору, выскочил на улицу в круговерть метели. Он натянул воротник свитера на голову и пошел по тропинке к благословенному теплу клуба. Там он быстро прошел в свою комнату, запер дверь, вошел в ванную и сел на свой привычный трон для размышлений, он стал судорожно соображать, что же делать дальше.

Мог ли он спасти Кэмпбелла? Конечно, попытаться он мог, сделать отчаянный шаг. «О, да. Я знаю этого парня. Вполне приличный человек. Мы когда-то с ним работали на одной экспортной фирме – „Юниверсал“. В Лондоне. Старина, ты ужасно выглядишь. Что, черт возьми, произошло?» Но правильно, что он так не сказал. Как «крыша», и «крыша» надежная, «Юниверсал» не подходила. Там уже пахло жареным, слишком долго эта фирма была на слуху. Пожалуй, к настоящему моменту в нее внедрились все секретные службы мира. Слышал об этом и Блофелд. Любая попытка Бонда спасти Кэмпбелла просто показала бы, что они связаны между собой. Другого выхода, как отдать его на растерзание волкам, не было. Если бы к Кэмпбеллу хоть на миг вернулось самообладание! До того, как его начнут обрабатывать. Он бы понял, что Бонд оказался здесь не случайно, что он до последнего должен отрицать свое знакомство с ним и принадлежность к Секретной службе. На сколько хватит у него сил, сколько он продержится и не выдаст Бонда? В лучшем случае – несколько часов. Но сколько часов? Это был жизненно важный вопрос. Это и то, как долго продлится буран. Пока он продолжается, Бонду отсюда не удрать. Если бы метель прекратилась, какой-то шанс мог появиться – ничтожный, но все-таки шанс, лучше, чем все другое, – когда бы Кэмпбелл ни заговорил, если он только заговорит, результат мог быть только один – смерть, и, вероятно, смерть мучительная.

Бонд провел смотр имеющегося в его распоряжении оружия. Оно состояло из его рук и ног, бритвы «Жиллетт» и его наручных часов. Очень тяжелых часов фирмы «Ролекс ойстер перпечуэл», с расстегивающимся браслетом. Если правильно ими распорядиться, можно превратить их в подобие кастета. Бонд поднялся, вынул лезвие из стакана и опустил бритву в карман брюк. Он зажал ножку бритвенного станка между первым и вторым пальцами левой руки так, чтобы держатель лезвия лег как раз вдоль суставов. Так, с этим ясно. Что он еще может прихватить с собой, какие-нибудь вещественные доказательства? Да, он должен постараться узнать имена других девушек и по возможности их адреса. Хорошо бы успеть опросить всех. Он отдавал себе отчет в том, что сделать это было крайне важно! Для этой цели ему придется использовать Руби. С головой, полной планов получения этой информации от нее, Бонд покинул ванную, сел за письменный стол и приступил к новой странице жизнеописания рода де Блевилей. Он должен был продемонстрировать свое желание продолжать работу хотя бы контролирующему его глазку объектива, смотревшему с потолка.

Было около половины первого, когда Бонд услышал, как ручка его двери мягко повернулась. Внутрь проскользнула Руби. Приложила палец к губам и скрылась в ванной. Бонд небрежно бросил перо, встал, потянулся, походил по комнате, потом тоже зашел в ванную.

Руби смотрела на него голубыми, широко открытыми, испуганными глазами.

– Что выеще натворили? – скороговоркой прошептала она.

– Ничего, – невинно произнес Бонд. – А в чем дело?

– Нам всем запретили разговаривать с вами в отсутствие мисс Бунт. – Ее кулачок отчаянно взметнулся вверх, она закусила руку. – Может быть, они узнали пронас ?

– Это невозможно, – сказал Бонд, излучая уверенность. – Догадываюсь, в чем тут дело. – Он напустил уже столько тумана, что еще одна ложь во спасение теперь не имела значения. – Сегодня утром граф сказал мне, что я смущаю девушек, что я «отвлекаю их внимание», мешаю вашему лечению. Он попросил меня как можно больше времени проводить наедине с собой, честное слово (как часто эти слова помогают солгать!), я уверен, все дело в этом, и очень жаль. Я действительно очень хорошо отношусь ко всем девушкам – ты, конечно, особый случай, с тобой все по-другому, – но я очень хотел бы помочь вам всем.

– Что вы имеете в виду? Что значит помочь вам?

– Я говорю о ваших фамилиях. Я разговаривал с Виолеттой вчера вечером. Ей, например, это вовсе не безразлично. И другие были бы рады получить такую ценную информацию, это бы всех изрядно позабавило. Каждый хочет знать о своих корнях. Ведь это своего рода хиромантия. – Хотел бы он знать, как отнеслись к подобному сравнению в Геральдической палате! Он пожал плечами. – Во всяком случае, я решил убраться отсюда подобру-поздорову. Теперь не могу, когда меня пасут и командуют мною. За кого, черт побери, они меня принимают? Так вот, если бы ты смогла назвать фамилии девушек, всех, кого знаешь, я бы каждой составил родословную и прислал вам по почте, когда вернетесь в Англию. Между прочим, сколько вы еще пробудете здесь?

– Нам точно не говорят, но ходят слухи, что еще около недели. К этому времени должна прибыть еще одна группа девушек, другой заезд. Когда мы ленимся или отстаем по домашнему чтению, мисс Бунт говорит, что надеется, что в следующей группе таких глупышек не будет. Старая ведьма! Но, сэр Хилари, – в ее голубых глазах появилась озабоченность, – каким образом вы собираетесь отсюда выбраться? Вы же знаете, что мы здесь практически на положении заключенных.

Вопрос не застал Бонда врасплох.

– Придумаю что-нибудь. Нельзя же держать меня здесьпротив моей воли. Ну так как насчет фамилий, Руби? Разве девушкам это не доставит удовольствия?

– О, они будут просто счастливы. Конечно, я их всех знаю. Мы нашли массу способов, как посвящать друг друга в свои маленькие тайны. Но как же вы все это запомните? У вас есть, на чем записать?

Бонд оторвал полоску туалетной бумаги и достал карандаш.

– Валяй!

Она засмеялась.

– Ну, меня вы знаете и Виолетту тоже. Еще Элизабет Макиннон. Она из Абердина. Верил Морган из графства Херефордшир. Перл Тэмпион, Девоншир, – между прочим, все они просто ненавидели любой домашний скот. А теперь живут на бифштексах! Ну можно ли в это поверить? Должна сказать – граф удивительный человек.

– Да, в этом сомневаться не приходится.

– Потом еще Энн Чартер из Кентербери и Кэрис Вентнор. Она работала в местечке Большая Конюшня, уж где это, и не знаю – не понимаю, как там оказалась, ведь стоило ей пройти мимо любой лошади, как она вся покрывалась сыпью! А теперь только и мечтает, чтобы попасть в клуб, где разводят пони, она все про них знает, берет на заметку каждое сообщение, не пройдет мимо ни одного лошадиного эксперта…

Список продолжался до тех пор, пока Бонд не переписал всех десятерых.

– А кто такая Полли, которая уехала в ноябре?

– Полли Таскер. Она родом из восточной части Англии. Не помню, откуда, но могу найти ее адрес, когда вернусь домой. Сэр Хилари, – она обвила его шею руками, – ведь мы еще встретимся, правда?

Бонд крепко обнял ее и поцеловал.

– Конечно, Руби. Ты всегда можешь найти меня в Геральдической палате, которая находится на улице Королевы Виктории. Просто пошли мне открытку, когда вернешься. Но, ради бога, перестань величать меня «сэром». Мы же хорошие друзья. Запомнила?

– О, да, сэр-р Хилари, – пылко сказала она. – Но будьте осторожны. Я имею в виду, когда станете выбираться отсюда. А может быть, не стоит рисковать, может быть, я могу что-нибудь для вас сделать?

– Ничего не надо, дорогая. Просто никому не говори об этом. Пусть это будет нашей маленькой тайной, хорошо?

– Конечно, дорогой. – Она посмотрела на часы. – О, боже! Я должна бежать. До обеда только десять минут. Продемонстрируй-ка свой трюк с дверью. В коридоре никого быть не должно. У охраны обед с двенадцати до часа.

Бонд проделал трюк с дверью, стараясь не попасть в поле зрения глазка на потолке, и она выскользнула, прошептав слова прощания.

Бонд осторожно прикрыл дверь. У него вырвался глубокий вздох. Он подошел к окну и выглянул на улицу сквозь занесенные снегом стекла. Картина снаружи напоминала подземное царство; мелкая снежная пыль под порывами ветра, налетавшего на здание, передвигалась по веранде маленькими смерчами. Нужно бога молить, чтобы к ночи все это кончилось. Какое снаряжение может еще ему понадобиться? Очки и перчатки надо непременно раздобыть во время обеда. Бонд снова зашел в ванную и втер в глаза немного мыла. Чертовски щипало, но после этой операции его серо-голубые глаза сильно покраснели, выглядело это вполне правдоподобно. Довольный, Бонд позвонил в охрану и с задумчивым видом отправился в ресторан.

Когда он прошел сквозь вращающиеся двери, наступила тишина, за которой последовала вежливая, осторожная болтовня. Он пересек комнату, сопровождаемый внимательными взглядами и приглушенными ответами на его приветствия. Бонд занял свое обычное место между Руби и фрейлейн Бунт. Не обратив внимания на ее холодное приветствие, щелкнул пальцами, подзывая официанта, и заказал свою обычную двойную порцию водки с сухим мартини. Он повернулся к фрейлейн Бунт и улыбнулся в ее желтые настороженные глаза.

– Могу я попросить вас об одолжении?

– Конечно, сэр Хилари, в чем дело?

Бонд показал на свои все еще слезящиеся глаза.

– У меня неприятности, совсем в духе графа. Думаю, что-то вроде конъюнктивита. Здесь слишком все ослепительно. Сегодня, конечно, получше, но снег все-таки сильный отражатель. Да еще масса работы с этими бумагами. Не смогли бы вы достать мне защитные очки? Только на пару дней. Пока глаза не привыкнут к свету. Обычно у меня не: бывает таких неприятностей.

– Да, это можно организовать. Я прослежу, чтобы их доставили в вашу комнату. – Она подозвала старшего официанта и отдала команду на немецком языке.

– Будет исполнено, уважаемая фрейлейн, – глядя на Бонда с нескрываемой неприязнью, ответил тот также по-немецки и щелкнул при этом каблуками.

– И еще одно, если позволите, – вежливо сказал Бонд. – Небольшую фляжку со шнапсом. – Он повернулся к фрейлейн Бунт: – Я обнаружил, что плохо сплю на этой высоте. Может быть, поможет рюмочка на ночь. Я всегда так делаю дома, правда, обычно пью виски. Но здесь я бы предпочел шнапс. Находясь в «Глории», поступай, как глорийцы, следуй их уставу. Ха, ха!

Фрейлейн Бунт посмотрела на него ледяным взглядом.

– Примите заказ, – резко сказала она официанту. Последний принял заказ Бонда – домашний паштет, а также яйца «Глория» да плюс целый поднос с сыром (Бонд решил закусить на славу – про запас!), – щелкнул каблуками и ушел.

Не он ли один из тех, кто работал сегодня в пыточной? Бонд тихо скрипнул зубами. Ей-богу, если нынче ночью придется стукнуть кого-нибудь из этих охранников, он себя сдерживать не станет, черт побери. Бить будет изо всех сил. Бонд почувствовал на себе инквизиторский взгляд фрейлейн Бунт. Он расслабился и завел любезный разговор о снежном буране. Как долго он будет продолжаться? А как ведет себя барометр?

Осторожно, но очень вовремя Виолетта сказала, что, по мнению инструкторов, во второй половине дня должно проясниться. Барометр поднимается. Она испуганно посмотрела на фрейлейн Бунт, чтобы убедиться, не слишком ли любезно разговаривает она с этим отверженным. Ничего не поняв, низко нагнулась к своим огромным жареным картофелинам, запеченным с яйцами.

Бонду принесли его стакан. Он выпил принесенное двумя большими глотками и заказал еще. Почувствовал, что сейчас сделает такое, что кое-кого удивит и разозлит.

– А как себя чувствует тот бедолага, – задиристо обратился он к фрейлейн Бунт, – который сегодня утром поднялся сюда по подвесной дороге? У него был ужасный вид. Надеюсь, что он уже поднялся и может передвигаться.

– Ему становится лучше.

– Ой, а кто это? – с любопытством спросила Руби.

– Нарушитель. – Глаза фрейлейн Бунт расширились и в них появилось предостережение. Это не предмет для разговора.

– А почему нет? – невинно спросил Бонд. – В конце концов, здесь не так много развлечений. И все из ряда вон выходящее позволяет немного расслабиться.

Она ничего не ответила. Бонд вежливо приподнял брови и принял подобное унижение с хорошей миной. Он поинтересовался, не пришли ли газеты. Или, быть может, кто-нибудь слышал по радио последние новости. Кстати, передают ли их здесь, ну, скажем, как на корабле? И вообще, поддерживается ли какая-нибудь связь с внешним миром?

– Нет.

Бонд прекратил борьбу и принялся за обед. Руби потерлась ногой о ногу Бонда, проявляя симпатию ко всеми забытому горемыке. Бонд предостерегающе дотронулся до ее ноги и отодвинулся. Девушки, сидящие за другими столами, начали расходиться. Бонд съел немного сыра, пригубил кофе, подождал, пока поднимется фрейлейн Бунт и скажет свое обычное: «Девочки, пошли». Бонд привстал и снова сел. Теперь он был один в ресторане, не считая официантов, убирающих со столов. Именно это ему и было нужно. Он встал и Прошествовал к двери. В вестибюле на вешалке он увидел верхнюю одежду девушек, висевшую ровными рядами, здесь же – лыжные перчатки. В коридоре было пусто. Бонд смахнул самую большую пару кожаных рукавиц, висевших на шнурках, и затолкал их под свитер. Затем прогулочным шагом прошел в вестибюль. Там никого не было. Дверь комнаты, в которой хранились лыжи, была открыта. Над верстаком склонился тот самый угрюмый тип. Бонд вошел внутрь и повел одностороннюю – ему и не думали отвечать – беседу относительно погоды. Затем под прикрытием этой несвязной тарабарщины – что за погода и все такое прочее, а ведь нынешние модели лыж, обитые металлом, гораздо опаснее прежних, деревянных, – он внимательно осмотрел, руки при этом все время невинно держал в карманах, пронумерованные ячейки, в которых вдоль стены стояли лыжи. В основном это были женские лыжи. Ничего хорошего! Для его ботинок крепления будут малы. Но рядом, в ячейках без номеров, стояли лыжи инструкторов. Глаза Бонда сузились, он прикидывал кое-что в уме, оценивал снаряжение. Да, вот эта пара – металлическая окантовка, на закругленных черных носках – красная буква "V", пожалуй, подойдут. Жесткие крепления, лыжи класса «Мастер», специально для скоростного спуска. Бонд вспомнил, что он где-то читал о том, что серийные модели имеют тенденцию «плавать» на больших скоростях. Лыжи, на которых он остановил свой выбор, имели специальные крепления «Аттенхофер флекс», которые застегивались спереди и сбоку. Два перекрещенных кожаных ремешка с пряжкой на пятке охватывали лодыжку, что в случае падения, а он был уверен – падать придется, служило гарантией того, что лыжу он не потеряет.

Бонд быстро прикинул, долго ли придется подгонять крепления под его ботинки, и, выйдя в коридор, направился в свою комнату.