Текст книги "Трясина"
Автор книги: Якуб Колас
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 13 страниц)
27
У Савки Мильгуна выработался новый взгляд на вещи: лучше опоздать, чем попасть не вовремя. Вот почему, распрощавшись с Максимом, он неторопливо шагал по дороге в Вепры. Да и вообще зачем спешить? Все равно чему быть, того не миновать. В Вепрах Савка немного задержался: у него были на это основательные причины. Во-первых, там было много людей, сильно пострадавших от произвола легионеров: в Вепрах они убили Кондрата Буса, сожгли хату Мартына. Вообще Вепры ограбили вчистую. Во-вторых, в Вепрах были и Савкины приятели, давнишние сообщники по части конокрадства. Правда, дела эти нё такие уж почетные, чтобы хвастать ими хотя бы и при новой власти, но встретиться со старыми друзьями и за чаркой самогона вспомнить былое все же стоило. А у Савки и деньги были – аванс, полученный от войта. Поэтому Савка пробыл в Вепрах дня три. Надо сказать, что время это им было потрачено не зря; и тут он сообщил, правда под большим секретом, о своем намерении присоединиться к партизанам. И так увлекся новой ролью, что сам стал верить в то, что говорил. Но как раз в это самое время в Вепры пришла жена Максима Талаша и тоже по секрету рассказала жене Мартына Рыля об истинных намерениях Савки. Жители Вепров, разузнав об этом, пришли в негодование, и неизвестно, что случилось бы тут с Савкой, если бы вслед за тем не явился Максим и не передал наказ деда Талаша послать Савку в Карначи к Цимоху Будзику.
Таким неожиданным решением вопроса все остались довольны: Максим, потому что выполнил поручение отца; вепровцы, потому что им не пришлось ломать голову над тем, как им поступить с Савкой. Доволен был и Савка: он был уверен в том, что нашел пути к решению своей задачи.
Из Вепров Савка, не задерживаясь дольше, направился в Карначи. Цимох Будзик долго и внимательно разглядывал нежданного гостя. Савке даже как-то стало не по себе от этого пронизывающего взгляда. Но он спокойно выдержал испытание и, в свою очередь, как ни в чем не бывало глядел на Цимоха.
– Так это ты и есть тот самый Савка Мильгун? – наконец спросил Будзик.
«При чем тут „тот самый“?» – подумал Савка. В этик словах ему почудился какой-то намек, от которого у него екнуло сердце.
– Как это «тот самый»… Разве, есть еще другой Савка Мильгун, и ты его знаешь? – спросил он.
– Может, и есть, – с многозначительной улыбкой сказал Цимох, но улыбка как-то не шла к его суровому лицу.
– Кажется мне, я где-то тебя видел, – сказал Цимох, продолжая разглядывать Савку.
– Может быть, и я тебя видел.
Савка тоже внимательно поглядывал на Цимоха.
– А где это могло быть? – спросил Цимох.
– Если не ошибаюсь, так в городе Мозырь вместе ели царский сыр.
Савка намекал на тюрьму в Мозыре. Он просидел там целый год, как осужденный по политическому делу за распространение прокламаций. Это обстоятельство требует разъяснения. Дело было в следующем: Савка знал, что политические заключенные пользуются уважением со стороны широких слоев общества. На этом он и построил свою тактику. И в последнее время, когда он отправлялся красть коней, брал с собой и прокламации, которые ему однажды удалось раздобыть. Савку поймали как конокрада, до, поскольку у него оказались прокламации, его судили как «социал-демократа».
С тех пор Савка на всех перекрестках хвастался, что он «боролся» с царским режимом. Цимох Будзик, отбывши два года арестантских рот за поджог панского амбара, числился уголовным преступником.
– Да, да! Помню! – сказал Цимох. – А теперь, значит, с панами воевать!
– Воевать, брат, до конца воевать! – сказал Савка, решительно кивнув головой.
– Ну и хорошо. Поведу тебя к нашим, познакомлю с командиром.
Дед Талаш, так счастливо вырвавшись из плена, решил по возвращении в свой отряд заняться делом Савки Мильгуна, Что с ним делать?
Лучше всего поставить о нем вопрос на собрании отряда, который к этому времени значительно увеличился. С приближением весны партизанское движение стало расти и шириться. Явился к ним и Марка Балук. У него был свой отряд смелых и отважных воинов, и он пришел затем, чтобы связаться с дедом Талашом и выработать совместный план действий.
Партизаны слышали про отвагу Марки Балука и уважали его. Привел его Мартын Рыль, и все радостно встретили отважного командира, Дед Талаш крепко и сердечно пожал ему руку.
– Дай же, сокол, поглядеть на тебя. Слыхал я, и не раз, про Марку Балука. Искал тебя, сынок, жену твою как-то повстречал. О тебе говорили.
Приход Балука, близкая весна и рост партизанского движения выдвигали ряд новых вопросов, которые надо было обсудить. Совещание провели в лесу. Там присутствовали: Марка Балук, Мартын Рыль, Цимох Будзик, Нупрей, дед Талаш и еще несколько партизан. Говорили о формах связи, условных знаках и сигналах, о вербовке, о размежевании районов деятельности для каждого отряда. После этого выступил дед Талаш с сообщением о Савке Мильгуне.
– А теперь, товарищи, расскажу вам одну вещь, – начал дед Талаш. – Помните, что говорил нам товарищ Букрей? Он говорил, что к нам постараются пролезть враги… Забыл, как он их называл…
– Провокаторы, – подсказали деду.
– Вот, вот, они самые. Войт из нашего села и его приятели уговорили вора Савку Мильгуна, чтобы он, прикинувшись нашим человеком, пробрался к нам. Руками этого бандита они хотят предать нас панам на расправу. Вот до чего додумались, подлюги! Я приказал, чтобы он пришел к тебе, Цимох, а ты, ничего ему не говоря, приведешь его сюда. Что же с этим Савкой сделать, товарищи? Давайте подумаем вместе.
Раздались возмущенные голоса. Какие только проклятия не сыпались на голову Савки! Все это в конце концов вылилось в единогласный приговор.
– Застрелить, гада!
– Повесить предателя!
– Да уж не пощадим его, – сказал дед Талаш, – но за спиной Савки стоят наши лютые враги: Василь Бусыга, Бирка, Бруй. Что ж, они божьи коровки? Неужто мы их так и простим?
– Им туда же дорога! – послышались грозные голоса.
Мартын Рыль стоял нахмурившись. Он думал о среде, в которой жила Авгиня, Неужели она не знает о проделках своего мужа?..
Марка Балук тоже сидел молча.
– А ты как думаешь, сынок? – обратился к нему дед Талаш.
Балук усмехнулся.
– А я, батька, вот как думаю. Когда к нам придет Савка и разнюхает то, что ему нужно, его надо будет отпустить.
– Как же отпустить такого гада? – спросил Цимох Будзик.
– А вот послушайте…
Все с напряженным вниманием выслушали Балука.
– Когда Савка вернется, он расскажет, где был. И потом приведет полицейских и легионеров. Вот тут их надо подкараулить и встретить так, чтобы никто из них отсюда живым не ушел.
– А ты правду говоришь, сынок. Золотая у тебя голова, – сказал дед Талаш.
Всем понравилось предложение Балука и тут же принялись сообща подробно разрабатывать план этой операции.
Несколько дней спустя Цимох привел Савку. По дороге Цимох рассказал, что дед Талаш, партизанский командир, вместе с сыном Панасом и Мартыном Рылем ночуют в шалаше. А шалаш был специально сделан для того, чтобы обмануть Савку, – пусть он думает, что дед действительно постоянно живет в этом шалаше; он расскажет об этом войту, а тот уже постарается направить сюда легионеров, которых приведет Савка.
Дед Талаш сидел в шалаше на дубовом обрубке и попыхивал трубкой, выпуская густые клубы сизого дыма. Шалаш был устлан соломой и сеном. Несколько скомканных дерюг в углу свидетельствовали о том, что здесь ночуют люди.
– Вот, привел вояку! Партизаном хочет стать, – сказал Цимох, представляя деду Савку Мильгуна.
– Хорошо… Ну, здорово, Савка!
Дед Талаш подал ему руку.
– Что же тебя заставило пойти на такое дело?
– Не могу терпеть – людей больно обижают.
– А тебя чем обидели?
– Меня они, надо сказать, не обидели. Но я не могу спокойно смотреть, как других притесняют. А про вас так много говорят, что мне захотелось вместе с вами бить панов насмерть. На черта они сдались?!
– Ну ладно, Мы тебя принимаем, но помни, ты должен слушаться… У нас по-военному, строго. Получишь поручение – так обязан его выполнить.
– Все буду делать, что прикажете.
Савка и глазом не моргнул.
– Очень хорошо. Так вот, на первых порах ты должен присмотреться, куда легионеры направляются, куда ихнее войско гонят. Да, гляди, язык держи за зубами. Про нас никому ни гу-гу.
– Известное дело, разве я не понимаю? – подхватил Савка.
– Ну вот, пока и все. Старайся, сынок!
Савка украдкой оглядел шалаш.
– Вы один живете здесь? – спросил он деда Талаша.
– По-всякому бывает: и один, а иной раз и заночует кто-нибудь. Смотри же, возвращайся через три дня, расскажешь, что тебе удастся разузнать. Если опоздаешь, можешь меня тут не застать.
На этом и закончилось свидание деда Талаша с Савкой.
Цимох проводил Савку до перекрестка лесных дорог и там простился с ним.
Понурившись, Савка брел по лесу. Первый раз в жизни его охватили сомнения и показалась гнусной роль, которую навязали ему кулаки. Должно быть, заговорила в нем уснувшая навеки совесть. Перед его глазами все время стоял дед Талаш. Ему даже чудился голос деда. Куда же он идет, Савка? Что делает? Он скажет, где находится дед Талаш, Панас и Мартын Рыль. Он продаст их, как некогда продавал краденых коней. Но одно дело – конь, скотина, а ведь это живые люди, загнанные в трущобы, как дикие звери, люди, которые хотят жить, которые никогда хорошего не видали.
Были минуты, когда Савка готов был вернуться и рассказать Цимоху всю правду. Но ведь он, собственно, еще не так далеко зашел в своем злодеянии. Последний, и решающий преступный шаг он сделает в тот момент, когда расскажет, где скрывается дед Талаш. Это обстоятельство немного успокоило Савку. Еще не все потеряно, думал он, но что делать дальше? Ни к чему определенному не пришел Савка. Там видно будет… Пока что он еще может выбирать.
Была уже глубокая ночь, когда он пришел в Примаки, но кое-где еще мелькали огни. В хате Василя Бусыги было темно. Савка остановился, подождал немного. Хотел было постучать в окно, он потом махнул рукой и пошел дальше. Но все же он не мог удержаться от желания повидать, войта и его друзей. Надо было как-нибудь выпутаться из тяжелого положения, в котором он очутился, и свет в хате Бирки привлек его, как огонь привлекает ночную бабочку. Кроме всего прочего, Савка сильно проголодался. И он зашел к Бирке.
Хозяин сам открыл ему дверь. Савка перешагнул порог и остановился. На столе, накрытом скатертью, стояла бутылка самогона, наполовину опорожненная, и закуска: шкварки и кислая капуста. За столом сидел Василь Бусыга, необычайно мрачный. Увидя Савку, он немного оживился.
– Ну вот я вам и Савку привел, – торжественно произнес Бирка.
– Садись с нами.
Савка повесил шапку на крючок. Тулупа он не снял, а только расстегнулся, хотя в хате было тепло. Да и (неловко ему было раздеваться, точно он пришел к себе или к равным. Где уж ему равняться с этими богатеями? Что такое Савка? Вор, конокрад, человек, которого можно за небольшую плату толкнуть на любое темное дело. А если его сейчас и посадили за стол, то потому, что нуждаются в нем. Эти мысли, как черные тени, промелькнули в голове Савки.
Приступить сразу к делу, спросить о результатах, никто первым не отваживался. Говорили о разных незначительных вещах, не имеющих никакого отношения к тому, что интересовало сидевших за столом.
– Выпей, Савка, закуси, ты, верно, голоден с дороги.
Бруй налил ему стакан самогону. Савка бегающими, жадными глазами окинул стоявшую на столе закуску. Не отрываясь, он выпил самогон до дна и резко, со стуком, отставил стакан. Хмель быстро ударил ему голову. По-волчьи глотал он шкварки и набивал полный рот кислой капустой. Капуста хрустела у него в зубах, а челюсти двигались, как жернова.
По виду Савки приятели решили, что их посланец вернулся не с пустыми руками. Савка ждал, когда начнутся расспросы, – уже время было приступать к деловому разговору. Но на этот счет у него не было заранее продуманного плана: это было не в его привычке. Он обычно действовал по вдохновению, под влиянием минуты.
– А мы тебя, Савка, ждали, думали о тебе, беспокоились, – наконец начал войт. – Ну, как же ты сходил? Что видел, слышал? Рассказывай.
Савка вытер губы и, низко нагнувшись, высморкался.
– Ждали меня? Думали? Беспокоились? Эх, Савка! Слышишь, в каком ты почете, какая тебе честь выпала… Ходил ногами, смотрел глазами, слушал ушами, – с горькой иронией сказал Савка.
Василь и Бирка (недоумевающе переглянулись. На минуту воцарилось молчание.
– Это все правильно. Мы и сами знаем, что ты ходил ногами, а не головой, – в тон Савке откликнулся Бруй.
– А зачем Савке голова? – в том же тоне продолжал Савка. – Зачем она ему? За Савку подумают люди поумнее. А Савкино дело ногами топать.
– Ты, Савка, видать, чем-то расстроен. Выпей еще.
Хозяин налил ему самогону. Савка отстранил рукой стакан, который ему поднес Бирка.
– Не хочу! – сказал он резко.
Поведение Савки вызывало все большее недоумение.
– Что ты, бунтовать вздумал? – уже в более строгом тоне сказал ему Василь. – Отвечай толком, когда с тобой люди разговаривают.
– Люди? Какие люди? Кто люди – вы? Сволочи вы, а не люди. Я лодырь и вор, конокрад, пропащий человек… Я совсем не человек. Но вы пятки моей не стоите, Я торговал крадеными лошадьми, а вы торгуете совестью. Вы дрянь, падаль. На вас только плюнуть и растереть.
– Савка, распустил ты язык. Ой, гляди, дождешься! – пригрозил ему Василь.
Что случилось с Савкой? Его поведение начало серьезно беспокоить Бусыгу и. Бирку. Они все еще надеялись узнать причину столь непонятного поведения своего посланца.
Но Савка был непоколебим, точно камень. Он только бранился, оскорблял присутствующих и всячески издевался над ними.
Наконец Василь потерял терпение:
– Не зазнавайся, Савка, не валяй дурака! Я заставлю тебя говорить, что надо.
– Ты заставишь меня говорить то, что вам надо?. Про то, где найти деда Талаша и Мартына Рыля? Дудки! Идите сами и поищите их, а я вам больше не слуга!
Савка поднялся, упершись руками в бока, и неосторожным движением опрокинул бутылку с недопитым самогоном. Он презрительно вертел взлохмаченной головой. Василю Бусыге решительно не понравилась горделивая поза Савки. Сердито поглядывал на строптивого гостя и Кондрат Бирка.
Вдруг Василь круто повернулся к Савке.
– Что ты тут разошелся?! – крикнул он Савке. – Садись.
И в то же мгновение он схватил Савку за плечи, силясь его усадить на лавку. Савка сопротивлялся и ударил локтем Василя по лицу.
– Прочь, панский прихвостень!
Василь размахнулся, и наградил Савку звонкой пощечиной. Поднялся шум, крик. Все сцепились в один клубок: Савка, изловчившись, схватил со стола нож и вонзил его Василю Бусыге в бок. Тот побледнел и зашатался, прижав руки к ране, а Савка в это время толкнул стол, который с грохотом и звоном опрокинулся. Тогда Савка, как тигр, перепрыгнул через стол, схватил свою шапку и опрометью кинулся к двери. За ним бросились вдогонку.
– Держи, держи его! Караул!
Долго раздавались эти крики, словно вопли о спасении, разрывая глухую тишину полесской непроглядной ночи и будя уснувшее село.
28
Савке удалось бы убежать, если бы за ним вместе с хозяевами не погнались их собаки. Благодаря собакам его настигли, оглушили ударом кола, повалили на землю, долго и яростно избивали, а потом еле живого приволокли в хату Бирки, где в это время Василю делали перевязку. Рана оказалась – неглубокой и неопасной, хотя был задет край печени. Однако Василь не забыл распорядиться, чтобы виновника покушения на его жизнь отвели куда следует и сообщили, что он связан с партизанами и знает их местопребывание.
Для жандармов Савка Мильгун был подлинной, находкой. Поэтому, узнав, куда и зачем Савка ходил, они решили тут же учинить ему допрос и любыми мерами вырвать у него нужные им показания. Савке надели наручники и под усиленным конвоем привели к следователю.
Когда Савка бегло осмотрел комнату, в которую его привели, с ее странной обстановкой и не виданными им никогда приспособлениями, о назначении которых он о ужасом догадывался, – всю его храбрость как рукой сняло. Ужас охватил Савку, хотя ему не раз на своем веку приходилось бывать в камере следователя.
Комната была довольно просторной. Посредине стоял громоздкий стол, за которым сидели трое. Один из них, рыжий и толстый, особенно выделялся своим – тупым и жестоким видом. Другой, гладко выбритый, с искривленным носом, был маленький и шустрый. С его губ не сходила довольная улыбка, он все время суетился, ерзал, готовый, казалось, сжаться и пролезть в игольное ушко… Третий, долговязый, худощавый и мрачный, с землистым цветом лица, сидел, углубившись в чтение какой-то бумаги, на которой время от времени делал пометки. Сбоку в стене была еще одна узкая дверь, почему-то внушавшая Савке особый страх.
Несколько минут сидевшие за столом не обращали на Савку никакого внимания. Они изредка обменивались между собой короткими фразами и кивали друг другу головами, очевидно, в знак согласия. Вся эта обстановка и таинственные переговоры наводили на Савку страх и уныние. Он стоял неподвижно, устремив глаза в одну точку, присмирев, чтобы показать свою полную покорность, и с ужасом ждал минуты, когда обрушится занесенный над его головой карающий меч. Мысли, выбитые из колеи необычайными событиями, беспокойно метались в голове Савки, тщетно пытавшегося разрешить целый сонм тревожных вопросов.
Наконец рыжий, по-видимому старший из сидевших за столом, поднял голову и уставился на Савку выпученными глазами. С, минуту он глядел молча, словно гипнотизировал стоящего перед ним Савку.
– Иди сюда! – тихо, но повелительно произнес он. Савка, весь избитый, в волдырях и кровоподтеках, сделал два шага по направлению к столу и остановился.
Шустрый вперил в Савку свои мышиные глазки. Он по-прежнему улыбался.
– Где тебя так избили? – участливо спросил он Савку.
От волнения у Савки пересохло в горле, и голос его охрип.
– Выпили и подрались, – отрывисто ответил Савка.
Он подумал, что не стоит много говорить, а то еще больше запутаешься; достаточно отвечать на вопросы. Так ему в прежние времена советовали люди, имевшие в этой области богатый опыт.
– Выпили и подрались! – повторил шустрый, хитро и многозначительно усмехнувшись, как бы говоря: «Болтай, болтай! А мы знаем нечто другое и гораздо худшее».
Затем допрашивал рыжий. Его вопросы быстро следовали один за другим.
– Как зовут?
– Сколько лет?
– Чем занимался?
– Под судом был?
– За что судился?
Все эти обычные вопросы следователя и другие в том же роде были хорошо известны Савке. Но хотя они были незамысловаты, он умышленно давал путаные ответы, чтобы показаться недалеким и придурковатым. Савка знал, что впереди его ждут более трудные вопросы. И вскоре рыжий стал их задавать:
– Ты признаешь новую власть?
Савка немного подумал и ответил:
– Признаю.
Попробуй не признай в такой обстановке!
– Ты знаешь, что войт – должностное лицо. Что же тебя побудило совершить покушение на убийство войта?
– Покушение на убийство? – с удивлением спросил Савка. – У меня и в мыслях такого не было.
– Но ведь ты нанес войту рану ножом.
– Этого я не помню.
– Значит, ты только помнишь, что выпивали и подрались? – все с той же неизменной улыбкой спросил шустрый.
– Это помню, а что бросился на войта с ножом – не помню.
– А из-за чего у вас получилась драка?
Этот вопрос был очень каверзным для Савки. Чтобы ответить на него, пришлось бы о многом рассказать. Савка же не знал, в какой степени осведомлены следователи. Лучше пока не касаться всей истории, а потом видно будет.
– Я был пьян и ничего не помню, – ответил Савка.
Шустрый не сводил с него глаз и, выслушав последние слова Савки, так выразительно усмехнулся, что Савку дрожь пробрала: он ясно видел, что ему не верят.
– Ну, так я тебе припомню, – сказал рыжий и подробно изложил содержание разговора Савки с войтом и его друзьями.
Из этого Савка понял, что следователям известно решительно все. Тогда он пустился на хитрость: надо самому признаться во всем, умолчав только о встрече с Цимохом Будзиком и дедом Талашом, чтобы на всякий случай оградить себя от их мести за предательство. Он так и сделал.
Слушали Савку внимательно. Когда он кончил, следователи его даже похвалили за то, что он взялся за такое почетное дело, как разоблачение преступников и врагов нового порядка.
Они надеялись услышать от Савки еще многое. Но Савка закончил свой рассказ.
С минуту все молчали. Рыжий, мрачно поглядывая на Савку, барабанил пальцами по столу. У шустрого был такой вид, точно он только что приготовился услышать что-то необычайно любопытное и был в полном недоумении оттого, что обвиняемый так некстати прервал свои показания. На лице у долговязого тоже было заметно разочарование. Видя, что Савка не намерен продолжать рассказ, шустрый подытожил факты, установленные следствием.
– Считаем неопровержимо доказанным, что покушение на должностное лицо со стороны обвиняемого имело место. Так и запишите, – обратился он к долговязому.
– Итак, поскольку покушение на войта установлено, – сказал шустрый, обращаясь к Савке, – этого одного достаточно, чтобы, по законам военного времени, тебя повесить. Из твоих показаний следует, что ты, несомненно, имел сношения с повстанцами против законной власти и утаил их. Отсюда следует, что ты сочувствуешь преступникам, а за укрывательство ты также заслуживаешь быть вздернутым на виселицу. Так обстоит дело. Но ты еще можешь спасти себя, если расскажешь нам, где находятся преступники, с которыми ты встречался, и поможешь нам поймать их.
Положение Савки становилось отчаянным. Но он был уверен, что о встрече с партизанами им ничего достоверно не известно и его, как говорится, берут на пушку. Он упорно отрицал, что виделся и говорил с партизанами. Долго бились с ним следователи. Старались на него воздействовать то уговорами, то обещаниями, то угрозами, увещевали его, а Савка твердил свое:
– Не знаю. Не видал.
Тогда рыжий круто изменил тактику. Он внезапно поднялся, лицо его побагровело, он, точно кувалдой, стукнул кулаком по столу и крикнул:
– Врешь, скотина! Но мы тебя спросим по-иному.
Он сердито зашагал к узкой двери, дважды постучал в нее и крикнул:
– Адольф!
Дверь тотчас же раскрылась. Наклонив голову, чтобы не удариться о низкую притолоку, в комнату ввалился верзила богатырского сложения.
– Слушаю пана, – рявкнул он.
Рыжий кивнул головой на Савку.
– Бери его!
Савка не успел опомниться, как его сжали точно железными клещами и поволокли к какому-то предмету, на который он еще при входе обратил внимание. Вскоре он потерял сознание. Очнувшись; он почувствовал нестерпимую боль, дико закричал и снова потерял сознание. Немного спустя Савка снова опомнился и увидал себя лежащим на полу. Рядом стояли рыжий, шустрый и Адольф.
Савка тупо глядел на них.
– Скажешь, где повстанцы?
– Не знаю, – ответил Савка.
Он думал, что на этот раз ему поверят, но рыжий снова крикнул:
– Адольф!
Савка почувствовал, что сил у него больше не хватит, и сдался.
Три пары резвых коней крупной рысью бежали по лесным дорогам и гатям среди болот. В просторных санях сидели незнакомые люди, видно прибывшие издалека. Всего их было тринадцать человек. И народ все крепкий, молодой, здоровый, как на подбор.
По виду – это средней руки хуторяне. Держали они себя спокойно, с сознанием собственного достоинства. Куда они направлялись? Не в гости ли к соседям?
Однако ехали одни мужчины. Ночь укрыла их густой теменью от любопытных взглядов. Разве только изредка запоздавший путник провожал их пытливым взором и, сойдя с дороги, думал с тревогой: «Что это за люди?» Но ему и в голову не приходило, что в санях сидят переодетые легионеры, а среди них Савка Мильгун. Он показывал им дорогу в лес, где «гостей» поджидали дед Талаш и его товарищи.
Неважно чувствовал себя Савка, и не оттого, что его сильно избили и пытали, а оттого, что сломили его волю и заставили сделать то, чего он не хотел. Савка искренно стремился порвать с Василем Бусыгой и его компанией и отказаться от той гнусной роли, которую они ему навязали. Прожил бы как-нибудь на свете и без их милости. Но вышло не так. И страшно было Савке ехать туда, где он встретится с Талашом, Дед стоял перед его глазами; а в ушах звучали его слова: «Держи язык за зубами». Да Савка и не хотел выдать партизан, он сам ужаснулся при одной мысли о страшном предательстве, в которое его вовлекли. А, может быть, там никого не окажется? Как хорошо было бы застать там пустой шалаш! Ну, что с ним сделают, если в шалаше не: найдут деда Талаша: не мог же он привязать партизанского командира?! А следы его они увидят. Савка не думал о том, что будет, когда они вернутся из лесу. Он даже забыл о том, что он арестант и на руках его наручники, – их снимут только в том случае, если Савка укажет им шалаш, где укрылся партизанский вожак. Так ему было обещано. Впрочем, Савка этому не верил.
Сейчас за каждым его движением неотступно следили две пары глаз. Две руки сжимали рукоятки револьверов. Стоило Савке сделать какое-нибудь недозволенное движение или крикнуть, позвать на помощь, как его тут же пристрелят. А может, все-таки попытаться бежать? Ночь, лес, глухомань. А вдруг удастся?
Скверно было на душе у Савки, а ведь всего этого могло не быть, если бы он додумывал свои мысли до конца, не совершая легкомысленных поступков, надеясь на счастливый исход. Страшил Савку этот лес. Нет, не лес, а суд людской.
Скоро приедут. Вот и дорога кончается – дальше придется пробираться пешком.
Передние сани остановились. За ними, подъехав вплотную, остановились и другие. Отсюда было три километра до того места, где стоит шалаш деда.
Командовал рыжий.
– К оружию! – приказал он вполголоса.
Легионеры взяли карабины и револьверы, зарядили их; вышли из саней. Потом пошли гуськом по узкой лесной тропинке. Впереди шел Савка и два его конвоира. С него не спускали глаз. Шли осторожно, стараясь не производить ни малейшего шума. А лес, плотно закутанный теменью, чутко ловил каждый звук, каждый шорох. Лес молчал глухо, враждебно. Казалось, пустынно было вокруг, безлюдно и мертво. Но обманчивой была эта тишина. В лесной глуши сновали, словно тени, неизвестные люди, пронизывая непроглядную тьму своими всевидящими глазами. Они уже знали – их смертельные враги в лесу. Шепотом передавались по замкнутому кругу добытые сведения о численности и вооружении противника, и неустанно суживалось кольцо окружения.
А враг приближался. С нарастающей тревогой вглядывался Савка туда, где должен был стоять шалаш. Уже больше часа шли они, крадучись, по лесной тропе. И вдруг вблизи мелькнул огонек. Он замигал, как волчий глаз в ночной тьме. «Эх, старый, – подумал Савка, – сам помогаешь врагу, выдаешь себя с головой». Савка дрожал как в лихорадке.
– Тут! – зашептал он, показывая на огонек.
Остановились.
Савка и его конвоиры остались позади. Его миссия была окончена. А десять человек во главе с рыжим двинулись вперед, потом разошлись и с дальней дистанции начали окружать шалаш и догорающий костер возле него. Томительно и напряженно тянется каждая минута. По мере того как сужается круг, конвоиры подталкивают Савку – ноги его точно одеревенели, отказываются служить. Из шалаша уже никто не уйдет – легионеры подошли к нему вплотную.
Одна за другой проходят минуты невыносимой тишины. Сверкнули узкие снопы света – карманные фонарики осветили шалаш. Но внутри него никого нет, осталась только охапка сена и пара старых дерюг.
Рыжий и его команда суетятся вокруг костра, слышатся их взволнованные голоса. Они разочарованы, обескуражены: проклятый партизан исчез, как злой дух. А он тут был, и недавно!
Рыжий обдумывает дальнейший план действий.
Он готов уже отдать новый приказ, но вдруг, как порох, вспыхнуло пламя невдалеке от шалаша и быстро распространилось ввысь, растекаясь по сучьям деревьев. И сразу же занялось пламя в другой стороне.
Вокруг шалаша стало светло как днем. Это Цимох Будзик, мастер по части поджогов, устроил такую иллюминацию.
– Складывай оружие! – загремел чей-то страшный голос.
– Складывай оружие! – словно эхо, разнесся вокруг многоголосый крик.
Со всех сторон из темноты, отодвинувшейся в глубь леса, ринулись партизаны, держа винтовки, наперевес для штыкового боя, и вмиг окружили плотным кольцом рыжего и его команду. Легионеры молча бросили оружие.
– А мы вас тут давно поджидаем! – сказал дед Талаш, и недобрая усмешка пробежала по его суровому лицу.
– Это тот самый, что меня арестовал! – крикнул Панас, протиснувшись ближе к огню и указывая на рыжего.
Савка от страха свалился. Сзади подбежали партизаны и взяли его вместе с конвоирами. Всех обезоружили и повели в шалаш.
Тут же состоялся короткий суд.
Несколько залпов, раздавшихся вскоре в лесу, свидетельствовали о том, что приговор приведен в исполнение.
А Савку судили отдельно, долго и тщательно. Партизанам было известно, что Савка ранил Василя Бусыгу и был арестован. Наконец, у Савки на руках наручники, а на лице и на шее синяки и кровоподтеки. Но судьи долго не могли прийти к единодушному решению. Одни считали, что Савку надо простить, другие были за то, чтобы его строго наказать. Наконец решили: пусть вынесут приговор Савке дед Талаш и Мартын Рыль.
Дед Талаш долго и укоризненно глядел на Савку, потом сказал:
– Уходи отсюда прочь, чтобы глаза мои тебя больше не видели.
И спросил Мартына:
– Ты согласен?
Мартын молча кивнул головой.
