Текст книги "Необыкновенные приключения Геннадия Диогенова"

Автор книги: Яков Вилькин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 7 страниц)

ГЛАВА VIII,
где Генка обнаруживает дом купца второй гильдии, тщетно разыскивает улицу Республиканскую, которая начинается на Революционной, и наконец попадает домой

Шел дождь. Холодные струйки пронизывали насквозь легкую куртку и узкие брюки, в которые переоделся Генка после приземления межпланетного корабля «Нептун-2».

Он лежал на голой земле, возле деревянного, утыканного гвоздями забора. Где-то рядом хрипло лаяла собака. За желтыми, осыпающимися деревьями виднелся добротный одноэтажный дом с деревянным крылечком и закрытыми ставнями.

Хлопнула дверь. На крылечке показался худой старикан в длинной, подпоясанной узким ремешком рубахе.

– Я вот тебе! – визгливо закричал он и, схватив стоящую у крыльца метлу, направился к Генке.

– Дедушка, я только спросить, как выйти на улицу Островского? – растерянно забормотал было Генка, но тут старик, изловчившись, огрел его метлой по спине.

– Я тебе покажу Стровского! – продолжал он визжать, замахиваясь для следующего удара, но Генка не стал ждать и, распахнув калитку, выскочил на улицу.

– Шляется тут всякое ворье! – уже издали услышал он голос старика.– Всех вас, басурманов, в кутузку пересажать.

Кривая, мощеная булыжником улица с выщербленными тротуарами и низкими обшарпанными домами чем-то показалась Генке знакомой. По улице тарахтела телега. Понурый подросток в долгополом латаном пиджаке равнодушно посмотрел на Генку и стегнул малорослую, с раздувшимся брюхом лошадь. Телега затарахтела еще громче. Где-то недалеко гулко ударил колокол, и тоскливый звон медленно поплыл над черными крышами. Очевидно, наступало утро. Улицы оживали. Кутаясь от дождя, в утреннем сумраке мимо Генки торопливо потянулись молчаливые фигуры в замасленных куртках и измятых пальто.

Из дома на противоположной стороне, зевая, выскочила рослая девушка в широкой сборчатой юбке и загремела железными засовами, распахивая на окнах ставни. Генка прошел еще немного и вышел на другую улицу, чуть пошире.

«Немига»,– прочел он табличку на углу и, удивленный, остановился. Улица была застроена сравнительно новыми домами. Почти над каждым домом висели вывески. «Бакалейная торговля Сапожникова»,– прочел Генка на одной из них. На соседней вывеске красовалось: «Шнигер и К⁰ – колониальные товары», а еще дальше на широком листе зеленой жести было выведено только одно слово: «Трактир». Не веря мелькнувшей догадке, Генка со страхом оглянулся и увидел над дверями дома, у которого он стоял, бронзовую табличку с витой надписью: «Дом купца второй гильдии

И. С. Козлова».

Так и есть: он попал в дореволюционный Минск!

В отчаянии Генка торопливо зашагал по узкому тротуару. Неясная надежда влекла его туда, где на улице Обувной, будущей имени Первых космонавтов, должен был находиться его дом.

Пройдя несколько кварталов, Генка вышел на огромный пустырь, по краям которого лепились маленькие покосившиеся домишки, и остановился. К нему, постукивая полированной тростью, приближался высокий мужчина в черной фуражке и опрятном синем сюртуке с блестящими пуговицами.

– Скажите, пожалуйста,– вежливо обратился к нему Генка,– вы не знаете, как пройти на Республиканскую улицу? Ну, на ту, что начинается на Революционной…

Несколько секунд мужчина в упор рассматривал Генку, и лицо его наливалось краской.

– Мерзавец! – неожиданно громко заорал он и больно схватил Генку за ухо.– Большевистский выкормыш! Вот тебе революция, вот тебе республика! – И он несколько раз ударил Генку тростью по голове.

Генка рванулся в сторону.

– Полиция! – оглушительно завопил человек в синем сюртуке, но Генка уже мчался, не разбирая дороги, по пустырю.

За пустырем тянулись грязные немощеные улицы и виднелась насыпь железной дороги.

Миновав насыпь, Генка прошел по засыпанной шлаком и мусором тропинке и вышел к станции. Это было продолговатое каменное строение с дощатым перроном и деревянными столбами, на которых висели громоздкие жестяные фонари. Топая сапогами, по перрону прохаживался толстый городовой с длинной шашкой и рыжими прокуренными усами. Генка опасливо посмотрел на него и через калитку прошмыгнул на привокзальную площадь. Вместо стройных зданий, знакомых и родных «Минских ворот» за площадью громоздились приземистые серые дома с железными крышами и высокими крылечками.

У здания вокзала с хрустом жевала сено лошадь, запряженная в черную коляску с кожаным верхом. На облучке дремал извозчик.

Генка медленно перешел площадь и, петляя по кривым закоулкам, вышел на главную улицу. «Губернаторская»,– прочел он на углу одного из домов. Вдоль улицы тянулись тонкие рельсы, но трамвайных проводов не было. Пока Генка стоял и гадал, что это за рельсы, позади зацокали по булыжнику копыта и его обогнал длинный фургон, запряженный парой лошадей. На возвышении впереди сидел унылый парень в синей помятой форме и сонно клевал носом. Длинный хлыст, словно антенна, покачивался над его головой. Генка посмотрел на нелепое скрипучее сооружение и рассмеялся. «Водитель кобылы» рассеянно оглянулся на него и хлестнул лошадей. Фургон покатился чуть быстрее.

«Какой же тут сейчас год?» – подумал Генка и оглянулся, высматривая, кого бы об этом спросить. Невдалеке он увидел бедно одетого мальчишку примерно таких же лет, как и он сам.

– Ты не знаешь, какое сегодня число?

Мальчик настороженно посмотрел на Генку и,

ничего не сказав, отошел в сторону.

– Ты что, немой, что ли? – удивился Генка и, догнав мальчишку, взял его за плечо.

– Чего привязался? – грубо крикнул тот, повернувшись к Генке и сжав грязные кулаки.– В морду хочешь, или как?

– Я же только спросить хотел,– не отставал Генка.– Тебе что, сказать жалко?

Несколько секунд они молча рассматривали друг друга. Настороженный огонек в глазах мальчишки погас, и, посмотрев в сторону, мимо Генки, он уже дружелюбнее произнес:

– Ну, спрашивай.

– Какое сегодня число? – не решаясь сразу спросить о годе, повторил свой вопрос Генка.

В глазах незнакомца опять мелькнуло недоверие. Он испытующе посмотрел на Генку и, отвернувшись, тоскливо сказал:

– Не знаю я никаких числов. Незачем они мне, я неграмотный.

– Неграмотный? Ты что, никогда не учился в школе?

– А ты, значит, учился? – В глазах мальчишки блеснула откровенная насмешка.– Подумаешь, расхвастался, грамотей! В школе числа научился.– Голос его вдруг стал жестким.– А нам некогда в школах чернилами мазать, надо на хлеб зарабатывать. Вот ты бы не пожрал неделю, так все бы свои числа забыл. Ба-рин! – язвительно, с расстановкой добавил он и, круто повернувшись, ушел. Генка посмотрел ему вслед и зашагал в противоположную сторону.

Посреди одного из кварталов высилась церковь. С колокольни уныло гудели колокола, наполняя улицу тоскливой тревогой.

Поравнявшись с церковью, прохожие останавливались. Мужчины снимали шапки и размашисто крестились, некоторые женщины опускались на колени и земно кланялись.

Важно задрав пышную бороду и не глядя по сторонам, в церковь прошел поп. За ним, причитая, повалила толпа сморщенных старушек и разряженных купчих.

Колокола смолкли. В наступившей тишине хрипло каркали вороны. Вслед за толстяком в меховом, не по сезону теплом пальто Генка поднялся по крутым ступеням и вошел в церковь. Там уже было полно людей. Здоровенный служка в длинной черной рясе продавал желтые свечи.

Толстяк в меховом пальто грохнулся на колени у почерневшей иконы, неразборчиво что-то забормотал и стал кланяться, ударяясь лбом в каменный пол.

Икона была старая, сквозь облупленную краску виднелись серые доски. На грязноватом фоне выделялись только глаза и лимонные полоски «сияния». Генка до боли прикусил губу, но все же, не выдержал и, прыснув со смеху, выскочил из «божьего храма».

Все еще смеясь, он перешел площадь и зашагал, разглядывая вывески, по кирпичному тротуару. Миновав несколько домов, он услышал запах свежего хлеба. В соседнем доме помещалась булочная.

В животе у него засосало. Генка вспомнил, что давно ничего не ел, и, не раздумывая, зашел в булочную. Прыщеватый приказчик с лисьим лицом и бегающими глазками повернулся к Генке:

– Чего прикажете-с?

Генка посмотрел на поджаренные булочки, круглые румяные баранки и молча проглотил слюну. Лицо приказчика перекосилось.

– Пшел, пшел отсюда, попрошайка! – зашипел он и, вскочив из-за прилавка, вытолкал Генку на улицу.

За поворотом находился чахлый скверик. На единственной скамейке сидели двое и негромко разговаривали. Один – пожилой уже, седоволосый мужчина – держал в руках раскрытую газету. Второй – этот был гораздо моложе – вертел в руках круглую узкополую шляпу.

Тихо подойдя, Генка уселся на краешек скамьи и задумался. Однако донесшиеся до него обрывки разговора заставили его насторожиться.

– Значит, все еще бастуют? – допытывался молодой.

– Бастуют,– подтвердил седоволосый,– требуют, чтобы рабочий день продолжался не тринадцать часов, а десять.

– Ну и как?

– Их уже поддерживают табачники и рабочие спичечной фабрики.

– Я слышал, что полиция арестовала зачинщиков. Это верно?

Седоволосый хотел что-то ответить, но увидел Генку, нахмурился и тяжело встал.

– Так я пойду.– Он опять посмотрел на Генку. За ним поднялся и молодой.

– Идемте, я вас провожу немного.– И они ушли в сторону главной улицы.

Генка тоже поднялся и зашагал куда глаза глядят. Рабочих уже не было видно. Навстречу все чаще попадались разодетые в кружева купчихи, чиновницы с надменно поджатыми губами. По мостовой тарахтели извозчичьи пролетки.

Над входом в серое широкое здание, самое большое на этой улице, висел черный двуглавый орел. Скрюченные лапы жадно вцепились в ржавый шар и колючую булаву. «Минское городское управление полиции»,– прочитал Генка надпись под орлом и прибавил шагу. Когда он проходил мимо низкого кирпичного здания с вывеской «Сапожная мастерская», перед ним распахнулась облезлая дверь и на улицу выскочил красномордый дядька в кожаном переднике. Правой рукой он цепко держал за волосы худенького мальчугана, а в левой – потрепанную книжку.

– Ты у меня почитаешь, почитаешь, я тебя научу грамоте, грамоте! – злобно повторял дядька и, резко взмахивая, бил мальчугана по лицу ребром книжки.

Мальчишка вырывался и жалобно кричал:

– Ой, не буду, не буду больше! Ой, господин мастер, пустите!

Из его разбитого носа капала кровь.

– Как вы смеете! – не помня себя от гнева, закричал Генка и, подскочив к мастеру, вырвал у него книгу.

Не выпуская мальчишкиных волос, красномордый повернулся к Генке, и в налитых кровью бычьих глазах мелькнуло удивление.

– А ты откуда взялся? – хрипло спросил он, и на Генку дохнуло водочным перегаром.– Марш отсюда! – Сильный удар в ухо бросил Генку на мостовую. «Диогеновы часы» вылетели из кармана и упали в грязь.

Дрожа от ярости, Генка вскочил и, зажав машину времени в кулаке, бросился на пьяного мастера. Тот размахнулся было волосатой рукой, но Генка увернулся и что было силы ударил мастера в грудь. Рифленая головка машины времени врезалась в ладонь. Тут же все завертелось в бешеной пляске, тяжелая темнота навалилась на Генку.

Солнечный зайчик скользнул по белой подушке и остановился на лице. Генка заморгал, открыл глаза. Только что пробили часы, и тихий звон медленно таял в комнате.

На кухне негромко позвякивала посуда – мать уже готовила завтрак.

Вот послышались ее шаги.

Мать вошла в комнату и, улыбнувшись Генке, принялась убирать на столе. Первым делом она взяла толстую книгу и всунула в серую картонную коробку. На мгновение над столом мелькнула когтистая лапа ископаемого ящера.

– Это я еще третьего дня для тебя купила,– кивнула на книгу мать и переложила ее на диван.– А ты здорово вчера разоспался. Я уж будила, будила,– засмеялась она.– Так мы с отцом тебя сонного раздели и уложили в кровать.

Скрипнула дверь, и на пороге показался отец в майке, пижамных брюках и комнатных туфлях на босу ногу. Вытирая мокрое после мытья лицо, он подошел к Генке и потрепал его за волосы.

– Вставай, соня!

Ничего не понимая, Генка глянул на судорожно сжатый кулак. В кулаке ничего не было. Машина времени бесследно исчезла. Рядом на стуле висели Генкины брюки и рубашка. Ножик вывалился из кармана и лежал на полу. Из-под кровати выглядывали носки ботинок.

Ничто не напоминало о необычайных приключениях, которые пришлось пережить Генке. А отец тем временем порылся в карманах кителя и протянул Генке большую желтую грушу:

– Ну, герой, хвались, как дела в школе.