355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Яков Нерсесов » Маршалы Наполеона Бонапарта » Текст книги (страница 4)
Маршалы Наполеона Бонапарта
  • Текст добавлен: 10 октября 2016, 05:14

Текст книги "Маршалы Наполеона Бонапарта"


Автор книги: Яков Нерсесов


Жанры:

   

Cпецслужбы

,

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Обстоятельность Даву сказывалась во всем. Например, справедливо полагая, что успех военной операции в немалой степени зависит от скорости, с которой войска идут к намеченному пункту, он любил проверять состояние… обуви своих солдат! Исправная и удобная обувь в частях Даву была вещью совершенно обязательной. В ранце у каждого солдата непременно лежали две запасные пары хороших сапог. За это Даву строго и педантично спрашивал с офицеров. Маршал не пользовался у них любовью, но зато прослыл настоящим «отцом солдата». Исключительно требовательный к себе, он всегда и везде стремился поддерживать порядок и дисциплину в доверенных ему войсках. Именно в его корпусе были рабочие всех нужных профессий: каменщики, пекари, портные, сапожники и оружейники.

В начале апреля 1809 г. давно прогнозируемая и давно ожидаемая война с Австрией стала реальностью. 9 апреля австрийская армия под командованием эрцгерцога Карла вторглась на территорию союзной Франции Баварии. Начать боевые действия он полагал с победы над Даву, стоявшим в районе Вюрцбурга, после чего намечался разгром по частям прибывающих на театр военных действий французских войск. Этот совершенно наполеоновский план кампании, выработанный австрийским генеральным штабом, стал возможен потому, что самого Бонапарта в тот момент в Германии не было, и, связанный Испанской войной, он поручил начальнику штаба Бертье руководство сосредоточением войск на театре военных действий.

Превосходный штабной офицер, но посредственный командующий, маршал Бертье наделал массу ошибок, которыми и поспешил воспользоваться эрцгерцог Карл. Главным просчетом, допущенным Бертье, было то, что, пытаясь перекрыть возможные пути наступления противника, он разбросал все имевшиеся в наличии силы (около 170 тыс. человек) на значительной территории между Рейном и Эльбой. В результате в каждом отдельном пункте французы неизбежно были во много раз слабее неприятеля, собравшего все свои войска в один кулак. Особенно опасным оказалось положение корпуса Даву, находившегося в 80 км к северу от остальных частей Великой армии. Сам маршал совершенно правильно оценил ситуацию и высказал, не особенно заботясь о деликатности выражений, свои претензии к Бертье. Вместо того чтобы признать правоту Даву, Бертье пришел в негодование. Неизвестно, чем бы закончилась ссора Бертье и Даву и, самое главное, каковы были бы последствия непродуманных приказов начальника штаба, не появись Наполеон в непосредственной близости от разворачивающихся боевых действий.

Несмотря на критичность ситуации, Даву удается вывести из-под удара весь свой корпус. В ходе этого трудного марш-маневра маршал разбил австрийцев у Тейгна. В последующие дни его войска, состоящие из двух дивизий, отражают наступление главных сил австрийской армии у Экмюля. Там Даву пришлось проявить не только талант полководца, но и храбрость солдата. В разгар боя в разрывах между клубами порохового дыма он увидел наступающую колонну венгерской пехоты, незаметно приблизившуюся к его командному пункту. Не доверявший своим близоруким глазам, герцог Ауэрштедтский некоторое время всматривался в ряды неприятельских солдат. Но их белые мундиры и каски было невозможно спутать ни с какой другой формой. Сомнений не оставалось – это противник! И маршал бросился собственноручно разворачивать стоявшее рядом орудие. Французские артиллеристы оказались на высоте, и враг отступил. Несмотря на недостаток сил, Даву не ограничился только обороной. Рядом успешных контратак он остановил на некоторых пунктах австрийцев и даже заставил их отступить. Отметив заслуги Даву в сражении при Экмюле 20–22 апреля 1809 г., Наполеон жалует ему новое отличие – титул князя Экмюльского.

В последовавшем ровно через месяц сражении при Асперне-Эслинге части под командованием Даву не принимают участия. Тем не менее во многом благодаря действиям «железного маршала» Наполеону удалось избежать полной катастрофы. После очередного разрушения понтонного моста Даву организует из лодок небольшую флотилию, с помощью которой император перебрасывает необходимые боеприпасы и подкрепления своим войскам, попавшим в трудное положение на противоположном берегу Дуная.

В битве при Ваграме Даву была поставлена задача разгромить левый фланг австрийской армии и выйти в тыл противника, одновременно зорко присматривая за положением дел на правом фланге французской армии, где вероятным было появление войск эрцгерцога Иоанна, шедшего на помощь главной австрийской армии. Накануне сражения Наполеон сказал, обращаясь к свите: «Вот увидите, Даву выиграет мне и эту битву!» Герцог Ауэрштедтский блестяще справился с порученным ему заданием. Как и прежде, 3-й корпус сражается упорно и жестоко; как и прежде, его командира видят на самых опасных участках. В ходе боя под ним убивают лошадь; находившийся рядом с Даву генерал Гюден получает четыре раны. Сломив сопротивление левого крыла австрийцев, которым командовал Розенберг, Даву с боем входит в Ваграм, угрожая тылам австрийской армии. Именно это и уничтожило все шансы эрцгерцога Карла на благоприятный исход сражения.

Кстати , у неуживчивого и угрюмого Даву все же были среди его подчиненных свои любимцы. Ими стали знаменитые дивизионные генералы, командиры его 3-го корпуса Моран, Гюден и свояк маршала Фриан. Этой четверке удалось сработаться до такой степени слаженности, что они понимали друг друга на поле боя без слов. Взаимопонимание было таково, что Даву категорически отказывал самому императору (!) заменять кого-либо из своих раненых дивизионщиков заслуженными генералами из чужих корпусов. Так было после Ваграма, когда Гюдена очень тяжело ранило и Бонапарт распорядился заменить его генералом Пюто. Даву пришел в дикую ярость оттого, что это назначение не согласовали с ним, начальником корпуса. Он бешено наорал на прибывшего к нему Пюто, опешившего от такого «теплого» приема. Правда, вскоре Даву понял, что перегнул палку и генерал Пюто не заслужил тех резких слов, которыми он встретил его. На самом деле Пюто даже не знал, что будет заменять самого прославленного Гюдена. Маршал отправил адъютанта к Пюто с просьбой присутствовать на приеме, который он давал для офицеров своего корпуса. На нем, в присутствии всего штаба, Даву взял обратно свои слова, несправедливо сказанные в адрес генерала, и просил извинить его за вспышку гнева, вызванную тяжелым ранением генерала Гюдена. Пюто, отлично зная тяжелый и сложный характер «железного» маршала, был потрясен публичным извинением Даву в присутствии всего офицерского состава корпуса. Лишившись в походе на Москву в 1812 г. Гюдена и Морана, а заодно и своего образцового корпуса, Даву в чем-то утратил свою уникальность и уже никогда не был на первых ролях. Парадоксально, но факт…

Наполеон ценил Даву очень высоко. Никому из своих маршалов, кроме Даву, он не доверял самостоятельно командовать корпусом в 60 (и более) тысяч человек! Никому из маршалов империи не было пожаловано так много денежных подарков! Годовой доход Даву составлял более 900 тыс. франков! (Больше получали лишь Массена с Бертье.)Среди маршалов даже говорили, что «гораздо лучше быть Даву, чем его королевским величеством». Когда кто-то из них не выдержал и заметил Наполеону, что тот награждает Даву более чем по-царски, император ехидно прищурился и ответил: «Да, я много даю Даву, но потому, что он в отличие от остальных сам ничего не берет и тем более не просит!»

Кстати , не все и не всегда было гладко между Наполеоном и Даву. В 1807–1808 гг. между ними произошло охлаждение, причем не только потому, что Даву был весьма самостоятелен.

Рассказывали, что после назначения на пост генерал-губернатора Великого герцогства Варшавского Даву якобы стал проявлять повышенное честолюбие, намекая в частных разговорах, что после герцогского титула неплохо было бы получить и… польскую корону. Подобные мечтания были присущи и маршалу Мюрату. Реакция Наполеона осталась неизвестной, но на время он отдалился от Даву.

Чем больше Наполеон возвышал Даву, тем больше последнему завидовали. Росла и надменность маршала, его непримиримая взыскательность. В ходе войны с Австрией в 1809 г. именно Даву прилюдно сделал едкие замечания начальнику штаба Наполеона маршалу Бертье по поводу допущенных ошибок. Наполеон публично согласится с оценкой Даву, а Бертье затаит обиду и спустя несколько лет поквитается с «правдолюбцем», очернив Даву в глазах Бонапарта во время сражений 1813–1814 гг. В результате Наполеон удалит от себя Даву, поручив ему защиту прибрежных крепостей. Маршал до последнего будет держать оборону на севере Германии, в осажденном Гамбурге. Его не будет среди тех наполеоновских маршалов, которые сдадут союзникам Париж весной 1814 г.

В начавшейся войне против России Даву командовал 1-м армейским корпусом Великой армии, состоявшим из пяти пехотных дивизий и двух бригад легкой кавалерии общей численностью от 69 до 72 тыс. человек. Правда, сразу после переправы через Неман три его дивизии из пяти были отданы под начальство Мюрата для преследования армии Барклая-де-Толли. У маршала остались только дивизии Компана и Дессе, половину последней он вынужден был оставить в Минске для охраны коммуникаций.

Даву был сильно раздосадован дроблением его корпуса. У Могилева он преградил путь армии Багратиона и в упорнейшем бою не дал русским прорваться навстречу Барклаю. Однако обе армии противника все же соединились в Смоленске, и план Бонапарта разгромить их по отдельности рухнул.

Между прочим , «путавшиеся под ногами» у Даву бездарный брат императора Жером Бонапарт и заносчивый «король храбрецов» Мюрат помешали «железному маршалу» захлопнуть капкан, в который могла попасть армия Багратиона. Он не справился с поставленной задачей и не сумел разгромить численно уступавшего противника. С тех пор доверие Наполеона к Даву поколебалось.

Даву не откажешь в прозорливости. Именно он – большой мастер фланговых охватов – настойчиво предлагал Наполеону во время Бородинского сражения прекратить бессмысленные лобовые атаки Багратионовых флешей и Курганной батареи Раевского, чтобы попытаться обойти левый фланг неприятеля. «Нет, – слышит он в ответ, – это слишком далеко уведет меня от цели и заставит потерять много времени!» В итоге, сэкономив время, Наполеон положил во фронтальных атаках при Бородине лучшие силы, в том числе половину образцового, чисто французского по составу корпуса Даву. Сам маршал, контуженный в ходе беспримерных атак на Семеновские флеши, не покинет поля боя, потеряет своих лучших генералов и будет делать все возможное для победы, но в тот день коса найдет на камень!

Надо сказать, что в злополучном походе в Россию в 1812 г. многие наполеоновские маршалы действовали не только хуже, чем могли бы, но и часто прилюдно бурно выясняли отношения друг с другом. Так, после боя под Вязьмой между Даву и Мюратом дело едва не дошло до рукопашной. «Короля храбрецов» вовремя остановили, и он, с досады… заплакав, вскочил в седло и, яростно нахлестывая своего чистокровного арабского скакуна, чуть ли не в одиночку помчался рубить неприятеля!

Во время отступления из Москвы Даву было поручено командовать арьергардом. Под Вязьмой его войска были окружены, но благодаря помощи Евгения Богарне им удалось прорваться, при этом корпус понес большие потери. Наполеон остался недоволен действиями Даву. Император жаловался на медлительность маршала, упрекал за отставание на пять переходов, тогда как оно должно было составлять только три. В конце концов арьергард был поручен Нею.

От Смоленска Наполеон предпочел двигаться отдельными корпусами, а не всей армией в целом. Это было ошибкой, поскольку неприятель мог преследовать его не сзади, а параллельно, нападая на разобщенные, потрепанные и уже деморализованные корпуса. В бою под Красным бывшему корпусу Даву пришлось в очередной раз прорываться сквозь русские войска, теряя пушки, солдат, обоз. В результате арьергард маршала Нея оказался отрезан от французской армии, и шансов на спасение у него не осталось. Однако Ней сумел найти выход: он переправился по тонкому льду через Днепр и привел остатки своего отряда – 600–800 человек – в Оршу к Наполеону. «Храбрейший из храбрых» посчитал, что Даву преднамеренно не помог ему и позволил русским солдатам Милорадовича, Платова и Уварова добить его корпус. На самом деле у Даву просто не было сил отбиваться от врага, и когда он пришел публично извиниться перед братом по оружию, то услышал в ответ: «Я, господин маршал, не упрекаю вас ни в чем; Бог все видел, Он и рассудит!» Бог рассудил по-своему: Нея после поражения при Ватерлоо расстреляли… французы, а Даву умер своей смертью, не запятнав себя предательством.

К концу декабря 1812 г. в распоряжении Даву осталось всего-навсего 1,5 тыс. солдат и около 800 офицеров – все, что уцелело от его корпуса!

Под занавес русской кампании, уже после отъезда Наполеона во Францию, тем, что прежде именовалось Великой армией, командует король неаполитанский Иоахим Мюрат. В прусском городке Гумбинен на военном совете между ним и Даву происходит примечательный диалог. Созвавший совет король Иоахим, дав волю озлоблению против императора, воскликнул: «Нельзя служить безумцу! Из-за него мы не можем спастись; ни один европейский принц не верит больше ни его словам, ни его договорам! Прими я предложение англичан, я был бы таким же великим государем, как австрийский император или прусский король!» Возглас Даву остановил его: «Король прусский, император австрийский – государи Божией милостью, а вы если и король, то единственно по милости Наполеона и пролитой французской крови!»

Несмотря на независимость, жесткость и тяжелый неуживчивый характер, Даву остался до конца верен своему солдатскому долгу и своему императору. А казалось бы, он с его аристократическим происхождением мог бы весьма благоприятно отнестись к возвращению династии Бурбонов. Революционные времена с их возвышенными порывами, которым отдал дань и благородный Даву, давно миновали. Но маршал не пошел на предательство и продолжал оборонять Гамбург, несмотря на то что Наполеон 6 апреля отрекся от престола! Когда русский генерал Беннигсен, командовавший осадным корпусом, сообщил Даву об отречении, маршал невозмутимо ответил: «Император Наполеон не передает мне приказы через русских офицеров!» Он сдал Гамбург, лишь когда в Париже установилась власть Бурбонов, и к нему для передачи командования прибыл его брат по оружию генерал Жерар! Упрямство Даву Людовик XVIII «оценил по достоинству»: тот стал единственным из маршалов Бонапарта, которому отказали в праве присягнуть вернувшимся Бурбонам! Луи Николя отнесся к случившемуся спокойно: никто и ничто не могло вычеркнуть его имя из пантеона воинской славы Франции!

Во время знаменитых «Ста дней» Даву смог с чистой совестью вернуться под знамена своего императора и стать его военным министром. (По прибытии Наполеона с Эльбы в Тюильри его встретили только два маршала – Лефевр и Даву!) Сам Луи Николя просится в действующую армию, но Наполеон настаивает: «Я не могу доверить Париж никому, кроме вас!» Правда, после рокового Ватерлоо Бонапарт горько пожалеет, что Даву не было с ним в его последней битве. С разгромом под Ватерлоо все надежды рухнули окончательно. Теперь уже все тяготились Наполеоном, даже «железный маршал»! Он сказал посланцу от императора: «Ваш Бонапарт не хочет немедленно уехать; но мы хотим избавиться от него. Его присутствие стесняет нас. Он нам надоел. Если он надеется, что мы снова позовем его, то он заблуждается. Нам он больше не нужен. Передайте ему от меня, чтобы он убирался, и что если он не уедет немедленно, то я велю арестовать его». Жестко, но честно: не судят только победителей, не так ли?!

Правда, отповедь Даву не спасла его от возмездия со стороны вернувшихся в Париж Бурбонов. Маршал был отправлен в отставку без всякого денежного содержания. Даву энергично протестовал против чисток в армии, против суда над легендой французского оружия маршалом Неем (хотя друзьями они не были никогда!).

Между прочим , уже будучи в изгнании после «Ста дней», маршал Даву пишет письмо военному министру Франции, своему бывшему коллеге наполеоновскому маршалу Сен-Сиру. Он просит, чтобы все репрессии против военных, вернувшихся на службу к Бонапарту во время «Ста дней», были направлены только против него: «…это милость, которую я требую мне оказать в интересах короля и отечества!»

Даву пережил своего императора: Бурбоны, перед которыми он никогда не преклонял колен, не посмели поднять на него руку. Редкий образец бескорыстия и прямоты, «железный маршал» умер от туберкулеза легких спустя два года после кончины Бонапарта, в своем парижском особняке на улице Сен-Доминик 1 июня 1823 г. Его последними словами были: «Я прожил жизнь честно…» Проститься с ним пришли все маршалы, находившиеся в Париже. Его прах погребли на знаменитом париж ском кладбище Пер-Лашез рядом с другими легендами французского оружия – Массена и Неем. Смерть примирила героев, «поселив» их там, где они были равны, и гоняться за славой уже было бессмысленно…

Между прочим , мадам Даву пережила мужа почти на полвека, оставаясь и в 86 лет образцом воспитанности и понимания выпавшей ей нелегкой роли супруги человека, много лет назад творившего историю Франции. Хотя сегодня прямых наследников Даву не осталось, но древний бургундский род не пресекся благодаря племяннику Луи Николя. Только глава рода имеет право носить фамилию Даву, а остальные члены семьи именуются по-старинному – д’Аву! Так оригинально чтят во Франции память «железного маршала».

P. S.Даву был личностью незаурядной. Для него ценность жизни заключалась в успехе, победе, солдатской славе. Он прекрасно знал, что для всего этого нужны страдания и смерть его подчиненных, от рядового до генерала. Маршал считал, что на пути к победе все средства хороши. Он ничего не делал небрежно, был упрям, не имел учтивости и мягкости в обращении с людьми. Его интересовал результат. Главными достоинствами Даву были: личное мужество, самообладание в минуты опасности и невероятная стойкость. В искусстве, с которым он выбирал местность, устраивал войска и определял пункт и момент наступления, его мало кто превосходил. Стремительный в атаке, он был совершенно хладнокровен и упорен в обороне. Комбинация этих двух качеств и была основой его успехов. Отношения маршала с Наполеоном начали охлаждаться начиная с 1812 г., а в 1813–1814 гг. и вовсе испортились. Тем не менее Даву оставался верен своему императору до конца.

Жан Ланн
«Я взял его к себе пигмеем, а потерял исполином»

Бывший ученик красильщика, скромный, застенчивый, со светлыми волосами и с задумчивыми, но живыми глазами Жан Ланн (10.04.1769, Лектур, Гасконь – 31.05.1809, Эберсдорф, Австрия) отличался блестящими дарованиями. К сожалению, нам мало известно о детстве, отрочестве и юности этого изящного и в то же время коренастого, невысокого (165–167 см), но очень выносливого сына фермера. Будущий маршал Франции был четвертым сыном из восьми детей, родившихся в крестьянской семье. По традиции у Ланнов всех мальчиков называли либо Жаном, либо Бернаром. Поскольку Бернаром нарекли предыдущего сына, то нашего героя окрестили Жаном.

Его предки происходили с хутора Айрод, что в 5 км от города Лектур в Гаскони. Поначалу семейство Ланнов арендовало ферму, но затем они сумели обзавестись собственной. Родители Жана не бедствовали, но и не жировали. Ланн-старший сдавал свою ферму в аренду; также он имел несколько полей и дом, полученный в качестве приданого за женой Сесиль. Прокормить семью из 10 человек оказалось непросто, и между 1778 и 1787 гг. отец Жана был вынужден продать все, кроме дома и земли общей площадью в половину гектара.

Неизвестный художник. Маршал Ланн.Литография.1830 г.

Детство будущего маршала проходило в полном невежестве. Молва гласила, что все образование Ланна ограничилось умением читать, писать и основами арифметики, преподанными ему старшим братом Бернаром. Последнему посчастливилось быть замеченным неким каноником, обучившим мальчика основам катехизиса.

Кстати , крестьянские корни Жана Ланна оказались столь крепки, что, уже будучи маршалом Франции, он разводил в своем огромном поместье баранов, коров, быков, лошадей и даже ослов.

Стесненные финансовые обстоятельства вынудили главу семейства отправить сына работать красильщиком. Молодой, физически крепкий подмастерье оказался способен к тяжелой работе. Но она не нравилась живому и энергичному юноше, и он поступил в королевскую армию. Однако вскоре взрывной темперамент вынудил нашего юнца оставить полюбившуюся ему военную службу. Он вляпался в дуэль, в которой получил ранение. Вернувшись в родной Лектур, Ланн снова занялся нелюбимым ремеслом. В возрасте 19 лет, в тот всем памятный жаркий летний день 1789 г., когда комендант Бастилии был повешен на фонарном столбе, Ланн все еще продолжал изучать ремесло красильщика.

Между прочим , его наставник, некий Гильон, встретил Жана словами: «В этом деле ты многого не наживешь. Возвращайся-ка ты в армию, возможно, ты сможешь стать капитаном». Когда Ланн сделался дивизионным генералом, то услышал от Гильона следующие слова: «Признайся, что я дал тебе хороший совет. Без меня ты добыл бы только стоптанные башмаки».

Отпетый хулиган и драчун в 1792 г. снова поступил в армию, правда, на этот раз в революционную. Вскоре солдаты избрали его младшим лейтенантом. Этим неожиданным продвижением Ланн был обязан отчасти прежнему армейскому опыту, а отчасти крайним революционным взглядам. Он был, как и все новобранцы, отправлен под Тулузу в учебный лагерь Мираль. В этой недисциплинированной орде волонтеров, которую необходимо было обучить основам солдатского ремесла, наш герой выделялся недюжинными способностями.

17 мая 1793 г. на перевале Сент-Лорен-ан-Сердан в Восточных Пиренеях младший лейтенант Ланн получил боевое крещение в схватке с испанцами генерала Рикардо. В одном из боев батальон Ланна охватила паника, и солдаты обратились в бегство. Молодой офицер бросился в гущу беглецов и вскоре сумел не только остановить их, но и увлечь в контратаку. Уже тогда все отметили его несомненный ратный дар и… невероятную вспыльчивость, принесшую потом массу ненужных проблем. По поводу и без повода Ланн ссорился со всеми, даже с близкими друзьями. И лишь благодаря его исключительной отваге ему все сходило с рук.

Между прочим , в искусстве матерщины с Ланном мог конкурировать лишь Ожеро, чью дьявольскую смесь франко-русско-прусско-итало-португальской отборной брани не превзошел никто в наполеоновской армии. И все же кое в чем с Ланном конкурировать было смертельно опасно. Молва гласит: в атаку маленький гасконец всегда шел в первом ряду, а то и впереди всех, в полной парадной форме со всеми регалиями и с… сигарой в зубах! «На поле боя в глазах солдат их командиры должны выглядеть так, как если бы они собрались на свадьбу», – пояснял он. За 17 лет военной карьеры его тело «украсили» шрамы от десяти ранений. По количеству ран среди высшего генералитета наполеоновской армии Ланна превосходил лишь Удино, на теле которого было 19 (или даже 34) шрамов от штыков, пуль и сабель врага; очевидцы диву давались, как маршал еще жив. Отвага Ланна граничила с безрассудством. Так, под Сарагосой он в яркой форме маршала стоял на краю окопа под ливнем вражеских пуль и диктовал приказы, несмотря на то что всех его адъютантов либо убило, либо ранило. При штурме Регенсбурга в 1809 г., когда солдаты начали топтаться перед стенами города, он сам схватил лестницу и кинулся на приступ. Он представлял тот счастливый тип людей, которые живут по принципу одного дня, зная, что завтра их могут убить.

25 сентября 1793 г. Ланн получает звание лейтенанта, а месяц спустя, 21 октября, – капитана. Через девять дней Ланн впервые был ранен: в бою у Баньюлса пуля попала ему в левую руку. За большой вклад в победу у Виллелонга 25 декабря 1793 г. Жан получает звание командира бригады. Весной 1794 г. Ланн служил в дивизии генерала Периньона, будущего маршала Франции, и участвовал в боевых действиях, где проявил присущие ему храбрость, решительность и умение быстро ориентироваться в разных ситуациях. Особо он отличился в схватках за редут Монтескью. 16 июня 1795 г. часть Ланна была переведена в Итальянскую армию.

В сражении при Лоано 23 ноября 1795 г. Ланн вновь проявил себя с самой лучшей стороны. Генерал Ожеро в письме командующему генералу Шереру восторженно отзывался о молодом полковнике: «Этот офицер заслуживает большую похвалу и признательность нации». Командующий направил столь же хвалебный рапорт Директории. Имя Ланна становится популярным не только на солдатских бивуаках. Правда, из-за нерешительности Шерера победа при Лоано не принесла больших плодов. Итальянская армия встала на зимние квартиры, и Директория решила реорганизовать ее. Многие талантливые офицеры оказались на половинном жалованье, а затем и вовсе в отставке. Был понижен в должности и наш герой. Вскоре его вообще отстранили от командования бригадой, Ланн не смог стерпеть этого и вышел в отставку. Казалось, все потеряно, но Ланну дико подфартило: можно сказать, что он вытянул джокера! Высокопрофессиональные отзывы Ожеро и Шерера прочитал… генерал Бонапарт, новый главнокомандующий Итальянской армией.

В 1796 г. Ланн оказался в армии Наполеона. Его инициатива, изобретательность, личная храбрость показали главнокомандующему, что он не ошибся, пригласив бывшего командира бригады к себе. Так, в неудачном для французов бою под Дего Ланн продемонстрировал неустрашимость в штыковых атаках, в которых всегда проверялся «на вшивость» любой офицер той поры! После победоносных боев при Миллезимо, Фомбио, Пьяченце и Бассано, после подвига под Лоди, когда Ланн во главе колонны атаковал и захватил мост, который простреливался австрийскими батареями, Бонапарт почувствовал такое доверие к молодому офицеру, что поручил ему безопасность своей штаб-квартиры. Итак, «мозг армии» охраняют не Мюрат, не Жюно, не Мармон и даже не Мюирон – не те, кто был ближе Бонапарту, а тот, кто показал себя с наилучшей стороны, – пылкий и в то же время предусмотрительный гасконец. Это было начало тесных служебных, а позднее и дружеских отношений двух военачальников. В подчинении у Ланна находится рота личной охраны генерала Бонапарта, которой командует другой гасконец – Жан Батист Бесьер. Уже в самом начале Итальянской кампании Бонапарт представляет Ланна к чину бригадного генерала.

Однако в знаменитой битве при Кастильоне Ланн попал впросак – оказался в трехдневном плену и под честное слово был отпущен. В сражении у Джоверноло ему опять не везет: его вновь ранят, причем серьезно, и отправляют в госпиталь в Милан. Но накануне Аркольского сражения он бежит, чтобы принять участие в битве и… получить новые увечья.

В ходе боев Ланн не раз спасал Наполеону жизнь. Так, на Аркольском мосту, где солдаты и офицеры гибли десятками, он прикрывал своего патрона, кинувшегося вперед с трехцветным знаменем наперевес.

Кстати , при осаде турецкой крепости Сен-Жан-д’Акр Ланн получает пулю в шею, но остается жив. С того дня и до самой смерти его красивое лицо слегка наклонено влево. Зато ему тут же присваивают чин дивизионного генерала. Пройдет 10 лет, и незадолго до своей смерти, возвращаясь из Испании в 1809 г., Ланн остановится на постоялом дворе. Здесь ему доведется встретиться с отставным капитаном, который в далеком Египте вынес тогда раненого Жана из-под стен Сен-Жан-д’Акр, где его непременно добили бы турецкие религиозные фанатики. При этом спаситель будущего маршала сам получил опасное ранение и вынужден был комиссоваться из армии. Благодарный Ланн поспособствовал, чтобы отставного капитана щедро наградили деньгами. Именно на них тот приобрел постоялый двор, дом, скотину и земельный участок. Спасение товарища в бою настоящие солдаты не забывают никогда! И вот судьба их снова свела. Растроганный до слез маршал расцеловал давнего спасителя, подарил ему свои наличные деньги и закатил пир на весь мир, на который пригласил семейство отставного офицера. Вспомнили былое – поговорили о насущном, пожелали друг другу удачи и разошлись, на этот раз навсегда…

19 мая 1798 г. Ланн в качестве бригадного генерала отправился с Бонапартом в Египет. Его бригада входила в состав дивизии Клебера. Египетская экспедиция проходила в крайне тяжелых климатических условиях – жара в пустыне! Все страдали от зноя и нехватки воды. Офицеры с трудом сдерживали отчаяние. Более того, на французских солдат, познавших все прелести Италии, Египет произвел удручающее впечатление! Ланн был одним из немногих, кто не разделял недовольство и упаднический дух. Все желали одного – скорейшего возвращения домой, во Францию. Ланн тайно информировал Бонапарта о недовольных и их планах, а также о поведении и высказываниях генерала Мюрата. Впоследствии между Ланном и Мюратом случилась ссора, вылившаяся во взаимную неприязнь и даже ненависть.

25 июля 1799 г. Ланн принял участие в реванше Бонапарта за неудачу у Сен-Жан-д’Акры. «Месть» состоялась близ Абукира, где высадилась турецкая армия Мустафы-паши. Однако нетерпеливый Ланн в одной из атак не рассчитал, его наступление провалилось, и, теряя солдат, ему пришлось откатываться назад. Более того, Ланн схлопотал пулю в бедро. Раненого генерала, не успевшего еще в полной мере отойти от предыдущего ранения, отправили лечиться в Александрию.

В кампании 1800 г. Ланн впервые имел случай отличиться как самостоятельный военачальник. В преддверии судьбоносной битвы при Маренго, в бою под Монтебелло, Ланн, безусловно, был хорош: имея под началом 5 (по другим данным, 8) тысяч человек, он ринулся на 18-тысячный корпус австрийского генерала Отта. Но, если бы не своевременная помощь генерала Виктора, Жану вряд ли удалось бы стать герцогом Монтебелло. Спустя пять дней Ланну снова пришлось продемонстрировать всю недюжинную отвагу и умение держаться. Под ураганным огнем сотни австрийских пушек авангард Ланна потерял 40 % личного состава. К часу дня французы с боем отходили по всему фронту. Несколько раз Ланн, пытаясь выправить ситуацию, бросался в контратаку, однако австрийская артиллерия картечным ливнем срывала все его попытки. Однако отступление французов осуществлялось в полном порядке. В своем рапорте на имя начальника штаба армии Бертье Ланн писал: «Я отходил эшелонами под ожесточенным огнем и обязан действию нашей прекрасной кавалерии. У меня не было ни одной пушки, чтобы прикрыть свое отступление, и, несмотря на это, оно производилось в большом порядке». Упорство и твердость Ланна были невероятными: австрийцы потратили не менее трех часов, чтобы заставить его отойти на 3 км. Сам Жанн все эти жуткие часы был в пекле боя, но не получил ни царапины, хотя вражеское ядро сбило с его… головы шляпу!


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю