Текст книги "Тайны Нового Света. От древних цивилизаций до Колумба"

Автор книги: Яков Нерсесов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 24 страниц)

Чибча-муиски поклонялись многим богам: богине земли и плодородия – Бачуе (Выступающие груди); ее божественному супругу, покровителю всех чибча – богу Бочике; покровителю ювелиров – Чибча-чуму (Чибчочуму); покровительнице больных – богине Кучавира; богу веселья и вина – Ненкатоке, принимавшего в жертву только чичу; грозным и жестоким богам вой-мы – Гигвае и Чиба-Фруиме, чьи ненасытные утробы требовали голов военнопленных; богам торговли, ткачей, художников по раскраске плащей и др. Естественно, очень популярен был покровитель бегунов – легконогий Чакен (Бегущий).

Особо почитался бог солнца – Суа и его супруга – богиня луны – Чиа. Солнце полагалось «кормить» человеческой плотью и кровью – иначе мог наступить конец света и все живое исчезло бы с лица земли.

Столицу муисков окружала четырехугольная деревянная ограда. В каждом из четырех углов ограды возвышались ярко-красные столбы, оканчивавшиеся деревянными клетками. Эти сверкающие пурпуром столбы, видные издалека, называли «красными руками солнца», а клетки, уел роенные на их вершинах, – «сиденьями солнца». Ведь в них помещались знатные рабы, чтобы отдать по капле свою кровь владыке вселенной – Суа (Солнцу). Для этого выбирали самого красивого и родовитого пленника. Связанного по рукам и ногам, жрецы поднимали его и усаживали в «сиденье солнца» таким образом, чтобы открытой оставалась только грудь и голова жертвы. Затем самые прославленные стрелки из лука… начинали стрельбу-состязание… Тот, кто первым ярко оперенной стрелой попадал в сердце или глаз, награждался знаками отличия. О его подвиге пели весь год на праздниках и торжествах. Как только жертва испускала дух, воины бросали свои священные луки. Тем временем жрецы, что стояли у подножия «руки солнца», собирали по капле жертвенную кровь, И была эта кровь угодна и приятна великому Солнцу, и люди поэтому радовались от всей души. Вот каково (!) было назначение красных столбов, которые так удивили впоследствии испанских конкистадоров…

И все же лучшими, самыми угодными солнцу жертвами считались мальчики, которых покупали далеко на востоке у чужих племен. Называли этих мальчиков моха, или гуеса – бездомные. Энергичные торговцы живым товаром покупали шести-семилетних моха и обращались с ними с таким почтением, что всюду переносили их исключительно на своих плечах, не разрешая касаться грешной земли. Гуеса стоили очень дорого. Только правители могущественных и богатых племен позволяли себе роскошь приобрести гуеса для того, чтобы испросить у солнца благоденствие и достаток своему народу. И лишь самые богатые правители, например сипы Боготы, покупали сразу двух или даже трех «солнечных мальчиков».

Моха жили, окруженные вниманием и поклонением, в специально построенных для них храмах. Считалось, что только гуеса умели беседовать с солнцем и передавать ему просьбы жрецов, моливших о благе людей. Одной из главных обязанностей мальчиков было пение священных гимнов во время торжественных церемоний. По утрам жрецы на руках выносили моха к родникам или на речку для омовения лица и тела. Вообще, гуеса невероятно нежили, и никто, даже сам правитель, не имел права питаться с ним из одной посуды. Если же жрецы узнавали, что кто-то из «солнечных мальчиков» согрешил – познал женщину, они изгоняли его из храма и он становился рядовым членом индейского общества.

Наконец наступала пятнадцатая весна гуеса – он достигал того возраста, когда бог солнца Суа призывал его к себе, дабы, испив невинной крови и отведав молодой плоти, восстановить свою беспредельную силу и невероятное могущество. Для всех индейцев наступал великий праздник: «солнечный мальчик» уходил к самому Суа.

Тело юноши умащивали благовониями и маслами, надевали на него самые богатые одежды. Длинная вереница жрецов, подняв «солнечного мальчика» на руках высоко над головой, торжественно и степенно несла его в последний путь к священному холму. Ничто не должно было мешать восхождению божественного посланника на небо – к солнцу, поэтому для церемонии выбирали ясный, солнечный день, когда на небе не было ни облачка. Гуеса усаживали на расстеленный на восточном склоне холма роскошный плащ. Точно в час восхода солнца раздавались протяжно-грустные звуки флейт, и одетые в черное жрецы рассекали грудь жертвы, извлекая из нее сердце. Его спешно помещали в священный сосуд, окропляя кровью сердца склоны холма. Тело юноши хоронили с великими почестями в пещере либо оставляли непогребенным на вершине холма. Если через несколько дней жрецы не находили останков гуеса, они приходили в неистовый восторг, считая, что бог солнца остался доволен своей жертвой, а значит, людям по-прежнему будут обеспечены свет, тепло и достаток…

Не меньшее почтение оказывалось и богу (богине Фуратене?) священного озера Гуатавита. Это круглое тихое озеро с зеркально гладкой поверхностью, окруженное лесной чащей, знаменито как никакое другое. Именно с этим озером связаны две поэтические легенды. Об одной, всемирно известной, вызвавшей бурю страстей и домыслов и повлекшей цепь событий, слышали многие. О другой, более древней, послужившей основой первой, знают единицы – о ней и пойдет речь.

Согласно этой легенде, давным-давно в окрестностях озера Гуатавита правил могучий и богатый муискский правитель. Изделия его золотых дел мастеров были известны далеко за пределами подвластных ему земель. Однажды главная жена правителя изменила ему. Разгневанный муж-рогоносец приказал умертвить ее любовника, а жену приговорил к позорному наказанию: заставил публично съесть гениталии прелюбодея. Оскорбленная его местью и не в силах вынести позора, она схватила в объятия свою малолетнюю дочь, убежала к озеру и утопилась в холодных водах. Узнав об этой трагедии, правитель приказал верховному жрецу, жившему на берегу озера, опуститься на дно, найти тела несчастных и с помощью магии вернуть их к жизни. Однако все оказалось напрасным: осветив дно факелами, жрец увидел, что жена правителя живет там в прекрасном дворце у дракона и не желает возвращаться. Правитель попросил жреца вернуть хотя бы дочь, но тот выплыл, неся мертвую девочку, – дракон выел у нее глаза, и пришлось ее возвратить назад. А бывшая жена правителя стала могущественной богиней, от которой зависела судьба местных индейцев.

С тех пор каждый новый правитель Гуатавиты совершал в ее честь «золотое» жертвоприношение на озере Гуатавита. Это жертвоприношение происходило во время самой пышней церемонии муисков – «коронации» нового правителя.

Благодаря рассказу одного из родственников последнего гуатавитского правителя, записанному испанским хронистом начала XVII в. Хуаном Родригесом Фрейле, мы располагаем описанием этой «золотой» церемонии на священном озере Гуатавита.

«Церемония состояла в том, что на этом озере из тростника строили большой плот, который богато украшали. На него ставили четыре жаровни, в которых сжигалось большое количество моке – местного благовония, а также скипидара, смешанного с различными ароматическими веществами…

По берегам озера скоплялись несметные толпы мужчин и женщин в украшениях из перьев… и в золотых коронах. Вокруг разводилось множество огней; и в то время, когда благовония начинали жечь на плоту, их сжигали и на берегу, причем в таком количестве, что дым нередко затягивал дневной свет.

В этот момент наследника раздевали донага, намазывали клейкой землей и осыпали его золотым песком и золотым порошком так, что он оказывался полностью покрытым толстым слоем золота. («Стоявшие на берегу подданные, видя, как тело их повелителя сверкает в лучах солнца, должны были, по-видимому, увериться в происхождении «принца» от дневного светила. – Прим. Я.Н.) Затем помещали на плот, на котором он находился стоя, а у его ног складывали гору золота и изумрудов в дар божеству. Вместе с ним на плот всходили четыре его наиболее знатных подданных, наряженные в украшения из перьев, золотые короны, браслеты, нагрудники и серьги, со своими собственными подношениями богам.

Как только плот отплывал от берега, начинали звучать музыкальные инструменты и крики толпы заполняли долины и горы. И этот шум продолжался до тех пор, пока плот не достигал середины озера, откуда с помощью флага подавался сигнал к молчанию.

Индеец, покрытый золотом, совершал свое жертвоприношение, бросая в воду все имевшееся при нем золото с изумрудами и смывая его (золотой порошок, прилипший к телу. – Прим. Я.Н.) с себя, а его сопровождающие делали то же самое. Затем они опускали флаг, который был поднят все время, пока шло жертвоприношение. Тогда вновь начинались крики, музыка, танцы и пляски. Такова была церемония, во время которой наследник становился правителем».

(Гомес Л. Д. Золото Колумбии. Ювелирное искусство индейцев. С. 35).

Именно эта церемония легла в основу легенды об Эльдорадо (в переводе с испанского – золоченый, золотой), со временем обраставшей все новыми и новыми красочными описаниями и домыслами. Легенда будоражила умы алчных до золота искателей приключений еще многие столетия спустя, а ее название стало синонимом сказочного богатства. Сказка об Эльдорадо, одна из самых притягательных на сеете, оказалась также и одной из самых жестоких, если вести счет жизням искателей золота и судьбам уничтоженных в погоне за сокровищами народов. Но об этом чуть позже…

Сведения об фольклоре и мифологии древнеколумбийских индейцев весьма фрагментарны. Большая часть их мифологического наследия безвозвратно утрачена. Известны лишь два основополагающих сюжета мифов – о создании первых людей и восстановлении страны муисков после потопа.

Муиски накануне конкисты. Перед испанским вторжением муиски так и не создали единого государства, существовали лишь небольшие удельные «княжества». Наиболее сильными среди них были Баката (или Богота), Тунха, Гуатавита и Согамосо (Сагамосо). До нас дошли немногочисленные устные предания, повествующие о некоторых событиях в истории муисков кануна конкисты.

Вскоре после 1470 г. между двумя крупными «княжествами» – Бакатой и Гуатавитой – развязалась война. Сипа Гуатаииты осадил сипу Бакаты – Сагуанмачика или Саганмачика (Разъяренная пума) в его столице Боготе, но был разбит и отступил. Длительное перемирие прервалось вскоре после новой войны Сагуанмачика со своими соседями. На этот раз с саке «княжества» Тунхи – Мичуа. А затем и с людоедами панчами, ходившими в атаку сомкнутыми рядами, прикрываясь с ног до головы огромными щитами. Вступая в бой, они оглашали округу леденящими душу криками, а закончив сражение… поедали тела убитых и раненых врагов тут же на поле боя (по первобытному поверью, таким образом они приобретали непобедимость).

Только около 1490 г близ селения Чоконты, расположенного на самой границе владений Бакаты и Гуатавиты, произошла долгожданная встреча грозных соперников. На высоких холмах лицом к лицу сошлись два войска – 50 тыс. воинов сипы и 60 тыс. солдат саке. Однако битва длилась недолго. Схватка была столь ожесточенна, что оба правителя пали убитыми в первые же минуты боя. А после смерти вождей сражение прекращалось – таков был стародавний обычай.

Сагуанмачика сменил его племянник Немекене (Кость пумы), прославившийся среди муисков как смелый воин и мудрый сипа. Его соперником был 18-летний Кемуинчаточа – новый правитель Тунхи. Хитростью покорив Гуатавиту, в 1522 г. Немекене начал войну с саке Тунхи. Во главе большой армии он вторгся на ее территорию. Его воины были вооружены тяжелыми боевыми палицами из пальмовой древесины, длинными пиками и копьями с острыми наконечниками из обожженного черного дерева. У каждого через плечо была переброшена длинная толстая веревка, ею надлежало вязать пленников. С поясов свешивались панцири броненосцев – в них лежали камни для пращей и маленькие стрелы копьеметалок. Перед битвой, по обычаю, воины подкрепились копченой олениной – дело предстояло нешуточное, враг был силен, и сражение могло затянуться надолго. Каждый воин запасся деревянным щитом, обтянутым шкурой ягуара, оленя или пумы. У многих были такие же шлемы. Многочисленные знаменитые воины и прославленные военачальники поверх простеганных хлопковых накидок надевали золотые «доспехи» и шлемы, не столько для защиты тела, сколько для того, чтобы покрасоваться в богатом облачении. Особой роскошью отличались «латы» старших полководцев.

Каждый отряд имел свои знамена и знаки различия – флажки на пиках. Главной ударной силой были отряды воинов – телохранителей вождя, высокого роста и богатырской силы – своего рода «гвардия» правителя общей численностью до 5 тыс. человек. Этих солдат звали гуеча (приносящий смерть). Гуеча не имели права отступать и бесстрашно сражались с пикой в одной руке и боевой палицей в другой. От других воинов они отличались бритой наголо головой (волосы сбривали с помощью обсидианового ножа). Такая прическа (вернее, отсутствие ее) позволяла избежать пленения в бою – враг не мог схватить их за волосы. Гуеча сражались отрядами по 50 человек под красно-черными знаменами (цвета, символизирующие кровь и смерть).

По старинному обычаю, в сражении «принимала участие» разряженная мумия (иногда несколько) выдающегося правителя (нередко он был и прославленным воином). Воины-носильщики носили ее на золотых носилках, появляясь в тех местах сражения, где их соплеменники терпели поражение, как бы вдохновляя и призывая их усилить натиск…

И вот грозные армии достойных противников встретились и окрестностях Боготы, на равнине, разделенной небольшой речкой. Сражались столь отчаянно и ожесточенно, что уже вскоре поле боя было густо покрыто коронами и щитами из золота, плюмажами из перьев редких птиц вперемешку с трупами воинов. Крики и стоны раненых заглушались звоном оружия и золотых «доспехов» и могучим ревом морских боевых раковин. Сипа и саке находились в самой гуще боя, вдохновляя своих бойцов. Телохранители и стражи защищали владык, которые восседали на отделанных золотом носилках. Неожиданно острая стрела вонзилась Немекене прямо в грудь. Выдернув стрелу, сипа понял, что ранен смертельно.

Победа казалась близкой, но горестная весть о тяжелом ранении сипы вызвала смятение в его войсках. Несмотря на все усилия военачальников, подбадривавших воинов, они дрогнули и отступили с поля жаркой сечи. Немекене доставили в Боготу, где он вскоре скончался.

Племянник и наследник убитого сипы – Тискесуса (Тускесуса) долго и тщательно готовился к возобновлению войны с Кемуинчаточей, но когда он наконец в 1536 г «вступил на трону войны», хитростью победил Кемуинчаточу и уже собирался развить свой успех… началось вторжение европейских завоевателей…

От золотых дел мастеров древней Колумбии не осталось ничего, кроме золота в могилах их предков. А ведь к началу конкисты именно здесь была самая высокая плотность населения во всей доколумбовой Америке: 60–70 человек на 1 кв. км…

…Ибо было то не заселение и не покорение, а осквернение и опустошение земель.

Гонсало Фернандес де Овьедо, испанский хронист XVI в.

Солнцепоклонники из Куско (XIII в. (?) – начало XVI в.)

Культура инков – блестящая кульминация древнеперуанской истории! Кто они – эти Александры Македонские и Чингисханы Нового Света – создатели одной из величайших «империй» древности?!

К сожалению, в истории легендарных инков многое осталось неясным. И в этом повинны не только европейские завоеватели, но и, как это ни парадоксально, сами инки. Действительно, испанские колонизаторы грабили и уничтожали все, что попадало под руку. Не исключено, что безумная жажда золота послужила причиной исчезновения бесценных письменных документов, ведь «тексты» могли быть заключены в золотые рамы. Однако и сами инки по какой-то причине, очевидно, уничтожали свои рукописи… В любом случае вопрос о существовании инкской письменности весьма сложный и пока не имеет однозначного ответа. Сохранившееся оригинальное «узелковое письмо» инков – кипу восполнить утрату письменных источников не может. Все это во многом затрудняет изучение истории государства инков.

Обычно под инками у нас неправильно понимают всех подданных инкского государства (Перу, частично Боливия, Эквадор и Чили). Инки – это не народ, а небольшая каста, правящая верхушка. В нее входил верховный правитель (условно говоря, «император») – Инка, считавшийся сыном бога, т. е. живым богом, и его ближайшие родственники (столичная аристократия) – потомки небольшого племени, жившего в долине Куско на юге Перу к началу XV в. Причем инками считались исключительно мужчины. Женщин из этого клана правителей называли пальи. Жены правящего Инки – кольи (койи) – «императрицы», а их незамужние дочери– ньюсты – «принцессы». В целом жителей Древнего Перу того времени скорее следовало бы называть индейцами кечуа. Вообще же инкское государство было чрезвычайно пестрое по своему составу, включавшему различные племена и народы.

Расцвет государства инков, или, как его называли сами инки, Тауантинсуйю (Четыре соединенных между собой стороны света) [55]55
  Север, восток, юг и запад именовались: Чинчасуйю (центральное и северное Перу, Эквадор), Антисуйю (область Амазонской сельвы), Кольясуйю (часть Боливии, север Аргентины и северная половина Чили) и Кунтисуйю (прибрежные районы «империи»).


[Закрыть], приходится на вторую половину XV – начало XVI в., когда инкам удалось подчинить племена и народы (8–9 млн человек) [56]56
  По другим данным, инкам было подвластно чуть ли не 12–15 млн человек.


[Закрыть], населявшие область Анд от Южной Колумбии до Центрального Чили (от 2 градусов с.ш. до 35 градусов ю.ш.), т. е. территорию около 1 млн кв. км. (Сегодня это нынешний Эквадор, Перу, Боливия, частично Чили и Аргентина.) Столицей был город Куско (Пупок) с населением от 100 до 200 тыс. человек, расположенный на высоте 3400 м над уровнем моря. В географическом центре «империи» находилась провинциальная столица – город Вилькас.

_{«Империя» инков – Тауантинсуйю}

История образования государства инков. В военно-политической истории создания инкской «империи» еще далеко не все ясно. Походы, сражения, вознаграждения союзников и наказания непокорных – обо всем этом в индейских легендах и хрониках испанских завоевателей, написанных по этим легендам, порой много путаницы и противоречий. И только некоторые вехи инкской истории более или менее понятны.

Согласно легендам, основателем «империи» инков был легендарный Манко Капак, носивший титул Инка в знак своего божественного происхождения.

Существует несколько версий возникновения Тауантинсуйю. По одной из них дело было так.

Высоко в горах, в местечке Паукартампу, было три «окна», а точнее пещеры. Однажды оттуда вышли четыре супружеские пары. Все они были родными братьями и сестрами. Первого из братьев звали Манко Капак. (Имена остальных братьев в разных хрониках не совпадают.) Всех сестер звали Мама – «мать», «хозяйка», прибавляя второе имя. Супругу Манко Капака все называли Мама Окльо.

Итак, братья и сестры вышли из своего особого, царского, «окна» и тут же столкнулись со множеством земных проблем, среди которых отнюдь не последнее место занимала забота о том, как выжить в новой обстановке. Они то помогали друг другу, то враждовали. Три брата погибли, В живых остался лишь Манко Капак. Вместе с сестрами, которые овдовев, стали его женами, он добрался до плодородной долины и основал столицу будущей «империи» инков. Поселение назвали Куско.

По другому преданию, Манко Капак и его сестра-жена Мама Окльо, выполняя волю своего отца-солнца – Инти и матери-луны – Кильи, вышли из вод озера Титикака, чтобы обратить на путь цивилизации дикарей, населявших окрестные земли, и создать великую «империю». От своего отца они получили волшебный золотой жезл, который должен был указать им, где основать центр государства. Неподалеку отселения Пакаритампу, лежавшего у подножия холма Узнакаури, Манко Капак воткнул этот жезл в землю, и по воле божественного провидения он вошел в нее с необычайной легкостью. Это был знак того, что именно здесь должна быть основана столица будущей «империи».

Во многом этот миф близок мифу о Теночтитлане, возведенном ацтеками на острове посреди озера Тескоко. Однозначно ответить, существовал ли Манко Капак в действительности или это мифический персонаж, сегодня вряд ли возможно. Он сочетал в себе черты полубога и великого вождя, который, подобно легендарному майя-тольтекскому Кецалькоатлю-Кукулькану, вывел своих подданных на путь цивилизации. Легендарный Манко Капак основал в долине Куско небольшое государство.

Так повествуют легенды. Вместе с тем есть и другие версии о появлении страны инков. К примеру предполагается, что между инками и Тиауанако существовали какие-то особые связи. Так, наблюдениями солнца на широте Тиауанако можно объяснить ряд особенностей инкского календаря. Реконструированный учеными пантеон Тиауанако целиком соответствует инкскому. Гончары инков копировали ритуальные тиауанакские кубки. Все это не исключает, что «племя» инков могло прийти в долину Куско из самого Тиауанако. И все же точку в этом вопросе пока что ставить рано.

Возникновение государства инков, превратившегося впоследствии в величайшую «империю» доколумбовой Америки, можно примерно датировать первой половиной XIII в. Что было дальше, до сих пор мы представляем очень поверхностно. Существует несколько разных, порой весьма противоречивых трактовок истории инков, особенно ее начального этапа.

Если верить преданиям, то второй Инка – Синчи Рока (ок. 1230–1260), совершив первые завоевания, увеличил свое небольшое государство. При этом он продвигался на юг, к озеру Титикака, что на территории индейцев аймара. Присоединение новых земель продолжалось при третьем, четвертом и пятом Инках – Льоке Юпанки (ок. 1260–1290), Майта Капаке (ок.1290–1320) и Капак Юпанки (ок. 1320–1350).

Шестой Инка, Инка Рока (ок.1350–1380), чей приход к власти якобы связан с дворцовым переворотом и появлением ноной династии, впервые изменил направление инкских завоеваний и попытался овладеть областью тропических лесов, лежащих в низинах к северо-востоку от Куско.

Периоды правления преемников Инки Рока – Йауара Уакака (примерно 1380–1410) и особенно Инки Виракочи вообще покрыты пеленой таинственности и противоречивости. Видимо, это было смутное время, осложненное угрозой нападения со стороны юго-западных соседей инков, крайне воинственно настроенных индейцев чанков, стремительно наращивавших свою военную мощь и агрессию против соседних племен и народов.

Ожесточенная схватка с ними за господство в кусканской долине могла способствовать объединению небольших государств, расположенных по соседству с Куско, под началом инков. Впрочем, это всего лишь одна из гипотез…

Из тумана всевозможных мифов и преданий инки начинают понемногу выступать только около 1437 или 1438 г. В ту суровую для жителей Куско годину чанки, возглавляемые их победоносными полководцами Анко-Уальо, Асту и Тамай Уаранками, уже стояли перед воротами Куско, как великий карфагенский полководец Ганнибал перед Коллинскими воротами Рима. Началась паника.

В самый критический момент многочасового кровопролитнейшего сражения за Куско, когда инициатива не раз переходила из рук в руки и было совершенно не ясно, кому же улыбнется капризная фортуна, в тыл наступавшим несметным полчищам чанков ударил засадный отряд отборных инкских воинов. Инки победили! Это было самое кровавое и жестокое сражение в истории древнеамериканских войн. С обеих сторон полегли тысячи, если не десятки тысяч воинов [57]57
  По некоторым данным, инки потеряли 8 тыс. человек, а чанки – более 20 тыс. из 40-тысячного войска.


[Закрыть]. Один из опаснейших врагов инков был побежден, а затем обращен в союзника [58]58
  Спустя годы чанки всем народом все же поднимают мятеж и во главе с легендарным Анко-Уальо героически, с большим трудом и потерями пробиваются с боями через инкские пограничные кордоны на север страны, ловким маневром отрываются от посланного вдогонку карательного войска, преодолевают заснеженные хребты и перевалы гигантских Кордильер Сьерра-Невады и навсегда уходят на восток, где в труднодоступных тропических джунглях верховий Амазонки создают свое новое царство.


[Закрыть].

Победа над грозными чанками, самым серьезным противником инков за всю их историю, означала для них примерно то же, что для ацтеков разгром и уничтожение тепанекского Аскагоцалько. В Древнем Перу, Боливии и соседних с ними территориях уже не осталось силы, способной активно противостоять широкомасштабным инкским завоеваниям и созданию «империи» Тауантинсуйю.

Вскоре после этой легендарной и очень трудной, достигнутой ценой предельного напряжения сил победы правителем инков становится Инка Пачакути (или Пачакутек), причем при весьма странных обстоятельствах.

По одной версии, отнюдь не бесспорной, до начала войны с чанками правитель инков был наместником города Куско при Чучи-капаке, последнем «царе» аймарского государства Колья со столицей Хатун-Колья на берегу высокогорного озера Титикака. Когда началась война с соседним «царством» чанков, инкский правитель перешел на сторону врагов, предав Чучи-капака. Его младший сын, будущий Инка Пачакути, наоборот, выступил на стороне аймара, победил чанков и был назначен новым наместником Куско вместо своего вероломного отца. Но затем он сам совершил неожиданный и решительный поступок: почувствовав силу и кураж победы, стремительно напал на своего сюзерена Чучи-капака, взял его в плен, себя объявил верховным правителем, а Куско столицей…

Позднее он якобы приказал уничтожить все исторические сведения (записи) о прошлом и перебить всех, кто их знал, чтобы уничтожить любую память g6 истории Древнего Перу до господства инков, чтобы переписать ее в нужном для Пачакути и его династии русле… Символично, что имя Пачакути примерно переводится как «конец одной эры (эпохи) и начало другой»…

Пачакути Инка (1438–1471) – одна из ключевых фигур в истории инкской «империи». Пачакути был человеком действия, а именно это весьма важно для правителя. Именно 1438 год, вероятно, следует считать началом создания «империи» инков. Историчность личности Пачакути сомнений не вызывает. Он реорганизовал армию, повысив ее боеспособность.

Именно со времен Пачакути государство инков, подобно зыбучим пескам, стало пребывать в вечном движении, раскидывая свои шупальца повсюду, где не встречало непреодолимых естественных препятствий. Менее чем за сто лет инки «поглотили» и освоили огромнейшую территорию, протяженностью и 5 тыс. км и населенную миллионами жителей.

При захвате новых территорий инки не торопятся. Их походы имели мало общего с опустошительными набегами воинственных народов Азии, сметавших с лица земли целые народы и оставлявших за собой выжженные пустыни. Они напоминают скорее осторожные и продуманные кампании безупречно отлаженной военной машины Рима, целью которых было прочное освоение занятых территорий. Инки щадят покоренное население, на первых порах оставляя привычное ему общественное устройство и лишь мало-помалу навязывая покоренным свой политический и социальный быт. Таким образом, военные кампании инков являются лишь начальными этапами прекрасно спланированной, набиравшей обороты колониальной политики Тауантинсуйю.

Поскольку при низком уровне боевой техники присоединение новых территорий, за редким исключением, не сопровождалось длительными кровопролитными сражениями, а значит, серьезными потерями в живой силе и разрушениями (в инкской истории не было «разрушения Карфагена»), то в целом инкская «экспансия» имела прогрессивный характер. В захваченные районы Куско направлял не только гарнизоны, администраторов и жрецов, но и, как правило, специалистов по обработке полей, постройке каналов, житниц, домов, мостов и дорог.

При Пачакути военные походы инков совершались в южном и юго-восточном направлениях: в исключительно упорной борьбе, как уже отмечалось, инки захватили земли индейцев аймара по берегам озера Титикака (окончательно покорив их только в царствование следующего Инки – Тупака Юпанки), завладели колоссальными стадами лам и альпак (разновидность ламы) – чуть ли не сотнями тысяч голов. Для тех времен это была выдающаяся победа и огромное богатство. Отныне армии Куско не испытывали нужды в транспортных средствах, одежде и продовольствии. Захват этих стад означал для инков не меньше, чем позднее овладение их сокровищами для испанцев. Пачакути объявил животных «царской» собственностью, а на островах озера Титикака основал богатейшие храмы.

Начиная именно с эпохи Пачакути все деяния инков были сохранены для потомства с чрезвычайной тщательностью. Вполне возможно, что это было сделано специально с момента начала инкского триумфа над окружающими народами и «царствами» с целью принизить их роль в истории и придать наибольшую значимость своему собственному происхождению, своему племени, господствовавшему до побед Пачакути лишь в небольшой области вокруг Куско. Таким образом, инки прекрасно понимали значение создания истории, исторической традиции.

О неизменной целенаправленности их деятельности по возвеличиванию Тауантинсуйю свидетельствует создание специального почетного поста официального историка «империи», избираемого из панаки каждого Инки, иначе говоря, из состава многочисленных родственников властителя, прежде всего жен и детей. История «империи» передавалась из поколения в поколение, поэтому все важнейшие ее события всегда были свежи в памяти историков каждой панаки, даже после испанского завоевания. Благодаря этому мы узнали о сражениях Пачакути с аймара на берегах Титикаки и о его походах против других народов.

В результате завоеваний Пачакути были заложены основы громадной инкской «империи», а он сам, по сути, стал первым «императором» инков – «императором»-создателем. Пачакути был одной из наиболее выдающихся личностей в древнеамериканской истории – воин, политик, философ, историк, архитектор, поэт.

Пока победитель чанков и аймара – Пачакути воевал у озера Титикака, у него от его главной жены – Мама Анауаке вырос наследник – Тупак (Топа) Юпанки, чья военная слава позднее затмит отцовскую. (Полагают, что всего у Пачакути было около 100 сыновей и 50 дочерей.) Отношения между Пачакути и Тупак Юпанки, как это часто случается между сильными личностями, даже когда они состоят в ближайшем родстве, были, по-зиди-мому, напряженные, если не откровенно враждебные. Однако в большом северном походе они оба действовали сообща.

Теперь северная граница Тауантинсуйю пролегла по территории современного Эквадора, и по своим размерам государство инков стало равно площади современной Великобритании. Очень важно то, что инки впервые вышли на тихоокеанское побережье: именно здесь они столкнулись с цивилизациями, в частности Чимором (Чиму), у которых они могли многому научиться.

В 1471 г., незадолго до смерти своего отца Пачакути, Тупак Юпанки стал новым Инкой. Тупак Юпанки (1471–1493) значительно расширил границы инкской «империи», объединив всю древнеперуанскую ойкумену, и вошел в доколумбову историю Южной Америки как «император»-завоеватель.

Легенды по-разному повествуют о многочисленных военных походах этого перуанского Александра Македонского. По одной из них, неожиданно и стремительно вторгшись в Чимор – наиболее опасное для инков крупнейшее государство на территории северного Перу, – он быстро овладел им. Правитель Чимора – могущественный Минчансаман не ожидал столь мощного удара с севера, где у чиморцев не было общей границы с инками, а следовательно, и укреплений. Они имелись на юге – в долине реки Сайты – это была длинная (от моря до гор) многокилометровая (лена, охранявшая здесь государство Чимор от нападений извне, почти как Великая Китайская стена охраняла некогда Поднебесную империю. (Последние исследования предполагают более древний, до-чимусский возраст этой «стены» – VII–IX вв.)