Текст книги "Последний инка"

Автор книги: Яков Свет

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 13 страниц)

РОЖДЕНИЕ ВИЛЬКАПАМПЫ

Между тем Альмагро, преодолев на своем пути бесчисленные препятствия, дошел до плодородных чилийских долин. В Чили ему, однако, не сиделось, особенно после того, как один из его офицеров доставил ему из Лимы новые королевские грамоты. Из этих грамот явствовало, что округ Куско входит в полосу владений, пожалованных Альмагро. Но в Куско утвердились предприимчивые братья Писарро, и чтобы прибрать к рукам этот город, надо было вырвать его из цепких когтей.

И Альмагро ринутся на север, к Куско.

По дороге он узнал, что Манко восстал против Писарро и осаждает бывшую столицу инков.

Альмагро, однако, не слишком был обрадован успехами инки.

Конечно, это хорошо, что Манко выступил против Писарро, но, судя по всему, инка отнюдь не собирался таскать каштаны из огня для Альмагро.

Уильяк-уму – верховный жрец и родич Манко, сопровождавший Альмагро в чилийском походе, в один прекрасный день бежал из лагеря и увел с собой к Манко знатных индейских вождей, полусоюзников-полузаложников испанцев, и на их помощь Альмагро теперь уже не мог рассчитывать.

Одно, казалось бы незначительное, происшествие особенно встревожило Альмагро. Вскоре после исчезновения верховного жреца исчез иуда Фелипильо, который сопутствовал Альмагро в чилийском походе. Крысы бегут с кораблей, обреченных на гибель, – это Альмагро знал по опыту, и бегство Фелипильо привело его в ярость. Он велел во что бы то ни стало поймать Фелипильо. Фелипильо догнали, привели в испанский табор и торжественно четвертовали, но от этого Альмагро не стало легче.

Судя по всему, индейцы питали к нему столь же «нежные» чувства, как и к Писарро…

С Писарро Диего Альмагро связывало многое. Пятнадцать лет назад, когда в Панаму спутники Андагои доставили вести о золотой стране Перу, оба эстремадурца вступили в тесный союз и четыре года плечом к плечу сражались с противными ветрами, вероломными губернаторами, немирными индейцами.

В те годы империя инков была еще недостижимой мечтой, видением, которое распаляло кипучую энергию Писарро и его соратников. А до дележа добычи было еще далеко, и ничто не нарушало мира и согласия среди пайщиков перуанского предприятия.

Но когда вожаки добрались до вожделенных богатств Перу, между ними началась борьба не на жизнь, а на смерть.

Борьба неравная. Волк всегда слабее тигра. Ну, а таких матерых тигров, как Писарро, не знала еще испанская конкиста.

Спору нет, Альмагро в отваге и предприимчивости не многим уступал Писарро. Он был способен и на подвиг, и на предательство. Но он был упрям и заносчив. Он легко поддавался всевозможным влияниям и очертя голову принимал неразумные решения, за которые потом расплачивался дорогой ценой. Бог не наградил его ни злым умом, ни железной выдержкой его друга-врага.

И тем не менее этот дерзкий авантюрист, за которым шло почти пять сотен ветеранов перуанских и чилийских походов, мог причинить Писарро немало неприятностей. Союз Альмагро и Манко грозил серьезными неприятностями братьям Писарро. И Альмагро решил пойти на сговор с инкой. Однако план этот осуществить не удалось.

И не только потому, что Альмагро был скверным дипломатом. Суть дела заключалась в том, что Манко в одинаковой степени не доверял ни Писарро, ни Альмагро. Он знал, чего стоит слово бородатых дьяволов. Он понимал, что при первом же успехе Альмагро нанесет ему удар в спину: ведь и Альмагро, и Писарро – его лютые враги, враги вероломные и хитрые. И ни тот, ни другой не отдадут ему ни пяди тауантинсуйской земли, но охотно закопают его в эту землю.

Сразу же после того как переговоры были прерваны, Альмагро решил разделаться с Манко. Он выслал против инки отряд под командой лучшего своего военачальника Родриго Оргоньеса. Испанцам не удалось, однако, нанести инке внезапный удар из-за угла. Манко был начеку, он подготовился к встрече с врагом и хотя и потерпел поражение, но вывел булыную часть своего войска с поля боя. В одном из ущелий он созвал всех своих приближенных на совет и сказал им:

– Я счел за благо покинуть эти места и повести вас в горы. Суровые кручи защитят нас от врагов лучше, чем все силы, которыми я нынче располагаю. Там, в неприступных убежищах, мы будем избавлены от христиан, до нас не будет доноситься конское ржание и топот тяжелых копыт, а злые мечи испанцев не коснутся нашей плоти и не омоются нашей кровью. И оттуда не так уж далеко до Куско, и придет час, когда мы вновь выйдем на тропу войны. А пока что из наших убежищ мы будем наносить по врагу удар за ударом в ожидании, когда боги вновь вернут нам свою милость.

И Манко взял с собой множество всяческих сокровищ и кипы прекрасных шерстяных тканей и со всеми этими ценностями ушел в горы и там осел на долгие времена.

Случилось это в марте или апреле 1537 года.

Прав ли был Манко, покидая окрестности Куско и оставляя поле битвы?

Ведь как раз в апреле 1537 года завоеватели окончательно перессорились и у стен Куско завязалась ожесточенная борьба между братьями Писарро и Альмагро, борьба, которая на время ослабила испанских захватчиков.

Да, на первый взгляд кажется, что инка поступил опрометчиво, что он не должен был уходить в ущелья Вилькапампы, что как раз в тот миг, когда Писарро и Альмагро сцепились в жестокой схватке, тауантинсуйцам легче всего было нанести решительный удар бородатым дьяволам и сбросить их в море.

Но не надо забывать, что в 1537 году испанцы в Перу были неизмеримо сильнее, чем в дни Кахамалки.

В Трухильо, Кальяо, Сан-Мигель ежемесячно приходили из Панамы корабли, и по шатким сходням на перуанскую землю спускались, гремя железными доспехами, сотни ветеранов конкисты. На грязные пристани выгружали мешки с порохом и пулями, фальконеты, пушки, связки копий и алебард. Манко знал, что Писарро непрерывно получает из-за моря новые подкрепления. Манко понимал также, что Альмагро слабее Писарро и что Писарро, владея гаванями косты и получая все время подкрепления из-за моря, рано или поздно сломит хребет мятежному компаньону, после чего победители неминуемо обрушатся на тауантинсуйскую рать. В открытом же поле перевес всегда окажется на стороне испанской конницы и испанской артиллерии.

И если испанцы разгромят тауантинсуйское войско и уничтожат или захватят в плен его предводителей, то они без труда затопчут последние искры восстания.

Риск, спору нет, благородное дело, но рисковать, имея ничтожные шансы на выигрыш, и ставить при этом на карту будущее своей страны и своего народа – такую «роскошь» Манко позволить себе не мог.

За восемь веков до открытия Америки точно так же, как Манко, поступил доблестный испанский рыцарь Пелайо. Когда мавры вторглись в Испанию, он, потерпев поражение в открытом бою, увел свою дружину в астурийские горы. Астурийский пятачок оказался ядром независимого кастильского королевства, которое при дальних потомках Пелайо отвоевало у мавров всю Испанию.

Манко не знал испанской истории, но о Пелайо вспомнили многие спутники Писарро, когда они узнали, что инка увел свое войско в горы Вилькапампы.

Вилькапампа – равнина, где растет дерево вилька. Так с незапамятных пор называли междуречье Апуримака и Урубамбы, самых верхних притоков Амазонки. Только горцы, живущие на поднебесной высоте, могли назвать пампой – равниной – этот вздыбленный, перемятый и перекрученный лоскут перуанской земли.

Совсем недалеко, в сорока – пятидесяти милях к югу от Вилькапампы, лежала поверженная тауантинсуйская столица, но в Андах счет идет не на мили. Ведь только кондоры летают в Андах по прямым и кратчайшим линиям. Кондоры из Куско в Вилька-пампу могут долететь за час, у людей же этот путь отнимает порой несколько дней, порой неделю. Случалось, и при этом нередко, что путники, следующие из Куско в этот забытый богами уголок, исчезали. Иногда находили обглоданные стервятниками кости, но чаще всего следы терялись на каменистых тропах, в шуршащих сухим щебнем осыпях или в снежных сугробах заоблачных перевалов.

Вилькапампа не больно велика. Миль тридцать в ширину – с запада на восток, миль сорок в длину – вдоль течения быстрой Урубамбы.

Но этот клочок высокого нагорья весь изрезан капризными притоками Урубамбы, иссечен бурными ручьями, которые в сезон дождей смывают и уносят огромные скалы. В долинах и у подошвы исполинских хребтов зеленеют непроходимые чащобы, через которые надо прорубаться топором. Повыше – кручи, с которых срываются бешеные каменные лавины, отвесные обрывы, осыпи, клочки сочных лугов на пятачках ровной земли. Еще выше – голые, зазубренные гребни горных цепей, на самых высоких – шапки вечных снегов, голубые языки ледников.

Не то Пачакути, не то Уайна-Капак проложил к Вилькапампе дорогу от Куско. Она шла через Юкай к селению Ольянтаитамбо, лежащему на крутом берегу Урубамбы. Ниже этого селения Уру-бамба входила в узкий каньон. Дорога поэтому отклонялась вправо, в сторону от реки, медленно, нехотя взбиралась на перевал, обходила могучую вершину Пантикалью, поворачивала влево, к Урубамбе, доходила до нее и через шаткий мост Чукичаку перебрасывалась на левый берег Урубамбы. За Чукичакой, собственно, и начиналась Вилькапампа.

Иным путем в Вилькапампу попасть было невозможно. И отрезать этот край от мира не составляло ни малейшего труда. Стоило только разрушить мост Чукичаку, и Вилькапампа становилась неприступной цитаделью.

Манко уничтожил этот мост.

Отныне Вилькапампа становилась надежным оплотом тауан-тинсуйских воителей. Царство Манко было в сто раз меньше империи Уайна-Капака и Атауальпы, но пока горели сигнальные огни на рубежах Вилькапампы, надежда жила в сердцах всех тауантин-суйцев.

ТИГРЫ И ВОЛКИ

А под стенами Куско шла битва. После долгих и бесплодных переговоров Альмагро объявил войну маркизу и его братьям.

8 апреля 1537 года Альмагро внезапно ворвался в Куско. Он мгновенно овладел всеми опорными пунктами писарристов. Ор-гоньес штурмом взял резиденцию Эрнандо и Гонсало Писарро.

Братья сопротивлялись упорно и яростно и сдались на милость победителя лишь в тот миг, когда над ними запылала крыша. Ор-гоньес умолял Альмагро немедленно казнить знатных пленников. «Муэрто но мордиа» – «мертвый не кусается», внушал он Альмагро. Однако тот не решился умертвить братьев Писарро и приказал заключить их в один из казематов полуразрушенной Кориканчи.

Старый тигр, еще не зная о падении Куско, послал для расправы с мятежниками сильный отряд под командой одного своего испытанного соратника.

На реке Абанкай, неподалеку от Куско, Альмагро наголову разбил этого военачальника и захватил в плен почти весь его отряд.

Чаша весов, казалось, склонилась к Альмагро. Но Писарро не пал духом. Сидя в Лиме, он готовился к походу на Куско. Ему во что бы то ни стало надо было выиграть время. Он знал, что время работает не в пользу Альмагро, что его соперник отрезан от внешнего мира и не может рассчитывать на свежие пополнения, что в самом Куско его хитроумные братья, пусть и лишенные свободы, делают все, чтобы посеять смуту в рядах сторонников Альмагро.

И вот, чтобы оттянуть неизбежную встречу в открытом поле, Писарро послал в Куско одного из своих приближенных.

Посол юлил и изворачивался, вел с Альмагро длинные и бесплодные беседы, а время шло, и Альмагро терял в пустых разговорах драгоценные дни и недели.

В конце концов Альмагро прогнал писарровского лазутчика.

– Что толку в словах, – сказал он, – если я чувствую себя победителем!

– Что ж, – ответил посол, – в добрый час. Но не забывайте старинную поговорку: «Порой побежденный побеждает, а победитель гибнет»…

Эрнандо и Гонсало не теряли даром времени. Братьям разрешено было принимать гостей, а гости из стана Альмагро охотно посещали их узилище – братья день и ночь играли с визитерами в карты и кости, играли отнюдь не для развлечения. Каждый проигрыш и каждый выигрыш в этом игорном доме за семью замками был ходом в хитрой игре, которая велась против Альмагро.

Однажды, например, братья выиграли в одного из наиболее влиятельных советников Альмагро восемьдесят тысяч песо. Когда убитый горем советник вручил счастливым игрокам долговую расписку, те немедленно разорвали ее в клочья.

– Вы достойный рыцарь, и мы с легким сердцем отказываемся от выигрыша, – сказал Эрнандо.

Оргоньес вновь потребовал от Альмагро казни братьев Писар-ро. Альмагро готов был уступить Оргоньесу, но осчастливленный братьями советник грудью стал на их защиту, и Альмагро после мучительных колебаний отказал Оргоньесу.

– Пеняйте теперь на себя, – с горечью сказал ему Оргоньес. – Люди из рода Писарро не прощают обид, а вы им достаточно досадили. Придет день, когда она расплатятся с вами, и эта расплата будет жестокая.

Пророчество Оргоньеса стало сбываться очень скоро.

Альмагро выступил в поход на Лиму и взял с собой Эрнандо. Гонсало и других знатных писарристов он оставил в казематах Куско.

Но братья недаром проигрывали своим стражникам десятки тысяч песо. Через несколько дней после ухода Альмагро из Куско Гонсало Писарро и другие пленники сбежали и благополучно добрались до ставки Франсиско Писарро.

Но у старого тигра руки были связаны, пока другой, самый расторопный его брат, Эрнандо, находился у Альмагро.

Эрнандо это отлично понимал и всеми силами стремился вырваться из плена. С этой целью он предложил Альмагро свои услуги в качестве посредника.

Соперники вступили в переговоры, и Франсиско Писарро согласился временно оставить Куско в руках Альмагро, но с одним непременным условием: Эрнандо должен получить свободу.

Хотя Оргоньес шел на все, чтобы сорвать это крайне невыгодное для альмагристов соглашение, оно было подписано.

Эрнандо доставили в лагерь Франсиско Писарро. Старый тигр ласково, даже слишком ласково, принял провожатых Эрнандо.

Альмагро счел это благим знаком. Он не знал, что, как только его люди покинули ставку Писарро, тот объявил соглашение недействительным и потребовал, чтобы Альмагро немедленно передал ему город Куско.

В тигриной семейке Писарро, как мы уже успели в этом убедиться, жестокость и вероломство уживались с гнуснейшим фарисейством.

Эрнандо, стараниями которого заключен был недолговечный договор, объявил, что он не одобряет поведения брата, но против своей воли, учитывая всяческие обстоятельства, вынужден признать заключенное соглашение недействительным.

Альмагро рвал на себе волосы. В дебюте его партия была уже проиграна. От огорчений и неумеренных возлияний он тяжко захворал и вручил бразды правления Оргоньесу.

Партия перешла в эндшпиль с явным преимуществом для Пи-сарро. Ведь за то время, пока велись переговоры, к Писарро прибыли новые подкрепления, тогда как Альмагро, по-прежнему отрезанный от моря, мог рассчитывать лишь на тех солдат, которых он привел из чилийского похода, да на сотню-другую перебежчиков из лагеря врага.

26 апреля 1538 года войско Оргоньеса встретилось неподалеку от Куско, в местности Салинас, с ратью противника. Писарриста-ми командовал Эрнандо. У Эрнандо было восемьсот, у Оргоньеса шестьсот бойцов. Старый тигр остался в Лиме и готовил там резервную армию.

С возгласами «Король и Альмагро!», «Король и Писарро!» противники ринулись в битву. Оргоньес сражался как лев. Он пронзил пикой рыцаря, которого принял за Эрнандо, убил несколько воинов, увлек за собой своих конников и в стремительной атаке смял врага. Пуля, посланная из аркебуза, пробила его шлем, и одновременно под ним пала лошадь.

Собрав последние силы, он выпутался из стремян, но его тут же окружили писарристы.

– Нет ли среди вас достойного кавалера, которому я мог бы сдаться? – спросил Оргоньес.

Один из приближенных Писарро, некто Фуэнтес, поспешил заверить Оргоньеса в своем благородстве. Оргоньес вручил ему свой меч, и «благородный кавалер» этим мечом поразил пленника в сердце. Затем Оргоньесу отрубили голову, насадили ее на пику, и, когда писарристы вошли в Куско, трофей водружен был на главной площади.

Писарристы выиграли битву в тот момент, когда пал Оргоньес. Альмагро (он был тяжело болен и, лежа на носилках, наблюдал за сражением с соседнего холма) бежал в Куско, туда же устремилось все его войско.

Большая часть альмагристов не дошла до стен тауантинсуйской столицы – писарристы перебили и взяли в плен несколько сот человек, по пятам преследуя разгромленного противника. Осатаневшие

победители рубили пленников мечами, кололи пиками, им выкалывали глаза, отсекали руки и ноги.

Орда писарристов на плечах противника ворвалась в Куско и захватила город.

Альмагро схватили, заковали в цепи и бросили в тот каземат Кориканчи, в котором не так давно разыгрывали свои коварные игры братья Писарро.

Эрнандо посетил узника.

– Ваша жизнь, – сказал он, – вне опасности. Как только прибудет мой брат, наместник, вы получите свободу.

Но еще до своего визита к Альмагро Эрнандо распорядился учинить над пленником суд и для этого срочно собрать необходимые обвинительные материалы.

– Мы будем, – сказал он, – судить его как изменника, поднявшего меч на его величество короля, как врага Испании, как смутьяна и мятежника.

Немногочисленным пленникам-альмагристам Эрнандо обещал полное прощение, но с одним непременным условием: чтобы они дали показания против своего бывшего вождя. Соратники Альмагро охотно клеветали на своего незадачливого вождя. Красноречиво они обвиняли его во всех смертных грехах.

И за два месяца Эрнандо собрал целую гору всевозможных обвинений. Две с лишним тысячи страниц насчитывалось в деле Альмагро, и 8 июля 1538 года суд приговорил его как изменника к позорной смерти. «Обезглавить на площади Куско» – таков был этот приговор.

Конечно, старый тигр отлично знал, что его братец плетет удавку для Альмагро, но делал вид, что намерения Эрнандо ему неизвестны. Сыну Альмагро, Диего, он клятвенно обещал, что сохранит жизнь своему поверженному противнику. Эрнандо же угадывал мысли брата…

Напрасно Альмагро ссылался на старую дружбу с Франсиско Писарро, на совместные походы.

– Ведь вы сами были в моей власти, и я отпустил вас с миром, за что же мне такая жестокая казнь? – сказал он.

Эрнандо сухо ему ответил:

– Вас осуждает судьба, ваша участь решена бесповоротно, поэтому как христианин посвятите последние минуты своей земной жизни примирению с небом.

Впрочем, Эрнандо в самую последнюю минуту «смягчил» приговор. Альмагро казнили не на городской площади, а в тюрьме…

Пророчество Оргоньеса сбылось.

После расправы с Альмагро старый тигр и его братья попали в неловкое положение.

Дело в том, что формально Альмагро, получивший от короля патент на управление южноперуанскими землями, владел округом Куско на «законном основании».

Этот же королевский патент давал ему право назначать себе преемников, и в качестве такового он в канун казни избрал своего сына Диего.

Писарро должен был во что бы то ни стало опорочить в глазах короля и покойного старика Альмагро, и его сына и доказать, что альмагристы были не только его врагами, но и врагами испанской короны.

Старый тигр полагал, что с этой щекотливой миссией ник4ю не справится лучше, чем его брат Эрнандо

И Эрнандо отправился в Испанию.

Однако весть о битве под Салинас и разгроме Альмагро опередила Эрнандо. Успехами писарристов король был не на шутку встревожен. В самом деле, после гибели Альмагро все перуанские и чилийские земли оказались в руках Писарро.

До Перу от Испании путь не близкий и трудный, и никто не помешает этому предприимчивому авантюристу в один прекрасный день объявить себя перуанским королем и присвоить все богатства перуанских земель.

Поэтому король и его советники заступились за альмагристов.

Эрнандо, подписавший смертный приговор Альмагро, посажен был в крепость Медина-дель-Кампо. Он пробыл в заточении двадцать один год и вышел на волю глубоким старцем. Ему посчастливилось.

Куда горше была участь старого тигра и двух других его братьев – Мартина и Гонсало…

Посадив на цепь Эрнандо, король направил в Перу своего представителя, законоведа Вака де Кастро, поручив ему на месте разобраться в перуанских делах и в случае нужды отстранить маркиза Писарро и взять в свои руки бразды правления.

МАНКО ПОЛУЧАЕТ ПОДАРОК

Манко из своего орлиного гнезда в Вилькапампе внимательно следил за тем, как развертывались события. Летучие отряды инки из глухих засад нападали на испанские караваны, они держали под прицелом главную дорогу страны – путь из Куско в Лиму, они уничтожали испанские гарнизоны, жгли испанские поместья.

Ни конница, ни артиллерия не могли справиться с этими неуловимыми, быстрыми, как горный ветер, «индейскими бандами».

Маркиз в 1539 году послал своего брата Гонсало в Вилькапам-пу. Гонсало рапортовал в Лиму о великих победах. Однако после каждой такой победы испанское войско редело, а армия инки приумножалась, и ни одной пяди Вилькапампы «победителям» так и не удалось захватить. Ни днем, ни ночью испанские бойцы не знали покоя. На них обрушивались тучи камней, меткие стрелы поражали их у бивачных костров, им то и дело приходилось расчищать завалы, с боями прорываться через жуткие ущелья, где смерть таилась за каждым утесом.

В конце концов Гонсало осточертели бесплодные полупобеды, и он посоветовал брату вступить с инкой в переговоры.

Все Писарро были мастерами тайных интриг. В свое время им удалось перехитрить Атауальпу, Педро Альварадо и Альмагро, и в Лиме надеялись, что и Манко попадет в хитрую ловушку.

В Вилькапампу отправили знатного посла – епископа Куско. Епископ добрался до Манко и договорился, что инка встретится с Писарро в Юкае.

Вероятно, эта встреча окончилась бы так же печально для инки, как и свидание в Кахамалке Писарро и Атауальпы. Ведь не случайно старый тигр Писарро отправился в Юкай с сильным отрядом, а к границам Вилькапампы выслал лазутчика.

Этот лазутчик, негр из свиты маркиза, маскировки ради вел с собой пони, славную маленькую лошадку, которую Писарро подарил инке.

Бдительные дозорные решили учинить проверку истинных полномочий посла. Они убедились, что посол идет в Вилькапампу совсем не для того, чтобы осчастливить инку лошадкой-лилипутом. И воины Манко умертвили посла.

Естественно, что после этого Манко не явился в Юкай. Писарро пришел в ярость и жестоко отомстил инке. В Куско жила юная

жена Манко, прекрасная индианка. Она была пленницей Писарро, и до поры до времени с ней обращались хорошо.

Писарро приказал схватить ее и доставить в Юкай. Здесь с нее сорвали одежды, высекли и затем расстреляли из луков. Несчастная женщина не проронила ни звука во время этих нечеловеческих истязаний, смерть она встретила с удивительным достоинством.

Тело ее Писарро велел уложить в большую корзину. Корзину спустили в Урубамбу, и она поплыла вниз по течению, во владения Манко.

Так закончились «мирные переговоры» в Юкае.