Текст книги "Циолковский. Жизнь и технические идеи"

Автор книги: Яков Перельман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 9 страниц)

Циолковский – литератор

«Исполнению предшествует мысль, точному расчету – фантазия».

ЦИОЛКОВСКИЙ

Чтобы так, как Циолковский, предвидеть за ряд десятилетий картины технического прогресса и проникнуть зорким взглядом в бескрайние просторы вселенной, – нужно обладать не только оригинальным умом, но и творческим воображением, близким к художественному. И Циолковский был наделен им в высшей степени. Фантазия окрыляла его научную и техническую мысль. «Сначала, – писал он, – неизменно идут мысль и фантазия. За ними шествует научный расчет, и уже в конце концов – исполнение венчает мысль».

Слова эти биографически точно описывают ход развития идей Циолковского. Полет его мысли начался грезой, художественной фантазией, одевающими невидимый скелет математических вычислений. Первое, что вышло из-под его пера, была повесть «На Луне», написанная еще в 1887 г., но опубликованная лишь в 1892 г. в приложении к юношескому журналу «Вокруг света». В ту пору ум изобретателя еще не озарила мысль о реактивном звездолете, способном осуществить перелет на Луну в действительности. Герои повести переносятся поэтому автором на поверхность нашего спутника в сновидении – старый литературный прием, которым Циолковский воспользовался, однако, чрезвычайно искусно. Весь рассказ – описание одного долгого, связного сна, описание живое, увлекательное, отмеченное печатью подлинного литературного дарования. Картины лунной природы пластичны и убедительны, эпизоды пребывания на Луне волнуют своим правдоподобием. В научном отношении произведение это стояло вполне на уровне своего времени; когда, спустя почти сорок лет, Циолковский просил меня проредактировать рассказ с научной стороны для нового издания, пришлось внести в текст лишь самые незначительные изменения. Повесть «На Луне» вошла в нашу юношескую литературу, как одно из лучших беллетристических произведший на астрономический сюжет.

Спустя три года, проживая уже в Калуге, Циолковский опубликовал свое второе научно-фантастическое произведение под характерным заглавием «Грезы о Земле и небе». Оно появилось в Москве в 1895 г., изданное А. Н. Гончаровым (племянником известного писателя). Здесь также мы имеем мечту, заключенную в строгие рамки законов природы. По форме это ряд живых очерков на тему о проявлениях силы тяжести. Казалось бы, что можно сказать нового и интересного о силе, всем и каждому знакомой с первого же дня жизни? Но прочтите увлекательные страницы очерков – и вы удивитесь, как много неожиданных, неподозреваемых проявлений этой силы раскрывает творческое воображение Циолковского! «Грезы» также написаны ранее того, как идея ракетных полетов возникла в уме автора. Межпланетные путешествия описываются в нем еще как чисто фантастические. Лишь впоследствии фантазия была претворена автором в строго техническую идею. Самый принцип реактивного аппарата, впрочем, намечается в «Грезах», но в книге нет указания на то, что с помощью его делается возможным удаление с Земли в мировое пространство.

Если повесть «На Луне» прошла совершенно незамеченной, то «Грезы» вызвали в печати прямо отрицательные отклики: журнал «Неделя» их высмеял, а «Научное обозрение» поместило о них суровую рецензию. Сам издатель жалел о напечатании книги, так как в калужском обществе «говорили, что автора надо посадить в сумасшедший дом, а издателя – на гауптвахту» (по словам дочери изобретателя Л. К. Циолковской). Всех смущала слишком далеко идущая фантазия, кажущийся отрыв от реальности. Между тем эти мысленные эксперименты подготовляли воображение автора к той необычной обстановке, с какой придется встретиться будущему звездоплавателю. Помогали они и читателю вникнуть в условия межпланетного путешествия. «Грезы» – это тренировка ума будущего автора «Исследования мировых пространств», пробные полеты воображения, расправляющего крылья для небывало-дальнего путешествия[6]6
  В 1935 г., вскоре после смерти К. Э., повесть «На Луне» и очерки «Грезы о Земле и небе» изданы были в одной книге (под ред. Я. И. Перельмана). В это издание не включены лишь последние две главы «Грез», как утратившие теперь свое значение.


[Закрыть].

«Грезы о Земле и небе» – не единственное произведение Циолковского в этом жанре. Ему предшествовала другая работа, оставшаяся до сих пор ненапечатанной. Вот что писал мне К. Э. в конце 1916 г.:

«У меня отыскалась рукопись, относящаяся к лету 1894 года. Она вроде „Грез о Земле и небе“.

Содержание.

Чудеса относительной тяжести.

Млечный Путь.

Междузвездные явления. Те же явления на поверхности Земли.

Картина искусственной жизни в среде без тяжести.

Планетная система нашего Солнца.

К Луне и на ней.

На Меркурии.

На Венере.

На Марсе.

На Весте.

На Церере и Палладе.

На фантастических кольцах Паллады.

На Талии.

На Агате.

Управление движением изолированного тела.

Управление движением астероида.

Экземпляр у меня один, и я очень им дорожу, как воспоминанием молодых лет.

P. S. Изложение вполне популярно, как в „Грезах“. Объем – страниц 70 обычного формата, т. е. листа 4–5 печатных».

О последнем научно-фантастическом произведении Циолковского «Вне земли», появившемся на четверть века позднее «Грез», будет сказано в следующей главе.

Ракета

«Я разработал некоторые стороны вопроса о поднятии в пространство с помощью реактивного прибора, подобного ракете».

ЦИОЛКОВСКИЙ

Со времени выхода в свет научно-фантастических «Грез» (1895 г.) мысль Циолковского обращается к проблеме полета в мировое пространство и настойчиво ищет технических путей ее разрешения. Проходит восемь лет, прежде чем идея ракетного звездолета созревает в его уме настолько, что изобретатель отваживается ее опубликовать в виде математически обоснованной научной работы. Выбирая заглавие для своего замечательного труда, автор намеренно старался замаскировать его совершенно исключительное значение. Статья озаглавлена «Исследование мировых пространств реактивными приборами». «Я придумал, – писал Циолковский впоследствии, – для моей работы темное и скромное заглавие; несмотря на это, редактор („Научного обозрения“) М. М. Филиппов мне жаловался, что статью с большим трудом и после долгой волокиты разрешили».

Посылая (в 1903 г.) в журнал свою работу о ракете – первое теоретическое исследование на эту тему в мировой литературе, Циолковский, однако, обратил внимание редактора на широкие возможности, таящиеся в ракетном транспорте:

«Математические выводы, основанные на научных данных и много раз проверенные, указывают на возможность с помощью таких ракетных приборов подниматься в небесное пространство и, может быть, основывать поселения за пределами земной атмосферы. Пройдут, вероятно, сотни лет, прежде чем высказанные мною мысли найдут применение, и люди воспользуются ими, чтобы расселиться не только по лицу Земли, но и по всей Вселенной».

В самой статье автор высказывается сдержаннее. На первых страницах ее он писал:

«В качестве исследователя атмосферы (ее высших слоев) предлагаю реактивный прибор, т. е. род ракеты, но ракеты грандиозной и особенным образом устроенной. Мысль не новая, но вычисления, относящиеся к ней, дают столь замечательные результаты, что умолчать о них было бы недопустимо.

Эта моя работа далеко не рассматривает всех сторон дела и совсем не решает его с практической стороны относительно осуществимости, но в далеком будущем уже виднеются сквозь туман перспективы до такой степени обольстительные и важные, что о них едва ли теперь кто мечтает».

До Циолковского никто во всем мире не считал подобную проблему принципиально разрешимой техническими средствами. Одни лишь беллетристы отваживались избирать эту тему сюжетом фантастических романов, разрабатывая ее более или менее остроумно, но беспочвенно. Циолковский первый правильно решил эту задачу; он не только провозгласил принцип, лежащий в основе «звездоплавания»[7]7
  «Звездоплавание» – управляемое движение летательного аппарата («звездолета») в мировом пространстве. Оба термина предложены мною и одобрены Циолковским, который и пользовался ими в последних своих печатных работах.


[Закрыть] но дал также математическую разработку проблемы и далеко проследил этапы ее будущего развития.

Несмотря на полную новизну и смелую оригинальность работы, несмотря на неожиданные перспективы, раскрываемые ею, статья прошла совершенно незамеченной. Ни в научной среде, ни в широких кругах она не вызвала никаких откликов. Журнал имел сравнительно немного подписчиков, да и изложение предмета представляло для читателей известные трудности. Весьма возможно, что статьи никто даже и не читал, во всяком случае, мало кто из прочитавших понял и оценил ее.

Не больше внимания привлекла и вторая обширная работа Циолковского о том же предмете, представляющая дальнейшее развитие первой и носившая то же заглавие. Она печаталась в ряде номеров ленинградского журнала «Вестник Воздухоплавания» в течение 1911–1912 гг. Читатели журнала в огромном большинстве отнеслись к этой работе как к фантазии, не стоящей внимательного прочтения. Опубликование исследований о ракете не намного расширило известность Циолковского, зато надолго упрочило за ним репутацию беспочвенного фантазера. В ту эпоху люди, умевшие ценить заслуги Циолковского, насчитывались в России единицами.

Звездоплавательные идеи Циолковского стали приобретать популярность лишь с конца 1913 г., когда в Ленинграде была прочитана публичная лекция о межпланетных путешествиях на ракете, привлекшая внимание столичных газет к работам великого изобретателя. В 1915 г. вышла в свет книга Я. И. Перельмана «Межпланетные путешествия», общепонятно излагающая идеи Циолковского.

В конце 1917 г. Циолковский и сам выступает с популярным изложением своих мыслей о ракете, в форме научно-фантастического романа: заглавие его в рукописи «На Земле и вне Земли в 2017 году». В сокращенном виде роман печатался на страницах юношеского журнала «Природа и Люди» (1918 г.), а спустя два года вышел в полном виде в Калуге отдельной книгой (под заглавием «Вне Земли»). В предисловии к роману читаем следующие строки, внушенные Циолковским; они характеризуют настроение автора, измученного многолетним равнодушием окружающих к его заветным мыслям:

«Представьте себе, что паровая машина еще не существует, но изобретатель уже мечтает о ней; главные детали обдуманы, составлены проекты. Изобретатель обращается к соседям, к богатым и могущественным людям, к правительству и везде получает отказы или уклончивые ответы. Техники указывают на неимение подходящих материалов, мастерских и орудий; теоретики – на неясность, неполноту проекта; гигиенисты – на вред изобретения для здоровья населения; ученые говорят о пустых мечтаниях, фантазиях… Разочаровался изобретатель, измучился, ослабел, состарился… Уединился, засел дома; но мысль не остановилась, а продолжает невольно работать. Он воображает свои машины действующими на заводах, на кораблях, на повозках. Его мысль создает художественные картины будущего благосостояния человечества от введения в жизнь дешевых и сильных двигателей. Ему не терпится; он пишет рассказ, где людское существование хотя и усложняется, но и бесконечно облегчается его изобретением.

Фантазер ли этот писатель? Пожалуй! Но нет ничего выше и трогательнее подобной фантазии.

В таком положении находился изобретатель металлического дирижабля и реактивного прибора для межпланетных путешествий. Он немного утешается тем, что пишет предлагаемый тут рассказ».

Таковы побуждения, заставившие Циолковского на 60-м году жизни взяться вновь за перо беллетриста. В результате появился первый фантастический роман на тему о ракетоплавании в мировом пространстве, роман, написанный с образцовой научной добросовестностью: «Все числа и пояснения, – отмечает предисловие, – основаны на строго научных данных и представляют часто плод очень строгих и трудных математических изысканий».

Изданный в Калуге в ту пору, когда книготорговая сеть наша работала еще слабо, роман получил ничтожное распространение и остался почти неизвестен тем широким кругам, для которых предназначался. Между тем в доступной беллетристической форме сочинение это заключает много оригинальных мыслей, впоследствии высказанных зарубежными работниками ракетной проблемы. Когда в 1923 г. появился в Германии труд проф. Оберта, посвященный ракетному полету и межпланетным путешествиям, Циолковский, которому я послал экземпляр книги, писал мне:

«У Оберта много сходства с моим „Вне Земли“: скафандры, сложная ракета, привязка на цепочку людей и предметов, черное небо, немерцающие звезды, зеркала (в мировом пространстве), световая сигнализация, база вне Земли, путешествие с нее дальше, огибание Луны; даже масса ракеты, поднимающей людей, 300 тонн, как у меня; изучение Луны и Земли и много другого».

Горести жизни

«Жизнь несла мне множество горестей, и только душа, кипящая радостным миром идей, помогла мне их перенести».

ЦИОЛКОВСКИЙ

Так, в лишениях и одинокой борьбе тянулись годы, десятилетия, не принося ни одного луча надежды на признание заветных мыслей. У кого не опустились бы руки, кого не охватило бы отчаяние перед бесплодностью своих усилий? Обозревая на склоне лет скорбный жизненный путь свой, Циолковский составил краткий перечень «знаменательных моментов» жизни: упоминает главнейшие работы и рядом отмечает, как отнеслось к ним общество. Пометки «незамечена», «отрицательный отзыв», «решительно отвергнута», «посмеялись над книгой» и т. п. встречаются чуть не в каждой строке списка.

Тупым равнодушием и упрямым противодействием душила талантливого самородка царская Россия. Стремительный полет отважной мысли принимался за бред неуравновешенного ума, революционные технические идеи – за непозволительное противоречие основам науки. Истине разрешалось исходить только из официальных источников; новое слово, порожденное самобытным умом из иной среды, не находило отклика и замирало, как в пустыне. Талантливые самородки оставлялись без поддержки; они сами должны были пробивать себе дорогу и гибли в непосильной борьбе. «Большинство народных творческих сил пропадает бесследно для человечества. Это страшное бедствие, – писал Циолковский. – Сколько существует людей, благосостояние которых основано на изобретениях мыслителей непризнанных, неодобренных, осмеянных, умерших в нужде, в отчаянии перед людским равнодушием… Оставляя беспомощными изобретателей, мы топчем вместе с тем и свое благосостояние. Неизбежны ошибки; нередко дешевая руда принимается за золото. Но лучше тысячу раз ошибиться и поддержать одного достойного, чем им пренебречь. Один этот за всех заплатит…»

Однако и такие доводы, обращенные к рассудку, указание на собственные выгоды общества не пробивали брони равнодушия. Разве можно сравнить жалкие крохи, брошенные Циолковскому официальными учреждениями царской России, с тем, что сделала для него советская власть?

Участь Циолковского типична для судьбы даровитого самоучки, выходца из непривилегированных общественных слоев, в обстановке старой России. Правильно писала «Правда», что хотя Циолковский официально и не был сослан, он все же «десятки лет провел в ссылке, не менее ужасной, чем ссылка Чернышевского, который был царским правительством заживо погребен в Сибири, и запрещено было даже упоминать его имя. Циолковский был заживо погребен в своей Калуге; он кричал, и никто не откликался; ему не с кем было говорить о том, что было самым заветным для него в жизни, и так называемое образованное, высококультурное общество либеральной буржуазии – профессора, журналисты, инженеры – было глухо и немо, как стража Петропавловской крепости.

Жизнь Циолковского до Революции – это обвинительный акт против русской буржуазной интеллигенции, которая живым бросила в могилу выдающегося ученого ее времени и набросала земляной холм на могиле, из которой временами вырывались заглушенные стоны»[8]8
  Д. Заславский. Ц. О. «Правда», 20/IX 1935. (Ц. О. – сокращение от «Центральный Орган» – прим. Гриня)


[Закрыть].

Таким стоном заживо погребенного под толщей человеческого равнодушия были следующие скорбные слова изобретателя:

«Тяжело работать в одиночку, многие годы, при неблагоприятных условиях и не видеть ниоткуда ни просвета, ни содействия».

При советской власти

«Я почувствовал любовь народных масс».

ЦИОЛКОВСКИЙ

Восемнадцать лет, прожитых Циолковским при советской власти, как день от ночи, отличаются от шестидесяти лет его существования в царской России. Великий Октябрь принес ему признание и коренное изменение условий жизни. Прежде всего отразилась новая эпоха на его положении как педагога. «Только после революции, – писал он, – когда я попал в трудовую советскую школу второй ступени, отношение ко мне переменилось, и я почувствовал радость свободной работы в условиях нормальных взаимоотношений. Мне предложили даже преподавание химии и астрономии. Было приятно, что я превратился в „законного учителя школы второй ступени“».

Правда, подточенное здоровье и возраст – изобретателю шел уже седьмой десяток – заставили его через три года отказаться совсем от школьной работы. «Училище я оставил, – сообщил он мне, – это был непосильный по моему возрасту и здоровью труд. Могу отдаться наиболее любимой работе – реактивному прибору». И действительно с этого времени он безраздельно посвящает все свое время научной и изобретательской деятельности. Заботу о его материальном благосостоянии принимает на себя советская власть. Он получает сначала академический паек в двойном размере, затем ему назначается персональная пенсия и улучшаются бытовые условия его жизни.

Ощутив после долгих лет одинокого прозябания участливое внимание и действенную поддержку со стороны государства, Циолковский на седьмом десятке лет с энергией юноши вновь принимается за любимое дело. Советский период жизни престарелого изобретателя исключительно плодотворен. На закате жизни Циолковский опубликовал около 40 новых работ, посвященных главным образом технике постройки его дирижабля и различным сторонам ракетной проблемы.

Юбилейная дата жизни изобретателя – 75-летие со дня рождения (1932 г.) – дала стране случай торжественно почтить своего замечательного сына. Колонный зал Дома советов в Москве не мог вместить всех желавших присутствовать на празднестве. Юбиляр мог лишний раз убедиться, как высоко ценит его заслуги советская общественность, превратившая этот день во всесоюзный праздник науки, и как отзывчиво относится к нему правительство, вынесшее по этому поводу ряд постановлений. Циолковский награждается орденом Трудового красного знамени и получает повышенную персональную пенсию. Для него и его семьи отделывается новый дом на улице, носящей его имя. Из прежде никому неизвестного школьного учителя Циолковский превращается в самого знатного гражданина своего города. Поток приветственных писем и телеграмм со всех концов Союза наглядно свидетельствует о том, что горестные годы одинокой безвестности миновали навсегда и сменились всеобщим признанием и горячей любовью народных масс.

^{Новый дом К. Э. Циолковского, подаренный ему советским правительством}

Спустя два года осуществилось давнее желание Циолковского и его многочисленных теперь почитателей: выходит в свет тщательно проредактированное собрание его избранных трудов, заключающее в двух томах все наиболее ценное и актуальное из его технических сочинений. В первый том включены основные работы, относящиеся к металлическому дирижаблю; второй том посвящен ракете и ракетоплаванию. Каждый может теперь познакомиться с техническим наследием великого изобретателя по первоисточникам, освобождаясь от необходимости разыскивать в старых журналах разрозненные статьи или пользоваться в книгохранилищах его неудобочитаемыми брошюрами.

Итог многолетней деятельности как будто подведен, но ум Циолковского, кипевший, по его выражению, «радостным миром идей», не успокаивается на достигнутом. Новые, оригинальные технические идеи озаряют его. Изобретатель публикует расчеты, относящиеся к стратостатам, к глубоководному аппарату, к рельсовому автопоезду, к волнолому, к охлаждению воздуха жилых помещений, придумывает новые пути использования ракет. Не всё, занимавшее его ум в эти годы, опубликовано в печати; много интересных мыслей содержат рукописи, оставшиеся после его смерти. Вот заглавия некоторых его работ:

«Полюсы», «Мировые катастрофы», «Устройство жилищ в сухих и жарких пустынях», «Вода в безводных и безоблачных пустынях», «Простейший нагреватель», «Парогазовые турбины».

Последние дни

«Мы исчезаем, но истина исчезнуть не может».

ЦИОЛКОВСКИЙ

«Жить» для Циолковского значило «изобретать». До последнего дня недремлющий ум его размышлял о средствах изменить мир на благо человечества, дать ему «горы хлеба и бездну могущества». Еще за три месяца до рокового конца он полон деятельности и плодотворных мыслей.

– Сосредоточился сейчас на новом, большом труде, – говорил он сотруднику газеты «За индустриализацию». – Одиннадцать глав готовы; как будто кончаю.

Он аккуратно разложил рукопись на коленях и сказал:

– Моя новая работа касается главным образом основ построения заатмосферных летательных машин. Продолжатели стратостатов – реактивные аппараты с запасом жидкого кислорода. Такие аппараты могут быть двух родов: поднимающиеся вертикально, без крыльев, с обратным возвращением саморегистрирующих приборов при помощи парашюта, и аппараты с крыльями, как аэропланы, с таким же управлением, поднимающиеся под углом, с кабиной для пилота (кабина может быть закрытой или же пилоты должны носить особые скафандры). Такие реактивные аппараты нисколько не зависят от степени разрежения атмосферы и могут летать не только в стратосфере, но и за ее пределами.

Мой новый труд – результат многолетних предыдущих работ. Я занят им около года, месяца через три думаю закончить. Но сделано еще далеко не все. Надо еще много и много трудиться, чтобы окончательно завоевать стратосферу и выбраться, наконец, за ее пределы. Это можно осуществить только у нас, в Советском Союзе.

Время, казалось, щадило престарелого изобретателя. А между тем к старику, еще бодро совершающему на велосипеде свою привычную ежедневную прогулку в соседний бор, уже подкрадывалась неслышными шагами смерть. Рак желудка тайно подтачивал его организм. 79-ю годовщину своей жизни – 17 сентября 1935 г. изобретатель встретил на смертном одре.

^{Сад при новом доме К. Э. Циолковского}

^{(место отдыха К. Э. в последние годы его жизни)}

Из калужской больницы, где лечился Циолковский, он за несколько дней до смерти обратился к товарищу Сталину с письмом следующего содержания:

«Мудрейший вождь и друг всех трудящихся, товарищ Сталин!

Всю свою жизнь я мечтал своими трудами хоть немного продвинуть человечество вперед. До революции моя мечта не могла осуществиться.

Лишь Октябрь принес признание трудам самоучки; лишь советская власть и партия Ленина-Сталина оказали мне действенную помощь. Я почувствовал любовь народных масс, и это давало мне силы продолжать работу, уже будучи больным. Однако, сейчас болезнь не дает мне закончить начатое дело.

Все свои труды по авиации, ракетоплаванию и межпланетным сообщениям передаю партии большевиков и советской власти – подлинным руководителям прогресса человеческой культуры.

Уверен, что они успешно закончат эти труды.

Всей душой и мыслями ваш, с последним искренним приветом всегда ваш

К. ЦИОЛКОВСКИЙ»

В ответ товарищ Сталин послал Константину Эдуардовичу телеграмму:

«ЗНАМЕНИТОМУ ДЕЯТЕЛЮ НАУКИ ТОВАРИЩУ К. Э. ЦИОЛКОВСКОМУ.

Примите мою благодарность за письмо, полное доверия к партии большевиков и советской власти.

Желаю вам здоровья и дальнейшей плодотворной работы на пользу трудящихся. Жму вашу руку.

И. СТАЛИН»

Глубоко взволнованный ободряющими словами великого пролетарского вождя Циолковский телеграфировал товарищу Сталину:

«Тронут вашей телеграммой. Чувствую, что сегодня не умру. Уверен, знаю – советские дирижабли будут лучшими в мире.

Благодарю, товарищ Сталин, нет меры благодарности.

К. ЦИОЛКОВСКИЙ»

19 сентября, в 22 часа 34 минуты во время сна нить многострадальной жизни оборвалась. Врачи констатировали смерть «от рака желудка при явлениях нарастающего упадка сердечной деятельности».

Смерть великого изобретателя повергла в горе всю страну. Газеты уделили целые страницы описанию его жизненного пути и последних дней, журналы отозвались на скорбное событие пространными некрологами. Мы приводим далее отрывок из проникнутой глубоким чувством статьи журналиста Д. Заславского в Ц. О. «Правда».

«Умирал он, окруженный вниманием всей советской страны, близкий и родной ей, ее сын, воспитавший своими трудами и стремительным полетом своей мысли тысячи отважных исследователей воздушного пространства. Его последние мысли были отданы социализму, коммунистической партии, товарищу Сталину. Он никогда не был политическим деятелем, но на опыте своей собственной жизни он прошел политическую школу.

Буржуазия похоронила его заживо, пролетариат его воскресил. Он был отверженным в той классовой среде, которая его породила, потому что по силе и глубине своей мысли, по смелости воображения он стоял высоко над буржуазным обществом. Над ним издевались. В лучшем случае к нему относились снисходительно, как к чудаку, который убивает жизнь на бесплодные мечты о завоевании воздушных межпланетных пространств. Его физическая смерть была бы ужасна, если бы она настигла его до прихода большевиков к власти.

Кто скажет, сколько было убито одиночеством таких же выдающихся, гениальных людей в проклятом буржуазном царстве!

Рабочий класс нашел и оценил этого тихого, странного на вид, глуховатого человека. В советской стране смелость мысли – это не чудачество, полет воображения – не предмет насмешки. То, о чем мечтал всю жизнь старый учитель калужского епархиального училища, стало воплощаться в реальных проектах металлического дирижабля. Имя Циолковского стало известно миру. О нем рассказали детям советской страны, и его жизнь, посвященная одной великой идее, стала вдохновлять юных конструкторов и моделистов.

Мыслитель, далекий от революции, от политической борьбы, увидел теснейшую связь между победой рабочего класса и своей личной победой. Социализм предстал перед ним как источник великой и живой энергии для летательного аппарата. В математические расчеты вошла новая величина. Ясно стало, что никогда не оторвется от Земли, которой владеет корыстная, ограниченная, тупая буржуазия, та гигантская ракета, которой суждено будет впервые преодолеть земное тяготение. Для великих идей слишком мала буржуазная Земля.

Идеи Циолковского еще ждут своего осуществления. Но умирал Циолковский с твердым сознанием, что эти идеи в верных руках. Его постель окружали наследники его научного богатства – советская молодежь. Он видел новую семью свою, так любовно приласкавшую его старость: большевиков партийных и непартийных. Он и сам уходил от жизни как большевик, до последней минуты думающий о пролетарской революции, о социализме, о своей партии. И поэтому такой величественной и мудрой была его смерть – без страха и мучений, без мелких мыслей о своем ничтожестве, привычных для людей его возраста в старом мире поповства и пустоты.

Нет, Циолковский знал цену себе и своим идеям, и это сохраняло его силы в ужасные годы калужского заточения и одиночества. Он словно задался целью сберечь себя до той поры, пока придет время, придут люди, которые поймут его. Как личное счастье он пережил пролетарскую революцию, как спасение для своих формул и идей, столь ценных для человечества. Он выполнил свой долг.

И пролетарская революция склоняет свои боевые знамена, отдавая последние почести большевику мысли и науки – Константину Эдуардовичу Циолковскому».

Прах К. Э. Циолковского покоится в Калуге, в центре Загородного сада.

^{Могила К. Э. Циолковского в загородном саду его имени в г. Калуге}

Память его увековечена рядом мероприятий, перечисленных в постановлении правительства от 20 сентября 1935 г.

Архив К. Э. Циолковского, его библиотека, оставшиеся после него рукописи, переписка и т. п., хранятся в настоящее время в Москве и разрабатываются.

ПОСТАНОВЛЕНИЕ ЦЕНТРАЛЬНОГО ИСПОЛНИТЕЛЬНОГО КОМИТЕТА И СОВЕТА НАРОДНЫХ КОМИССАРОВ СОЮЗА ССР.

В целях увековечения памяти знаменитого деятеля науки, выдающегося теоретика воздухоплавания тов. К. Э. Циолковского, Центральный Исполнительный Комитет и Совет Народных Комиссаров Союза ССР постановляют:

1. Присвоить имя К. Э. Циолковского Московскому учебному комбинату дирижаблестроения.

2. Поставить бюст-памятник К. Э. Циолковскому на территории Дирижаблестроя.

3. Учредить в Московском учебном комбинате дирижаблестроения 2 стипендии имени К. Э. Циолковского.

4. Учредить в Главном управлении гражданского воздушного флота ежегодную премию в 5 тысяч рублей за лучшие научно-исследовательские и научно-экспериментальные работы в области воздухоплавания.

5. Предложить Главному управлению гражданского воздушного флота издать труды К. Э. Циолковского.

6. Расходы по похоронам К. Э. Циолковского принять на счет государства.

7. Назначить жене К. Э. Циолковского В. Е. Циолковской пожизненную пенсию в размере 400 рублей в месяц.

20/IX 1935