Текст книги "Карай. Сын Карая. Повести"

Автор книги: Яков Волчек

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 20 страниц)

– Одну собаку кормили – говорят: «Сытая, потому и не нашла»; другую не кормили – тоже не нашла. Может быть, потому не нашла, что голодная?

– Что ты, товарищ Зарзанд, торопишься? – сказал милиционер из районного отдела. – Кобелек еще только начал работать. Он найдет! Лев и орел!

– Где у вас тут телефон? – спросил Андрей, делая вид, что не слышит всех этих разговоров.

Из помещения сельского совета Андрей позвонил в Ереван и, как было приказано, доложил обстановку. Оперативный дежурный выслушал его и сказал, что сейчас же свяжется с начальником – капитаном Миансаровым. «Трубку не бросай, жди!»

– Лейтенант Витюгин! – услышал Андрей хрипловатый голос начальника. – Что ж там у вас происходит?

Андрей снова повторил, что результатов пока нет, случай довольно затруднительный, след запутан.

– И ты уже растерялся?

– Собака не находит, товарищ начальник! Но еще не все шаги сделаны. Поиск продолжаю. Звоню, только чтобы вас проинформировать, помощи не прошу.

– А найдешь?

– Ручаться, конечно, не могу…

В трубке помолчали.

– Ладно, – проговорил, наконец, капитан Миансаров, – оставайтесь на месте. К тебе едет Геворк со своей собакой. Поступишь в его распоряжение.

– Есть! – воскликнул Андрей по возможности веселым голосом и положил трубку на рычаг.

Председатель сельсовета сидел, полузакрыв глаза, за письменным столом, к которому был приставлен другой стол, покрытый кумачом.

– Что теперь будем делать? – спросил он.

– Новую собаку пришлют.

– Будет ли эта новая собака лучше, чем эти две собаки, которые не смогли ничего найти?

– Ну, – огрызнулся Андрей, – не станут же к двум плохим собакам добавлять третью плохую!

Он страдал оттого, что Карай так оскандалился. Карая сравнивают с каким-то Асланом! Но что можно возразить? Он с жалостью смотрел на пса, клубком свернувшегося у его ног. «Эх, Карай, Карай! Надо же тебе было оказаться таким дурнем!»

В сельсовете не было никого из посторонних, только сам председатель, милиционер из районного отдела со своей собакой да еще Микаэл. Людям, которые заглядывали сюда по какому-нибудь делу, председатель с важным видом приказывал явиться позднее.

– Ясно одно, – сказал Андрей, – если даже здесь действовали приезжие преступники, они все равно были связаны с кем-нибудь из местных жителей.

Микаэл на каждое слово одобряюще кивал седой головой. Председатель открыл глаза и осторожно произнес:

– Допустим.

– Кого из местных людей можно заподозрить?

Оказалось, что подозревать особенно некого. В селе таких случаев прежде не бывало. Есть, правда, двое-трое с судимостями в прошлом, но сейчас все работают, все живут честно. Да и как сказать плохое о человеке, если нет фактов, чтобы подтвердить свои слова!

– Я хотел бы повидать продавца вашего магазина Грикора Самвеляна, – объявил Андрей.

Председатель сельсовета переглянулся с Микаэлом и опять стал тереть кулаком небритую щеку.

– Человек, как я уже указывал, болен, – нерешительно проговорил он. – Больного не вызовешь.

– Мы пойдем к нему на квартиру.

Идти решили все вместе. Только милиционер из районного отдела отказался.

– Я Грикора Самвеляна давно знаю и подозревать не могу, – твердил он угрюмо. – Грикор ни в чем не виноват. Мое мнение, что здесь наезжие элементы работали – награбили, погрузили в машину и увезли. Вот и весь разговор. И искать преступников надо уже не здесь, а в Ереване и, может, еще подальше…

Продавец магазина Грикор Самвелян жил на краю села, в чистеньком одноэтажном домике. Перед домом был разбит молодой сад.

– Вот богатство! – восхищался Микаэл, трогая еще зеленые плоды на персиковых деревьях. – За этот сад, знаете, наш Грикор кучу денег отвалил. Но стоит, стоит!

– Да будет тебе! – прикрикнул на него милиционер, который все-таки увязался за остальными. – Почему не купить, если он от сына деньги получил!

– Ну, я ничего и не говорю, – сконфузился Микаэл.

– А сын у него, ты же знаешь, военный человек!

– Пускай… пускай хоть сам генерал! – Микаэл улыбнулся. – Плохого в моих словах не было.

И опять его детская улыбка показалась до того знакомой Андрею, что он не выдержал и спросил:

– Мы с вами раньше не встречались где-нибудь?

– Вспомнили наконец, – сказал Микаэл, не проявляя, впрочем, особенного энтузиазма. – Коротка у нас встреча была…

– Но где? Когда?

– И помнить не стоит… – Микаэл говорил нехотя, как бы раздумывая, продолжать или остановиться. – На базаре это было, в Ереване… Да вы, наверно, помните. Просто вам хочется, чтоб я первый признался…

– Ага, – сухо сказал Андрей. – Теперь вспомнил.

Две недели назад, в воскресенье, Андрей встретился на базаре с Геворком. В Армении мужчины ходят на базар чаще, чем женщины. Дело мужчины купить, то есть «сделать базар», дело женщины – вкусно приготовить. Геворк «делал базар» по всем правилам: ходил по мясному, овощному, фруктовому рядам, присматривался и приценивался к продуктам и наполнял свою корзину неторопливо и обдуманно. Андрей пришел покупать абрикосы. На базаре он всегда чувствовал себя беспомощным – старался купить там, где толпилось меньше народа. Однажды пошел покупать мясо и с торжеством принес домой буйволиную шею…

Встретив его, Геворк вызвался ему помочь: «Самые лучшие абрикосы купим!» Они уже два раза обошли фруктовые ряды. Геворк придирчиво осматривал выставленные плоды. Одни абрикосы казались ему недозрелыми, другие, наоборот, перезрелыми, те были слишком маленькие, а эти хоть и крупные, да чересчур дорогие.

«Что уж там, – смущенно бормотал Андрей, держась позади, – всего два кило надо… какие есть, такие и взять…»

Базар шумел. Колхозники, привезшие в город фрукты, наперебой хвалили свой товар.

«Душистый, пушистый, приятный, ароматный – анютины глазки!» – кричал краснощекий мужчина, адресуя все эти комплименты маленькому абрикосу, который он подбрасывал кверху и снова ловил в картуз.

«Пойдешь мимо – пожалеешь, вернешься – поздно будет!» – ласково уговаривал другой.

«Стоп! – сказал Геворк. – Вот то, что тебе нужно. Лучший сорт и обойдется дешево. Это знакомый человек – он мне уступит».

Возле огромной плетеной корзины стоял с равнодушным видом хозяин – седой человек с черными бровями, одетый в белый парусиновый китель. Абрикосы у него были отборные, один к одному, – желтые, словно само солнце, крупные, как гусиные яйца. Штучный товар. Но покупателей не находилось. Отпугивала цена, жирно выписанная на листочке, прикрепленном к ручке плетеной корзины. Продавец не торговался, не уступал и только, если ему предлагали другую цену, указывал непреклонно пальцем на свой листочек.

«Здорово!» – приветствовал его Геворк.

«A-a, дорогой Геворк! – воскликнул продавец и протянул обе руки. – Почет тебе и уважение! Как дела?»

«Как ты поживаешь?»

«Что я, а? Зачем обо мне говорить! Маленький человек!»

«Из своего сада абрикосы?»

«Да, привез вот эту хурду-ерунду! – презрительно сказал продавец. – А ты что ищешь?»

«Хочу для друга абрикосы купить, которые получше».

Продавец подарил Андрея приятной улыбкой.

«Получше ищете? – Продавец притянул Геворка к себе и понизил голос: – Если хочешь хорошие купить, у меня не покупай».

«Почему?»

«Тш-ш-ш! Пусть никто не слышит… Эти абрикосы – один только вид. Дорогие и плохие. Как своему человеку говорю…»

Вот этот торговец абрикосами и был тот самый Микаэл, который теперь вел Андрея на квартиру к продавцу сельского магазина Грикору Самвеляну.

Низкая деревянная тахта была покрыта ковром. Грикор Самвелян лежал на тахте под толстым зимним одеялом и все-таки мерз. Глаза его беспокойно забегали, когда он увидел входящих в комнату людей. Он сделал попытку приподняться – и застонал.

Андрей поздоровался:

– Приходится вас беспокоить, несмотря на вашу болезнь. Вы что же, не хотите, значит, принять участие в инвентаризации?

– Жена пошла вместо меня, – сказал продавец, натягивая одеяло до самого подбородка. – Я болен.

– Когда началась болезнь?

– Вчера вечером. Сразу скрутило меня. Я запер магазин и ушел.

Он вдруг шмыгнул носом. Андрей заметил, что у него очень узкий нос. Будто вырезали ему треугольник из фанеры и прилепили острым углом вперед на широкое белое лицо с печальными глазами.

– К врачу обращались?

– А что врач! Велел гладить поясницу горячим утюгом. А оно не помогло.

– И часто у вас это бывает?

– Первый раз.

– Он здоровый мужчина, – одобрительно проговорил Микаэл, – никогда не хворает… Верно, Грикор? Привезут в магазин товары, так он пятипудовые мешки словно камешки бросает. На него болезней не было. Только вчера заболел в первый раз. Простудился ты, что ли, Грикор?

– Может, и простыл. Кто знает!

– Кашель или чихоту не имеешь?

Продавец беспокойно вздохнул:

– Ничего нет – ни жару, ни кашля, только вот повернуться невозможно.

– Ты смотри, какая болезнь!

Андрей заглянул в другую комнату. На тумбочке стоял новенький радиоприемник, на окнах висели тюлевые занавески. Комната была светлая, чистая, недавно побеленная.

– Хороший у него дом! – похвалил Микаэл таким тоном, словно он ставил это в вину Грикору Самвеляну.

– Дом ничего… Товарищи, – вдруг с натугой произнес Грикор и покраснел, – ведь я должен вам одну вещь заявить…

– Ну! – подогнал его Андрей.

– Вчерашний день мы с утра хорошо торговали, большая выручка была. Но я, когда заболел и ушел, все оставил в магазине. Все деньги. Я думал, что скоро вернусь…

– Ну! – еще строже, чем прежде, проговорил Андрей.

«Сейчас врать начнет», – с отвращением подумал он, но тут же остановил себя. Тысячу раз капитан Миансаров говорил: «Не проявляйте подозрительности раньше времени – это вред делу…»

Председатель сельсовета сопел и молчал.

– Как мы узнали утром, что убит сторож, – сказал Грикор, и его жилистая рука забегала по шелковому верху одеяла, – так моя жена сразу пошла в магазин. Но уже тех денег не оказалось… – Он скорбно взглянул на людей, обступивших его постель.

Милиционер из районного отделения вздохнул. Председатель сельсовета с шумом оттолкнул стул.

– Разве вы имели право… – начал он гневно.

Грикор попытался перебить его:

– Товарищ Зарзанд…

– Подождите! Сейчас я говорю. Какое вы себе взяли право оставлять денежные суммы в магазине? Вам известно, что деньги полагается сдавать?

– Так ведь болезнь…

– Сколько там денег было?

– Много… – Грикор всхлипнул. – Почти что двадцать тысяч…

Андрей поднялся со стула. Тотчас вскочил и Карай, который лежал на брюхе у дверей, вытянув передние лапы и подобрав под себя задние.

– Так, – сказал Андрей, – с вами еще разговоры впереди. Большие разговоры! А мы сейчас пойдем в магазин и точно установим, что еще похищено, кроме денег.

Первый человек, кого они встретили, выйдя на улицу, был колхозный бухгалтер. Его включили в комиссию по инвентаризации, и он торопился доложить о результатах проверки. Он был озадачен.

– Странные грабители – ничего не взяли! Почти все товары налицо, кроме мужского костюма – пятидесятый размер – и двух бутылок водки. Из-за чего убит дед Вахтанг, а? – спрашивал он, пристально глядя из-под очков.

– Всё точно подсчитали?

– Можете не сомневаться!

Теперь уже заходить в магазин было незачем.

– Товарищи, – сказал Андрей, – вы меня извините, я от вас отстану…

Микаэл взял его под локоть. «Старик, старик, а какая у него крепкая рука…»

– Да брось! Не огорчайся, – сказал Микаэл. – Не все же работать! Пойдем ко мне, полчаса посидим под деревом в моем садике.

– Не могу, спасибо.

– Что за дела отвлекают?

Андрей освободил свой локоть:

– Никаких особенных дел. Хочу походить, подумать…

– Ну, так и мы с тобой пойдем, в случае чего – поможем.

– Какая уж тут помощь… – Андрей коснулся козырька милицейской фуражки. – Я скоро вернусь.

Он быстро пошел по улице. Карай деловито шел у его левой ноги.

Мальчишки, которые неотступно следовали за полюбившейся им собакой, правда сохраняя на всякий случай приличную дистанцию, и теперь остались верны себе. Они отвернулись от серой овчарки и милиционера из районного отделения, от Микаэла, от самого товарища Зарзанда и дружно повернули за Андреем. Впереди бежал Карлос. Андрей позвал его. Мальчик отделился от сверстников и стал приближаться – сначала быстро, потом все медленнее. Он боялся собаки.

– Просьба будет к тебе… – начал Андрей.

– Скажите, дядя!

– Проводи меня, пожалуйста, в правление колхоза.

Карлос опасливо покосился на собаку:

– Рядом с вами идти или с мальчиками?

– Конечно, мне было бы приятней, чтоб ты шел со мной.

Карлос кивнул головой. Он воспринял эти слова как должное. Только спросил:

– А не укусит?

– Нет, он не кусается.

Сперва мальчик шел возле Андрея, потом осмелел и перебрался поближе к Караю.

– Можно, я его поведу?

Андрей чмокнул языком – он уже перенял от других эту привычку.

– Очень я хотел бы выполнить твою просьбу, но ты пойми меня: не полагается! Хорошая служебная собака должна признавать только своего хозяина.

Они приближались к центру села. На улице людей встречалось мало – колхозники были в поле, на уборке. Стоял дремотный полдень. Журчали арыки, по которым вода текла в сады. На площади возле клуба совсем маленькие мальчики гоняли футбольный мяч; ребята постарше бегали друг за другом на ходулях.

– Что это у вас, ходулями увлекаются?

– Еще как! Только ходят плохо! – Карлос презрительно сплюнул. – Было бы время, я показал бы этой мелюзге, как надо ходить! Лучше меня здесь никто не ходит.

Из-за угла вывернулась бабка, недовольно покосилась на собаку и принялась отчитывать Карлоса.

– Что это она? – спросил Андрей.

Карлос покраснел:

– Ругает меня…

– Это я понял. А почему?

– Кто-то ночью ходил на ходулях, а она придирается – думает, что я. «Днем, говорит, вам времени мало». Это такая бабушка – ей всегда кто-нибудь пять копеек должен!

Вход в колхозную контору был устроен с веранды. Карлос поднялся по ступенькам, Андрей остался ждать – неудобно входить в помещение с собакой. Около веранды стояла на привязи оседланная лошадь. Карай редко видел лошадей, ему казалось, что к этому большому зверю безопаснее всего подходить сзади, – и он натянул поводок, ворча и принюхиваясь к лошадиным запахам.

– Эх, не очень ты у меня образованный! – сказал Андрей, осаживая собаку. – Знай на будущее: к лошади надо подходить сбоку, к овце – спереди, а уж к корове – сзади.

Лошадь топнула ногой – Карай отпрыгнул назад на полметра.

На веранде показался Карлос.

– Председатель в поле, другие тоже все разъехались. Один Галуст здесь – прискакал вон на этой лошади.

– Кто такой Галуст?

– Партийный секретарь.

– Очень хорошо. Вот его мне больше всех и нужно.

– Его на молочную ферму вызвали, – сказал Карлос. – Хотите, провожу?

Ферма помещалась на краю села. Оттуда доносился быстрый перезвон молотков и лязг железа, тонкий, пронзительный скрежет пилы. В этом конце села были сосредоточены мастерские и животноводческие постройки. Над всем главенствовала силосная башня – пузатая, красная, выстроенная с такой фундаментальной прочностью, что стоять ей века и века. Неподалеку от нее тянулись опрятные, свежебеленные хлевы, хоть невысокие, но очень длинные – не хлев, целая улица! Повеяло душистыми запахами скошенных трав. Карай насторожил уши, непрестанно шевелил мокрым черным носом.

Андрей отвел собаку в холодок, поближе к копне сена, и приказал лежать. Теперь, что бы ни случилось, пес не поднимется с места, пока хозяин не отменит своего приказа.

Секретаря колхозной парторганизации удалось найти в одном из коровников. Тут было прохладно и пусто. Скот еще весной перегнали на эйлаг – высокогорное пастбище. Только в двух стойлах находились коровы, их и обступили люди.

В коровнике только что закончились какие-то строительные работы. Тут и там лежали обтесанные камни. У одной стены были сложены металлические трубы. У бревенчатого потолка висели толстые тросы, на них покачивалась вагонетка. Карлос чуть прикоснулся к ней рукой, и она легко покатилась по тросу.

Галуст, крепкий, дочерна обожженный солнцем, пошел навстречу Андрею, приветственно подняв кверху руку. Он начал с извинений: пусть не думает лейтенант милиции, что мы не интересуемся розысками. Просто время такое – идет уборка, все в поле. Вот всего на минутку удалось прискакать в село. Ведь такое событие сегодня! Галуст обвел рукой коровник, и глаза у него засияли. Но он тут же притушил их блеск.

– Я слушаю вас, товарищ лейтенант…

– А какое у вас сегодня событие? – вежливо спросил Андрей.

– Вообще-то, может, не ко времени говорить об этом… – неохотно начал Галуст, но глаза у него опять засияли. – Первая в нашем районе полная комплексная механизация животноводства. Только что закончили. Подвесная дорога – корм будет подаваться механизированно. Толкнешь пальчиком – и вагонетка в полтонны весом едет себе спокойненько. Кто потаскал пятипудовые мешки на своей спине, как, например, я в свое время, тот оценит! Да это что! – Галуст махнул рукой. – Это уже во многих колхозах есть. А вот механизированное кормоприготовление – это новинка. Или такая вещь – электричеством доить коров. Или автопоилки… Специально с гор пригнали двух коров, чтобы посмотреть, как они будут пить.

Галуст постеснялся сказать, что это он сам пригнал коров – выехал за ними в горы ни свет ни заря. Он повел Андрея к стойлу. Сколько было хлопот с этой механизацией! Нашлись люди, говорили, что все это преждевременная затея. Можно, мол, разумнее истратить деньги. Галуст никак не мог с ними согласиться. Теперь дело само скажет за себя.

В каждом стойле к столбику была прикреплена металлическая раковинка с педалью на донышке. Белая корова сунула в раковину нос и чуть прижала педаль. Сразу же снизу пошла вода, раковинка наполнилась. При торжественном молчании всех присутствующих корова напилась. Подняла голову. Вода исчезла.

– Условный рефлекс, – значительно сказал Галуст. – Захочет пить – нажмет педальку. Раньше не так было – терпи, корова, пока о тебе не вспомнят!

– Это дело знакомо, – улыбнулся Андрей. – У нас в питомнике все воспитание собак основано на условном рефлексе. – Он не хотел уступить Галусту в понимании всех этих важных вопросов и потому добавил: – Учение академика Павлова…

– Вот именно! – подхватил Галуст. – Теперь мы в районе по животноводству и табаку на первое место выйдем. – Он взглянул на Андрея и смутился: человек его на ферме разыскал, чтобы о деле поговорить, а он ему и слова не дал вымолвить. – Извините… – Галуст озабоченно покашлял в кулак. – Пройдемте сюда… – Он повел Андрея в дальний конец коровника. – Одно скажу, – Галуст серьезно посмотрел на Андрея, – колхозники наши очень возмущены, что у нас в селении такой случай. Будет большое разочарование, если не удастся открыть преступника.

– Запутанное дело, знаете ли… – Андрей попытался улыбкой прикрыть смущение. Человеку легко рассказывать о своих удачах, а для объяснения неудач всегда хочется найти какие-нибудь послабляющие обстоятельства. Нет, ты умей быть мужественным, когда у тебя ничего не получается!

– Трудно будет, – признался Андрей, глядя прямо в лицо своему собеседнику. – Пока что просто ничего не выходит.

Галуст нахмурился:

– Председатель сельсовета вам не помогает?

– Нет, почему… Да что он может сделать! Задержка во мне, а не в нем. Видите ли, я пока что молодой работник, и главная моя беда – что я еще не так хорошо разбираюсь в людях. То они все у меня очень уж милые, то всех подозреваю… – Андрей заметил беспокойство в глазах Галуста и поторопился добавить: – Но это ничего не значит. К вам едет старший лейтенант, толковый человек и с большим опытом, а я остаюсь в помощниках…

– Опыт – дело наживное, – сочувственно сказал Галуст. – Вы с Микаэлом говорили?

– Говорил и с Микаэлом и с председателем сельсовета. И хочу спросить: что они за люди?

– Микаэла вы должны знать. Он прежде работал в вашей системе – в милиции.

– Не знал.

– Только его за что-то отчислили. Теперь у нас живет. Считается, что колхозник…

– Считается?

– Ну да. Он в колхозе не заинтересован. Имеет замечательный сад. Старший сын от него отделился, получил приусадебный участок и тоже тишком передал отцу. Деньги у них всегда есть. Выращивают фрукты, продают в городе. Что им колхоз!

– И вы терпите?

– Пока Зарзанд при должности, Микаэл будет изворачиваться. Они друг друга понимают. Но это долго не протянется. Зарзанд досидит не больше, как до ближайших выборов. Ошиблись мы в нем. Народ его на дальнейшее правление избирать не захочет. – Галуст закурил, угостил Андрея. – Но хорошие ли они, плохие ли, а вам должны помочь. Если съездить куда надо, председатель выделит транспорт, все сделает, что понадобится. Это вы будьте спокойны. А Микаэл может советом помочь. Он все же опытный человек.

– А что вы скажете о продавце магазина Грикоре Самвеляне? Я главным образом его хочу раскусить…

Галуст на мгновение задумался.

– Мало знаю, – проговорил он твердо. – Ничего верного сказать не могу. – Он протянул Андрею руку. – Извините, поеду в поле. Вы не сдавайтесь!

– А насчет сторожа, который исчез, – нерешительно начал Андрей, – как вы думаете… он не может оказаться причастным?

– Нет, это золотой старик был, – отвечал Галуст, выходя на середину коровника. – Вы уж его оставьте!

Карай истомился, ожидая хозяина. Он дрогнул всем телом – так ему хотелось вскочить, – но снова замер. Приказа вставать не было. Андрей взял его на поводок и пошел обратной дорогой – мимо клуба, мимо спортивной площадки, к дому Грикора Самвеляна.

Войдя в сад, он услышал за спиной тяжелые шаги. Его догонял милиционер из районного отделения.

– Так я и знал, что вы сюда вернетесь, – сказал милиционер сердито. – Что вас здесь интересует?

– Просто хочу поговорить с человеком, – небрежно ответил Андрей.

– Он ни в чем не виноват!

– Вот и хорошо, если так.

Андрей перепрыгнул через канавку. Милиционер, не отставая, следовал за ним. Караю это не понравилось, он глухо зарычал. Серая овчарка в ответ тоже зарычала, но тут же трусливо поджала хвост.

– Идите и займитесь своим делом, – спокойно приказал Андрей.

– У меня дело такое же самое, как у вас. Мы вместе пойдем к Грикору.

– Извините! У меня пока что план – пойти одному.

Милиционер пожевал губами, тряхнул своей каракулевой головой и задумался.

– Так вы знайте, – сказал он, наконец, с оттенком угрозы, – Самвелян – честный человек! И еще знайте, что он мой родственник. Я за него ручаюсь, как за самого себя.

– Учтем, – проговорил Андрей и, легонько отстранив милиционера, вошел в дом.

Ему показалось, что за окном что-то мелькнуло. Открыв дверь в комнату, он увидел, что Самвелян торопливо натягивает на себя одеяло.

– Так, – сказал Андрей и помолчал немного. – Вы один в доме?

– Да, – тихо ответил Самвелян.

Андрей заметил, что он при этом несколько смутился.

– А кто здесь только что ходил по комнате?

– Никто не ходил. Но это я пытался встать. Я думал, если удастся, пойти в магазин и еще раз поискать деньги.

– Значит, вы при такой вашей сильной болезни можете все-таки вставать с постели?

Испуганные черные глаза на секунду задержались на лице Андрея, потом вильнули в сторону.

– Но я же не смог встать…

– А почему вы смущаетесь?

Самвелян ответил упавшим голосом:

– Я всегда смущаюсь, когда вижу, что мне не верят… – Он еще больше понизил голос. – Мне делается стыдно…

– Ах, вон что! – возмутился Андрей. – Вам, значит, стало стыдно за меня?

Он не дождался ответа, властно открыл дверь в другую комнату и вместе с Караем обошел весь дом. Ему хотелось убедиться, что в доме пусто. Потом он вернулся к постели больного. Разговор с Грикором Самвеляном все же заставил его задуматься. Вряд ли закоренелый преступник будет так себя вести…

– Милиционер из районного отделения – он ваш родственник? – строго спросил Андрей.

– Да, он родственник – двоюродный брат.

– Но вы же знаете, что никакое родство не спасает от ответственности!

Грикор бессильно усмехнулся.

– Ладно, – сказал Андрей. – Теперь я задам один вопрос. Очень многое будет зависеть от вашего ответа. Отвечайте подумав… Кто-нибудь, кроме вас, знал, что деньги оставлены в магазине?

Продавец задумался.

– Никто не должен был знать. Я никому не говорил. Даже и жена не знала.

– Вот видите! А грабители из товаров почти ничего не взяли. Значит, они пришли специально за деньгами. Как же это получается?

Грикор Самвелян молчал, только теребил бахрому ковра.

– Другой вопрос: вы просили своего родственника-милиционера, чтобы он вас спасал?

– Не спасал! – Грикор от волнения даже приподнялся на локте. – Но мне не верят… Я просил его, чтобы он поговорил…

– Напрасно просили! – Андрей поднялся со стула. – Вы еще подумайте над моими вопросами, а я подумаю над вашими ответами. Пока что до свиданья.

Держа Карая на поводке, Андрей вышел на окраину села. Он решил описать вокруг деревни большое кольцо. Если прерванный след где-нибудь поблизости возобновляется, то Карай его почует. Исчезновение следа возле большого камня надо было как-нибудь объяснить.

Примерно через час Андрей вошел в селение с другой стороны. Карай вывалил из пасти чуть не весь язык. Они прошли немалое расстояние. На сапогах Андрея лежала густая пыль, но сам он был с виду бодр и, как всегда, подтянут. Возле магазина его остановил рыжий парень с плотничным топором в руках:

– Товарищ лейтенант, важная новость! Сторож нашелся!

Андрей присвистнул. Вот это действительно новость!

– Живой?

– Покалечен, но жив. В больницу отправили. С ним уже начальник районного отделения беседовал.

Андрей собирался пойти к Микаэлу – умыться, отдохнуть, полежать в саду под деревом. Теперь уж было не до отдыха.

– Где у вас больница?

– На том конце. Я могу проводить… – Рыжий застенчиво улыбнулся: – Ведь я бригадмилец, товарищ лейтенант.

Андрей знал, что в селах существуют добровольные бригады содействия милиции. Участники их называли себя бригадмильцами.

– Вот повезло – на коллегу наткнулся… Ну, веди и рассказывай.

Оказывается, бригадмильца – он был по специальности плотником – прислали починить дверь в магазине, сорванную грабителями с петель. Он работал и вдруг услышал тихий стон, доносившийся как будто из-под крылечка. Там была довольно глубокая яма, в которую продавец обычно складывал пустые бочки и ящики. В яме под ящиками рыжий плотник и обнаружил деда Вахтанга.

– Теперь дед пришел в себя и все одно повторяет: «Ничего не знаю».

– Как тебя звать? – спросил Андрей.

– Оник.

– Вот, Оник, – строго сказал Андрей, – я у тебя как у бригадмильца спрашиваю: кто-нибудь особенно взволновался, когда нашли сторожа?

Оник задумался.

– Особенно я взволновался, товарищ лейтенант, – простодушно признался он. – Как я услышал стон из ямы, так даже топор бросил…

Больница помещалась в новеньком, словно только что вымытом каменном двухэтажном домике. За оградой росли молодые деревца, дорожки были посыпаны желтым песком.

– Всего месяц назад открыли больницу, – сообщил Оник, – такие строгости развели… – У ограды он попрощался с Андреем. – Все равно меня туда не пустят…

Андрей шел с Караем по песчаной дорожке, когда его окликнули. Остренькая старушка в чистом белом халате насмешливо смотрела на него:

– С собакой в больницу? Очень разумно.

– Да я собаку привяжу.

– Нет уж! Животные на территорию не допускаются. Неужели товарищ милиционер никогда не бывал в больнице, порядков не знает?

Андрей безропотно вернулся к воротам и уложил Карая в тени ограды.

– Доктор, – начал он, вернувшись, – мне надо…

Старушка перебила его, брезгливо поджав губы:

– Наперед всего вам надо после собаки вымыть руки.

В умывальной комнате, выложенной по стенам белыми кафельными плитками, Андрей сказал, покрутив головой:

– Строгости у вас…

Вытирая руки мягким вафельным полотенцем, он попробовал было изложить свою просьбу, но старушка перебила его:

– Я знаю, что вам надо. Вы хотите повидать больного Мнацаканяна.

– Сторожа, – подтвердил Андрей, – деда Вахтанга.

– Он и есть Мнацаканян. Видеть его нельзя.

– То есть как это нельзя? – Андрей недоверчиво улыбнулся. – Это же нужно для розыска. Почему нельзя?

– По состоянию его здоровья.

Насладившись своей властью, старушка смилостивилась:

– Впрочем, можно будет доложить доктору.

– А вы кто? – удивился Андрей.

– Я здесь при другой должности, – весело сказала старушка. – Я уборщица.

Она легко поднялась по лестнице, но довольно долго не возвращалась. Наконец появилась совсем с другой стороны, подала Андрею белый халат. Конфузясь, Андрей завязал тесемки. По коридору, в котором пол был устлан коричневым линолеумом, а двери мерцали матовой белизной, он прошел в кабинет к доктору.

Доктор, молоденькая румяная девушка, улыбнулась, увидев, как неловко Андрей чувствует себя в больничном халате. Халат ему дали очень большой, и он боялся наступить на белоснежную полу тяжелым и пыльным солдатским сапогом.

– Вы, пожалуй, утомите мне больного, – озабоченно проговорила она. – Постарайтесь, чтобы ваша беседа была покороче. Вообще, я не разрешила бы вам беспокоить больного, но он сам сказал, что хочет с вами поговорить.

В палате, куда вошел Андрей, стояло несколько коек, но занятой оказалась только одна. Дед Вахтанг лежал у окна с туго перебинтованной головой. Возле него на белом табурете сидела Марьямик. Она тоже была в халате. Тяжелые черные волосы сплетались на затылке в клубок. Андрей обратил внимание, что глаза у нее молодые, ясные.

– Вы простите, пожалуйста… – Андрей смотрел туда, где из-под белых бинтов выступали полуприкрытые глаза и обросшие седой щетиной щеки деда Вахтанга. – Нехорошо беспокоить человека в таком состоянии. Но у меня выхода нет – надо узнать от вас какие-нибудь подробности насчет ограбления. Сможете ли вы дать ответ на несколько вопросов?

– Молодой, – хрипло сказал дед Вахтанг, – посмотри в окно. Что ты там видишь?

Андрей обернулся. Из окна был виден дальний берег реки и пещеры, выбитые в скалах.

– Вон в этой пещере, третьей справа, – по-прежнему хрипло говорил дед Вахтанг, – там я родился, прожил половину жизни. Теперь там никто не живет. Бывало, я смотрел из той пещеры на этот берег и думал: что здесь будет через сто лет? Эх, думал, мне до хорошего не дожить! Но дожил, дожил. Увидел дом, в котором живет Марьямик. И сам живу в хорошем доме. И лечат меня теперь в хорошей больнице… Так вот, молодой офицер, – торжественно сказал дед Вахтанг, – если человека переселили из пещеры в дом, он не будет пакостить в своем доме. Это я говорю тебе, потому что ты меня не знаешь и чтобы ты поверил в мою честность.

– Что вы, дедушка! – Андрей смутился и быстро-быстро заморгал глазами, стараясь не встретиться взглядом с Марьямик.

Та неподвижно и строго сидела на табурете.

– Теперь, офицер, спрашивай, что тебе нужно. И быстрее: я устал.

– Да вы просто расскажите, дедушка, как все это произошло. Может, вы что-нибудь слышали, кого-нибудь видели?