Текст книги "Карай. Сын Карая. Повести"

Автор книги: Яков Волчек

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 20 страниц)

Я молча проглотил этот комплимент.

– Теперь, – продолжал старик, – ты можешь задавать мне вопросы, так как я думаю, что ты хотел меня о чем-то спросить.

И Андрей спросил. Он задал вопрос, который своей определенностью удивил меня куда больше, чем старика:

– Недавно тут прошел человек с большой черной собакой. Куда они направились?

– Ты ищешь этого человека?

– Да.

– Ты кто?

– Ну, я, как видите, милиционер, – улыбнулся Андрей. – А этот человек, будем говорить, преступник.

– Для чего преступнику собака?

Андрей был удивительно терпелив. Он начал рассказывать старику всю историю, предшествующую нашему поиску.

– Я уважаю милицию! – Старик прижал руку к груди. – Человек, которого ты ищешь, пошел вон по той улице, но возле красного дома сел в машину и посадил туда свою черную собаку.

– Прервал след! – воскликнул Андрей.

– Что значит «прервал след»? – с любопытством спросил старик.

Боясь, что Андрей вступит по этому поводу в длительные разговоры, я сам взялся дать объяснение и ограничился буквально десятком слов. Как ни странно, старик выслушал меня благосклонно.

– Так, – протянул он, – но мне показалось, что в конце этой маленькой улицы тот человек вышел из машины вместе со своей собакой. И я подумал: «Разве стоило садиться в машину, чтобы проехать такое ничтожное расстояние?»

Через минуту мы уже бежали по улице к красному дому.

Карай делал свободные виражи на поводке, отпущенном во всю длину.

– Как ты узнал, что Геворк ведет с собой Маузера?

– Но ты же видел, как злился Карай! Такая реакция у него бывает только на собак, и то не на всех. А какая же собака может идти рядом с Геворком, если не Маузер?

Это было логично и убедительно. Но где он взял Маузера?

– А ему привели! Помощник привел из питомника. Я думаю, это было между ними заранее условлено. И знаешь, где они встретились? В том месте, где Карай в первый раз зарычал…

Мы пробежали всю улицу. В конце ее Карай начал принюхиваться и быстро нашел утерянный след. Теперь он вел нас по каким-то закоулкам. Вдруг он свернул в неприметную калиточку. Андрей еле сдерживал его. Мы оказались в темном саду. Пахло дозревающими персиками. Я шел почти на ощупь. Но вдали мелькнул свет. Карай ринулся вперед. Андрей что-то закричал, и я внезапно очутился на ступеньках веранды. За столом сидели мужчины – играли в нарды и пили пиво. Один из них, держа в руке игральные косточки, обернулся. Это и был Геворк.

Карай мгновенно перемахнул через перила веранды. Геворк едва успел намотать на правую руку телогрейку, чтобы пес не причинил ему повреждений. Карай схватил его за эту руку и сжал, глухо рыча. На веранде раздались крики. Андрей, подбирая поводок, тянул собаку назад.

Только теперь я увидел Маузера. Он лежал в углу на подстилке и тяжелым взглядом следил за всем происходящим на веранде. Он не получил приказа действовать – защищать хозяина – и потому оставался равнодушным свидетелем событий.

– Ну… – сказал Андрей счастливым голосом, когда все, наконец, уладилось – опрокинутые стулья были подняты, а Карай пристроен в углу напротив Маузера, – ну, прошу прощения у хозяев! Наделали мы вам здесь шуму.

Хозяин и хозяйка, близкие знакомые Геворка, стали радушно усаживать нас за стол. Появилось вино, принесли фрукты. Хозяин предложил нам шашлык, зажаренный на шампурах.

В саду шумел ветер. На веранде мирно светилась электрическая лампочка. Карай и Маузер, как и предписано добрыми правилами служебного собаководства, дремали каждый в своем углу и не обращали друг на друга никакого внимания. Можно было лаять, рычать и злиться, почуяв след чужой собаки, но, встретившись с ней нос к носу, нужно ее игнорировать. Это они хорошо знали!

Обратно мы шли садами. Геворк, знаток здешних мест, вел нас кратчайшим путем. Мы горячо обсуждали подробности минувшего поиска.

– Все же ты не должен был садиться в машину, – утверждал Андрей.

– Вон что! – подмигнул Геворк. – А преступник не спросит тебя – ехать ему в машине или идти пешком. Он сядет и поедет. И ты обязан его найти!

Нельзя было не признать правды в этих словах.

– Ох, запутал я вас! – хвастался Геворк. – В смысле времени вы, конечно, не уложились.

Андрей возражал. Я восхищался Караем и все рассказывал, как он быстро нашел прерванный след.

– Маузер – тот в данном случае даже и не запнулся бы, – сказал Геворк. – Конечно, Карай тоже со временем будет приличной собачкой, – добавил он великодушно.

Когда за оградой под электрическим фонарем послышалось страшное рычание, мы не сразу сообразили, что это значит. Огромный пушистый белый ком перекатился через ограду.

– Берегись, Геворк! – крикнул Андрей.

Но было уже поздно. Пушистый ком налетел на Геворка и сбил его с ног.

Кавказская овчарка – сторожевая собака, которую всю жизнь держат на цепи, – это страшная собака. Огромные запасы нерастраченной ярости, широкая грудь, рост с теленка, клыки, как тяжелые плотничные гвозди, – вот что это за зверь. Сорвавшаяся с цепи кавказская овчарка свалила Геворка на землю и теперь подбиралась к его горлу.

Я кричал и бегал вокруг них с камнем в руке. Андрей торопливо нашаривал на бедре пистолет, один только Маузер был угрюмо спокоен. Чужую собаку нужно игнорировать, а он не получал отмены этого приказа.

Зато Карай, наш горячий и бурный Карай, рванулся навстречу опасности и, позабыв все, чему его учили, злобно вцепился в пушистый ком своими клыками. А когда кавказская овчарка, испугавшись натиска, оставила на секунду свою жертву, Карай ударил снизу всем своим могучим, отлично тренированным телом, сбил белую собаку с ног, оседлал и стал грызть.

К нам уже бежали хозяева. Но помощи не требовалось.

Белая овчарка вырвалась из-под Карая, съежилась, сразу стала меньше и с жалобным визгом помчалась домой, за спасительную ограду. Карай метнулся было за ней, но строгий голос хозяина остановил его. Он сразу сник. Он сделал то, что было запрещено всем предыдущим воспитанием!

Владельцы сада извинялись перед Геворком. Он молча отстранил их, и мы пошли дальше. К счастью, никаких серьезных повреждений у Геворка не оказалось, только щека была в крови.

Выйдя на первую же асфальтированную улицу, мы остановились. Тут было светло. Геворк стал приводить себя в порядок. Он угрюмо сбивал ладонью пыль со своих серо-клетчатых широченных брюк.

– Лейтенант Витюгин! – позвал он хрипло.

Андрей вытянулся по форме:

– Слушаю вас, товарищ старший лейтенант.

– Получаете взыскание с отметкой в послужном списке.

– Есть взыскание!

Мы пошли дальше. Ничего не понимая, я тихонько спросил у Андрея:

– За что взыскание?

Оба мои спутника промолчали. Но я не мог молчать.

– Геворк, – сказал я, – возможно, я вашу службу плохо понимаю. Что было бы с вами, если б Карай не вмешался?

Никто не ответил мне на этот вопрос. И я почувствовал, что больше спрашивать не следует. «Что-то еще должно между ними произойти», – думал я.

И произошло.

На подходе к людной части города Андрей начал разговор:

– Геворк…

– Для вас – старший лейтенант.

– Геворк, – настойчиво повторил Андрей, – ты что дурака валяешь? За что мне приклеил взыскание?

– Все еще непонятно?

– Нет, товарищ старший лейтенант!

– За плохое воспитание собаки.

– Так, – спокойно сказал Андрей. – Слышишь, Карай, как за тебя страдает твой хозяин?

Мы прошли еще квартал, и Геворк, сухо попрощавшись, свернул налево.

– Все получили по заслугам, – сказал Андрей. – Геворк – покусанную щеку, я – взыскание, Маузер – звание лучшей собаки, ты, Костя, набрал интересных впечатлений. Один бедный Карай ничего не получил.

Андрей подошел к киоску, купил порцию сливочного мороженого. Мы завернули в сквер, поставили на скамейку вафельный стаканчик, и Карай принялся выбирать розовым языком мороженое, а покончив с этим, съел и стаканчик.

ПРЕРВАННЫЙ СЛЕД

Позвонили из районного центра и потребовали:

– Пришлите служебную собаку!

– Да разве у вас своих собак нет? – возмутился оперативный дежурный.

– Есть, но не справляются.

– Что у вас там случилось?

Голос в трубке помедлил, потом коротко сообщил:

– Убийство.

В питомнике решили, что надо послать Андрея с Караем. Во-первых, Андрей – человек толковый и не растеряется, если будут трудности; во-вторых, Карай – собака молодая, нужно приучать к делу.

– А в-третьих, – сказал Геворк, словно подводя черту, – не Маузера же им туда посылать, в самом деле! Слишком будет…

Андрей неторопливо вывел из гаража мотоцикл. Как всегда перед работой, он был озабочен и медлителен. Такая его медлительность неизменно раздражала капитана Миансарова. Капитан даже потихонечку устроил хронометраж, когда в питомнике была объявлена учебная тревога. Но оказалось, что при своей неторопливости Андрей успел одеться по форме, и мотоцикл вывести, и собаку обрядить – и все это раньше, чем многие другие. Капитан успокоился. «Перед фактами я замолкаю», – сказал он. И только уходил подальше, когда Андрей собирался на поиск. «Потому что факты фактами, – говорил капитан, – но нервы нервами!»

Карай без принуждения вспрыгнул в коляску и с достоинством устроился на пассажирском месте.

– Пристегни ему поводок, – посоветовал дежурный.

При езде на мотоцикле считалось обязательным брать собаку на поводок. Но Андрей знал, что Карай и так не выскочит раньше времени из коляски.

– Ничего, обойдется, – сказал Андрей, заводя машину.

Мотор сразу запыхтел, зачастил.

– Оружие при вас? – сухо спросил дежурный, переходя по традиции на «вы».

Андрей кивнул и погнал машину вперед. Но его тотчас же остановили:

– Подожди! Давай назад!

– Что еще?

– Капитан вызывает.

Андрей сошел на землю и, приказав Караю сидеть в коляске, отправился искать начальника.

Капитан Миансаров стоял возле строящегося щенятника и следил за тем, как плотники вырубают деревянную ограду. Кажется, он был недоволен их работой.

– Что ж, – ворчливо обратился он к Андрею, – уезжаешь на поиск, а к начальнику не зайдешь, совета не спросишь!

– Я думал, вы заняты, товарищ капитан.

Миансаров отобрал у одного из плотников топор и сам принялся обтесывать колышки для забора.

– В деревню едешь, в колхоз, – говорил он, ловко постукивая топориком. – Там у нас народ гостеприимный, щедрый. Угощать будут. А в нашем деле необходима воздержанность.

– Я не пью, товарищ капитан.

– Ну хорошо, если так. И еще: вы, молодые, чуть не в каждом подозреваете преступника, которого требуется отыскать. Наша работа такая, что мы видим жизнь с изнанки. Вот ты едешь в деревню – там сейчас уборка идет. У всех на уме – как бы укрепить колхоз. В этом районе, к примеру, нынешним летом впервые самоходные комбайны начали работать. Лучшие колхозники в Герои выйдут. А твоя задача – темное дело раскрыть, преступника выявить. По следам хороших людей наши собаки нас не водят, а водят по следам плохих. Я к тому говорю, что на жизнь надо широко смотреть, а не только из своей щелочки.

– Ясное дело, товарищ капитан!

– Вот то-то! Людей надо понимать, и с людьми надо по возможности советоваться… – Миансаров отбросил колышек и с улыбкой посмотрел на Андрея. – Ну, что ж ты стоишь? Тебе давно ехать пора.

На шоссе свистел ветер. Карай со вздохом лег, пристроив острую морду на краю коляски. Он смотрел на зеленые кустики, мелькавшие по обочинам дороги. Сколько бы он ни ездил, ему все это было интересно.

По накатанному, чистому, прямо-таки вымытому асфальту мотоцикл то выскакивал на пригорки, то опускался в лощинки. После городского – раскаленного и пыльного – воздух на шоссе был свежий, пахучий. Мальчишки бежали за мотоциклом, крича: «Сыскная собака!» Карай с отвращением зевал, когда слышал эти крики. Он не любил шума.

Село, куда ехал Андрей, вытянулось в стороне от шоссе. Маленькая горная речка, скатываясь с камня на камень, делила село на две части. На правом берегу, в долинке, виднелись ряды светлых каменных домов, среди них было немало двухэтажных. Левый берег казался издали почти отвесным. В скалах Андрей увидел отверстия причудливой формы – круглые, прямоугольные, треугольные. Одни были настолько велики, что в них свободно могла въехать грузовая автомашина; другие, наоборот, так малы, что пробраться в них можно было только ползком. Они напоминали птичьи гнезда. «Да ведь это человеческое жилье!» – понял Андрей. Он вспомнил все, что слышал прежде об этом селении. Люди столетиями жили в пещерах, выбитых среди скал, жили до тех пор, пока колхоз не начал строить дома на другом берегу реки.

В стороне от дороги Андрей увидел длинный навес, подпертый столбиками. Там копошились люди. Андрей остановил мотоцикл, приказал Караю лечь у колеса и, похлопав руками по коленям, пошел к навесу.

Колхозницы – все в платочках, чтобы пыль не попадала в волосы, – нанизывали длинными иглами на шнуры зеленые табачные листья. В таком виде листья вносятся в сушилки. На солнце они желтеют. Ни с чем не сравнить запах такого листа, растертого на ладони!

– Доброй удачи, работники! – Андрей снял фуражку.

– Здравствуйте! – приветливо отозвалось несколько голосов.

Колхозницы сидели на пенечках, на скамеечках, а то и прямо на земле, на соломе. Звеньевая, совсем еще молодая женщина, ходила с клубком шпагата в руках взад и вперед вдоль толстого бревна. В бревно на расстоянии двух метров друг от друга были вбиты огромные гвозди. Женщина наматывала на них шпагат. Затем она прорезала намотанный шпагат у обоих гвоздей острой косой и ловко разбросала колхозницам разрезанные куски.

– Расследовать приехали? – спросила звеньевая низким, почти мужским голосом.

– Точно, – сказал Андрей.

– Тут с утра много вашей профессии побывало. И даже во главе с начальником районного отдела.

– Так говорят же, что у вас произошло убийство!

Звеньевая нахмурилась:

– Мало ли что говорят…

Кто-то пододвинул Андрею чурбачок. Старушка, которая сидела на соломе и, казалось, работала ловчее всех других, бросила ему большое яблоко.

– Зачем это, бабушка? Я ведь не гость.

– Из наших колхозных садов, – строго сказала звеньевая. – Вы покушайте.

Андрей смущенно вертел яблоко в руках.

– Мне надо бы поскорее попасть к месту происшествия.

– И-и-и, – тоненьким голосом проговорила старушка, – давно уж в нашем селе не было таких происшествий! Вот беда нежданная нагрянула…

– Кого же убили? – насторожился Андрей.

– Убитого пока не нашли.

Больше Андрею не пришлось ни о чем спрашивать. Колхозницы разговорились и сами спешили рассказать ему о происшедших событиях.

Вот какое случилось дело. Группа колхозников собиралась выехать в Москву, на Всесоюзную сельскохозяйственную выставку. Сельский магазин привез много товаров – пусть участники выставки приоденутся поизряднее. Мужчины хотели купить новые костюмы повиднее, женщины требовали шелковых платьев и модельных туфель. Поговаривали даже, что надо выписать из Еревана портных: как-никак люди в Москву собираются. Целый день магазин бойко торговал, но всего распродать не успел. И вот минувшей ночью магазин ограбили. Самое удивительное, что исчез сторож. Подозревают, что его убили.

– Сторожа как звали?

– Вахтангом, – сказала старушка. – Он мой ровесник был. Бедный Вахтанг!

– Семью имел этот сторож?

– Нет, он одинокий.

– Товарищ милиционер, – звучно проговорила звеньевая, – этот сторож – мой дядя. Так что вы про него плохого не думайте.

Старушка тут же начала объяснять Андрею, что звеньевая Марьямик – Героиня Труда и участница Всесоюзной сельскохозяйственной выставки. Лучший во всей Армении табак именно она выращивает. Уж к тому, что она говорит, надо прислушаться.

Марьямик спокойно прервала ее:

– Вы меня, тетя Парандзем, перед милицией не расхваливайте. Милиции даже вовсе и не к чему знать, кто я такая. А вот чтобы милиция не путалась на ложном следу, я сама скажу: сторож не при чем. Он чистый человек, вечный труженик. Мог бы по своим летам и не работать – в моем доме для него всегда нашелся бы и теплый угол и вкусный кусок. У меня всего хватает. – Марьямик вскинула голову. – Да он никому не хотел быть в тягость. Так что пусть милиция в другом закоулке поищет.

– В Москву когда собираетесь? – спросил Андрей.

– Задержалась я, – независимо ответила Марьямик. Видно было, что эта женщина знает себе цену. – Теперь моя поездка от вас зависит. Вы должны мне обелить дядю Вахтанга, живой он или мертвый. Может, кто-нибудь на него плохую мысль в уме держит: мол, не действовал ли он заодно с преступниками? Так чтобы эта глупая мысль ушла без остатка! – властно закончила она.

– Постараемся выяснить правду, – пообещал Андрей, – а уж потом посмотрим, приятная будет эта правда или нет…

Он попрощался, пошел к мотоциклу. Карай заскулил, увидев его.

Поехали дальше.

Дурманный абрикосовый дух висел над деревней. Почти все домики с пристроенными позади них деревянными верандами были окружены садами. На плоских земляных крышах сушились абрикосы.

У края села, возле дома с каменными приступочками, валялись бочки из-под керосина и пустые ящики. Тут стояла толпа. Наметанным глазом Андрей определил: «Вот оно, место происшествия. Сельский магазин!» Он остановил мотоцикл в сотне шагов от магазина, вылез и взял на поводок Карая.

– Милиция прибыла, – приветливо объявил он колхозникам, которые оказались поближе. – Какие у вас тут происшествия?

Люди заговорили разом:

– Убийство у нас… Ограбление было… Ночью в магазин залезли…

Морщинистый старик в шевиотовом пиджаке с круто подложенными плечами – видно, сыновний пиджак – спросил:

– Найдет ли преступников эта твоя ученая собака?

– Приложим силы, – сказал Андрей.

– Ну, я сомневаюсь. Она, конечно, хорошая собака, ничего не скажешь, но у нас земля легкая, духа не держит. Собака, которую привели из района, ничего не смогла найти.

Расталкивая толпу, к Андрею шли трое. По их властным жестам, по осанке он понял, что это представители власти. Один из них, в милицейской форме, вел на поводке небольшую серую овчарку. Видимо, это и была та собака, которую прислали из районного центра. Другой, с орлиным взглядом, весь седой до той тонкой белизны, которая напоминает снег, но с густыми черными бровями, шел посредине. Его-то Андрей и принял за главного начальника. Но главным оказался третий – председатель сельсовета, высокий и толстый человек, гололобый, давно уже не бритый и очень уставший.

– Здравствуйте, – сердито проговорил он.

Андрей приложил руку к козырьку фуражки:

– Добрый день!

– Почему остановились, не дойдя до места?

Ответить Андрею помешали колхозники. Чей-то голос в толпе с достоинством объяснил:

– Товарищ беседовал с нами.

– Для бесед мы вызываем агитаторов. Милиция же приезжает, чтобы работать. Каждый приезжий должен первым делом явиться к председателю Сельсовета.

Андрей выслушал эту нотацию с мягкой улыбкой и попытался оправдаться:

– Граждане дали мне информацию…

– Информироваться нужно не от граждан, а от властей. У нас произошло убийство.

– Это как будто еще не доказано, – сказал Андрей.

Председатель сельсовета потер кулаком небритую щеку.

– Произошло, значит, убийство. Притом – с ограблением магазина… Мкртчян! – позвал он негромко, и к нему сразу же подскочил парень в парусиновом кителе. – Мкртчян, надо обеспечить, чтоб была хорошо накормлена эта сыскная собака.

– Накормим, товарищ Зарзанд! – отчеканил парень.

Председатель назидательно поднял кверху палец:

– Пусть поработает, потом пусть покушает. Еды не пожалеем. Правильно я говорю?

– Вот уж это никак не выйдет, – сказал Андрей, подбирая поводок. – Посторонние не должны кормить собаку.

Председатель на секунду задумался. В его заплывших глазах промелькнуло выражение обиды и беззащитности.

– Ты ко мне, в мое село приехал и еще говоришь, что я посторонний! Ладно, пусть твоя собака голодная ходит. Ты, значит, нашего гостеприимства не оцениваешь.

– Не обижайтесь, товарищ председатель… – Андрей был немного смущен этим натиском. Не понимает человек, надо ему объяснить. – Вот среди вас я вижу милиционера. Пусть хоть он скажет: можно кормить служебную собаку в такой обстановке или не полагается? А за гостеприимство – большая благодарность…

– А что ему говорить! – Председатель пренебрежительно махнул рукой в сторону районного милиционера. – Его собака накормлена. Раз поработала, хоть и безрезультатно, – пускай ест. Мы хотели, чтоб и твоей собаке то же самое было, но ты, видно, очень высоко свою собаку ставишь.

Степенный, дородный милиционер, с такой прической, будто ему на голову наклеили кусок из каракулевой шубы, сконфуженно покашлял в кулак.

– Вообще, конечно, кормить не полагается, особенно в период работы. Но я думаю, что среди своих людей, как наш уважаемый товарищ Зарзанд или товарищ Микаэл, это ничего плохого не составляет.

Андрей почувствовал, что от него пахнет водкой, и сухо проговорил:

– Дело ваше. Я свою собаку кормить не позволю. Да и сам во время работы не пью и не ем.

Седой с черными бровями – это его и звали Микаэлом – внимательно слушал председателя сельсовета и кивал одобрительно головой; затем он выслушал милиционера и тоже кивнул; на последние слова Андрея он опять закивал, как бы одобряя в равной степени и претензии председателя, и оправдания милиционера, и отповедь Андрея.

– Вот так и надо работать – и будет толк! – воскликнул он, двигая черными бровями. – А то ведь некоторые приезжают в колхоз, как в ресторан, – поесть, попить. – Он светло улыбнулся, адресуя улыбку одному только Андрею, и Андрей не смог не улыбнуться ему в ответ. – Наш товарищ Зарзанд… – начал Микаэл интимно, понизив голос почти до шепота (но все равно председатель сельсовета мог его очень хорошо слышать), – наш Зарзанд. – это самый золотой человек в селе. Большой руководитель! Когда и поругает, не надо обижаться. Учит. Учение – не обида… – Тут он потянул председателя сельсовета за рукав. – Надо бы, товарищ Зарзанд, показать человеку место происшествия.

Председатель все еще был сердит.

– Что показывать! Место происшествия – это наш магазин, – мрачно объявил он и пошел к дому с приступочками.

Андрей шел позади, сдерживая Карая. А за ними стеной двигались любопытные. Толпа становилась все больше и больше. Мальчишки громко обсуждали достоинства двух служебных собак и единодушно пришли к выводу, что Карай лучше. Такую оценку Андрей выслушал с серьезным видом и суровым лицом, но не без удовольствия.

Пока шли, Микаэл несколько раз оборачивался к Андрею – всякий раз с доброй улыбкой – и спрашивал, не помешает ли сыскной собаке абрикосовый дух.

– Я распорядился, – говорил он, – чтобы подозреваемое место, то есть, где побывал ночью преступный мир, было под охраной и чтобы там никто не топтался. Наш народ любопытный, прямо беда! Но следы сохранены в неприкосновенности.

– Вот и хорошо, – поощрил его Андрей. – Это вы проявили довольно-таки умную предусмотрительность.

Судя по тому, как властно распоряжался Микаэл, он был здесь одним из первых людей. Приятный человек – деловой, понимающий. Интересная у него улыбка – мягкая и открытая, словно у ребенка. И при седых волосах – такие черные брови… «Этого человека я где-то раньше видел», – думал Андрей.

Чуть поотстав от своих спутников, Андрей спросил у ближайшего из подростков:

– Этот Микаэл – он кто у вас?

– Микаэл – это его имя, – сказал мальчик, видимо не поняв вопроса. – Микаэл-дядя. А меня зовут Карлос, – добавил он общительно в надежде, что такой важный человек, как Андрей, будет отныне его знакомым.

– Должность у него какая?

Карлос обернулся назад и поговорил с другими мальчиками. Каждый из них что-то сказал. Потом что-то сказал старик в шевиотовом пиджаке. Наконец Андрей получил ответ.

– У него нет должности.

– А почему же он распоряжается?

На этот вопрос никто не смог ответить.

«А все же я его где-то видел», – пытался вспомнить Андрей. И улыбка, и голос, и седые волосы – все казалось знакомым. Но, видно, очень уж короткой была встреча, если она оставила такой туманный след.

Еле державшиеся на покореженных петлях двери магазина оказались на запоре. Зарзанд отомкнул висячий замок и первым вошел внутрь помещения. Любопытные остановились на улице у крылечка.

– Убийство, надо полагать, случилось на крылечке, – объяснил милиционер, виновато поглядывая на Андрея – Насколько можно понять, сторожа ударили сзади. Потому он и не успел зашуметь.

– А почему вы уверены, что это было убийство? Труп ведь не обнаружен. Нельзя ли предположить, что никакого убийства не было и этот Вахтанг действовал заодно с преступниками?

Андрей чувствовал себя неловко, задавая этот вопрос. Он вспомнил горячие, гневные глаза Марьямик и ее слова: «Пусть эта глупая мысль уйдет без остатка!» Но, в конце концов, он приехал сюда, чтобы раскрыть преступление, и его работе не должно мешать ничье мнение.

– Предположить все можно, – недовольно сказал милиционер из районного отдела. – Только прежде, чем предполагать, надо узнать, кто такой дед Вахтанг. Уж одного того хватит, что он родственник Марьямик. И кто его знал, тот плохого о нем не подумает.

– Где же он?

– Если бы знать, где он, – хрипло проговорил председатель сельсовета, – так, может, все бы вопросы сразу разъяснились…

Андрей пошел по магазину, переступая через груды сваленных на полу товаров. Милиционер стоял у дверей и курил папиросу.

– Вы пускали по следу свою собаку?

– Пускал, – неохотно отозвался милиционер. – Тут, понимаете, такие условия…

– Пускать-то он пускал, – проговорил председатель сельсовета, – но у него ничего не вышло. Эта собака искать преступников не может.

– Что значит – не может? Не было бы у вас так натоптано, и мой Аслан взял бы след.

– Позвольте, – сказал Андрей, – мне говорили, что следы сохранены в неприкосновенности.

– Где ж сохранены, если тут топталась не меньше половины деревни!

Андрей вопросительно взглянул на Микаэла; тот с сожалением причмокнул языком и тронул милиционера за пуговицу гимнастерки.

– Говорит, э-э! – с досадой воскликнул он. – Зачем так необоснованно говоришь, вводишь в заблуждение людей? Разве я не давал указание, чтоб очистили местность?

– Это верно, – согласился милиционер, – я не буду зря болтать. Когда товарищ Микаэл пришел, местность очистили.

– По моему указанию!

– Точно, товарищ Микаэл. Но к тому моменту сколько тут ног прошло – это даже сосчитать невозможно.

– Ну, это уже другой вопрос! – Микаэл высоко поднял и опустил черные брови. – Ты кляузу не разводи.

– Да я ничего, я только говорю, что в такой обстановке Аслан все же унюхал и повел…

Серая овчарка, словно чувствуя, что разговор идет о ней, шевелила настороженными ушами и все старалась пробраться поближе к Караю. Карай же сохранял позицию величавой неприступности и лишь по временам судорожно зевал.

Микаэл осмотрел его взглядом знатока.

– Этот найдет! Этот из-под земли преступника выкопает! Вы представляете, – сказал он, обращаясь к Андрею, – вот эта бедненькая собачка из районного отдела – она сотню шагов пробежала и потеряла след. Три раза дуру такую пускали – как до того большого камня дойдет, так и садится.

– Следы затоптаны, – бубнил милиционер, – потому и садится.

– Э-э, друг, не говори! – Микаэл вытащил из кармана грязноватый кусок сахара и на раскрытой ладони протянул Караю. Пес отшатнулся и заворчал. – Видишь, не берет! Умница, дивный пес, воспитанный! А теперь смотри! – Он бросил тот же кусок сахара серой овчарке. Собака подпрыгнула, ловко поймала сахар, в одну секунду раздробила его белыми зубами и с хрустом сожрала. – И ты хочешь, чтоб твоя несчастная собака с этим львом равнялась? Теперь понимаешь разницу? Такая собака, как эта твоя, не может служить народу!

– Вот уж и не может… – сконфуженно возразил милиционер. – Аслан себя еще проявит.

Андрей оборвал эти препирательства.

– Почему не видно здесь продавца вашего магазина? – спросил он строго. – Разве его не касается розыск преступников?

Микаэл потупился.

– Что можно ответить? Говори лучше ты, товарищ Зарзанд.

– Заболел продавец. Грикором звать, Грикор Самвелян. Вчера к вечеру захворал и лежит дома. Звали – не может прийти.

Микаэл тихонько подергал Андрея за рукав:

– Сильно болеет. Есть такая болезнь – температуру не показывает, опухоль не дает, ничего не дает, ничего не показывает. Только сам человек знает, что он больной. Люмбаго называется…

Андрей внимательно посмотрел на него. Микаэл выдержал этот взгляд и покачал головой:

– Люмбаго!

Надо было приступать к работе. Но, чем больше Андрей узнавал о предстоящем деле, тем меньше понимал его. В магазине он видел много ценных товаров – дорогих отрезов, готового платья. Почему грабители все это не взяли? Может, им кто-нибудь помешал?

– Удалось вам уже установить, что именно похищено?

– В магазине был ералаш: полки с дорогими материями перевернуты, костюмы, пальто валялись прямо на полу.

– Да уж видно, что тут хорошо поработали, – покрутил головой Микаэл.

– Надо сделать инвентаризацию и точно определить, чего не хватает.

Председатель уловил в голосе Андрея упрек.

– Ну, ждали указаний от вышестоящих! – сердито отозвался он. – Ждали инструкций, директив – что можно, что нельзя. Мы хоть и сами с головой, но во всем должен быть порядок.

– Все же я предупреждал, товарищ Зарзанд, что необходимо сделать инвентаризацию, – скромно заметил Микаэл.

– Ну и сделаем!

Вот еще – этот Микаэл! Сначала он понравился Андрею, но теперь возбуждал неприязнь. Очень уж старается выставить себя в лучшем виде и очернить всех других. Нет, верно, верно говорил капитан Миансаров: по неопытности начинаешь в каждом видеть преступника…

Андрей еще раз осмотрел магазин, дал Караю обнюхать пол возле прилавков и приказал взять след. Карай принюхался. Обычное в таких случаях возбуждение овладело им. Он рванулся к выходу.

– Почуял! – с уважением сказал Микаэл. – Сейчас найдет.

С крыльца Карай прыгнул в траву. Андрей прыгнул вслед за ним. Сзади бежали милиционер со своей собакой, председатель сельсовета, товарищ Микаэл, а чуть в отдалении – мальчишки. Микаэл крикнул им:

– Не топтаться на следу! Держитесь в стороне!

Карай уверенно взял направление. «Ведь вот молодец какой, – думал Андрей, следуя за ним по краю оврага, – никогда не подведет!» Он чуть сдерживал собаку.

Внезапно он почувствовал, что поводок ослаб в его руке. Карай стоял возле большого камня и с недоумением его обнюхивал.

– Вот на этом месте и та собачка остановилась, – сочувственно проговорил Микаэл, подбегая ближе. – Тут какая-то хитрость есть. Но этот твой пес – он преодолеет.

– Ищи, Карай, ищи!

Пес бессильно тыкался носом во все стороны, потом виновато вернулся к камню, полез на него передними лапами с недоумением посмотрел на хозяина. Озабоченный Андрей обошел камень вокруг, налег на него плечом и чуть откатил в сторону. Камень как камень. «Почему же Карай не идет дальше? Этого еще никогда не бывало…» Он отвел собаку шагов на двадцать назад и снова пустил по следу. И опять Карай добежал до камня – и остановился. Микаэл с сожалением зацокал языком. Мальчишки сзади захихикали. Карлос кричал на них и все старался как-нибудь выразить Андрею свое сочувствие. Председатель угрюмо сказал: