Текст книги "Дуэли и дуэлянты: Панорама столичной жизни"

Автор книги: Яков Гордин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 20 страниц)

36. Секундантам следует воздерживаться от всякого пояснения посторонним дела, в котором они принимали участие, и в особенности от полемики в печати.

37. В случае привлечения секундантов к судебному допросу они должны считать своим долгом разъяснить по сущей правде все, о чем бы только к ним ни обращались [25]25
  О дальнейших обязанностях секундантов будет говориться в описании различных видов дуэли.


[Закрыть].

Из повести А. С. Пушкина «Капитанская дочка»
_{(начало 1770-х годов)}
Поединок

 
– Ин изволь, и стань же в позитуру.
Посмотришь, проколю как я твою фигуру!
 

Княжнин

Прошло несколько недель, и жизнь моя в Белогорской крепости сделалась для меня не только сносною, но даже и приятною. В доме коменданта был я принят как родной. Муж и жена были люди самые почтенные. Иван Кузмич, вышедший в офицеры из солдатских детей, был человек необразованный и простой, но самый честный и добрый. Жена его им управляла, что согласовалось с его беспечностию. Василиса Егоровна и на дела службы смотрела, как на свои хозяйские, и управляла крепостию так точно, как и своим домком. Марья Ивановна скоро перестала со мною дичиться. Мы познакомились. Я в ней нашел благоразумную и чувствительную девушку. Незаметным образом я привязался к доброму семейству, даже к Ивану Игнатьичу, кривому гарнизонному поручику, о котором Швабрин выдумал, будто бы он был в непозволительной связи с Василисой Егоровной, что не имело и тени правдоподобия; но Швабрин о том не беспокоился.

Я был произведен в офицеры. Служба меня не отягощала. В богоспасаемой крепости не было ни смотров, ни учений, ни караулов. Комендант по собственной охоте учил иногда своих солдат; но еще не мог добиться, чтобы все они знали, которая сторона правая, которая левая, хотя многие из них, дабы в том не ошибиться, перед каждым оборотом клали на себя знамение креста. У Швабрина было несколько французских книг. Я стал читать, и во мне пробудилась охота к литературе. По утрам я читал, упражнялся в переводах, а иногда и в сочинении стихов. Обедал почти всегда у коменданта, где обыкновенно проводил остаток дня и куда вечерком иногда являлся отец Герасим с женою Акулиной Памфиловной, первою вестовщицею во всем околотке. С А. И. Швабриным, разумеется, виделся я каждый день; но час от часу беседа его становилась для меня менее приятною. Всегдашние шутки его насчет семьи коменданта мне очень не нравились, особенно колкие замечания о Марье Ивановне. Другого общества в крепости не было, но я другого и не желал.

Несмотря на предсказания, башкирцы не возмущались. Спокойствие царствовало вокруг нашей крепости. Но мир был прерван внезапным междуусобием.

Я уже сказывал, что я занимался литературою. Опыты мои, для тогдашнего времени, были изрядны, и Александр Петрович Сумароков, несколько лет после, очень их похвалял. Однажды удалось мне написать песенку, которой был я доволен. Известно, что сочинители иногда, под видом требования советов, ищут благосклонного слушателя. Итак, переписав мою песенку, я понес ее к Швабрину, который один во всей крепости мог оценить произведения стихотворца. После маленького предисловия вынул я из кармана свою тетрадку и прочел ему следующие стишки:

 
Мысль любовну истребляя,
Тщусь прекрасную забыть,
И ах, Машу избегая,
Мышлю вольность получить!
 

 
Но глаза, что мя пленили,
Всеминутно предо мной;
Они дух во мне смутили,
Сокрушили мой покой.
 

 
Ты, узнав мои напасти,
Сжалься, Маша, надо мной,
Зря меня в сей лютой страсти,
И что я пленен тобой.
 

– Как ты это находишь? – спросил я Швабрина, ожидая похвалы, как дани, мне непременно следуемой. Но к великой моей досаде, Швабрин, обыкновенно снисходительный, решительно объявил, что песня моя нехороша.

– Почему так? – спросил я его, скрывая свою досаду.

– Потому, – отвечал он, – что такие стихи достойны учителя моего, Василья Кирилыча Тредьяковского, и очень напоминают мне его любовные куплетцы.

Тут он взял от меня тетрадку и начал немилосердно разбирать каждый стих и каждое слово, издеваясь надо мной самым колким образом. Я не вытерпел, вырвал из рук его мою тетрадку и сказал, что уж отроду не покажу ему своих сочинений. Швабрин посмеялся и над этой угрозою. «Посмотрим, – сказал он, – сдержишь ли ты свое слово: стихотворцам нужен слушатель, как Ивану Кузмичу графинчик водки перед обедом. А кто эта Маша, перед которой изъясняешься в нежной страсти и в любовной напасти? Уж не Марья ль Ивановна?»

– Не твое дело, – отвечал я нахмурясь, – кто бы ни была эта Маша. Не требую ни твоего мнения, ни твоих догадок.

– Ого! Самолюбивый стихотворец и скромный любовник! – продолжал Швабрин час от часу более раздражая меня, – но послушай дружеского совета: коли ты хочешь успеть, то советую действовать не песенками.

– Что это, сударь, значит? Изволь объясниться.

– С охотою. Это значит, что ежели хочешь, чтоб Маша Миронова ходила к тебе в сумерки, то вместо нежных стишков подари ей пару серег.

Кровь моя закипела.

– А почему ты об ней такого мнения? – спросил я, с трудом удерживая свое негодование.

– А потому, – отвечал он с адской усмешкою, – что знаю по опыту ее нрав и обычай.

– Ты лжешь, мерзавец! – вскричал я в бешенстве, – ты лжешь самым бесстыдным образом.

Швабрин переменился в лице.

– Это тебе так не пройдет, – сказал он, стиснув мне руку. – Вы мне дадите сатисфакцию.

– Изволь; когда хочешь! – отвечал я, обрадовавшись. В эту минуту я готов был растерзать его.

Я тотчас отправился к Ивану Игнатьевичу и застал его с иголкою в руках: по препоручению комендантши он нанизывал грибы для сушенья на зиму. «А, Петр Андреич! – сказал он, увидя меня, – добро пожаловать! Как это вас бог принес? по какому делу, смею спросить?» Я в коротких словах объяснил ему, что я поссорился с Алексеем Иванычем, а его, Ивана Игнатьича, прошу быть моим секундантом. Иван Игнатьич выслушал меня со вниманием, вытараща на меня свой единственный глаз. «Вы изволите говорить, – сказал он мне, – что хотите Алексея Иваныча заколоть и желаете, чтоб я при том был свидетелем? Так ли? смею спросить».

– Точно так.

– Помилуйте, Петр Андреич! Что это вы затеяли! Вы с Алексеем Иванычем побранились? Велика беда! Брань на вороту не виснет. Он вас побранил, а вы его выругайте; он вас в рыло, а вы его в ухо, в другое, в третье – и разойдитесь; а мы вас уж помирим. А то: доброе ли дело заколоть своего ближнего, смею спросить? И добро б уж закололи вы его: бог с ним, с Алексеем Иванычем; я и сам до него не охотник. Ну, а если он вас просверлит? На что это будет похоже? Кто будет в дураках, смею спросить?

Рассуждения благоразумного поручика не поколебали меня. Я остался при своем намерении. «Как вам угодно, – сказал Иван Игнатьевич, – делайте как разумеете. Да зачем же мне тут быть свидетелем? С какой стати? Люди дерутся, что за невидальщина, смею спросить? Слава богу, ходил я под шведа и под турку: всего насмотрелся».

Я кое-как стал изъяснять ему должность секунданта, но Иван Игнатьич никак не мог меня понять. «Воля ваша, – сказал он. – Коли уж мне и вмешаться в это дело, так разве пойти к Ивану Кузмичу да донести ему по долгу службы, что в фортеции умышляется злодействие, противное казенному интересу: не благоугодно ли будет господину коменданту принять надлежащие меры…»

Я испугался и стал просить Ивана Игнатьича ничего не сказывать коменданту; насилу его уговорил; он дал мне слово, и я решился от него отступиться.

Вечер провел я, по обыкновению своему, у коменданта. Я старался казаться веселым и равнодушным, дабы не подать никакого подозрения и избегнуть докучных вопросов; но, признаюсь, я не имел того хладнокровия, которым хвалятся почти всегда те, которые находились в моем положении. В этот вечер я расположен был к нежности и к умилению. Марья Ивановна нравилась мне более обыкновенного. Мысль, что, может быть, вижу ее в последний раз, придавала ей в моих глазах что-то трогательное. Швабрин явился тут же. Я отвел его в сторону и уведомил его о своем разговоре с Иваном Игнатьичем. «Зачем нам секунданты, – сказал он мне сухо, – без них обойдемся». Мы условились драться за скирдами, что находились подле крепости, и явиться туда на другой день в седьмом часу утра. Мы разговаривали, по-видимому, так дружелюбно, что Иван Игнатьич от радости проболтался. «Давно бы так, – сказал он мне с довольным видом, – худой мир лучше доброй ссоры, а и нечестен, так здоров».

– Что, что, Иван Игнатьич? – сказала комендантша, которая в углу гадала в карты, – я не вслушалась.

Иван Игнатьич, заметив во мне знаки неудовольствия и вспомня свое обещание, смутился и не знал, что отвечать. Швабрин подоспел к нему на помощь.

– Иван Игнатьич, – сказал он, – одобряет нашу мировую.

– А с кем это, мой батюшка, ты ссорился?

– Мы было поспорили довольно крупно с Петром Андреичем.

– За что так?

– За сущую безделицу: за песенку, Василиса Егоровна.

– Нашли за что ссориться! за песенку!.. да как же это случилось?

– Да вот как: Петр Андреич сочинил недавно песню и сегодня запел ее при мне, а я затянул мою любимую:

 
Капитанская дочь,
Не ходи гулять в полночь…
 

Вышла разладица. Петр Андреич было и рассердился; но потом рассудил, что всяк волен петь, что кому угодно. Тем и дело кончилось.

Бесстыдство Швабрина чуть меня не взбесило; но никто, кроме меня, не понял грубых его обиняков; по крайней мере никто не обратил на них внимания. От песенок разговор обратился к стихотворцам, и комендант заметил, что все они люди беспутные и горькие пьяницы, и дружески советовал мне оставить стихотворство, как дело службе противное и ни к чему доброму не доводящее.

Присутствие Швабрина было мне несносно. Я скоро простился с комендантом и с его семейством; пришед домой, осмотрел свою шпагу, попробовал ее конец и лег спать, приказав Савельичу разбудить меня в седьмом часу.

На другой день в назначенное время я стоял уже за скирдами, ожидая моего противника. Вскоре и он явился. «Нас могут застать, – сказал он мне, – надобно поспешить». Мы сняли мундиры, остались в одних камзолах и обнажили шпаги. В эту минуту из-за скирда вдруг появился Иван Игнатьич и человек пять инвалидов. Он потребовал нас к коменданту. Мы повиновались с досадою; солдаты нас окружили, и мы отправились в крепость вслед за Иваном Игнатьичем, который вел нас в торжестве, шагая с удивительной важностию.

Мы вошли в комендантский дом. Иван Игнатьич отворил двери, провозгласив торжественно: «привел!» Нас встретила Василиса Егоровна. «Ах, мои батюшки! На что это похоже? как? что? в нашей крепости заводить смертоубийство! Иван Кузмич, сейчас их под арест! Петр Андреич! Алексей Иваныч! подавайте сюда ваши шпаги, подавайте, подавайте. Палашка, отнеси эти шпаги в чулан. Петр Андреич! Этого я от тебя не ожидала. Как тебе не совестно? Добро Алексей Иваныч: он за душегубство и из гвардии выписан, он и в господа бога не верует; а ты-то что? туда же лезешь?» Иван Кузмич вполне соглашался с своею супругою и приговаривал: «А слышь ты, Василиса Егоровна правду говорит. Поединки формально запрещены в воинском артикуле». Между тем Палашка взяла у нас наши шпаги и отнесла в чулан. Я не мог не засмеяться. Швабрин сохранил свою важность. «При всем моем уважении к вам, – сказал он ей хладнокровно, – не могу не заметить, что напрасно вы изволите беспокоиться, подвергая нас вашему суду. Предоставьте это Ивану Кузмичу: это его дело». – «Ах! мой батюшка! – возразила комендантша, – да разве муж и жена не един дух и едина плоть? Иван Кузмич! Что ты зеваешь? Сейчас рассади их по разным углам на хлеб да на воду, чтоб у них дурь-то прошла; да пусть отец Герасим наложит на них эпитимию, чтоб молили у бога прощения да каялись перед людьми».

Иван Кузмич не знал, на что решиться, Марья Ивановна была чрезвычайно бледна. Мало-помалу буря утихла; комендантша успокоилась и заставила нас друг друга поцеловать. Палашка принесла нам наши шпаги. Мы вышли от коменданта, по-видимому, примиренные. Иван Игнатьич нас сопровождал. «Как вам не стыдно было, – сказал я ему сердито, – доносить на нас коменданту после того, как дали мне слово того не делать?» – «Как бог свят, я Ивану Кузмичу того не говорил, – отвечал он, – Василиса Егоровна выведала все от меня. Она всем и распорядилась без ведома коменданта. Впрочем, слава богу, что все так кончилось». С этим словом он повернул домой, а Швабрин и я остались наедине. «Наше дело этим кончиться не может», – сказал я ему. «Конечно, – отвечал Швабрин, – вы своею кровью будете отвечать мне за вашу дерзость; но за нами, вероятно, станут присматриваться. Несколько дней нам должно будет притворяться. До свидания!» И мы расстались как ни в чем не бывали.

Возвратясь к коменданту, я, по обыкновению своему, подсел к Марье Ивановне. Ивана Кузмича не было дома; Василиса Егоровна занята была хозяйством. Мы разговаривали вполголоса. Марья Ивановна с нежностию выговаривала мне за беспокойство, причиненное всем моею ссорою с Швабриным. «Я так и обмерла, – сказала она, – когда сказали нам, что вы намерены биться на шпагах. Как мужчины странны! За одно слово, о котором через неделю верно б они позабыли, они готовы резаться и жертвовать не только жизнию, но и совестию и благополучием тех, которые… Но я уверена, что не вы зачинщик ссоры. Верно, виноват Алексей Иванович».

– А почему же вы так думаете, Марья Ивановна?

– Да так… он такой насмешник! Я не люблю Алексея Иваныча. Он очень мне противен; а странно: ни за что б я не хотела, чтоб и я ему так же не нравилась. Это меня беспокоило бы страх.

– А как вы думаете, Марья Ивановна? Нравитесь ли вы ему или нет?

Марья Ивановна заикнулась и покраснела.

– Мне кажется, – сказала она, – я думаю, что нравлюсь.

– Почему же вам так кажется?

– Потому что он за меня сватался.

– Сватался! Он за вас сватался? Когда же?

– В прошлом году. Месяца два до вашего приезда.

– И вы не пошли?

– Как изволите видеть. Алексей Иваныч, конечно, человек умный, и хорошей фамилии, и имеет состояние; но как подумаю, что надобно будет под венцом при всех с ним поцеловаться… Ни за что! ни за какие благополучия!

Слова Марьи Ивановны открыли мне глаза и объяснили мне многое. Я понял упорное злоречие, которым Швабрин ее преследовал. Вероятно, замечал он нашу взаимную склонность и старался отвлечь нас друг от друга. Слова, подавшие повод к нашей ссоре, показались мне еще более гнусными, когда, вместо грубой и непристойной насмешки, увидел я в них обдуманную клевету. Желание наказать дерзкого злоязычника сделалось во мне еще сильнее, и я с нетерпением стал ожидать удобного случая.

Я дожидался недолго. На другой день, когда сидел я за элегией и грыз перо в ожидании рифмы, Швабрин постучался под моим окошком. Я оставил перо, взял шпагу и к нему вышел. «Зачем откладывать? – сказал мне Швабрин, – за нами не смотрят. Сойдем к реке. Там никто нам не помешает». Мы отправились молча. Спустясь по крутой тропинке, мы остановились у самой реки и обнажили шпаги. Швабрин был искуснее меня, но я сильнее и смелее, и monsieur Бопре, бывший некогда солдатом, дал мне несколько уроков в фехтовании, которыми я и воспользовался. Швабрин не ожидал найти во мне столь опасного противника. Долго мы не могли сделать друг другу никакого вреда; наконец, приметя, что Швабрин ослабевает, я стал с живостью на него наступать и загнал его почти в самую реку. Вдруг услышал я свое имя, громко произнесенное. Я оглянулся и увидел Савельича, сбегающего ко мне по нагорной тропинке… В это самое время меня сильно кольнуло в грудь пониже правого плеча; я упал и лишился чувств.

Франц фон Болгар. Правила дуэли. Часть вторая

I

Дуэль на саблях

Существует два вида этой дуэли:

дуэль на саблях, не допускающая колоть;

дуэль на саблях, допускающая и колоть.

Дуэль на саблях, не допускающая колоть

Эта дуэль на саблях, на которой дозволена только рубка, у нас (в Австро-Венгрии) наиболее употребительна и менее серьезна той, на которой имеется в виду и колоть. Правила ее изложены ниже в той последовательности, в которой они применяются к делу.

1. Прибывши на место дуэли, противники, как и секунданты, должны друг другу вежливо поклониться. Первым подобает соблюдать молчание.

2. Старший из секундантов обязан с помощью старшего секунданта противной стороны распоряжаться боем; младшие же помогают им в выполнении этой задачи.

3. По выбору секундантами ровной и удобной площадки для боя они обозначают места для противников, по возможности однообразные и настолько удаленные друг от друга, чтобы при выпаде бойцов оказалось пространства между концами их сабель в один метр.

4. Секунданты вынимают жребий, кому из противников стать на какое место.

5. Противникам предлагается снять сюртуки и жилеты, и секунданты могут удостовериться, не находится ли у противника их клиента на груди какой-нибудь твердый предмет, который в состоянии оказать препятствие удару. Недопущение этого осмотра считалось бы отклонением дуэли.

6. Далее секундант, распоряжающийся дуэлью, дает своему помощнику прочесть [26]26
  Хотя условия дуэли большею частью не прочитываются, а говорятся распорядителем дуэли на память, однако обычай прочтения их его помощником гораздо правильнее: во-первых, этим предупреждаются возможные забывчивость и опрометчивость неопытных секундантов, могущие вызвать, в особенности при дуэли на пистолетах, большие неправильности и осложнения, а во-вторых, тем, что бой за оскорбленную честь будет обставлен большею торжественностью, придается ему и большее достоинство.


[Закрыть]вслух условия боя и говорит после того: «Вы только что, гг., слышали установленные вашими секундантами и одобренные вами условия! Обещаете вы выполнить таковые честно?».

После утвердительного [27]27
  Если со стороны противников или одного из них возникло бы для секундантов какое-либо непредвиденное затруднение, то оно должно быть устранено тут же.


[Закрыть]ответа противников он продолжает: «Я обращаю ваше внимание, гг., на то, что вы не имеете права, пока я не сказал „начинать“, податься вперед и скрестить сабли, и что вы честью своею обязаны, по произнесении одним из секундантов „стой“, мгновенно приостановиться».

7. После того противники ставятся двумя младшими секундантами (каждый своим) на те места, которые им достались по жребию.

8. Секунданты свидетельствуют еще раз сабли, годны ли они для поединка [28]28
  Советуется смачивать сабли раствором карболовой кислоты.


[Закрыть].

Далее ими вынимается жребий, кому из противников пользоваться правом выбрать себе одну из двух предназначенных сабель; потом передаются сабли противникам.

9. Тот, кому нанесено оскорбление 3-го рода, может пользоваться своими собственными саблями, но должен в этом случае предложить своему противнику на выбор одну из них; последний же вправе отказаться от этого предложения и употребить другие, хотя и свои собственные сабли.

Артиллерийские обер-офицеры

1786–1796 гг. Литография

Офицеры одного и того же рода оружия могут драться на своих собственных, им присвоенных саблях.

В обоих случаях оружие должно быть освидетельствовано секундантами и найдено ими годным для своего назначения.

10. Употребление фехтовальных перчаток – в зависимости от обоюдного соглашения. Если они допускаются, то и вправе не пользоваться ими как оба противника, так и только один из них [29]29
  Бой с употреблением фехтовальных перчаток серьезнее того, при котором они не дозволены, так как при них почти невозможно легкое поранение кисти руки или предплечья, которое в ином случае может послужить причиною для окончания дуэли.


[Закрыть].

Надеть обыкновенную или присвоенную военной службе перчатку всегда разрешается.

11. Каждый из противников имеет право обвязать себе сустав кисти руки карманным платком, но концы его не должны развеваться [30]30
  Насколько зрело обдумано малейшее правило дуэли и какое оно имеет важное значение, явствует наилучше из следующего примера: если концы такого платка, служащего защитою пульса, развевались бы свободно, с умыслу или без умыслу бойца, то какие важные последствия это могло бы иметь! Одно это обстоятельство может придать громадную выгоду одной стороне, потому что развевающийся платок одного бойца непременно обратил бы на себя взор другого, между тем как он беспрерывно должен быть устремлен в глаза противника.


[Закрыть].

12. По передаче сабель секунданты становятся сбоку противников таким образом, чтобы каждый из последних имел возле себя одного своего секунданта и одного противной стороны.

Офицеры егерских полков

1797–1801 гг. Литография

Секунданты также должны иметь сабли, но считается достаточным, если ими будут вооружены лишь распорядитель дуэли и его помощник; в таком случае прочие секунданты должны быть снабжены крепкими палками. Употребление палок, сделанных в виде шпаги, не допускается. Секунданты стоят так, чтобы не мешать бойцам в свободном движении (приблизительно на два метра от них) и держать сабли или палки опущенными вниз концами. Они должны соблюдать молчание, воздерживаться от всяких ужимок, внимательно наблюдать за дерущимися и моментально их остановить, как только заметят малейшую неправильность боя. (См. ч. I, гл. VI, ст. 31.)

13. По занятии секундантами своих мест командует тот из них, который руководит боем: «Начинать!».

14. Если по произволу противников произошло бы еще до подачи команды соприкосновение клинков, то последние должны быть разъединены; тому же, кто виновен в этой опрометчивости, секундантам следует сделать выговор и потом уже возобновить дуэль по правилам.

15. После команды противники могут податься вперед. Нагибаться, кидаться направо или налево и наступать на противника произвольно с одной или с другой стороны и на дуэли дозволено [31]31
  Изъятие ударов по голове и защита некоторых частей тела бандажами употребительны только на студенческих дуэлях, но иногда принято защищать шею бойцов шелковым платком.


[Закрыть].

Пользоваться концом сабли и колоть строжайше запрещается. Такой поступок считался бы коварным убийством, так как противник от таких неожиданных ударов не имел в виду защищаться.

16. Парировать клинок свободною рукою не разрешается [32]32
  Был поднят вопрос, можно ли драться, держа саблю в левой руке? Без всякого сомнения; но об этом следует предварительно известить секундантов противной стороны.


[Закрыть]

17. В случае нарушения одним из противников установленного в предыдущей статье правила секунданты могут потребовать скрепления его руки таким образом, чтобы повторение этой неправильности стало бы невозможным.

18. Достойно полного порицания и против правил наносить удары обезоруженному или упавшему противнику и хватать его за руку или за саблю; вообще дотрагиваться до него и его оружия не следует.

19. Боец считается обезоруженным, когда у него сабля выскочила из руки, или, видимо, более в ней не держится крепко.

20. Когда один из противников объявил бы, что он ранен, или секундант заметил бы это сам, то бой должен быть мгновенно приостановлен.

Если поставлено было в условие прекратить бой с первым поранением, то дуэль считается оконченною. При более же строгих условиях бой может быть возобновлен, после следующего поранения опять приостановлен и продолжаем таким образом до тех пор, пока по мнению секундантов не будут выполнены условия. При ранах, происходящих от рубки, судят всегда о способности для продолжения боя секунданты, но испрашивается и мнение врача.

21. Когда, после приостановки боя из-за поранения, раненый бросился бы на своего противника, то секунданты должны его задержать и строжайше за это упрекнуть. Если же нераненый устремился бы на своего противника, то секундантам следует, удержав его, объявить его поступок нарушением правил дуэли и всем вместе составить о том протокол.

22. При поранении, обезоружении или падении может (и должен) каждыйиз секундантов приостановить бой командой «стой». Если же один из них пожелал бы приостановки боя по другой причине (может быть, потому, что считал бы бойцов утомленными), то ему подобает заранее выразить свое намерение секундантам противной стороны. С этою целью он поднимает свое оружие вверх, после чего один из секундантов другой стороны, если пожелает перерыва, приподнимает оружие в знак согласия таким же образом, или произносит тотчас же «стой» [33]33
  Когда дерутся в закрытом помещении, и один из бойцов был бы прижат к стене, то это следует считать неловкостью с его стороны, и из-за того дуэль отнюдь не должна прерваться. Наравне с этим против правил и считалось бы самовластным нанесением ущерба противнику, если во время правильного хода боясекунданты стали бы парировать удары, обращенные на их клиентов.


[Закрыть].

23. Приостановив по какой-либо причине бой, секунданты обязаны тотчас, как только последовала соответствующая команда, приступить вплотную к бойцам, их разъединить и заставить, чтобы они отступили назад и опустили клинки. Два младших секунданта остаются тогда у своих клиентов и наблюдают [34]34
  Вернейший способ присмотра будет тот, когда секунданты станут почти против своих клиентов; тогда между последними будут находиться оба секунданта.


[Закрыть] внимательно за ними, между тем как старшие заняты совещанием. Противники же обязаны даже в том случае, когда один другого считал бы раненым, остаться на своих местах до тех пор, пока их секунданты не сделают иного распоряжения.

24. Для продолжения дуэли после перерыва следует приступить к ней, как будто бы сначала, т. е. противники ставятся на места таким образом, как в первый раз, и могут возобновить бой только тогда, когда распорядителем вновь будет скомандовано «начинать».

25. Если бы один из противников был ранен или убит против правил дуэли или против обоюдно заключенных условий, то секунданты должны руководствоваться указаниями, изложенными в ч. I, гл. VI, ст. 32 и 33.

Дуэль на саблях, допускающая и колоть

При этой дуэли допускается не только рубить, но и колоть. Правила ее те же, как у «Дуэли на саблях, не допускающей колоть», за исключением следующего отступления:

После поранения, нанесенного концом сабли, дуэль может быть продолжена лишь с согласия раненого, объявленного им через своих секундантов, так как при ранах такого рода только сам раненый может правильно судить о том, в состоянии ли он возобновить бой, или нет.

II

Дуэль на шпагах

Во Франции и Италии общеупотребительная, эта дуэль встречается у нас (в Австро-Венгрии) очень редко [35]35
  Составленный в Будапеште совет чести из депутатов сейма, которому было предложено решить вопрос об уместности дуэли на шпагах, объявил, что этот род оружия, как не употребительный в Австро-Венгрии, может быть отклонен.


[Закрыть].

1. Как ст. 1 «Дуэли на саблях».

2. Как ст. 2 «Дуэли на саблях».

3. По выбору секундантами ровной и удобной для боя площадки они отмечают места для противников, которые должны быть, по возможности, однообразны и в таком отдалении друг от друга, чтобы концы шпаг, когда бойцы подаются вперед, не касались друг друга.

4. Секунданты вынимают жребий, кому из противников стать на какое место.

5. Противникам предлагается снять сюртуки и жилеты, и секунданты могут удостовериться, не находится ли у противника их клиента на груди какой-нибудь твердый предмет, который в состоянии оказать препятствие удару. Недопущение этого осмотра считалось бы отклонением дуэли.

6. Секундант, распоряжающийся дуэлью, дает своему помощнику прочесть вслух условия ее и говорит после того: «Вы только что, гг., слышали установленные вашими секундантами и одобренные вами условия! Обещаете ли вы таковые выполнить честно?».

Московская застава

Гравюра по рисунку А. Горностаева. 1830-е гг.

После утвердительного ответа противников он продолжает: «Я обращаю ваше внимание, гг., на то, что вы не имеете права, пока я не сказал „начинать“, податься вперед и скрестить шпаги, и что вы честью своею обязаны, по произнесении одним из секундантов „стой“, мгновенно приостановиться».

7. После того противники ставятся двумя младшими секундантами (каждый своим) на те места, которые им достались по жребию.

8. Секунданты сообща свидетельствуют еще раз употребляемые шпаги, соответствуют ли они своему назначению. Далее ими вынимается жребий, кому из противников пользоваться правом выбрать себе одну из двух предназначенных для боя шпаг; потом передаются шпаги противникам.

9. Тот, кому нанесено оскорбление 3-го рода, может пользоваться своими собственными шпагами, но он в этом случае должен предложить своему противнику на выбор одну из них; последний же вправе отказаться от этого предложения и употребить другие шпаги, хотя и свои собственные. Однако оружие должно быть найдено секундантами годным для боя.

10. Употребление фехтовально-рапирных перчаток – в зависимости от обоюдного соглашения; ежели такое состоялось, то предоставляется усмотрению противников – пользоваться такими перчатками, или нет.

Караулка «Граница Петергофа»

Литография П. Бореля. 1830-е гг.

11. Каждый из противников имеет право обвязать себе сустав кисти руки карманным платком, но концы его не должны развеваться.

12. После передачи шпаг секунданты становятся сбоку противников таким образом, чтобы каждый из последних имел возле себя одного своего секунданта и одного противной стороны; они также должны быть вооружены шпагами или только палками. Употребление палок, которым придан вид шпаги, не дозволено.

Секунданты стоят так, чтобы не мешать бойцам в свободном движении, и держат шпаги или палки опущенными вниз концами. Они должны соблюдать молчание, воздерживаться от всяких ужимок, внимательно наблюдать за дерущимися и моментально их остановить, как только заметят малейшую неправильность дуэли. (См. ч. I, гл. VI, ст. 31.)

13. По занятии секундантами своих мест командует тот из них, который руководит боем: «Начинать!».

14. Если по произволу противников произошло бы еще до подачи команды соприкосновение клинков, то последние должны быть разъединены; виновнику же этой опрометчивости секундантам следует сделать выговор и потом уже возобновить дуэль по правилам.

15. После команды противники могут податься вперед. Нагибаться, кидаться направо или налево, наступать на противника произвольно с одной или с другой стороны допускается правилами и этого вида дуэли.

16. Парировать клинок свободною рукою не разрешается.

17. В случае нарушения одним из противников установленного в предыдущей статье правила секунданты могут потребовать скрепления его руки таким образом, чтобы повторение этой неправильности стало бы невозможным.

18. Достойно полного порицания и противно правилам колоть обезоруженного или упавшего противника и хватать его за руку или за шпагу; вообще дотрагиваться до него и его оружия не следует.

19. Боец считается обезоруженным, когда у него шпага выскочила из руки, или, видимо, более в ней не держится крепко.

20. Когда один из противников объявил бы, что он ранен, или секундант заметил бы это сам, то бой должен быть мгновенно приостановлен.

Если поставлено было в условие прекратить бой с первым поранением, то дуэль тогда считается оконченною; если же следует продолжить ее, то она может быть возобновлена лишь с согласия раненого, объявленного им через своих секундантов, так как при ранах, нанесенных ударом конца шпаги, только раненый сам может правильно судить о том, в состоянии ли он приступить снова к бою, или нет.

21; 22; 23; 24; 25 – как статьи тех же номеров дуэли на саблях.

III

Дуэль на пистолетах

Существует шесть употребительных видов этой дуэли:

дуэль на пистолетах, стоя неподвижно;

дуэль на пистолетах, стоя неподвижно и стреляя произвольно;

дуэль на пистолетах с движением вперед;

дуэль на пистолетах с безостановочным движением вперед;

дуэль на пистолетах с движением по параллельным линиям;

дуэль на пистолетах по сигналу [36]36
  В настоящее время у нас (в Австро-Венгрии) более всего в ходу «Дуэль на пистолетах, с движением вперед», затем «Дуэль на пистолетах по сигналу»; прочие виды применяются редко, и поэтому можно было бы о них совсем не говорить, исключая разве только «Дуэли на пистолетах, стоя неподвижно и стреляя произвольно».


[Закрыть]

Для всех этих дуэлей на пистолетах одно и то же главное правило: дистанция между противниками никогда не должна быть менее 15 шагов [37]37
  Такая незначительная дистанция может быть допущена, как мы увидим далее, только при некоторыхвидах дуэли.


[Закрыть].

Если только, в виде исключения, не было поставлено в условие окончить дуэль лишь вследствие неспособности одного из противников продолжить ее (см. ч I, гл. VI, ст. 18), то при дуэлях на пистолетах должно решаться заранее, по обоюдному соглашению, сколько раз обмениваться выстрелами, т. е. после которого обмена (и после первого) дуэль безусловно должна быть окончена и без поранения.При поранении одного из противников дуэль, само собою разумеется, должна считаться оконченною с выстрелом, причинившим хотя бы легкую рану, если только не была обусловлена тяжелая; в этом случае, и всегда только с согласия раненого и его секундантов, продолжается дуэль до выполнения этого условия, не превышая заранее определенного числа выстрелов [38]38
  Обыкновенно производится только один обмен выстрелами, и даже при самых тяжких оскорблениях у нас (в Австро-Венгрии) не допускается более трех обменов, не принимая в уважение результата.


[Закрыть].

Дуэль на пистолетах, стоя неподвижно

1. Прибывши на место дуэли, должны друг другу вежливо поклониться как противники, так и секунданты. Первым подобает соблюдать молчание.

2. Секунданты вынимают жребий, кому из них, с помощью старшего секунданта противной стороны, распоряжаться дуэлью. Другие помогают им в выполнении этой задачи.

3. По выбору секундантами удобного места для дуэли они обозначают места для поединщиков, на расстоянии 35–15 шагов друг от друга [39]39
  При выборе мест следует зорко обращать внимание на то, чтобы они по возможности были обставлены настолько однообразно, чтобы ни для кого из противников не проистекали бы какие-либо выгоды от лучшего распределения солнечных лучей, от ветра и предметов, находящихся позади. Это имеет отношение ко всем вообще дуэлям.


[Закрыть].

4. Секунданты вынимают жребий, кому из противников стать на какое место.

5. Пистолеты должны составлять одну и ту же пару и быть совершенно неизвестныпротивникам [40]40
  Хорошо поступают, когда употребляют совершенно новые пистолеты.


[Закрыть], но в некоторых случаях секунданты могут допустить, с общего согласия, пользование каждому из противников своим собственным оружием.