Текст книги "Дикари. Их быт и нравы"

Автор книги: Яков Берлин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 14 страниц)

XII. Волшебное царство

Морской дух меланезийцев.

Страны дикарей – страны сказочных чудес. Там люди превращаются в животных, а животные умеют говорить по-человечьи; там и камни, и горы, и реки имеют душу, как живые существа; там витают в воздухе незримые, но могущественные духи, то покровительствующие людям, то кующие против них злые козни.

Повсюду дикари встречали своих белых заезжих гостей рассказами о подобных чудесах. Белые внимательно слушали эти рассказы, записывали их, чтобы передать у себя на родине, – но сколько ни старались, а ни одного из описанных чудес в диких странах не увидели.

Значит, дикарь просто морочил их потехи ради? Нет, конечно. Он действительно видел и видит те чудеса, про которые рассказывает. И видит их он потому, что смотрит на природу совсем не так, как научился смотреть на нее образованный европеец после многих веков ее изучения.

Все подметил дикарь в родном краю, каждую мелочь знает он там. И каждой мелочи, как и всякому крупному явлению, старается найти какое-нибудь объяснение. Как же ему сделать это? Ведь толковать что-нибудь новое мы можем только на основании того, что нам известно было прежде. А дикарь, встретившись лицом к лицу с природой, ничего еще не знал.

Знал он только самого себя и о себе имел такое представление: человек, кроме видимого всем тела, имеет еще незримую душу. Во время сна душа оставляет тело и отправляется в свои собственные странствования; и то, что она видит и испытывает во время своих скитаний, становится известным нам в виде сновидений. Когда душа возвращается в покинутое ею тело, тогда наступает для человека пробуждение. А если она совсем оставляет тело, – человек умирает. Душа продолжает, однако, жить в образе невидимого духа и является родственникам во время их сновидений.

Так думают дикари повсеместно. Поэтому эскимос с гордостью рассказывает своим о тех подвигах, которые он совершил на охоте во время сна, и никто из слушателей не сомневается в действительности происшествия. Потому же один гвианский индеец больно прибил своего раба, когда ему приснилось, что тот был к нему непочтителен. Потому же дикари верят повсюду, что души умерших витают вблизи своих и требуют себе жертв. Если негра-басута преследует во сне образ умершего, он приносит на его могиле жертвы, чтобы успокоить его тревогу.

Издревле уже сложились у дикаря все эти представления. Раньше всего узнал он самого себя, свою человеческую жизнь, свою человеческую душу, свои страсти и стремления и объяснил их себе, как мог. И, сделавши это, стал пытливо наблюдать окружающий мир и судить обо всем в нем по самому себе.

Так, он в своих представлениях одухотворил и очеловечил всю природу, все в ней оживил человеческой душой, всему приписал те же помыслы и побуждения, которыми он привык сам руководствоваться в своей жизни.

Весь окружающий его, бесконечный в своем разнообразии, мир стал ему казаться сборищем одушевленных личностей, которые, хотя и наделены различной телесной оболочкой, различным внешним видом, но имеют одинаковую душу. Ветер в степи, дерево в лесу, звезда в небе, птица в воздухе, зверь в кустах, – все это казалось ему существом одного рода. За всяким явлением, во всяком предмете, дикарь видел одну и ту же душу, которая легко могла переходить из одного существа в другое. И потому он не видит ничего необычайного в превращениях, которые мы считаем «волшебными» и возможными только и сказках.

«Ветер был некогда человеком, а потом стал птицей, – уверял однажды бушмен своего белого собеседника. – Гу-ка-кай, мой брат, встретился с ним однажды лицом к лицу в степи. Он хотел бросить в него камнем, но тот поспешно скрылся от Гу-ка-кая, моего брата, на холм».

А негры дамарры верят, что раньше всего на земле было дерево, и что оно породило их самих, равно как бушменов, быков, зебр и всех остальных живых тварей. «Мы проходили мимо великолепного дерева, – рассказывает один путешественник, побывавший в гостях у этих чернокожих. – Это был прародитель всех дамарров. Дикари принялись плясать вокруг него в великом восторге».

Эскимосы рассказывают, что звезды жили прежде на земле в образе людей и животных. Звезды, впрочем, и теперь еще не утратили человеческого образа, по сказаниям дикарей. Послушайте, что случилось с одним индейцем. Он постоянно любовался еще в детстве одной яркой звездой, и звезда заметила это. Она часто спускалась к нему и вела с ним беседы. А когда он был однажды утомлен безуспешной охотой, она спустилась к нему и повела его к месту, изобиловавшему дичью.

Солнце и луна в глазах дикаря тоже «свои», – человеческие существа. На языке одного индейского племени на Ориноко солнце так и называется – «человек земли наверху».

Попав на небо, эти существа не оставили, однако, человеческих привычек и обычаев. Они спят, едят, пьют: австралийцы рассказывают, как луна проглотила однажды их бога Орла, а затем, почувствовав после такого сытного обеда жажду, стала пить из источника.

Между собой эти небесные существа состоят в родстве; другие дикари уверяют, впрочем, что солнце и месяц соединены брачными узами. Вот что узнал об этом один французский миссионер в Канаде от тамошних краснокожих.

«Я спросил у них, отчего происходит затмение солнца и луны. Они отвечали мне, что луна делается черной тогда, когда берет на руки своего сына, который заслоняет собой ее свет.

– Если у луны есть сын, стало быть, она замужем или была замужем? – сказал я им.

– Да, – сказали они, – ее муж – солнце. Он ходит по небу весь день, а его жена, луна, сменяет его на ночь. Если он тоже темнеет, так это потому, что он берет на руки своего сына от луны.

– Но ведь ни луна, ни солнце не имеют рук, – говорил я им.

– Ты ничего не понимаешь: они постоянно держат перед собой натянутые луки, вот почему и не видать их рук.

– В кого же они хотят стрелять?

Над этим индейцы, должно быть, не задумывались, или, быть может, им просто надоело отвечать на расспросы миссионера, но только они тут ответили:

– А мы почему знаем!»

Даже сделанные им самим предметы дикарь ставит на один уровень с собой, верит, что они имеют такую же душу, такие же помыслы и такой же удел, как люди. Индейцы Северной Америки никогда не закидывают двух сетей разом из боязни, чтобы они не позавидовали друг другу и не повздорили между собой. Крючок, который поймал для них большую рыбу, они считают за очень ловкое и благожелательное существо; предложите им целую горсть новых, не испытанных еще, крючков в обмен за этот один, – и они ни за что не согласятся на такую сделку. Так и бушмены относятся с презрением к стреле, которая не попала в цель, и больше не станут употреблять в дело такую неловкую, или нерадивую стрелу. Напротив, к той, что не дала промаху, они питают признательность, как к преданному товарищу и слуге.

А на некоторых островах Великого океана дикари верили, что испорченную или сломанную вещь ждет так же, как и усопших людей, новая жизнь в мире теней. Когда у фиджийцев ломался или стирался топор или резец, они говорили, что его душа переселилась в Болоту – страну блаженных.

Из подобных представлений родилось у дикарей обыкновение ломать или сжигать на могиле умершего оружие и другие вещи, чтобы их «души» последовали за хозяином «в загробный мир» и там служили ему так же, как и при жизни его на земле.

Понятно, что дикарь, считая родственным себе весь окружающий мир, чувствует в животных совсем близких себе существ. За свою долгую скитальческую жизнь он успел хорошо изучить их ловкость, хитрость и силу и научился их уважать за эти столь ценные в его жизни качества. Некоторые кочевники Сибири называют белых медведей «народом» и считают, что у них есть своя страна, которую они храбро оберегают от неприятельских вторжений.

По понятиям дикарей животные и по своей разумности не уступают человеку. В Америке медведь является мудрым советником туземцев во всех затруднительных случаях. А один путешественник по Африке рассказывает: «Я спросил у моих чернокожих спутников, над чем хохочут гиены, так как негры вообще приписывают животным известную долю ума». Они отвечали: «Гиены смеются тому, что мы не могли забрать всего убитого слона, и что они доедят теперь досыта».

Дикари думают, что у животных даже верования такие же, как у человека: так, индейцы уверяли одного путешественника, что животные имеют своих «пиаисов», то есть колдунов. А некоторые племена краснокожих, привыкшие обожествлять солнце, с серьезным видом рассказывали, что их вьючные животные – ламы – каждое утро приветствуют божественное солнце слабым блеянием…

Относясь с полным почтением к своим четвероногим собратьям по дикой жизни, дикарь полагает, что эти существа должны вести себя, как подобает достойным людям. И потому он стыдит их, если они забывают о своем высоком достоинстве и роняют свою честь.

Однажды индеец-делавар ранил на охоте огромного медведя. Зверь повалился и принялся жалобно выть. Тогда краснокожий охотник, возмущенный таким поведением своего собрата, подошел совсем близко к медведю и обратился к нему со следующим наставлением:

– «Слушай, медведь! Ты – жалкий мямля. Если бы ты был храбрым воином, как ты хвалишься, ты бы не стал ныть и выть, как старая баба. Ты знаешь, медведь, твое племя и мое племя ведут между собой войну, и начали ее вы сами. Если бы ты одолел меня, я бы умер, как подобает храброму воину.

Ты же совершаешь своим трусливым поведением поругание над всем твоим племенем».

И после такого выговора он убил зверя. Белый, который случайно присутствовал при этой сцене, спросил с изумлением краснокожего: «Неужели ты думаешь, что медведь мог понять тебя?» – «О, – ответил с уверенностью охотник, – медведь прекрасно меня понял. Разве ты сам не заметил, как он смутился, когда я ему сказал правду?».

Итак, дикарь убежден, что он со всех сторон окружен кровными родственниками. Но он прекрасно. знает, что со – всей этой родней нелегко ужиться в мире. Знает он по горькому опыту, что много врагов стережет его на каждом шагу: бродит ли он в лесной чаще, ложится ли в траву, бросается ли воду. Иных из своих врагов он хорошо знает в лицо: это– ядовитые растения, насекомые и всякого рода хищники. Других врагов не увидишь простым глазом и не поймаешь рукой, и они еще более страшны. Это они насылают голод, болезни и всякого рода невзгоды; это они отгоняют от него дичь на охоте и помогают неприятелю одолеть его в битве.

Среди многочисленной «родни», которая всюду окружает дикаря, есть, однако, и такие «родственники», которые готовы помочь ему.

И дикарь старается заручиться как можно вернее такой помощью, вступить в оборонительный союз с добрыми духами своей страны и вести заодно с ними войну против общих врагов– злых духов. Последних дикарь, впрочем, тоже старается привлечь на свою сторону, принося им дань в виде жертв.

Самых верных своих покровителей дикарь видит, конечно, в духах усопших предков. Они не забывают своего родного очага и родных по крови людей; они витают постоянно в их среде, готовые стать на защиту потомков и уберечь их от беды. Но зато и потомки должны заботиться о том, чтобы духи усопших не терпели ни в чем нужны, – ни в еде, ни в питье, ни в тепле. У дикарей складывается такое представление, что ни живые не могут обойтись без помощи мертвых, ни мертвые – без живых. Полинезийцы уверяли, что слышат, как духи усопших блуждают иногда в холодные ночи вблизи их жилищ с жалобой: «О, как холодно! О, как холодно!» – и потому они зажигают на могилах костры. Повсюду дикари приносят пищу и питье духам своих умерших родственников. А во времена опасности или бедствия в диких странах можно видеть толпы мужчин и женщин, взывающих самым жалобным и трогательным тоном к духам своих предков.

Среди всех духов предков дикари с особенным благоговением относятся, конечно, к духу своего мнимого родоначальника. Кого же они считают своим прародителем? Им может быть всякий предмет, одушевленный и неодушевленный, но чаще всего эта честь достается какому-нибудь животному.

Бушмены величают своим родоначальником саранчу «кагнь»; австралийцы ведут свое происхождение от орла «пунджель»; алеуты называют своим божественным предком чудесного ворона «эль». Многие краснокожие племена совершенно серьезно убеждены, что они обязаны своей жизнью луговому волку – койоту, а среди негров есть племена, которые называют себя «рожденными от обезьяны», «рожденными от аллигатора», «рожденными от рыбы» и т. д.

Индейцы, приносящие жертвы усопшим членам семьи.

Когда у индейцев спрашивали, – куда же девались ваши хвосты, если ваше племя произошло от койота, – они без колебания отвечали: «Нехорошая привычка сидеть прямо совершенно стерла и уничтожила этот прекрасный член».

У иных дикарей племя делится на семьи, которые ведут свое происхождение от различных животных и неодушевленных предметов. В австралийском племени можно встретить потомков какаду, эму, пеликанов, жимолости, дыма и т. п. У краснокожих есть семьи «бобров», «оленей», «черепах» и множество других им подобных. Имя этих мнимых прародителей служит у дикарей как бы фамильным прозвищем, и знак его постоянно ставится на надгробных камнях. Все члены, носящие одно фамильное прозвище, считаются братьями и потому не могут вступать в брак между собой.

Идолы с рыбьей головой с островов Пасхи в Тихом океане.

И на животное, имя которого он носит, дикарь тоже смотрит, как на своего кровного родственника, а не то даже, как на воплощение духа предка. Поэтому он считает смертельным преступлением употребить такое животное в пищу. Таким же образом становятся у дикарей запретными и некоторые растения и плоды.

Кто видит в животном воплощение могущественного духа предка, – тот готов, конечно, и поклоняться ему, как божеству. Из таких божеств, почитаемых в различных диких странах, можно было бы составить богатый зоологический музей.

Негры племени динка с благоговейным почтением относятся к змеям-питонам, которых они купают в молоке и мажут коровьим маслом. Их черные собратья на восточном берегу считают священным животным грозного льва, и скорее готовы сами погибнуть, чем убить льва. Когда однажды в яму, вырытую для поимки крупной дичи, попал лев, старшина племени срубил длинный и крепкий шест и, опустив его в западню, пригласил грозного зверя выбраться на свободу и всячески извинялся за доставленную ему неприятность. Поклонение льву распространено и среди других африканцев; при встрече с этим божеством они хлопают в ладоши, выражая этим свое приветствие. Краснокожие почитают медведя, бизона, зайца, бобра, ворона. В Южной Америке наряду с ягуаром высоко чтили жаб, орлов и козодоев. Новозеландцы видели «божественную птицу» в дятле, а на других островах Великого океана туземцы воздавали божеские почести хищному ястребу и безобидной курице, страшной акуле и безвредной ящерице.

Духи, по представлению дикарей, могут воплощаться также в деревьях, в водах, в камнях и горах. В диких странах часто можно видеть деревья, причудливо убранные лоскутками, бусами, нитками и т. п. безделушками: это приношения, которые мнимый дух дерева получил разновременно от своих верных поклонников. Негры Конго ставят даже у подножия дерева сосуд с пальмовым вином для того, чтобы дух мог всегда утолить свою жажду.

Священное дерево негров.

А вот как описывает знаменитый английский ученый Дарвин священное дерево, которое ему довелось видеть в Патагонии (Южная Америка).

«Оно стояло на возвышенной части равнины и было видно издалека. Завидя его, индейцы громкими криками послали ему свое приветствие. Это было зимой, и на дереве не было листьев; их заменяло бесчисленное множество нитей с привязанными к ним приношениями, как, например, гасирами, хлебом, мясом, кусками одежд и т. п. Бедняки, за неимением лучшего, выдергивали нитку из своего плаща и привязывали ее к дереву. Кроме того индейцы имели обыкновение вливать напитки в дупло дерева, а также пускали вверх клубы дыма, желая доставить этим удовольствие духу».

Не менее внимательны дикари и к духам вод, камней и гор. Однажды, на глазах белого, краснокожий, пришедший издалека, принес в жертву духу вод все свое лучшее достояние. Он отдал воде свою трубку, потом кисет с табаком, потом снял с рук и ног браслеты, а с шеи– ожерелье из бус и, наконец, свое последнее украшение – серьги, и все это бросил в волны. У сибирских кочевников каждый холм, каждая гора имеют своего духа-хозяина. Понятное дело, что дикари стараются жить с этим «хозяином» в ладу, задобряя его всякими приношениями.

Не остаются в обиде по сравнению с прочими и светила небесные – солнце с луной. Обожание огненного светила, как воплощения доброго духа, распространено повсюду, где его лучи не действуют своим губительным жаром, как это бывает в тропических странах.

Религиозный танец индейцев, обоготворяющих солнце, перед его восходом.

Главные празднества многих краснокожих племен были посвящены солнцу. Знахарь-жрец приветствовал его каждое утро от имени всего племени, протягивал ему свою трубку и предупредительно указывал светилу дорогу, по которой ему нужно было следовать по небу… А в Африке путешественникам приходилось много раз наблюдать, как чернокожие поклоняются луне. Туземцы Конго при первом проблеске новой луны падают на колени и, хлопая в ладоши, громко восклицают: «да возобновится и моя жизнь так же, как возобновилась твоя».

Так дикари, точно дождевые капли в море, затерялись среди духов и божеств, которыми их собственное воображение населило природу. Понятно, что им всегда нужно быть настороже, чтобы не нажить себе какой-либо оплошностью врагов среди могущественных духов и обеспечить себе в жизни удачу. И дикарь измышляет множество способов, чтобы привлечь на свою сторону счастье.

С одним средством мы уже знакомы: это – всякие приношения злым и добрым духам. Дикарь считает, что тот, кому он принес жертву, находится в долгу у него и обязан отплатить ему своим покровительством. Однако не всегда дикарь может прибегнуть к такому средству. И потому он изобрел еще много других.

Нужда велит дикарям убивать животных. Но как же решиться на это, если по их вере эти животные после своей смерти превращаются в могущественных духов, способных натворить в своем гневе много зла человеку? Очевидно, тут без какой-нибудь хитрости не обойтись, и к ней именно прибегает дикарь.

Остяки, убив медведя, просят у него, прощения и уверяют его, что в его смерти повинны не они, а русские. Их краснокожие товарищи по промыслу в Америке, уложив на охоте этого зверя, надевают на него шапку, покрытую тонким пухом, и торжественно приглашают его к вождю племени, дабы у медведя не оставалось никаких сомнений в их дружеских чувствах. Перед наступлением времени рыбной ловли, когда реки начинают наполняться рыбою, индейцы радушно встречают этих гостей и стараются выразить им свое почтение, уверяя их: «Вы, рыбы, – вы все наши начальники, все!».

А когда неграм удастся убить слона, они всячески оправдываются перед убитым животным, заявляя торжественно, что все это случилось совершенно нечаянно, без всякого намерения. Они отрубают затем у слона хобот и хоронят его с большими почестями. Конечно, дух слона не может сердиться на негров после таких явных доказательств их доброжелательства и уважения…

Всемогущее средство для обеспечения себе удачи и устранения беды дикарь видит в ворожбе и заклинаниях. Индеец, желающий убить завтра медведя, вешает грубое изображение животного, сделанное из травы, и стреляет в него, полагая, что такое действие повлечет за собой удачу на охоте. Негры, собираясь на звероловный промысел, устраивают предварительно волшебную церемонию, считая ее необходимою для полного успеха предприятия. Один из участников берет горсть травы в рот и, ползая на четвереньках, изображает зверя, за которым собираются охотиться. Остальные окружают его, делая вид, что прокалывают его копьями, и все время издают обычные на охоте возгласы, пока, наконец, он не упадет, как будто убитый. А австралийские охотники стараются подкрепить себя волшебными заклинаниями, доставшимися им от отцов; они быстро бормочут их, пускаясь в преследование животного.

Дикарь верит вообще, что человеческое слово сильнее всего на свете; нужно только уметь найти подходящее слово, и тогда против ворожбы не устоит самый могущественный дух.

Верит он еще, что с злыми духами можно так же бороться, как с врагами, имеющими плоть и кровь.

Туземцы Бразилии бросаются на борьбу с духом урагана, вооруженные горящими головнями, или еще пускают в него свои отравленные стрелы. А гуанчи Южной Америки, желая усмирить бурное море, нещадно бьют его веревками.

Индейцы Северной Америки считают затмение солнца делом злого духа, который хочет похитить свет у людей. Понятно, что каждый раз, при покушении на такой дневной грабеж со стороны злого духа, в лагере поднимается величайшая суматоха. Все высказывают готовность принять участие в борьбе с демоном. Старые и малые, мужчины и женщины бегают, кричат, шумят, стучат, бьют в барабаны, стреляют из ружей, чтобы устрашить грабителя. Нужно ли прибавлять, что индейцы постоянно достигают своей цели и так запугивают злого духа, что он еще долгое время потом не решается вновь попытаться похитить солнечный свет у земли и людей…

И луну они защищают с неменьшим усердием и успехом, когда во время затмения злой демон начинает одолевать ее.

Неустанно размышляет дикарь о том, как завладеть ему счастьем. А счастье то и дело изменяет ему: за успехами на охоте и на войне и во всей жизни следуют неудачи во всяком предприятии. Как предотвратить такую изменчивость счастья? Дикарь думает, что для этого нужно завладеть каким-нибудь божеством, заполонить его и сделать своим постоянным помощником.

Один негр так рассказывал об этом путешественнику:

«Если кто-нибудь из нас решается предпринять нечто важное, – он прежде всего отыскивает божество, которое помогло бы в задуманном предприятии. Он выходит из дому и принимает за божество первый предмет, который встретится ему на дороге, – будь то живое существо или какой-нибудь камень, кусок дерева и т. п. Этому вновь избранному божеству приносится жертва, вместе с торжественным обетом поклоняться ему и чтить его, если оно поможет в предприятии. Если предприятие кончится успешно, – значит, выбор был удачен, и вновь открытому благодетельному божеству приносятся ежедневно жертвы. А в случае неудачи новое божество бросают, как ни к чему не годный предмет. Так у нас делают и уничтожают божества почти ежедневно».

Божки и обереги сибирских гольдов.

Подобные божества дикарь носит на себе в виде «оберегов» от всякого зла и напасти, прикрепляя их к своему ожерелью или к поясу. «Каждый индеец, – рассказывает один бледнолицый друг краснокожих, – носит свой целебный мешочек и ищет в нем охраны и спасения. Этот целебный мешочек приготовляется сведущим образом. Достигши четырнадцати или пятнадцати лет от роду, мальчик отправляется один в прерию и остается там два, три, четыре и даже пять дней, и все это время проводит в размышлении и посте, лежа на земле. Он бодрствует так долго, как только может; наконец, сон одолевает его, и тогда первое животное, которое привидится ему, он считает своим покровителем на всю жизнь, своим „целебным животным“. Он старается возможно скорее убить животное этого вида и сделать целебный мешочек из его кожи. В течение всей своей жизни он будет потом носить этот мешочек, обращаясь к нему за помощью и принося ему жертвы».

Негр, поклоняющийся изображениям предков.

Среди таких божков, заполоненных дикарем себе на службу, иные делаются им с человеческим обликом. Первоначально эти человекообразные божки служили только изображением предков, и дикарь верил, что в подобных изображениях воплощаются и сами духи изображенных прародителей. И потому он благоговейно чтил этих божков, творил перед ними свою молитву и ставил перед ними еду и питье. Еще и теперь многие дикари делают после смерти кого-нибудь из своих его грубое изображение и поклоняются ему в продолжение некоторого времени. В юрте сибирских кочевников можно видеть много таких фигур; всякий раз, когда обитатели юрты садятся за еду, они не забывают накормить и изображение усопших членов семьи, они украшают их и выражают им всякими ласками свою любовь и привязанность.

Божок негров из причудливо выросшего корня.

Не все человеческие изображения, которые можно найти под кровлей дикаря, имеют такое значение. Иные из них – просто идолы. Дикарь изготовляет их так же, как и всякое оружие, себе на подмогу, считая, что без них невозможно обойтись в жизни. И, подобно тому, как он с презрением бросает стрелу, которая не попала в цель, – так он уничтожает своих идолов, если они дурно выполняют свое назначение и не приносят счастья в его дом. Горе идолам, если случится какое-нибудь несчастье с остяком, и они не сумеют отвратить беды! Остяк бросает нерадивого идола на землю, бьет его, издевается над ним и разбивает, наконец, вдребезги.

Не менее жестокое обращение терпят божки и у других дикарей, когда они не исполняют своих обязанностей. Негры бьют своих божков, если те оказываются невнимательными к их желаниям.

Когда в черном королевстве Конго свирепствовала чума, туземцы в гневе сожгли всех своих идолов. «От них уже нечего ожидать, если они в таком несчастье не захотели помочь нам!» – говорили они.

Наш рисунок наглядно показывает, каким жестоким испытаниям подвергают дикари своих божков.

Божок негров, подвергшийся неоднократным пыткам.

Перед нами божок одного негрского племени, на обязанности которого лежала забота об удаче военных предприятий. Всякий раз, когда он обнаруживал некоторую нерадивость, вождь племени вбивал в его тело гвозди, чтобы таким жестоким наказанием принудить его к лучшему поведению. Судя по количеству вбитых в него гвоздей, несчастному идолу приходилось часто выносить подобные наказания, и, должно быть, всякий раз он старался исправиться, – иначе ведь дикари выбросили бы его, как негодного…

Впрочем, далеко не со всеми своими богами дикарь обращается так бесцеремонно. Некоторых из них он выделил от прочих, представив их грозными и кровожадными существами. Пред такими богами он вечно трепещет и, не надеясь одолеть грозное божество в борьбе, старается откупиться от его преследований всякими жертвами. Страшны бывают эти жертвоприношения, на которые подвигает дикаря его темная вера. В иных диких странах в угоду грозным божествам проливается постоянно человеческая кровь. «Великий Калит любит есть людей», говорили туземцы Палаосских островов в Тихом океане, принося в жертву кровожадному божеству своих соплеменников. И в других странах путешественникам не раз приходилось присутствовать при страшных сценах человеческих жертвоприношений. В Африке, к западу от озера Стефании, туземцы племени боран умилостивляют грозного бога неба «Вака», принося ему в жертву своих первых двух детей… Только такой страшной данью черные надеются откупиться от преследований воображаемого кровожадного бога.

Так дикарь творит кругом себе богов. Ему кажется, что и птица, и зверь, и дерево, и ветер, и простая деревяшка или камешек обладают таинственной силой и могут оказать влияние на его судьбу.

Таитские идолы, вырезанные из дерева.

Везде и во всем он видит действие таких таинственных сил. Из них исходит, по его убеждению, все добро и зло в человеческой жизни. И если знать, как нужно с ними обойтись, – тогда легко завладеть счастьем и оградиться от всякой беды.

Но знать это не всякому дано. Дикари думают, что только избранные, особо одаренные люди, обладающие необыденными знаниями, могут добиться власти над невидимыми таинственными силами и направить их действие по своей воле.

И такие люди повсюду находятся среди дикарей. Им-то и будет посвящен отдельный очерк.