Текст книги "Сказки (200 сказок)"

Автор книги: Якоб и Вильгельм Гримм братья

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 56 страниц) [доступный отрывок для чтения: 20 страниц]

51. Птица-Найдёныш

Жил-был на свете лесник. Вышел он однажды в лес на охоту и забрался в самую чащу лесную; вдруг слышит он крик, будто маленький ребёнок плачет. Пошёл он навстречу и пришёл, наконец, к высокому дереву; видит – сидит на верхушке маленький ребёнок.

А дело было так: мать, должно быть, уснула под деревом вместе с ребёнком, а хищная птица заметила, что лежит он на коленях у матери; прилетела та птица, схватила его и унесла на высокое дерево.

Взобрался лесник на верхушку, достал оттуда ребёнка и подумал про себя: «А не взять ли его мне к себе домой на воспитание, чтоб рос он вместе с моей Ленхен?» Сказано – сделано: принёс он ребёнка домой, и стало у него теперь двое детей. И прозвали ребёнка, что был унесён птицей и найден на дереве, Птицей-Найдёнышем.

Птица-Найдёныш и Ленхен полюбили друг друга, да так сильно, что если, бывало, и разлучались, то всегда скучали один без другого.

А жила у лесника старуха-стряпуха. Взяла она однажды вечером два ведра и стала носить воду; и не раз ходила она к колодцу, а много-много раз. Увидела это Ленхен и говорит:

– Послушай, старая Занна, зачем ты так много воды носишь?

– Если ты никому не расскажешь, то я, так уж и быть, тебе скажу.

И ответила Ленхен, что никому не скажет, никому не расскажет об этом, и сказала стряпуха-старуха:

– Завтра поутру, когда лесник уйдёт на охоту, я вскипячу воду, и когда вода в котле закипит, брошу в него Птицу-Найдёныша и сварю его живьём.

На другое утро, раным-рано, встал лесник и отправился на охоту; дети ещё лежали в постели. Вот и говорит Ленхен Птице-Найдёнышу:

– Если ты меня не покинешь, то и я тебя не оставлю.

И сказал ей в ответ Птица-Найдёныш:

– Никогда!

Тогда Ленхен и говорит:

– Только тебе одному я и расскажу: вчера вечером притащила старая Занна в дом много вёдер воды; я и спрашиваю у неё, зачем это столько воды, а она мне отвечает: «Если ты никому не скажешь, я уж тебе расскажу». А я ей говорю: «Никому не скажу». Тогда она мне и сказала, что рано утром, когда отец уйдёт на охоту, вскипятит она полный котёл воды и кинет тебя туда и сварит живьём. Так вот, давай поскорей подыматься, оденемся и убежим вместе.

Вот дети встали, быстро оделись и ушли. Когда вода в котле закипела, пошла старуха-стряпуха в спальню за Птицей-Найдёнышем, чтоб взять его и бросить в котёл.

Вошла она в комнату, подходит к постели и видит, что дети ушли. Тогда она очень испугалась и говорит про себя: «Что мне сказать, когда вернётся лесник домой и увидит, что дети куда-то ушли? Надо скорей за ними побежать и привести их назад».

Посылает старуха-стряпуха вслед за детьми трёх работников, велит им бежать скорее и нагнать детей. А дети сидят себе на опушке лесной и издали видят, как бегут трое работников. Вот Ленхен и говорит Птице-Найдёнышу:

– Если ты меня не покинешь, то и я тебя не оставлю.

Отвечает ей Птица-Найдёныш:

– Никогда!

И сказала Ленхен:

– Обернись ты розовым кустом, а я – розой на нём.

Подходят трое работников к лесу и видят один только розовый куст да розу на нём, а детей нигде нет как нет. Вот они и говорят:

– Да что тут найдёшь?

Воротились они домой и рассказали старухе-стряпухе, что ничего не видали, кроме розового кусточка и розы на нём. Стала бранить их старуха-стряпуха:

– Ах вы, простофили, надо было вам разрубить надвое розовый куст, а розу сорвать и принести мне домой. Ну, живей, да сделайте так, как я вам велю.

И пришлось им снова идти на поиски. А дети увидели работников издали, и говорит Ленхен:

– Птица-Найдёныш, если ты не покинешь меня, то и я тебя не оставлю.

И ответил Птица-Найдёныш:

– Никогда!

Тогда Ленхен сказала:

– Так стань же ты церковкой, а я в ней венцом!

Вот подходят трое работников и видят одну только церковь да венец внутри. И говорят между собой: «Да что нам тут делать, давай вернёмся домой». Приходят они домой, и спрашивает у них старуха-стряпуха, нашли ли они детей; и ответили они, что ничего, мол, не нашли, кроме церкви да венца внутри.

– Ах, дураки вы, дураки, – стала бранить их старуха-стряпуха, – отчего же вы не разломали ту церковь и не принесли мне венца?

Вот собралась тогда в дорогу сама старуха-стряпуха, и пошла она вместе с тремя работниками разыскивать детей. А дети издали увидели, что идут трое работников и вслед за ними ковыляет старуха-стряпуха. И говорит Ленхен:

– Птица-Найдёныш, если ты меня не покинешь, и я тебя не оставлю.

Отвечает ей Птица-Найдёныш:

– Никогда!

И сказала Ленхен:

– Обернись ты озером, а я уткой на нём!

Вот подходит старуха-стряпуха и видит перед собой озеро; ложится она на землю и хочет всё озеро выпить. Но тут подплыла быстро к ней утка, ухватила её своим клювом за голову и стала тащить в воду, – и утонула старая ведьма.

Вернулись тогда дети вместе домой, и стало им весело-весело; и если они ещё не умерли, то живут, пожалуй, ещё и до сих пор.

52. Король-Дроздовик

Была у одного короля дочь; она была необычайно красивая, но притом такая гордая и надменная, что ни один из женихов не казался для неё достаточно хорош. Она отказывала одному за другим да притом над каждым ещё смеялась.

Велел однажды король устроить большой пир и созвал отовсюду, из ближних и дальних мест, женихов, которые хотели бы за неё посвататься. Расставили их всех в ряд по порядку, по чину и званию; впереди стояли короли, потом герцоги, князья, графы и бароны, и наконец – дворяне.

И повели королевну по рядам, но в каждом из женихов она находила какой-нибудь изъян. Один был слишком толст: «Да этот, как винный бочонок!» – сказала она. Другой был слишком длинного роста: «Долговязый, слишком тонкий, да и статной нет походки!» – сказала она. Третий был слишком низкого роста: «Ну, какая в нём удача, если мал и толст впридачу?» Четвёртый был слишком бледен: «Этот выглядит, как смерть». Пятый был слишком румян: «Это прямо какой-то индюк!» Шестой был слишком молод: «Этот юн и больно зелен, он, как дерево сырое, не загорится».

И так находила она в каждом, к чему можно было бы придраться, но особенно посмеялась она над одним добрым королём, что был выше других, и чей подбородок был чуть кривоват.

– Ого, – сказала она и рассмеялась, – да у этого подбородок, словно клюв у дрозда! – И с той поры прозвали его Дроздовиком.

Как увидел старый король, что дочка его только одно и знает, что над людьми насмехается и всем собравшимся женихам отказала, он разгневался и поклялся, что она должна будет взять себе в мужья первого встречного нищего, что к нему в дверь постучится.

Спустя несколько дней явился какой-то музыкант и начал петь под окном, чтоб заработать себе милостыню. Услыхал это король и говорит:

– Пропустите его наверх.

Вошёл музыкант в своей грязной, оборванной одежде и начал петь перед королем и его дочерью песню; и когда кончил, он попросил подать ему милостыню.

Король сказал:

– Мне твоё пение так понравилось, что я отдам тебе свою дочь в жёны.

Испугалась королевна, но король сказал:

– Я дал клятву выдать тебя за первого попавшегося нищего, и клятву свою я должен сдержать.

И не помогли никакие уговоры; позвали попа, и пришлось ей тотчас обвенчаться с музыкантом. Когда это сделали, король сказал:

– Теперь тебе, как жене нищего, в моём замке оставаться не подобает, можешь себе отправляться со своим мужем куда угодно.

Вывел её нищий за руку из замка, и пришлось ей идти с ним пешком. Пришли они в дремучий лес, и спрашивает она:

– Это чьи леса и луга?

– Это всё короля-Дроздовика.

Не прогнала бы его, было б всё тогда твоё.

 
– Ах, как жалко, что нельзя
Мне вернуть Дроздовика!
 

Проходили они по полям, и спросила она опять:

– Это чьи поля и река?

– Это всё короля-Дроздовика!

Не прогнала бы его, было б всё тогда твоё.

 
– Ах, как жалко, что нельзя
Мне вернуть Дроздовика!
 

Проходили они затем по большому городу, и спросила она опять:

– Чей прекрасный этот город?

– Короля-Дроздовика с давних пор он.

Не прогнала бы его, было б всё тогда твоё.

 
– Ах, как жалко, что нельзя
Мне вернуть Дроздовика!
 

– Мне вовсе не нравится, – сказал музыкант, – что ты всё хочешь себе в мужья кого-то другого: разве я тебе не мил?

Подошли они, наконец, к маленькой избушке, и она сказала:

– Боже мой, а домишко-то какой!

Чей же он, такой плохой?

И музыкант ответил:

– Это дом мой да и твой, мы будем жить здесь с тобой вместе.

И пришлось ей нагнуться, чтобы войти в низкую дверь.

– А где же слуги? – спросила королевна.

– Какие такие слуги? – ответил нищий. – Ты должна всё делать сама, если хочешь, чтоб было что-нибудь сделано. Ну-ка, живей растапливай печь и ставь воду, чтоб мне приготовить обед, я очень устал.

Но разводить огонь и стряпать королевна совсем не умела, и пришлось нищему самому приняться за работу; и дело кое-как обошлось. Поели они кое-чего впроголодь и легли спать.

Но только стало светать, он согнал её с постели, и ей пришлось заняться домашней работой. Так прожили они несколько дней, ни плохо, ни хорошо, и все свои запасы поели. Тогда муж говорит:

– Жена, этак у нас ничего не получится, мы вот едим, а ничего не зарабатываем. Принимайся-ка ты за плетенье корзин.

Он пошёл, нарезал ивовых прутьев, принёс их домой, и начала она плести, но жёсткие прутья изранили её нежные руки.

– Я вижу, дело это у тебя не пойдёт, – сказал муж, – возьмись-ка ты лучше за пряжу, – пожалуй, ты с этим управишься.

Она села и попробовала было прясть пряжу; но грубые нитки врезались в её нежные пальцы, и из них потекла кровь.

– Видишь, – сказал муж, – ты ни на какую работу не годишься, трудненько мне с тобой придётся. Попробую-ка я приняться за торговлю горшками и глиняной посудой. Ты должна будешь ходить на рынок и продавать товар.

«Ах, – подумала она, – ещё чего доброго придут на рынок люди из нашего королевства и увидят, что я сижу и продаю горшки, то-то они надо мной посмеются!»

Но что было делать? Она должна была подчиниться, а не то пришлось бы им пропадать с голоду.

В первый раз дело пошло хорошо – люди покупали у неё товар, так как была она красивая, и платили ей то, что она запрашивала; даже многие платили ей деньги, а горшки ей оставляли. Вот так и жили они на это.

Накупил муж опять много новых глиняных горшков. Уселась она с горшками на углу рынка, а товар вокруг себя расставила и начала торговать. Но вдруг прискакал пьяный гусар, налетел прямо на горшки, – и остались от них одни лишь черепки. Начала она плакать и от страху не знала, как ей теперь быть.

– Ах, что мне за это будет! – воскликнула она, – что скажет мне муж?

И она побежала домой и рассказала ему про своё горе.

– Да кто ж на углу рынка с глиняной посудой садится? – сказал муж. – А плакать ты перестань; я вижу, ты к приличной работе не годишься. Вот был я давеча в замке у нашего короля и спрашивал, не нужна ли там будет судомойка, и мне пообещали взять тебя на работу; там будут тебя за это кормить.

И стала королева судомойкой, ей пришлось помогать повару и исполнять самую чёрную работу. Она привязывала к своей сумке две мисочки и приносила в них домой то, что доставалось ей на долю от объедков, – тем они и питались.

Случилось, что на ту пору должны были праздновать свадьбу старшего королевича, и вот поднялась бедная женщина наверх в замок и стала у дверей в зал, чтоб поглядеть. Вот зажглись свечи, и входили туда гости один красивей другого, и всё было полно пышности и великолепия. И подумала она с горестью в сердце про свою злую долю и стала проклинать свою гордость и надменность, которые её так унизили и ввергли в большую нищету. Она слышала запах дорогих кушаний, которые вносили и выносили из зала слуги, и они бросали ей иной раз что-нибудь из объедков, она складывала их в свою мисочку, собираясь унести всё это потом домой.

Вдруг вошёл королевич, был он одет в бархат и шёлк, и были у него на шее золотые цепи. Увидев у дверей красивую женщину, он схватил её за руку и хотел было с ней танцевать; но она испугалась и стала отказываться, – узнала в нём короля-Дроздовика, что за неё сватался и которому она с насмешкой отказала. Но как она ни упиралась, а он всё-таки втащил её в зал; и вдруг оборвалась тесёмка, на которой висела у неё сумка, и выпали из неё на пол мисочки и разлился суп.

Как увидели это гости, стали все смеяться, над нею подшучивать, и ей было так стыдно, что она готова была лучше сквозь землю провалиться. Бросилась она к двери и хотела убежать, но на лестнице её нагнал какой-то человек и привёл её назад. Глянула она на него, и был то король-Дроздовик. Он ласково ей сказал:

– Ты не бойся, ведь я и музыкант, с которым ты вместе жила в бедной избушке, – это одно и то же. Это я из любви к тебе притворился музыкантом; а гусар, что перебил тебе все горшки, – это тоже был я. Всё это я сделал, чтобы сломить твою гордость и наказать тебя за твоё высокомерие, когда ты надо мной посмеялась.

Она горько заплакала и сказала:

– Я была так несправедлива, что недостойна быть твоею женой.

Но он ей сказал:

– Успокойся, трудные дни миновали, а теперь мы отпразднуем нашу свадьбу.

И явились королевские служанки, надели на неё пышные платья; и пришёл её отец, а с ним и весь двор; они пожелали ей счастья в замужестве с королём-Дроздовиком; и настоящая радость только теперь и началась.

И хотелось бы мне, чтобы ты да я там побывали тоже.

53. Снегурочка

Это было в середине зимы. Падали снежинки, точно пух с неба, и сидела королева у окна, – рама его была из чёрного дерева, – и королева шила. Когда она шила, загляделась на снег и уколола иглою палец, – и упало три капли крови на снег. И красное на белом снегу выглядело так красиво, что подумала она про себя: «Вот, если б родился у меня ребёнок, белый, как этот снег, и румяный, как кровь, и черноволосый, как дерево на оконной раме!»

И родила королева вскоре дочку, и была она бела, как снег, румяна, как кровь, и такая черноволосая, как чёрное дерево, – и прозвали её потому Снегурочкой. А когда ребёнок родился, королева умерла.

Год спустя взял король себе другую жену. Эта была красивая женщина, но гордая и надменная, она терпеть не могла, когда кто-нибудь превосходил её красотой. Было у неё волшебное зеркальце, и когда становилась она перед ним и глядела в него, то спрашивала:

 
Зеркальце, зеркальце на стене,
Кто всех красивей в нашей стране?
 

И зеркало отвечало:

 
Вы, королева, красивее всех в стране.
 

И она была довольна, так как знала, что зеркало говорит правду.

А Снегурочка за это время подросла и становилась всё краше, и когда ей исполнилось семь лет, была она такая прекрасная, как ясный день, и красивей самой королевы. Когда королева спросила у своего зеркальца:

 
Зеркальце, зеркальце на стене,
Кто всех красивей в нашей стране?
 

Зеркальце ответило так:

 
Вы, госпожа королева, красивы собой,
Но Снегурочка в тысячу раз богаче красой.
 

Испугалась тогда королева, пожелтела, позеленела от зависти. Увидит, бывало, Снегурочку – и сердце у ней разрывается, так невзлюбила она девочку. И зависть и высокомерие разрастались, как сорные травы, в её сердце всё выше и выше, и не было ей отныне покоя ни днём, ни ночью.

Тогда она позвала одного из своих егерей и сказала:

– Заведи эту девочку в лес, – я больше видеть её не могу. Ты должен её убить и принести мне в знак доказательства её лёгкие и печень.

Егерь послушался и завёл девочку в лес; но когда он вытащил свой охотничий нож и хотел было уже пронзить ни в чём не повинное сердце Снегурочки, та стала плакать и просить:

– Ах, милый егерь, оставь меня в живых! Я убегу далеко-далеко в дремучий лес и никогда не вернусь домой.

И оттого, что была она такая красивая, егерь над ней сжалился и сказал:

– Так и быть, беги, бедная девочка!

И подумал про себя: «Всё равно там тебя скоро съедят дикие звери», – и будто камень свалился у него с сердца, когда не пришлось ему убивать Снегурочку.

И как раз в это время подбежал молодой олень, егерь его заколол, вырезал у него лёгкие и печень и принёс их королеве в знак доказательства, что её приказанье исполнено. Повару было велено сварить их в солёной воде, и злая женщина их съела, думая, что это лёгкие и печень Снегурочки.

Осталась бедная девочка в дремучем лесу одна-одинёшенька, и в страхе она оглядела все листики на деревьях, не зная, как ей быть дальше, как своему горю помочь.

Она пустилась бежать, и бежала по острым камням, через колючие заросли; и прыгали около неё дикие звери, но её не трогали. Бежала она сколько сил хватило, но вот стало, наконец, смеркаться. Вдруг она увидела маленькую избушку и зашла в неё отдохнуть. И было в той избушке всё таким маленьким, но красивым и чистым, что ни в сказке сказать, ни пером описать.

Стоял там накрытый белой скатертью столик, а на нём семь маленьких тарелочек, возле каждой тарелочки по ложечке, а ещё семь маленьких ножей и вилочек и семь маленьких кубков. Стояли у стены в ряд семь маленьких кроваток, и были они покрыты белоснежными покрывалами.

Захотелось Снегурочке поесть и попить, она взяла из каждой тарелочки понемногу овощей и хлеба и выпила из каждого кубочка по капельке вина, – ей не хотелось пить всё из одного. А так как она очень устала, то легла в одну из постелек, но ни одна из них для неё не подходила: одна была слишком длинной, другая слишком короткой; но седьмая оказалась, наконец, ей как раз впору; она в неё улеглась и, отдавшись на милость господню, уснула.

Когда уже совсем стемнело, пришли хозяева избушки; были то семеро карликов, которые в горах добывали руду. Они зажгли семь своих лампочек, и когда в избушке стало светло, они заметили, что у них кто-то был, потому что не всё оказалось в том порядке, в каком было раньше. И сказал первый карлик:

– Кто это на моём стуле сидел?

Второй:

– Кто это из моей тарелочки ел?

Третий:

– Кто взял кусок моего хлебца?

Четвёртый:

– А кто мои овощи ел?

Пятый:

– Кто моей вилочкой брал?

Шестой:

– А кто моим ножичком резал?

Седьмой спросил:

– Кто это пил из моего маленького кубка?

Оглянулся первый и заметил на своей постельке маленькую складочку, и спросил:

– А кто это лежал на моей кроватке?

Тут сбежались остальные и стали говорить:

– И в моей тоже кто-то лежал.

Глянул седьмой карлик на свою постель, видит – лежит в ней Снегурочка и спит. Кликнул он тогда остальных; подбежали они, стали от удивления кричать, принесли семь своих лампочек и осветили Снегурочку.

– Ах, боже мой! Ах, боже мой! – воскликнули они. – Какой, однако, красивый ребёнок!

Они так обрадовались, что не стали её будить и оставили её спать в постельке. А седьмой карлик проспал у каждого из своих товарищей по часу, – так вот и ночь прошла.

Наступило утро. Проснулась Снегурочка, увидела семь карликов и испугалась. Но были они с ней ласковы и спросили её:

– Как тебя звать?

– Меня зовут Снегурочкой, – ответила она.

– Как ты попала в нашу избушку? – продолжали спрашивать карлики.

И она рассказала им о том, что мачеха хотела её убить, но егерь сжалился над ней, и что бежала она целый день, пока, наконец, не нашла их избушку.

Карлики спросили:

– Хочешь вести у нас хозяйство? Стряпать, постели взбивать, стирать, шить и вязать, всё содержать в чистоте и порядке, – если ты на это согласна, то можешь у нас остаться, и будет у тебя всего вдосталь.

– Хорошо, – сказала Снегурочка, – с большой охотой, – и осталась у них.

Она содержала избушку в порядке. Утром карлики уходили в горы копать руду и золото, а вечером возвращались домой, и она должна была к их приходу приготовлять им ужин. Целый день девочке приходилось оставаться одной, и потому добрые карлики её предостерегали и говорили:

– Берегись своей мачехи: она скоро узнает, что ты здесь. Смотри, никого не впускай в дом.

А королева, съев лёгкие и печень Снегурочки, стала опять думать, что она теперь самая первая красавица в стране. Она подошла к зеркалу и спросила:

 
Зеркальце, зеркальце на стене,
Кто всех красивей в нашей стране?
 

И ответило зеркало:

 
Вы, королева, красивы собой,
Но Снегурочка там, за горами,
У карлов семи за стенами,
В тысячу раз богаче красой!
 

Испугалась тогда королева, – она ведь знала, что зеркальце говорит правду, и поняла, что егерь её обманул, что Снегурочка ещё жива. И она стала снова думать и гадать, как бы её извести. И не было ей от зависти покоя, оттого что не она самая первая красавица в стране.

И вот под конец она кое-что надумала: она накрасила себе лицо, переоделась старой торговкой, и теперь её никак нельзя было узнать. Направилась она через семь гор к семи карликам, постучалась в дверь и говорит:

– Продаю товары хорошие! Продаю!

Глянула Снегурочка в окошко и говорит:

– Здравствуй, голубушка! Ты что продаёшь?

– Хорошие товары, прекрасные товары, – ответила та, – шнурки разноцветные, – и достала ей один из них показать, и был он сплетён из пёстрого шёлка.

«Эту почтенную женщину можно, пожалуй, и в дом пустить», – подумала Снегурочка. Она отодвинула дверной засов и купила себе красивые шнурки.

– О, как они тебе идут, девочка, – молвила старуха, – дай-ка я зашнурую тебе лиф как следует.

Снегурочка, не предвидя ничего дурного, стала перед нею и дала затянуть на себе новые шнурки. И начала старуха шнуровать, да так быстро и так туго, что Снегурочка задохнулась и упала замертво наземь.

– Это за то, что ты самой красивой была, – сказала королева и быстро исчезла.

А вскоре, к вечеру, вернулись семь карликов домой, и как они испугались, когда увидели, что их милая Снегурочка лежит на полу – не двинется, не шелохнётся, словно мёртвая! Они подняли её и увидели, что она крепко-накрепко зашнурована; тогда разрезали они шнурки, и стала она понемногу дышать и постепенно пришла в себя.

Когда карлики услыхали о том, как всё это случилось, они сказали:

– Старая торговка была на самом-то деле злой королевой. Берегись, не впускай к себе никого, когда нас нет дома.

А злая женщина возвратилась тем временем домой, подошла к зеркальцу и спросила:

 
Зеркальце, зеркальце на стене,
Кто всех красивей в нашей стране?
 

Ответило ей зеркало, как прежде:

 
Вы, королева, красивы собой,
Но Снегурочка там, за горами,
У карлов семи за стенами,
В тысячу раз богаче красой!
 

Когда она услыхала такой ответ, вся кровь прилила у ней к сердцу, так она испугалась, – она поняла, что Снегурочка ожила снова.

– Ну, уж теперь, – сказала она, – я придумаю такое, что погубит тебя наверняка, – и, зная разное колдовство, она приготовила ядовитый гребень. Потом переоделась она и притворилась другою старухой. И отправилась за семь гор к семи карликам, постучалась в дверь и говорит:

– Продаю товары хорошие! Продаю!

Снегурочка выглянула в окошко и говорит:

– Проходи себе дальше, в дом пускать никого не велено!

– Поглядеть-то, пожалуй, можно, – молвила старуха, достала ядовитый гребень и, подняв его вверх, показала Снегурочке.

Он так понравился девочке, что она дала себя обмануть и открыла дверь. Они сошлись в цене, и старуха сказала:

– Ну, а теперь дай-ка я тебя как следует причешу.

Бедная Снегурочка, ничего не подозревая, дала старухе себя причесать; но только та прикоснулась гребешком к её волосам, как яд стал тотчас действовать, и девочка упала без чувств наземь.

– Ты, писаная красавица, – сказала злая женщина, – уж теперь-то пришёл тебе конец! – И сказав это, она ушла.

Но, по счастью, дело было под вечер, и семеро карликов вскоре вернулись домой. Заметив, что Снегурочка лежит на полу мёртвая, они тотчас заподозрили в этом мачеху, стали доискиваться, в чём дело, и нашли ядовитый гребень; и как только они его вытащили, Снегурочка опять пришла в себя и рассказала им обо всём, что случилось. Тогда карлики ещё раз предупредили её, чтоб она была поосторожней и дверь никому не открывала.

А королева возвратилась домой, села перед зеркалом и говорит:

 
Зеркальце, зеркальце на стене,
Кто всех красивей в нашей стране?
 

И ответило зеркало, как прежде:

 
Вы, королева, красивы собой,
Но Снегурочка там, за горами,
У карлов семи за стенами,
В тысячу раз богаче красой!
 

Услыхав, что говорит зеркало, она вся задрожала-затрепетала от гнева.

– Снегурочка должна погибнуть, – крикнула она, – даже если бы это мне самой стоило жизни!

И она отправилась в потайную комнату, куда никто никогда не входил, и приготовила там ядовитое-преядовитое яблоко. Было оно на вид очень красивое, белое с красными крапинками, и всякий, кто его бы увидел, захотел бы его съесть; но кто съел хотя бы кусочек, тот непременно бы умер.

Когда яблоко было готово, королева накрасила себе лицо, переоделась крестьянкой и отправилась в путь-дорогу – за семь гор, к семи карликам. Она постучалась; Снегурочка высунула голову в окошко и говорит:

– Пускать в дом никого не велено – семь карликов мне это запретили.

– Оно правильно, – ответила крестьянка, – но куда же я дену свои яблоки? Хочешь, я тебе одно из них подарю?

– Нет, – сказала Снегурочка, – мне брать ничего не велено.

– Ты, что ж, отравы боишься? – спросила старуха. – Погляди, я разрежу яблоко на две половинки: румяную съешь ты, а белую я.

А яблоко было сделано так хитро, что только румяная его половинка была отравленной. Захотелось Снегурочке отведать прекрасного яблока, и когда она увидела, что крестьянка его ест, девочка не удержалась, высунула из окошка руку и взяла отравленную половинку. Только откусила она кусок, как тотчас упала замертво наземь. Посмотрела на неё своими страшными глазами королева и, громко захохотав, сказала:

– Бела, как снег, румяна, как кровь, черноволоса, как чёрное дерево! Уж теперь-то твои карлики не разбудят тебя никогда!

Она вернулась домой и стала спрашивать у зеркала:

 
Зеркальце, зеркальце на стене,
Кто всех красивей в нашей стране?
 

И ответило зеркало наконец:

 
Вы, королева, красивей во всей стране.
 

Успокоилось тогда её завистливое сердце, насколько может подобное сердце найти себе покой.

Карлики, возвратясь вечером домой, нашли Снегурочку лежащей на земле, бездыханной и мёртвой. Они подняли её и стали искать отраву: они расшнуровали её, причесали ей волосы, обмыли её водой и вином, но ничего не помогло, – бедная девочка, как была мёртвой, так мёртвой и осталась.

Положили они её в гроб, уселись все семеро вокруг неё, стали её оплакивать, и проплакали так целых три дня. Потом они решили её похоронить, но она выглядела, как живая, – щёки у неё были по-прежнему красивые и румяные.

И сказали они:

– Как можно её такую в землю закапывать?

И они велели сделать для неё стеклянный гроб, чтоб можно было её видеть со всех сторон, и положили её в тот гроб, написали на нём золотыми буквами её имя и что была она королевской дочерью. Отнесли они гроб на гору, и всегда один из них оставался при ней на страже. И явились также звери и птицы оплакивать Снегурочку: сначала сова, потом ворон и, наконец, голубок.

И долго-долго лежала в своём гробу Снегурочка, и казалось, что она спит, – была она бела, как снег, румяна, как кровь, и черноволоса, как чёрное дерево.

Но однажды случилось, что заехал королевич в тот лес и попал в дом карликов, чтобы там переночевать. Он увидел на горе гроб, а в нём прекрасную Снегурочку, и прочёл, что было написано на нём золотыми буквами. И сказал он тогда карликам:

– Отдайте мне этот гроб, я дам вам за это всё, что вы пожелаете.

Но карлики ответили:

– Мы не отдадим его даже за всё золото на свете.

Тогда он сказал:

– Так подарите мне его, – я не могу жить, не видя Снегурочки, я буду её глубоко уважать и почитать, как свою возлюбленную.

Когда он это сказал, добрые карлики сжалились над ним и отдали ему гроб; и велел королевич своим слугам нести его на плечах. Но случилось так, что они споткнулись в кустах, и от сотрясения кусок отравленного яблока выпал из горла Снегурочки. Тут открыла она глаза, подняла крышку гроба, а потом встала из него и ожила снова.

– Ах, господи, где ж это я? – воскликнула она.

Королевич, обрадованный, ответил:

– Ты со мной, – и рассказал ей всё, что произошло, и молвил: – Ты мне милее всего на свете; пойдём вместе со мной в замок моего отца и ты будешь моею женой.

Снегурочка согласилась и пошла вместе с ним; и отпраздновали они свадьбу с большой пышностью.

Но на свадебный пир была приглашена и злая мачеха Снегурочки. Нарядилась она в красивое платье, подошла к зеркалу и сказала:

 
Зеркальце, зеркальце на стене,
Кто всех красивей в нашей стране?
 

И ответило зеркало:

 
Вы, госпожа королева, красивы собой,
Но королевна в тысячу раз богаче красой!
 

И вымолвила тогда злая женщина своё проклятье, и стало ей так страшно, так страшно, что она не знала, как ей с собой совладать. Сначала она решила совсем не идти на свадьбу, но не было ей покоя – ей хотелось пойти и посмотреть на молодую королеву. Она вошла во дворец и узнала Снегурочку, и от страха и ужаса – как стояла, так на месте и застыла.

Но были уже поставлены для неё на горящие угли железные туфли, их принесли, держа щипцами, и поставили перед нею. И она должна была ступить ногами в докрасна раскалённые туфли и плясать в них до тех пор, пока, наконец, не упала, мёртвая, наземь.