Текст книги "Моранжевая юность (СИ)"

Автор книги: Yadviga / Ядвига Eliseeva / Елисеева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 7 страниц)

По многочисленным просьбам лексика островитян возвращается в текст.

¹ On ol menawí – связанный с Тысячеликим богом

² Renaigse – чужаки

³ En on míl frichtimen – Тысячеликий бог

Как и в прошлую вылазку, Винбарр вышел один. Долговязый, с горящими ледяными глазами, разведавший все ходы-выходы в Новой Серене, узнавший правду о себе и о себе-Хранителе, он спокойно и медленно подходил к городу. Не таясь, не скрываясь, он шёл вальяжным шагом хозяина по Своей Земле.

Затылком он ощутил движение позади и остановился. Его окружили такие же подростки, on ol menawí¹, со всего острова. Даже тихони из клана Хранителей Сердца были здесь.

– Чего вам?

– Винбарр, мы тоже хотим крови.

– Шли бы сами, это – только моя охота.

Он не мигая смотрел в почти детские лица юных воинов. В их глазах мерцали отблески пламенеющих мечей.

– Веди нас.

Винбарр усмехнулся, обнажил меч и вбежал в город.

***

В доме Моранжей в это время было непривычно тихо. Хозяин со слугами находился в отъезде. Юная леди Моранж погасила свечу кончиками пальцев и подула на исчезающий голубой дымок.

***

Винбарр шёл по-прежнему открыто, но быстро, чтобы часовые не успели поднять тревогу. Впрочем, для него не было особой разницы. Запахи крови и мочи renaigse² были одинаковыми и не меняли пропорций ни в случае открытого боя, ни в случае затаённого. Renaigse приходили в ужас от одного только вида горящих мечей. Проклятые renaigse. Он пришёл, чтобы стереть в пыль их грязное гнездо, раздавить их самих и лишить белых птиц.

Врубаясь в броню каждого, он вскрывал их, как моллюсков, и подолгу смотрел в глаза удивлённых умирающих.

– Винбарр пришёл, чтобы вернуть своё. Винбарр здесь, на своей земле, – произносил он над каждым, кто сползал по его клинку, спотыкаясь об эфес.

За его рогатой тенью шли воины кланов, занимая улицы, проникая в щели как просо. Ночная тишина наполнилась треском гамбезонов, хрустом костей и хрипами. Веяло отвратительным запахом смерти и трусости.

Винбарр махнул в сторону пороховых складов:

– Воды туда. Побольше, до луж.

Когда он подошёл к порту, дозора не было, как не было и ни одного навта.

То ли их разведка сработала хорошо, то ли инстинкт самосохранения, то ли вид пламенеющих белых птиц на воде мог причинить им почти физическую боль, – порт был пуст.

Огромные белые птицы стояли и покачивались у доков.

Винбарр запрокинул голову и позвал Хранителя. Земля загудела, бросая на волны мелкую рябь. Бой большого сердца потерял размерность и эхом сотряс грудную клетку. Винбарру стало очень холодно, из ноздрей повалил пар. Зрачки расширились, и глаза стали почти чёрными. Он ощетинился металлом перьев.

– En on míl frichtimen³, отец, прими кровь и пепел renaigse как мой дар тебе!

И земля ответила.

Поднялись горячие камни и закружились вокруг него неистовой раскалённой воронкой.

Его собственное сердце зарокотало яростью вулкана, оплавляя свежий ночной воздух, раскаляя его добела. Взмах крыльев – и ливень кипящего базальта с треском обрушился на блестящие палубы, поджигая паруса. Порт превратился в иллюстрацию Геенны Огненной. Винбарр злобно сплюнул под ноги и двинулся в город.

***

Позже он стоял на Серебряной улице под разросшимся кустом жасмина. Винбарра удивляло, как у куста хватало сил цвести среди квадратного камня, мёртвого дерева и мощёных дорог. Было так тихо, что слышалось, как липкие капли, падая с клинка, издают лёгкий шлепок, соприкасаясь с землёй. Скрипнула дверь, и Винбарр тут же повернул рогатую голову на звук.

Инстинкт преследователя потянул его туда, к щели, в которую проскользнула невысокая фигура в накидке.

========== Два ==========

Комментарий к Два

По многочисленным просьбам лексика островитян возвращается в текст.

¹ En on míl frichtimen – Тысячеликий бог

² On ol menawí – связанный с Тысячеликим богом

³ Renaigse – чужаки

Sundenklang – Lieber Sterben

Юная Лорин поглощала очередную новеллу о приключениях у себя наверху, когда в открытое окно послышались звуки тревоги. Она соскочила с кресла и выглянула на улицу. Бегали стражники, вдалеке раздавались выстрелы.

Над портом небо розовело. Лорин испугалась. Порт – её единственная дорога, ведущая домой, на континент. Если с кораблями что-то случится, она нескоро сможет вернуться ко двору, в Серену. А это означало – остаться на Тир-Фради минимум на полгода. Полгода на изолированном острове, кишащем чудовищами и злобными дикарями. Краем уха она слышала, насколько бдительно навты оберегают свои владения, поэтому не стала переживать и тихонько вышла на улицу, чтобы поглазеть издалека, но замерла.

У самой двери их дома на Серебряной улице, под огромным кустом жасмина, стоял, задрав голову, юноша, выше неё не то на две, не то на все три головы. На нем была то ли корона, то ли рогатый шлем. Доносился его негромкий гортанный голос. Дикарь. Чтобы не закричать, Лорин зажала рукой рот и даже непроизвольно укусила свои пальцы. Рогатая голова мгновенно повернулась в её сторону, в руке зловеще вспыхнул огненный меч. Нащупав дверную ручку, девушка тихо скользнула обратно, но было слишком поздно. Высокий дикарь пошёл за ней быстрыми шагами.

Ей сразу бросился в глаза его орлиный профиль, сдвинутые над горящими глазами брови, крючковатый длинный нос и длинный же тёмный рот. Дикарь был светлокожий, но неестественно тонкая кожа будто прикрывала тёмную, почти чёрную плоть. Жуть какая.

Лорин была умна не по годам. Её расчётливый ум очень ценил папенька, а также господин Гийом, господин Арно, и, возможно, госпожа Леклер. При дворе Лорин хранила немало чужих секретов и была окружена сонмом полезных друзей. Милое с виду дитя, юная леди Моранж была опасным противником и неверным другом.

Она не стала прятаться. На простое домашнее платье набросила изящную накидку, повязала оливкового цвета ленту на волосы и успела прикрепить подвеску, привлекающую внимание к декольте. Девушка встала у парадных дверей в гостиной и, элегантно оголив лодыжку, приготовилась ждать. Сердце колотилось.

***

Сердце колотилось и у Винбарра. Гулко стучало эхо Большого Сердца en on míl frichtimen¹, разгорячённое гудящими пожарами белых птиц, и бешено прыгало молодое сердце on ol menawí², рывком достающего намотанные на руку потроха у зазевавшихся постовых Монетной Стражи, словно выдирающего из стволов тронутые хворью лианы. Да ещё Хранитель рвался изнутри, мечтая смешать всё живое под струями кипящего камня.

Его ноздри раздувались. Ещё никогда он не чувствовал столько могущества, столько власти, столько ответственности… Покидая порт, он оставил за собой море огня – горящие склады, дымящиеся доки. Он понимал, что это хоть ненадолго, но задержит разграбление острова. Правда, конечно, не остановит его. И пусть те, кого не тронул гнев Винбарра, передадут вождю renaigse³: у Тир-Фради есть защитник, и он не собирается отдавать без боя свою землю, а своих сестёр – renaigse на поругание.

Войдя в дом, он не стал гасить пламенеющий меч. Винбарр медленно шёл, осматривая тяжёлые портьеры, мебель из мёртвого фигурно посечённого дерева и камень, который молчал, и который нельзя было читать.

– Проклятые renaigse, – тихо прошипел он.

Его гнал инстинкт охотника, и больше всего ему хотелось сейчас уничтожить что-нибудь прекрасное, знаковое для renaigse.

***

Пахнущий горелой древесиной, солёным железом потрохов и крови, засохшими дочерна на его рукавицах и броне, дикарь наконец дошёл до гостиной и остановился, споткнувшись взглядом о замершую, как оленёнок в траве, Лорин.

Он ощупывал её взглядом, насмешливым и колючим, и ей казались настоящими эти властные, но невесомые касания. Он скользнул по щиколотке, и волоски с её внутренней части встали дыбом; перекинулся на широко распахнутые глаза леди Моранж, и ей почудилось аккуратное прикосновение пальца к её ресницам. Он придирчиво мазнул по скулам, изгибу губ, потянулся по пряди волос за ухо, снова вернулся к её плотно сжатым губам, сквозь которые уже блеснули белые зубки…

Дикарь вальяжно сел на стул у кофейного столика и вытер рукавом нос. Получилась настолько неуместная композиция, что Лорин вспомнила об этикете, нарушила тишину первая и поздоровалась так непринуждённо, как только могла.

– Свидетельствую почтение от дома Моранж, – шурша юбками, она совершила самый глубокий и самый откровенный из доступных её высокому воспитанию реверансов.

Взгляд дикаря тут же оказался у неё в декольте.

– Так вот какие самки у renaigse, – дикарь сощурился и склонил голову набок.

Он с любопытством смотрел на девушку, как на зверушку.

– Меня зовут леди Лорин Моранж, хозяйка этого дома, – проворковала она, наслаждаясь производимым на дикаря впечатлением.

– Ты renaigse, – поправил он, – и твой дом стоит на моей земле. Только Винбарр решает, какому дому стоять, а какому – гореть на его земле. Здесь нет ничего твоего, – добавил он и плотоядно ухмыльнулся.

– А вы? – не подавая виду, что чары не возымели успеха, Лорин прелестно разливала какао по чашкам и довольно успешно скрывала дрожь, – как зовут вас, милостивый государь?

– Я Винбарр, renaigse.

– Какими судьбами вы в нашем городе? – к её горлу подступил ком.

– Винбарр пришёл напомнить renaigse, кто здесь главный. Я сжёг всех ваших белых птиц, смешал воду с огнём. Напитал мою землю кровью ваших воинов, – он с удовольствием наблюдал её возросшие нервозность и волнение, за которыми просыпался животный, первобытный страх, – вам здесь не место, renaigse.

Наконец Лорин не выдержала.

– Да с чего вообще вы решили, что имеете право мне угрожать? И прекратите обзываться!

Чувство собственного достоинства оказалось сильнее страха, и она сердито грохнула ковшиком с какао о стол. Дикарь, повеселев, накручивал на палец космы и смотрел, как морщит лоб и кривит пухлые губки юная Лорин, подбирая аргументы в пользу своей правоты. Он сидел за низким столиком, широко расставив колени, и веселился. Лорин начала беситься. Похоже, он вообще не слушал её доводов, а только таращился то на грудь, то на губы, то на выглядывавшие из-под юбок крохотные туфли. Ещё эти возмутительные рога – они торчали из его наглой головы, словно насмешка над здравым смыслом. Она злилась и стискивала кулачки, а дикарь разглядывал её, и его взгляд смягчался. Наконец она почувствовала на шее его горячие пальцы. Они водили по ключицам, слегка царапая кожу.

– Леди Лорин Моранж, – проговорил Винбарр, понизив голос, – зачем ты надеваешь тунику, что открывает тебя мужчине, а сама делаешь вид, что скрываешь себя от него? – он продолжал сидеть над нетронутой чашкой какао, однако его меч погас.

– От иных, – она намеренно пропустила слово «мужчин», – и скрыть нечего.

Ей снова показалось, что жёсткие ладони скользят по изгибам корсета, то сдавливая, то отпуская её рёбра и плечи. Дикарь смотрел на неё исподлобья и был совершенно серьёзен.

«Ну же. Давай, умоляй. Проси пощады, девчонка renaigse. Отводи глаза. Заплачь!», – дикарь настороженно наблюдал за ней, потом скривил длинный рот и резко встал.

В его руке снова загорелся огненный меч. Он подошёл вплотную к Лорин и приставил остриё к её подбородку. Девушка подняла брови, поднесла к дрожащим губам красивую тонкую чашку с цветами и сделала маленький глоток.

– Мой какао совсем остыл, а ваш, судя по всему, ещё весьма и весьма горяч, – она неловко звякнула, когда ставила чашку дрожащей рукой.

Теперь он по-настоящему провёл пальцем по её сжатым губам и побледневшему лицу.

– Не бойся, леди Лорин Моранж. Винбарр не тронет тебя. Воин никогда не обидит женщину, даже если она из renaigse, – он убрал меч за спину и пошёл к выходу.

– И много женщин Винбарр не обидел? – крикнула вслед Лорин.

– Достаточно, – бросил он через плечо и вытянул рот в ухмылке.

Тем же утром Лорин делала в альбоме зарисовки рогатой головы и размышляла. Дикари не такие уж беспринципные животные, как о них говорят.

========== Три ==========

В ней просыпалось новое, до сих пор незнакомое чувство. Ненависть к папеньке больше не душила Лорин и не сковывала. Если раньше она ненавидела отца до рвоты и каменела в его объятиях, то теперь ей наконец хотелось отдаться ненависти, войти в её танец, хотелось грызть лицо отца, рвать ногтями тонкие вéнки и выдавливать руками глаза…

– Ты моя умница! – эхом повторялся в голове голос старика Моранжа.

Он как раз должен был вернуться из Сан-Матеуса и застать ужасные последствия прошлой ночи. И конечно старый маразматик кинется к ней в самую первую очередь. Лорин поёжилась. Снова будет хватать её за руки, снова будет прижимать к себе, снова будут мокрые поцелуи, и снова ей придётся плакать в ответ на его невыносимое блеяние. Что же, теперь, по крайней мере, у неё появился островок личной свободы, на котором она, леди Лорин Моранж, твёрдо решила создавать континент своего возвышенного счастья. Она промокнула затуманившиеся было глаза и принялась убирать следы присутствия дикаря в их доме.

Пока она расправляла вмятые его весом подушки, то и дело садилась, занимая его позу, широко расставляя ноги и представляя себя на его месте. Ей была удивительна его магия прикосновений – бережная, крепкая. Так к Лорин никто и никогда не прикасался – ни господин Гийом, ни господин Арно, ни даже госпожа Леклер. Она чувствовала у себя во рту вкус крови застигнутой врасплох Монетной Стражи и намерение стереть их, renaigse¹, с земли дикарей. И от того их встреча с Винбарром казалась ей всё большим потрясением, часом восхода чудесной звезды, которая наконец изменит её горестную долю.

Она тихо улыбнулась и с сожалением посмотрела на нетронутую чашку какао. Лорин вспомнила свой первый бал. Её тогда представили напыщенному мальчишке д’Орсею. Он тогда, даже не глядя, скорчил такое недовольное лицо, какое Лорин, при всей её несдержанности, не позволяла себе демонстрировать даже прислуге. А уже спустя пару дней клялся ей в вечной любви и умолял не разжимать колени, не выпускать из плена её сжатых ног его бесполезную голову. Плюгавый недоносок д’Орсей.

Дикарь был примерно одного с ним возраста, но выше, шире в плечах, спокойнее и молчаливее. Возможно поэтому он казался старше.

Она провела кончиком языка по губам, повторяя движение раскалённого пальца дикаря. Сколько достоинства было в его коротких фразах и резких жестах… Он ушёл, оставив после себя запах хвои, нагретого солнцем камня, мокрого от крови металла и пота.

Ей хорошо был знаком запах пота солдат – благо казармы Монетной стражи были недалеко. Казармы пахли человеческим скотом. Тупые безынициативные мужики, мясо с глазами, не способное даже как следует выстоять смену. Она надула хорошенькие губки. Дикарь правильно вас всех искромсал! А его запах, запах его пота… Он пах горячим металлом из кузни, вложенным в это горение трудом и очень большой силой. Лорин примерно представляла, каких усилий мужлану стоило не разодрать платье и не надругаться над ней. Она горестно вздохнула. Другой бы на его месте…

Интересно, как ему удавалось прикасаться к ней, не двигаясь с места? Или то была игра её воображения? Она улыбалась своим мыслям, когда выходила во двор, чтобы немного постоять под кустом жасмина.

Комментарий к Три

По многочисленным просьбам лексика островитян возвращается в текст.

¹ Renaigse – чужаки

========== Четыре ==========

Комментарий к Четыре

По многочисленным просьбам лексика островитян возвращается в текст.

¹ On ol menawí – связанный с Тысячеликим богом

² Renaigse – чужаки

³ Doneigadа – мудрецы, духовные лидеры кланов

Агата Кристи – Чёрные волки

Агата Кристи – Красная шапочка

В деревне его уже ждали.

Молодёжь улюлюкала. Кто-то даже надел маски ульгов и тенланов, иллюстрируя безжалостность ночного налёта. Старухи перешёптывались и тыкали в него сухими пальцами, не сводя блестящих глаз. Винбарру было очень неуютно.

– Так-так-так, дитя моё. И какого же вонючего досантата ты вот так попёрся туда один, да ещё и ночью, сучий ты потрох?!

– Отец, не надо о себе так…

– Да что б тебя тенланы драли!

– Он был не один… С ним были мы… – робко заговорили юные on ol menawí¹, снимая маски.

– Он вёл нас на охоту на renaigse²! – похвастался молодой Глендан, рожки которого только-только начали пробиваться.

Макс ругнулся забористо, прикрыв лицо пятернёй. Винбарр молчал и смотрел ему в глаза – только узлы желваков перекатывались по челюсти.

– Идите все, погуляйте, – устало произнёс Макс, – а ты..! Давай, в общем, дома поговорим.

***

– Ты зачем корабли сжёг, придурок? Ты только что испортил нам отношения с навтами – это были их корабли; испортил отношения со стариком Моранжем он – вождь Новой Серены. Сын, ты понимаешь, что, погубив корабли, помимо немыслимых долгов, ты лишил нас прямой торговли с континентом?! Теперь, помимо выплаты за ущерб навтам, мы должны будем идти на поклон к renaigse, иначе наши товары – а среди них и нужные нашим землякам в старой Серене – не попадут на континент!

Макс зябко кутался в плед с цветами их клана. Зеленоглазая заботливо подливала ему в чай Молоко. Время и постоянные контузии во время стычек не щадили его. Ему предстояло последнее Равноденствие, после которого он будет назначать преемника. Впрочем, все уже знали, кто им станет.

– Разведчики указали, что эти же корабли утром увезли бы с собой на континент ещё и добрую сотню наших сестёр и деревья из священных рощ. Я понимаю, что не решил ни одной проблемы, а только создал новые. Но ты же знаешь, Макс, нам нельзя делать вид, что ничего не происходит. Пусть renaigse хорошо думают, прежде чем брать на борт живой товар. А с навтами мы договоримся, – юноша хмуро снимал броню. – А что, у старика Моранжа есть дочь? – как бы невзначай спросил он.

Зеленоглазая и Макс переглянулись. Зеленоглазая захихикала, Макс застонал.

– То есть ты ещё и умудрился покрыть единственную дочь старика Моранжа? Спасибо, что не сжёг родную деревню той же ночью! – горестно воскликнул он. – Хотя, зная тебя, мой мальчик, это никого бы не удивило. Его давно пора женить! – Макс схватил зеленоглазую за руку и отчаянно затряс. – Давно говорю: пора нам свататься – может, это его остепенит, пока всех девок не перепортил!..

Между тем у Винбарра покраснели даже уши.

– Она следила за мной. Я пошёл за ней, чтобы убить.

Макс нежно посмотрел на зеленоглазую.

– В нашу первую встречу ты чуть не лишила меня клинка, помнишь?

Зеленоглазая подоткнула ему под ноги плед и улыбнулась.

– Так а чего не убил-то? – спросил он, поворачиваясь к Винбарру.

– Ну, она смелая оказалась. Не скулила, не унижалась, не предлагала себя… Пусть живёт…

– Врёшь?

– Ну, может и предлагала, да я не понял…

– И как она?

– Да как… Я ушёл.

– Это, конечно, всё очень прекрасно, и где мои шестнадцать, но будь так любезен, скажи старому Максу, как ты намерен разгребать содеянное, м?

– Союз с renaigse. На наших условиях. Теперь, когда они знают нашу силу, я готов к переговорам, – почти не думая, процедил Винбарр, и Максу стало не по себе.

***

Ему необязательно было рассказывать Максу, что он почти озверел и потерял голову, когда рыскал по дому renaigse, и взгляд его пронзил леди Лорин Моранж. Она пахла ванилью, какао и страхом, а её узкая лодыжка отливала бронзой и приглашала уточнить оттенки, скрытые зелёными юбками. Он так и замер, и чтобы не сойти с ума, пришлось сесть, заставляя себя вминать стулья, а не её красивое тело, которое плохо слушалось, потому что хотело бежать, которое не выдерживало его взгляда и хотело прятаться.

А сила воли хозяйки, вопреки здравому смыслу, открывала его Винбарру. И он ждал. Возможно, у него будет время проверить магию волшебной силы подчинения, но не сейчас. Она что-то говорила, даже улыбалась, не разжимая губ. А он уже знал, что её нежная грудь ляжет ему в ладонь прохладно и упруго, и что он сожмёт её так, что она наконец проснётся, покинет мир своих дурацких кривляний и закричит от близости с ним, потому что он хочет обладать ею до сломанных ногтей, до смятой в кулак кожи на бёдрах, потому что сейчас он – тенлан в гоне, и потому что сейчас он, не снимая липких от крови рукавиц, намотает на руку её кудри, согнёт как молодой тис, почти пополам, почти вдвое, бедро к бедру, линия в линию. И когда она с ужасом заглянет ему в лицо, он слижет дорожки от слез с её щёк.

Он снял рукавицы и бросил их на очистку. Понюхал пальцы. Снова померещился запах какао. Он представил, как она хватает их широкими губами и беззвучно просит, умоляет не останавливаться, и испарина проступает между лопаток и покрывает её тонкой сеткой предутренней росы. Его рука на её тонкой шее, она вяло мотает головой, не в силах освободиться, но никто её и не держит – она сама, извиваясь, льнёт к его руке.

Она сердится и стучит чашкой по столу, и капля какао попадает ему на губу. Уже неважно, есть ли в нём яд. Он трогает каплю языком и удивляется сочетанию запаха и вкуса – сладкого и душистой горечи. Он смотрит на её тонкие запястья и замечает побелевшие костяшки на её кулачках. Она будет упираться коленками в его живот. Она будет сопротивляться. Её запястья поместятся в одну его руку, пока другой он будет напоминать ей, методично и властно, для чего женщине дано тело. Потом, разумеется, её колени окажутся на его плечах. Она будет злиться и выгибаться, пытаясь коснуться его ягодицами. А он будет вспоминать ей её побелевшие пальцы, смешное высокомерие.

Она будет визжать от злобы и, возможно, прокусит ему губу, пока их языки будут выяснять пропорции друг друга…

Юноша глубоко вздохнул, взял рукавицу и сел над кучкой песка на корточки. Кусок старой кожи шваркал по рукавице, роняя багровые и коричневые слипшиеся комки песка. Будь девчонка renaigse из другого теста, он точно так же счищал бы с неё спесь вместе с обрывками одежды.

Шварк-шварк. Её тёмные ноги обвивают его бёдра. Шварк-шварк. Его пальцы тонут в её теле. Шварк-шварк. Их руки сцепляются, и, наконец, она сдаётся ему. Шварк-шварк. Он растворяется в ней, как белое молоко андрига тает в чёрном Молоке doneigadа³…

Когда он закончил, песок был белым, а рукавицы чистыми. Низ живота свело.

– Да чтоб тебя тенланы жрали, проклятая!.. – ругнулся юноша и заковылял в святилище.

========== Пять ==========

Когда запыхавшийся гонец ввалился в резиденцию Моранжей в Сан-Матеусе, старик Моранж не спал. Он стоял у окна в халате и колпаке, не выпуская из рук стакан воды, и тревожно вглядывался в ночь.

Пожилой мужчина словно оцепенел, машинально отдавая распоряжения и подписывая срочные бумаги. Вещи были упакованы очень быстро, и повозка полетела в Новую Серену.

– Моя девочка цела и невредима, с ней всё хорошо, – твердил старик, отгоняя страшные видения твёрдым намерением духа. Как он мог оставить дочь совсем одну так надолго!

***

Между тем Лорин сидела в ванне с розовым маслом и пила папенькин бренди. Вокруг суетилась служанка, то разминающая ей плечи, то подливающая горячую воду.

Хотелось выхода распиравших и запертых в приличия эмоций, выпустить свой страх больше не встретить дикаря и страх – или желание? – стать его жертвой. Впрочем, насладиться последними глотками свободы без папеньки тоже было неплохо. Лорин вращала в руках стакан бренди, который обжигал так же, как палец, пахнущий сырым мясом, на её губах. И она смывала с себя призрачные прикосновения, натирая кожу до ссадин, чтобы, не дай Просветлённый, внимательный папенька не заметил чужого присутствия.

Она просчитывала ходы наперёд, раскладывая степени ответственности за случившееся на папеньку, как на наместника Новой Серены, на навтов – ибо порт и его охрана лежали безоговорочно на них, – на командира их подразделения Монетной Стражи – потому что надо меньше пьянствовать, не заниматься внутренними делишками и строже стоять дежурство… Лорин недовольно закатила глаза, и, выдохнув, допила содержимое: уж она-то, леди Лорин де Моранж, навела бы порядок на этом заднем дворе, который, при надлежащем управлении, мог бы стать столицей торговли, свободных от ханжества нравов и закона – серого, как её глаза. Сколько золота от контрабандных знаний и товаров пополнило бы вечно пустую казну…

Когда служанка осторожно сообщила, что вода остыла и пора в постель, в неё полетел тяжёлый стакан из хикметского хрусталя и рассёк бровь. Она рухнула на натёртый пол, и сверкающие осколки покрыли её тело фальшивым созвездием. Лорин снова закатила глаза, нехотя вышла из ванной, некоторое время поразглядывала покрытые гусиной кожей плечи, потом переступила через лежащую без сознания Сару и ушла к себе.

***

– Лорин, девочка моя!

Она поморщилась, как от зубной боли, однако мигом выбежала и бросилась на шею отцу, заламывая руки.

– Ах, папенька!

– Ты цела, моя милая? Где Сара? Как дом? Я приехал сразу же, как только доложили о случившемся! – старик Моранж целовал кисти Лорин, хватал за тонкую талию, осматривал со всех сторон.

– А что случилось? – невинно спросила она, вытирая с глаз слёзы радости, конечно же.

– На город ночью напали. Порт сгорел, Монетной стражи почти не осталось. Но ты не волнуйся, новый батальон уже на подходе.

«Хорошо бы из хикметских казарм», – подумала девушка.

– Должно быть, я зачиталась и всё проспала…

– Сара!

– Папенька, она немного перепила давеча, и я разрешила ей немного отдохнуть. Немного, – Лорин увлекла отца в кабинет.

– Помилуй нас Просветлённый, как можно, когда в городе так страшно! – растерялся тот.

– Сара из простых, должно быть, просто испугалась…

– Ну да, ну да…

Потом, в кабинете, Лорин обстоятельно и эмоционально рассказывала, как спала, какие книги читала и что кушала эти дни, а также – им не довелось дождаться мастера для починки клавесина. Старик Моранж кивал и вносил заметки в журнал.

Лорин как-то просила показать, как вести дела, но старик отмахивался – дескать, не пристало юной барышне тратить молодое время на такую скуку и уныние, тем паче что пока не перевелись в Новой Серене экономки с рекомендациями… Разумеется, его адъютант оказался куда сговорчивее. Немного женской щедрости, и Лорин была в курсе всех дел старика Моранжа, включая тонкий лёд, на который тот ступил, балансируя между конформным холодом Сан-Матеуса и жаром интриг Хикмета.

– Лорин, милая, а что папенька привёз своей девочке?

Она уже лет десять как переросла эту дурацкую игру и папенькины представления о себе.

– Ах, папенька! Может, это новая кукла? – если, не приведи Просветлённый, старик снова решил её облагодетельствовать очередной куклой, она тут же разобьёт её об его седую голову.

– Не угадала!

– Папенька, может, это новый анатомический атлас Университета Аль-Сада? – шансов на доступ к переднему краю науки у неё не было почти никаких, но попытаться всё же стоило.

– Что ты, доченька! Юным леди не пристало оскорблять себя подобными гадостями! – седые вихры старика вздыбились от возмущения.

Ожидаемо.

– А может, ты привёз крошке Лорин сборник новых молитв или житие святого Люциуса? – она скоро выучит наизусть всю библиотеку отца. В минуты скверного расположения духа душеспасительное чтение не задерживалось в её комоде и развлекало разве что проверкой расчётов скорости горения, учитывая плотность и влажность переплётных материалов. Но в иные минуты оно здорово усмиряло буйство её характера. К тому же, как бы славно было сейчас полакомиться свежими инквизиторскими комментариями.

– Не угадала, глупышка! – старик Моранж умилённо смотрел на девушку, любуясь её великолепными розовыми бантами и рюшами на юбках.

– Ах, папенька, довольно мучить бедную Лорин! У меня от вас уже начинается мигрень, – плаксиво проговорила она, потихоньку придвигаясь к выходу.

– Ты же знаешь, папенька не может оставить свою птичку без гостинцев! – наконец он протянул ей красиво упакованный свёрток.

Лорин тут же сорвала яркую ленту и чуть не разрыдалась. Сборник сказок. Но совладала с собой, сделала самый целомудренный из известных ей реверансов и вдруг заметила торчащий из сборника уголок листа. Открыв книгу, она наконец по-настоящему засмеялась – даже закружилась от радости и поцеловала папеньку в макушку. Старик привёз ей новые ноты.

– Ваше сиятельство, как прошла ваша поездка? – Сара стояла в дверях с подносом, на котором дымилось какао той степени теплоты, когда его горечь становится проводником в мир ненавязчивой благородной сладости. Лоб служанки был перевязан, а под глазом чернело пятно синяка.

Лорин исподлобья смотрела на неё, но видела гостиную в отсветах пламени и ощущала дрожь неловких рук, когда невпопад звякнула ковшиком с какао перед самым лицом дикаря. Перед его хищным и спокойным лицом. Перед глазами, что поедали её губы. Его чёрный язык молниеносно смахнул попавшую на губу каплю. Чашка осталась нетронутой.

– Сара, что же это, я доверил тебе мою милую ласточку, а ты отдыхать вздумала? – старик Моранж посмотрел на неё из-под очков.

– Папенька, оставьте, дело молодое, видите же, – жеманно произнесла Лорин, цепляясь за уходящее видение и возвращая его вдохами над чашкой.

Служанка непонимающе подняла на неё брови. «Пошла вон. Откроешь рот – мигом высеку», – показала пальцами под столом Лорин.

– С вашего позволения, – попятилась из кабинета Сара.

– Извольте откланяться, – пробормотала образцовая дочь и кинулась следом, щёлкая каблучками.

Между тем уголки рта старика Моранжа опустились, он раскрыл журналы и сел за подсчёт убытков. Ему предстояли тяжёлые дни изнурительных переговоров с наместниками, с навтами, с грузоотправителями и представителями грузополучателей.

***

По дому разносился аромат жасмина, в который настойчиво вплетался запах варёного какао. Жасмин, белый, как его кожа. Её кожа – цвета какао. Он повёл себя как джентльмен.

Девушке не спалось. Она ворочалась, воображая новую встречу с дикарём и придумывая колкие фразы. Что значит «достаточное количество» женщин, которых он не обидел? Уснуть так и не получилось. К утру решение было принято.

***

Лорин шла по коридорам, солнце слепило не спавшие глаза.

Наконец, она добрела до кухни.

– Эй, Сара. Собирай припасы на три дня, мы идём на пикник, – Лорин заглянула за плечо служанки – та прикладывала кусок льда к рассечённой брови. – Ой, не драматизируй. Заживёт.

– Миледи, мне нехорошо.

– Сложи руки на грудь и умри тогда!

Комментарий к Пять

Gesaffelstein – Values

========== Шесть ==========

Комментарий к Шесть

По многочисленным просьбам лексика островитян возвращается в текст.

¹ Renaigse – чужаки

Агата Кристи – Альрауне

Винбарр стоял у коряво поставленной стоянки леди Лорин Моранж и с любопытством рассматривал их девичий лагерь. Припасы были сложены словно нарочно, чтобы их обязательно заметил любой проходящий неподалёку ульг. Или левольг. Или тенлан. Скромный запас воды уже кишел мошками и даже одним напуганным гекконом. Из оружия у них не было ничего, кроме вилок и столовых ножей. Разве что кирпичи листов из мёртвых деревьев и чужой кожи.