Текст книги "Презумпция виновности"

Автор книги: Вячеслав Денисов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Вячеслав Денисов
Презумпция виновности

Все персонажи в романе вымышлены. Совпадения с реальными лицами и событиями случайны.

Глава первая

Повезло именно на Приморской. В том месте, где ни один нормальный таксист не задержится даже на минуту. В этом районе живут наркоманы и алкоголики еще со сталинских времен. Тогда данная категория граждан именовалась «морфинистами» и лицами, уклоняющимися от общественно-полезного труда, то есть – врагами народа. Прошло шестьдесят с лишним лет, и ничего не изменилось. На Приморской, пронизывающей квартал под названием «Полтинник», по-прежнему жили не самые лучшие люди Холмска.

Сашка Пикулин работал таксистом третий год. Как известно, таксисты – самый дотошный и ушлый народ в мире. За словом в карман не лезет, за сдачей – тоже, если того не требуют обстоятельства в лице не менее ушлого клиента. Короткий путь до места назначения выбирает только для себя, когда идет в магазин, и вообще способен провезти клиента от пункта А до пункта Б, расположенных в двухстах метрах друг от друга, через Нахаловку и оба городских моста. Подвозит до Б, разворачивается и говорит одетому в строгую «тройку» очкарику:

– Мука, а не езда. И каждый норовит ехать от одного конца города в прямо противоположный.

Три сотки как с куста.

Очкарик мог пройти до телецентра пешком, но сел в машину. Адрес назвал по бумажке. Несколько раз сказал «пожалуйста», дважды спросил: «Вы знаете, где это?» – и все тряс своим кейсом, с ручки которого не успел снять авиабирку со словом «Москва». После всего этого просто грех не показать ему город.

Жизнь Саньки складывалась, как у многих. Школа, армия, не сдал вступительные в вуз, маленько побыл без работы. Чуток отсидел, дело прошлое… А кто, позвольте вас спросить, нынче не «заезжает»? Месячишко побродяжничал после отсидки, погулял и вдруг вспомнил, что он – кандидат в мастера по автоспорту, во-первых, и имеет дядьку, во-вторых. Долго не метался и нытье бывалых таксистов слушать не стал. «План – пять соток… Ремонт… Бензин…» А раньше по-другому было, что ли? Вон дядька у Саньки, который его и затащил в таксопарк, в былые годы на старенькой «ГАЗ-24» на квартиру накопил, а в нынешние – на новенькую «шестерку». Тут дело не в плане и не в цене на бензин. Дело в голове. Если все светофоры по дороге собирать да от ментов шарахаться, тебе не только на хлеб хватать не будет, но и должен после смены оставаться будешь. Впрочем, у Саньки был дядя, а у других таксистов не было. Кто бы им объяснил, что вместо того, чтобы включать по дороге музыку да молчать, настоящий таксист должен, проезжая по улице, рассказывать небылицы из истории города и уводить сознание клиентов не в направлении нужного движения, а в сторону.

Смена близилась к концу, и Санька быстро подсчитал в голове излишек, который должен остаться в кармане после посещения кассы. Выходило неплохо, что-то около шестисот рублей. В День Победы или, скажем, в День города бывало и получше – до трех планов только домой приносил. Но все праздники уже закончились, следующие только в феврале—марте. Так что неплохо, неплохо…

И вот тут, уже почти направляясь в парк, он заметил мужика с женщиной, которые стояли на вымершей от ночной мглы улице и просили остановиться. Санька крякнул и стал выворачивать руль вправо. Лишний полтинник не помешает. Да и жаль парочку – градусов за бортом никак не менее двадцати пяти.

Если бы он проехал мимо, то он проехал бы не только мимо ночной пары, но и всего того, что ожидало его впереди. Но когда притормаживал на обочине, он думал лишь о том, что мужик с женщиной – это хорошо. Главное, чтобы не муж с женой. В этом случае никто куражиться перед бабой и лишние десятки чаевых на сиденье метать не станет.

– На «Полтинник», – нырнув под крышу, просяще выдавил молодой мужик и впустил поток холодного воздуха.

Санька кашлянул.

– Я в это время не только на «Полтинник», но и к райотделу милиции не поеду.

– Зачем же остановился? – удивился мужик.

– На тот случай, если вы с женой около таксопарка проживаете. – Скосив взгляд на даму, Санька увидел в ее руках маленький букет цветов и понял, что обманулся. За свои тридцать два он еще ни разу не видел мужа, который бы в два часа ночи дарил цветы супруге. – А что по деньгам?

Спросил так, на всякий случай. Если ляпнет мужик – «две сотни», тогда можно еще пятнадцать минут руль повертеть. На табло в конце поездки высветится рублей шестьдесят-семьдесят, а за «тройной счетчик» грех не потрудиться.

– Триста хватит?

– Триста… – Санька призадумался. – Скромно, барин. Сам понимаешь, обратно пустым идти. Пятьдесят бы накинуть.

Мужик саркастически ухмыльнулся и поманил даму рукой.

Потом склонился к ней, поцеловал… и полез в машину один.

«Вот так нас и делают, фраеров», – с досадой подумал Сашка, вспоминая, где лежит отвертка.

В центре «Полтинника» мужик вышел. Сначала Санька хотел выйти вместе с ним, с отверткой. После того как не увидел деньги, которые должны были появиться над его правым плечом. Но потом понял, что горячился зря: клиент обошел машину и протянул четыре сотни через опущенное стекло. И стал ждать. Пришлось дать сдачу, что, впрочем, Сашку не огорчило.

Задача, стоящая перед ним, как и перед каждым таксистом, – черпать из трудовой деятельности максимальную выгоду для себя и минимально допустимую для предприятия. До новенькой «девятки» в его казне под подоконником не хватало около пяти тысяч, поэтому он не смог удержаться от соблазна положить туда еще некоторую сумму, сокращающую расстояние от него, бесколесного в быту, до него, владельца новенького авто. Потому и поехал. И по той же причине не смог проехать мимо джентльмена, машущего рукой на самом выезде из «Полтинника».

Понимая, что фарт покатил (в этом районе такси не ловят), Сашка остановился и переложил отвертку из-под сиденья под левую ногу.

Джентльмен был нетрезв. А точнее – чертовски пьян.

– Дружище… это… – Он повис на двери «пятерки», как раненый, и наморщил лоб. – Куда же мне надо?

– Наверное, в город, – подсказал Санька.

– Точно. – Пьяница с кейсом открыл двери и залез в салон. – В Холмск.

– Не ближний путь, командир, – сказал Санька, обернувшись к пассажиру с таким видом, словно машина его стояла не в Холмске, а в полутысяче верст от него.

– Я плачу, – сказал клиент Сашке, будто руководителю цыганского хора.

– Понятно, что не я. А в Холмске куда?

– Покажу, – снисходительно буркнул пассажир, булькая чем-то на заднем сиденье.

Через минуту салон наполнился запахом дорогого спиртного и звуками храпа. Удовлетворенный, Санька заглушил двигатель, сунул в рот сигарету и со смаком выкурил. Обернулся, нашел за сиденьями выкатившуюся из рук пассажира бутылку, крышку, завернул и сунул тару в карман его дубленки. Санька знал многих из таксопарка, кто на его месте сейчас просто ошмонал бы клиента, снял золотые часы, забрал кейс, шапку и высадил его, пустого, на первой же остановке общественного транспорта. Но он так не сделал бы никогда. Он и в зоне-то пятерик отсидел почти за просто так, по глупости. Будучи подшофе, подвязался на разборки по возврату долга, а уже в милиции выяснилось, что это был вовсе не долг. Потом пять лет числился под Хатангой «мужиком», понятия имел, но не дурил. Облапошить клиента – это пожалуйста. Точно так же продавщицы высверливают отверстия в гирьках и заливают алюминием. Так же официанты насчитывают на харчо и оливье по паре лишних рублей. Но чтобы лазить по карманам пьяного клиента – то не по Саньке.

Вместо досмотра он похлопал пассажира по щеке.

– Можешь начинать показывать. Холмск, сэр!

– Значит, так. – Клиент хрюкнул, потом заговорил, а уже после открыл глаза. Получилось вразнобой – сначала открылся правый, затем левый. – Пятый таксопарк знаешь?

Таксопарк был в городе один, именовался он «пятым». Это как школы в крупных городах. Есть какая-нибудь восемьсот тридцать пятая, но это не означает, что в городе есть еще восемьсот тридцатая. Просто так захотелось. И Санька подтвердил, что такой таксопарк знает.

А мужик сказал, что живет в доме на улице Столетова. Это не доезжая до таксопарка двух кварталов.

– Ты, брат, отдыхал в другой стороне от того места, где планировал делать это утром, – отметил Пикулин. – Улица Столетова появится через два квартала после того, как мы минуем таксопарк, а не перед ним.

– А какая разница? – пьяно качнувшись за спиной Саньки, удивился пассажир. – Два квартала до, два квартала после… Улица Столетова-то одна, правильно?

– Формально ты, конечно, прав, – небрежно прошелся по второстепенной теме таксист и тут же переориентировал клиента на основную: – У тебя деньги-то есть?

– Плачу по счетчику, – вызывающе заявил мужик. – Пятый таксопарк знаешь?

– Знаю.

– Так вот, не доезжая до него два квартала, будет улица Столетова. Восьмой дом. Третий подъезд.

Сашку задело. Он хотел сделать так, как ему приказывал этот невменяемый: проехать таксопарк, улицы Маркса, Столетова, еще с десяток перекрестков, доехать до конца города – Кулацкого поселка, потом развернуться по соседнему переулку, вернуться обратно и, не доезжая двух кварталов до пятого таксопарка – как ему и велели, высадить пассажира на улице Столетова.

Но он был чересчур истрепан рабочими сутками. Просто довез пассажира до указанного места, сорвал с кассы выползший чек на пятьдесят четыре рубля с мелочью, сунул в карман, а клиенту объявил сумму и вручил другой, на четыре сотни.

На той же улице Санька заглушил двигатель и пересчитал деньги. Пятьсот за план тут же утонули в наружном кармане куртки. Тысяча с лишним за сверхурочные – во внутреннем. До новенькой «девятки» оставалось три восемьсот. Можно было взять подержанную, и уже давно, но Геннадий Владимирович Шельмин, дядя Саньки, сказал, что если хочешь мучиться – возьми с рук. Хочешь ездить без проблем и постоянно менять новую машину на новую – первую покупай в магазине. В сфере автовладения Шельмин был для Саньки авторитетом, поэтому воспротивиться мнению дяди Пикулин не мог. Водила с тридцатилетним стажем всегда умнее того, чей стаж чуть больше пятнадцати. Для тридцатидвухлетнего парня пятнадцать лет за рулем – это просто подвиг, но тринадцать из них Санька просто гонял по стадиону. И когда исписанная рекламой «восьмерка» ломалась или билась, то при этом голову ломал не он, а техники.

Санька включил зажигание и поехал в таксопарк. Но уже у входа, перед огромной урной, притормозил. Негласное правило – заезжай в парк чистым, чтобы твоему сменщику перед выездом не пришлось выбрасывать из салона пустые бутылки, окурки и прочий мусор.

Вот тут-то Санька и понял, что день хоть и заканчивается, но не совсем по его плану. На заднем сиденье его «пятерки» лежал черный кейс импортного исполнения с шифровыми замками.

– Вот дела. – Пикулин, вспомнив, кому принадлежал чемоданчик, почесал затылок. Эту вещь он видел в руках абсолютно пьяного мужика, привыкшего подъезжать к дому непременно с северной стороны.

Деваться было некуда. Санька знал, где живет последний клиент, а клиент, проснувшись поутру, обязательно вспомнит, что ехал домой на такси. Получается, он знает, где Сашка работает. А в качестве доказательства предъявит директору таксопарка чек за проезд. Очень быстро будет установлено, что чек отбит не кассой такси, а контрольно-кассовой машиной магазина автозапчастей «Пятое колесо». И продавец обязательно вспомнит, кто у него вчера покупал полусинтетическое масло. Когда выяснится, главмех вспыхнет как порох – Санька вчера предъявил ему фискальный чек и копию чека на семьсот сорок рублей, а, оказывается, масло он покупал за четыреста с копейками. Снежный ком какой-то… Не хватало еще неприятностей.

Выдернув из салона кейс, он бросил его на переднее сиденье, захлопнул дверцу и въехал на территорию таксопарка. Сдал кассу, ополоснул машину и вручил ключи главмеху. Сменщик опаздывал, но это не означало, что из-за этого должен задерживаться он, Пикулин.

– Ты чего это с «дипломатом», как атташе? – заметил главмех. – Капусту на дороге рубишь так, что она уже в карманах не умещается?

Саньке завидовали, он это знал. Из-за дяди ему, как новичку, и «Волгу» раздолбанную, после двух капремонтов, всучить не удалось, и фортуна в городе ему всегда улыбалась. Да и водил он – любо было посмотреть.

– Не твое дело, – огрызнулся Санька и отдал главмеху законный полтинник. Когда ты с понятиями, проблем с машиной у тебя не будет. Это молодняк за рулем весь день гнется, с главмехом не делится, потому и запчастей для них нет, потому и машины старые, потому и план не выполняется. Потому такие и не живут в парке долго. Полгода – год, и уходят, судьбой обиженные.

– Андрюхе скажи, что шаровая постукивает. Ты, кстати, говорил, что новую поставил, а?

– Конечно, новую! – рассердился главмех. – Гоняете по ямам, как пацанье, потом у вас то сзади постукивает, то спереди поскрипывает…

Обычный для этого времени суток разговор. О чем еще можно говорить, если одному спать хочется, а второй только проснулся и ждет следующую машину?

Обычно сменщики друг за другом заезжают, но Санькин сменщик жил в ста метрах от парка, поэтому до машины добирался пешком.

Выйдя из парка, Санька направился, конечно, на улицу Столетова. Нужно прийти первым и отдать кейс самому, пока проспавшийся гражданин не заявился к директору и не начал рассказывать о том, как его обокрал работник таксопарка. У дяди с директором постоянные «трения», он в этом деле не помощник. Мало того, директор не упустит случая подгадить Геннадию Владимировичу. Самого Шельмина директор ущипнуть не может – тот ветеран и в коллективе большим авторитетом пользуется. Зато директор запросто может вышибить из парка его племянника. А вот чего Саньке совсем не хотелось, так это потерять доходную работу.

Было бы лучше, если бы мужик ждал его на перекрестке. Однако на это Санька сильно не надеялся, так как хорошо помнил, в каком состоянии тот с ним попрощался.

Как и предполагалось, мужика на перекрестке не оказалось. Не оказалось его и около третьего подъезда. Тогда Сашка, медленно поднимаясь по лестнице, словно на что-то надеясь, стал осматривать двери квартир. На втором этаже ему повезло. Одна из дверей, самая правая из четырех, оказалась приоткрытой.

– Эй, – подал он голос в приоткрытую дверь. – Есть тот, кто не спит?

Если клиент в забытьи, а, скорее всего, так оно и есть, нужно заставить жену разбудить его, чтобы он осмотрел содержимое кейса и убедился, что все на месте. А то отдашь вот так, по-хорошему, а тот завтра с предъявой заявится. Были, скажет, деньги, а теперь их нет. Хотя… Этот мужик вчера мог их пропить – не вопрос! – а сейчас с бодуна заявить, что их нет по другой причине. Ох, дела… Но все-таки так лучше, чем вообще не прийти. Чек этот, будь он проклят. В кармане дубленки – Сашка видел, как клиент его прятал. По чеку обязательно найдут. Масло полусинтетическое… «Пятое колесо»…

Уже на пороге его встретила темнота, свидетельствующая о том, что в этой квартире не включен ни один из возможных источников света. Забыли на ночь дверь запереть, что ли?

Санька вошел в квартиру, почему-то уверенный, что попал именно туда, куда попасть и хотел, – в квартиру подпитого, хорошо одетого мужика, жадничающего на чаевые, но щедро платящего, когда его обставляют, как последнего лоха.

Еще один шаг вперед, и Сашкино зрение уловило узкую полоску света, бьющую из-под филенчатой двери закрытой комнаты. Он подошел к ней и осторожно постучал. Ответом ему была тишина, и он постучал еще раз, только теперь более громко.

Дверь в комнату никто не открывал, однако и никаких звуков из-за нее не слышалось. Санька вдруг с ужасом подумал, что тот мужик живет совсем не в этой квартире, что ее хозяин ушел на улицу выбрасывать мусор, сейчас он вернется, застанет Пикулина в своей квартире и вряд ли станет выслушивать бредовые объяснения таксиста. Приедет милиция, Саньку арестуют, вскроют в отделе кейс, найдут там две отрубленные руки, и… И все. После имеющейся судимости за грабеж его никто и слушать не станет. На следующий день обнаружат на «Полтиннике» туловище без рук, и… И теперь уже точно – все.

Если бы не этот дурацкий чек!.. Да желание пополнить сумму под подоконником, увеличивающуюся с каждым днем!

А если это и есть та самая квартира? Жилище, в котором этот проклятый кейс привык стоять за тем креслом, что у стены? И потом, чего уже бояться? Его с успехом сдадут ментам что при открытой двери в эту комнату, что при закрытой. Вдохнув полные легкие воздуха, Санька отогнал от себя призрак нар и толкнул створку…

И тут же выдохнул.

Квартирой он не ошибся. Наитие привело его как раз в нужное место. В квартиру мужика, который был в состоянии назвать правильный адрес, но не в состоянии сориентироваться во времени и пространстве.

Пассажир, который час назад проявлял жизненную активность, сейчас лежал на полу, и из его перерезанного от уха до уха горла давно перестала течь кровь.

Он лежал уже без дубленки, но в том костюме, который Санька заметил на нем во время посадки и прощания. Серый пиджак с черными брюками, явно от европейского производителя, яркий галстук, который теперь набух от пропитавшей его крови, узконосые ботинки с еще не стертыми подошвами… Нет, с деньгами у этого человека было все в порядке. Он имел полное право сесть в Холмске в такси и приказать ехать в Холмск. Через Владивосток.

А теперь он лежал, раскинув руки, словно для объятий с апостолом Петром, втиснув свою голову между ножками стула и боковиной компьютерного стола. Санька ни за что в жизни при других обстоятельствах не сделал бы вывод о том, что это стол компьютерный. Он бы просто сказал – между ножками стула и столом. Но кровь, залившая весь экран и собравшаяся каплями на кнопках клавиатуры, заставляла его сделать обязательный акцент – стол компьютерный.

Рядом с телом лежал распахнутый бумажник, из толщи которого мужик доставал деньги, чтобы расплатиться, и Санька, вспомнив, как тому было тяжело найти среди крупных купюр мелкие, понял, что кошелек не тронут. Он по-прежнему пухл, как набитый кашей карапуз. Значит, того, кто осматривал у бывшего Сашкиного клиента гланды, деньги не интересовали. Быстрый осмотр обстановки подтвердил этот вывод. На журнальном столике лежал мобильный телефон – довольно дорогой, рядом – золотые часы, а на скрюченном безымянном пальце левой руки злорадным огоньком поблескивал ограненный алмаз в золотой оправе. Нет, деньги кого-то точно не интересовали…

Не понимая, зачем он это делает, Санька шагнул к телу и только сейчас понял, что его заинтересовало – почему палец-то скрюченный? Вглядевшись в руки, раскинутые, как крылья, он понял, почему. Потому что по меньшей мере шесть пальцев из десяти были сломаны.

Сглотнув сухой комок, Санька выпрямился и быстро вышел в соседнюю комнату.

– Черт побери, – яростным шепотом, словно его мог кто-то слышать, выругался он. – Что за ночь… Бегом отсюда, Пикулин, бегом.

Выйдя на площадку, он бесшумно притворил за собой дверь и, так же бесшумно переставляя кроссовки, стал спускаться.

Осторожно приоткрыл дверь подъезда. В лицо мгновенно пахнуло уличным морозом. Вокруг – тишина, если не считать гудящей на окраине города ТЭЦ. И ни души. Саньку такое положение вещей весьма устроило. Он выскользнул из двери и прошел вдоль дома. Выходить на дорогу не решился. Прошелся дворами, спустился к набережной Холки, около километра шел вдоль воды и наконец поднялся по лестнице наверх. Это уже другой район. Его район. Еще пятнадцать минут ходьбы кругами – и он дома.

Если нужно, настоящий таксист найдет самый долгий путь до цели даже для самого себя.

Пикулин разобрался в своем состоянии только тогда, когда переступил порог своей квартиры. Еще когда он разувался, его била мерзкая мелкая дрожь. Пальцы с трудом управлялись с замками на ботинках. Скинув обувь, он прошел в комнату и рухнул в кресло. Во рту появился привкус меди, и небо пересохло, как наутро после хорошей выпивки. После исторического для него вышибания «долга» Санька редко употреблял спиртное, и не из-за того, что на следующий день приходилось садиться за руль. В его холодильнике сменщик, приходя в гости к товарищу (друзей Санька нажить за свои тридцать два года не успел, а вот товарищей хватало), мог всегда обнаружить пару-тройку пива или бутылку хорошего коньяку. При этом сам Пикулин присоединялся к распитию неохотно. Санька избегал спиртного, и именно поэтому, как ни странно звучит вывод, оно всегда водилось в его доме. Бесцельному питью пива перед телевизором он предпочитал употребление точно в момент, когда это необходимо. Либо когда появится желание.

Как сейчас.

Встав на ноги, он почувствовал, насколько они непослушны. Словно кто-то вынул из них мышцы, кости и набил ватой. После смены он всегда чувствовал себя разбитым, но глубокий сон ночью и мини-зарядка для полного пробуждения утром быстро восстанавливали силы его молодого организма. Сейчас он понимал, что завтрашняя зарядка отменяется по той причине, что он вряд ли сможет сегодня заснуть. Значит, и пробуждаться не от чего. Шок от увиденного прошел у него не тогда, когда он, стоя посреди залитой кровью квартиры, стал быстро принимать верные решения, а именно сейчас. Миновал шок, и начался депрессивный откат. Вот они, последствия потрясения, налицо: тремор в руках, привкус чужой крови во рту и ноги как клоунские ходули.

В холодильнике стояла бутылка «Старки». Он даже не помнил, когда последний раз вынимал ее оттуда. Поискал стакан – не нашел. И вернулся в комнату с бутылкой в одной руке и куском копченой ставриды, выловленным там же, в холодильнике, в другой.

Санька выпил треть бутылки и остановил себя только тогда, когда подумал: «Это не минералка, это водка». Странно, но она пролилась внутрь именно как вода. Копченая ставрида даже не понадобилась, но он старательно сжевал этот кусок.

Вытряхнув из пачки сигарету, он накинул куртку, вышел на балкон и предался воспоминаниям.

Вот он толкает дверь… Свет бьет в глаза, но, поскольку зрачки уже привыкли к полоске света под дверью, этот сноп из хрустальной люстры уже не слепит. Да, Санька точно помнит – люстра была хрустальная, трехрожковая. На полу, раскинув руки, лежит его бывший пассажир и… И рана на горле напоминает буффонадную улыбку клоуна на детском празднике. Почему на детском?

Санька задумался и вспомнил. Он видел клоуна на детском новогоднем утреннике, куда подвозил в последних числах декабря молодую маму с ребенком. Она попросила таксиста донести сумку и детский новогодний костюм. Сашка тогда охотно повиновался, молодая мама ему очень понравилась. От денег отказался. С ребенка брать… По счетчику, и хватит.

И вот там, на празднике, вместе с уже поддатым Дедом Морозом и явно не от мороза розовой Снегурочкой прыгал клоун. И рожа у него была вся настолько замазана яркой краской, что блестела, как мокрая луна. На роже, от уха до уха, была расквашена улыбка. Сашке было неизвестно, что при виде такого персонажа на празднике чувствуют дети и их родители, но вот лично он с этим клоуном в лифт один ни за что не вошел бы.

Горло мужику перерезали, по всей видимости, поставив на колени лицом к окну. Только так на шторах, компьютере и кровати могло оказаться столько крови. А потом, когда напор поутих, черная кровь стала выливаться мягкими толчками, выталкивая себя волнами до середины комнаты. Она залила озером пол, и три глаза от лампочек на рожках люстры, отражаясь от черной блестящей поверхности, смотрели в Сашкино лицо ликом уродливого существа…

Санька тряхнул головой. Откуда он это знает?.. В смысле – как горло резали? Знает, потому что полгода назад видел по телевизору, как чеченские подонки перерезали горло молодым солдатикам-«срочникам». Вот там так же нож шастал по горлу, и кровь…

Так, где водка?

И он показал донышко бутылки косоглазой луне.

А потом шумно выдохнул запах «Старки» из легких в холод ночи, вернулся в комнату и размял сигарету в пепельнице. Он никогда не вел себя по-свински не только там, где жил, но и везде, где находился. Бросить окурок на ухоженный газон Санька не мог. Вообще, он был не Санька, а Александр Николаевич Пикулин. Сын прораба со стройки и швеи с «Холмскшвейпрома». Три года назад родители оставили ему однокомнатную квартиру на окраине города, а сами уехали в подготовленный для них дом неподалеку от Мирного. Зарабатывалось там хорошо, морозы, по всей видимости, папа с мамой переносили тоже неплохо, и потому после окончания контракта, а это случилось год назад, они по телефону сообщили, что остаются там навсегда и, если что, ждут сына к себе. Там пустует ставка мастера по уходу за буровой техникой. Сын написал, что работу он может найти и поближе, и потом, они прекрасно знают, что он водитель, а не специалист по сверлению планет. Если что – пусть лучше они к нему. Санька стал копить на «девятку», мама с папой добавляли в казну по толике в месяц. В прошлом году телевизор ему купили. Хотя это они думают, что купили. Эти пятнадцать тысяч легли под подоконник, а Санька отписал в Мирный, что такого изображения, как на его телевизоре, нет ни у кого из его знакомых. В общем, жизнь очертилась.

И вот тут такое…

Где «Старка»?

Она была неподалеку, стоило лишь протянуть руку. Однако Санька остановил взмах на полпути и встал из кресла. Очевидно, шок покидал его окончательно, раз он вспомнил, что до сих пор в куртке.

Скинув одежду и войдя в ванную, он мылся, скребся, брился – словом, делал все, чтобы по выходе оттуда быть как можно меньше похожим на того человека, что стоял посреди залитой кровью комнаты. Уже выключая воду, он твердо решил забыть обо всем случившемся, вычеркнуть из памяти, как тот эпизод из детства, когда пьяный мужик забивал краем лопаты маленькую бродячую собачку. Кровь тогда брызгала, как из детского водяного пистолета, летела в стороны, и в ушах маленького мальчишки стоял истерический визг умирающего существа…

Забыть сразу же, как только войдет в комнату. Лечь спать. И не вытряхивать из кладовой памяти того, как он заработал на пьяном клиенте лишние четыре сотни. Хотя и не зарабатывал он. Так, наказать маленько решил… Но что такое четыре сотни? Тринадцать долларов, даже меньше. И такая бодяга из-за этой суммы… Выйдя из ванной, Санька прошел в коридор, протер как следует ботинки – с детства не выносил неряшливости, развернулся и уже собирался было выключить в прихожей свет…

Ну, спрашивается, зачем он повез эту пару с букетом на «Полтинник»?! «Все тебе денег мало!»

У порога, привалившись к запертой двери, стоял черный кожаный кейс с цифровыми замками. Весь путь от улицы Столетова до дома Санька нес его с собой, и ему даже не пришло в голову, что в руке болтается лишний предмет. Не просто предмет, а довольно объемный предмет. Нет, значит, шок присутствовал и в тот момент, когда он лез в холодильник, уже решив, что потрясение миновало.

Ничего подобного. Он не пришел в себя до сих пор, раз не понимает, почему не бросил чемоданчик в той квартире. Зачем он волок его с собой? Ответ на этот вопрос нужно поискать в джунглях тех ощущений, которые Санька испытал, войдя в комнату незапертой квартиры.