Текст книги "Маэстро, ваш выход!"

Автор книги: Вячеслав Жуков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 23 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Глава 7

Слежку за собой он заметил не сразу. Сначала просто обратил внимания на двух молодых парней, торчащих внизу у подъезда на скамейке. На вид обоим не старше двадцати. Сидят, потягивают из бутылок пивко и треплются о чем-то своем. Наверное, о девках. Что еще может интересовать молодых парней в этой жизни. Лично Глебов в их возрасте интересовался только этим.

Но стоило ему спуститься и выйти из подъезда, как эти двое, точно решив прогуляться, пошли за ним. И тогда он понял, это хвост. Вопрос лишь заключался в том, кто приставил к нему этих наблюдателей. У ментов вроде бы нет повода усомниться в его законопослушничестве. Да и послужной список у него безукоризненный. А потом, откуда у ментов такие салажата. Скорее всего, это не менты.

Неужели его задумали убрать? Вот цена его преданности. Как тут не усомниться в нечистоплотности людей, на которых он работал. Наверное, он им стал не нужен. А скорее, он никогда не был для них своим. Он всегда был чужим, как они ему. Он ненавидел их даже тогда, когда получал от них деньги. А сейчас ненависть только усилилась. Но что он может, один против мафии? Да, пожалуй, что ничего. Они как пауки опутали все вокруг своей паутиной, попасть в которую равнозначно, погибели. Он попал. Польстился на легкие деньги, когда однажды к нему подошли двое и попросили передать в камеру небольшой сверток с наркотой и шприцами. Он мог отказаться. Но не отказался, увидев в руках у одного из подошедших три сто долларовые купюры. Тогда он и попал в паутину. Хотя еще и не подозревал об этом. Но потом к нему подходили еще и еще. И он стал выполнять их поручения, которые отнюдь перестали быть разовыми. Передачи, письменные послания, именуемые малявами, все пошло через его руки нескончаемой чередой.

Он подозревал, что, и другие работники тюрьмы занимаются подобными делами. Наверное, занимаются. Он презирал их. И себя, отчетливо понимая, что так будет продолжаться до тех пор, пока он работает тут. Но стоит ему уйти, как это все прекратиться. Тогда он будет им не нужен. И он твердо решил в ближайшие день, два изменить свою судьбу. Но для начала, не мешало бы забрать те двадцать тысяч долларов, про которые ему говорил Ищенко.

Утром, выглянув в окно, он увидел въехавшую во двор белую «девятку». Эта тачка приезжает теперь сюда каждое утро. Привозит двоих сосунков, которые крутятся под окнами с утра до вечера, дожидаясь его появления. Они и на этот раз пойдут его провожать до самых ворот тюрьмы. А потом, исчезнут. Чего им торчать у ворот целые сутки. Они будут ждать его на другое утро, когда он сдаст дежурство и потопает домой. Тогда они опять приклеятся к нему. И он улыбнулся их наивности. С кем вздумали тягаться.

Как он и ожидал, эти двое парней проводили его до самых ворот тюрьмы.

Глебов не знал, что для наблюдения за ним, майор Туманов привлек курсантов института МВД, присланных к ним в управление на практику. Использовать для таких целей Грека с Ваняшиным, было бы сверх расточительно. У оперов и так полно дел. А мозолить глаза прапорщику могут и эти ребята. К тому же ничего сложного в том нет. Главное заставить прапорщика занервничать. Тогда он станет делать глупости. И наделает их ровным счетом столько, что их с лихвой хватит для того, чтобы задержать его.

Примерно так рассуждал Федор Туманов, когда разрабатывал план по наблюдению за прапорщиком Глебовым, стараясь мыслить так, как бы повел себя он, будучи на месте прапора. Пытаясь просчитать все ходы вперед, он нисколько не удивился, когда позвонив дежурному следственного изолятора и попросив пригласить к телефону Глебова, узнал, что тот сегодня вдруг отпросился с работы сославшись на плохое самочувствие.

Быстро связавшись по сотовому с курсантами, которые уже собирались оставить слежку, Туманов велел им немедленно вернуться к воротам тюрьмы, но так, чтобы вышедший Глебов, не заметил их. На удивленный вопрос по поводу их внезапного возвращения, майора ответил коротко:

– Теперь игра начинается по другим правилам.

Однако, Глебов выходить не спешил. Почти целый час он провел в тюремном лазарете. Но врач отклонений в его здоровье не обнаружил. Не подозревал бедолага доктор, что Глебову нужно было всего лишь на всего протянуть время, чтобы следившие за ним ушли. И только около десяти часов утра он вышел в те самые ворота, в которые заходил двумя часами раньше.

Делая вид, что ладонями загораживает от ветра огонек зажигалки, он прикурил и в это время посмотрел по сторонам. Слежки не обнаружил. И успокоился. Резвым шагом направился к автобусной остановке, куда в это время уже подходил автобус. Глебов успел заскочить в него перед самым закрытием дверей. И еще раз оглянулся. Если бы хвост шел за ним, то они бы не успели попасть в уже отъезжающий автобус.

Он не обратил внимания на то, как синий «Жигуленок» «шестерка» такси, стоявшая неподалеку, почти следом за автобусом сорвалась с места. В машине сидели двое парней курсантов, а за рулем – штатный сотрудник уголовного розыска, который докладывал Туманову по рации на какой остановке прапорщик вышел.

– Он вышел на Бакунинской улице, – донеслось из рации очередное сообщение. – Направляется в сторону Острикова переулка.

– Какого хера он там потерял? – задался капитан Грек вопросом, уставившись на майора Туманова. Он старший, вот и пусть голову ломает. А Федору и ломать ее не пришлось.

– Что у нас в Остриковом переулке? – ответил он вопросом на вопрос Грека, еще больше озадачив Сан Саныча. Тот похлопал глазами, потом ляпнул:

– Баня там хорошая. Я раза два туда париться ездил. Пивко там всегда свежее. Холодненькое.

Федор разочарованно махнул рукой на Грека, как на пропащего человека.

– Мелко плаваешь, Грек, – сказал майор и посмотрел на Ваняшина.

Призадумавшись, лейтенант почесал в затылке. А Грек как ошпаренный отодвинулся от него в сторону.

– Лешка, не сори тут на меня своих вшей, – закричал он на Ваняшина.

Но лейтенант на строгое замечание Грека не обратил внимания, сказал:

– Там, кажется, прописан Ищенко. Дом восемь, если не ошибаюсь.

Федор улыбнулся, похвалив лейтенанта.

– Правильно. Молодец, Ваняшин. Дом – восемь. Квартира – двадцать восемь. Там он прописан у тетки. Вот туда, скорее всего, и едет Глебов.

Грек насупился, покосившись на лейтенанта. Потом проворчал:

– Чаю попить с тетей и рассказать, как ее дорогой племянник отправился на тот свет.

Шутка получилась грубоватой, и Федор Туманов укоризненно покачал головой. А Грек как бы в оправдание, сказал:

– А тогда чего ему там делать?

– Это мы сейчас и узнаем, – ответил майор, велев обоим помощникам прихватить с собой табельное оружие.

Путем нехитрых размышлений, Глебов пришел к заключению, что вряд ли Ищенко стал бы хранить спрятанные деньги в квартире у любовницы за батареей. Он говорил: «У меня на квартире». Это Глебов хорошо запомнил. А узнать адрес, по которому прописан бывший водитель, ему не составило труда, стоило лишь заглянуть в регистрационный журнал. И далеко ходить не пришлось. Журнал хранился в дежурке, и в него заносились данные на всех, кто попадал в стены изолятора. Там же были записаны домашние номера телефонов. Потом, по сотовому телефону он позвонил по этому номеру.

Трубку подняла старушенция. Глебов схитрил, представился приятелем Валерия, с которым они давно не виделись. В ненавязчивом разговоре выяснил, что племянник прописан у нее, но живет старуха одна. Время от времени Ищенко лишь наведывался к тетке, проведать ее, а заодно брал кой, какие свои вещи. У него в трехкомнатной квартире была своя отдельная комната, в которую тетка предпочитала не входить.

И тогда Глебов решил действовать. Еще до конца не решив, как поступить со старухой, он поднялся на пятый этаж и позвонил в дверь под номером двадцать восемь.

Дверь открыла женщина, точный возраст которой Глебов затруднился определить. Хотя на вид она выглядела дряхленькой, но держалась довольно бойко. Увидев незнакомого мужчину, поинтересовалась целью его визита.

– Здравствуйте, – вежливо поздоровался прапор и тут же соврал: – Я из милиции. По поводу вашего племянника, Валерия Ищенко. – Для большей убедительности достал из кармана свое служебное удостоверение, махнул им перед самым носом старушки.

Визит его оказался настолько неожиданным, что несчастная бабулька занервничала. И даже переменилась в лице. Глядя на ее побледневшие щеки, прапорщика посетила мысль, как бы она не крякнула раньше времени.

– Так ведь приходили уже из милиции, – сказала она, но это Глебова не смутило. И он сказал, слегка нахмурившись:

– Не знаю, кто там к вам приходил. Но поговорить нам с вами нужно, – и едва ли не силком втолкнул старуху в коридор, закрыв за собой дверь. Не хватало, чтобы кто-нибудь из соседей высунул нос и заметил его здесь.

– Где комната вашего племянника? – спросил он, проходя по коридору.

Старуха показала на дверь, и Глебов тут же настойчиво заявил, что должен осмотреть комнату. Возражения хозяйки не принимались бы.

– Пожалуйста. Осматривайте, – ни о чем, не подозревая, великодушно разрешила хозяйка квартиры, входя в комнату следом за Глебовым.

Ее присутствие здесь было совсем необязательным, а стало быть, под любым предлогом надо сделать так, чтобы она вышла. Хотя бы на пару минут. Этого времени Глебову вполне хватило бы, подойти и сунуть руку за батарею. Скорее всего, Ищенко должен хранить доллары здесь, в своей комнате.

И обернувшись к шагавшей за ним бабусе, Глебов вежливо попросил:

– Извините. Очень пить хочется. Можно стаканчик воды? На улице сегодня жарковато что-то. – Он виновато улыбнулся.

Старуха понимающе кивнула.

– Да. Настоящее пекло. У меня в банке чайный гриб настаивается. Хотите, налью вам? Лучше любого лимонада, – нахваливала она свое питье.

Глебову было все равно, чего пить, лишь бы это была не ее моча. Хотя, если честно, пить нисколько и не хотелось. Но настой чайного гриба все-таки лучше, чем обыкновенная вода из водопроводного крана. И он согласился.

– Давайте.

Лихо, крутанувшись на месте, старушка исчезла, и он слышал ее воркование в дальнем конце коридора. По-видимому, там находилась кухня.

Терять драгоценное время было нельзя. Быстро пройдя к окну, под которым находилась батарея отопления, он запустил сверху за нее свою ладонь и стал шарить по всей батареи, чувствуя при этом, как по спине струится пот.

Быстро обшарив сверху, он присел на корточки и запустил руку снизу.

– Нету. Неужели, этот козел надул меня? – тихонько проговорил он, прислушиваясь к возне старухи на кухне. Не дожидаясь, пока она вернется, вышел из этой комнаты, вошел в другую и со второй батареей проделал точно такую же комбинацию. Но там долларов тоже не оказалось. Единственной его находкой оказался вязаный носок, скорее всего, принадлежавший старухе, покрытый пыльной паутиной похожей на толстый слой ваты.

Глебов со злостью зашвырнул его под диван. И быстро перешел в последнюю, третью комнату. Там его и застала старуха. Войдя со стаканом мутно– коричневой жидкости, она застыла в изумлении.

– Ну, где же вы? Зачем вы вошли в мою комнату? Вы же сказали, что хотите осмотреть комнату Валеры. А сами здесь… – произнесла она довольно громко.

Глебов подскочил к ней, схватил старушенцию за горло.

– Тихо. Тихо, бабуся. Не надо кричать, – проговорил он, заглянув в дико вытаращенные глаза старухи.

– Что? Что вам надо? – испуганно произнесла та, пятясь к двери. Но Глебов сжал пальцы на ее худенькой шее.

– Старая змея. Там за батареей, должны лежать деньги твоего племянника. Где они? Говори, ты знаешь? – стиснув зубы, угрожающе произнес он, и пальцы еще сильнее сдавили шею старухи. Из ее рта уже слышались хрипы. И только тогда он понял, что перестарался, когда почувствовал, как ее худенькое тело обвисло на его руках. Голова ее запрокинулась, а из полуоткрытого рта ядовито выполз посиневший язык.

– Черт! Только этого мне не хватало, – проговорил он, поддерживая старуху, не давая ей рухнуть на пол. – Эй. Очнись. – Несколько раз он с силой похлопал ее по щекам. Но это не помогло. Сначала пульс едва прощупывался на ее артерии, а потом и вовсе пропал.

Со злости Глебов плюнул на пол.

– Вот незадача. Не повезло, так не повезло. И чего теперь с ней делать? – проговорил он в раздумье, ощущая в душе пустоту. Получалось, что смерть старухи ничем неоправданна. Если за убийство Ищенко он получит обещанную пару тысяч долларов, то за эту старую брынзу, ни цента.

Он перешагнул через лежащее на полу тело и направился к выходу. Долго задерживаться тут не собирался, особенно сейчас, когда старуха мертва. Кто знает, сколько у нее племянников, или племянниц. И кто даст гарантию, что через минуту, другую, кто-то из них не заявится сюда. А тут – труп их любимой тетушки, да еще и он, кто отправил ее к праотцам. Вот будет удача для ментов.

Оглянувшись на комнату, в которой лежала старуха, он отпер замок на входной двери, потянул ее за ручку, и от неожиданности вздрогнул. В довершение ко всему тяжелый кулак лейтенанта Ваняшина отбросил его далеко в глубину коридора.

Поднимаясь с пола, он увидел входящего в квартиру майора Туманова. И проскрипел от злости зубами. Сделали его менты. На все сто сделали.

Глава 8

Открыв дверь спальни, Федор тихо вошел.

Грациозно отставив попку, Даша лежала на боку и спала. С момента их замужества Даша предпочитала спать обнаженной, считая, что от этого сексуальная возбудимость ее мужа только повышается. И она была права.

Даже сейчас, вернувшись, домой поздно ночью и, глянув на Дашу, Федор почувствовал, как в нем появляется необузданное желание перевернуть ее на спину. И хотя жалко было будить ее, но отказать себе Федор не сумел. Надо же сбросить переполнявшую энергию.

Раздевшись, он лег в постель, прикоснувшись к обнаженному бедру жены. И Даша, еще не открывая глаз, но, повинуясь его воли, легла на спину и широко раздвинула ноги. Ее руки, как лианы цепко обвили его спину, прижимая мускулистое тело к себе.

– Федор, ну разве так поступают настоящие мужья? Ты ложишься в постель. Чуть ли не силой раздвигаешь мне ноги, и втискиваешь в мою маленькую дырочку свой здоровенный член. А где подготовка, ласки? Это хамство, Федор, – проговорила Даша, вздрагивая от его сильных толчков. Сейчас ее глаза светились каким-то демоническим блеском, от которого возбуждение у Федора только усиливалось. Он давно подметил в глазах любимой некий дар, от которого даже самый стойкий к женщинам мужчина, готов свалиться на колени, если Даша только глянет на него, как сейчас на Федора. В момент наивысшего блаженства ее широко раскрытые глаза источали некий магнетизм.

– Как поступают настоящие мужья, я не знаю. Зато знаю, чего хочется настоящему мужику, – проговорил Федор, сделав очередной толчок, от которого Даша возбужденно застонала.

– Федор, ты самец, – произнесла она, как высшую похвалу его сексуальных способностей. Против такой похвалы Федор не возражал. Если жена называет его самцом, стало быть, он еще на что-то способен. Потому что настоящий мужик, это и есть самец, со всеми вытекающими отсюда последствиями.

Освободившись от переполнявшей его энергии, Федор растянулся рядом с Дашей на постели, за что тут же получил от жены колкий упрек:

– Вот так? Сделал свое дело и на бок. И больше ничего не надо?

Чувствуя приятную усталость, Федор зевнул. Сейчас ему и в самом деле не хотелось ничего. Рядом лежала хорошенькая жена, у которой, кажется, только разгорелся аппетит. А он лежал, и вспоминал события прошедшего дня.

– Устал я, Даша. Очень устал, – признался Туманов, испытывая сейчас одно лишь желание, поскорее забыться ото всего и заснуть.

– Ты знаешь, – сказала Даша, стараясь спрятать волнение. – Сегодня, когда я после работы возвращалась домой, возле метро мне встретился человек, который потом шел за мной до самого дома.

Федор почувствовал, как прежнее желание поскорее заснуть, медленно покидает его, оставляя место для бессонницы. Не надо было, чтобы Даша заметила это, и Федор, улыбнувшись, прошептал ей на ушко:

– Наверное, ты очень понравилась ему.

Даша восприняла сказанное Федором вполне серьезно. При ее работе, когда частенько приходится общаться с мужчинами и ловить на себе многозначительные их улыбки, с этим трудно не согласиться. Поэтому она согласилась:

– Может быть, – сказала она и тут же спросила: – Как ты думаешь, что он мне сказал, перед тем, как я вошла в подъезд?

Федор улыбнулся.

– Он сказал, что ты самая красивая женщина, которую он когда-либо встречал. Я прав?

Но Даша на это только отрицательно покачала головой.

– Нет, любимый. Ты не прав. Он попросил передать тебе привет.

– Что? – Федор оторвал голову от подушки. – Мне привет? Какая неслыханная наглость. Твой воздыхатель передает привет мне, твоему мужу. – Прозвучало несколько иронично. Хотя, судя по выражению лица Даши, у ней самой это не вызвало не только смеха, но даже улыбки. И она кивнула.

– Мне не понравился его взгляд. Надменный. Он посмотрел на меня, как на дешевую шлюху… – проговорила Даша обиженно.

Федор взялся успокаивать жену. И не меняя ироничного тона, произнес:

– Дорогая, стоит ли на такие пустяки обращать внимания? А потом, ты знаешь, все женщины в душе немного шлюхи.

– Не все, – вполне серьезно сказала Даша и добавила: – И не надо обобщать.

Федор почувствовал, что у него просто не находится слов, чтобы заставить жену позабыть про этого ненормального. К сожалению, в мире полно как сумасшедших, так и просто тех, кто при виде хорошенькой женщины, готов схватиться за штаны и бежать за ней до тех пор, пока не произойдет семяизвержение. Причем, делая такую разминку, ему необходимо, во что бы то ни с тало заговорить с этой женщиной, а еще лучше, если она на него посмотрит. Возможно, и тот тип добивался от Даши того же.

Терпеливо выслушав доводы своего майора, Даша задумчиво посмотрела в зашторенное окно и сказала:

– Не думаю, что его интерес замыкался только на мне. Мне показалось, что этой своей выходкой он пытался показать что-то. Или дать понять. Потому что, когда я уходила, он сказал, чтобы я передала привет майору Туманову. Понимаешь? Не просто мужу. А майору. – Даша посмотрела на мужа и заметила по выражению лица, что Федор встревожен.

Он не стал говорить Даше, что так бывает, когда человек отсидев, чувствуя себя оскорбленным, жаждущим мести, после отсидки, пытается досадить посадившему его оперу хотя бы телефонными звонками. Могут быть и угрозы женам. Просто к этому надо привыкнуть, и воспринимать как неудачный каламбур. Потому что тот, кто действительно решится на месть, не станет это афишировать и грозить. Но с другой стороны и наплевательски к подобным вещам относиться нельзя. И Федор спросил:

– Надеюсь, ты запомнила того типа в лицо?

– Конечно, – оживленно ответила Даша, как будто только и ждала от Федора этого вопроса. – Глаза у него серые. Смотрит, так с насмешкой. Нос прямой. Над левой бровью – шрам. А вообще, лицо у него неприятное. Улыбается, а от его улыбки мурашки по коже идут, – проговорила Даша, плотнее прижимаясь к мужу, словно боялась, что тот тип может оказаться в их спальне.

Так или иначе, но утром до метро они с Дашей шли вместе. А перед тем, как расстаться, Федор вручил Даше баллончик с нервнопаралетическим газом, кратко объяснив, как им следует пользоваться.

– Это еще зачем? – удивилась Даша, однако, баллончик спрятала в свою сумочку.

– Это на случай, если еще кто-то пожелает передать привет. Вдохнет он разок, другой и успокоится минут на десять. Этого времени тебе вполне достаточно, чтобы успеть убежать, – сказал Федор, впихивая жену в переполненный вагон метро. И потом еще долго стоял, подталкиваемый со всех сторон, спешащими людьми и сожалел о том, что волей неволей, а Даша оказалась втянутой в его ментовские дела. Но личность того типа не мешало бы установить. Хотя это будет и нелегко. За то время, пока он работал в розыске, сколько таких негодяев проходило перед ним со шрамами и без. Всех и не сосчитать. И попробуй вот так с ходу вычисли, кто из них тот озабоченный, кому не терпится передать привет. Но такую важную примету, как шрам, Федор решил запомнить. Примета эта на виду. Ее не сотрешь, не спрячешь. Надо только быть повнимательней. Вдруг, да и мелькнет в толпе лицо со шрамом.

Глава 9

– Ну, чем порадуете, соколы? – спросил Федор вошедших в кабинет Грека с Ваняшиным. Хотя оба сейчас больше напоминали потрепанных воробьев. Особенно, Грек. Взъерошенный, словно его только что выдернули с постели, где он проводил время в объятиях пышногрудой толстушки. С вытаращенными глазами и заостренным носом, капитан смотрел на Туманова так, как будто собирался клюнуть майора.

– Ты вот тут сидишь, в кабинете, а мы с Лешкой, как два гончих пса, весь день на ногах… – начал он, едва ли не с порога.

– А накопали с гулькин фиг, – продолжил Федор за Грека, избавив того, от ненужных объяснений.

– Что ты хочешь, если преступники не дремлют? – ощетинился усатый капитан, уставившись на Федора своими черными прожигающими глазенками. И глядя в проникновенное лицо Грека, Туманов невольно улыбнулся. Сказал:

– А я, между прочим, не просто сидел в кабинете, как вы, товарищ капитан, изволили выразиться, а и кое-что накопал.

Грек на это беззастенчиво махнул рукой.

– Мы с Лешкой тоже не пальцем деланы. Отцы хоть у нас и разные, но мужики дай боже, были. Правда, Леха? – проговорил Грек.

Ваняшину сейчас не хотелось обострять отношений с Греком. Поэтому он кивнул, сказав при этом:

– Ты прав, как всегда, о мудрейший из мудрейших.

Грек недовольно посмотрел на приятеля Леху, хмыкнул, но промолчал. А Туманов загоревшись любопытством, сказал:

– Ну, коли дело обстоит так, думаю вам самое время похвалиться, что вы там наработали. Чтоб я к Василькову на доклад пошел не с пустыми руками, – предложил Туманов.

Грек рухнул на стул, вытянул из лежащей на столе майорской пачки сигарет, сигарету, закурил и с долей бахвальства произнес:

– В общем, так, майор, узнали мы с Лешкой, кому принадлежит тот серый «Фольксваген», – при этом испытующе глянув на Туманова, заметил на лице у того, что-то отдаленно напоминавшее разочарование.

– Я так понимаю, что машина принадлежала тому не хилому парню, который саданул тебя по челюсти, – сказал Федор. На что Грек кивнул.

– Точно. Шаркову Станиславу Георгиевичу. Кличка – Шарик. Имел две ходки за драки. Вернувшись после отсидки, официально нигде не работал, но судя по всему жил неплохо. Жил вдвоем с матерью. Круг знакомых выяснить не представляется возможным. Второй убитый парень, Прытков Игорь Иванович. Кличка – Прутик. Приятель Шаркова. Если не сказать больше, друг детства. Жили в одном дворе. Вместе сидели по одной и той же статье.

– И вместе погибли, – несколько задумчиво произнес Федор, слушая Грека.

Выпустив в сторону майора струйку синеватого дыма, Грек сказал:

– Судя по всему, они работали на того человека, который их и убил.

– Наверное, у него для этого были веские причины, – сказал Федор.

Грек сначала пожал плечами, потом, призадумавшись, согласился:

– Вероятно так. – В словах усатого капитана не было сожаления. Когда-то два молодых парня мечтали стать мафиози, всячески подражая ганкстреам американских боевиков, не задумываясь, что жизнь в кино, разимо, отличается от реальной жизни. И в конечном итоге, они получили то, что стало закономерностью. Каждый по пули.

– Ну что ж, благодарю за проделанную работу, – помолчав, сказал Туманов.

Грек на это пожал плечами и спросил:

– И все?

– Чего ж ты хочешь? – удивленно спросил Федор. Усатый капитан вскинул брови вверх, потом сказал:

– Хотелось бы что-то посущественней.

Федор призадумался, что имел в виду Грек. Потом открыл сейф и выставил из него на стол бутылку водки. Заметил, как, увидев ее, у Грека сразу заблестели глазки. Сейчас он мучился перед тем, как устоять перед соблазном, потому что не далее как пару дней назад во всеуслышанье вот в этом самом кабинете, грозился завязать с выпивкой раз и навсегда.

И все-таки, соблазн одолел его. Но для вида, Грек проговорил:

– Прямо и не знаю, как быть. Сбиваешь ты меня, майор, с пути истинного. Не уговаривай лучше.

Федор взял бутылку в руку, намереваясь убрать ее обратно в сейф. Видя это, Грек ахнул, вцепившись в нее обеими руками.

– Поставь ее обратно на стол, Николаич. Искуситель ты эдакий.

Федор улыбнулся.

– Чего ж тогда выкаблучиваешься?

Грек сердито засопел. А лейтенант Ваняшин сказал:

– Да это он, Федор Николаич, оттого, что в кармане у него своя лежит. Когда ехали обратно сюда, он не утерпел, забежал в магазин.

– Ах ты, хмырь, – укоризненно покачал головой Федор, глядя на Грека. А сам Грек зло сверкнул своими черными глазенками на молодого лейтенанта.

– Лешка, сукин сын. Кто тебя за язык тянул. Может, я бы передумал. Свою-то я всегда выпить успею, – достал он из кармана бутылку кристаловской, выставив ее на стол.

Прапорщик Глебов выглядел полностью подавленным. Ночь, проведенная в камере управления уголовного розыска, подействовала на него, полностью лишив воли. Он никогда не думал, какого это вот так самому оказаться в камере. Напугала она Глебова. Еще страшней было то, что находиться ему теперь в ней не день и не два, а долгие годы. К тому же его поместили в камеру к переодетому оперу, обладавшему талантом перевоплощения, и Глебов не сумел его отличить от бывалого зека, отмотавшего по тюрьмам и зонам едва ли не половину своей нелегкой жизни. Ночь напролет этот бывалый рассказывал прапору о тех тяготах и лишениях, которые ждут убийцу после пересылки. После его рассказов, тюрьма, в которой прапорщик отработал надзирателем полтора десятка лет, казалась ему блаженным уголком, где каждый заблудший в своих грехах, может снискать покой и утешение для души.

Утром он сам попросился на допрос. А когда очутился в кабинете майора Туманова, тому даже не пришлось уговаривать Глебова раскаяться. Схватив предложенную авторучку и чистый лист бумаги, прапорщик тут же написал на нем чистосердечное признание в убийстве водителя Ищенко и его несчастной тетушки, смерть которой считал роковой случайностью. По заверениям самого Глебова, старушку он убивать не хотел. Просто не рассчитал силу и сдавил пальцы на ее горле сильней, чем это требовалось.

Ознакомившись с его писаниной, Федор сказал со вздохом, изобразив на лице великое сочувствие к оступившемуся служаке:

– Вижу, что ты, Глебов, раскаялся в содеянном. И слова твои идут прямо от сердца… – При этом, глянув на самого прапорщика, майор заметил, что тот вот-вот расплачется. Но заниматься утешительством, не входило в планы Туманова. Глебов ему нужен был для другого. Об этом Федор решил сказать прапору не вот так сразу, а сначала подготовить его как следует, подвести к черте, за которой и последует главное. И Туманов сказал:

– Жалко мне тебя. Пенсия вот-вот на носу, а тебе срок приличный светит…

Глебов всхлипнул и кивнул, потупив глаза в пол. Ругать себя, или в чем-то оправдываться, было поздно. Нужно было искать выход из положения. И в этом сейчас ему мог помочь только Туманов. Поэтому прапорщик внимательно прислушивался к каждому произнесенному майором слову. Вздохнул облегченно, когда Федор сказал многообещающе:

– Как и всякое другое, твое положение не такое уж безнадежное. – Проговорив так, майор сделал паузу, нарочно подогревая интерес прапора. А тот уставился на Туманова, как уличная девка, которой посулили хорошо заплатить, если она будет вести себя так, как надо.

– Решение конечно, за тобой, – сказал Федор, любезно угостив прапора сигаретой. – Но знай, из этого кабинета у тебя теперь два пути. Первый, это через день, два, тебя отправляют в следственный изолятор, – заметив встревоженный взгляд Глебова, Федор кивнул: – Да. В тот самый, где ты работал. И возможно даже в ту самую камеру, где находился Ищенко.

При этих словах Туманова, прапорщика Глебова передернуло, как от удара током. Он сжался, умоляюще взглянув в глаза майору. И тот поспешил заговорить о втором пути, который, по мнению самого майора, был куда лучше.

– Или ты выходишь отсюда на волю. Но не просто выходишь, а начинаешь работать на нас. Пока о твоем задержании не знает никто, даже у тебя на работе. Они ведь уверены, что ты в отгулах. И через пару суток выйдешь на дежурство.

– И что я должен буду делать? – спросил Глебов, прекрасно поняв, к чему его склоняет майор, хотя лицо его выражало предельную тупость, на которую только способен человек, лишившийся рассудка. Но Глебов пока рассудка не лишился и обстоятельно взвешивал предложение майора Туманова.

Федор одобрительно кивнул.

– Хороший вопрос. А главное – уместный. В то, что Ищенко совершил убийство своего шефа, я не верю, и не верил. И задание, убить его, тебе дали с единственной целью, чтобы вся вина так и осталась на нем. С мертвого, какой спрос, тем более, когда все улики против него. Так вот мне нужен настоящий убийца. Человек, который стрелял в Розовского, а потом подложивший ему на постель автомат. Мне нужен тот великий комбинатор, – повторил Федор в раздумье, вглядываясь в растерянные глаза прапорщика.

– Но я не знаю его. Клянусь, чем хотите, – поспешил убедить прапорщик в своей искренности майора Туманова. Хотя сам Федор в этом нисколько и не сомневался. Слишком мелкая сошка, этот Глебов, чтоб знать о таких делах. Его держали для мелких поручений. А Ищенко приказали убить, пригрозив разоблачением, в случаи отказа. Второго убийства не было бы, если б свою роль не сыграла жадность к деньгам. Польстился служака прапор на чужое и потерял самое главное, человеческую суть, превратившись в убийцу. А может, суть его в том и есть, что убийца всегда жил в нем. Просто таился в глубине души, отбывая длительный срок, а потом, вырвавшись на свободу, подчинил сознание. Так или иначе, но Глебов стал преступником. И предоставляя ему некоторую свободу, Федор Туманов здорово рисковал.

Например, лично капитан Грек был с самого начала против того, чтобы отпустить Глебова.

– Убежит, сволочь. Как пить дать, убежит. А с тебя потом, майор, за это погоны снимут, – убеждал он Туманова. Но Федор решил рискнуть, на всякий случай, предупредив прапорщика:

– Смотри, если вздумаешь удрать. В вашей тюряге среди персонала у нас есть свои люди. Они будут присматривать за тобой. И за квартирой твоей мы будем присматривать. Так что лучше не ерепенься. Понял, о чем я толкую?

Глебов охотно кивнул. Слушая все, о чем ему втолковывал майор, смышленый прапорщик понимал и другое, о чем Федор предпочитал умалчивать. Он понимал, что его свобода продлится ровно столько, сколько майор и его помощники, усатый капитан и долговязый лейтенант, будут раскручивать это уголовное дело. И когда оно закончится, закончится и его свобода. Но пока есть время, можно что-то придумать, чтобы свобода для него не кончилась. Не сейчас. Потом, когда к нему вернется способность нормально мыслить. А сейчас не стоит огорчать майора и надо соглашаться со всем, что он предложит. И Глебов спросил: