Текст книги "Ковчег (СИ)"

Автор книги: Вячеслав Васильев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 13 страниц)

– Гм… Пусть этот миллион выпустит по рожку из автомата, и при этом хоть одна пуля попадёт в цель…

– Автоматы есть не у каждого из этого миллиона. Поделим цифру ещё пополам. Далее: автомат для среднестатистического сомалийца, это скорее символ статуса, чем оружие, которым он хорошо может пользоваться. Стрелковая подготовка чуть хуже, чем у солдата-срочника российской армии, то есть, не будем обижать российскую армию, и скажем мягко: "не очень хорошая". Причём "чуть хуже" – это где-то у десятой части от полумиллиона, которую местные шейхи хоть изредка натаскивают в качестве личной гвардии, то есть примерно у пятидесяти тысяч. У остальных – заметно хуже. О тактике же имеют представление порядка пятнадцати-двадцати тысяч боевиков, которых тренирует "Аль-Шабаб". Вот они и станут реальным противником. Наша задача – сделать так, чтобы остальной миллион к ним не подключился…

– Задача реальна?

– Вполне. Если мы к моменту нашей атаки расшатаем их изнутри, нарушим единство…

– И что для этого делается?

– Со стороны сомалийцы кажутся однородной массой единоверцев. На самом деле это не так. Клановость здесь почище, чем на Кавказе. Люди разных кланов подчас ненавидят друг-друга настолько сильно, что вспыхивают внутренние межклановые войны. Именно из-за этих войн на юге Кении и набралось столько сомалийских беженцев.

Мы по мере сил расшатываем ситуацию: забросили в тыл врага несколько диверсионных групп. Их задача – убивать руководителей "Аль-Шабаб" и прореживать верхушки определённых местных кланов. Причём делать это так, чтобы подозрение падало на соперничающий клан.

– И как успехи?

– Завалили одного из лидеров "Аль-Шабаба" – шейха Али Хасана. И так, ещё кое-кого по мелочи. Обстановка накаляется. Скоро сомалийцы начнут рвать зубами глотки друг-другу, что нам на руку…

– А если какая-то группа попадётся?

– Группы набраны в штатах из бывших военнослужащих армии США – выходцев из Сомали. Наёмники железно уверены, что работают на своё правительство, – усмехнулся папаша Мюллер. Так что если что, мы тут не причём, а вся ответственность ложится на янкесов.

– Неплохо… Может, после выполнения задания слить одну-две группы местным? Для возбуждения у них, так сказать, пламенной любви к американцам?

– Думаю, не стоит, – покачал головой Сергей Петрович. Под раздачу за компанию могут попасть все "инородцы", которые туда сунутся. А это как раз мы. Оно нам надо?

– Ну, нет, так нет, – согласился я, – какие ещё меры принимаются по обеспечению лояльности местных при вторжении?

– Груженый золотом осел возьмёт любую крепость, – улыбнулся папаша Мюллер, – Мы банально подкупаем глав кланов. Но не для того, чтобы они встали на нашу сторону. А чтобы они вошли в альянс с вашим старым знакомым – Ахмедом Юсуфом. Он теперь нашими стараниями – большой человек. Богатый и уважаемый. Именно от его имени будут вестись боевые действия. Внутренняя междоусобица будет гораздо более благосклонно воспринята местными, чем нашествие гяуров. Дело для них, в конце концов, привычное…

– Теперь о наших силах?

– Тренируем в лагерях порядка десяти тысяч местных. Примерно столько же, кстати, тренируют Штаты в Кении, Эфиопии и ещё ряде стран. Так что они тоже готовятся к заварушке, и нам надо успеть первыми. Местные – не очень эффективная боевая сила, да и у нас нет времени, чтобы сделать из них хороших солдат. Поэтому привлекаем ещё пять тысяч своих, бывших военнослужащих из подконтрольных нам ЧОПов. Собираемся подтянуть из Чечни Ямадаевцев. У них сейчас с Кадыровым тёрки, а в Грузии они себя весьма неплохо показали… Я бы на месте Медведева давно бы направил бы их куда-нибудь… Хотя бы в тот же Афганистан.

– Чтобы они там тут же снюхались с местными, – возразил я.

– Может, и не снюхались бы, – пожал плечами папаша Мюллер. Пока не отправишь – не проверишь…

– Чеченцы – сомнительный контингент…

– Время на принятие решения ещё есть, можем и не приглашать.

– Ладно, раз время есть – подумаем… Хотя заманчиво получить аналог "Дикой Дивизии"… А что у нас с вооружением?

– Тут вопрос сложнее, – помрачнел мой собеседник, – Сомали находится под эмбарго ООН на поставки оружия. Штаты, правда, плюют на это эмбарго с большой вышки, и поставляют своему "правительству" оружие без особых моральных терзаний и возражений от остального "мирового сообщества". Но мы же не Штаты… Что позволено Юпитеру, то не позволено быку. Однако мы достигли некоторых успехов в вооружении…

Беседа продолжалась три часа. Я дотошно вникал в подробности обучения, вооружения и снабжения наших сил, а также в тонкости планирования операции. Когда все вопросы были разобраны и вся вода из графина на столе выпита, я решил на, что на сегодня можно бы и закончить. Предварительно спросив, конечно, разрешения у Деда. А заодно воспользовавшись поводом задать ему ещё один вопрос:

– Василий Иосифович, есть у меня вопросик, не относящийся к военной операции: – А что мы вообще строим на Ковчеге? Пока получается что-то похожее на сталинский коммунизм… Плановая экономика, государственная собственность на средства производства, ГУЛАГ…

– Социализм, – поправил меня шеф. Тогда был сталинский социализм. А строим мы нечто вроде "государственного капитализма с человеческим лицом". Что удивлён? Не понимаешь, что за зверь такой? Долго объяснять… Я тебе передам кое-какие документы, ознакомишься – поймёшь… А пока да – экономика плановая, ибо плановая экономика в экстремальных условиях эффективнее рыночной, собственность не государственная, а частная. То есть моя. Хотя, если учесть, что "государство – это я"… Чёрт возьми, а как приятно, оказывается, произносить эти слова! Объявить себя императором, что ли? Шучу, шучу… Хотя… В общем, на Ковчеге всё моё. Пока. Позже будет введена частная собственность и для остальных, НО: ГОСУДАРСТВЕННАЯ СОБСТВЕННОСТЬ ПРОДАВАТЬСЯ НЕ БУДЕТ. Ни под каким предлогом. Если предприятие будет закрыто, то всё оборудование останется у государства, и никто не сможет заработать ни копейки даже от продажи предприятия в виде металлолома. "Хочешь заработать – строй своё". Вот так. А ГУЛАГ… А как ты прикажешь обращаться с уголовниками? В санаторий их поселить? Нет уж, извини…

– В лагерях нужна охрана, – заметил я. То есть люди, которые пьют, едят, но сами ничего не производят…

– Ничего не поделаешь. Издержки производства. А вот о том, чтобы на каждого работника не приходилось по три контролёра, ты и обязан позаботиться.

– Что-то мне кажется, что наш Ковчег пока больше похож на Обитаемый Остров, – буркнул я.

– Массаракш! Он догадался! – улыбнувшись, Дед обернулся к папаше Мюллеру, – Может его… Того?… Этого?… Шутка, – Дед снова улыбнулся, но теперь уже глядя на моё немного побледневшее лицо. Я-то, конечно, и без этого понял, что шутка, но чёрт его знает… Всё может быть… – А если серьёзно, – несмотря на слово "серьёзно", выражение лица шефа оставалось весёлым, – от системы излучателей я бы не отказался… Позитивная реморализация нашим будущим гражданам не помешает… Ну да ничего, обойдёмся СМИ… Иногда мне кажется, что идея лучевых башен пришла Стругацким в голову, когда они посмотрели на телевышку. По крайней мере, действие у этих агрегатов на мозги граждан очень похоже, – Дед вздохнул, – Ещё раз повторяю, будет ли у Ковчега светлое будущее, или тёмное, во многом зависит от тебя. Вот и думай, как сделать, чтобы света в нём было побольше, а тёмных пятен поменьше. Всё. На этом совещание предлагаю закончить. Устал я что-то. Старею…

Остаток дня я провёл, изучая и анализируя материалы, которые, как и обещал, передал мне шеф. И попутно роясь в Интернете в целях самообразования – предстояло решить множество вопросов, о которых я раньше понятия не имел. Надо было срочно нахвататься хотя бы поверхностных знаний. «А на потом надо бы поштудировать источники посерьёзней» – подумал я, – «Всё таки не гуманитарий, технический вуз заканчивал, должен разобраться…».

К полуночи я потерял счёт выпитым чашечкам кофе, а голова гудела от судорожных попыток мозга разложить информацию по полочкам. Тем не менее, стоящая передо мной задача увлекала, и во многом, именно своей необъятностью и грандиозностью. Можно было так работать до утра, но я сделал над собой усилие, отодвинул папки с бумагами, выключил компьютер, и отправился баиньки. Работы теперь будет много и надолго. Надо рассчитывать силы, чтобы не сгореть на старте.

***

 
«Владимирский централ, ветер северный…»
 

Белый подкинул очередную порцию дров в прожорливую пасть газогенератора. Теперь, пока этот толстый железный цилиндр будет их кушать, можно немного отдохнуть. И подумать за жизнь…

Хотя, какая у него была жизнь? Учился, женился… Срочную отслужил. Тогда он отзывался ещё не на кличку "Белый", а на имя Володя. Володя Беляков. Да… Жизнь шла, как у всех: полоска белая, полоска чёрная… Работал водителем то у одного, то у другого хозяина, мечтал собрать денег на свою машину. Но как-то не получалось. А потом и вообще белые полоски кончились, и потянулась одна – чёрная, как ночь, а судя по длине – так даже как полярная ночь.

 
«…Этапом из Твери, зла немеряно…»
 

Белый посмотрел на лежащую рядом кучу брёвен и электропилу рядом с ней… Пятнадцать минут перекура – и надо начинать пилить. А потом рубить напиленное на чурбаки, и кормить эту прожорливую железяку. Она питает пыхтящий рядом движок передвижного геренатора, а от него уж протянуты кабели к другим электропилам, которыми его нынешние «коллеги» валят Красный Лес…

 
«…Лежит на сердце тяжкий груз…»
 

Тяжкий груз… Да… Володя, он же Вовка, он же Вован, конечно знал популярную русскую пословицу «От тюрьмы и от сумы не зарекайся», но, как и многие другие, не думал, что она его коснётся… А вот коснулась…В один далеко не прекрасный день в его городке было совершено разбойное нападение на одну дамочку. По приметам задержали его, жертва его опознала, алиби не было… И какое кому дело, что он не виноват… Опера постарались, «уговорили» на чистосердечное, и вот «Здравствуй, зона!». На зоне жить оказалось плохо, но можно. Вован, получивший из за своей фамилии погонялово «Белый» (зэки шутили: «Был бы ты ещё и Сашей…»), старался особо не выделяться, соблюдать местные неписанные, но, в отличие от «писанных», по которым он сюда и угодил, неукоснительно выполняющиеся, законы. (В чём ему немало помог опыт общения ещё на воле с уже оттрубившим своё таким же братом – водилой)

Когда через год получил с воли весточку, о том, что жена ушла к другому, ударился в религию, благо, сейчас при каждом ИТУ понастроили церквей…

 
«…Владимирский централ, ветер северный…»
 

Вот благодаря полученным знаниям в области богослужения он сейчас и занимал «блатную» должность истопника при газогенераторе. Здесь штатных священников не было, потому Белый оказался единственным, кто мог стать посредником между местным «контингентом» и Богом. Вот братва его и берегла… Генератор находится прямо рядом с Убежищем – большим вагончиком, обшитым толстой сталью. Если вдруг появится какая-нибудь местная дрянь – вроде мантикоры или углука, вся смена, бросая пилы, рванёт сюда. И добежать могут не все… Мантикоры бегают очень быстро. Правда, на крыше вагончика стоит турель с древним пулемётом ДШК – последний рубеж. На той неделе стрелок успел срезать Мантикору, прежде чем она добралась до людей. А месяц назад – не успел…

 
«Когда я банковал, жизнь разменена…»
 

Белый поправил в левом ухе наушник, и, вздохнув, направился к своей пиле. Отдых закончился…

Да… Когда на разработку нападает местный хищник – это всегда нечто… По идее, хищников должна отсекать охрана, находящаяся сейчас в лесу… Странная здесь охрана, однако… Нет, всё правильно, она охраняет местных заключённых, которые официально вроде и не заключённые. Вот только охраняет она их, не чтобы они не разбежались… (Да! Сейчас! Дураков нет! Месяц назад все видели, что эти местные твари могут сделать с человеком). А чтобы заключённых не съели.

Но если Углук – тварь неповоротливая и тупая, и отстреливается охранниками ещё на дальних подступах, заодно внося своим мясом приятное разнообразие в меню, то Мантикора – хитрая, быстрая и сильная. У Белого сложилось впечатление, что её любимым занятием является пролезть мимо расставленных по лесу постов, и скушать парочку-другую невооружённых зэков. Похоже, точно так же думали все стальные, потому весь народ при её визите без оглядки нессся в убежище. А чтобы первые добежавшие не закрылись, оставив своих товарищей на растерзание, дверь запиралась только при нажатии педали стрелком наверху. А он ведь, увлёкшись стрельбой по твари, может и забыть. Вот и получается, что, пока дверь открыта нараспашку, обезумевшие от страха люди чуть ли не зубами выталкивают друг друга к ней поближе, а сами стремятся ввинтиться поглубже.

Вот такая хреновая здесь жизнь.

Хотя… Бывает и хуже.

 
«…Но не „очко“ обычно губит, а к одинадцати – туз…».
 

Хорошая песня…. Правильная… «Радио Шансон» было любимым радио Белого ещё на свободе. Все нормальные мужики слушают «Радио Шансон». Ну, ещё «Авторадио» иногда, и «РетроФМ»… А не эти дебильные типа «Европа Плюс», или ещё какаую хрень. Но вот здесь «Шансон» почему-то запрещён. А каждое утро начинается с льющегося из лагерного громкоговорителя:

 
"В буднях великих строек,
В веселом грохоте, в огнях и звонах,
Здравствуй, страна героев,
Страна мечтателей, страна ученых!…"
 

Марш энтузиастов, блин!… Уже тошнит от него. Но ничего, настоящая музыка себе дорогу везде пробьёт! Пусть зэков шмонали по прибытию как положено, вплоть до «осмотра внутренних полостей», но вот охране разрешалось провозить с собой и диски, и флэшки с любимыми песнями и фильмами… А любителей тюремной лирики полно и среди охранников… Вот Белый, решивший здесь бросить курить из-за постоянных перебоев с поставками сигарет, и выменял у одного из охранников на положенный ему блок сигарет mp3-плеер с записями. Теперь, правда, приходилось и батарейки время от времени выменивать всё на те же сигареты, но оно того стоило…

 
«…Весна опять пришла, и лучики тепла…»
 

Ну да, весна пришла… Весна пришла, а вместе с ней в Зону, где отбывал свой срок Белый, пришло и известие о том, что он попал под амнистию. Вот только радовался Вован недолго. Усевшись в остановленную на дороге почти сразу за воротами зоны попутку, где уже было два пассажира, он почти сразу почувствовал укол в бедро, и потерял сознание… Очухался уже здесь, как выяснилось, почти через месяц.

Слава Богу, та дрянь, которой его это время пичкали, не вызывала привыкания, а то бы он сейчас уже превратился в овощ… Но это было единственной радостной новостью. Всё остальное было плохо. Сначала оказалось, что он находится не на Земле, а на другой планете. В это, конечно, Белый поверил не сразу, но всем, похоже, было пофигу, поверит он или нет. Лишь бы план давал. Кстати – план, вместе с известием о том, что ни о какой свободе не может быть и речи, был второй плохой новостью. По плану надо было раздробить в щёбёнку вручную, здоровенной кувалдой два куба гранита в день. И всё это под палящим солнцем, и со скудным пайком.

 
«…доверчиво глядят в моё окно…»
 

Скудным пайком – это потому что паёк зависел от выработки, а практически никто из здесь собравшихся, даже те, кто весь срок качался на самопальных тренажёрах, работать не умел и не любил. Так что большинство ходило голодными, на что охране лагеря, похоже, было глубоко наплевать. Правозащитники сюда не забредали, денег и иных материальных ценностей, с помощью которых можно было бы облегить себе жизнь, у ЗК не было, связей с волей – тоже… В общем – ситуация безнадёжная.

Отдохнуть можно было только ночью и во время, когда взрывники подрывали на склоне горы, у которой был расположен лагерь, очередные заряды, вырывающие из гранита громадные глыбы, скатывающиеся лавиной вниз, где их потом и дробили заключённые. Во время одного из таких перерывов Белый и узнал, что попал в специальный лагерь для новоприбывших, из которого все, кроме "злостных саботажников" будут отправлены по другим лагерям, где режим более щадящий… Насколько Белый понял, трёхнедельное пребывание в этом "лагере смерти" было призвано показать новичкам, что их ожидает за непослушание. Кстати, "непослушные" были здесь же, рядом. Некоторые из них уже походили на скелеты. Да ещё охрана на пулемётных вышках развлекалась, время от времени посылая очереди над головами доходяг. Странно, что за три недели никого не убило осколками каменной крошки или срикошетившей пулей…

Белый был несказанно рад, когда "испытательный срок" прошёл, и он вместе с группой таких же товарищей по несчастью, только сидевшим, как выяснилось, за вполне реальные дела, был отправлен на новый участок работы, которым и оказался Красный Лес…

 
«… Опять защемит грудь, и в душу влезет грусть…»
 

Здесь тоже жизнь оказалась не сахаром, но даже периодические нападения местных хищников были мелочью по сравнению с ужасами каменоломен. Да и осталось этих хищников не так уж много – большинство было перебито командой зачистки, хорошо порезвившейся в этих краях перед тем, как сюда пригнали лесорубов. Кроме того, ходили слухи, что в других местах хищники бывают и пострашнее: гигантов наподобие тиранозавров из «Парка Юрского периода» приходилось отстреливать из пушек. Вообще, Белый уже смирился с ситуацией, и тупо жил, выполняя однообразную работу, и не думая о завтрашнем дне. Хотя… Недавно по лагерю пронеслась весть, что вскоре прибудут «девочки». И провести с ними время можно будет только «передовикам производства». Ну и охране, конечно, но это уж само собой…

Так что теперь могучие стволы, беспомощно шурша красной листвой, рушились на землю гораздо чаще, чем раньше. Да, кстати! Лес назывался Красным именно потому, что листва на его деревьях была красного цвета. Нет, большинство местной растительности было привычно разных оттенков зелёного, но попадалась и вот такае – ярко алая. Белый краем уха слышал, что были и Синие Леса. Но, честно говоря, ему было всё равно. Хоть серо-буро-поцарапанные…

 
«По памяти пойдёт со мной…»
 

От старой жизни осталась только память… А новая… Охранники смутно намекали, что лес валить придётся не всю оставшуюся жизнь, что будут какие-то варианты… Но на вопрос «какие» только разводили руками, и рекомендовали ждать появления некоего циркуляра, где всё будет подробно расписано…

Со стороны порубки раздался тяжёлый звук рушащегося ствола, и какой-то вскрик… Белый озабоченно вгляделся в сторону шума. Ему уже приходилось провожать в мир иной одного придавленного деревом. Может, несчастного ещё можно было спасти, но врач здесь был такой же доктор, как Белый – священник. То есть – никакой. А дороги, чтобы доставить пострадавшего к номальному врачу, нет. Вот, только просеку прорубают. Ещё пни потом выкорчёвывать, а потом уже можно будет больных и раненных возить…

Кстати, а что это там за движение с противоположной стороны просеки? Из-за нагруженных брёвнами лесовозов показался конный караван. Лошади…, лошади…, вьюки…, всадники с автоматами в руках… Старые добрые "Калаши" были не приторочены к вьюкам, и даже не закинуты за спину. Висели они на ремнях на шеях конников, готовых пустить оружие в ход в любой момент. "Группа разведки", – намётанным вглядом определил Белый, – "Сумашедшие… Ну что ж, посмотрим, как им помогут их "Калаши", пусть даже с пулемётными рожками, от той же мантикоры…"

Разведчики неторопливо проехали мимо лесорубов, получивших команду на время прекратить работу, и скрылись среди деревьев. Сзади послышался натужный звук мотора, и на горку выбрался БРДМ, тянущий на прицепе сто тридцать первый зил с радиорелейной станцией. Сцепка остановилась, и из кунга зила выскочили связисты, сразу начавшие разворачивать свой агрегат. БРДМ при этом настороженно водил туда-сюда башней со спаренными пулемётами, словно нюхал напоенный в буквальном смысле неземными ароматами воздух.

Белый с полминуты равнодушно поглазел на эту ставшую уже привычной картину, снова поправил всё время норовящий выпасть наушник, и взялся за пилу.

 
«Владимирский централ, ветер северный…»
 

***

Утро, согласно графика, составленного мной же вчера, началось с инспекционной поездки по лагерям подготовки наших будущих вооружённых сил. Точнее, полёта.

В девять-ноль-ноль я в сопровождении неизменного папаши Мюллера и взвода охраны уже разглядывал в иллюминатор Ми-восьмого, судя по бортовому номеру, того же, на котором я два дня назад путешествовал в Сомали, африканские пейзажи.

Пейзажи как пейзажи. Выжженная африканским солнцем безжизненная саванна. Ничего интересного. Только несколько раз пролетели над непонятно что жующими здесь стадами овец, да один раз – над лачугами широко раскинувшегося у какого-то мутного ручья лагеря беженцев…

Вертолёт шёл не очень высоко. Было видно, как тысячи людей задирали головы вверх и, приложив руку козырьком ко лбу, глазели на равнодушно пролетающую мимо по своим делам железную птицу, на борт которой, или ей подобной, большинству из них никогда в жизни ступить было не суждено.

Хотя… Я серьёзно задумался и провёл время до посадки в размышлениях, прикидывая то да сё….

Не успел я с сопровождающими сделать от винтокрылой машины и пару шагов, как к нам подбежал военный в камуфляжной форме без знаков различия, и, приложив руку к берету, представился:

– Начальник лагеря майор Дементьев!

Я кивнул. О том, что в своих вооружённых силах мы ввели систему званий, аналогичную системе званий Российской Армии, за исключением прапорщика, я уже знал. А отсутствие знаков различия… Не пришло ещё время явить нашу армию миру.

Инспекция началась с демонстрации занятий по боевой подготовке. Моему взгляду открылась милая взору любого генерала картина: солдатики преодолевали полосу препятствий, пробегая сквозь чадящий дым горящих покрышек, вываливаясь в грязи в специально для этого дела приготовленной яме, проползая под колючей проволокой под аккомпанемент стрельбы из автомата над головой. Солдатики были явно местные, судя по тому, что их лица были чёрными ещё до того, как они попадали в "грязевые ванны". А вот посылающий над их головами очередь за очередью сержант был явно из наших. Чтобы убедиться в этом, даже не обязательно было смотреть на его рязанскую физиономию. Достаточно было послушать выражения и эпитеты, которыми он одаривал своих подопечных.

Я наклонился к уху папаши Мюллера:

– Вспомнил бородатый анекдот: Встречаются на пустынной дорожке сирийский и израильский танк. Места много, но съехать в сторону никто не хочет. Открываются люки, и командиры танков начинают переругиваться. Израильтянин надменно заявляет: "Прочь с дороги! В моей машине американский инструктор!". Сириец ему в ответ: "пошёл на…!", наклоняется в люк, и спрашивает: " Я правильно сказал?".

Папаша Мюллер жизнерадостно заржал, а майор натянуто улыбнулся. Чую, получит сержант сегодня втык за неподобающие выражения в присутствии высокого начальства.

После полосы препятствий посмотрели занятия по сборке-разборке автомата, потом прошли на стрельбище… Завершал программу, как обычно, осмотр палаточного городка и пункта питания. С дегустацией этого самого питания, естественно…

– Неплохо! – одобрил я сегодняшнее обеденное меню, отведав плов с бараниной и апельсиновым соком, которым повар в силу местной специфики заменил традиционный компот из сухофруктов, – Но что-то некоторые бойцы вид имеют… дохловатый.

– Доходяг среди наемников много, – пожаловался Дементьев, – Приходится их, прежде чем наращивать мышечную массу, предварительно просто откармливать. Ну ничего, задача по Российской Армии привычная – у нас таких вот дистрофиков каждый год призывают тысяч двадцать. Некоторые за всю жизнь не видели мяса. Тех откармливаем, и этих откормим. Кстати, у американцев обратная проблема – их рекруты не влезают в танки, – улыбнулся майор.

Я сделал себе "зарубку на память": надо обратить внимание на упомянутых майором российских нищих в качестве будущих кадров для Ковчега. Их, для того, чтобы они не бухтели о "трудной жизни", достаточно будет просто нормально кормить. Кстати, ещё одна зарубка: надо посмотреть смету расходов на этот лагерь, и поручить… кому? Опять незаменимому папаше Мюллеру её проанализировать. А вообще надо в ближайшем будущем создать отдельную контору вроде ОБХСС. Собственность есть, хоть и не социалистическая, значит и хищения должны быть… И надо с ними бороться.

После обеда я решил заглянуть в деревянную часовню, стоявшую чуть поодаль от палаток. Однако она оказалась закрыта.

– Местный священник уехал в Найроби. Там духовная семинария. К сожалению, Александрийского Патриархата, а не Московского. Обещали дать ему помощника. Собирается, бедолага, общаться через него с местными "солдатиками". Обращать в свет истинной веры. Наивный… Мы, вообще-то, часовню поставили не столько для того, чтобы наши в ней молились, сколько для того, чтобы местные привыкли к зрелищу стоящих рядом христианского храма и мечети, – Дементьев кивнул в сторону стоящего напротив часовни большого шатра, – и не кидались убивать христиан сразу, как только их увидят.

Когда я перевёл взгляд на походную мечеть, её полог откинулся, и оттуда неспешно вышел негр в местной гражданской одежде. "Словно дожидался, зараза, когда я туда посмотрю", – отметил я.

– Мулла? – поинтересовался я у майора.

– Представитель сомалийского правительства из Могадишо, – скривился Дементьев, – Тоже приехал с инспекцией. Официально ведь мы готовим бойцов для них…

– То есть мы готовим солдат и передаём их местным? – удивлённо повернулся я к Сергею Петровичу. Об этом мне не говорили…

– Наши войска подчиняются сомалийскому правительству чисто номинально, – поспешил успокоить меня тот. Договорились, что они – самостоятельная боевая единица, подчиняющаяся в первую очередь уважаемому Ахмеду Юсуфу… В общем, получается местный вариант батьки Махно.

– Только тут таких батек… Махно на Махне сидит, и Махном погоняет, – невесело улыбнулся майор.

– Ладно, пойдём пообщаемся с представителем законной власти, – решил я.

Общение с представителем законной власти оказалось не из приятных. Как, впрочем и все контакты с сомалийским руководством на моей памяти. Гость из Могадишо вёл себя довольно высокомерно, но при этом постоянно юлил, пытаясь выведать то то, то сё, и напирал на «недостатки» в подготовке бойцов, намекая на то, что в Могадишо такой подготовкой будут недовольны, но он может изменить своё мнение об увиденном в этом лагере к лучшему, если нам удастся его переубедить. Намёк был довольно прозрачен, но я решил не приступать к «переубеждению» сразу, а чуть повременить. Как-никак, готовили мы бойцов за свои деньги, и, фактически, для себя, так что мнение правительства нас интересовало слабо, да и надо было сначала выяснить, что это за гусь… Разбрасывать денежные знаки направо и налево я не собирался.

Поэтому вежливо ответил, что пока переубедить его, к сожалению, не смогу, так как очень спешу, но, возможно, чуть позже ему будут предоставлены веские аргументы в пользу того, что подготовка наших бойцов ведётся на должном уровне.

Я уж хотел было попрощаться, но сомалиец довольно бесцеремонно предложил "подвезти" его к следующему объекту инспекции на нашем вертолёте. От такой наглости я чуть не потерял дар речи, но так же вежливо ответил, что, к сожалению, свободных мест в машине нет. На чём мы и расстались, явно недовольные друг другом.

Мы с папашей Мюллером, попрощавшись с майором Дементьевым, снова уселись в вертолёт, тут же начавший раскручивать несущий винт, а сомалийская шишка вернулась в шатёр походной мечети. Интересно, что он там делает? Солнце в зените – не время для намаза… Обсуждение вопроса, стоит ли "подмазывать" сомалийца, и если да, то на какую сумму, я решил отложить до возвращения на базу. Не при охране же обсуждать такие, можно сказать, интимные вопросы…

Однако до возвращения было ещё далеко. Следующим пунктом нашей программы был другой лагерь. Лететь до него оказалось минут двадцать. Когда мы приземлились, я увидел картину, скажем так, несколько отличающуюся от только что увиденной. Общим для двух лагерей были только большие палатки, да типовая часовня с типовой же походной мечетью. Ещё солдаты были похожи. Но занимались они совсем другими делами. Начальник лагеря – тоже майор, продемонстрировал нам, как бойцы под руководством инструкторов отрабатывают зачистку населённого пункта в специально построенном селении, штурмуют движущуюся колонну, минируют и разминируют местность, а также занимаются другими делами, более сложными и интересными, чем преодоление полосы препятствий и сборка-разборка автомата.

– Сюда попадают самые способные из трёх отборочных лагерей, наподобие того, который мы только что посетили, – пояснил Сергей Петрович. Кстати: в отборочных лагерях подразделения сформированы по клановому принципу. Причём в одном и том же лагере могут тренироваться только дружественные кланы. Здесь же бойцы из разных кланов намеренно сведены вместе. Это своеобразный "плавильный котёл", где они спаиваются в единую команду, для которой боевое братство становится выше кланового родства. Трудная задача, конечно, но дело потихоньку идёт… По окончании обучения именно они составят костяк нашей будущей армии.

– "Плавильный котёл" – это хорошо, – задумчиво потёр я пальцем кончик носа. Всё никак не избавлюсь от этой вредной привычки, – Вот только янкесы, наверное, всё же недаром поддерживают здесь "управляемый хаос". С прутиками, оно ведь справиться гораздо проще, чем с веником…

– Мы пока не рассматриваем это подразделение, как зародыш объединения сомалийских кланов в единое целое, – поспешил утешить меня собеседник, – это просто, так сказать, "янычары". Ударная сила, которая будет рвать на части того, на кого покажут, независимо от клановой принадлежности.

– Ну-ну…, – скептически скривился я. Посмотрим, что из этого получится. И что мы будем делать с этой "ударной силой", если она выйдет из-под контроля?

– Справимся, – уверенно заявил папаша Мюллер. Мне бы его уверенность…

Долго задерживаться здесь мы тоже не стали. По графику надо было сегодня успеть посетить ещё один объект. Так что здесь мы не стали даже инспектировать столовую, а после короткой инспекции занятий сразу откланялись, и вновь погрузились в вертолёт.

Ещё двадцать минут, и под нами раскинулся очередной, третий за сегодня лагерь, похожий на предыдущие, как две капли воды. Или нет?… Что-то здесь было не так, но что именно – я понял только после того, как вышел наружу. Здесь не было походной мечети. Стояла только всё та же стандартная часовня. У меня при взгляде на неё мелькнула шальная мысль, что одну и ту же церквушку, разбирая-собирая, возят по объектам инспекции, каждый раз выдавая её за новую. Это, конечно, вряд ли. Папаша Мюллер не Потёмкин, а я – не Екатерина Вторая. Представление для меня здесь устраивать никто не будет. Или будет?