Текст книги "Черный свет"

Автор книги: Вячеслав Миронов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 18 страниц)

– Ты бы поаккуратнее с эпитетами. – предостерег я его.

Он кивнул и продолжил.

– Вот, смотри. Была Великая Российская Империя. Точно также как была Империя, которую построил Александр Македонский. Конечно. Византийская Империя, Римская. Был Великий Египет. И что сейчас осталось от Египта? Даже и не верится, что их предки способны были построить такие величественные сооружения. Поэтому, ощущая этот контраст, ученые и выдвинули версию, что построили их пришельцы из космоса. Слишком быстро деградировала нация. А Рим? Разве подумаешь, что вот эти вертлявые, крикливые, полусумасшедшие итальяшки могли завоевать полмира? А Македония? Булавочный укол на карте мира. Ни за что не подумаешь, что эта земля дала такого полководца как Александр? Закон выживания Империи – в ее расширении. Российская Империя воевала постоянно, присваивала себе новые территории. Ленин дал независимость двум сателлитам – Польше и Финляндии. Так они сейчас и пытаются оттяпать большие куски от России. Сталин тот увеличил территорию Империи, пусть она тогда называлась иначе. Горбачев и Ельцин развалили Империю. А почему все это? Империя перестала расширяться. Точно также как все иные. Империи как люди, живут и умирают. Некоторые тихо, а некоторые – в пушечном дыму. США, тоже Империя, но они постоянно расширяются, захватывают новые территории. Пусть они официально не объявляют их очередными Штатами, но они полностью подконтрольны им. Где-то есть нефть или иные полезные ископаемые. А где-то проходят пути, тем самым позволяют господствовать в том или ином регионе. Все делается ради своей экономики. Чтобы она развивалась. Посмотри. У нас с тобой в России есть все. Нефть, газ, лес, металл. Живи – радуйся. Но отчего-то бензин отвратительного качества и стоит он в полтора раза дороже, чем в Америке. Леса полно, а мебель у нас с тобой из опилок прессованных, то, что осталось от распиловки деревьев для тех, кто нас оккупировал. Сами правители нас держат за быдло. Отдавали все самое ценное за границу. А нас кормили объедками, неликвидами. У нас тут намедни китайцы приезжали. Они же тоже входят в состав миротворцев. Так вот один из офицеров за пьянкой проболтался, что они уже давно готовили вторжение в Россию. Так, например, все те торговцы, что окопались на наших рынках являются по совместительству командирами рот. И когда происходил захват, то китайцы знали полностью дислокацию, все ходы и выходы. Где лучше расположить войска, как удобнее производить захватывать плацдармы. Они не просто торговали, но и внимательно изучали местность. Проводили тщательную рекогносцировку будущего театра военных действий. Несколько лет. А те, кто официально занимались торговлей лесом – командиры батальонов. Заместители командиров приводили подразделения, а командиры уже принимали командование. Просрали наши власти все и вся. И ФСБ с нашей военной контрразведкой смотрели, как бы секреты не уплыли за границу, а они уже давно все и так знали, противник был у нас под боком. Профукали все. И Россию и нас с тобой, полковник. Вот поэтому я пошел воевать. Первое, чтобы нас научили жить и работать, а не существовать, и второе. Я хочу, чтобы Россия пусть не сразу, но снова поднялась. А ты вновь тащишь страну назад. Цепляешься за прошлое. Чтобы снова командовали нами коммунисты или олигархи или еще, какая местная шпана, которой только карманы набить, свалить в Англию, купить себе футбольную команду, чтобы смотреть, как они бегают по полю. И все больше никаких забот. Я воюю за то, чтобы снова поднялся русский спорт. Чтобы можно было гордится своей страной. А ты все назад. Ты – устаревшее поколение. Ты и тебе подобные не видят и не хотят признавать очевидные вещи, что русские не могут просто так сами жить. Для чего призвали на княжество Рюрика? Почему Россией столько лет управляли немцы? Все более менее заметные изобретения, строительство сделали иностранцы в России? Своих талантов нет. Русский мужик задним умом крепок. И ленив изрядно. И поэтому правильно Петр I, что силком, казнями притащил Россию в Европу. Сам учился и других учится, заставил, и работать заставил. Как весь мир делал. Екатерина II также много для России сделала. Что один, что второй и границы Империи расширили и многому страну научили. Екатерина, ведь были покоренные народы, но они варвары были, не стала их расселять. Что они могли принести из своих горных аулов? Ничего. Точно также как и к нам приезжают из этих аулов. Торгаши, воры, убийцы, да, наркоторговцы. Екатерина пригласила немцев, чехов в богатые Поволжские степи. И те привезли культуру, ремесла, умение. Тогда Россия была Державой, Империей, народ сам ехал сюда. А сейчас позови кого-нибудь из цивилизованной Европы. Он только пальцем у виска покрутит. Только за очень большие деньги, либо неудачники. Тут-то они среди своих будут. Целая страна неудачников. Одна шестая суши Земли заселена сплошь одними неудачниками и лентяями. А сейчас они сами к нам пришли. Смотрите, учитесь как надо жить и работать. Ты со своими людьми похож на тех туземцев, к которым приплыл Кук. Он не был работорговцем. Он был исследователем. Он привез цивилизацию. Аборигены съели его в знак благодарности. И ты отвергаешь руку дающего блага цивилизации нашей стране. Ты как те аборигены, лучше с копьями, в набедренной повязке, и плевать на все. У нас свой особый путь. У нас своя миссия! А теперь послушай, Николай Владимирович! Внимательно послушай. В Чечне был такой главный мулла, кажется муфтий, что ли. Так у него была банда, он непросто воевал, он еще и религиозную войну – "джихад" объявил России. Когда Басаев пошел на Буденовск, так этот муфтий благословил его. Звали его Кадыров. Потом назначили его президентом Чечни. А после смерти назвали в его честь одну из улиц в Москве. Сейчас его потомки воюют за создание мусульманского государства на территории России. Так ты, воюя с так называемыми тобой оккупантами, воюешь за Кадырова. Тебе самому не противно? И если ты думаешь, что американцы начали гражданскую войну в России, то ты заблуждаешься. Ты ее начал. Они принесли цивилизацию, мир, знания, а ты все отрицаешь в своей дремучей глупости. Так вот они набрали передовой отряд для борьбы в такими как ты. Со мной – цвет новой нации, те, кто самостоятельно принял решение пойти воевать за новую Россию, за новый порядок вещей. Со мной те, кто хочет лучшей доли для своих детей. Чтобы нас не водили как Моисей сорок лет, и не ждали когда мы все передохнем из-за тебя и таких как ты, а уже сейчас пришли в лоно мировой цивилизации. Чтобы не на декларации, а на деле во главе всех дел стоял человек, а не система государственной власти, которой наплевать, кто ты. Подумай, полковник Лазарев, крепко подумай, стоит ли воевать с будущим твоих детей. Стоит ли воевать с будущим России. Просто уйди в сторону. Не хочешь строить новую Россию, не мешай другим это делать.

Он явно утомился от своего монолога. Я специально не вступал в дискуссию. Времени мало, да, и просто было интересно послушать аргументы предателя. Хоть он и пытался говорить в запале, яростно, доказывая свою правоту, но актер-то из него плохой.

Я закурил. Прикурил от своих спичек.

– Послушал я тебя, подполковник. Что могу тебе сказать. Хорошо говоришь, и стихи хорошие привел, только бы ты не трогал имя России своим поганым языком. Что лижешь подошвы своих хозяев, которые не из России, а из-за океана. Да, денег у них больше. И прав ты, что богатство, что принадлежит всем увозят за границу кучка пидаров. Но умрут, уйдут они. Точно также как умер Ленин, Сталин, Ельцин, да, и многие те, кто немало горя принес стране. И пошел ты служить не, потому что ты такой патриот России. Отнюдь. Мог служить и в своей части, тянуть лямку как другие офицеры. Нет, ты поперся в часть, что создали фашисты. А так нельзя. И семьи у тебя нет, чтобы ипотеку купить. Была у тебя семья и не одна. Бабник ты. Да, и женился ты, как пить дать, чтобы по карьере двигаться. И много судеб поломал. И плевать ты хотел на всю страну, лишь бы тебе сыто жилось и пилось. То, что ты говоришь, что они цивилизацию принесли, то могу напомнить, что немцы в далеком 1941 году также пытались нам принести цивилизацию. Не вижу разницы.

Каждое слово его как бы пригвождало его. Не оратор я, но пока слушал длинно-витиеватую речь иуды, я понял, что он за человек. Он мог от так, имея поверхностные знания, вскружить голову какой-нибудь легкомысленной девочке, мог провести разъяснительную беседу с новобранцами. Но не имея глубинных знаний, убеждений был просто красивым, молодящимся хлыщом. Да, и не шел он впереди своих бойцов в бой, как это было заведено в России, а был рядом с американскими инструкторами, а те шли сзади. Я ему много высказал. Я не прокурор, не судья. Тем более я дал слово, что не убью его. Но он понял. Он сам многое понял.

– Меня убьют? -спросил он глухо.

– Я – нет. Слово дал. Даже с такой сволочью как ты не собираюсь мараться. Не буду марать свое имя. Слово офицера – оно и есть слово офицера. Хотя тебе этого не понять. Мразь.

– Я могу застрелиться?

– Стреляйся, по крайней мере, это будет честно по отношению к себе, передумаешь – позови.

Я выщелкнул из обоймы его пистолета семь патронов, восьмой оставил. Положил патроны к себе в карман, в том числе, что и выскочил ил из патронника. Вышел.

Снова закурил. Тоскливо на душе. Вот так офицеры сами идут на службу, даже в услужение врагу. Пусть и не блестящий, не сделал себе мимолетную карьеру, но службу знал. Да, бабник, но кто из нас без греха... Просто хотел выжить в новых условиях. Я бы его понял, если он честно сказал. Мол, нужны были деньги. Но когда подо все это подводится идеологическая основа, то это уже осознанное предательство и служить такие будут не за страх, а за совесть, и когда их повяжут кровью, таких как мы, кровью своих же граждан, то все это плохо кончится, такие будут думать. Схватили Бога за бороду. А такого не бывает. Лучше бы он просто пошел за деньгами к врагу. Лучше бы за деньги... Тогда все понятно. Без патриотического суфле.

А может я сам не прав, и накручиваю себе ситуацию? А прав он? И нет больше тех идеалов и идей, которым я служил? Такое возможно? И может я и те кто рядом лишь жалкая кучка без конца рефлексующих, придумавших невесть что себе и мешающих людям жить и строить новую страну, новое общество? Нельзя так! Нельзя так!!! Так нельзя!!!

Может это мне надо стреляться от отчаяния? Я и пытался это сделать, если бы не тот майор, что помешал мне это сделать. Нельзя!

Выстрела от подполковника Дробина не было.

Посмотрел на часы, прошло три минуты. Выстрела не было. Вошел в комнату. Он сидел, весь выжатый как лимон. На столе лежалее го блестящий пистолет. Куртка на нем была темная от пота. Контраст. Темная куртка. Волосы на голове слиплись и бесформенным куском свисали, закрывая левое ухо, но он не обращал на это внимание, лысина блестела. Блестел и хромированный, отполированный пистолет на столе. Рядом же лежала и зажигалка блескучая. И часы, по браслету которого стекал пот, тоже блестели. Все у него блестело. А толку-то. Блескучее дерьмо.

Он поднял голову.

– Помоги. – взгляд был затравлен.

– Не могу. Я слово дал. Живи.

– И что теперь мне делать-то, а, полковник? – голос теперь у него без пафоса, растерянный, просящий.

– Что хочешь. Бери людей, уходи. Воюй дальше. Строй новую Россию. Если веришь. Не знаю, если у американцев из доверия не выйдешь. Мне все равно. Я пощадил русских солдат и тебя... Извини, язык не поворачивается назвать тебя русским офицером. Потому что вы хоть и суки, но наши. Свои. Русские. Если тебе это хоть о чем-то говорит. Все остальное для меня мало играет значение. Иди, космополит. – я кивнул на выход.

Тем временем всех собрали пленных снова.

– И куда я?

– Да, иди куда хочешь, Дробин! Иди на хрен, в пень старый, в баню, в Караганду... Сам знаешь куда я могу тебя отправить. Ступай. Больше такого шанса я тебе не дам. Я в гражданскую войну не играю. Я воюю. Так и передай своим хозяевам. Оккупантов в плен не беру, а в своих стараюсь не стрелять, только в порядке самообороны. Понятно?

Он уныло кивнул, и поплелся на выход. На столе остался пистолет и зажигалка.

– ты из пистолета патрон-то вытащи, и забери с собой, да, и зажигалку не забудь.

Он передернул затвор, патрон выскочил, упал на стол, и с глухим звуком покатился по нему, упал на пол. Зажигалку он катнул по столу в мою сторону.

– Вам. На память.

– Спасибо. Чужие трофеи не беру. Они тебе кровью же достались.

– да, это. Мы ювелирный магазин экспроприировали, когда там повстанцев искали. Вот... оставил себе на память.

– Вот и оставь себе на память. Мне такая память ни к чему. – я был брезглив – По старинке – спичками. В поле так надежнее.

Он подобрал зажигалку, пистолет свой блестящий спрятал в кобуру, вышел мимо меня. Пошел к своим подчиненным. Я пошел в "штабную избу". Пока шел, то понял, что все такие мелкие акции, пусть и скоординированные, не могут принести значительного урона. Нужны четкие скоординированные действия. Так американцы и другие оккупационные силы будут формировать части из граждан России и бросать их в бой. И будут биться за их власть сограждане. Нельзя так. Так нельзя!

Возле ограды курил Миненко, улыбка у него была искренняя.

– А, Дробин! Ты-то мне и нужен, мил человек! Очень нужен! На! – он протянул ему гарнитуру от американской радиостанции. А твои работодатели требуют тебя. Радист уже устал брехать, что с инструкторами углубился в лес, а там перепад высот и связи нет. И, подумай, может, есть какая фраза условная у вас там. И ты это... Не шали, я не Николай Владимирович, слово тебе не давал.

Миненко поднял автомат на уровень груди.

Дробин сделал шаг вперед. Уперся грудью. Спокойно, без истерики в голосе сказал Ивану:

– Стреляй!

Иван выдержал взгляд.

– Вызывай своих "орлов"!

Тот взял гарнитуру.

Иван протянул мне точно такую же станцию чтобы мы могли слышать переговоры.

Вздохнул пленный подполковник, оттер пот со лба, начал вызывать:

– "Гнездо"! Я – "Орел-1", на связь!

– Я–"Гнездо"! У вас все в порядке?

– Орлы летят на Север! – ответил Дробин.

У Ивана улыбка стала шире плеч, казалось, еще немного и он готов был взорваться от душившего смеха.

– Уф. – послышался голос в наушниках. – Слава Богу, а то мы тут начали формировать колонну в подмогу и авиацию заказывать. Что так долго?

– Ходили, искали. Пусто. Нет здесь никого, только несколько старух. Перепугали их до смерти. Облажались агенты.

– Да, они постоянно лажаются. Где инструктора?

– Любуются красотами русского леса. Ходил я с ними, искали лежки партизан. Все чисто, они же упрямые, вот дальше и ушли.

– Когда на базу?

– Думаю, что через час-полтора. Сейчас пообедаем, американцев дождемся и сворачиваемся.

– Понятно. Связь следующая через час.

– Принял. У нас там все в порядке?

– Да, две группы ушли, но тоже доложились, что "пустышка". Людей в холостую гоняем. Ладно, все, я сам обедать пошел.

– Счастливо. – Дробин старался быть невозмутимым, но было видно, что пот течет сильнее.

Он отдал гарнитуру. Вопросительно посмотрел на нас.

– А какой пароль ты должен сказать, если все пошло не так? – поинтересовался я.

– У нас все олрайт.

– Понятно. – я кивнул.

Иван Николаевич, все время пока говорил Дробин, принюхивался к нему.

Когда тот закончил общаться со своими командирами, посмотрел на меня недоуменно.

– Николай Владимирович, ты, что его казенным спиртом угощал?

– Угощал. – подтвердил я.

– Ну, товарищ полковник, так на всех гадов спирта не напасешься! Ежели ты всякую встречную поперечную шваль будешь спиртом поить, то так и нам ничего не достанется! Спирт – это святое! Пусть его там вонючим виски поят. Или как там они его называют? Скотч? Вот пусть и жуют по очереди кусок липкой ленты. Тьфу! А наш спирт рот не разевают!

Обращаясь уже к Дробину.

– Иди, нахлебник! – Иван толкнул его стволом – Живи, если сможешь. И пей американский виски, халявщик!

Подполковник Дробин шел еле передвигая ноги.

Иван радостно посмотрел на меня.

– Ну, "Орлы"! Тот, кто придумывал пароль с полетом на Север, имеет явно чувство юмора.

– Почему?

–Старый анекдот. Звонок в дверь. Мюллер открывает, там стоит мужик и говорит: "Слоны идут на Север!" Мюллер отвечает: "Слоны идут на хрен! А советский разведчик Штирлиц живет этажом выше!" Вот и здесь надо придумать ответ, что "Орлы" идут на хрен!

Потом Иван закурил, весело посмотрел на меня.

– Ну, что, Николай Владимирович, пообщался? Смотрю, не стал он стреляться-то, а?

– Не стал. – подтвердил я. – А ты откуда знаешь? Под окнами подслушивал?

– Эх, темнота! Зная тебя, понимал, что ты его убивать не станешь, хотя он этого давным– давно заслуживает. Ты же слово свое держишь. В этом твоя слабость и твоя сила. А потому как он вышел из дома, понял, что он хотел застрелиться или делал вид, что хочет, но не смог. Почему? Кто его знает. Может, пока тебя там не было, а ты натура поэтическая, командирская, с чувством совести, не стал ему мешать. Он, глядишь, просто отжимался от пола, чтобы вспотеть посильнее, или же приседал. Вот и куртка темная от пота. Только не от волнения, а от физических упражнений. Не думал об этом?

– Плевать! Психолог хренов! – я махнул – Я ему дал шанс, дал слово, и никто не сможет меня упрекнуть, что я слова не сдержал. А если он провел меня, то это на его совести. У тебя, что нового? Как внедренные агенты?

– Нормально. Они и раньше отчитывались, а тут вживую. Потом расскажу.

Вошли в дом. Кто-то подал команду:

– Товарищи офицеры!

Все встали и повернулись в мою сторону.

Ну, вот, так и лучше будет.

– Ну, вот товарищи офицеры, с первой победой всех нас. А теперь, давайте приступим к совещанию. Когда еще удастся нам собраться.

Долго я не говорил, не политик я и не замполит. Предложил всем объединится в бригаду. Поставил на голосование. Никто не возражал.

– Если никто не возражает, то командование бригадой я беру на себя.

Поступили предложения назвать как-нибудь бригаду. Типа барсы, медведи, львы.

– Знаете. Я предлагаю иначе. Просто присвоить номер бригаде. Первая. Все эти звериные обозначения ни к чему. Вон, посмотрите за окно, там целая стая "орлов" сидит. Вам самим не смешно, что они орлами называются, а когда вылезли из болота, выглядели хуже мокрых куриц. Так вот я не хочу, чтобы про нас такое говорили. Если медведи, то получается, что это такой зверь полгода спит, лапу сосет, сам частенько ворует, нередко падалью питается. Вам это надо? Если рысь – то страшный зверь, бросается только со спины, тоже как-то не с руки. Вроде как шакал исподтишка.

– У нас в части случай был – подал голос Комбат – Рысь бросилась на часового, на учениях, так сама на штык-нож напоролась. Часовой был в е кровище. Страшное зрелище. Не стоит нас "Рысями" называть. Понты все это деревенские.

– Да, и "Барсами" тоже не стоит. – выступил один из командиров – На зэковском жаргоне "БАРС" расшифровывается как "Бей Активистов Режь Стукачей". Оно нам надо? Блатняком, шансоном как-то веет. Не стоит. Блатари так прямо в очередь выстроятся, подумают, что у нас махновщина какая-то. Как есть первая бригада, так пусть и будет. Вон, у Буденного была Первая Конная армия, и ничего. Никто они не называли себя в то время ни конями, ни барсами, ни рысями, ни медведями. Всем все понятно было. Можно и "лазаревцами". – пошутил он.

– Не стоит. – пресек сразу я. Давайте выработаем стратегию.

Мы еще час обсуждали стратегию, тактику, какие первые будут объекты для нападения. Много что еще. Люди понимали, о чем идет речь. Не было амбиций, было понимание, взаимопонимание, было желание вместе воевать. Защищать Родину.

А тут еще жизнь подбросила выверт, который никто не ожидал. Среди пленных брат увидел брата. Старший брат у нас. А младший у американцев. Сначала старший начал избивать младшего, оттащили, а потом они обнялись и плакали... Братья... Война. Гражданская. Кому она нужна? И понимали братья, что еще немного и могло случиться непоправимое... Брат против брата. Нельзя так. Нельзя!

И вот младший брат просится к старшему в армию. Приходит к нам. Все приняли решение, что его стоит взять. Просились еще, но к ним отнеслись осторожно поначалу, но потом нашлись и те кто ходатайствовал. Вместе жили, учились, работали. Вот и просили за них. И тех взяли. Всего наши ряды влилось двадцать человек. Миненко тут же выступил. Предупредил, что не нужно сразу, безоговорочно всем и вся верить. На всех смотреть с оглядкой, чтобы в спину не выстрелили. И даже если кого кровью повяжут, он говорил без обиняков, то это еще ничего не значит. Если у русских. Да, в русской армии это значит многое, то в армии США, это мало о чем говорит. Действовал в условиях крайней необходимости. И все простится, лишь бы пользу принес. А так, можешь хоть взвод американцев перебить. Вот так, у них оказывается бывает.

И вышли все мы на улицу. Оказывается как хорошо-то!!! На улице свежий воздух. А не прокуренный, что в избе. Совет в Филях, мать его! Но многое достигнуто. Были и те, кто предлагал "сбрызнуть это дело". Но трезвых голов оказалось больше. Не время пить. Успеется еще.

Все подошли к толпе пленных. Конвоиры уже спокойно с ними общались. Часть пленных кололи дрова старикам, некоторые таскали воду дедам. Часть нашли какую-то дерюгу и пеленали своих мертвых, мастерили какие-то носилки для переноски тел убитых и раненных, кто не мог сам идти. Врачи как наши так и вражеские перевязывали раны раненным. Без раненных, и нашим и врагам. Идиллия достойная пера Киплинга.

– Построится! – гаркнул я – Становись! Живее!

Пленные быстро построились. Военная выучка чувствовалась.

Дробин занял свое место командира.

– Ну, что же. Даже и не знаю, как вас назвать. "Товарищами" язык не поворачивается, а до "господ" вы не доросли. Значит так, граждане военнопленные. Думаю, что все вы вынесли для себя урок. А именно то, что мы не воюем со своими братьями. Вы же нам братья не только по разуму. А по крови и по вере. То, что вы стреляли по нам – на вашей совести. И то, что сами кончили своих инструкторов – тоже правильно. Значит не совсем пропащие вы. Есть в вас капля совести. Так давайте и дальше так... земля русская. И многие пытались ее топтать. Триста лет татары с монголами ее душили. Не задушили. И немцы, и литовцы, и эстонцы, поляки, да, мало ли, сколько их было. Да и сколько их будет. Только вот стояла Русь и стоять будет. Вы сделали свой выбор. Он на вашей совести. Никого я в свою вербовать обращать не собираюсь. У каждого из нас своя дорога, свой окоп, своя война. Каждому свое. Только думайте, когда будете воевать против своего народа. Правда не у того, кто сильный сейчас, а тот за кем, правда и свобода Родины. Поэтому вы сейчас уйдете...

По рядам пленных прошел шум. Им не верилось. Что их так отпустят. Во так просто возьмут и отпустят.

Я подождал пока не утихнут страсти. Поднял руку, призывая к порядку.

– да, мы вас просто так отпускаем. Дальше, что будете делать – ваше дело. Только запомните нашу встречу. Русские не должны убивать русских. Те, кому вы служите не хотят погибать, поэтому пытаются развязать войну между братьями. Вот в нашем бою два брата стреляли друг в друга. Старший брат у нас, а младший, за деньгами пошел, он был у вас. Два брата чуть не убили друга. Вам самим не страшно? Мне страшно. Если бы один погиб, а другой выжил, не важно кто выжил. Как потом выжившему жить? Как потом смотреть в глаза матери, отцу? И потом как жить с этим? Брат брата убил? Вы об этом подумайте. Все. Дробин!

Тот встрепенулся.

– Командуйте. Вы и ваши подчиненные свободны.

Все думали, что Дробин просто скомандует "направо" и остатки роты покинут Богом забытую деревню и уйдут восвояси. Нет, все пошло иначе.

Дробин скомандовал:

– Рота! Равняйсь! Смирно! Направо! – рота выполнила команды четко. Выдержал трех секундную паузу. – К торжественному маршу! –Вышли командиры взводов или те, кто их замещал. – Повзводно! – командиры взводов четко развернулись – Первый взвод прямо! Шагом м-м-ма-а-а-арш!

И когда уже подходили ко мне, Дробин скомандовал:

– Рота! Смирно! Равнение направо! – и первый вскинул руку к головному убору, отдавая честь.

Вот этого я явно не ожидал... Не ожидал, чтобы мимо меня шли враги торжественным маршем и отдавали честь!!! Содом и Гоморра! "Все смешалось в доме Облонских"! Все это похоже на какаю-то фантасмагорию. Чудовищно... Нельзя так!

Но, чуть помедлив, я вскинул руку к головному убору. И вот прошла рота. Я смотрел в глаза тем, кто несколько десятков минут стрелял в нас, готов был убить нас, кто за доллары, кто за идею, а, может, и кто сомневался, но стрелял. Господи, спасибо за то, что отвел безумие от нас! Спасибо тебе за это!

Когда рота прошла. Они остановились, подобрали своих мертвых, раненых и ушли. Уже хоть и строем, но помахивая нам рукой как приятелям. Пришло и нам время уходить. Можно было и раньше. Только зачем, чтобы противник знал каким мы маршрутом уйдем. Ни к чему ему такие знания.