Текст книги "Записки землянина (СИ)"

Автор книги: Вячеслав Колмыков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 16 страниц)

Но это пример безобидного человека, который, несомненно, болен.

А ведь есть и буйные.

– А что вы с ними делаете? – наконец спросил я у Пазикуу

– Ничего, – сразу ответил он. – Они живут среди нас так же, как и дети, которым не суждено повзраслеть.

И он снова вспомнил слова известного ему землянина о воспитании.

– А если кто-нибудь кого-нибудь покалечит или убьет? – не унимался я

– А если ребенок порежется, подавится или вывалится из окна? Такие у нас под особой опекой и у них нет не единой возможности, даже шанса совершить такой поступок. В остальном они живут полноценной жизнью. Думают что хотят, делают что хотят. Ни кто не мешает. А если вдруг доходит до непредсказуемого, то на это у нас есть хорошая медицина, а прецедент идет впрок.

– Все равно страшно ходить среди…

Я не рискнул продолжить фразу, пожалев Пазикуу, поэтому продолжу ее на страницах амбарной книги: «Ходить среди сумасшедших, готовых тебя самого ввергнуть в безумие!»

Видимо у «них» это на столько здорово поставлено раз они так спокойны. Невольно вспоминается выходка Кудисю. Какие у него были бешеные глаза, когда он двинул меня по руке!

Опять-таки, как объяснить здравый смысл в его словах о несправедливости к инвалидам! И вообще, его ученость?

Да, для моих мозгов трудновато!

Я еще больше запутался, когда увидел, как живут Лэо и Ниминоки.

Домом для Лэо является настоящий корабль. Мне он показался огромным, непохожим на земной. И хотя я никогда не ходил под парусом, визуально, все-таки, могу сравнить. Во-первых, у него нет кормы и похож на «тени-толкай», будто к середине корабля приставлено большое зеркало и в нем видно отражение передней части. Во-вторых, мачты возвышаются на высоте не больше человеческого роста, а паруса выглядят игрушечными окрашенные в различные цвета. Плюс ко всему на палубе торчит лишь одна рубка, больше ничего. И все это на фоне огромного сооружения, которое с натяжкой можно назвать кораблем в привычном понятии. Он так же находится под куполом, но внутри его, в отличие от видимого мною, тогда творился настоящий ураган. Это было заметно по парусам – натянутым и почти не колышущимся.

Пришлось опять переодеться прежде, чем войти во владение Лэо. На этот раз мне пришлось примерить на себе одеяние человека с планеты Бау. Я помнил, что эта планета мореплавателей, островная и рассчитывал увидеть нечто подобное нашей морской одежды. Отчасти мои догадки оправдались. Не знаю и не могу описать даже простые элементы земной одежды, поэтому на ум пришли только сравнения.

Длинные черные «болотники» оказались в пору и хорошо облегали на бедрах, очень удобные и легкие, сделанные из мягкой кожи. Когда я спросил у Пазикуу о том, почему мне подходят льуанские размеры он ответил, что на Бау очень разительный контраст в росте и комплекции, впрочем, как и у нас на Земле. И если бы это было не так, то все равно Лэо сделал бы ее специально для меня под мои габариты, узнав о нашем визите. Потом была такая же легкая куртка из той же кожи и тоже облегающая на пуговицах и вязочках на рукавах с высоким воротником, почти как водолазка. И не треуголка, не шляпа с перьями, а обыкновенная красная вязаная шапочка увенчала мою голову (у нас такие «минингитками» называют). Нужно признать, она достаточно теплая и удобная. И под всем этим кожано-шерстяным костюмом прочные и мягкие хлопчатые кальсоны и рубашка (как оказалось тоже адаптационные).

Когда я был готов, то почувствовал себя не хуже байкера, а взглянув на Пазикуу невольно рассмеялся, показывая на него пальцем. В ответ он только улыбался, но нисколько не смутился. Очевидно, привык и не раз облачался в прикид человека с Бау (баунца).

– Видели бы вы себя! Доходяга! – хохотал я.

– На себя посмотрите! – иронизировал Пазикуу.

Он еще раз осмотрел себя, потом проверил все ли на мне правильно, после чего мы спустились на землю Лэо.

В первую же секунду меня чуть не сдуло. Ветер был таким сильным, что с непривычки пришлось упасть на четвереньки.

– Ха-ха-ха! – буквально заржал в свою очередь старик и тоже давай показывать на меня пальцем.

– Могли бы и предупредить!

Нечего было ему возразить. С чувством юмора у него в порядке и он успешно отомстил мне воспользовавшись случаем. Пазикуу стоял чуть согнув ноги и подавшись вперед к ветру. Можно только дивиться его устойчивости против такого сильного потока! Приняв похожую стойку, я начал задыхаться. Только когда опустил и отвернул голову от ветра, смог боле мене восстановить дыхание, другого выхода я не видел.

Убедившись, что я немного привык, Пазикуу повел меня к кораблю. Чтобы добраться до него, нам пришлось балансировать по жердочкам прокинутых через воду. Волны вздымались и тут же распадались на крупные брызги. Они окатывали нас с ног до головы. Один раз я чуть не угодил в воду, но старик вовремя успел меня подстраховать. Хотя слово «подстраховать» вряд ли можно применить в данной ситуации. Он просто-напросто сбил меня с ног. Я упал пластом и только потом остановился. Дальше передвигались взявшись за руки.

Добравшись до корабля, нам предстояло не менее трудное испытание. Нужно было взобраться на палубу по веревочной лестнице.

– Просто «Последний герой» какой-то! – воскликнул я, когда Пазикуу оставил меня и первым полез наверх. При этом приходилось держаться за лестницу, чтобы меня снова не сдуло к воде. Неудобство составляло и то, что у корабля была килевая качка и каждый раз, когда он опускался справа, я оказывался под водопадом сносимым порывами ветра. Но, не смотря на это, я отметил, что совсем не промок.

Неожиданно для себя я проникся уважением к баунцам.

Что может быть лучше сухого белья в такую погоду?!

Чувствовал себя очень комфортно и даже вошел в кураж, когда подошла моя очередь взбираться по лестнице.

Болтало как тростинку из стороны в сторону, но я упорно лез вверх. Пару раз меня шмякнуло о борт, а однажды вообще завис в воздухе, да так, что увидел на палубе ухмыляющихся Лэо и Пазикуу. Лэо был одет точно так же, только в черной шапочке. В этом я убедился, когда все же попал к ним, для чего меня потребовалось втащить, так как к тому времени силы мои были уже на исходе.

– Добро пожаловать в мое скромное пристанище! – вдруг заорал Лэо. Он подошел с вытянутыми руками, взял мои ладони, потянул к себе и, сжав их с тыльной стороны, потряс ими.

Я посмотрел на Пазикуу. Он кивнул, мол так принято и я покорно отдался во власть радушного хозяина.

Тряс он меня не долго, но и этого хватило. Неожиданно заболела голова и я уже не мог так приятно улыбаться, как это делал Лэо обнажая свои редкие зубы.

– Мне тоже очень приятно посетить ваше скромное убежище, – еле выговорил я. только тогда он отпустил мои руки.

Как ни странно, но на этом гостеприимство закончилось. Позже Пазикуу объяснил, что это в характере местного народа, который всю свою историю провел в постоянных распрях. Баунцы доверяют только близким родственникам, а приглашение чужака на палубу является высшей честью для него, несмотря на то, что внутрь его пустят исключительно в качестве родственника, пусть он будет хоть главнокомандующим флота. Это в порядке вещей.

Когда я предложил, почему бы Лэо на время не принять нас за родственников Пазикуу лишь пожал плечами.

– Он никому об этом не говорит.

– Тогда зачем мы навещали его?

– Думал вам будет интересно увидеть чем он живет, как живут баунцы.

Я промолчал. Да, на первых порах мне было интересно, пока не оказался на корабле и не проторчал там два часа. Даже не помню, о чем мы говорили! Точнее не мы – болтали по большей части старики. Лэо лишь изредка ко мне обращался с восклицаниями по поводу «прекраснейшей погоды» и отчаянием о того, что на горизонте не видны вражеские суда. Ничего не оставалось делать, как поддакивать ему вроде: «Да, мы бы им сейчас показали Кузькину мать!»; или «плохо все-таки, что нет настоящего морского шторма!», что я его люблю больше, чем эту нудную качку. На это Лэо снова брал меня за руки и с радостью принимался трясти.

Что находилось в рубке мне так и не удалось разглядеть. Зато хорошо рассмотрел корабль и его капитана. На поясе у Лэо свисали что-то вроде шпаг с внушительными рукоятками. Из кармана куртки торчал, по-моему, пистолет. На черной шапочке были нанизаны какие-то железки в виде звездочек, совсем как у ниньдзя. Вместо пояса ему служил кожаный фал, конец которого вел в сторону рубки, он крепился на ее крыше. Паруса, по-моему, тоже сделаны из кожи, но более толстой и разноцветной. По бортам ящики в большом количестве. Что в них я так и не узнал, хотя пару раз пытался спросить об этом у Лэо. а тот меня просто игнорировал.

Я не обиделся. Каждый по-своему с ума сходит. Возможно, когда Пазикуу приводит в свой дом подобных гостей, то выглядит не менее странным, чем его друзья-соратники.

Больше не на что было глаз положить…

Разве что одна странная штука не давала покоя.

У самого носа корабля ближе к нам сидело чудовище, похожее на дракона, только мертвого. Присмотревшись, я решил, что это его чучело или кожа, натянутое на какое-то приспособление. Позже из разговора я понял, что это гарпун. Но он предназначается не для морских животных, а «воздушных». Лэо похвастал, что, будучи в малопроходимых водах на Бау, ему удалось подстрелить эту «птичку». «Птичка» не имела внушительных размеров, но вид у нее впечатляющий. Голова лежала на палубе, в раскрытой пасти торчали острые клыки я ряд мелких зубов в глубине, глаза закрыты. Начиная с головы и далее по всему хребту расположились в три ряда треугольные шипы. Но самые большое – это крылья. Это их вначале я принял за накидку из-за ветра и брызг, которые, ударяясь о них, стекали ручьями на палубу. От этого они блестели и переливались темно-зеленым цветом. Картина напоминала огромную летучую мышь, высушенную специально для накидки гарпуна, только более свирепую и страшную. Вокруг, кроме пасмурного неба, вздымающихся волн на горизонте, больше ничего не было видно.

Возвращались тем же путем.

На прощание Лэо снова растряс меня до головной боли. На сей раз я спустился первым. Не терпелось поскорее убраться оттуда.

Лучше бы я еще раз получил по руке от Кудисю, чем принимать знаки внимания от мнимого баунца.

– Вы не устали? Не хватит на сегодня? – поинтересовался я у Пазикуу, когда мы покинули владения Лэо.

Не хотелось признаваться в малодушии. Я не знал, что ждет меня у Ниминоки. Все это было, конечно, интересно, но в тот момент невежа во мне так и порывался наружу. С одной стороны я понимал, что это кощунство по отношению предоставленной возможности может быть единственному представителю земной расы, возможности увидеть, как живут «иные», из которых одного только хватило бы на миллион сенсаций у нас на Земле. С другой стороны была обыкновенная усталость. И я ругал себя за это, видя как на Пазикуу наши похождения никак не повлияли. Он по-прежнему пребывал в бодром расположении духа.

– Вам не хочется?

Пазикуу остановился у магнитомобиля и вопросительно посмотрел на меня.

– Не так страшен черт, как его малюют.

Он понял, чего я боялся на самом деле.

Ниминоки был тем, кто не понравился мне больше всех с первой встречи. Передо мной стоял его злобный взгляд и сжатые кулаки. Что можно было от него ожидать? Этот точно прибьет, думал я.

Но Пазикуу оказался прав.

Ни где, как у Ниминоки я не чувствовал себя так уютно, хоть и под землей.

Поначалу я ничего не мог понять.

Под куполом была обыкновенная полянка, поросшая редким кустарником, высокой травой и единственным деревом. Дерево стояло в центре и напоминало (опять-таки) наш дуб с крепким стволом и раскидистыми ветвями, на которых зеленела густая листва. Тень от него падала как раз на то место, где впоследствии я разглядел вход под землю. Порадовало и то, что мне почти не пришлось переодеваться. Наоборот, я напялил на голову что-то вроде венка из цветов с белыми и желтыми лепестками и надел браслет из желтого метала на правую руку. Сомнений в том, что он золотой не возникало.

Ниминоки встретил нас у входа.

– Здравствуйте Стасик!

Я поразился его открытой улыбке и ждал подвоха. Но его не последовало. Он поприветствовал меня совсем по земному, пожав правую руку и похлопав по плечу, словно старого друга.

Куда подевался прежний Ниминоки? – думал я. – Похоже, это единственный случай среди моих новых знакомых, где работа имеет благоприятное воздействие на человека (и как я так сразу сдался?)

Мы не стали задерживаться и спустились под землю.

Спуск пологий со ступеньками. Узкий проход, где максимум могут уместиться два человека, оправдывают идеально прямые высокие стены. Вверху свод ничем не подпирается и я сначала не придал этому значения, несмотря на то, что все сделано в песке и из песка.

Мы очутились в хорошо освещенном помещении без дверей и темными проемами на фоне светлых стен. Вот кто настоящий аскет! Убежище у Ниминоки совершенно пустое, если не считать нишу предназначавшуюся, видимо, для сна, дно которой аккуратно застелено шерстяным покрывалом и несколькими свечами у каждого угла. И все. Ни подобие стола, стульев, ни очага, ни утвари, ничего. Пришлось садиться прямо на землю. Только тогда я обратил внимание, что и в этой достаточно большой комнате песчаный потолок ничем не подпирается. Он нависал над нашими головами готовый в любой момент рухнуть. Но что-то мне подсказывало, что этого не произойдет. Окончательно успокоил Ниминоки, заметив, как я с опаской поглядываю вверх.

– Это одна из многих причин, чем нам интересен Тигич, – начал он вставая. – Они очень прозорливы в одних областях и до банального наивны, можно сказать, глупы в других.

Он скрылся в одном из темных проходов и вскоре вернулся с длиной деревянной палкой. Подойдя к нам, ткнул ее в песчаный потолок. Палка на четверть скрылась в нем. Я невольно зажмурил глаза и съежился ожидая, что сейчас на нас обрушаться тонны песка, но тут же снова посмотрел обратно. Ничего подобного! Когда он вынул деревяшку, на ее месте на мгновение показалась воронка, которая быстро заполнилась. Ни одна крупинка не упала на мою голову. То же он проделал со стенами. Только, на сей раз, песок полоской сверху вниз заполнил освободившееся пространство.

– Впечатляет! – искренне удивился я. – Даже не хочу спрашивать как вы это проделали, все равно не пойму. А в чем заключается глупость?

– В неумении применять свои знания. За всю свою историю они сделали столько открытий, которых бы хватило на десять цивилизаций. Но эти открытия никуда не заносятся и мало применяются. Они отвергают письменность и не дорожат опытом предков. Главное у них – это образ жизни и смерть, то есть жертвование собой во имя жизни других. И это не безосновательно, как может показаться на первый взгляд.

Ниминоки снова рассказал об ужасном обычае, который требует от молодых тигичан заканчивать свою жизнь в море.

Пазикуу тогда мало говорил. На этот раз общение происходило между мной и Ниминоки. иногда возникало ощущение, что его вообще нет рядом с нами. Лишь когда у меня вырывались сленговые словечки Пазикуу пояснял их своему другу на доступном ему языке.

Странная штука – чем дольше я там находился, тем больше мне не хотелось оттуда уходить. Словно во мне просыпался пещерный человек. Почему я не испытал похожее у Кудисю? Не знаю. Знаю только, что было уютно и тепло, не взирая на земляной пол и компанию из двух стариков.

– Их развитие идет по еще никому неизвестной спирали, – Продолжал Ниминоки. – Не известной в том смысле, что подобное не встречается ни в одной галактике. Представьте себе, что вы можете сделать атомную бомбу раньше, чем изобрести колесо. Или догадываться о сохранении энергии и при этом думать, что твоя планета является центром вселенной. Я, конечно, утрирую, но другого сравнения у меня для вас пока нет. Этакая перекрестная эволюция человеческого рода. Нормально ли это, закономерно ли? Я отвечу – да. Условия, в которых они вынуждены существовать благоприятствуют этому. Беда только в том, что они вырождаются и ничего не могут придумать лучше как сохранять цвет нации (молодежь) путем сокращения среднего жизненного возраста. В данном случае он четко ограниченный. Все их знания о человеческой природе сводятся к любви друг к другу. Мальтузьянство (мальтузианство) у них не пройдет. У них нет войн, нет эпидемий, поскольку отлично знают не только свою природу, но и окружающую. Рай, да и только!

– Хорошенький рай! – хмыкнул я ища поддержку у Пазикуу. – дожить до тридцати и скоропостижно скончаться.

В ответ Пазикуу лишь серьезно посмотрел на меня, но Ниминоки это не смутило.

– Для них смерть так же важна, как и жизнь. Делают это ради потомков, чему воспитываются с детства. Не спорю, есть среди тигичан и такие, которые не согласны с положением дел. Они понимают, что должны найти выход из сложившейся ситуации, но как это сделать не представляют. Единственное их спасение – Новая Земля, которая находится от них в тысячах милях. Им мешает большинство, уверовавшие в то, что их соплеменники благополучно добираются до этой земли, хотя не один из них не достиг ее. Они погибают не пройдя и половину пути на своих примитивных плотах. Простая логика не срабатывает: если ни кто не вернулся, значит что-то не так.

– Так подскажите им!

– Нельзя. Нужно чтобы они считали, что сами до этого додумались. А если и додумаются, то делу этим не помогут.

– Получается, выхода нет? – заключил я и снова взглянул на Пазикуу.

На этот раз мне показалось, что он смотрит на меня с какой-то тайной надеждой.

И тут до меня дошло.

– А можно посмотреть, как они выглядят? – попросил я Ниминоки и опять повернулся к Пазикуу.

Еле заметная улыбка тронула его губы. Чего нельзя было сказать о Ниминоки. Он буквально просиял. Ничего не сказав, кинулся в другой темный проход и вышел оттуда с рисунком.

– Я научился не плохо рисовать, – не сдержался Ниминоки и протянул мне листок.

– Бог, ты мой! Они вылитые…

–

На рисунке были изображены мужчина и женщина в обнаженном виде. Нужно сказать и впрямь не плохой рисунок. Я бы подумал, что это фотография, если бы не штриховые наброски на заднем плане, и фотография землян, а не инопланетных существ. Закинь меня к ним – не отличишь.

Господи! – воскликнул я про себя вспомнив слова Кудисю при нашей первой встрече: « сама судьба подарила вас нам!»

Как я раньше не догадался?

Но не хотелось спешить с выводами. Нужно было продолжить играть роль.

И вот почему.

Если я попал к ним не случайно, как меня уверили, а с определенной целью, то почему до сих пор об этом не сказали?.. хотя теперь понятно – намеков было предостаточно. Если так, то чего они ждут?

Я постоянно слышу слово «добровольно». Имеет ли оно отношение ко мне? Задай я тогда вопрос об этом в лоб, меня наверняка сразу же отправили обратно на Землю, так как догадка опередила бы искреннее желание помочь…

Стерли бы всю память, уничтожили дневник и предстал бы я перед супругой в добром здравии, но с обширной амнезией в башке: «Здравствуй дорогая, я на работе задержался, да еще этот голубь!»

Хорошо, что сдержался.

Но боюсь, передумают.

– Надо же! – мотнул я головой и вернул рисунок Ниминоки.

Нужно было продолжать изображать придурка, за которого они меня держали и, кстати, правильно делали. Но к счастью даже Пазикуу не учел того, что в каждом человеке сидит не плохой актер, способный обмануть не только других, но и самого себя. Например, я всегда думал, что я умнее, чем кажусь на самом деле.

Если я был не первый, то несдержанность Ниминоки была основной причиной провалов. А у них ведь правила! Тут и «жучков» не нужно.

Мою догадку подтвердил суровый взгляд Пазикуу на своего старого товарища.

А еще инопланетяне!

Хотя они тоже имеют право на человеческие слабости.

Я решил не сдаваться и отложить инициативу до удобного случая.

Окончательно меня успокоил глубокий вздох Пазикуу. Он сидел неподвижно, отвернувшись от нас. Кудисю, в свою очередь, скрылся в проходе и вернулся уже без листка.

– Чаю? – предложил он, с натянутой миной и потирая руки.

– А он у вас горячий? – как ни в чем не бывало, спросил я.

– Холодный.

– Тогда лучше кофе.

Посмеялись. Даже Пазикуу не сдержался. Разумеется, никакого кофе у него не было. На Тигиче он не рос, а значит и у Ниминоки. Но мы все-таки попробовали великолепный прохладный напиток из трав и цветов, о которых он рассказывал весь остальной вечер.

Домой возвращались затемно.

Ночь вступила в свои права и за прозрачным стеклом магнитомобиля были видны лишь очертания леса на фоне звездного неба. Я попросил Пазикуу убрать стекло и замедлить скорость. Хотелось подставиться под ветерок, вдохнуть свежего воздуха, почувствовать аромат ночной свежести – сладковатой и пьянящей, какая бывает у меня на родине.

Но я обманулся.

Ничего этого не было – только прохлада и мертвая тишина.

– Пазикуу, у вас, наверное, подобное вряд ли напишут:

Горные вершины

Спят во тьме ночной

Тихие долины

Полны свежей мглой

Не пылит дорога

Не дрожат листы…

– Подожди немного, отдохнешь и ты, – докончил он и ответил. – Нет, не напишут. Нам никогда не вернуть утраченное, а писать о красоте однообразия – это злорадство.

Вот так закончился еще один день. Скоро утро, а спать не хочется – нужно записать все, что произошло со мной сегодня и разложить «по полочкам (черновики я наверное не сохраню).