Текст книги "Cor ardens"
Автор книги: Вячеслав Иванов
Жанр:
Поэзия
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 7 страниц)
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
КНИГА ЧЕТВЕРТАЯ
ЛЮБОВЬ И СМЕРТЬ
канцоны и сонеты, посвященные имени Лидии Димитриевны Зиновьевой-Аннибал
(Å 17 октября 1907 г.)
Breve aevum separatum,
Longum aevum coniugatum
In honozem Domini.
Quisquis terram est perpessus
Veniet huc vita fessus.
In dies sacramini.
Agnus Dei, Salus mundi,
Fac ut veniamus mundi
In Tuum Triclinium:
Pura lympha pedes laves,
Purifices culpas graves
Puritate ignium.[22]22
Краткий срок разлучения,
Долгий срок единения
Во славу Господа.
Все, претерпевшие долю земную,
Придут сюда жизнью истощенные.
Вы освящаетесь в днях.
Агнец Божий, Спаситель мира,
Сподобил нас явиться чистыми
На Вечерю Твою.
Чистой водой омой наши ноги,
Очисти грехи тяжкие
Очистительным огнем (лат.).
[Закрыть]
КАНЦОНА I
Che debbo io far? Che mi consigli, Amore?
Tempo e ben di morire;
Ed ho tardato piu ch'io поп vorrei.
Madonna e morta, ed ha seco il mio core.
Е volendol seguire,
Interromper conven quest'anni rei:
Perche mai veder lei
Di qua non spero; е 1'aspettar m'e noia.
Poscia ch'ogni mia gioia,
Per lo suo dispartire, in pianto e volta;
Ogni dolcezza di mia vita e tolta.
Petrarca, Canzone I in morte di' Lаurа[23]23
Что делать мне? Амур, вожатым буди!
Пора мне умереть;
Я медлю здесь, но не по доброй воле.
Почила Донна, сердце взяв из груди.
За ним вослед лететь,
Скорей прервать года жестокой доли!
Ее не видеть боле
Здесь обречен, и ждать ее нет сил.
Мне радость обратил
Уход ее – в горчайшее рыданье.
У жизни отнято очарованье.
«Петрарка, Канцона I на смерть Лауры».
(Ит. Пер. Ю.Н. Верховского).
[Закрыть]
1 «Великий Колокол на богомолье…»
Великий Колокол на богомолье
Тебя позвал… Тоской
Затрепетала вдруг нетерпеливой
И вырвалась душа в свое приволье
(На подвиг иль покой?)
Из ласковых оков любви ревнивой…
И вновь над темной нивой
Тебя я вижу сирою Церерой:
С печалию и верой
Зовешь ты дождь и солнце на поля,
Где пленный сев еще таит земля.
2 «Провлекся год, с тех пор как недопетый…»
Провлекся год, с тех пор как недопетый
Был прерван вещий стих
Разлукою внезапной и смертельной.
Ты – родилась; а я в ночи, согретой
Зачатьем недр глухих,-
Я умер, семя нивы колыбельной,
Душой в себе раздельной,
С собой влачащей гроб того же тела,
Откуда отлетела
Желаний мощь. И ты скорбишь вдовой
Над озимью могилы роковой.
3 «Мы шли вдвоем жнивьем осиротелым…»
Мы шли вдвоем жнивьем осиротелым,
А рок уже стерег…
И ты сказала: «Облако находит,
И будет снег, и покрывалом белым
Застелет даль дорог,
И запоздалых в путь зима проводит.
Незваное приходит!
Благословен да будет день идущий,
Благословен не ждущий!
Благословен солнцеворот, и серп,
И поздней осени глухой ущерб!»
4 «И саваном одели землю белым…»
И саваном одели землю белым
Снега, и тучи – тьмой:
А ты горела на одре страдальном;
И мы с оплаканным, сгорелым телом
Пустились в путь зимой.
Но голос твой мне в пенье погребальном
Звучал псалмом венчальным:
Затем, что тех, кто на одной постели
Причастия хотели
Креста и Розы алой,– тайно двух
Венчали три: Вода, Огонь и Дух.
5 «Наш первый хмель, преступный хмель свободы…»
Наш первый хмель, преступный хмель свободы
Могильный Колизей
Благословил: там хищной и мятежной
Рекой смесились бешеные воды
Двух рухнувших страстей.
Но, в ревности о подвиге прилежной,
Волною агнца снежной
Мы юную лозу от вертограда,
Где ты была менада,
Обвив, надели новые венцы,
Как огненосцы Духа и жрецы.
6 «И пламенем был дух, и духом пламя…»
И пламенем был дух, и духом пламя;
И красный твой костер
На свадьбе третьей брачным стал чертогом,
Где Гроздий Жнец побед последних знамя
Над нами распростер,-
И огненным и жертвенным залогом
Мы обручились с Богом,
Кто в Жизни – Смерть, и в Смерти – Воскресенье.
Был свет твое успенье;
И милый рот, сожженный, произнес:
«Свет светлый веет: родился Христос».
7 «Недаром вновь душа затосковала…»
Недаром вновь душа затосковала:
Священней и властней
Великий Колокол на богомолье
Звал новую для нового начала,
Для цельных в Духе дней.
И ложью стало миру подневолье:
На Божие раздолье
Стремилась ты, вся улегчась, сгорая,
До детскости, до рая,-
И странницей ходила по лесам,
Верна земле – в тоске по небесам.
8 «Одним огнем дышали мы, сгорая…»
Одним огнем дышали мы, сгорая
И возгораясь вновь;
И быть двоим, как мы, одной вселенной,
Воскреснуть вместе, вместе умирая,
Мы нарекли: любовь.
Ее в земном познали мы нетленной…
Зачем же облик пленный
Оставлен сирым – по земле печальной
Идти до цели дальной?
Мой полон дух, и полны времена;
Но все не видно в горькой чаше дна.
9 «А твердь всё глубже, полночь осиянней…»
А твердь всё глубже, полночь осиянней;
Лучистей и тесней
От новых звезд мирьяды к сердцу нитей
Бегут, поют; цветы благоуханней,
И Тайна все нежней,
И в Боге сокровенное открытей.
Единосущней, слитей
Душа с тобой, душа моей вселенной! ..
Зачем же вожделенный
Таится миг в ночи, храним судьбой,-
И днем я мертв, расторгнутый с тобой?
* «Дорогою воздушной…»
Дорогою воздушной
В обители незримой
Достигни, песнь, достигни, плач, родимой!
Скажи ей мой послушный,
Скажи мой нерушимый
Обет быть верным в ней ее Земле,
Пока причалит челн к моей скале
И узрим вместе, в пламенном просторе,
Стеклянное пред Ликом Агнца Море.
СПОР.Поэма в сонетах
Таит покров пощады тайну Божью:
Убил бы алчных утоленный голод,
Безумит постиженье… Пусть же молод
Забвеньем будет ветхий мир – и ложью!
И Смерти страх спасительною дрожью
Пусть учит нас, что в горнах неба – холод,
Чтоб не был дух твой, гость Земли, расколот
И путник не блуждал по придорожью.
И пусть сердца, замкнувшиеся скупо,
Не ведают, что Смерть – кровосмеситель,
Что имя Смерти – Чаша Круговая.
И пусть сердца, что ропщут, изнывая
Разлукою в тюрьме живого трупа,
Тебя нежданным встретят, Воскреситель!
Явила Смерть мне светлый облик свой
И голосом умильным говорила:
«Не в нектар ли, не в негу ль растворила
Я горечь солнц усладной синевой?
Зной жадных жал, яд желчи огневой
Не жалостью ль охладной умирила?
И жатвой новь я, жница, одарила,
И жар любви – мой дар душе живой.
Бессмертия томительное бремя
Не я ль сняла и вам дала взамен
Отрадных смен свершительное Время?
Узнай вождя творящих перемен,
Мой сев и плен, зиждительное племя,-
В ключарнице твоих темничных стен!»
И с гневом я Небесной прекословил:
«Когда б, о Смерть, была Любовь твой дар,
То и в огне бы лютом вечных кар,
Кто здесь любил, закон твой славословил.
Но если Рок сердец блаженный жар
Возмездием разлуки предусловил,-
Разлучница! иной, чем ты, готовил
Архитриклин кратэры брачных чар.
Бог-Эрос, жезл переломив коленом
И две судьбы в единый слиток слив,
Летит других вязать веселым веном.
А к тем, как тать, в венке седых олив,
Подходишь ты, и веешь тонким тленом,
И не покинешь их – не разделив».
Мне Смерть в ответ: «Клянусь твоим оболом,
Что ты мне дашь: не лгут уста мои.
Яд страстных жил в тебе – мои струи;
И бог-пчела язвит моим уколом.
Ты был един; но сам, своим расколом,
Звал Смерть в эдем исполненной любви.
Ты стал четой. Пожар поплыл в крови:
Томится пол, смеситься алчет с полом.
Но каждое лобзание тебя
В тебе самом, как мужа, утверждает;
И быть жрецом ты обречен, любя.
А жертвы месть убийцу побеждает…
Так страждет страсть, единое дробя.
Мой мирный меч любовь освобождает».
Сжал зубы гнев глухой, страшась проклясть
Все, кроме той, что все в себе вмещала.
А гнев мой речь свирельная прощала:
«Познай меня,– так пела Смерть,– я – страсть!
В восторгах ласк чья сладостная власть
Ко мне твое томленье обращала?
И мука нег, пророча, возвещала,
Что умереть – блаженнейшая часть,
На пире тел вы моего фиала,
Сплетенные, касались краем уст;
И ночь моя двоим уже зияла.
Но, выплеснув вино, держала пуст
Пред вами я кратэр. И жажды жала
Вонзались вновь… Пылал терновый куст».
«Злорадный страж, завистник-соглядатай!-
Воскликнул я.– О Смерть, скупой евнух!
Ты видела сладчайший трепет двух
И слышала, что в нас кричал глашатай
Последних правд,– восторг души, объятой
Огнем любви! Когда б, таясь, как дух,
Не тать была, а добрый ты пастух -
Твоих овец ты б увела, вожатый,
Не разлучив, в желанные врата!
И на одной застыли б мы постели,
Она и я, к устам прижав уста;
И на костре б одном сердца сгорели;
И две руки единого креста
В борении одном закостенели».
Мне Смерть в ответ: «Гляди: мой свет – палит,
Я – пламенник любви, Твоя Психея
Вперед, святой купели вожделея,
Порхнула в мой огонь. Он утолит
Желанье душ, которым Дух велит
Светить Земле, светясь и пламенея.
к родной ушла родная тень. Позднее
Расплавится твой слитый монолит.
Желай, и жди. Когда благословеньем
Моих олив благословен союз,
То вечность – верь – испытана мгновеньем.
Живых мне не дано расторгнуть уз,
Что жить должно, смеется над забвеньем,
В день третий я – вожатый в Эммаус».
Как мертвый угль, перекален раскалом,
Ожив, родит ковчежец солнц – алмаз,-
Слеза скупая канула из глаз
И в скляницу легла живым кристаллом,
И Гостья мне: «Любви творю наказ -
Дань слез твоих смесить в сосуде малом
С печалью той, что, светлым покрывалом
Одетая, здесь плакала не раз
Над тем, кто мертв и – как лагуна молом -
Закрыт от волн живых. Но как черна
Тюрьма корней, а цвет цветет над долом,
И все корней и цвета жизнь одна:
Так все ты с ней. Клянусь твоим оболом,
Что ты мне дашь: тебя возьмет она».
Сказала. Я – взглянул, и призрак милый
На миг блеснул, примнилось, надо мной,
Но, выпитый лазурной глубиной,
Прозрачности небесною могилой,
Истаял в свет, где семицветно-крылой
Невестою и Вечною Женой,
Цветя, манил в предел заповедной
Сад Радуги детей Земли унылой.
О Матерь-Твердь! Невеста-Смерть! Прейду
И я порог и вспомню, вспоминая.
Сказала Ты: «иди!» – и Ты: «приду».
Ты – Дверь Любви, и Ты – любовь родная!
Единой я – в Тебе, единой, жду.
Тесна любви единой грань земная…
И в духе был восхищен я вослед
Ушедшей в свет от сей юдоли скудной.
Блуждали мы в долине изумрудной -
И слышим весть внезапную: «конь блед».
Вот бледный конь; и на коне побед,
Навстречу нам, с холмов, тропой безлюдной,
Путь медленный склоняет всадник чудный;
И покрывалом бледным он одет.
И бледный лик сверкнул нам и угрозой
Красы неизреченной сердце сжег…
Был Ангел он – иль Дева?.. С алой розой
В руке, он ехал… И у наших ног
Упала роза… Призрак реял мимо…
Так вяжет Смерть сердца нерасторжимо.
СЕСТИНАПьяный плющ и терен дикий,
И за терном – скал отвес,
Стремь – и океан великий
До безбрежности небес…
Солнце тонет, мир покорен,
Звезды те ж выводит твердь.
Жизнь венчает дикий терен,
Пьяный плющ венчает смерть.
«Кормчие звезды»(«Велец Земли», из песен о Северном Корнваллисе)
1
У зыблемых набатом Океана
Утесов, самоцветные пещеры
Таящих за грядами косм пурпурных,-
Мы смуглых долов разлюбили лавры,
Следя валов по гулкой мели руны,
И горьких уст нам разверзались гимны.
2
Как благовест, пылали в духе гимны
Отзывных уст набатам Океана,
Обетные в песках зыбучих руны;
И влажные внимали нам пещеры,
И вещие чело венчали лавры,
По тернам Вакх горел в плющах пурпурных,
3
Но, трауром повиты трав пурпурных,
Крестились вы в купелях горьких, гимны!
И на челе не солнечные лавры -
Сплетался терн с обрывов Океана,
Что заливает жадные пещеры
И темные с песков смывает руны.
4
Любовь и Смерть, судеб немые руны,
Как солнц скрижаль, владыкой тайн пурпурных
Зажженные во мгле земной пещеры!
Любовь и Смерть, созвучных вздохов гимны,
Как пьяный плющ над бездной Океана
И лютый терн!.. Святые, встаньте, лавры!
5
Победные, бессмертье славьте, лавры!
Начертаны заклятий верных руны:
Их унесут лобзанья Океана
Туда, где кольца в недрах спят пурпурных.
Вотще океанид глухие гимны
Чаруют заповедные пещеры.
6
Разверзнутся лазурные пещеры!
Так прорицали, зыблясь нежно, лавры;
Так вдохновенные вещали гимны;
Так роковые повелели руны,
Обетный дар – в гробнице лон пурпурных,
В сокровищнице верной Океана.
* * *
На мелях Океана наши руны;
Бессмертья лавры, вы в зарях пурпурных!
Жизнь – Смерти гимны; Жизнь – Любви пещеры.
ВЕНОК СОНЕТОВКольца – в дар Зажегшему…
Океану Любви – наши кольца
любви!
Л. Зиновьева-Аннибал («Кольца»)
На подвиг вам божественного дара
Вся мощь дана:
Обретшие, вселенского пожара
Вы – семена!..
Дар золотой в его бросайте море -
Своих колец:
Он сохранит в пурпуровом просторе
Залог сердец.
«Кормчие Звезды» («Жертва»)
* * *
«Мы – два грозой зажженные ствола…»
Мы – два грозой зажженные ствола,
Два пламени палуночного бора;
Мы – два в ночи летящих метеора,
Одной судьбы двужалая стрела.
Мы – два коня, чьи держит удила
Одна рука,– одна язвит их шпора;
Два ока мы единственного взора,
Мечты одной два трепетных крыла.
Мы – двух теней скорбящая чета
Над мрамором божественного гроба,
Где древняя почиет Kpacoтa.
Единых тайн двугласные ycтa,
Себе самим мы Сфинкс единый оба.
Мы – две руки единого кpecтa.
«Кормчие Звезды» («Любовь»)
1 «Мы – два грозой зажженные ствола…»
Мы – два грозой зажженные ствола,
Два светоча занявшейся дубравы:
Отмечены избраньем страшной славы,
Горим… Кровь жил,– кипя, бежит смола.
Из влажных недр Земля нас родила.
Зеленые подъемля к Солнцу главы,
Шумели мы, приветно-величавы;
Текла с ветвей смарагдовая мгла.
Тоску Земли вещали мы лазури,
Дреме корней – бессонных высей бури;
Из орлих туч ужалил нас перун.
И, Матери предав лобзанье Тора,
Стоим, сплетясь с вещуньею вещун,-
Два пламени полуночного бора.
2 «Два пламени полуночного бора…»
Два пламени полуночного бора,
Горим одни,– но весь займется лес,
Застонет весь: «B огне, в огне воскрес!» -
Заголосит… Мы запевалы хора.
Мы, рдяных врат двустолпная опора,
Клубим багрец разодранных завес:
Чей циркуль нас поставил, чей отвес
Колоннами пурпурного собора?
Который гром о нас проговорил?
И свет какой в нас хлынул из затвора?
И наш пожар чье солнце предварил?
Каких побед мы гимн поем, Девора?
Мы – в буре вопль двух вспыхнувших ветрил;
Мы – два в ночи летящих метеора.
3 «Мы – два в ночи летящих метеора…»
Мы – два в ночи летящих метеора,
Сев дальних солнц в глухую новь племен;
Мы – клич с горы двух веющих знамен,
Два трубача воинственного сбора;
И вам, волхвы всезвездного дозора,-
Два толмача неведомых имен
Того, чей путь, вняв медный гул времен,
Усладой роз устлать горит Аврора.
Нам Колокол Великий прозвучал
В отгулах сфер; и вихрь один помчал
Два знаменья свершительного чуда.
Так мы летим (из наших нимбов мгла
Пьет лала кровь и сладость изумруда) -
Одной судьбы двужалая стрела.
4 «Одной судьбы двужалая стрела…»
Одной судьбы двужалая стрела
Над бездной бег расколотый стремила,
Пока двух дуг любовь не преломила
В скрещении лучистого угла.
И молнии доколь не родила
Тоска двух сил – одну земля кормила,
Другую туч глухая мгла томила -
До ярых нег змеиного узла.
Чья власть, одна, слиянных нас надмила -
Двусветлый дар струит, чтоб темь пила,-
Двух сплавленных, чтоб света не затмила?
И чья рука волшебный луч жезла
Четой эхидн сплетенных окаймила?
И двух коней одержит удила?
5 «Одна рука одержит удила…»
Одна рука одержит удила
Двух скакунов. Однем браздам покорны,
Мы разожгли горящих грудей горны
И напрягли крылатые тела.
Два молнию похитивших орла,
Два ворона единой вещей Норны,
Чрез горный лед и пламенные терны
Мы рок несем единый, два посла.
Один взнуздал наездник-демон коней
И, веселясь неистовой погоней,
То на двоих стопами, прям, стоит,-
То, разъяря в нас пыл и ревность спора,
На одного насядет – и язвит,
Единая, двоих и бесит шпора.
6 «Единая двух коней колет шпора…»
Единая двух коней колет шпора;
В нас волит, нас единый гонит дух,
Как свист бича, безумит жадный слух
Немая весть двойного приговора…
Земную грань порыва и простора
Так рок один обрек измерить двух.
Когда ж овцу на плечи взял пастух -
Другой ли быть далече без призора?
Нет, в овчий двор приидет и она -
И, сирая, благого Криофора
На кроткие возляжет рамена.
Уж даль видна святого кругозора
За облаком разлук двоим одна:
Два ока мы единственного взора.
7 «Два ока мы единственного взора…»
Два ока мы единственного взора;
И если свет, нам брезживший, был тьма,
И – слепоты единой два бельма,-
И – нищеты единой два позора,-
Бредя в лучах, не зрели мы убора
Нетленных слав окрест,– одна тюрьма
Была двоим усталых вежд дрема
Под кущами единого Фавора.
Но ты во храм сияющий вошла;
А я один остался у притвора,
В кромешной тьме… И нет в устах укора,-
Но вс тобой светла моя хвала!
Одних Осанн мы два согласных xopa;
Мечты одной два трепетных крыла.
8 «Мечты одной два трепетных крыла…»
Мечты одной два трепетных крыла
И два плеча одной склоненной выи,
Мы понесли восторги огневые,
Всю боль земли и всю пронзенность зла.
В одном ярме, упорных два вола,
Мы плуг влекли чрез целины живые,
Доколь в страду и полдни полевые
Единого, щадя, не отпрягла
Хозяина прилежная забота.
Так двум была работой красота
Единая, как медь двойного сота.
И тению единого креста
Одних молитв слияли два полета
Мы, двух теней скорбящая чета.
9 «Мы – двух теней скорбящая чета…»
Мы – двух теней скорбящая чета
Над сном теней Сновидца грезы сонной…
И снится нам: меж спящих благовонный
Мы алавастр несем к ногам Христа.
И спит народ, и стража у креста,
И пьян дремой предсмертной пригвожденный.
Но, преклонив к нам облик изможденный:
«В иные взят,– так молвит он,– места,
По Ком тоской болеете вы оба,
И не найдет для новых, горших мук
Умершего земли мятежной злоба.
Воскресшего не сдержит темный круг…»
И вот стоим, не разнимая рук,
Над мрамором божественного гроба.
10 «Над мрамором божественного гроба…»
Над мрамором божественного гроба
Стоим, склонясь: отверст святой ковчег,
Белеющий, как непорочный снег
Крылами вьюг разрытого сугроба
На высотах, где светов мать – Ниоба
Одела в лед свой каменный ночлег…
Отверст – и пуст. Лишь алых роз побег
Цветет в гробу. Глядим, дивяся, оба:
Ваяньями гробница увита,-
Всю Вакх заткал снаружи гроздьев силой
И стае птиц их отдал светлокрылой.
И знаем: плоть земли – гробница та…
Невеста, нам предстала ты могилой,
Где древняя почиет красота!
11 «Где древняя почиет красота…»
Где древняя почиет красота,
Ты, Дионис, гостей родной чужбины
Скрестил пути и праздновал гостины!
Из трех судеб разлукой отнята
Одна была. Два сорванных листа
Ты, сочетав, умчал в свои быстрины.
Трех прях прельстил и выпрял три судьбины,
Тобой благих явилась правота!
И, как пяте ответствует пята,
Когда один в священном пляшет круге
Иль звезд-сестер вращается чета,-
Исполнилась нецельных полнота!
И стали два святынь единых слуги,
Единых тайн двугласные уста.
12 «Единых тайн двугласные уста…»
Единых тайн двугласные уста,
Мы бросили довременное семя
В твои бразды, беременное Время,-
Иакха сев для вечери Христа;
И рдяных роз к подюжию Креста
Рассыпали пылающее бремя.
Так в пляске мы на лобной выси темя,
На страшные в венках взошли места.
Безвестная сердца слияла Кана;
Но крестная зияла в розах рана,
И страстный путь нам подвиг был страстной -
И духом плоть, и плотью дух – до гроба,
Где, сросшись вновь, как с корнем цвет родной,
Себе самим мы Сфинкс единый оба.
13 «Себе самим мы Сфинкс единый оба…»
Себе самим мы Сфинкс единый оба,
Свой делим лик, закон свершая свой,-
Как жизнь и смерть. Мой свет и пламень твой
Кромешная не погребла чащоба.
Я был твой свет, ты – пламень мой. Утроба
Сырой земли дохнула: огневой
Росток угас… Я жадною листвой,
Змеясь, горю; ты светишь мной из гроба.
Ты ныне – свет; я твой пожар простер,
Пусть пали в прах зеленые первины
И в пепл истлел страстных дерев костер:
Впервые мы крылаты и едины,
Как огнь-глагол синайского куста;
Мы – две руки единого креста.
14 «Мы – две руки единого креста…»
Мы – две руки единого креста;
На древо мук воздвигнутого Змия
Два древние крыла, два огневые.
Как чешуя текучих риз чиста!..
Как темная скрижаль была проста!
Дар тесных двух колец – ах, не в морские
Пурпурные струи! – огня стихия,
Бог-дух, в твои мы бросили уста!-
Да золото заветное расплавит
И сплавит вновь – Любовь, чье царство славит
Дубравы стон и пылкая смола!..
Бог-дух, тебе, земли креститель рдяный,
Излили сок медвяный, полднем пьяный,
Мы, два грозой зажженные ствола.
КАНЦОНА II1
Сидящею на мраморном столпе
Явилась ты, на зов немых печалей,
В селеньях грезы сонной;
И белый столп, над лугом вознесенный,
И снежный блеск одежд, и свет сандалий
Тебя приметной делали толпе.
Смеясь, хотела к низменной тропе
Ты ринуться с колонны,
Как ангел окрыленный:
Воздушной мы не верили стопе.
Как облак, столп истаял:
Внезапней ты сошла, чем каждый чаял.
2
Был вестью утренней возвеселен
Кто хладный холм лобзал в ночи пасхальной,
Когда святится славой
Невеста-Ночь, и, смертью смерть поправый,
Ей зрим Жених, и рвется погребальный
В могилах, на святых останках, лен.
Безмолвствуй, песнь! Воззревший ослеплен.
Пой: благостны и правы,
Любовь, твои уставы!
Несешь ты миро – камень отвален.
Но в свете сокровенны,
Чьи новые тела цветут нетленны.
3
Склонилась, шепчешь мне: «Тебя вотще ль
Я наставленьем долгим наставляла
В доверьи цельном Свету?
Из явных тайн моих простую эту
Еще ль разоблачить от покрывала
Ты медлишь робким сердцем,– и досель
Всё за холмом звучит моя свирель,
Подруга Божью лету,
Послушная обету
Тебя призвать в мой новый, светлый хмель?
Вотще ль Христос родился
Во мне пред тем, как ты со мной простился?»
4
Склонилась ближе, шепчешь: «Умереть -
Знай: жизнь благословить. Земля – начало
Любви. Тебе хваленье
Смерть, верная Земле,– богоявленье
Любви земной! Нас таинство венчало
Заветных Врат, чтоб нам в любви созреть
И всю победной славу лицезреть
В бессмертном убеленье!
Восславь же разделенье
Нетленной плоти с тем, чему сгореть
Завещано любовью,
Чтоб любящим смеситься новой кровью».
5
Умолкла… Чу, всполох… Куда, куда,
Вы, белые?.. Ах, в древо золотое
Укрылись – и на лоно
Тебе роняют дар листвы червонной -
Три голубя… О, пиршество святое!
Вкусила ты бессмертного плода,-
И мне дана причастная чреда…
Сплетясь, стоим… Колонна -
Под нами. С небосклона
Тремя лучами свет струит звезда.
К ним столп стремит, белея,
Упругий стебль, как стройная лилея.
* * *
Земная песнь, молчи
О славе двух колец в одном верховном,
О двух сердец слияньи безусловном!
А ты, колонна светлая, умчи
Меня в эфир нетленный,
Любови совершенной
Слепого научи!
Паломнику, чей посох – глаз в ночи,
Кого кольцо ведет путем неровным,-
Всю тайну плоти в пламени духовном
Разоблачи!
