Текст книги "Дорога к Чеджу (СИ)"

Автор книги: Вячеслав Дегтяренко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 11 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Напоследок дети покатались на велосипедах, пока мы рассматривали стелы с прахом усопших и слушали Эмму Шаплин с её траурным хитом "Септе ле стеле", доносившемся из динамиков новосибирского колумбария.

Наш визит в Новосибирск закончился, и перед сорокачасовой дорогой в город Улан-Удэ мы поужинали в столовой "8 минут" на Вокзальной Магистрали с вечерними скидками на продукты от местных кулинаров и забежали в универсам за продуктами. И вот уже старенький гэдээровский поезд Москва-Чита с обновлёнными сибирскими окнами уносит нас на восток. Здесь нет ковровых дорожек и розеток в купе, а кондиционерами выступают форточки, нет телевизоров, но мы загодя закачали фильмы в ноутбук, да и кажется, что дальше будет легче, так как есть что вспомнить и обсудить в дороге.

Поезд номер 70 Москва – Чита

Он, наверное, самый дешёвый из поездов, следующих в восточном направлении. Чтобы существенно сэкономить на проезде, я детские билеты брал на нижних полках, а взрослые на верхних. Такие поезда бегали в моем детстве, и сегодня я поражаюсь качеству промышленности стран СЭВа.

– Поезд прибывает в санитарную зону. Пассажиры, туалеты будут закрыты через десять минут на час... поторопитесь! – проходя по купе, зычным голосом сообщает проводница благовещенского транспортного узла. Как правило, санитарные зоны начинаются за тридцать минут до длительных остановок и почти сразу прекращаются, как только мы трогаемся с них.

– Как это мне всё надоело... каждый день одно и то же... – негромко доносится от второй напарницы, когда она мутузит пол старой тряпкой, создавая видимость борьбы с грязью. Потом она вспоминает о пылесосе и начинает проникать с ним в купе, поднимая последних спящих. В обычном поезде влажная уборка предусмотрена раз в сутки и также сопровождается мытьём стен и окон в коридоре вагона.

Иногда я представляю её пограничником на защите стаканов и чайных ложек, а также прохода в ближний к ней санузел. Я не рискну спросить у неё о душевой кабинке, так как её вид говорит о том, что она не в духе и готова обрызгать слюной, а ведь нам ещё ехать и ехать. На три работающие розетки в коридоре очередь на зарядку, и я занимаю её за пассажиром, едущим также в Бурятию. В каждом санузле также по розетке и в тамбуре перед ним, но там заряжать не совсем удобно. Поезд бежит в восточном направлении, и передо мной лишь километровые столбики с тысячными отметками сигнализируют о том, что мы куда-то всё же едем. Иногда я вспоминаю для детей стихотворение Корнея Чуковского "про пассажира с улицы Бассейной". Те же берёзки, те же серые покосившиеся домишки, да коровки-огороды.

Мне кажется, что проводница не любит свой труд. Ведь любая работа – это цепь последовательных попеременных действий, где всё, так или иначе, закономерно повторяется. У врача пациенты с одними и теми же диагнозами, историями болезни и рецептами. Но сказать, что это скучно, я не могу. Наверное, у неё всё же синдром профессионального эмоционального выгорания и ей требуется отдых и помощь психолога. Ведь даже я вижу разительные изменения в вагоне. Немцы, англичане, французы, три собаки, два кота, куча младенцев. Всё, как в кино: движется, общается, шумит, пересекается. Интересно, как она отгадывает желания иностранцев? Перед Красноярском она продала или сдала своё служебное двухместное купе семейной паре с ребёнком и собакой и должна быть рада подработке. Хотя всю ночь провела в полудрёме, сидя за столом.

Вот и первая утренняя станция Красноярск с сорокапятиминутной остановкой и сменой локомотива. Мы решили зайти в здание вокзала прогуляться по привокзальной площади в поисках местного пломбира. Это стало уже традицией длительных остановок. И оказались довольны находкой. По ГОСТу, и вкус, как в детстве. Вообще, как мне кажется, путешествие на поезде – это экскурс в детство, только на моём месте теперь мои дети и учишь их жить и довольствоваться малым, ценить время и грамотно его расходовать.

Красноярский край, наверное, самый длинный на нашем пути. Мы дважды встретили здесь рассвет и посмотрели закат. Чем ближе к востоку, тем более живописные виды. Утренние зорьки, будящие ото сна, и вечерние туманы – как будто облака спустились на землю. Если поначалу ехать было в тягость, то теперь находишь философию поездки. Задуматься над собой, сблизиться с детишками, лишёнными телевизора, понаблюдать за природой и окружающей жизнью. Как мне показалось, четверть пассажиров – европейцы, едущие на Байкал, и появляется некое чувство гордости за страну, её размеры, запасы и чистоту девственной природы, сохранённой для потомков.

На станциях по-прежнему борются с частными торгашами, и по перрону важно расхаживает майор и сержант полиции, защищая пассажиров от атак бабулек, которые заняли линию нападения за первым путём и зычно призывают пассажиров к горячей картошке, холодному пиву и соленой рыбке. Станционный общепит не вызывает доверия, как ценами, так и свежестью продуктов. Правда, в отличие от красноярского фирменного поезда, в здешнем регулярно буфетчица в накрахмаленном переднике, толкая перед собой допотопную тележку, обшитую вишнёвым бархатом и надписью "Audi", развозит ресторанные пирожки, сосиски в тесте, овсяную кашу, да иные закуски.

Станция Тайшет или ворота в Иркутскую область. Крупный транспортный узел. Наш поезд стоит здесь пять минут, хотя в былые годы здесь меняли локомотив. Скоро Байкал, сопки, Улан-Удэ и наша вторая длительная остановка. Почему-то я часто мысленно возвращаюсь в этот город. Два года, проведённые здесь, оставили рубец в памяти. В марте 1998 года я написал рапорт, чтобы меня направили по распределению из Санкт-Петербурга на окраину Бурятии в посёлок Кяхта. И поначалу радовала дикая природа с заснеженными сопками, национальный колорит и что воду можно пить из-под крана. Одно дело путешествовать, а другое – жить и работать. Спустя три-четыре месяца мне невыносимо захотелось вырваться из неё – всё равно куда. Но лишь через полтора года я сменил местожительство на Чечню.

На Байкал мы в этот раз не поедем. В 2008 м году отдых на турбазе Байкальского банка нам показался довольно экстремальным занятием. То лодку "украли", то на стойбище браконьеров наткнулись, то ветер палатку сдул. Да и со слов соседа по купе – холодно нынче на Байкале. В планах лишь вылазка в бурятский дацан да пешие прогулки по центру. Было много друзей, но связи утеряны, так как мобильных с интернетом в те времена не существовало.

Нижнеудинск – последняя станция перед сном. По местному времени наступила полночь, разница с Москвой – плюс пять часов. На электронном табло восемнадцать тепла, и в шортах-футболке немного зябко. Подвыпившие иностранные попутчики высыпали на перрон, чтобы сфотографироваться. Наш вагон почти спит. Зато последние два плацкартные все до единого вышли на улицу на коллективный перекур. Солдаты-срочники в новенькой офисной форме, бородатые англичане с гитарами и прочий люд жадно впитывают никотин. Некоторые, конечно, это делают и в пути, прячась в гармошки-переходы между вагонами, но гораздо спокойнее сделать на платформе. Тем более, что начальник поезда – женщина лет пятидесяти пяти – регулярно обходит состав, интересуясь жалобами и предложениями. Днём, заметив, что я её фотографирую, она устроила мне своеобразное собеседование. Кто, откуда, куда, как самочувствие детей. Заверил её, что руководствовался самыми благими намерениями и жалоб никаких не имею. Действительно, в этом поезде мне комфортнее. То ли привык к такой колёсной жизни, то ли в старых вещах есть какая-то аура, как сейчас модно говорить. И опять же, нет назойливого кондиционера. Жарко – открыл в купе форточку, холодно – закрыл. Нет радио, долбящего с утра до вечера отечественные хиты восьмидесятых годов, и можно ехать в тишине "под стук колёс".

Утро встретило нас в Иркутске в восемь часов по местному времени. Пять тысяч сто восемьдесят километров позади. Большинство иностранцев спешились и пересели в поджидавшие их на вокзале автобусы и машины. Поезд стоит тридцать пять минут, и мы отправились исследовать вокзал. Изнутри он представился небольшим, неуютным, и слегка затрапезным. Зато вход в зал ожидания бесплатный, в отличие от Красноярска и Новосибирска, где за безбилетного пассажира следует заплатить сто пять и шестьдесят рублей соответственно. Платформы и привокзальная площадь покрыты тонким слоем окурков. Цены в ларьках чуть ниже, чем на западных станциях, а в магазинах почти те же. Побаловали себя на завтрак байкальским творогом, сметаной, йогуртами от иркутского молочного комбината.

Нам повезло с погодой, солнцем и временем, так как после Иркутска виды – открыточные и почти два часа я не убирал фотоаппарат в кофр. Планшетом было жалко фотографировать открывающуюся красоту. Аккуратные сельские домики, утопающие в цветущей сирени и белоснежной черемухе, алеющие маки во дворах, косогорах и ромашковые полянки. Я уже не говорю про байкальский берег, который на протяжении двух с половиной часов тянулся по левую руку, а сквозь озёрную гладь просматривались донные камни. Да и покрытые снегом бурханы таёжных сопок с правой стороны тоже внушали уважение. В очередной раз благодарил руководство поезда, что в тамбуре и санузле открыты форточки, так как чистых окон не бывает даже в фирменных поездах.

Мне показалось, что в большинстве своём местное сельское население здесь аккуратнее, чем в предыдущих трёх регионах, если исходить из доступных для осмотра из окна поезда угодий и архитектурных построек. Да и с коровами здесь побогаче, так как уже не одинокие бурёнки, а целые стада бороздили травушку-муравушку. А в одном посёлке заприметил расположенный в поле легкоатлетический стадион с новенькими красными дорожками.

Про Байкал говорить словами, наверное, невозможно, так как ни одно предложение не способно отразить его величие и красоту. "Гарда отдыхает...", – написал я своему коллеге под фотографией, отправленной в вайбере. Мне, наверное, повезло, так как прямо из вагона в кадр словил греющуюся в прибрежных водах нерпу, которую поначалу принял за серый пакет с мусором.

Редкие отдыхающие и рыбаки грелись на песчаных и галечных пляжах. Даже станционные рабочие устроили себе солнечные ванны, разбросав на берегу оранжевые жилетки. Некоторые заходили в воду по пояс, единицы купались. Вода в Байкале не выше пятнадцати градусов, да и то преимущественно на плёсах. Кто приехал с палаткой, кто с машиной, а кто снял домик на турбазе.

Слюдянка – бывшая "длинная" остановка. Я всегда здесь выходил, чтобы купить омуля горячего и холодного копчения. Первый мне нравился больше, так как подобного в здешних магазинах не встречал. Но времена изменились, и поезд сегодня стоит пять минут, а рыбаки и торговцы исчезли с перронов и платформ.

Через три с половиной часа байкальский берег уступил место выжженной бурятской степи, с сопками и петляющей Селенгой. В полдень по Москве поезд прибыл в Улан-Удэ.

Улан-Удэ

«МЧС Республики Бурятия предупреждает, что в лесах объявлен пожароопасный период. Посещение лесов категорически запрещено» – сообщил мне сотовый оператор Мегафон в СМС. Как потом узнали из газет – местного министра лесной промышленности привлекли к уголовной ответственности за сокрытие пожаров и причинённый ущерб на одиннадцать миллионов.

Город встретил нас тридцатипятиградусной жарой, пылью и неудобствами с первых шагов. Уже с платформы предстоял нелёгкий подъём чемодана и коляски на необычно высокий надземный переход. Ни лифта, ни полозьев, ни посторонней помощи и потом ещё крутой спуск. Полиция гоняла пассажиров, переходящих через рельсы. Таксисты наблюдали за нами, когда мы проходили мимо их кордона. Сосед по вагону сказал, чтобы мы вызвали такси 201-201 или 200-200, за сто пятьдесят-двести рублей довезут. Навигатор показывал сорок минут пешеходной прогулки или то же время на общественный транспорт, и мы выбрали первое. Только не учли, что с вокзала за нами увяжется хвост из трёх человек, судя по хабитусу, праздно шатающихся и что-то ищущих. Также не учли, что тротуары имеют свойство в столице Бурятии внезапно заканчиваться и переходить в пыль, песок или щебень.

На фоне советских поржавевших и выцветших вывесок на крышах пятиэтажек "Цвети, родной край" выделялись свежие юбилейные "350 лет Улан-Удэ". По улице 50-тилетия Октября сновали львовские автобусы семидесятых годов и громыхали дверьми Усть-Катавские трамваи с деревянными сиденьями в салонах. Последние довольно удобные, так как за пятнадцать рублей можно проехаться и услышать мини-истории остановок-достопримечательностей.

Выжженные от солнца и неполива газоны, шелуха от семечек, окурки на тротуарах-газонах и население, которое непривычно обращает на тебя внимание, не отводя глаза. Эта местная особенность – смотреть глаза в глаза незнакомцу встречалась не раз. У сетевого ювелирного магазина "585" бурятский полицейский с автоматом наперевес и в бронежилете стойко переносит стекающий по нему пот. Тут же у его ног две школьницы торгуют черемшой по сорок рублей пучок, а рядом соседки-бабульки предлагают купить и серу для очистки зубов, и, конечно же, семена подсолнуха четырёх сортов. Второй продукт по популярности заметно опережает кедровые орешки.

Попробовали кваса из обшитой деревом бочки. Вкусно, натурально, освежает. Такие бочки на колёсах встречаются повсеместно, пол-литра – тридцать рублей. В торговых палатках чай-кофе по десять рублей, стакан бульона -двадцать, плошка майонеза – пятнадцать.

Отель "Кочевник" располагался на первом этаже обычного жилого дома. Вход через бронированную дверь и кнопку домофона, перед отелем пыль столбом от проезжающих авто, металлические решётки на окнах. Десять номеров, сауна, кухня. Возможна почасовая оплата, а за двенадцать часов – бонус в виде бутылки шампанского, за сутки – бесплатный час в сауне, – "но только не для тех, кто бронировал через букинг", – сказала нам недовольная девушка брюнетка. Паспорт не спросила, – вообще довольствовалась в общении минимумом слов. Эта местная особенность в сфере услуг, которую я бы охарактеризовал: "Чё-тте надо?", встречалась довольно часто. На вопрос о ключах от номера, поинтересовалась: "А зачем они вам? Номер и так открыт", но потом всё же выдала. За двое суток дороги дети да и мы немного испачкались и поэтому решено было устроить стирку, тем более, что в отеле работала стиральная машинка. Но её ответ: "Сто рублей за вещь", – нас обескуражил, и я ушёл в магазин за хозяйственным мылом, сэкономили таким образом три тысячи рублей. Мне показалось, что в Улан-Удэ самые дорогие стиральные машины, так как в окинавских отелях я редко платил больше сотни рублей в пересчёте по курсу. При заселении столкнулись с ещё одним местным ноу-хау: прейскурант цен на обстановку. За двадцать тысяч можно забрать или сломать телевизор, за тридцать – кровать, за десять – окно. Штопор, стаканы, чайник стоили заметно дешевле.

Был заказан номер на троих, но постельное бельё, гигиенические пакеты были на двоих, – и мы, честно говоря, боялись лишний раз что-нибудь спросить-попросить. Вынос мусора и уборка здесь тоже за дополнительную плату, и мы тайком выбрасывали его в общественный мусоропровод.

В поисках продуктового магазина нашли кафе "Поварёшка", где прилично перекусили, хотя изначально нас толстая барменша запугивала, что блюда будут готовиться двадцать минут, а кафе скоро закроется. Но блюда поданы через пятнадцать, а до закрытия оставалось сорок пять. Буузы или, как их ещё десять лет назад называли "позы", продавались в заведениях "Позная". Это национальное блюдо, напоминающее манты или вареники с мясом. В идеальной рецептуре готовятся из рубленого мяса трёх видов: говядина, баранина, конина. Но и этот вариант нам понравился. Из напитков – зелёный монгольский чай или растворимый кофе и обязательно со сгущёнкой. Отказались, так как в магазинчике заприметил аппетитные и свежие пирожные. Взяли к домашнему чаю безе, корзиночку с кремом, эклер, язычок и ореховое кольцо.

После дальней дороги спится хорошо, и мы проснулись почти в одиннадцать по местному времени. На завтрак в номер принесли омлет, сосиски, хлеб и чай с сахаром. У бурятской девушки на ресепшене поинтересовался дорогой в Иволгинский дацан, так как google показывал только пешие либо автомобильные маршруты.

– На тройке доедете до Банзаровки, – это конечная, там автостанция... Дальше на сто тридцатой маршрутке. Зайдите обязательно к ламе в десятый домик.

Маршрутка – самый распространённый вид транспорта. Редко встретишь отечественную модель. Китайский, иногда корейский и европейский автопром. Водители украшают их массивными шторками на окнах. Некоторые с логотипом VIP. По городу оплата при выходе, по межгороду при входе. Банзаровка – это автостанция, с которой отправляются две маршрутки в Иволгинск и в Сосновый Бор. Место, часто посещаемое мною в прошлом. Время медленно вносит свои коррективы. Лишь супермаркет открылся, да семечки исчезли с уличной торговли. На крышах ларьков автостанции следы недавнего пожара – то ли короткое замыкание, то ли чьи-то проделки.

До дацана доехали за час. Благо, что недавно святилище посещал Президент и распорядился положить свежий асфальт. Но виды из окна открывались колоритные. Степь, полуголые сопки с елями да сельские деревянные дома с заборами, гаражами из того же строительного материала. Из-за отсутствия деревьев во дворах кажется, что их недавно построили. Наверное, ветра мешают, – подумал про себя. Огородов тоже особенно нет. Может, уклад кочевников не располагает к этому.

Дома побогаче отделаны сайдингом и покрыты ондулином, кирпичных почти нет. На улицах реклама, призывающая сдавать шкуры КРС (крупного рогатого скота) и лошадей, работать в Южной Корее или воспользоваться кредитом на строительство жилья под материнский капитал.

Ближе к городку Иволгинск дорогу переходили коровьи стада. Местные бурёнки или мохнатки довольно жилистые и неприхотливые к траве. Зимой они копытами разбивают снег, чтобы питаться подножным кормом. В окрестных арыках и каналах купались загоревшие ребятишки и взрослые. Мы поначалу хотели поехать в Тамчинский дацан, что в Гусиноозёрске, но пожалели шести часов на дорогу, поэтому выбрали тот, что поближе – в Иволгинске. Я бывал в нём трижды, но люблю приезжать сюда при каждом посещении.

Заметил, что улицы в Улан-Удэ празднично украшены и вывешены бурятские флаги, чем-то напоминающие украинские, только с белой полосой между жёлтым и голубым. Выяснили в информ-центре при дацане, что в течение трёх дней в республике проходит праздник Алтаргана, что означает фестиваль монголо-бурятской дружбы и единения. Нам дважды повезло, так как в июле 2008 го года мы попали тоже на бурятский фестиваль Сагалганаар. На парковке при дацане у половины машин монгольские номера. Со временем более праздничной становится республика Бурятия. Наверное, это привлекает немногочисленных европейских туристов и соседей монголов, которые и внешне и по языку очень похожи. В магазинах и сувенирных лавках стало появляться много монгольских товаров.

Вход в дацан бесплатный. В сувенирных рядах купили детям зимние варежки и колготы из добротной монгольской шерсти. С трудом отнекивались от мандал, тибетских тарелок, амулетов, оберегов и прочих товаров китайско-монгольского ширпотреба. Со слов продавщицы – все изделия "заряжали человека положительной энергией или улучшали карму". Но ответить нашему ребенку, что это означает "энергия", она не смогла. Сказала лишь: "Подрастёшь – узнаешь!" С перерывом на обед в кафе при дацане (всё те же буузы) прошлись по священному кругу, состоящему из многочисленных барабанов с иероглифами и ручками, которые необходимо крутить по часовой стрелке. Как написано при входе: "Это очищает и одухотворяет человека". Многие старушки уже не могли ходить, и внуки-сыновья переносили их за спинами. Большинство посетителей, несмотря на жару, были одеты в довольно плотные национальные одежды, меховые шапки и кожаные сапоги.

Между барабанами находились скромные деревянные домики служителей лам и яркие буддийские храмы, строительство которых прогрессивно увеличилось. Утром здесь прошло стадо коров, так как на земле остались засохшие котяхи.

По совету девушки из отеля мы зашли в десятый дом. Благо, что постройки не закрывались. Лишь, когда лама уезжал, он вешал на дверь металлический засов и амбарный замок.

Внутри пахло благовониями, и было относительно прохладно, хотя кондиционера нет. Из мебели кровать, стол, стулья, подобие комода, в углу двухпудовая гиря и штанга с блинами. Монахи, как мне показалось, довольно неравнодушны к своему телу, и регулярно занимаются физическим совершенствованием. Обряд поклонов Будде требует хорошей спортивной формы. Толстых и обрюзгших среди них не встречал. Мы оторвали относительно молодого ламу, одетого в тёмно-вишнёвый балдахин, от "яблочного компьютера". Он снял наушники и вопросительно посмотрел на нас светло-карими глазами.

– Нам посоветовали зайти к вам, – начал я после приветствия.

– Слушаю вас, – растеряно сказал он.

– А что вы делаете?

– Помогаю решить все сложные вопросы... У вас есть такие?

– У кого же их нет? И что действительно все?

– Ну, почти... Вам, наверное, лучше зайти в двенадцатый дом. Там старейшина принимает...

Мы попрощались, не став нарушать покой мудреца. На доме двенадцать висел замок, и мы продолжили крутить барабаны. Детям это нравилось, и они оставляли мелкие монетки, загадывая желания. По пути заходили в храмы. Как правило, вход внутрь помещения – через левую дверь, а выход – через правую. Необходимо снимать головные уборы. Молятся либо перед фигурками Будд, либо на специальной напольной доске. Последняя требует хорошей физподготовки и напоминает упражнение с напольным колесом. При нас мама отчитывала дочь, что она неверно расставляет ноги и рекомендовала ей сначала укрепить мышцы, а потом приниматься за молебен.

В головных дацанах фотографировать, снимать на видео и говорить по мобильному телефону запрещено, о чём предупреждают таблички с указанием штрафа в пять тысяч рублей. В каждом храме торгуют сувенирами, кедровым маслом, орешками, открытками, свечами, можно написать записку или оставить подношение Будде, о чём имелись объявления. Предлагалось оставить деньги, продукты, строительные материалы. Заметил, что купюры преимущественно – тугрики и юани, а из продуктов прихожане дарили водку в бутылках и молоко в "тетрапаках".

Особняком находился недавно отстроенный и ещё пахнущий свежим деревом и лаком храм Памяти. Его послушник рассказал, что по пятницам и понедельникам здесь проходят службы памяти. По буддийским законам за усопшего следует молиться сорок девять дней, так как это время "душа выбирает, где ей находиться..."

Тут же при дацане можно постирать вещи по прейскуранту: пять килограмм – сто рублей. Или покормить косуль, лошадей и иных домашних животных, зайти в кабинет к астрологу. Если повезёт, то посмотреть на скачки на прилегающем ипподроме. Местные искусствоведы открыли торговый павильон, где в стеклопакетах под кондиционером продают дорогую костяную посуду и изделия из бронзы, меди.

В город добрались к вечеру. Прогулялись по пешеходной части улицы Ленина, названной Бурятский Арбат, выпили вкусный кофе при кафе у музея истории Улан-Удэ, продегустировали местный пломбир. Заметил, что в столице продвигают европейский подход к туристам. На всех достопримечательностях своеобразный квест: QR-коды с описанием. Имеется зелёная пешеходная линия протяжённостью почти три километра, которая соединяет основные интересные места центра города.

Всех приезжих привлекает площадь Советов. Здесь установлена самая большая в мире голова идеолога Мировой Революции. Табличку с постамента сбили, но почти все его ещё знают. За ним флагштоки с реющими триколорами России и Бурятии. Сегодня на площади состоится концерт бурятских мастеров современной музыки и уже установлена сцена. Мы же, перекусив у торгового центра "Пионер", прогулялись по набережной Селенги к центральному стадиону. По многочисленной рекламе "Международного всебурятского фестиваля Алтангара 2016" в восемь вечера там должна состояться торжественная церемония его открытия.

Но зайти на трибуны в сектора не представлялось возможным. В проходе виднелось грандиозное действо, которое подкреплялось двуязычными комментариями дикторов.

– На церемонию подъёма флага фестиваля приглашается мисс Монголия-2016... А также народный артист России и чемпион России по боксу... – комментировали ведущие поочерёдно. Фамилий я не запомнил.

Нас отсылали купить билеты, то в "зелёной палатке", то в киоске, то "у людей на улице" и лишь с четвёртого раза всё же впустили бесплатно на освободившиеся места. И мы не пожалели. Многочисленные артисты (две тысячи человек), и стар и млад, в национальных костюмах заполнили поле стадиона с зелёным искусственным газоном. Танцы, песни, пляски, акробатические номера, люди в масках животных: волки, олени, драконы, колдуны, казаки и кочевники. Всё это сопровождалось национальной музыкой и барабанным боем. Чаша новенького республиканского стадиона, который сегодня официально открыли и назвали в честь фестиваля, почти вся была заполнена зрителями из Монголии и Бурятии.

К нам отнеслись добродушно и дважды подходили и спрашивали: "Вы откуда приехали к нам?". Один из молодых бурятов снялся в нашем семейном видеоролике. На четвёртом часу праздник завершился праздничным салютом. По накалу страстей я сравнил это шоу с празднованием Нового года по Лунному календарю в Гонконге. Удивительное рядом!

Улан-Удэ, день три

Собрав вещи и позавтракав, отвезли вещи в камеру хранения при вокзале. Сюда не довезли рентгенустановки, и на перрон можно пройти без рамок и бдящего ока охраны. До поезда почти пять часов. Поехать в этнографический музей Верхняя Березовка или на стадион, где проходят соревнования спортсменов (свыше тысячи человек) по бурятской борьбе, шахматам, игре в кости и стрельбе из лука?

С неба накрапывало, и мы отправились на Центральный рынок. Кедровая мука, молотая сушёная черёмуха, сера, кедровые орешки, шоколадные конфеты от местной фабрики "Амта", китайские яблочки, вкусные молочные продукты да выпечка от Бурятхлеб. Всё так же продают прессованный монгольский чай по килограмму-два и всё так же продавщица отвечает, что это грузинский, второй сорт, который из-за недавней войны фасуют в соседней стране, так как прямые поставки отсутствуют.

Прошли полный круг по зелёной туристической линии, встречая неподписанные никем исторические памятники. Посетили два довольно захолустных парка: Железнодорожный и "На Орешкова". К местной особенности я бы отнёс практически полное пренебрежение всеми садовыми традициями, пыль и вездесущий бытовой мусор. Напоследок пообедали буузами в кафе при гостинице "Бурятия" с довольно низкими ценами (чай 10 руб., витаминный салат 35 руб.), на выходе из которой яркие девушки отлавливали клиентов.

Ностальгия по Бурятии была удовлетворена. Надолго, – не знаю. Здесь прошла часть моей жизни, моё становление, как врача и сюда будет постоянно тянуть.

Конечно, город существенно изменился за последние шестнадцать лет, и оставляет смешанные чувства. Пыль, грязь, убогие деревянные кварталы, слабая транспортная инфраструктура с некоторым налётом криминогенности, с другой стороны – относительная доброта и приветливость населения, национальный колорит и доступность вкусного общепита.

На вокзал прибыли за десять минут до прибытия поезда. Электронные табло отсутствуют, вся текущая информация только по громкоговорящей связи.

– Молодой человек, стойте! Туда нельзя! – внезапно передо мной выросла фигура дамы в серой форменной одежде, которая ещё и присвистнула.

– Вы мне поможете чемоданы с коляской поднять на ваш переход? – сказал я в ответ, так как планировал перейти два пути.

– Давайте мне малыша, а сами переходите.

Мы спокойно перенесли детей, багаж, детскую коляску и были в этом своеобразном административном нарушении далеко не последними. Уже под свист машиниста приходящего поезда женщина обзывала свою дочь-подростка "тормознутой дурой", так как та боялась идти по шпалам.

Поезд 12, Улан-Удэ – Чита

Он едет из Челябинска. В этом поезде мы проведём двенадцать часов. Нам повезло, так как из всех плацкартных вагонов этот – единственный, оборудованный кондиционером. В остальных народ открыл форточки и жадно впитывал кажущуюся изнутри прохладу. Ждём, пока из него вынырнут в одинаковых оранжевых футболках сорок школьников, приехавших на фестиваль. Проводница внимательно сверяет наши паспорта и лишь затем впускает в вагон. Внутри пахнет по́том и вяленой рыбой. На полу липкая грязь и мелкий мусор. Зато здесь имеются индивидуальные светильники над каждой полкой и возможность самостоятельно регулировать освещение в отсеке. По радио доносилось «радостное» известие, что мы едем в современном поезде, оборудованном кондиционерами и биотуалетами, в которые запрещается бросать посторонние предметы... Второй аспект удобств наш вагон не касался.

– Ну что, сосед, давай знакомиться?! – протягивает мне руку коренастый бурят лет сорока пяти с полки боковушки, – меня зовут Талдын, а моего друга Баярдо.

Я ответил вежливой и сухой взаимностью. Мужчины возвращаются с праздника в Бурят-Агинский АО. Их приготовления к ужину настораживают. Как только поезд трогается, к ним присоединяются ещё двое, которые садятся на наши кровати и начинается пир. Разбираем лишь русские матерные выражения вперемешку с бурятскими фразами. Присутствие детей их не смущает, как и последних их речь, так как дочь думает, что это нерусские слова.

Всё же, чтобы нам было "интересно", они иногда переходят полностью на русский, и мы заочно знакомимся с ними и узнаем, что ездят на подработки в Южную Корею, что у одного брат – писатель, у другого – пенсионер лётчик-испытатель, осевший в Латвии. Салфеток и стаканов у них нет, и они пьют из горла, а рыбные тушки достают из соуса пальцами. Когда водка закончилась, двое легли спать на голые матрацы, а оставшиеся перешли на щёлканье семечек под чай со сгущёнкой и громкое матерное обсуждение неведомых нам вопросов. Раздобревшие и раскрасневшиеся попутчики предложили детям семечек, но те вежливо отказались. Нам весело и необычно от такого колоритного присутствия.

Попросил у проводницы стаканы под чай, но она рыкнула: "Некогда мне", – и увлеклась своими делами. На вопрос об одеялах она поинтересовалось: "Холодно, что ли?" и добавила после паузы: "Будете сдавать вместе с бельём".