Текст книги "Воронцов"

Автор книги: Вячеслав Удовик

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 30 страниц)

Глава XIX
ВАРНА

В 1828 году, незадолго до начала новой русско-турецкой войны, М. С. Воронцов послал И. П. Липранди на место предстоящих военных действий с особым заданием – разведать, какими силами располагает противник, и собрать данные о приграничных областях. 3 апреля Липранди представил Михаилу Семеновичу «Обозрение Валахии и других примечательных земель в военном отношении с присоединением сведений о военных приготовлениях турок до 20 марта 1828 года». Этот пространный документ, составленный топографами И. И. Ходзько и А. П. Болотовым, содержал очень ценные сведения о Валахии, Молдавии и других землях, о местных дорогах, о крепостях Тульча, Исакча, Мачин, Гирово, Китенжа, Варна, Браилов, Силистрия, Туртукай, Рущук, Шумава и других, о гарнизонах крепостей, о турецких командующих.

14 апреля 1828 года Николай I подписал высочайший Манифест, в котором говорилось, что Оттоманская Порта вызывает Россию на брань и что он, император, повелел российскому войску начать действовать против врага, поправшего святость мирных союзов и общенародных прав. По приказу Николая I войска из Бессарабии вступили на турецкую территорию. 27 мая в присутствии императора авангард русской армии переправился через Дунай. Начались сражения у турецких крепостей.

На М. С. Воронцова была возложена обязанность снабжать армию провиантом. Однако И. В. Сабанеев писал ему, своему старому боевому товарищу: «Как ты ни секретничал, но я и был и есть уверен, что в настоящей войне не оставят тебя в Одессе <…> От искреннего сердца желаю тебе счастливого успеха. Тебе должно быть нашим фельдмаршалом, и я пророчу, что ты им будешь»1. Пророчество Ивана Васильевича сбылось. Только звание генерал-фельдмаршала Михаил Семенович получил почти тридцатью годами позже.

15 мая в Одессу прибыли Николай I и Александра Федоровна, супруга императора. Они проследовали по городу в открытой коляске до дворца генерал-губернатора. В этом только что отстроенном дворце им предстояло пожить несколько дней. Лестница во дворце была закончена перед самым приездом их величеств.

16 и 17 мая Николай I знакомился с городом, провел смотр Резервного батальона, побывал в госпитале и карантине. Утром 17 мая император в сопровождении М. С. Воронцова отправился в Измаил. 18 мая император подписывал рескрипт, адресованный М. С. Воронцову. В нем сообщалась радостная весть, что отряженные вице-адмиралом А. С. Грейгом крейсеры взяли 4 турецких судна и пленили на них около тысячи рядовых и офицеров. Эти суда везли войско для усиления гарнизона турецкой крепости Анапа на восточном берегу Черного моря. Кроме оружия, победителям достались 6 турецких знамен. Одно из этих знамен император пожаловал Одессе, чтобы оно хранилось в городском кафедральном соборе.

В осаде Анапы участвовали сухопутное войско под командованием генерал-адъютанта контр-адмирала князя А. С. Меншикова и флот под командованием А. С. Грейга. Гарнизон крепости насчитывал 6 тысяч человек. У турок было достаточно оружия, боеприпасов и провианта. Однако штурма крепости не потребовалось. Ее защитники сдались, убедившись в неизбежности своего поражения. Трофеями победителей стали 85 орудий, 300 ружей, 160 пистолетов, 2 тысячи сабель, ятаганов и кинжалов, миллион патронов, 2 тысячи пудов пороха. Попали в плен паша – комендант крепости, 120 офицеров и около 4 тысяч нижних чинов. За взятие Анапы А. С. Меншиков был награжден орденом Св. Георгия 3-й степени и произведен в вице-адмиралы. А. С. Грейг стал адмиралом.

Военные действия русской армии расширялись с каждым днем. 1 июля отряд графа Сухтелена начал осаду турецкой крепости Варна, считавшуюся неприступной. Она еще ни разу не была взята неприятелем. Гарнизон крепости составлял 27 тысяч человек. Командовал им прославленный адмирал Капудан-паша.

Турки то и дело донимали отряд Сухтелена вылазками. Вскоре на смену этому отряду, потерявшему несколько сотен воинов, пришел отряд генерала Ушакова.

19 июля русское войско под Варной было усилено двумя бригадами, прибывшими из-под Анапы. Командование осадой крепости перешло к князю А. С. Меншикову. 22 июля к Варне прибыл флот под начальством А. С. Грейга. Обстрел крепости был усилен залпами корабельных орудий. 24 июля у стен крепости побывал Николай I. Император одобрил действия князя Меншикова и отбыл в Одессу. 6 августа из Одессы в Варну вышли фрегаты «Флора» и «Штандарт», которые везли несколько гвардейских полков.

Между тем турки чуть ли не каждый день устраивали вылазки и обстреливали русское войско из пушек. Получив подкрепление в 4 тысячи человек, они совершили 8 августа самую большую вылазку – атаковали главными силами 13 и 14 егерские полки. Егеря с трудом отбились холодным оружием. В конце этого сражения князь А. С. Меншиков был тяжело ранен вражеским ядром и выбыл из строя.

Известие о ранении Меншикова дошло до императора во время посещения им города Николаева. В этой поездке Николая Павловича сопровождал А. X. Бенкендорф. Возможно, что именно ему, генерал-лейтенанту Бенкендорфу, император предложил заменить раненого Меншикова. И возможно, что вместо себя Александр Христофорович предложил более достойную кандидатуру – М. С. Воронцова. Во всяком случае, император спешно отправил в Одессу Бенкендорфа с предложением Воронцову возглавить осаду Варны. На следующий день, 13 августа, фрегат «Штандарт» с Михаилом Семеновичем на борту отправился к Варне.

Николай I отплыл из Николаева к Варне на фрегате «Флора». 24 часа команда фрегата безуспешно боролась со встречным ветром. Император вынужден был сойти на берег.

М. С. Воронцов продолжил подготовку к штурму Варны и в то же время начал вести переговоры с турецким командованием о добровольной сдаче крепости. Турки посчитали предложения Воронцова неприемлемыми и стали затягивать переговоры. Прибывший к Варне император отметил с удовлетворением, что, несмотря на частые вылазки турок, русские батареи находились всего в 30 саженях от укреплений противника и их огонь был очень действенным.

Но наибольший урон противнику наносила корабельная артиллерия. Флот принудил замолчать береговые батареи турок. За время осады Варны на нее было выпущено 25 тысяч снарядов. Ряды защитников крепости стали таять.

18 августа во время очередной вылазки турки напали на русский редут. Некоторые из смельчаков даже вскочили в амбразуры, но две роты пехотного полка герцога Веллингтона отбили вылазку неприятеля. Новая вылазка, в которой турки задействовали большие силы, также закончилась неудачей. А группа русских солдат-охотников неслышно подошла к позициям отступившего противника, ударила в штыки, захватила 5 знамен и заставила турок бежать в крепость.

С прибытием гвардейских полков было завершено полное окружение Варны. Теперь турки не могли беспрепятственно получать подкрепление. 2 сентября взлетел на воздух турецкий контр-эскарп. Под ним было взорвано 300 пудов пороха. Турки ответили рядом вылазок, чтобы помешать установке новых мин. Однако 21 сентября было взорвано 180 пудов пороха под одним из бастионов, а 22 сентября – 130 и 48 пудов пороха под другими бастионами. В крепостной стене Варны образовались три большие бреши.

24 сентября в 5 часов утра по сигналу ракеты русские атаковали турок. В результате атаки турки потеряли один из своих бастионов, это заставило их вернуться к переговорам. С турецкой стороны в переговорах участвовал Юсуф-паша. Узнав, что Капудан-паша решил продолжить сопротивление, Юсуф-паша и 4 тысячи его воинов сдались в плен.

Сражение в стенах крепости могло привести к большим жертвам с обеих сторон. Но М. С. Воронцов сумел убедить противника в бесполезности дальнейшей обороны Варны, и до сражения дело не дошло. Турки капитулировали. Русские полки вошли в крепость через проломы с развернутыми знаменами и барабанным боем. Неприступная крепость пала. Николай I, уважая храбрость Капудан-паши, даровал ему и тремстам человек его свиты свободу.

29 сентября, в день падения Варны, император подписал очередной рескрипт М. С. Воронцову, в котором говорилось: «Отрывая Вас временно от управления Новороссийскими губерниями к начальствованию отрядом войск, осаждавших Варну, Я был уверен, что многолетняя Ваша опытность в делах военных и примерное усердие к пользам отечества, оправдают в полной мере Мой выбор. Сие ожидание исполнилось: продолжая осадные работы, храбрые Русские воины были непрестанно и везде воодушевляемы Вашим примером; а благоразумные распоряжения Ваши приуготовили верный успех трудам их. В ознаменование отличного Моего внимания к сим новым успехам Всемилостивейше жалую Вам золотую шпагу с надписью: за взятие Варны»2.

После взятия Варны Николай I перешел на линейный корабль «Императрица Мария». В его свите находился и М. С. Воронцов. Корабль направился к российским берегам. Но через 36 часов спокойного плавания разразилась сильная буря. Снасти на корабле были сорваны ветром, сам корабль понесло к турецкому берегу. Опасаясь, что турки завладеют кораблем, Михаил Семенович сказал, что нельзя допустить, чтобы император и его свита попали в плен. Лучше уж взорвать бочки с порохом и всем взлететь на воздух. Но все обошлось – буря прекратилась, и «Императрица Мария» благополучно пришвартовалась в Одессе.

Вскоре М. С. Воронцов получил необычный рескрипт – от вдовствующей императрицы Марии Федоровны, подписанный ею за три дня до кончины: «Граф Михаил Семенович! Желая содействовать хотя бы и слабым приношением облегчению страданий храбрых воинов, проливших кровь на поле чести за государя и отечество, обращаюсь к усердию и заботливости вашим, неустанно вами прилагаемым для содействия всякому доброму намерению. При сем получите вы сумму в пятнадцать тысяч рублей, которую, в особенное для меня одолжение, обратите на пособие офицерам, унтер-офицерам и рядовым, как гвардии, так и армии, которые будут в таковых нуждаться при выходе из госпиталей <…> К сему присоединяю некоторое количество корпии, мною изготовленной для раненых воинов, находящихся в госпиталях. Полагаясь при сих распоряжениях на вашу пламенную любовь к добру, прошу вас, по мере поступления их, присылать мне списки воинов, которым выданы будут денежные пособия»3. Переданные деньги и корпия были последним актом благотворительности Марии Федоровны, вошедшей в историю своей неизменной заботой о страждущих. Ей не дано было увидеть списки воинов, получивших пособие.

Многие думали, что за взятие Варны М. С. Воронцов получит высший российский орден Св. Андрея Первозванного с положенной голубой лентой через плечо. Но А. Я. Булгаков считал, что золотая шпага лестнее, чем орден: «Голубая лента не уйдет, он может ее получить и за гражданскую службу, а взять крепость как Варна есть счастие особенное, славный подвиг. Мало ли Андреевских лент? <…> не всякая голубая лента – вывеска славного дела»4. А Михаил Семенович, как и всегда, был больше обрадован тем, что все испрошенные им награды участникам сражения за Варну были удовлетворены императором. Он говорил, что ни с чем не может сравниться блаженство от предоставления радости Другим. Он, конечно, был особенно доволен тем, что его боевому товарищу адмиралу А. С. Грейгу был пожалован орден Св. Георгия 2-й степени.

После отплытия Николая Павловича к осажденной Варне его супруга Александра Федоровна осталась гостить у Елизаветы Ксаверьевны, на хуторе Рено. Там она пользовалась морскими ваннами. Перед отъездом царица побывала в Институте благородных девиц, в Одесском Ришельевском лицее, в Одесском музее, передала одесскому градоначальнику 15 тысяч рублей для раздачи раненым и больным после выписки их из госпиталя. 9 августа Александра Федоровна покинула город.

По окончании войны Николай I подарил Одессе взятые под Варной пушки. Из этих пушек было решено отлить большой колокол для собора. При отливке многие горожане бросали в расплавленную массу серебряные рубли, что придало колоколу особый тембр звучания.

Глава XX
ПОТЕРЯ ЗА ПОТЕРЕЙ

Война с Турцией закончилась подписанием 2 сентября 1829 года Адрианопольского мирного договора. По условиям договора к России отходило восточное побережье Черного моря от устья Кубани до пристани Святой Николай, включая Анапу и Поти, а также Ахалцых и Ахалкалаки. Русские купцы получили право свободно торговать на всей территории Османской империи, а Черноморские проливы объявлялись открытыми для всех торговых судов.

По завершении военных действий русский флот был занят перевозкой войск с мест сражений в Одессу и Севастополь. Несмотря на самые строгие карантинные меры чума, которая свирепствовала в ряде турецких провинций, была завезена и на российскую территорию. Как только стало известно, что на одном из хуторов близ Одессы от чумы умерло несколько человек, М. С. Воронцов приказал немедленно закрыть город. Отныне без особого разрешения никто не мог ни войти в город, ни выйти из него.

Но горожан надо было кормить, поэтому базары не закрывались. Продукты на продажу передавались в город через карантины, а продавцы этих продуктов оставались за чертой карантина. Ходить по городу разрешалось только тем, у кого были специальные жестяные знаки. Весь город был поделен на участки, каждый из них тщательно обследовался дом за домом. Если в доме обнаруживались люди с подозрением на эту болезнь, их переселяли в специальные помещения и лечили, а дом окуривали. Многие малоценные строения сжигались. Окуривались письма, газеты, книги и многое другое, что поступало в город или вывозилось из него. Благодаря тому, что врачи оказывали помощь всем больным без исключения, за время карантина в Одессе вообще уменьшилась смертность.

К марту 1830 года угроза чумы в Одессе была ликвидирована. У М. С. Воронцова появилась возможность съездить в Крым, в Алупку, где строился дворец. В мае он побывал в Киеве, где встретился с Николаем I и рассказал ему о результатах борьбы с чумой, а также получил разрешение на поездку в Вену для лечения тяжело больной дочери.

Александрита была старшей дочерью четы Воронцовых. Многие говорили, что в ней соединились все совершенства – живой ум, веселый характер, исключительная красота и ангельская доброта. И вот она, любимица семьи, оказалась на пороге смерти из-за никак не поддававшейся лечению болезни.

Михаил Семенович и Елизавета Ксаверьевна уже потеряли двоих детей. Известные врачи посоветовали в качестве последней меры лечить Александрину специальными минеральными водами. Для этого и надо было ехать в Вену. Поездку решили не откладывать. Но тут пришло известие о бунте в Севастополе, об убийстве там военного губернатора Н. А. Столыпина и других официальных лиц. И Воронцову пришлось срочно отправиться в Севастополь.

Николай I, узнав несколькими месяцами раньше об угрозе чумы в Севастополе, назначил генерал-лейтенанта Н. А. Столыпина временным военным губернатором города с широкими полномочиями. По приказу Столыпина осенью 1829 года Севастополь также был огражден карантинами от соседних районов. Из-за карантина горожане терпели разные неудобства. Их возмущение росло с каждой неделей. «Долго ли еще будут нас мучить и морить? – кричали женщины священнику Севастопольского собора Софронкю Гаврилову, пытавшемуся их успокоить. – Мы все здоровы и более трех месяцев с половиною находимся в карантинном состоянии по домам своим; домы наши окурены; мы и семейства все наши очищены. Нас обнажали, купали во время холода в морской воде. Скоро год, как заперт город, – и жены наши, а также вдовы умерших и убитых матросов с детьми своими остаются в городе без заработков; все вообще сидели всю зиму в холодных домах; не имеем пищи; все, что было по домам деревянного, пожгли; платье свое, скотину и все, что имели, продали и покупали хлеб; в воде тоже нуждались, когда сидели в карантине по домам больше ста дней, ибо нас не выпускали из домов, и мы ожидали, когда нам дадут воду. Будучи без дров, многие ели одну муку, разведенную с водою. Карантинные чиновники или комиссия давали нам муку такую, что мы не могли есть. Дров давали нам на неделю или две – так мало, что едва доставало испечь два или три хлеба»1.

Многие севастопольцы имели небольшие земельные участки за городом. Выращиваемые на них овощи и фрукты были немалым подспорьем в хозяйстве. Карантин лишил их и этого подспорья.

Непродуманные карантинные меры, нерешительность Столыпина привели к тому, что матросы и горожане подняли бунт. 3 июня 1830 года возбужденная вином и яростью толпа ворвалась в дом, где находились Столыпин и его ближайшие помощники. Столыпин и несколько человек из его свиты были убиты. Затем бунтовщики стали разыскивать по городу врачей и карантинных чиновников и расправляться с ними. До прибытия Воронцова в городе царило безвластие.

Наведя там относительный порядок, Михаил Семенович вернулся в Одессу и сказал жене, что вынужден будет снова ехать в Севастополь. Болезнь дочери прогрессировала, и Елизавета Ксаверьевна решила отправиться в Вену без мужа. Кроме девятилетней Александрины у нее на руках были шестилетний Семен, пятилетняя Софья и трехлетний Михаил.

А Михаил Семенович, получив от императора самые широкие полномочия, поспешил в Севастополь. Надо было восстанавливать карантин, а также расследовать обстоятельства бунта. Он объехал весь Севастополь и нигде не услышал ни одного оскорбительного слова в свой адрес. Для предупреждения новых волнений он ввел в город дополнительные войска. Однако разгонять горожан и стрелять в кого-либо не пришлось. Бунт прекратился сам собой. По распоряжению генерал-губернатора были приняты дополнительные меры, чтобы помешать распространению чумы. К счастью, заболевших было мало, и эпидемия в конце концов сошла на нет.

По распоряжению Николая I была создана следственная комиссия, которая должна была установить степень виновности тех, кто участвовал в бунте. Комиссия признала виновными 390 человек. Семеро из них были приговорены к расстрелу, другие к розгам, третьи к высылке из города.

Как глубоко верующий человек, М. С. Воронцов с тяжелым чувством согласился со смертным приговором для семи человек. Рассказав в письме к А. X. Бенкендорфу о бунте, он добавил: «Вы видите по этим подробностям, мой друг, что при всем желании не делать лишнего, я не мог уменьшить число приговоренных к смерти»2. По его мнению, расстрел является менее жестоким наказанием, чем принять смерть в страшных мучениях от 6 тысяч ударов розгами. А такое наказание применялось в то время очень часто.

В Одессу М. С. Воронцов возвратился в середине сентября и сразу же отправился догонять супругу. В дороге он узнал, что Александрина скончалась. Умирала девочка мучительно. Елизавета Ксаверьевна, находившаяся рядом с ней днем и ночью, чудом не сошла с ума, глядя на страдания дочери. Ее одолевали думы – из шестерых детей они уже лишились троих. Неужели счет потерям не окончен?

После смерти и похорон дочери у Елизаветы Ксаверьевны и Михаила Семеновича не было сил ехать дальше, и они решили задержаться в Вене. В Англию они отправились только в мае следующего, 1831 года.

Радость встречи с сыном и невесткой придала новые силы 87-летнему Семену Романовичу Воронцову. Он не мог наговориться с ними, расспрашивал о делах на родине, об Одессе, о начавшемся строительстве дворца в Алупке. Он с удовольствием слушал игру Елизаветы Ксаверьевны на фортепьяно и прекрасное пение дочери Екатерины Семеновны. К этому времени Екатерина Семеновна уже была вдовой, имея на руках шестерых детей. Ее супруг Георг Август Пемброк скончался в 1827 году.

Вскоре пришла горесть новой утраты – умер маленький Миша. Из шестерых детей у Елизаветы Ксаверьевны и Михаила Семеновича осталось двое – Семен и Софья.

Наступила очередь прощаться с миром Семену Романовичу. Еще в 1824 году, во время своего 80-летия, он написал: «Я благодарен Богу за то, что не чувствую никакой физической боли, никакой острой болезни, связанной со страданием, и чтобы моя жизнь кончилась как лампа, в которой больше нет масла, чтобы поддерживать пламя»3. Его жизнь действительно кончилась как лампа, в которой не осталось масла, только восемью годами позже. Он успел дать последние напутствия сыну, дочери, невестке и своим российским и английским внукам. 9 июня 1832 года генерал-аншефа, кавалера многих российских и иностранных орденов, графа Семена Романовича Воронцова не стало.

По завещанию С. Р. Воронцова все его книги, картины, гравюры и географические карты перешли к сыну Михаилу Семеновичу. Дочь Екатерина Семеновна получила фарфор, кухонную утварь, а также имевшиеся в погребе вина и ликеры. 500 фунтов стерлингов были переданы местному дому призрения. 1000 фунтов стерлингов получил священник посольской церкви Яков Смирнов. Свою одежду и утварь Семен Романович велел продать и раздать вырученные деньги бедным.

Могила С. Р. Воронцова сохранилась. В Англии продолжают жить его английские потомки Пемброки.

За личными делами Михаил Семенович не забывал об общественных нуждах. Во время пребывания в Англии он встречался с лондонскими и ливерпульскими торговцами и рассказывал им о Новороссийском крае. Благодаря этому торговые связи Англии с Одессой значительно расширились. Из Англии везли в Новороссию каменный уголь, портер, мануфактуру, сахар. Из Одессы – хлеб, клепку, лен, сало, шерсть, маслобойные семена, воск, кожи.

Незадолго до отъезда из Англии художник Дж. Хейтер написал портрет Елизаветы Ксаверьевны. На графине «ван-дейковский наряд»: малиновый берет с большим пером, пышное платье с кружевными воротником и манжетами, в руке веер со страусовыми перьями. Слева изображены органные трубы – намек на увлечение Елизаветы Ксаверьевны органной музыкой. В России она считалась одной из лучших органисток.

На родину Михаил Семенович и Елизавета Ксаверьевна возвращались на пароходе. 4 августа 1832 года они уже были в Петербурге. Там М. С. Воронцов встретился с адмиралом А. С. Грейгом, который обратился к нему с необычной просьбой – стать секундантом в его дуэли с морским министром А. В. Моллером. Как ни был озадачен Михаил Семенович предстоящей дуэлью адмирала с министром, он не мог отказать своему другу. Много лет тому назад он согласился быть секундантом на дуэли Д. В. Арсеньева. Тогда его друг был убит. А чем закончится эта дуэль?..

Причиной дуэли стал длившийся не один год конфликт между Грейгом и Моллером. А. С. Грейг, человек честный и принципиальный, был безжалостен к тем, кто пытался поживиться за счет казны. «Пострадавшие» засыпали Петербург поклепами на адмирала, их обидчика. Расследования жалоб длились месяцами, а иногда растягивались и на годы. Раздражение Алексея Самуиловича росло, в очередном споре с министром он посчитал себя оскорбленным и вызвал того на дуэль.

О событиях, связанных с назначенной дуэлью, известно из рассказа доктора Проута. В день дуэли рано утром М. С. Воронцов, А. С. Грейг и Проут отправились на окраину Петербурга в Красный трактир. В ожидании Моллера Михаил Семенович и Алексей Самуилович заказали завтрак. Пили чай со сливками, ели хлеб с маслом и яйца всмятку. Оба были спокойны и хладнокровны.

«Моллер запаздывает», – сказал Михаил Семенович.

«Очень не деликатно, – заметил Алексей Самуилович, – он должен бы быть за пять минут до сроку, а теперь уже четверть часа сверх срока».

«Точно так», – подтвердил Михаил Семенович, посмотрев на часы.

Около 9 часов на дороге показалась коляска. Но в ней приехал не адмирал А. В. Моллер, а обер-полицмейстер Кутузов. Полицмейстер передал Воронцову и Грейгу приглашение Николая I прибыть в Зимний дворец. Там они увидели Моллера. Император сумел помирить поссорившихся адмиралов, и дуэль не состоялась4.

Однако в конфликте Грейга и Моллера победа оказалась на стороне последнего. 2 августа 1833 года Грейг был освобожден от должности главного командира Черноморского флота, назначен членом Государственного Совета и должен был жить и служить в Петербурге. Отзыв Алексея Самуиловича из Новороссии явился для Михаила Семеновича еще одной потерей.

До отъезда из Петербурга на одном из званых вечеров чета Воронцовых встретилась с четой Пушкиных. Наталья Николаевна, представленная Елизавете Ксаверьевне, показалась графине худенькой, бледной и маленькой. Видимо, именно на этом вечере Пушкин попросил Елизавету Ксаверьевну помочь ему в поисках заинтересовавшей его рукописи графа Ивана Потоцкого.

Из Петербурга Воронцовы направилась в Москву. Пребывание в первопрестольной было очень коротким. Они съездили на два дня в Андреевское, чтобы поклониться могиле Александра Романовича, а затем поспешили в Одессу.

Одесситы заждались своего генерал-губернатора. А. Я. Булгаков писал брату, что в городе делаются большие приготовления для встречи Михаила Семеновича. Намечены народное празднество, иллюминация, а некоторые жители хотят пойти навстречу генерал-губернатору, выпрячь лошадей из экипажа и везти его в город на себе. «Дело сбыточное, – продолжал он, – но я уверен, что ежели граф об этом узнает, то приедет нарочно ночью. Такие изъявления слишком уже увеличены, чтобы было приятно человеку столь скромному, каков наш добрый Воронцов, который делает добро только для того, что это пища души его»5.