Текст книги "Трагедия с туфлями"

Автор книги: Вупи Голдберг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 5 страниц)

Глава 6

– Я пришла! – кричу я, захлопывая входную дверь. Обоняние сообщает мне о наличии в доме свежеиспеченного печенья с шоколадной крошкой (ну, то есть я чувствую его запах).

Мама выходит поздороваться. На ней зеленый передник поверх джинсов, и прежде чем обнять меня, она вытирает об него руки.

– Я пеку печенье для благотворительного базара в библиотеке, – говорит она. – Как занятия?

– Отлично, – говорю я. – А где Тиффани?

Кажется, я впервые в жизни хочу поскорее увидеть кузину. Жаль будет, если она уехала и вся наша нервотрепка окажется впустую.

Возвращаясь на кухню, мама отвечает:

– Она в твоей комнате. Кажется, расставляет фотографии одежды по цвету… или что-то в этом роде. Хочешь печенья?

– Потом, – говорю я и иду прямиком к себе.

Когда я вхожу, Тиффани поднимает взгляд от компьютера.

– Привет, – говорит она.

Свернувшийся у нее на коленях Помпончик зевает, показывая зубы – будто демонстрирует, какой он ужасно страшный зверь, – но тут же снова засыпает.

– Привет, – с этими словами я закрываю дверь почти полностью, но все-таки не до конца – так, чтобы мама нас не видела, но при этом не стала бы спрашивать, зачем мы заперлись.

– Я принесла туфли.

Тиффани выпрямляется и откладывает ноутбук.

– Покажи! – говорит она.

Я открываю мешок. Вот они, туфельки, на самом верху. Я не спеша достаю их и ставлю на покрывало.

Рот у Тиффани округляется буквой «о», но она не произносит ни слова. Я улыбаюсь. Впервые в жизни мне удалось лишить кузину дара речи. Она бережно берет в руки туфельку с автографом.

– О-о-о… – только и может сказать она, ведя пальцем по ткани. Я тоже рассматриваю туфельку. Она сшита из нежно-розового атласа с кожаной подошвой. Я не очень-то разбираюсь в балетных пуантах, но нынешние определенно выглядят иначе. Внутри туфелька пожелтела от времени, а возле подошвы с ткани облезла краска. Автограф на ней красивый, прямо-таки каллиграфический, с завитушкой после «Фримен».

Тиффани удивленно на меня смотрит.

– Ты как будто никогда их прежде не видела, – говорит она.

Я пожимаю плечами:

– Да просто они клевые, вот и все.

– Да, точно, – говорит она, рассматривая вторую туфельку. – А откуда они у тебя? – спрашивает Тиффани уже совсем другим голосом. Как будто прежде она считала меня чем-то вроде стола или табуретки – в общем, мебелью, которая где-то там маячит, но внимания не заслуживает, – а теперь выяснилось, что и я кое-чего стою. Мне становится приятно.

– Друг достал, – говорю я. И это даже почти не ложь – ведь это Террела помогла мне достать туфли.

В коридоре слышатся мамины шаги. Я поворачиваюсь спиной к двери, так, что-бы мама не увидела туфли, если вдруг войдет в комнату.

– Девочки, – говорит мама, заглядывая в дверь, – если я еще хоть минуту просижу на этой кухне, то сойду с ума. Пойдем, съедим по пицце? – И она идет дальше по коридору.

Тиффани все еще рассматривает туфли. Я вдруг понимаю, что она вполне может затеять разговор о них за обедом, а это никак не будет способствовать пищеварению.

– Тиффани… – говорю я.

– Что? – спрашивает она, аккуратно ставя туфли на кровать.

– Слушай, не говори об этих туфлях при маме, ладно?

– Почему? – спрашивает она.

Я всегда предпочитаю факты выдумкам, и фантазер из меня плохой.

– Мне их подарил мамин бывший бойфренд, – говорю я. – Он был сыном мисс Камиллы Фримен… очень известным хореографом. Но он… трагически погиб. Если маме о нем напомнить, она впадает в депрессию, – я напускаю на себя грустный вид.

Тиффани округляет глаза.

– Какой ужас! А что с ним случилось?

Эх, я ведь сама напросилась на вопрос…

– Ну… – я оглядываю комнату в поисках вдохновения, и взгляд мой падает на полку, где стоит «Остров сокровищ». – Это из-за пиратов, – говорю я.

–  Каких пиратов?!

– Ну, не то чтобы совсем уж пиратов… Он поехал на рыбалку на своей лодке, и ему показалось, что он увидел пиратский флаг на проплывающем корабле. Он наклонился, чтобы разглядеть получше, выпал из лодки и погиб.

– Он что, плавать не умел? – спрашивает Тиффани. – Я думала, лицензию на лодку дают только тем, кто умеет плавать.

Черт, я совсем забыла, что у отца Тиффани собственная яхта!

– У него был столбняк – такая болезнь, когда мышцы сжимаются и не могут разжаться. Он не мог пошевелить ногами, его затянуло под мотор и разрубило на кусочки.

Про себя я извиняюсь перед вымышленным маминым бойфрендом за жестокий способ, которым я с ним расправилась, но по крайней мере эта кровавая история заставит Тиффани молчать.

Кузина смотрит на меня выпученными от ужаса глазами, но ни о чем больше не спрашивает. Не дожидаясь, пока она придет в себя, я прячу туфли мисс Камиллы Фримен под одеяло, чтобы их не увидела мама.

– Идемте, девочки, – зовет мама. Мы берем куртки и идем за ней к двери. Похоже, Тиффани подташнивает. (Ну и ладно, мне достанется больше пиццы!) Я же, наоборот, чувствую, что парю в воздухе, не касаясь земли, словно летучая машина великого Леонардо.

Мы сидим в одной из передних кабинок ресторана «Белла Италия». Эпатин отец, невысокий, толстенький, черноусый, приносит нам плетенку с чесночным хлебом.

– За счет заведения, – говорит он и кланяется маме, демонстрируя нам прядь волос, зачесанную поперек блестящей, почти лысой головы.

Из кухни появляется Эпата. Она проскальзывает в кабинку и садится рядом со мной.

– Здрасьте, мисс Блэк, – говорит она маме.

– Эпата, ты ведь помнишь Тиффани, двоюродную сестру Бренды? – спрашивает мама.

Эпата и Тиффани без особой радости приветствуют друг друга. Тиффани оглядывает Эпату с ног до головы.

– Тебе нельзя красиво одеваться, потому что ты работаешь в ресторане, да? – спрашивает Тиффани.

На самом деле Эпата одета вполне симпатично, на ней нормальная футболка и джинсы. Я вижу, что она начинает краснеть, и думаю: вдруг на этот раз ей все-таки удастся окатить Тиффани оранжевой газировкой. К счастью, мама Эпаты понимает, что происходит что-то не то, и направляется к нам. Эпатина мама очень красивая. У нее блестящие темные волосы, а одета она в зеленое платье с рисунком из розовых и оранжевых цветов. Как-то раз она сказала мне, что это платье напоминает ей тропические леса в Пуэрто-Рико, где она родилась. Она загоняет Эпату обратно на кухню и принимает наш заказ. И вот уже мы наслаждаемся «Особой вегетарианской», а мама наливает нам мускатную шипучку из кувшина, принесенного мамой Эпаты. Мы едим и едим, пока уже не можем проглотить ни кусочка.

Мы прощаемся с Эпатой и ее семьей и неспешно проходим пять кварталов до нашего дома. Солнце греет мне шею. В парке катаются на роликах дети. Стоит чудесная погода, какая бывает только в конце лета. Мне хочется спать, и в то же время меня переполняет счастье. Мама открывает дверь и мы входим в квартиру.

– Пойду посплю, – заявляю я.

– Я, пожалуй, тоже, – зевает мама и идет к себе.

Я открываю дверь моей комнаты. Тиффани идет следом за мной.

На кровати сидит Помпончик. Он ворчит и чавкает. В зубах у него то, что осталось от туфелек мисс Камиллы Фримен.

Глава 7

От ужаса я застываю на месте и не могу даже заговорить. Тиффани протискивается в комнату, видит, чем занят Помпончик, и издает визг.

– Что случилось? – кричит из своей комнаты мама.

– Ничего, – хором отвечаем мы с Тиффани.

Тиффани бросается вперед и вырывает из зубов Помпончика мешанину ткани и лент. От туфель остались одни лохмотья. Подошва с автографом теперь похожа на швейцарский сыр – вся в дырочках от собачьих зубов.

Мы молча смотрим на рваные клочья ткани у нее в руках. В голове у меня пустота. Краешком сознания я понимаю, что нахожусь в шоке – это такое состояние, с помощью которого наше тело справляется с тяжелыми ситуациями. Например, если человеку отрежут палец, поначалу боли может и не быть, потому что тело как бы отключается.

Но потом оно снова начинает работать – увы, именно это со мной и происходит. Я оседаю на пол. Сердце стучит так громко, что я слышу шум крови в ушах. Что скажет мисс Деббэ?

Я почти забыла о Тиффани и вспоминаю о ней лишь услышав позади ее испуганный голос.

– Ты ведь не скажешь моей маме? Пожалуйста, не говори!

Я оборачиваюсь. Прежде я никогда не видела Тиффани испуганной, но сейчас она явно чего-то боится.

– Не знаю… я… – отвечаю я. Что делать? У меня скоплено двести сорок семь долларов и пятьдесят шесть центов на обучение в колледже – может быть, хватит, чтобы сбежать подальше, куда-нибудь в Марокко или в Узбекистан.

– Пожалуйста, не рассказывай ей! – умоляет Тиффани. – Она сказала, что если Помпончик еще хоть раз пожует чью-нибудь обувь, она отдаст его в приют! А уж если она узнает, что он сжевал такие туфли…

По ее щеке ползет слеза.

Я опять застываю на месте – во второй раз за последнюю минуту. Никогда не видела, чтобы Тиффани вела себя по-человечески. Я-то думала, она всегда получает то, что хочет.

– Ну, пожалуйста, не говори никому! – повторяет Тиффани. – Я подарю тебе свой айпод. И мою любимую видеоигру. Мне так жаль твои туфли!

Я смотрю на нее и понимаю, что завязла слишком глубоко и лгать дальше не имеет смысла.

– Это не мои туфли, – говорю я поникшим голосом.

Тиффани озадачена.

– Ну да, это туфли мисс Камиллы Фримен, но сейчас-то они твои, так ведь?

Я качаю головой.

– Они принадлежат моей преподавательнице балета. Я стянула их из ее кабинета сегодня днем. И собиралась потом вернуть. Но теперь…

Я ложусь на пол и закрываю глаза рукой. Мне стыдно перед Леонардо, который наблюдает за происходящим со стены. Уж он-то наверняка никогда не крал туфли у собственной преподавательницы.

Подбегает Помпончик и обнюхивает мою голову. Я открываю один глаз и смотрю на него. Глупый пес, думаю я, это ты во всем виноват!

Но в глубине души я понимаю, что виноват не пес. Я ведь знала, что он жует обувь, но не убрала туфли подальше. И кто тут, выходит, глупый?

Помпончик потихоньку придвигается ближе и начинает лизать мне лицо маленьким ласковым язычком.

Глаза у меня наливаются слезами. Я смаргиваю слезы и сажусь.

– Я ничего не скажу твоей маме, – говорю я. – Отдать собаку в приют – страшно даже подумать.

Тиффани бросается на меня с объятиями. Я так удивлена, что не могу ответить ей тем же.

– Спасибо, спасибо! – говорит она. – Я твоей маме тоже ничего не скажу. Про… ну, ты понимаешь.

Она кивает в сторону туфель, которые лежат на кровати грудой рваных лоскутов.

Я беру в руки то, что некогда было левой туфелькой, и рассматриваю со всех сторон. Расскажет Тиффани маме про туфли, не расскажет – не важно. Все равно правда выйдет на свет. И что тогда будет со мной?

Глава 8

До вечера следующего дня мы с Тиффани не выходим из комнаты. Мы не хотим попадаться маме на глаза, которая, как все мамы, непременно догадывается, если ты сделаешь что-нибудь плохое. Наверное, у мам есть для этого специальный орган, только в книгах по анатомии его почему-то не рисуют.

Мама ловит меня, когда я выбираюсь на кухню за соком. Я напрягаюсь. Но мама говорит только:

– Я смотрю, вы стали лучше ладить, да?

– Ага, – говорю я и пытаюсь улыбнуться, но чувство такое, будто у меня на лице грязевая маска, как у женщин из телешоу. Щеки словно застыли.

– Я очень рада, – говорит мама, целуя меня в макушку.

Интересно, а за кражу туфель ребенка могут посадить в тюрьму? Если да, то каюк моим большим планам.

Я возвращаюсь в комнату, и тут звонит телефон. Трубку берет мама. Мы с Тиффани слышим, как она говорит:

– Минутку, сейчас я ее позову.

Тиффани засовывает изуродованные туфли под кровать за миг до того, как к нам заглядывает мама.

– Солнышко, это Террела, – говорит она, протягивая мне трубку.

– Спасибо, – говорю я. – Алло.

Я стараюсь, чтобы голос звучал нормально, но он все равно какой-то визгливый.

– Привет, – говорит Террела. – Ты уже показала Тиффани туфли?

– М-м… да, – говорю я.

– И как?

– Не очень, – отвечаю я, бессовестно преуменьшая масштаб случившегося примерно в миллион раз.

– Почему? Что случилось? – спрашивает Террела.

– Э-э… – я слышу, как мама в коридоре сметает пыль с книжных полок у моей двери, и перехожу на речь задом наперед. – Перекусила немного Тиффани собака.

– Да мне-то какое дело до ее перекусов, – говорит Террела.

Я слышу, что мама ушла дальше по коридору.

– Собаки много чего едят. Иногда, например, туфли… – шепчу я.

На мгновение в трубке воцаряется молчание – Террела пытается понять, о чем я говорю. Затем она издает пронзительный вопль, от которого у меня едва не лопаются барабанные перепонки. Я отвожу трубку подальше от уха.

– Эта глупая собака слопалатуфли мисс Камиллы Фримен? – кричит Террела.

Я стараюсь говорить как можно спокойнее.

– Совершенно верно.

– Что же ты теперь будешь делать? – орет она.

– Интересный вопрос, – отвечаю я. – Есть предложения?

На том конце телефона наступает тишина.

Видимо, предложений у Террелы нет.

– Ой-ей-ей-ей-ей! – говорит она. – Вот это вляпались, так вляпались!

– Спасибо, я в курсе, – говорю я и падаю на кровать. Тиффани сидит на полу и смотрит в никуда – так она сидит уже два часа. Никогда еще я не видела, чтобы она сидела на полу. Террела шумно вздыхает в телефон.

– Так, слушай, мне надо подумать. Я тебе перезвоню.

Я вешаю трубку.

Тиффани вопросительно смотрит на меня.

– Это моя подруга Террела. Иногда она придумывает отличные решения, если что-нибудь случается, – говорю я.

Тиффани качает головой. Карие глаза смотрят грустно.

– Тут уж ничего не исправишь, – говорит она.

Как ни неприятно это признавать, но, похоже, она права.

Глава 9

Террела не перезванивает. Утром в понедельник я ловлю ее в школьном коридоре.

– Извини, – мнется она, – я так ничего и не придумала. Ничегошеньки!

Она очень смущается – наверное, потому, что впервые в жизни не сумела найти выход из ситуации.

Моя последняя надежда тает, как дым на ветру.

– Ну, ладно, – отвечаю я.

– Может, она не сразу заметит, – говорит Террела. – Может, мы еще что-нибудь придумаем.

Я киваю и бреду по коридору к своему классу. Я прекрасно понимаю, что разоблачение – лишь вопрос времени.

* * *

Во вторник я прихожу в школу «Щелкунчик» довольно рано. Все тело у меня чешется, как при крапивнице. В животе бурчит, как при дизентерии. Голова болит, как при малярии. Я пытаюсь понять: что, теперь так будет все время, пока меня не поймают?

К туалетам на первом этаже стоит очередь, поэтому я поднимаюсь на третий. В кабинете мисс Деббэ я вижу саму мисс Деббэ и мистера Лестера.

– В субботу они были на месте. Я знаю наверняка! – говорит мисс Деббэ. Французский акцент у нее становится сильнее, чем обычно. – А теперь… вот, погляди!

Я слышу шорох папиросной бумаги. Я помню, как шуршит именно эта бумага. Я подкрадываюсь к двери кабинета и заглядываю внутрь. Да, резная деревянная шкатулка стоит на столе, а мисс Деббэ перебирает бумагу так, словно надеется, что туфли завалились куда-нибудь в уголок.

Мистер Лестер наклоняется вперед, чтобы рассмотреть ящик стола.

– Ты уверена, что они не выпали сами по себе? В столе их нет?

– Разумеется, в столе их нет! – говорит мисс Деббэ. – Пуанты мисс Камиллы Фримен! Кто, кто мог это сделать?

Мистер Лестер шагает туда-сюда по комнате. Я чуть отступаю назад, чтобы меня не заметили.

– В субботу после занятий в школе были только маляры. Они работали оба выходных, но я точно помню, что твой кабинет был заперт.

– Не может этого быть – ведь пуанты исчезли! – говорит мисс Деббэ. – Немедленно позвони этим малярам!

– Успокойся, мама, – говорит мистер Лестер. – Ну откуда им знать про туфли? Может быть, виноват кто-нибудь из учениц?

Мисс Деббэ выпрямляется во весь рост и гневно глядит на сына.

– Мои девочки на такое не способны! Они знают, как я дорожу этими туфельками. Они знают, что они значат для меня. Нет, туфли взял кто-то из маляров.

Желудок у меня ухает вниз.

Мистер Лестер вздыхает.

– Ну ладно, позвоню их начальнику и спрошу.

– Нет, не спросишь, а сообщишь ему об инциденте. Я хочу получить туфельки назад! – говорит мисс Деббэ. – И пусть они уволят того, кто их украл!

Мое сердце замирает и перестает биться. (На самом деле, конечно, оно бьется, не то я бы упала замертво. Хотя лучше упасть замертво, чем делать то, что я вот-вот собираюсь сделать.) В жизни бывают очень-очень плохие вещи, а бывают – еще хуже. То, что я стащила туфли и не уберегла их – это очень-очень плохо. Но если какого-то неповинного маляра выгонят с работы за мои грехи, это будет еще хуже. Ноги сами несут меня вперед, и я вхожу в кабинет чуть ли не раньше, чем понимаю, что со мной происходит.

– Бренда, – хмурится мистер Лестер, – что случилось?

Я делаю глубокий вдох.

– Это я взяла туфли, – говорю я.

Они смотрят на меня с недоверием.

– Ты? – спрашивает мисс Деббэ, ничего не понимая. – Но… но ты же такая славная девочка. Такая умная. Зачем тебе понадобились эти туфли?

– Я хотела показать их своей двоюродной сестре, – говорю я. – И собиралась положить их на место.

Мистер Лестер и мисс Деббэ молчат. Лучше бы они на мена накричали, или вызвали полицию, или еще что-нибудь такое сделали. Под их взглядами я чувствую себя последней преступницей.

– Где же туфли сейчас? – спрашивает мистер Лестер.

– Дома, – говорю я, не упоминая о том плачевном состоянии, в котором они находятся.

Выражение лица мисс Деббэ смягчается.

– Иди сюда, Бренда, – говорит она.

Я с опаской подхожу к столу. Может, она хочет меня ударить? К счастью, леди драться не пристало, а в школе «Щелкунчик» все очень хотят быть настоящими леди. Нет, мисс Деббэ просто берет мою руку в обе ладони. Руки у нее теплые. Я смотрю вниз, на ее унизанные кольцами узловатые пальцы.

– Кажется, я понимаю, зачем ты это сделала, – мягко говорит она. – Прикоснуться к этим туфелькам – это все равно что прикоснуться к гению, правда? Эти туфельки – символ того, что труд может превозмочь самые большие препятствия. Вот почему они так вдохновляют меня. Я думаю, что и для тебя они служат источником вдохновения, и ты просто хотела приблизиться к этому источнику хотя бы ненадолго.

Я молчу, хотя в животе у меня все переворачивается, словно в трюме угодившего в шторм корабля. К чему она клонит?

Мисс Деббэ продолжает:

– Ты дурно поступила, взяв эти туфли, Бренда. Ты ведь это понимаешь?

Я с готовностью киваю.

– Но ведь даже лучшие из нас временами бывают не в силах противиться искушению. Вот я, к примеру, вчера съела кусок шоколадного торта. А ля мод, – она прикрывает глаза и слегка покачивает головой, а затем продолжает: – Поэтому мы поступим так. Если в субботу ты вернешь туфельки, я никому ничего не расскажу. Это будет наш секрет.

Она отпускает мою руку, хотя я по-прежнему ощущаю нажим ее колец.

– Но… – начинаю я.

Мисс Деббэ не дает мне договорить.

– А вот если ты не принесешь туфельки в субботу, я вынуждена буду поговорить с твоей матерью. Ты меня поняла?

У меня слабеют ноги. В ушах грохочет кровь. Стены вокруг покачиваются. Мама будет вне себя. Она меня убьет. Мне никогда больше не позволят ходить в «Щелкунчик», а где я тогда буду встречаться со всеми своими подругами? Я представляю, каково будет сидеть по вторникам и субботам дома и знать, что они все здесь, а я нет.

– Поняла, – говорю я.

Мисс Деббэ кивает.

– Хорошо. Теперь иди разомнись перед занятием.

Я поворачиваюсь и выхожу из кабинета. У меня есть ровно четыре дня на то, чтобы найти решение. Это невозможно, но оно должно существовать! Так или иначе, а я его найду.

Глава 10

Я спускаюсь в раздевалку. Террела, Эпата, Алекс и тройняшки уже там, сидят рядышком в углу. Эпата встречает меня широкой улыбкой.

– Вернула туфли, да? Как прошло? – спрашивает она.

Я гляжу на Террелу. Та качает головой. Она никому ничего не сказала.

Алекс внимательно на меня смотрит.

– Бренда, ты здорова? Как-то ты странно выглядишь.

– Может, у нее бери-бери, – тревожно говорит Джерзи Мэй и отступает на шажок.

Я чувствую взгляд Джессики, но мне так неловко, что я не могу посмотреть на нее и гляжу на Джерзи Мэй.

– Пообещай, что не будешь визжать, – говорю я ей.

Она смотрит возмущенно.

– Почему это я должна визжать? Я вообще никогда не визжу!

Я оглядываюсь. Совсем рядом с нами сидят еще несколько девочек.

– Туфли в лохмотья изжевала собака моей кузины, – говорю я.

Джерзи Мэй взвизгивает. Все, кто есть в раздевалке, немедленно поворачиваются к нам. Джоанна быстро закрывает сестре рот рукой.

– Не может быть! – говорит Алекс, когда остальные девочки теряют к нам интерес и снова начинают заниматься своими делами.

– Может.

– А мисс Деббэ уже знает, что туфли пропали? – шепчет Эпата.

– Знает.

– А что собака их сжевала, знает? – спрашивает она.

– Нет, – я приваливаюсь к стене. – Она сказала, что если я верну их в субботу, она никому ничего не скажет. А если не верну…

– То что? – перебивает Эпата, наклонившись ко мне.

– Тогда она все расскажет моей маме, и что там будет дальше – неизвестно. Мама ведь может даже запретить мне заниматься балетом.

Подруги разом ахают.

Алекс поворачивается к Терреле.

– Тер, надо что-нибудь придумать!

Террела качает головой.

– Я все выходные думала.

– Но нужно ведь найти выход! – говорит Алекс.

Террела меряет ее взглядом.

– Слушай, если бы я была Суперменом, я бы, конечно, полетала вокруг Земли и повернула время вспять, но я так не умею. Вот ведь странно, да?

С минуту мы все молчим. Я гляжу на Джессику.

– Ты была права, – говорю я. – Нельзя было брать туфли. Это было ужасно глупо. Можешь больше со мной никогда не разговаривать.

Джессика смотрит так, словно видит меня насквозь. Она садится ровно и говорит:

– Если нам нужно достать туфли к субботе, то мы их достанем.

Я сдвигаю брови.

– Джессика, они же не простослегка попорчены. От них почти ничего не осталось!

– Все равно, – твердо говорит она. – Мы найдем выход. Встречаемся у нас дома, завтра после школы. Туфли принеси с собой. И чтобы пришел весь Орден. Договорились?

Странно видеть, как Джессика принимает на себя командование. Обычно командиром у нас бывает Террела.

– Договорились, – отвечаем мы.

Решимость Джессики вселяет в меня новую надежду. Действительно – должно же быть какое-то решение. Разве Леонардо сдался бы на милость судьбы? Ни за что. Может, у меня в химическом наборе найдется средство, чтобы состарить новые туфли. Или вот ученые умеют клонировать овцу из одной-единственной клетки другой овцы. Что, если мне удастся клонировать пару балетных туфель из тех лоскутков, что остались от туфель мисс Камиллы Фримен?

Правда, у меня нет новых туфель, с которыми можно было бы экспериментировать. И клонировать, кажется, можно только живых существ, а не туфли. Если бы можно было клонировать неживые вещи, я взяла бы доллар и клонировала его столько раз, сколько нужно, чтобы заплатить мисс Деббэ за ее драгоценные туфли. Остается только надеяться, что у моих друзей есть идеи получше.

После школы мама Алекс отводит ее и нас с Террелой к тройняшкам. Они живут в знаменитом гарлемском районе Страйверз-Роу, в пятиэтажном особняке. Родители тройняшек сейчас на работе, поэтому дверь нам открывает экономка. Ковер в прихожей такой мягкий, что ноги тонут в нем по щиколотку.

Отец тройняшек преподает в университете, читает лекции по африканской культуре, поэтому он часто ездит в Африку и привозит оттуда всякие интересные штуки. Резные деревянные маски, которые смотрят на нас со стен, тоже привез он.

– Привет! – говорит Джессика с верхней ступеньки лестницы. Мы поднимаемся к ней. Я веду пальцем по желобкам на перилах, точно таких, по каким скатываются дети в книжках.

У каждой из тройняшек есть своя комната. Комнаты соединены между собой дверями, но совершенно не похожи одна на другую. У Джоанны повсюду валяются скейтборды, ролики и спортивные журналы, а одежда разбросана так, словно по комнате прошелся тайфун.

В комнате Джерзи Мэй стены выкрашены в розовый цвет, повсюду какие-то рюшечки и оборочки, а над кроватью – складчатый балдахин на четырех столбиках. В комнате чисто, как в гостиничных номерах, которые показывают во всяких передачах. Джерзи красиво рисует, и ее картины – все абсолютно одинакового размера – висят на стене аккуратным рядком.

В комнате Джессики словно бы живут два разных человека. Вдоль одной стены идут книжные полки (особенно много поэтических сборников), стоит письменный стол и бюст Эмили Дикинсон. В другой половине комнаты Джессика держит своих животных. У нее есть игуана по кличке Герман, черепашка Уолт, белая крыса Шекспир и крикливый скворец, которого зовут Эдгар. У себя в комнате Джессика пишет стихи. В поисках рифмы она перебирает все подходящие слова вслух, поэтому Эдгар то и дело выкрикивает что-нибудь вроде «день-тень-лень» или «мыло-было-шило».

Мы совещаемся в комнате Джерзи – у Джоанны некуда сесть из-за раскиданной одежды, а у Джессики слишком шумно: то скребется игуана, то кричит во весь голос Эдгар. Алекс с Эпатой садятся на розовую кровать, а мы с Джессикой, Джерзи Мэй и Террелой рассаживаемся по розовым стульям. Джоанна устраивается на розовом ковре. Джессика пытается призвать нас к вниманию, но ей мешает доносящиеся откуда-то неподалеку звуки – бум, бум, бум, бах, бум, бум…

Алекс широко открывает глаза.

– Что там такое творится? – спрашивает она. Она-то никогда еще не бывала в гостях у тройняшек.

– Это Мейсон, ил лоро фрателло пиу джоване– их младший брат, – говорит Эпата. – Будущая звезда баскетбола.

– Он тренируется целыми днями – БЕЗ ПЕРЕРЫВА! – вздыхает Джоанна. Она выходит в коридор и стучит в соседнюю дверь. – Мейсон! Прекрати уже!

Мейсон и не думает прекращать.

Джессике приходится говорить громче.

– Всем нам известно, по какому поводу мы собрались здесь. Нам необходимо отыскать способ вернуть мисс Деббэ туфли мисс Камилы Фримен. Я лично предлагаю их починить. Джерзи у нас отличная рукодельница.

Джерзи смущенно улыбается.

Джессика поворачивается ко мне.

– Ты принесла туфли?

Я медленно открываю молнию на сумке и достаю бесформенные лохмотья из ткани и кожи, с которых до пола свисают издырявленные ленточки. Ленточки слегка покачиваются, но затем замирают, словно поняв: все безнадежно.

Девочки ахают. Эпата издает негромкий долгий свист.

– Даже если Джерзи – лучшая рукодельница на свете, – говорит Эпата, – эти обрывки ей не починить.

Джессика, похоже, несколько потрясена.

– Что ж, – говорит она, взяв себя в руки, – чинить туфли мы не станем. Значит, нужен мозговой штурм.

– Какой штурм? – переспрашивает Террела.

Джессика поднимает пачку бумаги.

– Нас этому учили в классе художественной литературы прошлым летом. Мозговой штурм – это когда ты придумываешь любые идеи, какие угодно, пусть хоть самые глупые. Смеяться над ними нельзя. Можно только подавать новые идеи. Я буду их записывать, а потом поглядим – вдруг что-нибудь да пригодится. – Она снимает колпачок с фломастера. – Ну поехали!

–  Сено-арена-полено! – доносится из соседней комнаты.

– Тихо, Эдгар! – кричит Джессика. – Птиц мы не приглашали!

– Купить другие туфли, – говорит Джоанна.

– Где это ты купишь туфли модели пятидесятилетней давности? – спрашивает Эпата.

– В Интернете – там можно что угодно купить, – говорит Джоанна. – У нас в классе один мальчик купил по Интернету окаменелую какашку динозавра.

– Фу-у, гадость, – говорит Джерзи Мэй.

Джессика свистит, чтобы привлечь к себе внимание.

– Высказывайте свои идеи! Любые, хоть самые глупые! Не думайте о том, как их воплотить.

Поначалу мне трудно придумать хоть что-нибудь. Не люблю выглядеть глупой, да и глупые идеи не люблю в принципе. Но тут подключаются подруги. Вскоре мы уже наперебой выкрикиваем мысли одна другой глупее.

– Загипнотизировать мисс Деббэ, чтобы она вообще забыла про пуанты! – кричит Алекс.

– Попросить у инопланетян дупликатор и сделать новую пару, – говорит Террела.

– Найти мисс Камиллу Фримен и попросить у нее другие туфли! – ору я.

Джессика замирает и смотрит на меня.

– Ты что? – спрашиваю я. Лицо начинает пылать. – Ты же говорила, что можно предлагать самые глупые идеи.

Джессика срывается с места и вылетает из комнаты так, будто на ней загорелись тапочки. Мы слышим приглушенный топот – это она бежит вниз по покрытой ковром лестнице.

– Во дает, – говорит Эпата. – Ты, наверное, что-то совсем уж идиотское предложила.

Через минуту мы снова слышим топот – Джессика возвращается. Она врывается в комнату, держа в руках газету.

– Слушай, Джессика, может, отложим новости на потом? – говорит Джерзи Мэй.

– Погоди, – говорит Джессика, вытаскивает один газетный лист и быстро просматривает его, водя пальцем по странице.

–  Ага, вот! – кричит она и тычет в заметку в углу страницы.

Джоанна заглядывает ей через плечо.

– Магазин «Книжная магия», – читает она. – Думаешь, у них есть книжка про то, как воскрешать балетные туфли?

– Да нет, ты не туда смотришь, – Джессика показывает на другое объявление. – Вот! Книжный магазин «Кроу и компания». Смотри, что у них сказано!

Джерзи Мэй вглядывается в мелкие буковки.

– У них бывают встречи с авторами, и те подписывают всем свои книги. Ну и что? Такое во всех магазинах бывает. Когда у папы вышла книжка, он тоже ее всем подписывал.

Джессика нетерпеливо встряхивает газету.

– Да ты посмотри на двадцать пятое сентября! Эта пятница!

Мы дружно наклоняемся над газетой.

– Мисс Камилла Фримен! – хором кричим мы.

– Слушай, откуда ты узнала? – спрашивает Джоанна, глядя на Джессику со смесью зависти и уважения во взгляде.

Джессика отбрасывает газету.

– Я искала объявления о поэтических вечерах. Мама обещала свозить меня на неделе, если только это будет недалеко. Я заметила имя мисс Камиллы Фримен, но только сейчас поняла, как это может нам помочь.

– А как? – спрашиваю я. Конечно, увидеть мисс Камиллу Фримен и всяких там прочих было бы здорово, но как…

Я смотрю на Джессику.

– Ты что, думаешь…

Она непреклонно на меня смотрит.

– Да. Мы придем на встречу с мисс Камиллой Фримен и попросим у нее пару туфелек.