Текст книги "Трагедия с туфлями"

Автор книги: Вупи Голдберг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 5 страниц)

Глава 3

Я открываю своим ключом дверь подъезда. Может, Тиффани еще не приехала? Но стоит мне подойти к двери квартиры, и мои надежды рассыпаются в прах – из-за двери доносится визгливое тявканье.

Это Помпончик.

Я открываю дверь, и ко мне тут же бросается крошечная собачонка. Розовый бантик у нее на голове мотается из стороны в сторону, а сама собачонка скалит мелкие зубки, рычит и пытается тяпнуть меня за щиколотку. В прихожей громоздится куча блестящих розовых чемоданов и сумок.

– Помпончик! – Тиффани выбегает в прихожую и подхватывает собачонку на руки. – Привет! – говорит она, поглядев на меня.

– Привет, – отвечаю я.

Тиффани подносит Помпончика к самому лицу и начинает сюсюкать с ним. Я довольно высокая для своего возраста, но кузина еще выше меня. Ее длинные волосы заплетены в мелкие тугие косички и оканчиваются бусинами, а усеянные сверкающими стразами джинсы наверняка стоят больше, чем весь мой гардероб, вместе взятый.

В дверях появляется мама.

– Привет, солнышко, – говорит она и целует меня. – А Тиффани только что приехала.

– Понятно, – говорю я.

– Помоги ей распаковать вещи, ладно? А я пока пойду займусь ужином.

Мы с Тиффани несем багаж в комнату. Точнее, багаж несу я – Тиффани не желает спускать Помпончика с рук и потому берет лишь одну крошечную сумочку.

– Где я буду спать? – спрашивает она, оглядывая мою тесную спальню.

– Хочешь, займи кровать, – говорю я. – Я буду на надувном матрасе на полу.

Такое положение дел меня вовсе не радует, но вчера мама прочла мне целую лекцию о том, как надо вести себя с гостями. Со своей стороны я выдвинула вполне логичный довод: если Тиффани будет спать на моей постели, у нас прибавится стирки, ведь белье придется стирать дважды. Но мама говорит, что хорошие манеры важнее логики. Маму я люблю, но научный склад ума у нее отсутствует напрочь.

Тиффани садится на мою кровать и оглядывается по сторонам. Смотреть особо не на что – книжная полка, стол, за которым я делаю домашние задания, да будильник.

Тиффани пробует мою кровать, слегка на ней подпрыгивая. Стразы на ее джинсах сверкают и отбрасывают разноцветные отблески, которые скачут вверх-вниз по стене.

– Моя кровать мягче твоей, – замечает она. – И гораздо больше!

Ну что тут скажешь?

– Ясное дело, а то как бы ты поместилась на ней со своей собачищей?

Насмешка теряет свою остроту…

– Нет-нет, что ты, у Помпончика своя кроватка, мама купила в специальном зоомагазине. Она вся бархатная, стоит триста пятьдесят долларов, и с маленькими подушечками, а на подушечках – стразики. Правда, заинька? – и она трется носом о нос Помпончика.

Неужели все богатые такие же ненормальные? Хотя нет, у тройняшек вот тоже богатые родители, и дом у них симпатичный, но Герман все равно спит в клетке, а не в специальной золотой кроватке для игуан.

– А это что за дикий старик на портрете? – спрашивает Тиффани.

Кровь бросается мне в лицо.

– Это не дикий старик, – говорю я как можно спокойнее. – Это Леонардо да Винчи.

– Пфф, – говорит она, – а с виду просто дикий старик. – С этими словами она отворачивается, ныряет в чемодан и выуживает оттуда маленькую собачью игрушку для Помпончика.

Дикий старик, ничего себе! И это она про самого великого мыслителя и художника тысячелетия? Я испытываю абсолютно необъяснимое желание треснуть Тиффани по голове самой моей большой драгоценностью – альбомом картин и набросков, сделанных Леонардо. Это очень большая, очень тяжелая книга. Но вместо этого я делаю несколько глубоких вдохов. В медицинских книгах написано, что глубокие вдохи способствуют активному поступлению кислорода в клетки тела и помогают успокоиться. Успокоиться не получается.

– Девочки, ужинать! – кричит с кухни мама.

Ну, слава богу!

Мы садимся за стол. Себе и Тиффани мама приготовила гамбургеры, а мне – вегетарианский бутерброд.

– А почему ты ешь не то, что мы? – спрашивает Тиффани.

– Бренда у нас стала вегетарианкой, когда прочла, что Леонардо не ел мяса, – говорит мама.

– Леонардо ди Каприо? – спрашивает Тиффани.

– Леонардо да Винчи, – говорю я сквозь сжатые зубы. – Тот дикий старик.

Мама направляет беседу в новое русло.

– Как дела дома, Тиффани? Папа с мамой по-прежнему много работают?

В последний раз мы виделись с Тиффани три месяца назад, когда у нее был день рождения. Три месяца – это очень долго, когда ждешь Рождество, но три месяца между встречами с Тиффани – это очень, очень мало. Наверное, что-то об этом должно быть в теории относительности Эйнштейна, но точно сказать пока не могу. Изучение естественных наук распланировано у меня на восемь лет вперед, и по этому графику физика намечена на седьмой класс.

Тиффани глотает кусок гамбургера.

– Папа все время в командировках, а мама – на работе, – на минуту она умолкает, но потом оживляется. – А знаете, мы перестроили бассейн! Теперь там на одном конце фонтан и все такое, а по дну – голубые камушки. Я много плаваю. И на лошадях люблю кататься. А у вас есть лошади?

Мы с мамой переглядываемся.

– Знаешь, в Нью-Йорке не слишком удобно держать лошадь, – говорит мама.

– Ой, я и забыла, – отвечает Тиффани.

Я и капли не завидую дому, в котором живет Тиффани, пусть они там хоть лошадей разводят, хоть крокодилов. В городе у нас на каждом шагу музеи – а что такого познавательного можно найти в пригороде? Единственное, что мне нравится, – ручей, который протекает у дома Тиффани. В этом ручье наверняка можно отыскать множество интересных бактерий.

Я бы с удовольствием их изучала, но пока у меня все равно нет микроскопа, так что и на ручей мне по большому счету наплевать.

Мама спрашивает Тиффани, часто ли она ездит верхом.

– Дважды в неделю, – говорит та. – Иногда я катаюсь на Чемпионе. Он черный с белым. А иногда беру Короля Хэла, он пегий с белой гривой. Ой, у меня же в компьютере есть фотографии, как я на нем скачу, я вам покажу. Занятия стоят сто долларов в час. Мама говорит, что верховая езда полезна для осанки. И еще у меня одна подруга уехала в Англию, а там все богатые играют в поло. Знаете поло, да? В него играют верхом. Может, когда-нибудь я поеду навестить подругу, так что мне нужно разбираться в лошадях. Тогда я смогу смотреть поло и все пойму.

Кажется, мама уже жалеет о своем вопросе.

– Я помою посуду, – быстро говорю я, когда ужин закончен.

– Спасибо, не стоит. Вы идите, а я здесь приберу.

Мамин взгляд говорит: «Постарайсяполадить с ней».

Я отвечаю, тоже взглядом: «Может, не надо?»

Мамин ответный взгляд суров и непреклонен: «Надо».

И я вслед за Тиффани плетусь по коридору в комнату.

– Хочешь, я тебе покажу свою одежду? – спрашивает Тиффани.

– Очень хочу, – вру я.

Но вместо того, чтобы открыть чемоданы, Тиффани извлекает из-под них портфельчик, открывает, и… ну, конечно, это классный ноутбук, как раз такой, какой я купила бы себе, будь у меня миллион долларов.

Тиффани нажимает на кнопку и включает компьютер. На экране появляется вереница кадров. Поверить не могу – она всю свою одежду сфотографировала!

– Вот, вот, смотри – это платье мне мама привезла из Парижа, она туда ездила по работе. А это…

Я делаю вид, что смотрю на экран, но на самом деле не слушаю Тиффани. Я так ей завидую, что едва могу дышать. Плевать мне на все наряды мира, но вот компьютер… ах, как бы мне пригодился компьютер!

– Вот это платье – от известного дизайнера. Я его надевала, когда ходила на балет. Тогда давали специальное представление в честь мисс Камиллы Фримен, ты о ней, наверное, не слышала, но она очень знаменитая. Она была первой чернокожей балериной «Балета Нью-Йорка», – и Тиффани самодовольно улыбается.

– Я прекрасно знаю,кто такая мисс Камилла Фримен, – слышу я собственный голос будто со стороны. – У меня есть пара ее балетных туфель. С автографом.

Что я несу? Как-будто какая-то неведомая сила заставляет меня. Что эта сила еще может сказать?

– Правда? – спрашивает Тиффани.

Мысли в голове несутся наперегонки, но рот открывается сам собой еще быстрее.

– Правда.

Тиффани недоверчиво на меня смотрит.

– А где они?

– Дала подруге на время. Она хотела показать их своей маме.

Ну почему я не сказала, что пошутила? Теперь я понимаю, что имеет в виду мама, когда говорит, что кто-то копает себе яму все глубже.

Тиффани прищуривается:

– Я тебе не верю. Покажи!

– Заберу у подруги, когда увижусь с ней, – беззаботно отвечаю я. – Но это не раньше чем в субботу, когда у нас будут занятия в балетной школе. Может, ты к тому времени уже уедешь, – добавляю я, тайком скрещиваю пальцы и молюсь, чтобы мама ее няни поскорее поправилась.

– He-а, я тут по меньшей мере на две недели, – отвечает Тиффани.

– А, ну и отлично, – говорю я. – Тогда я успею их тебе показать.

* * *

Той ночью я долго лежу без сна. С моей кровати доносится ровное дыхание Тиффани и посапывание Помпончика. Я все время сползаю с матраса, но спать мне мешает не это.

Зачем я сказала Тиффани, что у меня есть пуанты мисс Камиллы Фримен?

В одной из моих книг по медицине говорится, что в момент стресса организм начинает вырабатывать какую-то штуку под названием адреналин. Адреналин делает человека сильнее или быстрее обычного, чтобы вы, например, смогли приподнять наехавший на старушку автомобиль или убежать от медведя. Правда, в книжке не говорилось о том, что под влиянием адреналина человек может наврать с три короба собственной кузине, но, может, именно поэтому я и солгала?

Так или иначе, а Леонардо бы этого не одобрил.

Глава 4

На следующее утро, когда я просыпаюсь, в животе у меня ком. Я почти сразу вспоминаю, что произошло, а вспомнив, издаю стон и перекатываюсь по матрасу. Может, Тиффани позабудет о туфлях?

В коридоре слышится постукивание собачьих когтей. Открывается дверь, и влетает Помпончик. Он бежит прямиком к моим кроссовкам, лежащим у кровати, и сразу же запускает зубы в левый. Я отбираю у него обслюнявленный кроссовок, и тут в комнату заглядывает мама.

– Ты уже встала? Мы только что сводили Помпончика на прогулку. Давай скорее, нам уже вот-вот уходить.

Я одеваюсь и плещу себе в лицо водой. Тиффани сидит за столом и рассматривает коробку хлопьев так, словно это какая-нибудь инопланетная диковина.

– А наша кухарка всегда готовит мне бекон, тосты и омлет, – говорит она. Сегодня Тиффани одета в футболку с логотипом дизайнера поперек груди, очередные вычурные джинсы и берет. Нет, скажите мне, зачем надевать берет к завтраку?

– Что ж, значит, тебе приятно будет для разнообразия попробовать хлопья, – отвечает мама. Ее голос звучит чуть выше обычного.

Я насыпаю себе в тарелку хлопьев.

– Тиффани пойдет в школу вместе со мной? – спрашиваю я, стараясь, чтобы в голосе не звучал ужас.

– Нет, – отвечает мама, – Тиффани привезла с собой все учебники и, пока меня не будет, останется у миссис Эпплтон.

Миссис Эпплтон – это милая старая дама с нашего этажа. На прошлой неделе она подарила мне маленькую модель человеческого скелета, которая хранилась у нее с тех пор, как сын миссис Эпплтон учился в мединституте. Как-то нехорошо на целый день подсовывать ей Тиффани.

– Меня бы ни за что не отправили в государственную школу, – говорит Тиффани. – Я всегда ходила в частные. Мама говорила, что в детстве вы с ней ходили в государственную школу, и что там не было никаких условий для оптимальной организации обучения. – Она поворачивается ко мне. – Оптимальный– это…

– Бренда знает,что такое «оптимальный», – говорит мама и выходит из комнаты. Я вижу, как она закатывает глаза.

Мама права. Я знаю, что оптимальный – это «наиболее благоприятный и эффективный». Вот Тиффани, например, избрала оптимальнуюстратегию, чтобы довести меня и получить по голове.

Впрочем, мне есть о чем подумать и без Тиффани. Проклятые балетные туфли! Надо признаться, и чем скорее, тем лучше.

– Тиффани, с туфлями мисс Камиллы Фримен такая история… – быстро говорю я, пока не вернулась мама.

– О, я так хочу их увидеть! – говорит она, аккуратно промакивая рот салфеткой. – Откуда они у тебя?

– Ну, понимаешь… – начинаю я, но Тиффани меня перебивает.

– Знаешь, я так удивилась! Эти туфли – настоящий раритет. Они стоят кучу денег. Никогда бы не поверила, что стану завидовать тебе из-за какой-нибудь вещи!

Она говорит это без ехидства, скорее, как о чем-то очевидном и совершенно естественном. Такая уж она бесхитростная.

Я снова вспыхиваю, и слова признания застывают у меня на губах.

– Вот видишь, а ведь позавидовала.

– Пять минут до выхода! – кричит мама.

– А ты не наливаешь в хлопья молока? – спрашивает Тиффани.

Я и забыла – слишком увлеклась собственными мыслями. Вот, значит, почему мне кажется, будто я опилки жую.

Возвращается мама.

– Бренда, я договорилась с мамой Алекс. После школы она отведет тебя к Эпате, а я заеду и заберу тебя в пять, ладно?

Я улыбаюсь ей с благодарностью. Она ведь могла попросить маму Алекс забросить меня к миссис Эпплтон.

Мама подмигивает.

* * *

Учебный год начался вчера, и мистер Торк, наш новый учитель, сразу же расставил парты большим кругом вдоль стен класса. Он сказал, что мы можем садиться, кто где хочет, «за исключением тех, кто пожелает злоупотребить полученной привилегией». Ровно через две минуты привилегией злоупотребил Кевин Фелан – он подложил бутерброд с курятиной на стул Хлои Такер, как раз когда та собиралась сесть. Теперь Кевин сидит рядом с мистером Торком.

Я прихожу в школу чуть раньше обычного, и к приходу Алекс уже сижу за партой.

– Что случилось? – спрашивает она, садясь рядом со мной.

Поначалу я колеблюсь. Терпеть не могу делать глупости, и уж тем более терпеть не могу, когда об этих глупостях узнают другие люди. Но Алекс ведь моя подруга. Я знаю, что этим летом она тоже чувствовала себя очень глупо, когда мучилась с танцем Феи Драже. И я рассказываю ей о том, как солгала Тиффани.

– Ну и ну, – говорит она. – И что теперь делать?

Я качаю головой.

– Понятия не имею. У тебя нет идей?

– Нет, но я знаю, кто может придумать что-нибудь полезное, – улыбается Алекс.

Класс Террелы находится через три двери от нашего. На перемене мы ловим Террелу в коридоре, и Алекс рассказывает ей о случившемся. Террела трогает языком кривые зубы и смотрит в потолок – она всегда делает так, когда думает. Она ни слова не говорит о том, как глупо я поступила (это я и сама понимаю), и думает только о том, как решить проблему. Вот за это я и люблю Террелу.

– Нужно созвать экстренное совещание Ордена, – говорит она. – Встречаемся у Эпаты. Я предупрежу тройняшек.

У Террелы есть мобильник – она уговорила отца купить его, потому что ей все время приходится командовать своими старшими братьями. Она младшая в семье, но именно благодаря ей все в доме отлажено и выполняется точно в срок. Террела решает, кто из братьев покупает продукты, кто забирает ее из школы, а кто несет в химчистку отцовские костюмы. Братья давно перестали на это жаловаться, потому что поняли: если слушаться Террелу, в доме все будет как надо. Она прирожденный командир.

Тройняшки ходят в другую школу. Эпата тоже учится не у нас, но она знает, что после уроков я зайду к ним в ресторан, поэтому будет меня ждать.

– Спасибо, Террела, – говорю я.

Террела четко поворачивается и идет в свой класс.

Четыре часа. Мы с Джессикой, Джерзи Мэй, Джоанной, Алекс и Террелой сидим в обитой ярко-красным винилом кабинке в глубине ресторана «Белла Италия». В это время дня клиентов немного, но мы все равно слышим доносящийся из кухни звон тарелок и кастрюль. В воздухе плывет вкусный запах чесночного хлеба.

Приходит Эпата. В руках у нее поднос с прохладительными напитками. В большинстве стаканов жидкость странного коричневого цвета – это потому, что Эпате нравится делать коктейль, который она называет «белла бомбелла». Эпата смешивает апельсиновый сок, колу, сок лимона, лайма и мускатную шипучку. Получается на удивление вкусно.

Эпата протягивает стакан простой лимонной шипучки Джерзи Мэй – та не любитель экспериментов, – раздает остальным бомбеллу и садится рядом с нами.

– Ну, в чем дело? – спрашивает она.

Я откашливаюсь.

– Я сказала своей двоюродной сестре Тиффани, что у меня есть балетные туфли мисс Камиллы Фримен, и пообещала, что в субботу покажу их.

– Подумаешь, катастрофа, – говорит Джоанна. – Купи какие-нибудь балетные туфли и изваляй в пыли – будут выглядеть как старые.

Я слышу, что в соседней кабинке мама Эпаты убирает со стола, поэтому отвечаю задом наперед, как всегда, когда нужно скрыть что-нибудь от взрослых.

– Отличить может она. Раньше были как, такие не туфли балетные сейчас, – мама Эпаты выходит из кабинки. – Я где-то читала, – говорю я уже по-человечески.

– Ты про все читала, – говорит Джоанна. Сама она не слишком любит читать и хочет быть спортсменом-скейтбордистом – Джоанна говорит, им читать не обязательно. Я как-то раз сказала, что, когда Джоанна станет заключать рекламные контракты с какими-нибудь компаниями, ей так или иначе придется эти контракты читать. Но Джоанна заявила, что этим займется ее дядя-юрист.

– А зачем ты сказала Тиффани, что это твои туфли? – спрашивает Джессика, глядя на меня.

Я краснею.

– Сама не знаю. Она рассказывала обо всяких штуках, которые у нее есть, а потом достала компьютер…

Я умолкаю. Мои объяснения выглядят не слишком убедительно, да и вряд ли я смогу рассказать, как Тиффани меня разозлила.

Но Джессика кивает так, будто все понимает.

– Может, тебе лучше сказать ей все как есть, – говорит она.

– Еще чего! – кричит Эпата и хлопает ладонями по столу так, что вилки и ложки начинают дребезжать. Неужели она ждала этого момента с прошлого года, когда ей не дали вылить на Тиффани оранжевую газировку? – Нужно поставить мисс Богачку на место! Она же ничего, кроме вещей, не видит – вот и надо показать ей, что у тебя есть то, чего нет у нее. Мы должны добыть эти туфли. Позаимствуем их у мисс Деббэ.

Джерзи Мэй смотрит на нее со страхом.

– То есть… украдем? – спрашивает она.

– И ничего не украдем, – говорит Эпата. – Просто возьмем ненадолго.

Мы разом смотрим на Террелу, которая молчит с самого начала разговора. Она самая практичная из всех нас, поэтому мне кажется, что она должна сразу же отвергнуть идею Эпаты. Но Террела ведет себя странно.

– Так и сделаем, – говорит она. – В субботу после занятий унесем туфли с собой. В воскресенье и в понедельник школа закрыта. Во вторник принесем туфли назад и положим на место. Мисс Деббэ ничего не заметит.

– Мы же даже не знаем, где она их держит, – устало говорю я. – Может быть, Джессика права и надо просто рассказать Тиффани, что я ей наврала.

– Я знаю, где мисс Деббэ держит туфли, – вполголоса говорит Террела.

Мы наклоняемся к ней.

– И где? – спрашивает Джоанна.

– Когда я на той неделе зашла к ней после занятий, она как раз убирала шкатулку, – говорит Террела. – Она ее держит в правом нижнем ящике стола. – Террела высасывает последние капли газировки из стакана и облизывает конец соломинки. – А достает она их, скорее всего, только в начале семестра. Не думаю, что она вытаскивает их каждый день, чтобы поболтать по душам. Мы их запросто добудем.

Я не разделяю ее уверенности. Наш план начинает напоминать эпидемию гриппа, про которую я как-то читала, – сначала вроде бы ничего страшного, но эпидемия ширится, больных все больше, и вдруг бац, и люди начинают валиться замертво.

– Ну, как тебе? – спрашивает Террела.

Я оглядываю сидящих за столом подруг. Кажется, план понравился всем – кроме Джерзи Мэй и Джессики. Ну, Джерзи Мэй всегда всего боится, поэтому на нее можно не обращать внимания. Но вот Джессика смотрит на меня с таким разочарованием, словно ждала, что я отвергну всю затею. Я быстро отвожу взгляд.

– Ладно, – говорю я. – Так и сделаем.

Глава 5

План, как всегда, разрабатывает Террела. Кабинет мисс Деббэ находится на третьем этаже школы «Щелкунчик». Сын мисс Деббэ, мистер Лестер, тоже преподает в нашей школе и часто бывает там, когда у нас идут занятия. Но на выходные он собирался куда-то уехать, поэтому не сможет поймать нас на третьем этаже, где нам совсем нечего делать.

В субботу после занятий Эпата останется в классе и попросит мисс Деббэ помочь ей освоить упражнение, которое мы будем разучивать.

Алекс будет стоять на страже возле студии. Если мисс Деббэ выйдет, Алекс подаст сигнал – начнет насвистывать.

Мы с Террелой проскользнем в кабинет мисс Деббэ и раздобудем туфли.

Джоанна выйдет из школы и скажет родителям, что мы задержались, потому что пошли в туалет.

Для Джерзи Мэй задания не нашлось, потому что она совершенно не умеет лгать, а Джессика не участвует по моральным соображениям. Я втайне радуюсь тому, что хоть кого-то из подруг не вынудила пойти на преступление.

Похоже, Террела спланировала все до последней мелочи. У нее даже готов план возвращения туфель в кабинет мисс Деббэ, но раньше времени она рассказывать о нем не хочет.

– Сосредоточьтесь на чем-нибудь одном, – говорит Террела в субботу, когда мы поднимаемся по ступеням школы. – Думайте только о своей части работы.

Я немного нервничаю, но в то же время чувствую облегчение: скоро я покажу Тиффани эти самые пуанты, и через каких-нибудь семьдесят два часа все закончится. Я не то чтобы высчитывала…

Но в школе сразу же начинаются проблемы. У дверей нас встречает мистер Лестер.

– Здравствуйте, девочки, – говорит он, придерживая дверь. Он одет неизменно аккуратно, а свитер у него того же темно-коричневого цвета, что и усы с бородкой.

– Он же должен был уехать! – шипит Эпата в сторону Террелы.

– А я думала, вы уезжаете на выходные, – говорит мистеру Лестеру Алекс.

– Мечтаете от меня избавиться? – улыбается мистер Лестер.

Эпата наступает мне на ногу.

– Ой! – говорю я. Террела прожигает нас взглядом.

Мистер Лестер тасует какие-то картонки.

– В воскресенье и понедельник придут маляры, покрасят классы, – говорит он. – Я решил остаться и присмотреть за работой.

С этими словами он направляется к лестнице.

Мы идем в раздевалку, дожидаться занятия. Джоанна поворачивается к Терреле:

– И что теперь?

Террела снимает уличную обувь и ставит ее под скамейку, тщательно ровняет носки, пятки и возится до тех пор, пока кроссовки не встают идеально ровно. Я понимаю, что в это время в ее голове бешено работают мысли. В раздевалку входят другие девочки и начинают разминаться перед занятием.

– Будем придерживаться плана, – говорит в конце концов Террела. – Просто будем готовы отменить операцию, если нам помешают.

Как всегда, урок начинается с упражнений у станка. Мы приседаем и встаем, и желудок мой тоже ходит вверх-вниз, словно делает плие. Интересно, подруги тоже нервничают? Эпата приседает ниже и подскакивает выше, чем все остальные. Джоанна словно бы скучает, но упражнения делает хорошо. Джерзи Мэй то и дело теряет равновесие и хватается за станок, чтобы не упасть, но у нее так всегда. У Террелы приседания выходят плавно и четко. Алекс пришлось потрудиться, чтобы нагнать всех, но сейчас она прекрасно выполняет упражнения и даже добавляет время от времени лишний взмах рукой, как Эпата. У Джессики движения грациозные и чуть замедленные.

Это, наверное, самое длинное занятие за всю историю человечества. Я то и дело поглядываю на часы, в полной уверенности, что час уже давно прошел, но оказывается, что прошло не больше двух минут.

Отзанимавшись у станка, мы делаем тур шене через весь зал. Приятно хотя бы отчасти выплеснуть накопившееся напряжение.

– Сегодня у тебя прекрасно выходят туры, Бренда, – с сильным французским акцентом говорит мисс Деббэ и похлопывает меня по спине, когда я оказываюсь у противоположной стены зала. Мне становится совсем тошно – а я-то собираюсь «позаимствовать» у нее туфли.

Но стоит мне решить отменить операцию, как время начинает бежать быстрее. Я пытаюсь привлечь внимание Террелы, но не могу. Мисс Деббэ говорит, что урок закончен. Тройняшки бегут задержать родителей. Террела тянет меня за собой и, выходя, я слышу, как Эпата просит мисс Деббэ объяснить ей комбинацию, которую мы разучивали на прошлой неделе.

– Я совсем ничего не поняла. Не могли бы вы показать мне эти движения медленно? Только очень-очень медленно!

Вслед за нами выходит Алекс и занимает позицию внизу лестницы. Мы с Террелой бежим наверх. Я вдруг чувствую, что ноги у меня стали словно чугунные, по сто фунтов каждая, и виноваты в этом вовсе не плие, которыми мы только что занимались.

– Давай лучше не будем, – говорю я.

–  Ш-ш…там мистер Лестер! – говорит Террела.

Мистер Лестер стоит в большой зале на третьем этаже. Рядом с ним человек в белом комбинезоне. Они прикладывают к стене картонки с образцами краски и что-то обсуждают. Мы крадемся вдоль противоположной стены коридора, надеясь, что он нас не видит.

В туалете шумит вода. Выходит девочка из младшей группы. На ней розовая футболка и колготки – так ходят все малыши. Раньше они носили трико и колготки, но никак не могли управиться со всеми этими одежками в туалете, то и дело не успевали вовремя их снять, и после нескольких таких случаев мисс Деббэ сказала, что футболки для занятий балетом тоже годятся.

Девочка смотрит на нас круглыми глазами.

– Здесь что сегодня, весь город собрался? – шепчу я.

–  Ш-ш! – отвечает Террела.

Дверь кабинета мисс Деббэ приоткрыта. Нам остается всего несколько шагов, но тут сзади слышится противный голос:

– И что это вы тут, интересно, делаете?

Это девочка в диадеме. Она упирает руки в бока, словно учительница на школьном дворе во время большой перемены.

Мы с Террелой смотрим друг на друга. Должно быть, из-за шума унитаза мы не расслышали свист Алекс.

– А ты? – спрашивает Террела. Я бросаю быстрый взгляд в сторону большого зала. Мистер Лестер и маляр не обращают на нас никакого внимания.

– Я иду в туалет, а тебе какое дело? – отвечает девочка, поправляя свою диадему – наверное, специально, чтобы мы заметили, что диадема у нее новая, с розовыми и сиреневыми стразами.

– Мы тоже в туалет, – говорит Террела. Мы стоим ближе к двери туалета, чем девочка в диадеме.

– Иди первая, – говорю я ей.

Она смотрит на меня с подозрением.

– Почему это?

Мы теряем время. Кто знает, сколько еще мистер Лестер будет заниматься краской? Приходится выкручиваться, и я говорю:

– Меня мутит от пируэтов. Того и гляди, стошнит, а тогда запах будет…

Девочка в диадеме пулей влетает в туалет и захлопывает дверь.

– Быстро! – говорит Террела.

Мы ныряем в кабинет мисс Деббэ. Он очень напоминает уборную прима-балерины (что неудивительно – ведь в молодости мисс Деббэ была именно прима-балериной). На стене – зеркало в золоченой раме, на комоде с выдвижными ящиками стоит ваза с лилиями. В центре кабинета, на красном персидском ковре высится стол. В воздухе витает запах духов мисс Деббэ.

– Шкатулка в правом нижнем ящике стола, – шепотом говорит Террела.

Я обхожу стол. В правой тумбе у него три выдвижных ящика. Я тянусь к нижнему, но замираю, не успев до него дотронуться.

– А как же отпечатки пальцев? – говорю я.

– Ты же не в сериале! – говорит Террела. – И вообще, мисс Деббэ не станет искать отпечатки, потому что мы скоро вернем туфли на место, и она вообще ничего не узнает.

И все-таки я вытягиваю из розовой коробки на столе бумажную салфетку и оборачиваю ею ручку ящика, прежде чем за нее взяться, – на всякий случай.

Резная деревянная шкатулка стоит у передней стенки ящика. Я робко открываю крышку. Пуанты лежат внутри, на слое желтой папиросной бумаги. Я осторожно извлекаю их из шкатулки. Видеть их мне уже случалось, и не раз, но держать в руках – это совсем другое ощущение. Эти туфли касались сцены «Балета Нью-Йорка», а носила их одна из самых известных балерин мира. Прикоснуться к этим туфлям – все равно что прикоснуться к кисти, которой писал свои картины Леонардо.

Террела выглядывает из кабинета и снова поворачивается ко мне.

– Бренда, скорее! – шепчет она.

Я возвращаюсь в реальность и тут понимаю, что мы допустили промах. Мы явились сюда прямиком с занятия, и мешки, в которых мы носим балетную обувь, остались в раздевалке.

– Куда их положить? – спрашиваю я. – Нельзя же вот так вот просто вынести их в руках!

Мы озираемся – может быть, здесь найдется пластиковый пакет? Но пакета нет.

– Сунем под трико, – говорит Террела. – Дай мне.

Я даю ей туфлю, и она сует ее в вырез своего трико. Я делаю то же самое.

– Пропихни на бок и прикрой рукой, – говорит Террела. Я вожусь с туфлей до тех пор, пока она не оказывается у меня на правом боку носком вверх.

– Дай посмотрю, – говорит Террела. Я поворачиваюсь к ней, стараясь держать руку естественно.

– Ничего, сойдет, надо только быстрее добраться до раздевалки, – говорит она. – У меня не слишком торчит?

– Как будто большая опухоль на ребрах, – говорю я.

– Чего-чего? – переспрашивает Террела, но тут мы снова слышим шум спущенной воды.

– Бежим! – говорит Террела и тянет меня за собой, вон из кабинета. Не оглядываясь, мы мчимся вниз по лестнице. Надеюсь, девочка в диадеме не заметила, что мы выбежали из кабинета мисс Деббэ.

Мы вбегаем в пустую раздевалку и вытаскиваем туфли из-под трико. Я беру у Террелы вторую туфлю и прячу обе в свой мешок. После этого мы надеваем кроссовки и куртки и выбегаем на улицу, где нас ждут взрослые. Эпата, Алекс и тройняшки вопросительно на нас смотрят. Террела поднимает оба больших пальца. Эпата подмигивает.

– Спасибо, Тер, – шепчу я, прежде чем подойти к Эпате и ее сестре – они должны проводить меня до дома.

– Удачи, – говорит Террела.

Что ж, теперь удача мне не так уж и нужна. Всего-то и осталось, что показать Тиффани туфли мисс Камиллы Фримен. А через три дня мы отнесем их обратно, положим на место, и я смогу позабыть об этой истории и спать спокойно. Это проще, чем выучить число «пи» до десятого знака – а уж число «пи» я назову, даже разбуди меня посреди ночи.