Текст книги "Само совершенство"

Автор книги: Вупи Голдберг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)

И тут – не успеваю я и глазом моргнуть, – как Мейсон вскакивает с места и выбегает вперед.

– Вы – мисс Камилла, да? – спрашивает он.

Она кивает, но смотрит удивленно.

– Мне надо сказать вам одну важную вещь, – говорит Мейсон.

– О! – говорит мисс Камилла. – Какую же?

– Не смотрите на колготки Джерзи, – громко говорит Мейсон, поворачивается ко мне, улыбается и победно поднимает большие пальцы.

Зал взрывается смехом – особенно громко смеются в том конце, где сидит девочка в диадеме со своими подружками. Глаза мисс Камиллы и всех присутствующих моментально находят мои колготки. Я страстно желаю растаять, утечь в пол и испариться, чтобы не видеть больше никого и никогда. Левую ногу приходится выставить чуть вперед, чтобы прикрыть дыру на правой. Но все напрасно.

– Девочки, девочки! – говорит мисс Деббэ. – Сядьте ровно, рядами! Сегодня мисс Камилла будет присутствовать на нашем занятии, и мы устроим ей пети-шоу. Мы ведь все репетируем новые танцы, верно? Я сказала мисс Камилле, что до совершенства нам еще далеко, но она профессиональная балерина и знает, что такое репетиция.

Пока все рассаживаются рядами, я налетаю на Мейсона.

– Ну зачем ты вылез? – шиплю я.

– Ты же сказала, что не хочешь, чтобы эта мисс Камилла увидела дырку в колготках. Ну, я и решил помочь тебе, – жалобно отвечает он.

– Знаешь что, не надо мне от тебя никакой помощи! – говорю я и быстро бегу в свой ряд. Ноги все еще дрожат после пятисот плие.

– Итак, начнем с «Танца радуги», – говорит мисс Деббэ. – О, а где же диск с музыкой? Верно, я забыла его в другом зале. Сделаем небольшой перерыв. Займитесь пока растяжкой. У вас пять минут.

Она выплывает из комнаты и закрывает за собой дверь.

Мистер Лестер и мисс Камилла говорят между собой, а девочки – те, кому не удалось выпить чаю с мисс Камиллой, – смотрят на них с благоговением.

Мейсон дергает меня за руку.

– Ну, что тебе? – сердито говорю я, но затем замечаю странное выражение на его лице. – Мейсон, тебе что, плохо?

Джессика тут же поворачивается к нему.

– Он сбежал, – говорит Мейсон так тихо, что я его едва слышу.

– Кто? – спрашиваю я.

– Шекспир.

Поначалу я не могу понять, с чего это он вспомнил какого-то доисторического писателя, но потом до меня доходит.

– Ты что, взял Шекспира? Крысу Джессики?

Мейсон кивает.

Джессика смотрит на него в ужасе.

– Ты принес Шекспира в класс?

Он снова кивает с таким видом, словно вот-вот заплачет.

– Зачем? – спрашивает Джессика.

– Эпата сказала, что тут будет танцевать крыса. Я подумал, что Шекспиру тоже захочется посмотреть.

– Крыса? Танцевать? – в недоумении переспрашивает Джессика.

Я закрываю глаза.

– На прошлом занятии Эпата обозвала девочку в диадеме танцующей крысой. Помнишь?

Джессика дышит так часто, что того и гляди упадет в обморок.

– Надо найти Шекспира! – яростно шепчет она. Она любит Шекспира, как другие любят своих собак и кошек. – Где ты его видел в последний раз?

– У меня в кармане. Он еще минуту назад там был. Я только чуть-чуть расстегнул молнию, чтобы ему все было видно.

– Значит, он где-то тут, – говорит Джессика и смотрит сначала налево, потом направо, ощупывая глазами пол.

К нам наклоняется Террела.

– Что случилось?

Слышавшая наш разговор Джоанна выглядит необычайно встревоженной.

– Шекспир. Он тут где-то бегает.

Террела выдыхает сквозь зубы и угрожающе смотрит на Мейсона.

– Джоанна, ты следи за дверью. Смотри, чтобы крыса не сбежала, когда вернется мисс Деббэ.

Джоанна кивает и идет к двери.

– Бренда и Алекс, загляните в…

Но не успевает она закончить, как Джессика шипит:

– Вон там, занавеска шевельнулась!

Висящий на одной стене зала тяжелый красный занавес скрывает за собой несколько электрощитков. Мы в ужасе следим за тем, как что-то маленькое бежит, приподнимая занавес, из одного угла комнаты в другой. Белый мех мелькает в кабинке звуковика, и тут возвращается мисс Деббэ.

– Так, – весело говорит она, – на чем мы остановились? Ах, да, «Танец радуги». Девочки, прошу вас сюда. Кто не танцует, оставайтесь на своих местах.

Алекс, Эпата, Бренда и Террела переглядываются, словно не знают, что делать. Потом Террела встает, и остальные встают следом за ней. Они не отрывают глаз от кабинки звуковика.

Мисс Деббэ заходит в кабинку и выкатывает стереосистему, установленную на специальной тележке.

Из кабинки выскакивает белая молния.

– Крыса! – визжит девочка в диадеме.

Через мгновение визжат уже почти все девочки. Шекспир останавливается, оценивает ситуацию и ныряет в ближайшее укрытие.

В сумку мисс Камиллы.

Глава 10

На уроках по художественному чтению мы читали одну книгу, и в ней автор, когда случалось что-то плохое, писал: «Воцарился хаос». Я раньше не очень хорошо представляла себе, как воцаряется хаос, но теперь поняла. Девочки носятся туда-сюда и визжат во весь голос. Мисс Деббэ выкрикивает: «Девочки! Девочки!» – пытаясь восстановить порядок. Мистер Лестер, который, видимо, не разглядел Шекспира, не понимает, что происходит. Мисс Камилла стоит неподвижно, как статуя.

Джессика бежит к сумке мисс Камиллы и засовывает туда руку. Она бережно достает Шекспира, смотрит, не пострадал ли он, а потом прижимает его к груди и баюкает со слезами на глазах.

Когда все наконец успокаиваются, мистер Лестер приносит Шекспиру обувную коробку. Джессика объясняет, что крысу тайком принес на занятие Мейсон – при этом она, правда, хитрит, утверждая, что не знает, почему он это сделал. Джессика ведь добра ко всем, даже к девочке в диадеме, и не хочет обзывать ее крысой перед всем классом.

Я зла, как никогда. Стоит Мейсону вмешаться – и вот, пожалуйста, мы опозорились перед мисс Камиллой Фримен все разом.

Когда наконец дело доходит до «Танца принцесс», я танцую даже хуже, чем сама ожидала. Мисс Камилла Фримен смотрит на нас. Мейсон сидит у дальней стены и держит в руках коробку с крысой. Ноги у меня все еще подгибаются после пятисот плие и в любой момент могут меня подвести. Измазанная кровью дыра в колготках с каждым моим движением становится все шире. Я пытаюсь повернуться так, чтобы ее не было видно, и в итоге врезаюсь в Джоанну, будто какой-нибудь роборыцарь. Мисс Деббэ, кажется, умирает от стыда за ученицу, которую все время швыряет из стороны в сторону – то есть за меня.

К концу танца я часто дышу и мне так жарко, что я даже боюсь упасть в обморок – впрочем, это, наверное, лучше, чем оставаться в сознании.

– Что ж, – нервно говорит мисс Деббэ, – мы еще поработаем над танцем, верно, девочки? Еще очень-очень много работы!

Я не поднимаю глаз. Я не хочу видеть, как поражена моим ужасным выступлением мисс Камилла.

К счастью, сразу после нашего танца занятие заканчивается. Спустившись в холл, я хватаю Мейсона и тяну его в сторону.

– Ты зачем притащил на занятия крысу? – спрашиваю я. – Совсем одурел?

– Джерзи! «Одурел» говорить нельзя. Мама так сказала.

Но мне уже все равно. Я ужасно зла и хочу сделать что-нибудь ужасное. В глубине души я понимаю, что на самом деле злюсь скорее на себя за испорченный танец, чем на Мейсона, но все равно кричу на него.

– Ты всем рассказал про дыру на моих колготках, съел мой сельдерей, испачкал счастливый шарфик, да еще опозорил нас перед мисс Камиллой! – кричу я и слышу, что мой голос срывается на визг и дрожит.

– Какой еще счастливый шарфик? – спрашивает Мейсон, но я иду напролом.

– Лучше бы у меня вообще не было брата! – говорю я и бегу прочь, но все же успеваю заметить, что Мейсона мои слова задели.

Я убегаю в туалет, мочу пару полотенец в холодной воде и кладу на лоб. Мне до сих пор жарко, и голова кружится. По щекам текут слезы. Я вытираю их коричневым бумажным полотенцем. Полотенце шершавое на ощупь, а намокнув, начинает неприятно пахнуть.

Я слышу, как открывается дверь у меня за спиной. Это мисс Камилла.

Первое мое побуждение – спрятаться в кабинке туалета, но уже слишком поздно. Мисс Камилла меня уже заметила. Сейчас она, наверное, спросит меня, что я вообще делаю в балетной школе, если у меня совсем ничего не получается.

Но она улыбается.

– Здравствуй, Джерзи Мэй, – говорит она.

В глубине души я рада, что она помнит мое имя, но отчаяние берет верх и от радости не остается и следа.

Мисс Камилла подходит к зеркалу и поправляет воротничок.

– Мне показалось, что у тебя были небольшие трудности с танцем.

Я удивлена. Может, она любит все говорить напрямик, как Эпата? Но глаза у нее добрые.

Я киваю.

– Я все делаю неправильно, – всхлипываю я. Глаза щиплет. – У меня ничего не получается безупречно.

К моему удивлению, мисс Камилла смеется.

– Безупречно – серьезная заявка, – говорит она. – Я танцевала в тысячах постановок, но неужели ты думаешь, что я танцевала безупречно?

Она шарит в сумочке рукой и достает помаду.

Но ведь мисс Камилла – знаменитая балерина. Разумеется, она танцевала безупречно и никак иначе! И все же я жду, пока она сама ответит на свой вопрос.

Мисс Камилла качает головой.

– Я танцевала очень хорошо, да. Но безупречно – нет, никогда. Мы, люди, не созданы для того, чтобы быть безупречными.

Я обдумываю ее слова. Мне-то всегда хочется быть безупречной, поэтому услышанное как-то не укладывается в голове.

– Я иногда думаю, что лучше мне бросить балет, и все, – тихо говорю я.

Мисс Камилла поворачивается ко мне. В руках у нее губная помада.

– А ты сама хочешь танцевать?

Я киваю.

– Тогда, дорогая моя, бросить не получится. Надо просто найти способ делать то, чего ты хочешь. И для начала неплохо бы бросить мысли о безупречности, – говорит она.

Я стою столбом. Сказать мне нечего, но и уходить не хочется.

– Извините за крысу. Это мой брат подсунул, он не знал, что она принесет несчастье, – говорю наконец я.

Мисс Камилла недоуменно хмурится, но тут же улыбается:

– А, ты читала мою книгу!

Я киваю.

– Должна признать, что крыса твоего братишки застала меня врасплох, – улыбается она. – Но верить в то, что мохнатые животные приносят неудачу – о, это было так глупо с моей стороны! Я уже три года как избавилась от этого своего страха. Теперь у меня есть ручная шиншилла Эдвард, – она поворачивается к зеркалу, красит губы и промакивает их бумажным полотенцем.

Неужели и остальные ее приемы из книжки оказались ерундой?

– Я все пробовала – делала пятьсот плие, и сельдерей ела, и шарфик повязала, и перед сном пела, – говорю я. – Но ничего не помогло. Как не умела танцевать, так и не умею.

Мисс Камилла смотрит на меня серьезно, так, словно она говорит не с ребенком, а с равным себе.

– То, что годится одному человеку, может не подойти другому. Тебе нужно найти собственный способ справиться, дорогая.

– Как? – спрашиваю я.

– Вот этого я не знаю. Точно я могу сказать одно: если ты действительно хочешь танцевать, способ найдется. Зачастую ответ лежит прямо под носом, – говорит она.

Я смотрю на собственный нос. Ниже нет ничего, только раковина.

Мисс Камилла набрасывает ремешок сумочки на плечо.

– Я приду на концерт и буду очень разочарована, если ты не станешь выступать. До свидания, милая.

И с этими словами она выходит за дверь.

Глава 11

Весь вечер я сижу у себя в комнате одна-одинешенька, обняв колени. Джессика, как только мы вернулись, отправилась к себе и занялась Шекспиром – нянчится с ним и закармливает его любимыми вкусностями. Джоанна на баскетбольной тренировке. В доме стоит неестественная тишина.

Я не могу танцевать.

Я не могу разочаровать мисс Камиллу.

Что же мне делать?

На этот счет у меня нет ни единой мысли.

Я решаю найти перепачканный счастливый шарфик и постирать его, пока мама не увидела, во что он превратился. В коридоре, по дороге к комнате Мейсона, я вдруг понимаю, что не слышу стука мяча. Так вот почему в доме так тихо!

Дверь комнаты Мейсона приоткрыта. Я заглядываю в щелку.

Мейсон стоит на левой ноге, а правой делает великолепный пируэт.

Я замираю.

Он делает шассе – следующее движение в нашем танце.

Пока я смотрю в щелку, Мейсон успевает станцевать весь наш танец – по крайней мере это очень-очень похоже на наш танец, и мне так никогда не станцевать.

Я возвращаюсь к себе.

Не может быть! Мой брат – вредный брат, который стянул у меня шарфик, слопал сельдерей и без конца стучит мячом – танцует лучше меня!

Меня переполняют самые разные чувства – я завидую, злюсь и испытываю отчаяние. Но сквозь них пробивается еще одно: тонкая ниточка надежды.

Я вспоминаю слова мисс Камиллы: если ты хочешь чего-то добиться, сделай для этого все, что сможешь.

Даже если тебе придется просить помощи у младшего братишки.

Я снова выхожу в коридор и иду к комнате Мейсона. Теперь он играет с грузовиком на дистанционном управлении – гоняет его меж препятствий, которые сам же и соорудил из кубиков, книжек и плюшевого крокодила.

– Слушай, Мейсон… – говорю я.

– Чего? – он ловко проводит грузовик вокруг крокодильего хвоста и вгоняет в стенку из кубиков. Стенка рушится.

Слова не идут у меня с языка, но в конце концов я все-таки справляюсь с собой.

– Помоги мне выучить танец, а?

Мейсон смотрит на меня снизу вверх.

Грузовик лежит на боку, колеса крутятся.

– Ты хочешь, чтоб я тебе помогал?

Я киваю.

– А с какой стати? – говорит он. – Ты меня не любишь, и вообще…

Его слова больно ранят, а печальный взгляд добавляет горечи.

– Мейсон… да нет же, я тебя люблю. Ты же мой братик.

– А почему тогда ты никогда со мной не играешь? И всегда говоришь, что я все делаю не так.

Я хочу возразить, но тут понимаю: он ведь прав. Я и в самом деле не хочу играть с ним, потому что боюсь, что он устроит у меня в комнате беспорядок. Я и вправду всегда говорю ему, что он все делает не так, потому что сама я сделала бы все совершенно иначе.

Я вдруг понимаю, что вела себя совершенно по-свински. Особенно в последние несколько недель, со всеми этими тревогами по поводу концерта.

Оправдания этому нет. Даже танец перед самой мисс Камилллой – не оправдание.

Я сажусь на корточки рядом с ним и говорю ему:

– Извини меня, Мейсон. Я и в самом деле плохо с тобой обращалась. Понимаешь, мне просто важно, чтобы все было как надо. И я ужасно расстраиваюсь, когда другие люди…

Я уже готова сказать «устраивают беспорядок», но тут понимаю, что на самом деле не так.

– …делают все по-своему. Но ты же все равно мой брат, и я тебя очень люблю.

Он смотрит на меня большими карими глазами.

– Правда?

Я киваю.

Мейсон вскакивает и лезет ко мне обниматься. Я крепко-крепко обнимаю его в ответ.

Потом я встаю, чтобы выйти.

– Погоди, – говорит он. – Я тебя научу. Ну, если ты еще хочешь.

Я раздумываю.

– Ладно, – говорю я. – Но знаешь, если я буду тебя обижать, можешь просто уйти. Идет?

– Идет, – улыбается он.

Глава 12

Мы идем в мою комнату – она больше, чем у Мейсона, – и закрываем дверь.

– Погоди минутку, – говорит Мейсон. – Пока мы не начали, пообещай мне никому не говорить, что я умею танцевать. Балет – девчачье дело.

Не буду говорить ему, что мистера Лестера вряд ли можно считать девочкой и что в «Щелкунчике» учится немало мальчиков постарше.

– Честное слово, не скажу.

– Ладно, – кивает Мейсон. – Вот смотри, начинаешь с правой ноги.

Я встаю рядом с ним и ступаю на правую ногу. Мы беремся за руки и идем, затем делаем шассе. Мейсон поворачивается в пируэте, и тут я опять все путаю.

– Нет, Джерзи, смотри, – говорит он, – сначала правую ногу, а за ней уже левую.

Он показывает мне па, но когда я пытаюсь повторить, то путаю все, как всегда.

Оказывается, Мейсон очень терпеливый. С малышами всегда так: им нравится делать одно и то же по сто раз. Когда он был маленький, то каждый вечер заставлял маму читать ему «Маленький храбрый паровозик» по три раза подряд, а то и больше. Он и теперь так читает – найдет книжку себе по вкусу и перечитывает раз за разом. Сейчас эта его способность к бесконечным повторениям нам очень на руку.

– Нет, правая нога впереди, а левая – сзади. И только потом поворот, – в пятый раз твердит он.

Но как бы он ни был терпелив, мне все равно приходится несладко. Все совсем как в школе. Сердце колотится, как сумасшедшее, меня начинает трясти. Чем больше мы репетируем, тем хуже у меня выходит. После того как Мейсон в десятый раз показывает мне одно и то же па, а я снова не могу его повторить, я сдаюсь.

– У меня никогда не получится! – кричу я.

Мейсон прищуривается.

– Это ты на меня злишься или просто так? – спрашивает он.

– Да не на тебя, – говорю я. – На себя! Я отвратительно танцую! Мне никогда не выучить этот танец!

Я глубоко дышу, чтобы сдержать слезы, быстро моргаю, падаю на кровать.

– Может, мне и правда надо бросать балет.

Перед глазами у меня встает образ мисс Камиллы, но я отмахиваюсь.

С минуту Мейсон молча глядит на меня.

– Хочешь, я еще раз покажу? – наконец спрашивает он.

Я качаю головой.

– Я сейчас все равно не могу. Может, попозже.

Тонкий голосок в голове говорит мне, что и позже у меня ничего не выйдет. Дальше падать просто некуда. Я безнадежна и бездарна.

– Ну, ладно, – говорит Мейсон с оттенком облегчения в голосе. – А давай тогда поиграем в баскетбол?

– Чего? – спрашиваю я, шмыгая носом.

– В баскетбол, – повторяет он.

Я? В баскетбол? Да он с ума сошел. Хотя, если подумать, почему бы и нет? Танцевать я не могу, ну так хотя бы раз побуду хорошей старшей сестрой.

Я киваю.

Едва понимая, что происходит, я вытираю рукавом слезы и натягиваю розовую куртку. Мейсон приносит свою курточку, берет мяч, и мы идем вниз.

– Мы пошли гулять! – кричит он маме и папе.

Мы молча идем к баскетбольной площадке. Мейсон стучит мячом. На дальнем конце площадки, как всегда, бросают мяч в кольцо двое старших братьев Террелы. Они машут нам, и мы машем в ответ. Воздух такой холодный, что от дыхания изо рта вырываются большие клубы пара. Я сую руки в карманы, чтобы согреться.

Оказавшись на месте, Мейсон становится в круг света от фонаря и бросает мне мяч.

– Лови!

И я ловлю так ловко, что даже сама удивляюсь.

– Попробуй постучать, – говорит Мейсон.

Я стучу мячом по асфальту. Когда мяч отскакивает в сторону, Мейсон бежит за ним и снова перебрасывает мне. Ударяясь о землю, мяч издает приятный глухой стук. Я стучу и стучу, стараясь, чтобы мяч всякий раз попадал по одной и той же точке.

– Бросай мне.

Я неуклюже перебрасываю мяч Мейсону. Он стучит им о землю, потом делает изящный оборот и забрасывает мяч в корзину. После этого Мейсон исполняет победный танец и направляется ко мне, стуча мячом то справа, то слева, то еще как-нибудь.

Мяч снова летит ко мне.

– Теперь ты попробуй, Джерзи, – говорит Мейсон.

Я держу мяч и не двигаюсь с места.

– У меня не получится.

– Да получится! Вот смотри, я попробую тебя перехватить.

Мейсон становится передо мной и расставляет руки. Я уворачиваюсь, бегу на другой конец площадки и пробую так же подпрыгнуть с поворотом, как делал он. Промахиваюсь мимо корзины, но совсем чуть-чуть.

– Вот видишь! – говорит Мейсон. – Попробуй еще.

Я пробую, и на этот раз движения становятся более плавными. Правда, мяч в корзину все равно не попадает.

Мейсон скачет вокруг.

– Ага, а теперь смотри, вот что надо делать, если тебя хотят перехватить. Иди прямо на противника.

Я бегу рядом с Мейсоном сквозь холодный вечерний воздух. Мейсон строит мне рожу, и я хохочу.

Он делает дурашливый пируэт и выбрасывает вбок ногу, не переставая при этом стучать мячом.

– Спорим, ты так не можешь!

– Спорим, могу! – говорю я, хватаю мяч и делаю то же самое. Мейсон пытается отобрать мяч, но я уворачиваюсь и забрасываю мяч прямехонько в корзину.

– Здорово, Джерзи! – улыбается Мейсон. – А зато ты не умеешь вот так!

Он хватает мяч, делает три длинных шага, оборот и забрасывает мяч в корзину.

Я подхватываю мяч, увожу его подальше и поворачиваюсь к брату.

– Думаешь, не умею, да? Смотри!

Я делаю три длинных шага, подпрыгиваю и делаю оборот. В корзину я не попадаю, но мяч пролетает совсем рядом с ней.

Мейсон хватает мяч, уводит в центр площадки и снова проделывает те же движения – только теперь вдобавок еще и подпрыгивает при броске. Потом он перебрасывает мяч мне. Я молча ловлю. Пробежать, повернуться, бросить, поймать, подпрыгнуть. На этот раз мяч летит прямиком в корзину. Я исполняю Мейсонов победный танец. Я тяжело дышу, сердце колотится как сумасшедшее – и я понимаю, что счастлива впервые за очень-очень долгое время.

Мейсон смотрит на меня во все глаза.

– Ого, Джерзи! Ну ты даешь!

Я стучу мячом об землю.

– Ага. Я звезда баскетбола!

Мейсон качает головой.

– Да нет, ты станцевала кусок из своего танца.

Я перестаю стучать.

– Что?

– Ну, не совсем в правильном порядке, – уточняет Мейсон, – но ты сделала все движения.

Я смотрю на него удивленно, и он вздыхает.

– Ты что, не поняла? Эта пробежка – почти как эти ваши, как их, саше.

– Шассе?

Мейсон кивает.

– А поворот и взмах ногой здорово похоже на пир этот.

Я понимаю, что он хочет сказать «пируэт». И до меня, наконец, доходит.

– То есть что, я правда могу сделать все па?

– Еще бы! – говорит он. – Может, у тебя не получается потому, что ты себе вбила в голову, будто не умеешь танцевать? А про баскетбол ничего не вбила, потому что никогда в него не играла. Слушай, а я классный учитель! – Мейсон гордо улыбается.

Я так счастлива, что на самом деле могу танцевать, что бегу к Мейсону и обнимаю его изо всех сил.

– Ай! Джерзи! Отстань! – верещит он, глядя в другой угол площадки, где играют братья Террелы. Те улыбаются нам. Но на самом деле Мейсон, кажется, не так уж недоволен, потому что по дороге домой он сам берет меня за руку.

– Спасибо, – говорю я, поднимаясь по ступенькам. – Ты спас мне жизнь.

– Да сколько угодно, – отвечает он. – Но это секрет, помнишь?

– Помню, – отвечаю я. – Могила.

Глава 13

Следующие несколько дней я репетирую танец у себя в комнате. Все время репетирую. Иногда приходит Мейсон и что-нибудь подсказывает. Видно, его уроки прочно засели у меня в голове – теперь я помню все па своего танца.

Если у меня что-нибудь не получается и я расстраиваюсь, то тут же представляю, будто мы с Мейсоном играем в баскетбол и я стараюсь выиграть за счет более длинных прыжков и пробежек. Я вспоминаю скользивший по лицу холодный ветер, вспоминаю, как вырывались изо рта клубы белого пара и как нам было весело.

Страшно признаться, но мне редко бывает весело. Когда все фломастеры выстроены ровненько в ряд или когда новая книга точно входит в пустое место у меня на полке, я чувствую радость. Еще – мне нравится бывать с подругами, например когда мы ходим в «Белла Италия», ресторан родителей Эпаты, едим чесночный хлеб и болтаем. Но я редко смеюсь. Я слишком много думаю обо всем на свете, сама себя загоняю в угол и все время беспокоюсь.

Вот и получается, что веселье для меня – штука не слишком привычная. Я знаю, Эпате, например, весело, когда она танцует. В танце она как будто рассказывает что-то о себе. Никогда бы не подумала, что мне тоже будет весело танцевать.

Или правда будет?

Явившись на следующее занятие, я шагаю в зал куда решительнее, чем прежде.

Впервые я не боюсь провала. Впервые знаю весь танец назубок.

Я едва могу дождаться того момента, когда мы разобьемся на группы и начнем репетировать свои танцы. Первым идет «Танец радуги». Девочки танцуют здорово, только происходит заминка, когда один из флагов вдруг уходит куда-то в сторону и об него спотыкается Террела. Взгляд, которым она одаривает флаг, так страшен, что могу поспорить: больше он Терреле под ноги не полезет.

– Прекрасно, девочки, – говорит мисс Деббэ, когда музыка заканчивается и балерины кланяются. – Теперь принцессы.

Она нажимает клавишу проигрывателя, складывает руки на груди и ждет.

Начинает играть музыка. Мы с Джессикой и Джоанной беремся за руки и идем по кругу. Потом делаем шассе.

Очень скоро мои сестры понимают: что-то не так. Джессика уже готова аккуратно подтолкнуть меня в нужную сторону перед пируэтом – но я сама поворачиваюсь туда, куда надо. Джоанна сжимается в миг, когда я обычно врезаюсь в нее после прыжков – но я скольжу мимо, именно так, как и надо.

Я бросаю взгляд в сторону подруг. Террела так вытаращила глаза, что они того и гляди выскочат из орбит. Эпата поднимает вверх большие пальцы. Бренда нервно оглядывается, будто поняв, что случайно попала в иной мир, из которого нужно срочно отыскать выход. Ну, а Алекс просто сияет от радости.

Когда мы заканчиваем, девочки радостно кричат и хлопают в ладоши. Эпата вопит так пронзительно, что кажется, будто оконные стекла сейчас лопнут.

– Фабулоса, подруга! Я и не знала, что ты такой талантище!

До сих пор я никогда не видела мисс Деббэ в таком удивлении. Сейчас она поражена до глубины души.

– Джерзи… Джерзи, как тебе удалось так быстро все выучить? Тебе сестры помогли? – спрашивает она и вопросительно смотрит на Джессику (та качает головой) и на Джоанну (то же самое).

– Э-э… – я бросаю взгляд на Мейсона, который не отрываясь следил за моим танцем. Братишка яростно трясет головой. – Нет, я просто наконец-то поняла, как надо.

Я чувствую легкий укол совести – как ни крути, а я обманываю мисс Деббэ и лишаю Мейсона его доли славы. Без его помощи я до сих пор бы валилась со сцены на колени зрителям. Но Мейсон сам хочет, чтобы я молчала, да и мне не хотелось бы признаваться в том, что танцевать меня научил мой семилетний братишка.

Мисс Деббэ не задает лишних вопросов. Она лишь кивает и говорит:

– Бьен. Трэ бьен, мадемуазель Джерзи.

И эти пять слов для меня дороже всего, что я слышала от нее прежде.

Глава 14

Неделя идет за неделей, и не успеваю я опомниться, как наступает вечер четверга – до концерта всего четыре дня.

Мама отводит нас в школу на примерку костюмов. Сегодня здесь собрались все классы разом, поэтому вокруг полно детей. Малыши из младшей группы с визгом носятся по главному залу. Встрепанные родители пытаются их утихомирить, но разве можно помешать двум десяткам детсадовцев в драконьих костюмах гоняться друг за другом и дышать огнем?

Алекс зовет нас с верхних ступенек лестницы.

– Эй, идите сюда! Мама тут!

Мама Алекс – дизайнер, и еще шьет шляпки. С тех пор как у нас появилась Алекс, костюмы в нашем классе стали куда интереснее.

Мы топаем наверх, но вокруг такой шум, что и себя-то не слышно. Я затыкаю уши. Плечи у меня напряжены – как вы уже, наверное, поняли, я плохо переношу беспорядок и суету.

– Ну, идем, идем! – снова говорит Алекс, когда мы поднимаемся к ней. – Она тянет меня за одну руку, а Джессика – за другую.

– Там такие костюмы! Закачаешься!

Мы входим в зал на втором этаже. Нас встречает мама Алекс в небесно-голубом костюме, усеянном большими выпуклыми кругами из пестрой ткани.

– Мы видели по телевизору праздник воздушных шаров, и маме они очень понравились, – говорит Алекс. – Она еще сшила шляпу, точь-в-точь как корзина воздушного шара, но только эта шляпа все время падала, когда мама наклонялась подкалывать костюмы.

Мама Алекс приветственно машет нам, а потом возвращается к своему делу – зашивает спину радужного костюма Эпаты. Костюм и правда отличный – зеленое трико от шеи до пяток. Эпата в нем похожа на зеленый карандаш – в хорошем смысле слова.

– Иди сюда, – говорит Алекс. Она стоит у передвижной вешалки, на которой висит ряд одежных чехлов. – Смотри!

Она расстегивает чехол и достает платье, красивее которого я еще не видела. На розовом лифе мерцают серебряные блестки. Юбкой служат бесчисленные слои воздушного розового тюля.

– А еще будут короны, – говорит Алекс, вытаскивая из чехла сверкающие ободки.

Я почти теряю дар речи.

– Как красиво… – выдыхаю я, прикасаясь к юбке.

Джоанна моих чувств не разделяет.

– Вы издеваетесь, что ли! – говорит она, встряхивая головой. Помнится, в последний раз я видела ее в платье на дне рождения, когда нам исполнилось по пять лет. Потом мама покупала Джоанне платья, но та однажды разрезала юбку пополам и сколола степлером так, чтобы получились шорты. Тогда мама махнула на нее рукой.

Джессика подталкивает Джоанну локтем.

– Ш-ш, – говорит она. – По-моему, просто чудесно.

Сзади подходит мама Алекс.

– Приятно это слышать, – улыбается она. – Мне тоже кажется, что вышло неплохо.

Она снимает платье с вешалки и поворачивает другой стороной. Тюль облачком плывет по воздуху.

– Давайте-ка примерим, – говорит мама Алекс, вглядываясь в приколотый к платью листочек. – Джерзи, это твое.

Я беру платье и иду в импровизированную раздевалку – за занавес, повешенный в одном углу зала. Джоанна и Джессика берут свои платья и идут следом. Я стягиваю свою розовую гофрированную блузку и надеваю платье, а потом снимаю джинсы. Зеркала нет, поэтому я не могу посмотреть, как выгляжу, но сидит платье идеально.

Мы выходим из-за занавески. Подруги собираются вокруг и восхищаются нами.

– Видишь, теперь и вам повезло, – говорит Алекс с едва заметной ноткой зависти в голосе. На прошлом концерте ей выпало быть Феей Драже, и мама сшила ей великолепное платье. Но мое платье ничуть не хуже, даже лучше, потому что оно розовое, а я люблю розовый больше всех других цветов.

Джессике платье очень идет. Она делает оборот, и юбка взлетает, а потом падает изящными волнами. Что до Джоанны, то она в ужасе.

– Отыщи в себе балерину, подруга, – говорит Эпата. – Поищи хорошенько, она должна быть.

– Да она давно потонула в этих розовых тряпках, – отвечает Джоанна, приподнимая верхний слой тюля и отпуская его так, словно это какое-то странное вещество, завезенное на Землю инопланетянами.

– Прекрасно! – восклицает мама Алекс. – Вы просто ослепительно выглядите, девочки! Хотите посмотреть на себя?

Я и позабыла, что мы в балетной студии – здесь одна стена сплошь покрыта зеркалами. Я бегу к зеркалу, Джессика – за мной. Платья великолепны. Мы выглядим как две совершенно одинаковые принцессы – то есть почти одинаковые, потому что Джессика чуть толще меня и на одной ноге у нее специальная туфля.

– Скорей бы концерт! – говорю я ей. Мы стоим перед зеркалом вдвоем и улыбаемся одинаковыми улыбками.

– Жду не дождусь, – говорит Джессика.

В зеркале появляются другие девочки в ярких цветных костюмах.

– Концерт будет здоровский, – удовлетворенно улыбаясь, говорит Террела.

Входит маленькая девочка из младшего класса.

– Вы принцессы, да? – спрашивает она.

– Да, – говорит Джессика.

– Вас мистер Лестер зовет. Он не хочет заходить, а то вдруг здесь кто-нибудь из девочек раздет.

Джоанна фыркает. Мы выходим.

Мистер Лестер ждет нас у лестницы.

– У меня для вас отличная новость, девочки, – говорит он. – Ваш танец так поразил мисс Деббэ, что она переставила его в самый конец программы. Это очень большая честь.

– Даже после самых старших? – спрашивает Террела.

– Даже после самых старших, – отвечает мистер Лестер. – Вы все прекрасно потрудились – особенно ты, Джерзи. Мисс Деббэ сказала, что ты даже обошлась без помощи сестер. Просто замечательно, что все так вышло, правда?