Текст книги "Всемирный следопыт 1930 № 01"

Автор книги: Всемирный следопыт Журнал

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 10 страниц)

IV. На горных пастбищах.

Уже давно кругом усадьбы начали появляться рыжевато-коричневые дрозды. Небольшими стайками они проносились над двором, где талая вода сбегала ручейками поверх льда. Как первым вестникам весны, дроздам приходилось переживать много невзгод: налетали порой метели, пловучие льды загромождали берега Исландии, приносили с собой холода и суровые ветры. Снежные бури загоняли Тора и его приятеля Глазка в конюшню с замороженных лугов, которые опять покрывались снегами. Но проходило несколько дней, и жеребята начинали снова разгребать копытами скрывавшуюся под снежным покровом сочную траву.

Появлялись большие стада диких гусей, и на собак обрушивалась новая забота – прогонять этих вредителей с поля. Слетались певчие птицы. Страна просыпалась от холода, сбрасывая ледяные оковы. Вскоре от сплошного снежного покрова на горах остались лишь небольшие клочки по оврагам, которые издали были похожи на белые шкуры, разложенные для просушки.

Со всех пригорков с шумом бежала весенняя вода. Она доходила до самого двора и размывала в песчаных холмах глубокие ямы, которыми Сигурд пользовался потом, чтобы складывать в них лед и пойманных в сети лососей. Ручеек, протекавший возле усадьбы, так раздулся, что лошадям приходилось его переплывать. Болота превратились в огромные озера. Вода бежала по всем тропинкам, протоптанным скотом.

Небо в эту пору часто хмурится, идут холодные дожди, над землей висят туманы. Но вслед за дождями приходит наконец и тепло. Весенний воздух забирается в густую овечью шерсть, и овцы начинают линять. В это время некоторые птицы уже сложили в гнезда яйца, а ворона уже кормит птенцов. Между кочками бегают парочки куропаток, то-и-дело приникая к земле, словно скрываясь от кого-то. Карликовые березки распускают нежную листву. Ясная тихая и теплая погода сменяется южными ветрами и дождями.

Склоны гор зеленеют, с лугов несется аромат свежей травы навстречу жадно раздувающимся ноздрям животных.

В начале июля Сигурд отправлялся со своим стадом в горы, на пастбища, расположенные вблизи одного из крупных ледников. В усадьбу должны были вернуться только верховые пони, которые могли понадобиться хозяину для поездок по делам.

Путь не близок и не легок. В первый день отдыхали только два раза – возле заброшенной усадьбы, где скоту дали покормиться досыта, а потом выше, в горах. Вечером, когда овцы едва брели, остановились на ночлег. Люди ночевали в хижине, построенной для пастухов на берегу прозрачного ручья, скот пасся всю ночь на лугу со свежей сочной травой.

Наутро, едва загорелась заря, Родур ржанием подозвал к себе Тора и Глазка. Его ноги были спутаны, он не мог далеко увести жеребят от стада; ему захотелось просто полюбоваться на их игру, но Снарди оказался тут как тут. Своим дурацким лаем он разбудил людей. На Родура тотчас же надели седло, распутали ноги и через несколько минут тронулись в дальнейший путь.

Ледник отливал вдали зелеными и голубыми тонами, и холодное дыхание его достигало до животных. Дорога становилась все тяжелее, начались узкие горные тропинки, где стаду приходилось итти гуськом. Тропинки вели все вверх, то по темным ущельям, то по светлым открытым склонам.

Ледник уже недалеко. Он ослепительно сверкает на солнце. Большое озеро расстилается у его подножья, из озера вытекает широкая бурная река. Старые животные ободрились, они узнали свое прошлогоднее пастбище. Слышится крик лебедей. Бараны поднимают голову и с недоумением смотрят в небо. Вперед, вперед! Животных теперь уже не удержишь. Усталость забыта.

Вокруг Лебединого озера, куда изливал свои воды исполинский ледник, были расположены тучные луга, служившие летним пастбищем тысячам овец и сотням пони. Трава местами доходила пони до живота. Озеро кишело птицами – лебеди и гуси стаями скользили по его поверхности или взлетали на воздух, наполняя его шумом крыльев. Высоко в небе черной точкой неподвижно стоял орел. Исландский сокол как стрела перелетал со скалы на скалу.

В тишине, нарушаемой голосами птиц и блеянием подошедшего стада, вдруг раздался глухой гул и треск, и часть ледника скользнула в озеро. Мгновенно все птицы с криком снялись с его поверхности. Несколько минут спустя большие льдины поплыли по озеру по направлению к реке. Это обстоятельство сильно встревожило Сигурда – стадо нужно было переправлять через реку. В том месте, где течение ее было всего ровнее, на берегу лежала перевернутая вверх дном лодка. Ее спустили на воду. Один из крестьян сел в нее. Все стадо столпилось на берегу.

Под лай собак и крики людей стадо спустилось к самой воде вслед за вожаками-баранами. Страшно было смотреть на быстрое течение реки, ощущать ее ледяной холод. Тор в нерешительности топтался на месте, щупая дно копытом. Глазок робел. Но вот рыжий мерин спокойно вошел в реку, и вода сомкнулась над его потными боками.

Мгновенная тишина – и все стадо поплыло. Словно живой мост перебросился через реку. Тяжелые рога одного из баранов тянут его ко дну, он тонет, но человек в лодке во-время приходит к нему на помощь.

Тор отбился от стада и отстал. Стремительное течение подхватило его как соломинку. С берега кричали человеку в лодке, но тот был занят в другом месте, и Тора понесло вниз по течению.

Но вот от стада отделяется рыжий мерин и плывет вслед за жеребенком. От ноздрей его летят снопы брызг. Он догоняет Тора и, защищая его своим крепким телом, провожает к остальному стаду. Тор благополучно достигает другого берега.

Освеженный купаньем жеребенок понесся, отряхиваясь, по лугу. Это была последняя услуга, которую Родур оказал своему молодому другу. Не успел он пробежаться по лугу и щипнуть свежей травы, как работник поймал его с помощью Снарди и вернулся с ним на другой берег. Его дело было только проводить молодых пони через переправу. Он должен был вернуться в Бильдаберг вместе с людьми. Бедняга долго еще ржал с того берега, прощаясь со стадом.

V. Опасный путь.

Однажды Сигурд и Снарди необычайно рано появились на прилегающем к усадьбе лугу. Несколько чужих пони были накануне вечером выпущены на луг. Они были вероятно издалека, потому что запах их оказался незнакомым Вьюге. Собаки всю ночь лаяли на них. Сигурд и Снарди живо переловили пони, Вьюге тщательно осмотрели подковы, оседлали и дали целое ведро молока.

Двое туристов, старик и молодой, прибыли накануне в усадьбу Сигурда Торлейфсона и уговорили его проводить их на ту сторону горного хребта. Сигурд рассказал туристам, что путь далек и тяжел, что по дороге к большим ледникам надо пересечь тянувшуюся на сорок километров песчаную пустыню. Но это не испугало туристов. Они уверяли крестьянина, что привыкли к верховой езде, что пони у них отличные.

Плотно пообедав, Сигурд и двое туристов около полудня выехали из Бильдаберга. Первые два дня пути прошли благополучно. Когда они преодолели под'ем на пустынное плато, Сигурд остановил Вьюгу, спешился и положил под один из камней длинный кусок бумаги, чтобы на обратном пути скорее найти дорогу к ближайшему водопою.

Через некоторое время путники достигли первой вехи на своем бездорожном пути. Печальная и страшная картина! Среди песков возвышалась груда посеревших овечьих и лошадиных костей. Казалось кто-то нарочно сложил их в кучу – на самом деле их сдуло сюда ветрами. Полая вода, сбегая с гор, навалила на кости тяжелые камни.

Лет пятьдесят назад несколько хозяев купили на юге овец и гнали их к себе на север через пустыню. Дело было поздней осенью. Внезапно налетевшая снежная метель похоронила их вместе со стадом. С тех пор многие крестьяне, совершая тот же путь, обходили это жуткое место.

Сингурд бред за пони, не думая ни о чем, повинуясь инстинкту Вьюги.

Перед путниками расстилалась желтая пустыня. На горизонте белели ледники. Песок был настолько рыхлый, что пони поднимали густую пыль; люди принуждены были поднять воротники и закрывать глаза; дышать было трудно. Когда песчаная полоса сменялась полосой лавы, они открывали глаза и переводили дух. И люди и пони покрылись густым налетом желтой пыли. Солнце было задернуто пыльной завесой и казалось желтовато-красным. На зубах хрустела пыль, пони давно мучила жажда, но они знали, что до водопоя еще далеко.

К концу светлой северной ночи, после шестнадцатичасового переезда пустыня оказалась наконец позади, и караван благополучно спустился в небольшую долину, покрытую зеленой травой. Усталые головы тотчас же наклонились над землей, и животные жадно начали щипать траву.

В первой же усадьбе, которая попалась им на пути, туристы остановились на несколько дней отдохнуть. Сигурд провел там весь день и остался на ночь. До рассвета он отправился в обратный путь. Сигурду эти места были хорошо знакомы. Он не раз навещал там своих родных. Это была его родина. Он был еще ребенком, когда отец его переселился на юг в Бильдаберг. Маленький Сигурд с отцом, матерью, сестрами, братьями и работниками совершил верхом тяжелый переход через пустыню.

Когда Сигурду впоследствии приходилось совершать поездки в эти края, он всегда брал с собой кого-нибудь из работников. На этот раз он был один. Полагаться приходилось на одну Вьюгу. На последнем водопое он обхватил обеими руками ее морду и лаская шепнул ей: «Домой, домой!» Но Вьюга и сама это понимала и нетерпеливо рыла копытом.

Когда солнце появилось из-за облаков, он достиг пустыни. К счастью для него за ночь подморозило, и песчаная поверхность стала твердой. Ветер был попутный. Вьюга бежала бодро – то крупной рысью, то галопом. Ее манили белые вершины гор на горизонте.

Спустя несколько часов Сигурд заметил, что погода меняется. Воздух становился все мягче и теплее. Около полудня ветер совсем улегся. Камни стали влажными. Беспокойство овладело и пони и всадником. Вьюга уловила тревогу хозяина по движениям его рук, дергавших повод, и напрягла все силы.

Но почему хозяин так погонял ее? Ведь пока ему нельзя жаловаться – она бежит хорошо. Хозяин все реже дает ей передохнуть, и отдых становится все короче. Вьюга тоже заметила перемену погоды и догадалась, что будет дождь.

Настал вечер. Потянуло холодом. Сигурд повернулся в седле и увидел то, чего он больше всего боялся: серое облако тумана ползло за ним. Становилось темно. Приметы на пути, по которому Вьюга ездила не больше раза в год, уже давно были плохо видны. Она пристально смотрела на них и все ускоряла бег.

У Сигурда холодная дрожь пробегала по спине. Он подгонял Вьюгу кнутом, чего почти никогда не делал. Сначала он щелкал кнутом по воздуху, потом ударил ее по бедрам. Она бросилась вперед, дико фыркая и негодуя.

Ветер так и свистит в ушах Сигурда, несмотря на то, что воздух неподвижен… Он пригибается к седлу, крепко прижимаясь к пони.

Тяжелой темной массой движется за ними туман – безмолвный зловещий всадник. Изредка сеется мелкий дождик. Сигурд понимает, какая ему грозит опасность. Гор впереди уже не видно. Становится холодно. Если бы он был не один, ему нечего было бы тревожиться. Сигурду не раз приходилось попадать в туман. Люди растягиваются длинной цепью и перекликаются, и задний до тех пор остается у последней вехи, пока передний не найдет следующую.

Но еще страшнее тумана надвигающаяся ночь. С ее наступлением никакое передвижение невозможно. Необходимо во что бы то ни стало добраться до конца пустыни. Два часа прошло с тех пор, как они отдыхали в последний раз. Вьюге надо было бы передохнуть, но ничего не поделаешь. И Сигурд погоняет ее, уверенный, что его спасение зависит только от выносливости пони. Он знает, что туман только здесь, наверху, что ему нужно лишь добраться до спуска с плато, а там можно двигаться потихоньку от кормежки до кормежки. На песке еще видны следы копыт, но последняя часть пустыни покрыта жесткой лавой.

Туман непроницаемой завесой опустился перед глазами пони и всадника. Сигурд все чаще погоняет Вьюгу. Кнут он потерял, но он бьет ее рукой по шее и дергает поводья. И Вьюга бешено мчится вперед. Край плато был близок. Они не сбились с пути. Из тумана одна за другой начинают появляться вехи. Вот и последняя – груда костей. Сигурд с содроганием думает о том, как погиб караван. Вскоре Сигурд замечает камень, под который он положил бумагу. В восемь часов преодолели они бешеным галопом страшную пустыню!.. Спустившись в долину, Сигурд спрыгнул на землю и за поводья довел измученную Вьюгу до ближайшей травы. Вьюга стояла среди свежего зеленого болота и тяжело дышала. Ноздри раздувались, глаза налились кровью. Ноги у нее болели, колени дрожали, суставы были точно налиты свинцом. Темная завеса опускалась перед глазами. Она упала на землю как подкошенная и заснула, как только Сигурд снял с нее седло.

Сигурд опустился рядом с Вьюгой на камень. До дому было еще далеко. Что делать, если пони откажется итти дальше? Туман стал еще гуще. Внизу, в долине шел сильный дождь. Вдруг Сигурд вспомнил, что в усадьбе по ту сторону пустыни ему дали на дорогу немного провизии, между прочим бутылку свежего молока. Он вытащил бутылку из-за пазухи. Затем принес в клеенчатой шапке воды из ближайшего ручья. Обмыв морду Вьюги и освежив ей шею, он протянул ей шапку с оставшейся водой. Она открыла глаза и потянула воздух, потом к невыразимой радости хозяина прильнула пересохшими губами к воде.

Сигурд опорожнил в шапку всю бутылку молока, и полумертвое от усталости животное втянуло в себя живительную влагу до последней капли. Потом он сел на камень и, поедая черный хлеб с куском копченой баранины, глядел на Вьюгу. Они были одни во тьме и тумане – пони и человек, – и над их головой не было никакой защиты от непогоды. Сигурд часто вставал, хлопал и гладил Вьюгу по шее. Понемногу силы вернулись к ней, и она начала лежа щипать траву. Звук пережевываемой травы наполнил сердце Сигурда радостью и надеждой. Подложив седло под голову, а мешок из-под провизии под бок, он лег на землю и заснул.

Когда он проснулся среди ночи, туман уже исчез, дул холодный ветер, на небе сияли звезды, а у края болота паслась Вьюга. В светлевшем воздухе снежные вершины призрачно возникали из тумана. Сигурд разглядел следы, проложенные несколько дней назад. Когда утреннее солнце отогрело его застывшие члены, он оседлал Вьюгу и отправился в дальнейший путь, ведя ее в поводу.

Наконец они достигли широкой реки. Сигурд не без тревоги стал думать о переправе. Одолеет ли Вьюга силу течения после вчерашней усталости? И в каком месте они переправлялись через реку с туристами? Он направился по берегу и нашел, как ему показалось, место их прежней переправы. Но Вьюга не захотела итти в воду. Чутье говорило ей, что они пересекали реку не здесь. Сигурд приписал нерешимость Вьюги ее усталости и заставил ее итти в воду.

Не успела она отойти несколько шагов от берега, как течение подхватило ее. Тогда, не слушаясь повода, она круто повернула и вышла обратно на берег. Сигурд должен был признать свою ошибку. Проехав еще немного вдоль берега, он, очутился у настоящей переправы, где Вьюга вошла в воду спокойно, не ожидая, чтобы ее подгоняли.

Но река глубока. В нескольких шагах от берега вода доходит пони до брюха и заливает ноги всадника. В дне много глубоких ям; когда Вьюга уходит в них. Сигурду кажется, что она захлебывается. Поводья дрожат в его руке, он неспокоен, и пони замечает это.

До берега уже недалеко. Отчего хозяин все время дергает за повод? Куда он направляет ее? Вьюга с трудом удерживается на ногах, дико дергает головой, мечется и вдруг теряет почву под ногами. Она скользит куда-то вниз, голова её исчезает под водой. Сигурд соскакивает с седла, и в следующую минуту среди пены и воронок течения оба бешено борются за жизнь.

Сигурд выпустил поводья, и поток закружил его как щепку. В ту минуту, когда течение с головокружительной быстротой проносило его мимо Вьюги, он успел ухватиться за ее хвост. Освободившаяся от поводьев Вьюга сразу успокоилась. Она без особого труда справилась с течением, вышла на берег и вынесла за собой хозяина.

В плачевном состоянии добрались они через несколько часов до ближайшей усадьбы. Просидев там целые сутки, Сигурд двинулся дальше и на третий день достиг Бильдаберга.

После изнурительной скачки через пустыню, неудачной переправы через реку и всех трудностей поездки Вьюга сильно сдала и нуждалась в хорошем отдыхе на сочных лугах Бильдаберга. Она бродила все время одна, у нее не было желания присоединиться к другим пони. Наевшись, она ложилась на землю, протягивала ноги и спала.

Вьюга стала скучной и унылой и, когда Сигурд снова оседлал ее, она заупрямилась. Он с трудом заставил ее выехать со двора, но когда они достигли той самой реки, в которой она попала в яму, Вьюга вся задрожала и уперлась на месте. Сигурду пришлось вернуться домой.

Через несколько дней она отказалась перевезти его через знакомый ручей в усадьбе. Она потеряла веру в своего хозяина. Когда он подходил к ней, она вздрагивала, словно боялась, что он опять поведет ее в опасное место. Сигурд увидал, что прежнего взаимного понимания между ними больше нет. Собака, говорят, прощает. Пони никогда не прощает. И Сигурд понял, что ноги Вьюги были больше не для него. Ей нужен был другой хозяин.

* * *

Близилась осень. У ледника, где бродили Тор и Глазок, выпал снег. Погода становилась изменчивой и ветреной. Звезды по ночам сверкали ярче, а к утру лужи затягивало ледком. Одни за другими улетали птицы. Гуси и лебеди совершали пробные перелеты с молодежью. Старая овца Бильда начинала тосковать по дому, а так как в этом году ей оставили ягненка, она рано собралась с ним в обратный путь. Когда через неделю Сигурд увидел Бильду во дворе усадьбы, он принял это к сведению и сговорился с соседями насчет дня, в который они отправятся в горы за скотом…

* * *

Что это? По ту сторону реки, вытекавшей из Лебединого озера, вдруг показался пони с двумя головами. Тор и Глазок так давно не видали верховых, что не сразу поняли в чем дело. Страшное существо переплыло через реку, а впереди его плыл еще кто-то, кого оба жеребенка приняли за большую гагару. Но там, где мнимая птица вышла на берег, вдруг появилась собака, и, как только она залаяла, все очарование исчезло: яркое воспоминание о могущественнейшем существе, вместе с которым всегда появлялась собака, ожило в жеребятах. Они повернули и помчались прочь от берега, потом остановились и начали издали наблюдать. Запахло жильем, коровами, землянками, конюшней. Снарди с громким лаем начал гнать жеребят к берегу, но они галопом умчались прочь.

Тора и Глазка пока оставили в покое. Пони собирались последними. Труднее всего было справиться с овцами. После целого дня напряженной работы это наконец удалось, и начался тяжелый обратный путь с отдыхом на обычных привалах. К концу второго дня пошли знакомые места, и жеребята вскоре увидали домашних пони. Старый Родур с ржанием выбежал им навстречу. Вьюги в табуне не было. Сигурд подарил ее своему сыну Скули, который жил в собственной усадьбе, недалеко от Бильдаберга.

VI. Блуждания в снегах.

Луна ярко сияет на глубоком небесном своде. С замерзших озер доносится глухой треск льда. Гулкое эхо отвечает ему в горах. Мороз усиливается. Зима стоит такая суровая и вместе с тем такая снежная, что овцы не могут добывать себе корм – их оставляют в овчарнях. Длинные темные ночи сменяют короткие дни; на небе полыхает северное сияние.

Жеребята смотрят на него и недоумевают. Они пасутся вместе с остальными пони всю зиму на воле. На пастбище построено для них убежище, которое всегда стоит открытым. В нем лошади могут укрываться от непогоды. Жеребята совсем одичали. Они не станут есть под крышей даже самого душистого сена. Песок, взметаемый ветром, смерзся в крепкий панцырь на их шкуре. Они похожи на ньюфаундлендских собак. Шерсть у них отросла, и ноги стали толстые, как тумбочки.

Из Тора вырабатывается отличный скакун, он легок и шаловлив. Глазок совсем другого характера. Это – будущий работник. Он немножко тяжеловат, но силен. Тор, шаля, может растрепать охапку лучшего сена, Глазок не уронит из него ни соломинки.

* * *

Однажды вскоре после обеда всю усадьбу окутала мгла. Солнечный свет не мог пробиться сквозь нее, и весь день стояли сумерки. К вечеру прояснилось, и Сигурд послал своих двух внучат в загон за верховыми пони: они были ему нужны для поездки, которую он собирался предпринять на следующее утро.

Мальчики не могли видеть северной стороны неба за холмами, а между тем там собирались тяжелые снежные тучи. Только пройдя половину пути к загону, они оглянулись и заметили, что над усадьбой уже валит крупными хлопьями снег. Одну минуту мальчики колебались: не вернуться ли домой? Но им не захотелось возвращаться, не исполнив поручения, да и пони не могли быть далеко. Они бросились бегом по направлению к загону, спеша добраться до сарая…

Тем временем Сигурд беспокоился и досадовал на себя за то, что не послал мальчиков раньше. Родур, который любил уходить к жеребятам на дальние пастбища, вернулся домой вскоре после обеда, а Сигурд знал, что старый мерин обладал способностью задолго предчувствовать перемену погоды.

Захватив на всякий случай с собой лопату, он отправился искать мальчиков. Воздух был наполнен крутящимися хлопьями. Окрестности исчезли за ними, тропинки занесло. И ему и другим обитателям усадьбы да и самим ребятам случалось не раз ночевать в лошадином загоне. Сигурд тешил себя надеждой, что ребята успели добежать. Он быстро шагал, громко окликая внучат.

Вот бегут верховые пони и Снарди за ними по пятам. Но где же мальчики? Почему они не с ними?..

Сигурд бежит дальше и все зовет, зовет… Ветер относит его голос назад. Внезапно он наткнулся на внучат. Оказывается, они заблудились в метели и не разыскали загона. Теперь и Сигурд не знает, в какой стороне загон. Ему кажется, что загон где-то здесь рядом, Он идет, ведя внучат за руки, зажав подмышкой лопату. Мороз леденит руки и прохватывает даже сквозь толстую шерстяную фуфайку. Снежинки больно колют лицо и шею, мальчики дрожат и плачут от холода.

Сигурд вспомнил, как несколько лет назад один из его приятелей целую ночь блуждал с двумя детьми по снегу. Дети умерли от холода – сначала девочка, потом мальчик. Сам он, неся их трупы, к утру достиг чужого двора, находившегося в десяти километрах от его дома…

Внезапно один из мальчиков споткнулся и растянулся во всю длину. Сигурд поднял его и очистил ему рот от снега, потом снял с себя шейный платок и обвязал им шею одного, а носовым платком – шею другого и крепко надвинул им вязаные шапочки на лицо. Ему удалось немножко развеселить ребят, и они стали прыгать на месте и хлопать руками, чтобы согреться.

Но где же загон? Сигурд допускал, что он мог ошибиться и взять неверное направление. Неужели на этот раз метель одолеет его?..

Они бредут, спотыкаясь в глубоком снегу, падают, встают и опять идут. Снег засыпает им спину и плечи – они стали толстые, бесформенные… А загона все нет… У Сигурда выступает на лбу холодный пот. Он замечает, что дети не могут больше итти. Неужели же и его постигнет такая же участь, как и злополучного приятеля?..

Вьюга вышла на берег и вынесла за собой хозяина.

Ясное дело – он сбился с пути, и ему не найти дороги ни домой, ни к загону. Не теряя времени, надо зарыться в снег и ждать рассвета, иначе он погубит детей. Закутав ребят в свою куртку, он сажает их на снег и начинает рыть яму в снегу. Руки ноют от холода, но он работает изо всех сил.

Пещера готова. Сигурд залезает в нее вместе с внучатами и отогревает их закоченевшие руки на своей груди. Грузный и тяжелый как медведь, он сидит, склонившись над детьми. Но ему то-и-дело приходится вставать и отгребать снег от входа в пещеру, чтобы их не занесло. Время тянется без конца. Метель ревет, снег шуршит, слышится треск и гул и вой. Проходят минуты, часы. Снег все идет и идет. А мысль лихорадочно работает, создавая жуткие образы, и все время возвращается к вопросу – где же загон?

Сигурд видит его перед собою сквозь снежную завесу. Он вылезает из снежной пещеры и кидается к загону. Но внезапно загон исчезает, и, поколесив по снегу, Сигурд возвращается к детям.

Но вот совсем перед ним вырастает стена, сложенная из необтесанных камней. Крыша высокая, остроконечная, На кривые березовые сучья положены неровные куски шифера.

Ах, это только ему примерещилось!.. И Сигурд снова берется за лопату.

Неожиданно он слышит ржание. Возможно ли?.. Это конечно только кажется ему. Он хватается рукой за голову.

Сквозь метель виднеется туманная, едва заметная фигура какого-то животного. Она направляется в его сторону. За нею вырастают другие… Мерно колышутся тела животных над сугробами снега. Ног не видно. И у каждого тела как будто по два хвоста – или это шея?

И вдруг крик радости вырвался у Сигурда:

– Пони!

Сигурд свистнул, подзывая их к себе. Длинная вереница пони проходит перед ним гуськом, но ни один из них не слышит его свиста, хотя они всего на шаг от него.

Перед ним возможность спастись, но возможность эта исчезнет через несколько минут вместе с пони. Сигурд расталкивает внучат, трясет их, но они ничего не отвечают, они слишком измучены. Тогда он берет их на руки и, напрягая все силы, тащится с ними по пятам последнего пони.

Укрывшиеся за гребнем гор, пасшиеся на воле вьючные пони пытались переждать непогоду, но вдруг им вспомнился загон в горах, где они нередко спасались от зимних бурь. Медленно, погружаясь в снег до брюха, они направились к загону вслед за вожаком, который и привел туда весь табун. Глазок, замыкавший шествие, шел и думал: не приготовил ли в загоне хозяин охапочки сена?

Они входят в загон, и вдруг этот самый хозяин оказывается среди них. Он забирается в самую середину табуна и чуть не падает, споткнувшись о лежащую на земле старую кобылу. Она не боится его и не делает никаких попыток вскочить и бежать. И Сигурд ложится около нее с ребятами на теплый, покрытый навозом и сеном пол.

Сигурд не спит, он отдыхает и наслаждается теплом, исходящим от старухи Белоножки. Взрослые пони, которые привыкли к человеку, спят вокруг них. Жеребята отошли подальше.

Если бы у Сигурда была развита фантазия, то, лежа в тепле, он с наступлением утра немедленно начал бы рассматривать неровные куски шифера, лежавшие на кровле, и увидал бы, что один из них похож на кита, другой – на рыбу, третий – на тюленя, греющегося на солнце, четвертый – на облако. Но Сигурд не замечает этого. Он пристально смотрит на мерно поднимающуюся спину спящей Белоножки, покрытую шрамами – следами тяжелой ноши. Он ласково треплет свою старуху по шее. Если он когда-то спас ей жизнь, то теперь она щедро отплатила ему за это.

Когда метель улеглась, Сигурд посадил внучат каждого на одного из вьючных пони и, держась за гриву, повел их домой.