Текст книги "Всемирный следопыт 1930 № 02"

Автор книги: Всемирный следопыт Журнал

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 11 страниц)

Ночью в челноке по озеру он двигался с большей уверенностью, чем горожанин. по комнате. Ванька не искал ощупью, а знал твердо, точно, отчетливо все камни, выступы дна или берега. Он объезжал, отпихивался, опирался, не колеблясь, в такой тесноте, что мне только слышался плеск его весла. В лесу конечно нельзя знать всех деревьев и сучьев, но Ванька бежал пьяный с ношей в мокром мраке осени, никогда ни на что не натыкаясь, а если падал в яму, то не ушибался.

На свою добычу – рыбу или дичь – Ванька смотрел просто: товар для обмена на водку. Но пока заяц прыгал, тетерев летал, щука плавала на свободе – охотничья страсть билась в Ваньке сильно. Он даром водил меня на отдаленные от шалаги вырубки, показывал только ему одному известные трущобы, возил в заводи, доступные лишь с челнока.

Деньги от меня он брал так вяло и, взяв, обращался с ними так небрежно, что я перестал давать полтинники, а, собравшись с духом, преподнес пятерку.

– Ты, голубчик, напрасно разоряешься, – загадочно усмехнулся Ванька. – Спасибо, мне не нужно. Вот выпивахи принесешь, это я люблю.

– Так на пять-то рублей столько купишь, что и не донести.

– Купишь, купишь, – засмеялся он, злобно кривляясь и передразнивая. – Купить-то я двухъэтажный дом могу, да вот не желаю. Понял?

– Нет, не понимаю. Но мне же выгоднее. Получай свою выпиваху, только не будь зол и груб.

В ту пору, когда в лесу начинает пахнуть яблоками, когда земля еще тепла, а вода похолодела и опускаются, увядая, травы болота, – ранней осенью восхитительны ночовки у шалаги.

Шепчет старый лес кругом, в темном небе золотыми искрами несутся падучие звезды, озеро блещет, чуть-чуть, дышит уже угрожающим холодком. Где-то в дальней заводи сонно бормочут гуси и вдруг зычно орут железными голосами встревоженных глупцов. Лисица, волк их напугали? Ласка, вцепившаяся в гогочущую шею, уселась на крылатого коня и понеслась с ними в темную высь, пока не грянутся на землю оба – и бездыханный пернатый конь и маленький хищный всадник? Или полудикий человек подобрался к спящему табуну с бесхитростной петлей?

А тут костер потрескивает, сковородка шипит и Ванька врет по-новому то, что я слышал десятки раз. Меня он не стесняется нисколько, заметив, что я не стремлюсь проникнуть в его тайны. А я перестал уже отличать быль от небылиц.

– Хочешь денег? – огорошил меня Ванька. – Не знаю, чем гостя потчевать. Я сегодня именинник.

В новой желтой рубашке он уже кажется шестой раз за день осатанел от «выпивахи», но шагал твердо. Мне он надоел, я укладывался на ночлег под навесом на мягкой груде осоки.

– Давай, – сказал я, чтобы отвязаться. – Давай побольше да поскорей: спать пора.

– Принесу, ты не смейся. Только ты с места не сойдешь?

– Куда еще итти? За тобой смотреть? Очень ты мне нужен, ложись лучше, пьяница.

Он вышел из света костра. Так сладостна истома первого сна! Я шел сюда целый день мимо цепи озер. Утиные стаи шумящим пологом снимались с воды. Черныш взорвался бомбой из куста, я повалил его над скошенным лугом. На пригорке у реки расселась пролетная стая витютней. Далеко до них, не подобраться. Но как ярко их видно в блеске солнца! Кружатся, раскланиваются, воркуют неслыханными голосами.

– Ну, держи карман шире. Ничего не жаль для дружка. Ха-ха!

Старик с какой-то банкой в руке пляшет вокруг костра.

– Это разве не деньги? Сколько тебе? Хошь, пятьсот отсыплю и назад никогда не спрошу? Люблю я тебя, голубок, ух люблю!

Он вытащил пук мелких бумажек, но виднелись и крупные кредитки.

– Где ты столько набрал? За уток да за лещей сотенными не платят.

Ванька перестал прыгать, и ястребиные глаза его впились в меня совершенно трезвые взором.

– В казначействе каких хошь наменяют, – проговорил он медленно. – Коли дают, так бери, а бьют – так беги. Не желаешь, значит?

Он положил в банку деньги, заткнул ее тряпкой.

– Посидишь тут, голубок?

– А если я гулять желаю?

– Как бы не перекувырнуться. Лучше сиди.

Он убежал, странно хихикая.

– Обидел, во как обидел, – ворчал он, укладываясь на груду осоки. – Сколько годов я его берегу, а он вона что. Ну, ну, тьфу!

Я, делая вид, что сплю, уснул, не заметив как это случилось.

Мрачно раздувал Ванька серый пепел над углями костра, и осунувшееся лицо его также серело – остро, зло. Он кряхтел, плевал, ругался.

Все вещи сговорились устраивать ему, Ваньке, гадости. Чайник, подлец, два раза опрокинулся, чтоб ему, копченому подлецу, издохнуть. Разбилась чашка? Так, известная подлюга! Пусть летит в озеро, к дьяволу. Вот. И другую такую же туда же, к чертям. Да. Завтра он велит принести дюжину новых чашек, получше чем эти, и все выкинет, чтоб не зазнавались, знали, с кем дело имеют. Водка, провались она в преисподнюю, вытекла. Это ясно. Не мог он вылакать все до капельки, издох бы, будь он проклят. Теперь до полдня не дожить, опохмелиться нечем.

Когда из бутылки, припрятанной в моей сумке, он хлопнул стакан, щеки мигом покраснели, дела на всем свете поправились. Мы поедем в дальний угол Тиновца, где нынешним летом никто еще не был – и там…

– Иван, – сказал я, – за ночь я передумал. Одолжи мне рублей пятьсот. Заработаю, отдам.

Что-то дрогнуло в глубине серых ястребиных глаз, но они смотрели прямо, дерзко.

– Нет у меня никаких денег. Ты не спятил ли, голубок? Смотри, какой я богач.

Он повалился на спину и поднял ноги, показывая клочья своих штанов.

Деньги близко. Они в земле, в воде, в дупле, не все ли равно. Но их не взять, они неуловимы, как чужая мысль. И те же самые слова звучали тут, у этого костра – тогда, в ночь пытки огнем. И страшные рожи слепых. И пьяная пляска сторублевок.

А не приснилось ли мне все это? Где правда, что жизнь, что сон?

– Садись, – кричал Ванька, допивший мою водку. – Буде копаться. Солнышко вон оно где!

Он выплескал воду из челнока, и мы поплыли по сверкающему озеру, около зеленой стены кустов, обрызганных росой.

Выстрелил Ванька при мне только раз. На косу против шалаги, сверля воздух серебряными трелями, опустились четыре крупных кроншнепа – дичь для охотника завидная.

До птиц было так далеко, что они казались маленькими и, видя нас, гуляли спокойно. Под'ехать – нечего и думать. Оставалось любоваться в бинокль. Я ахал, охал, вздыхал, страдал.

– Не можешь? – подмигнул на куликов сильно пьяный Ванька. – Кишка тонка у твоей балаболки. А поди сотнягу отвалил? Так и быть, потешу дружка. Только ты посиди тут, голубочек. Я – мигом.

Он исчез и вернулся с длинной одностволкой на плече. Граненый ствол лег на пень, стрелок прицелился.

– Пали, – шептал я. – Улетят.

– Не шебарши. Постой, сгрудятся.

Как он любит одни и те же слова!

Грохнул выстрел, и громом ахнуло эхо на другом берегу, лопнуло, покатилось вдаль и, рокоча, замерло где-то в лесу.

– Вот как у нас! – хохотал старик, подбирая свою странную фузею. – Готово, ха-ха!

Облако дыма еще плыло над водой, но коса уже виднелась: там одна птица билась, две лежали неподвижно.

Да, ружьецо! Из этой двухметровой стволины не мудрено перекувыркнуть табун гусей или повалить трех… трех медведей, если бы им вздумалось «сгрудиться».

Ванька всыпал чудовищный заряд в широкое дуло своей пушки и унес ее в лес.

Откуда взялась такая диковинка? Турецкое ружье. Ванька привез его из похода. Под вечер оно стало шведским, попало к Ваньке во время осады крепости. Оно досталось Ваньке при грабеже аула на Кавказе, по наследству, от прохожего охотника, куплено за пуд рыбы у пастуха, за пятьсот лисьих шкур у солдата, получено в подарок от князя, приезжавшего на лебединую сидьбу…

Ружья Ванька не отрицал, не забывал, не путал. Есть ружье, но неизвестно где, и видеть его никому не полагается. Зря тратить порох тоже незачем, ружье не на птицу, не на зверя – те сами попадутся – оно на случай, на человека. Долго ли обидеть беднягу?

* * *

Несколько раз мне писали, что в тех краях, у шалаги, в лесу нашли замерзшего оборванца, пьяницу, старика. Ну, значит кончился Ванька Лександров. А придешь – все попрежнему: расходится тремя светлыми отрогами огромное озеро, лес стоит зелеными стенами, костер курится, и у огня Ванька пьяный сидит, трясет седой шапкой, ругается. Казалось, что всегда так будет, но однажды я нашел на своих местах только озеро и лес. Кому-то понадобилось сжечь сруб землянки и раскидать обгорелые бревна. Долго стукал я по деревьям, отыскивая дупло с чудесным ружьем, и когда столетний великан на удар палки отозвался глухим звуком пустоты, сердце мое забилось сильно. Но в дупле, искусно прикрытом корой, висело деревянное ведро, а в нем пустая стеклянная банка, тщательно заткнутая тряпкой. Когда, куда, как исчез дикий человек – никто сказать мне не мог…

Пути к звездоплаванию.
Очерк Я. Перельмана.

I. Трудности и мечтания.

Ни одного уголка мира не желает человек оставить неисследованным; всюду стремится проникнуть его испытующий взор, изощренный орудиями науки. И хотя могучие телескопы далеко пронизают глубины вселенной, все же многое даже в соседних областях мира ускользает от исследования «всемирного следопыта». Несмотря на все успехи астрономии, мы слишком мало еще знаем о физическом устройстве нашей соседки Луны и почти ничего – об условиях, господствующих на планетах. Весьма недостаточно известно нам о том мировом пространстве, которое окружает нашу планету; верхние, разреженные слои атмосферы Земли также почти совершенно не изучены.

Как восполнить эти пробелы в нашем познании окружающего мира? Как достичь крайних границ атмосферы, как вылететь за ее пределы в мировое пространство, как посетить Луну и планеты? Здесь не приходится возлагать никаких надежд на аэропланы и дирижабли: они бессильны помочь, потому что проникают лишь туда, где есть достаточно плотная газовая среда, о которую они могли бы опираться. Выше 13 километров не поднимался еще ни один аэростат (с пассажирами), ни один аэроплан. Маленькие аэростаты без человека, с набором самозаписывающих инструментов удавалось запускать на высоту до 38 километров. Но атмосфера имеет в толщину несколько сот километров, и следовательно большая ее часть остается неисследованной. А далее простирается безвоздушное пространство, куда аппаратам вроде аэростатов и аэропланов доступ совершенно закрыт. Между тем, мысль человека влечется в эти неизведанные высоты; она стремится преодолеть преграды на пути к завоеванию мирового пространства.

Долго преграды эти казались человечеству совершенно неодолимыми, да и теперь они представляются многим превышающими силы человека. В самом деле: как разорвать мощные цепи тяготения, приковывающие к нашей планете все весомые тела, то-есть все, что на ней находится? Как двигаться в абсолютной пустоте, не имея точки опоры? Как оградить себя от холода мирового пространства, где царит невообразимый мороз в 270 градусов? Достаточно уже этих трех трудностей, чтобы сделать казалось бы навеки несбыточной мечту о путешествиях через межпланетные пустыни.

Устрашенные этими препятствиями, люди долгое время могли только грезить о таких путешествиях: они рисовали в своем воображении фантастические способы их осуществления, мало веря в то, что мечты их станут когда-нибудь действительностью. Две наиболее поучительные из подобных фантазий приобрели всесветную известность: проект французского романиста Жюля Верна о перелете на Луну внутри ядра исполинской пушки и мысль английского романиста Уэллса о таком же перелете под защитой слоя вещества, непроницаемого для силы тяжести. Однако оба эти средства на деле совершенно неосуществимы. Даже при условии придания пушечному ядру скорости, достаточной для безвозвратного удаления от Земли, никогда нельзя будет обезвредить того гибельного сотрясения, которому при выстреле неизбежно подвергнутся пассажиры ядра. Что же касается непроницаемого для тяготения вещества, то даже если бы его и удалось разыскать или изготовить, оно все же не помогло бы совершить межпланетный перелет[7]7
  См. книгу Я. Перельмана «Межпланетные путешествия», Госиздат, 1929 г.


[Закрыть].

II. Ракетный звездолет.

И все же мы не должны отказываться от мысли разорвать когда-нибудь цепи тяжести и ринуться с Земли в глубины вселенной. В наши дни мы гораздо ближе к осуществлению этой давнишней грезы человечества, чем многие предполагают. Современная техника с ее огромными ресурсами похожа на легендарный рычаг Архимеда: дайте ей точку опоры, и она поднимет земной шар. Дайте ей смелую, но правильную идею, и она рано или поздно претворит ее в действительность. Такой правильной идеей, которая со временем должна получить техническое осуществление, является мысль о полете в мировое пространство на исполинской ракете, могущей без сотрясения приобрести скорость, необходимую для преодоления земного притяжения. Только ракетой можно управлять в пустоте мирового пространства. Мысль эта впервые высказана была замечательным русским изобретателем К. Э. Циолковским.

 Разрез увеселительной ракеты: 1 – картонная трубка; 2 – порох; 3 – место горения; 4 – выход газов.

Остановимся немного на особенностях этого удивительного снаряда. Вероятно вам случалось во время народных гуляний любоваться красивым взлетом увеселительных ракет; такая ракета весит около 100–200 граммов. В артиллерии применяются для освещения неприятельских позиций гораздо более крупные осветительные ракеты (весом до 16 кило). В середине прошлого века употреблялись на войне еще более тяжелые ракеты, весом до 80 кило. Во всех случаях сущность устройства ракеты одна и та же. Ракета – это трубка, с одной стороны закрытая и набитая медленно сгорающим порохом. Если этот порох зажечь, пороховые газы будут стремительно вытекать из открытого конца трубки вниз, а сама трубка взовьется вверх. Почему?

Причину полета ракеты обычно представляют себе превратно, а между тем, не зная истинной причины движения ракеты, нельзя понять, на чем основано все звездоплавание (т.-е. плавание в межзвездном пространстве). Многие ошибочно думают, что ракета в полете отталкивается от воздуха той струей горячих газов, которые вытекают из ее трубки при горении. Ракета движется со-всем по другой причине – по той же самой, по какой «отдает» стреляющее ружье или пушка. Когда пороховые газы выбрасывают пулю или снаряд в одну сторону, они с такою же силою давят и во все другие стороны. Но боковые давления уравновешивают друг друга; одно лишь давление назад остается неуравновешенным, оно то и увлекает орудие назад, порождает отдачу. Отдача зависит всецело от тех газов, которые возникают внутри орудия; значит, в пустоте пушка отдавала бы не менее сильно, чем в воздухе.

То же самое происходит и с ракетой: газы, образующиеся в ней от горения пороха, стремительно вытекают из отверстия трубки, а сама трубка отталкивается при этом в обратном направлении. Будет ли вокруг ракеты воздух или нет – зажженная ракета все равно полетит, в пустоте даже лучше, чем в атмосфере, потому что воздух служит лишь помехой ее движению.

Чтобы перейти от ракеты к ракетному кораблю-звездолету, вообразите себе исполинскую ракету с каютой для пассажиров, с огромным запасом горючего вещества и с особым устройством для управления горением. Каюта должна быть устроена примерно так, как в современной подводной лодке: в ней должны находиться приборы для замены израсходованного кислорода свежим, запасы пищи, питья, набор инструментов для ориентирования и прочее.

Проект пассажирского звездолета Оберта с каютой.

Теория показывает, что для одоления земного притяжения звездолет должен направиться в мировое пространство со скоростью не менее 12 километров в секунду. Самые мощные артиллерийские орудия не сообщают своим снарядам такой скорости. Можно ли надеяться достичь ее для ракеты?

Оказывается, безусловно можно, если снабдить ракету достаточным количеством надлежаще выбранного горючего. Теория ракеты доказывает, что чем больше сгорело в ракете горючего и чем с большей скоростью вытекают из трубы продукты горения, тем стремительнее движется сама ракета. К скорости, полученной в предыдущую секунду, прибавляется скорость, развиваемая в следующую; кроме того, по мере сгорания запаса горючего, ракета становится легче и потому приобретает от одного и того же напора газов большую скорость. Если к тому же взрывные газы сами вытекают весьма стремительно, то ракета к концу сгорания способна накопить значительную скорость. Можно в точности вычислить, какое количество какого горючего должно быть сожжено в ракете данного веса, чтобы накопить ту или иную желаемую скорость. Рассчет дает твердое основание утверждать, что при надлежащем выборе горючего требуемая для звездоплавания скорость безусловно может быть достигнута.

Многие думают, что выгоднее всего заряжать ракету сильно взрывчатыми веществами. Но это – ошибочное мнение. Порох для звездолета прежде всего чрезвычайно опасен: при зажигании может сразу взорваться весь его запас и уничтожить межпланетный корабль-звездолет.

Но это не единственная причина, из-за которой деятели звездоплавания решили совершенно отказаться от употребления пороха и обратиться к другим веществам. Скорость, с какою вытекают газообразные продукты горения пороха, недостаточно велика для надобностей звездоплавания. Вопреки распространенному мнению взрывчатые вещества освобождают при горении меньше энергии, нежели такие вещества, как водород, нефть, бензин, сгорающие в кислороде.

Поэтому изобретатели звездолетов предусматривают использование лишь таких веществ, как жидкий водород, нефть, бензин, спирт, сжигаемых в смеси с жидким кислородом. Водород и кислород нужно брать в жидком, а не газообразном виде, для того чтобы не пришлось пользоваться черезчур тяжелыми, толстостенными резервуарами-газохранилищами.

III. Ближайшие шаги.

Итак, задача сводится к сооружению ракеты с жидким горючим взамен пороха. До самого последнего времени такие ракеты существовали только в чертежах изобретателей. На практике они испытаны не были. И только сейчас, когда я пишу эти строки (январь 1930 г.), в разных местах Европы идет лихорадочная работа по сооружению первых ракет такой конструкции. Разные промышленные предприятия в секрете друг от друга стремятся изготовить и пустить первую ракету с жидким горючим: аэропланный завод Юнкерса, трест заводов Сименса, Всеобщая Компания Электричества, ракетная лаборатория профессора Оберта.

 Проф. Герман Оберт, глава германских звездоплавателей.

Мне известны лишь планы Оберта. Он сооружает две ракеты – крылатую и бескрылую – примерно в рост человека, обе из крайне легкого нового сплава «электрона» (в 1½ раза легче алюминия). Горючим будет служить бензин и жидкий кислород. Ракеты предназначаются для предварительного испытания пригодности конструкции и должны подняться ввысь километров на 20. Если испытания будут успешны, то за ними последует уже более крупная ракета с длиной маршрута до 80—100 километров. Работы ведутся столь быстрым темпом, что ко времени, когда эти строки будут напечатаны, пробный взлет ракет быть может уже состоится.

Пройдет однако еще немало времени, прежде чем практически будет поставлен вопрос об осуществлении первого полета на Луну.

Есть целый ряд задач, которые техника ракетного транспорта должна разрешить до этого.

Первые шаги по пути к звездоплаванию будут иметь не небесные, а земные цели. Это прежде всего под'ем небольших ракет без пассажиров, с самопишущими приборами, на высоту 70—100 километров для изучения высших, еще совершенно неисследованных слоев земной атмосферы. Видоизменением этой «метеорологической» ракеты явится ракета «фотографическая», снимающая местность с большой высоты; она найдет себе применение в военном деле. Другое видоизменение – «картографическая» ракета: пущенная над неисследованными частями земной поверхности (Африка, Гренландия и др.), она заснимет на киноленте ландшафты, которых не видел ни один человеческий глаз.

Ракетный автомобиль Опеля. В 1928 г. в Германии был проделан ряд опытов установки ракет на автомобиле в качестве двигателя. При горении ракет автомобиль мчался с огромной скоростью.

За ракетами этих трех типов последует «почтовая» ракета, также без пассажиров, могущая в полчаса перенести груз в несколько тысяч писем из Европы в Америку или обратно. Передача содержания всех этих писем по телеграфу заняла бы несравненно больше времени и обошлась бы гораздо дороже[8]8
  Многообещающие коммерческие перспективы ракетной океанской почты и побуждают вероятно промышленные круги Германии спешить с техническим разрешением ракетной проблемы.


[Закрыть].

Следующим этапом ракетостроения будут аэропланы, снабженные ракетой вместо мотора. Они будут переносить пассажиров на огромные расстояния через верхние крайне разреженные слои атмосферы, развивая скорость до тысячи и более метров в секунду. Эти «ракетопланы» явятся непосредственными предшественниками пассажирских звездолетов, которые вначале будут совершать вылеты за атмосферу, не удаляясь глубоко в мировое пространство, а затем предпримут и настоящие межпланетные перелеты – на Луну, на Марс, на Венеру.