Текст книги "Файл №122. Истошные сны"

Автор книги: Вс. Езамной

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)

Региональное отделение ФБР
Сиэтл, штат Вашингтон
26 апреля 1994

В общем-то, Скалли не удивила неудача, постигшая их в приюте для аутетиков. Конечно, этот Фуллер что-то вчера видел. Иначе бы он так не испугался, когда они начали задавать свои вопросы… Но попробуй-ка вытащи из него, что именно он там видел! Да, если Сорнуэл был убит, то практически убийца ничем не рисковал. Как ни крути, а показания аутетика вряд ли могут быть приняты во внимание судом. И если Сорнуэл был убит, то убийцей был кто-то из своих. Тот, кого Сорнуэл не опасался. Тот, кто мог свободно проникнуть в лабораторию. Тот, кто прекрасно знал, что свидетель из Роланда Фуллера нулевой. А таких всего пятеро. Нолет, Китс и трое лаборантов. Лаборанты ко времени убийства уже давно покинули институт. Нолет и Китс утверждают, что сделали то же самое. И не просто утверждают – охрана зафиксировала их уход. Сначала Нолета, а через семь минут Китса. Проблема лишь в том, что все упирается именно в минуты. Если бы по состоянию тела можно было определить абсолютно точное время смерти! А так… То ли Сорнуэ умер за пять минут до ухода Китса, то ли через пять минут после его ухода. И какой мотив? Ну, Старбак, мотив-то может быть любым… От зависти к научным достижениям до ревности, связанной с неизвестной пока женщиной. Вот только не очень мне верится, что убийца – Китс. Уж скорее им мог бы оказаться этот красавчик Нолет. Есть в нем нечто порочное…

– Ты не пересчитывала звездочки на своем платке?

– Что? – Скалли с трудом оторвалась от размышлений. И удивилась: – Нет, конечно!.. Зачем?

– А ты пересчитай. Для интереса.

Скалли хотела рассмеяться, но поняла вдруг, что напарник не шутит. Пожала плечами и сняла с шеи платок.

– Сто сорок семь, – сказала она, закончив счет. Ого!

– Вот именно! – Молдер покивал. – И аутетику потребовалось на эту работу гораздо меньше времени, чем тебе. – Он достал из папки образцы почерка всех работников лаборатории «Мэйхан», взятые в институте, и фотографию доски с уравнениями. – Ладно, пошли. Начнем с графологической экспертизы.

Через десять минут они сидели у графологов и наблюдали за действиями эксперта. Та колдовала над бумажными трофеями недолго.

– Я готова. – Эксперт спроецировала на настенный экран увеличенную фотографию. – Все уравнения на доске написаны двумя людьми. Вот это, это и это, – эксперт соответственно коснулась указкой верхних строчек, – принадлежит руке доктора Китса. Последнюю же строчку определенно написал кто-то посторонний. Она совершенно не похожа ни на один из принесенных вами образцов.

«Вот так номер! – подумала Скалли. – Получается, в лаборатории после ухода Китса побывал кто-то еще. Раз ни Китс, ни Нолет, ни лаборанты этого уравнения не писали… И тогда становится весьма вероятным, что именно этот „кто-то“ и есть убийца Бертрама Сорнуэла. Но возникает новый вопрос – каким образом человек со стороны проник в лабораторию, обойдя охранников и кодовый замок? Выходит, ему открыли, а значит, Сорнуэл его хорошо знал. Однако, разговаривая с посторонним, он вряд ли полез бы в аэродинамическую трубу. А полез бы он туда лишь при коллегах по лаборатории. А они последнюю строчку не писали… Заколдованный круг какой-то!»

– Могу я вам еще чем-нибудь помочь? – спросила графолог.

Напарник встал, помотал головой. И вдруг замер. Как в приюте – Роланд Фуллер над своими звездочками. Потом вытащил из кармана сложенный вчетверо лист бумаги, развернул его.

– Будьте добры, проверьте вот это.

– А это что? – Скалли вдруг почувствовала легкое волнение.

Эксперт взяла бумагу и принялась пристраивать ее на предметном столике микроскопа.

– А это то, над чем корпел Фуллер, когда мы к нему пришли, – сказал Молдер.

Скалли удивилась:

– Ты, случаем, не думаешь, что последнее уравнение написал Роланд?

Молдер пожал плечами:

– Кроме Сорнуэла, Китса и Нолета, он был единственным, кто вчера вечером находился в лаборатории…

– Да, но речь идет о весьма сложных уравнениях аэродинамики, а у Роланда ай-кью едва-едва дотягивает до семидесяти…

Молдер снова пожал плечами:

– Ты же сама видела, как быстро он считает! У некоторых аутетиков проявляются порой очень необычные способности.

Похоже, у Призрака родилась очередная «паранормальная» идея.

– Молдер! – Скалли с трудом скрыла усмешку. – Даже самые лучшие из аутетиков способны освоить разве что арифметический счет. Но сосчитать звездочки на платке и проанализировать даже простейшее уравнение – это совершенно разные вещи.

Эксперт прервала разгорающийся спор:

– Ребята, вынуждена вас разочаровать… Ничего похожего. – Она подняла голову от микроскопа и развела руками. – Удлиненная верхняя черта у пятерки… Утолщенное закругление у шестерки… Нет, ребята, это писал совсем другой человек.

Скалли пощадила самолюбие напарника – в ее взгляде не было и намека на ухмылку. Все равно горбатого могила исправит. Для любой странности у него первое объяснение – паранормальность. Вот и сейчас… Ишь как разочарованно вздохнул!

Приют «Наследие»
Колсон, штат Вашингтон
26 апреля 1994

Дом с высоким крыльцом. На ступеньках мама. Кто-то большой и сильный, держа Роланда за руку, ведет его к черной машине. Роланд не желает идти, ему жутко и хочется вырваться, побежать назад, к дому. К маме…

– До свиданья, Роланд! – говорит мама. – Мы будем часто видеться.

Но Роланд понимает, что видеться они не будут, и начинает плакать.

А вокруг становится темно.

– Ну что ж, если ты хочешь, чтобы мы их непременно получили, ради Бога! говорив ему доктор Сорнуэл. – Бери на себя ответственность. Я готов заниматься расчетами. Но на кнопку будешь нажимать ты.

Вот он, доктор Сорнуэл, рядом. Белый халат в алых пятнах… Залитая алым белая борода… У него нет головы… Вместо головы кровь… Но голос его, доктора Сорнуэла.

– Роланд, открой дверь!

Раздается щелканье клаветуры. Кричит Ародинамическая Труба. Пищит замок на двери лаборатории.

– Какой у тебя номер? – спрашивает доктор Китс.

– Три и пятнадцать, – говорит Роланд.

Они заходят в лабораторию.

Щелкает клавиатура. Кричит Ародинамическая Труба.

– Ой, Роланд! – Трейси улыбается. – Спасибо!

– Между прочим, Фрэнки прав, – говорит доктор Китс. – Эксперимент можно было продолжить.

– Но на кнопку будешь нажимать ты.

– До свиданья, Роланд! – говорит мама. – Мы будем часто видеться.

Рядом с мамой он видит себя.

– Здравствуй, Роланд, – говорит кто-то. – Ты любишь звездочки? Ты хочешь работать в лаборатории?

Роланд кивает. И берется за швабру – пора швабрить пол, вон сколько меловых крошек возле урны.

– Роланд, открой дверь!

Доктор Сорнуэл выходит из Ародинамической Трубы. У него нет головы… Вместо головы кровь…

– До свиданья, Роланд! Мы будем часто видеться.

– Здравствуй, Роланд, – говорит кто-то. – Ты хочешь работать в лаборатории?

И Роланд понимает, что это говорит он. Сам. Себе…

Роланд стиснул зубы и проснулся.

В его ушах все еще кричала Ародинамическая Труба. Но быстро успокоилась, затихла.

Роланд поднял голову. Он лежал в свой комнате на своей кровати. Вокруг жила ночь. На улице, в комнате, у него в голове. Доктор Сорнуэл, мама, Трейси…

Это был просто истошный сон, от которого Роланду сразу стало очень грустно. Захотелось к Трейси, но туда было нельзя. Миссис Стоуди заругалась бы… Зато звездочки были рядом, под подушкой. Роланд просунул к ним руку, погладил коробочку. Звездочки разговаривали о чем-то друг с другом. Они любили друг друга. И Роланда. А больше его никто не любил. Ни мама, ни миссис Стоуди. Разве что Трейси…

Грусть ушла. Как будто он вытащил из пачки лист зеленой бумаги и начал рисовать фломастерами. Грусть ушла, но захотелось пить.

Роланд поднялся с кровати, подошел к холодильнику, открыл дверцу, взял баночку кока-колы. И замер: ему вдруг показалось, что в комнате появился еще кто-то. Роланд повернул голову в сторону двери.

Но тут его не стало.

Лаборатория «Мэйхан»
Ночь с 26 на 27 апреля 1994

Арни Китс работал. Он любил работать именно в такое время, ночью, когда уже никого нет, не толкутся вокруг лаборанты, не рассказывает анекдотов с картинками Нолет, не зудит над ухом Берт Сорнуэл. Да, не доведется больше бедняге читать свои проповеди. Хоть и зануда он был – да и умом не отличался, – а все равно жаль старика!..

Негромко звучала в наушниках музыка «Пинк Флойд». Под «Wish you were here» с давних лет хорошо работается, самые располагающие к размышлениям композиции. Вот только размышления эти в последнее время все чаще оказываются безрезультатными. Еще полгода назад казалось, что решение близко, неделя-другая, и останется лишь протянуть руку да сорвать с ветки созревший плод. Но…

Но случилась эта идиотская автокатастрофа. И сразу выяснилось, что мозгом команды «Мэйхан», ее интеллектуальным мотором был именно Арт Грейбл. И неважно стало, что он порой свысока посматривал на коллег. Гению многое прощается. Потому что без него все мы – муравьи, ремесленники, рыбы-прилипалы. Вот я уже четыре часа сижу, а что высидел? Вопрос: имеет ли физический смысл второй многочлен в области допустимых значений скорости? Может, и имеет, да только я за целых четыре часа так и не сообразил, при каких именно условиях это возможно!..

Да, завишу. И не завидуй, а именно гений Артура двигал вперед всю работу. И еще как двигал – уже маячили впереди большие перспективы. Очень большие перспективы. А с ними – очень большие деньги!..

Но Грейбл погиб, и всё пошло наперекосяк. Как-то сразу выяснилось, что подававший в юности большие надежды Фрэнк Нолет – всего лишь нахватавшийся верхогляд со смазливой физиономией, от которого разве только бабы тащатся. Что Бертрам Сорнуэл давно потерял гибкость ума, стал излишне осторожен, и самое место ему теперь – где-нибудь на берегу речушки с удочкой и банкой безалкогольного пива. А уж о себе и говорить не хочется!.. И в общем-то, стоит ли удивляться стычкам, которые все чаще случаются в последнее время?

Арни вдруг показалось, что он в лаборатории не один. Он прервал звучание композиции «Welcome to the machine», вытащил из левого уха наушник, медленно обернулся.

Лаборатория была тиха и пуста. Но не безвидна – под потолком монотонно жужжали лампы.

Арни вернул наушник на место и кликнул мышью по кнопке «Play». Душа вновь наполнилась неспешным ритмом диска, посвященного Сиду Баррету.

«Welcome to the machine»… Арни вдруг пришло в голову, что название композиции перекликается с тем, что случилось здесь вчера. Добро пожаловать в машину, Берт Сорнуэл!.. Кой черт понес тебя внутрь аэродинамической трубы при включенной программе? А может, после нашей стычки на тебя накатил очередной приступ уныния? На вчерашний эксперимент были большие надежды – и опять неудача. Вот ты и решил таким образом свести счеты с жизнью?.. Ведь покончить с собой в аэродинамической трубе – раз плюнуть. И защита у нас всегда вырублена, потому что она только мешает работе. Ясно же, что ни один дурак не включит нагнетание при открытой двери в трубу – его ж самого из-за компьютера сдует. А когда люди внутри, дверь всегда открыта… И закрывается она не сразу после запуска программы, а в течение нескольких секунд, которые уходят на срабатывание гидравлики. И за которые ты вполне мог проскользнуть внутрь. Да, все это ты мог – и технически, и психологически. Потому что не верю я в то, что тебя убили. Уборщик не мог, не с его мозгами запустить такую программу. А Фрэнк мог бы, если бы вернулся после моего ухода, но зачем? Какая ему польза от твоей смерти? У Франки мозгов еще меньше, чем у тебя, а на апломбе в нашем деле далеко не уедешь… Нет, старик, никто тебя не убивал, сам ты с собой разобрался! Вот только мог бы и полегче смерть выбрать. Это ж сколько тебе пришлось трястись от страха, уже зная, что пути назад нет, а машина еще только набирала обороты! Почти минуту!.. Уж лучше бы сунул голову в жидкий азот. Минус триста двадцать л по Фаренгейту сделают свое дело мгновенно и без крови! Скажем, Арт Грейбл или Франки, с их любовью к экстравагантным поступкам и реши они покончить с собой, наверняка бы поступили именно так. А ты полез в трубу. Словно бросил ей вызов. Глупо!..

На дисплее по-прежнему торчало проклятое уравнение с проклятым вторым многочленом, который не желал иметь физического смысла. Нет, пора отвлечься. К примеру, включить «Doom», пройти пару уровней. Очень любопытная игрушка; стрельба по монстрам и беготня по закоулкам прочищают мозги лучше нашатырного спирта! Два уровня – и назад, в аэродинамику… И тогда, может быть, я свалю его наконец, это дьявольское уравнение…

Арни вышел в корневой каталог, пробежался по дереву. И вернулся обратно.

Вот он, файл Артура, первый в каталоге. Если б можно было в него проникнуть!.. Может, с Нолетом поговорить, Фрэнк неплохо навострился в программировании? А вдруг сумеет взломать защиту!.. Впрочем, Фрэнки – ушлый тип, кабы мог, давно бы уже ее взломал, тоже ведь часто работает по ночам. А «Артур» как был датирован четырнадцатым ноября прошлого года, так и остался. Никто его не открывал и никогда уже не откроет. Да, может, и незачем… В конце концов, нет никаких доказательств, что там есть что-то новое! Лишь моя вера в Артура…

Арни вновь вышел в корневой каталог. Но «Doom» запустить не успел – на затылок обрушился удар такой силы, что свет померк в глазах, а очки отлетели в сторону.

Он не видел, как убийца отвернул никелированные барашки, удерживающие крышку большого – объемом в двадцать галлонов – сосуда Дьюара. Он не почувствовал, как его проволокли за шкирку по полу. Но когда адская волна холода, исходящая от жидкого азота, дохнула Арни в лицо, он пришел в себя. И сразу все понял.

– Дьявол! – прохрипел он. – Отпустите меня!

И попытался повернуть разбитую голову.

Своего мучителя он так и не увидел. Сильная рука схватила Арни сзади за брючный ремень, приподняла. Голова его окунулась в трескучий мороз, и душа доктора Китса навсегда покинула бренное тело.

Через несколько секунд пальцы, держащие ремень, разжались. Труп отбросили, превратившаяся в ледышку голова ударилась об пол и разлетелась на мелкие кусочки. Словно сосулька, которую сбили с крыши…

Сосуд Дьюара закрыли, завинтили барашки. Чуть слышно скрипнуло кресло. И вновь в лаборатории «Мэйхан» наступило безмятежное спокойствие.

Лишь клавиши время от времени пощелкивали в жужжащей тишине ночной лаборатории.

Лаборатория «Мэйхан»
27 апреля 1994
Утро

О том, что в технологическом институте случилось новое несчастье, Скалли и Молдеру сообщили в самом начале рабочего дня. Ничего конкретного звонивший сказать не мог, поскольку расследование только начиналось.

Когда напарники добрались до лаборатории «Мэйхан», там уже вовсю кипела работа. На полу, рядом с цилиндрической емкостью, на которой было написано «Жидкий азот», лежал безголовый труп в белом халате. Сам пол был усыпан какими-то осколками и ошметками весьма неаппетитного вида.

– Это все, что осталось от его головы, – сказал представитель коронерской службы. – Судя по состоянию тела, смерть наступила около половины первого ночи.

– Кто? – поинтересовался Молдер.

– Доктор Арнольд Китс.

– Убийство? – спросила Скалли.

– Пока неясно. Эксперты разбираются. На всякий случай решили снять пальчики. Нас вызвал, – полицейский заглянул в блокнот, – доктор Фрэнк Нолет.

– А где он сам?

– Уехал домой. Он прав, здесь не слишком удобная обстановка для работы.

– Похоже, беднягу макнули в жидкий азот, – сказал коронер, глядя на безголовый труп.

Один из полицейских снял общий вид лаборатории телекамерой. Потом останки собрали, упаковали в мешок и унесли. От Арнольда Китса остался лишь нарисованный мелом силуэт на полу.

– Бр-р! – Молдера передернуло. – Никогда бы не подумал, что человеческая голова может так разлететься.

– В органических материалах, на которые подействовал жидкий азот, при замерзании возникают сильные внутренние напряжения, – пояснила Скалли. – Они делают материалы очень хрупкими. Мне как-то демонстрировали подобную картину. На рыбе.

– А теперь такой эксперимент произвели на человеке. – Молдер подошел к эксперту, обрабатывающему клавиатуру компьютера. – Есть что-нибудь?

– Увы, все смазано. Это ж клавиши, а не рукоятка ножа или бутылка. Эксперт освободил стул. – Можете работать. Кстати, когда мы пришли, компьютер был включен. Мы ничего не трогали.

Молдер сел и тут же сказал:

– Скалли, иди-ка сюда.

Скалли подошла, глянула на дисплей. Молдер находился в каталоге, озаглавленном «Теория». Список файлов занимал весь экран. Большинство их были датированы вчерашним либо позавчерашним числом. Кроме двух.

– «Кейман», судя по всему, – это файл Арни Китса, – сказал Молдер. – Его закрыли в ноль тридцать одну.

Скалли посмотрела на колонку, содержащую время закрытия файлов. И сказала удивленно:

– Посмотри, кто-то открыл файл под названием «Артур» уже после нуля тридцать одной.

– Да, – сказал Молдер. – И работал с ним почти пять часов.

В колонке закрытия значилось «5.23».

– Это наверняка был не Китс. – Скалли посмотрела на Молдера. – Он просто не мог сидеть за компьютером в это время.

– Не мог, – согласился Молдер. – Кто-то убил его и почти всю ночь проработал с файлом «Артур». Получается так.

– Получается… – Скалли перегнала курсор на файл «Артур» и нажала клавишу «Enter».

Компьютер пискнул. На дисплее появилось сообщение «Введите пароль».

– Жаль, не открыть. Но, помимо умершего Артура Грейбла, пароль явно известен кому-то еще.

– Попробуй-ка набери пятнадцать шестьсот двадцать шесть.

Скалли, сама не зная зачем, набрала. Скрипнул винчестер. Дисплей погас. А потом на нем появился график – отдаленно смахивающая на гиперболу: кривая в осях координат. Скалли удивленно посмотрела на Молдера.

Тот тронул клавишу «Page Down». График сменился длинной – в две строчки формулой. Молдер повторил операцию. Формула сменилась новым графиком.

Молдер нажимал клавишу снова и снова. И, повинуясь ей, графики и формулы принялись менять друг друга с калейдоскопической быстротой. Наконец Молдер успокоился, вернул на дисплей первоначальную кривую и с невинным видом глянул на напарницу.

– Откуда ты узнал пароль? – Удивление прорвалось в голосе Скалли. Молдер словно не слышал.

– Думаю, это работа Артура Грейбла по тем же уравнениям аэродинамики, над которыми работали и остальные. Посмотри-ка на этот график… Кто-то продолжил работу над ним сегодня ночью, через шесть месяцев после гибели автора.

– Это я понимаю! – Скалли тряхнула напарника за плечо. – Но откуда ты узнал пароль?

Молдер хитро улыбнулся, вытащил из кармана сложенный вчетверо лист бумаги, развернул.

И Скалли увидела знакомые серебристые звездочки, корявые цифры и пять раз написанное – вкривь и вкось – число 15626.

Приют «Наследие»
27 апреля 1994

Когда Молдер остановил машину возле приюта, Скалли заметила:

– Ведь он вчера не убирал лаборатории. Во всяком случае, охрана не видела, чтобы он приходил.

– Человек, работающий в институте, может найти много способов проникнуть туда, минуя охрану! – Молдер выключил зажигание.

– Человек, – сказала Скалли. – Но не аутетик. Что ты себе вообразил?

Молдер повернулся к ней и отчеканил:

– Я знаю одно. В его бумажной игрушке оказался пароль. И мы хотя бы должны выяснить, как он к нему попал! Чем черт не шутит, вдруг между ним и доктором Грейблом существовала какая-то связь… Я возьму на себя Фуллера, а ты побеседуй с хозяйкой.

Скалли вспомнила вчерашний разговор с аутетиком:

– Не завидую я тебе. Как ты думаешь его расшевелить?

– А я знаю?! – Молдер посмотрел на напарницу беспомощным взглядом. – Сам себе не завидую. Но попробовать надо! Чувствую, что Фуллер в этом деле не случайный прохожий.

Сегодня миссис Стоуди была еще более неприветлива.

– Роланд еще спит.

Напарники переглянулись.

– Он всегда так долго спит? – спросила Скалли.

– Да нет. – Хозяйка пожала плечами. – Впервые такое… Впрочем, он очень изменился после вчерашнего разговора с вами. Его все время что-то беспокоит. По-моему, вы его очень сильно напугали.

– А в котором часу он вчера лег? – спросил Молдер.

– В половине десятого. Он работает через день. Вчера у него был выходной.

Роланд стоит возле черной машины и смотрит на дом с высоким крыльцом. На ступеньках мама.

– До свиданья, Роланд! – говорит она. – Мы будем часто видеться.

Роланд начинает плакать. Потому что ему страшно и грустно.

Машина исчезает. На месте машины – темнота. Из темноты выходит доктор Сорнуэл. У него нет головы. Она лежит на полу. Возле камина в комнате для занятий.

Роланд смотрит на голову и понимает, что ошибся. Это голова доктора Китса. Потому что на ней нет крови. А доктор Сорнуэл должен быть весь в крови.

– Роланд, открой дверь!

Голова смотрит на него строго. Как миссис Стоуди…

Раздается щелканье клаветуры. Кричит Ародинамическая Труба. Пищит замок на двери работории.

– Какой у тебя номер? – спрашивает голова.

– Три и пятнадцать, – говорит Роланд.

– Здравствуй, Роланд! – Голова улыбается. – Ты любишь звездочки? Ты хочешь работать в лаборатории?

Роланд кивает. И вновь видит дом с высоким крыльцом.

– До свиданья, Роланд! – говорит мама. – Мы будем часто видеться.

Щелкает клавиатура. Кричит Ародинамическая Труба.

– До свиданья, Роланд! – говорит мама.

Щелкает клавиатура.

– До свиданья! Мы будем часто видеться…

Кричит Труба.

– До свиданья! До сви… – Роланд зажал уши. И проснулся. В комнате было совсем светло. Рядом стояла миссис Стоуди.

– Роланд, ты почему спишь в одежде?

Роланд сел на кровати и убедился, что она права: на нем были куртка и штаны, в которых он обычно ходил в работорию.

– И вчера ты тоже спал нераздетым! – Миссис Стоуди покачала головой. Ладно, давай-ка переоденемся. К тебе гости. Они хотят с тобой побеседовать.

В дверях стояли мужчина и женщина, от которых ему становилось плохо. И сейчас ему тоже стало плохо. К тому же сегодня у женщины не было платка со звездочками. Роланд отвернулся от нее и поманил миссис Стоуди.

Та села рядом, склонилась.

– Я не должен с ними беседовать, – шепнул Роланд прямо ей в ухо. А она шепнула в ответ:

– Кто тебе сказал! Помнишь, я тебе уже говорила, что ты слишком застенчив? Это хорошие люди, Роланд, хорошие.

Раз миссис Стоуди так считает, значит, эти люди и в самом деле хорошие. Пусть у них и нет сегодня звездочек… Но Роланду все равно было плохо.

Спальни в приюте находились на втором этаже.

Когда миссис Стоуди открыла дверь нужной комнаты, ее обитателю явно снился кошмар. Лицо Фуллера было искажено гримасой страха, нижняя губа прикушена, руки метались по одеялу. Будто искали что-то и не могли найти…

Хозяйка определенно имела большое влияние на своих питомцев. Во всяком случае, когда, разбудив Фуллера, она шепнула ему несколько слов, тот сразу успокоился.

А Молдер решил сегодня провести разговор на самой дружеской ноге – может быть, так удастся наладить с аутетиком контакт.

– Привет, Роланд! – Молдер подошел к открытому платяному шкафу. – Ого, да у тебя рубашек больше, чем у меня! – Он снял с вешалки ближайшую, сиреневую, в крупную клетку. – Вот эта, я думаю, тебе очень пойдет. Ты согласен?

Фуллер помотал головой:

– Не-а, зеленая лучше.

– Зеленая? – Молдер принялся перебирать рубашки. – Сейчас найдем!

Он чувствовал, что его поведение весьма смахивает на сюсюканье, но как, скажите, вести себя с человеком, чей ай-кью не превышает семидесяти?..

– Привет, Роланд! – сказала Скалли. – Миссис Стоуди, можно вас на секундочку?

Женщины удалились.

Молдер наконец отыскал рубашку нужного цвета.

– Вот эту зеленую? Прошу! – Он подал рубашку Фуллеру, чувствуя себя полным идиотом. – Значит, тебе нравится работа в институте, да, Роланд?

– Угу. – Роланд принялся расстегивать пуговицы на куртке.

– Я слышал, ты хорошо там работаешь. – Молдер поежился от нелепости прозвучавшей фразы. – А ты помнишь, как получил эту работу?

Роланд снял куртку и остался в белой футболке, сквозь которую рельефно проступили мышцы.

«А ведь он вполне мог справиться с Китсом», – подумал Молдер.

– Человек поговорил с миссис Стоуди.

Молдер насторожился и сделал все, чтобы его настороженность не вырвалась наружу.

– Что за человек? – Вопрос прозвучал мягко и ненавязчиво.

«Не исключено, что я и вправду кретин, – подумал Молдер. – Возможно, Скалли права, и этот парень ни в жизнь не сумеет оценив интонацию заданного вопроса… Все возможно. Но осторожность еще никогда никого не подводила…»

Роланд натянул зеленую рубашку и сказал:

– Доктор Грейбл.

– А доктор Грейбл хорошо с тобой обращался? – продолжал корчить идиота Молдер.

– Угу. – Роланд принялся застегивать пуговицы на рубашке, неторопливо и безмятежно. От его начального беспокойства не осталось и следа.

«Ну как его расшевелить?!» – подумал Молдер. И решился на прямой вопрос:

– В последний раз ты с доктором Грейблом когда говорил?

Роланд молча застегивал пуговицы.

– На прошлой неделе? Позавчера?

Роланд застегнул последнюю пуговицу и равнодушно сказал:

– Доктор Грейбл умер.

– Извини, пожалуйста! – Молдер чуть головой не замотал от стыда за себя.

А Роланд сел на кровать и с прежним равнодушием, не глядя на гостя, произнес:

– Люди умирают. Исчезают. Уходят. И обратно возвращаться не должны.

– Что ты имеешь в виду? – Молдер слегка опешил.

Фуллер не ответил: его внимание привлекли обои на стене.

И больше Молдер – как ни старался – ничего от него не добился. Обои для Роланда Фуллера были куда важнее как умерших, так и живых людей.

Трейси подметала столовую и думала о Роланде. И о тех двух людях, что опять пришли в дом. Из-за них вчера Роланду стало плохо. А значит, это плохие люди. Вот миссис Стоуди – хороший человек, из-за нее никому не бывает плохо. Она научила Трейси подметать полы и мыть посуду. А Роланда научила клеить звездочки и рисовать. Правда, это случилось давно, когда миссис Стоуди была совсем молодой, а Роланд и Трейси были мальчиком и девочкой. Но хуже с тех пор миссис Стоуди не стала. Миссис Абрахам, которая готовит обеды, как-то сказала, что Стоуди, дура, променяла семью на своих нынешних детишек. Она сказала это так, будто миссис Стоуди сделала плохо. Но Трейси ей не поверила. Не может быть, чтобы миссис Стоуди променяла семью. Если бы у Трейси была семья, она бы ее ни некого не променяла. Разве лишь на Роланда. Потому что Роланд хороший. Он никогда не делает Трейси больно. Зато дарит ей все свои рисунки со звездочками. Миссис Стоуди говорит, что он добрый…

В коридоре послышались голоса, и в столовую вошли миссис Стоуди и вчерашняя плохая женщина. Плохая женщина не обратила на Трейси внимания. А вот миссис Стоуди посмотрела, как Трейси подмела пол возле окон, и одобрительно кивнула головой. В другое бы время Трейси обрадовалась. Но при плохой женщине она радоваться не стала.

– Роланд когда-нибудь упоминал имя «Артур»? – спросила плохая женщина.

Трейси насторожилась. Эти гости опять хотят сделать Роланду плохо…

– Так звали доктора Грейбла, – сказала миссис Стоуди. – Но мы его называли только «доктор Грейбл». Вряд ли Роланд знал, что его зовут Артур.

– А могу я получить копию досье Роланда с его биографией?

– Истории наших пациентов конфиденциальны, – строго сказала миссис Стоуди. Она всегда была строгой, когда кого-нибудь ругала. И тому становилось стыдно.

Плохой женщине стыдно не стало.

– Я понимаю, – сказала она тоже строго. – Но в таком случае у меня есть все основания затребовать его досье через суд. И чем меньше времени мы потратим на судебные разборки, тем больше его останется для помощи Роланду.

Трейси не поняла, что плохая женщина хотела сказать этими словами.

Но миссис Стоуди поняла. Потому что вздохнула и ответила:

– Хорошо. Пойдемте в мой кабинет.

И они ушли. А Трейси продолжала подметать пол, раздумывая, кто они такие, этот Артур и этот Досье…