Текст книги "Знаки времени (15 января 1998)"
Автор книги: (ВП СССР) Внутренний Предиктор СССР
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)
По существу наша страна уже пережила эпоху «Покаяния» (кавычки вполне уместны по отношению не только к фильму, поскольку те кто клялся в своем покаянии по поводу исторического прошлого каялись на основе лживого исторического мифа об этом историческом прошлом). Но надо иметь в виду, что процесс этого лжепокаяния затронул преимущественно интеллигенцию, а не подавляющее большинство народа, которое отнеслось к этому «покаянию» безучастно созерцательно, и пока не высказало своего мнения ни словом, ни делом.
Многим памятна последняя фраза упомянутого фильма, с которым якобы вступил в полемику С.Кургинян: «Зачем дорога, если она не ведет к храму?»
Конечно в текст старой пьесы невозможно внести новых слов, отвечающих современным потребностям в полемике с инакомыслящими. Но в газетном выступлении всех любителей «покаяния» по Абуладзе можно было поставить перед встречным, куда более тяжелым для них вопросом, на который у них нет ответа:
«А зачем дорога, если она ведет к ХРАМУ?»
Этот вопрос, куда более глубок по скрытым в нём умолчаниям и гораздо более религиозен, чем кому-то может показаться на первый взгляд. Храм – культовое сооружение, дело рук людей, выразивших в нём свою нравственность и мировоззрение. Множеству культов соответствует множество храмов каждого из них. И если дороги ведут «к храму», то что, так и будем, пресытившись культом одного «храма», переходить к другому рукотворному культовому сооружению, в котором водружены иные идолы и им кадит другая команда попов, осуществляя может быть даже не по своей воле мистерию очередного «Праздника святого Иоргена»? – и так, пока ноги не сносим? Так, что несмотря на поверхностно-безбожный вид, встречный вопрос для любителей «покаяния» по Абуладзе имеет в действительности смысл иной:
А зачем идти по дороге к храму, если среди людей Бог и ангелы Его ходят иными путями?
Но вступив в якобы полемику с «Покаянием» Т.Абуладзе, С.Кургинян не выявил этот убийственный для приверженцев истинности «Покаяния» вопрос. По существу он согласен с поставленным Т.Абуладзе вопросом, но не согласен с выбором тем «храма», сценария постановки в нём мистерии и пути к оному. Это видно из слов С.Кургиняна, предшествующих ранее процитированным.
«… единство Гегеля и Блаженного Августина – в их Великом Финализме. А не в понимании содержания Финала. Россия сегодня опровергает Гегеля, снимая антитезу между «духом истории» и «новым духом». У России отняли историю. Она обязана её вернуть, чтобы жить. Вернуть того же Сталина: не в виде наличествующего диктатора, а в виде отнятого Смысла. Я не свожу к Сталину весь смысл России. В том числе и смысл России эпохи Сталина.
«…»
Если ей это удастся – Гегель неправ. Россия спорит с Гегелем, а с ним спорить – ох, как не просто. И спорит Россия, ставя на кон свою жизнь. Это свойство русского спора. Об этом я ставил «Пастыря». Сами подумайте, разве об этом можно ставить спектакль, да еще в театре Дорониной? А вот мистерию на эту тему нужно ставить. И это будет мистерия нынешнего российского поиска и одновременно – я убежден – мистерия красного смысла. Я ставил «Пастыря», полемизируя с «Покаянием» Абуладзе. Но не это главное. Главное – я полемизировал с «концом истории» Фукуямы. И не сам Фукуяма здесь важен, а его учитель Кожев и те, кто стоят за ним.»
Из этого отрывка ясно, что вопрос только в том, какой «храм» и какая «мистерия» (как храмовое зрелищное действо, якобы обладающее скрытым в её символах смыслом, но большей частью дурачащее толпу, от трудов которой кормятся служители «храма») больше по нраву Абуладзе, Кургиняну, Фукуяме. Полемика это спор. Некогда Бернард Шоу дал мудрый афористичный совет: «Никогда не спорь, а твёрдо стой на своем!» Но для того, чтобы твёрдо стоять на своем, необходимо иметь это «своё» и видеть определенные его границы, которые не следует переходить, чтобы не сорваться в спор-полемику. Если же определённого своего нет, то твёрдо стоять – просто не на чем и остается только сгинуть в нескончаемом болоте «полемики» с давно умершими Гегелем и Булгаковым, с Абуладзе, с Татьяной Дорониной, с театральными критиками и худсоветом, «духом истории» и прочими. Такого рода полемику А.С.Хомяков характеризовал как «верчение в безысходном круге» – это не занятие для разумного человека.
Особое же пристрастие Кургиняна к постановке именно мистерий объясняется и тем, что он имел как минимум бессознательную причастность к сценарию мистерии ГКЧП августа 1991 года. Книга «Постперестройка», автором которой является С.Кургинян, была показана телевидением, лежащей на столе В.Крючкова, в видеоряде, посвященном аресту этого члена «хунты».
Этот кадр, связавший С.Кургиняна и ГКЧП, – тоже явление знаковое: так постановщики мистерии ГКЧП оповестили своих о закулисной стороне происшедшего. Возможно, как знахарь режиссер-постановщик мелкого масштаба, С.Кургинян был использован одним из орденов в качестве соавтора одного из множества взаимно дополняющих друг друга сценариев «августовского путча». По завершении же постановки мистерии в толпе он был выброшен хозяевами за ненадобностью (или оставлен до следующего раза) после того, как реализовался один из сценариев, хотя может быть и не наилучший с их точки зрения.
Отказ от предложения Крючкова участвовать в ГКЧП его 9-го члена, министра иностранных дел Бессмертных – исторический факт, подтверждающий версию существования нескольких сценариев августовской мистерии. Это не значит, что Бессмертных решал «быть путчу или не быть». Для понимающих «язык мистерий» участие или неучастие Бессмертных в «путче» всего лишь означало: сценарий, где министру иностранных дел не отведена роль, проходит, а тот, где от него ожидаются определенные действия, – не проходит. Так ГКЧП был осуществлен подбором кадров, которые в темную сделали один из сценариев по своей свободной воле, действуя в меру своего понимания.
Амбициозный С.Кургинян, обладающий кое-какими театрально-режиссерскими навыками, но не понимающий общего хода глобального исторического процесса и его региональных ветвей, также сделал то, что от него ожидали и к чему его подвели через посредников из его постоянного окружения. Будучи привержен своему видению возможного течения событий, он отлил его в ожидавшийся от него сценарий. И если он даже и догадывался о существовании других, то вероятность их самоосуществления считал пренебрежимо малой. Когда невероятное для него некогда возможное будущее стало свершившейся исторической реальностью, авторитет С.Кургиняна, возможно специально раздутый с целью сокрытия наиболее вероятного сценария развития событий, для представителей определенных «элит» просто перестал существовать. Но похоже, что и после этого С.Кургинян не понял, что его употребили втемную. Отсюда истеричность многих его политических оценок и заявлений, окрашенных кроме того личной обидой непризнанной «Кассандры». Но вся его «послепутчевая» публицистическая суета позволяет его использовать втемную еще в большей мере, чем это было до августа 1991 года, но уже с другим знаком: тогда «играли» его необоснованный оптимизм, сейчас – необоснованный пессимизм.
Эту же тему о переосмыслении роли Сталина продолжают и «Санкт-Петербургские ведомости» в № 4 от 10.01.98. В статье «Новый взгляд на советскую историю», со ссылкой на английскую «Санди телеграф» сообщается об издании Оксфордским университетом книги «Россия, история». Её авторы признали, что в тридцатые годы в СССР были казнены не миллионы и миллионы, а 700 тыс. человек.
«Сталин, утверждается в этой книге, пришел к власти не с помощью террора, а благодаря передачи власти «маленьким» людям («винтикам»), которых он побуждал делать то, что им хотелось.
Он был не просто оппортунистом, побудительным стимулом для которого была жажда власти, он был «принципиальным человеком, продемонстри-ровавшим непоколебимую приверженность своим идеологическим убеждениям, включая веру в значение тяжелой промышленности.»
Профессор Фриз сказал: «При демонизации личности Сталина фактически игнорировались его реальная власть и роль в системе. Сталин очень четко намечал цели, а не просто придерживался жесткой стратегии ликвидации оппозиции. ОН был трудоголиком, работавшим по 16 – 18 часов в сутки. Разработанная им концепция индустриализации была ориентирована на достижение намеченной цели.»
«…»
Одной из причин провала политики десталинизации было то, что она проводилась сверху, а не снизу.»
Там же сообщается, что один из ведущих советологов Запада Р.Конквист (автор «Большого террора») остался крайне недоволен выходом в свет этой книги:
«Возможно, авторы этой книги, считает он, «просто хотели быть оригинальными». Он заметил: «Они обыгрывают эти цифры и не понимают при этом, что делают. Смешно говорить о том, что если эти цифры несколько меньше, чем мы полагали, то это обеляет его. Это нелепо. Меня удивляет, что они делают это.»
По существу Р.Конквист выразил обеспокоенность тем, что кто-то из честных и добросовестных западных историков, продравшись сквозь марево демонизации личности Сталина, выявит концепцию общественной жизни людей и развития цивилизации, которую осуществлял Сталин, и сравнит её с западно-ростовщической моделью, после чего назовет мерзость – мерзостью и Р.Конквисту и прочим будет нечего возразить.
На той же странице 50-го номера «Завтра» рядом с «пастырским посланием» С.Кургиняна помещено интервью с Р.Косолаповым, бывшим главным редактором журнала «Коммунист», который в прошлом году подготовил к печати и организовал издание 14, 15, 16 томов собрания сочинений И.В.Сталина, набор которых и пробные оттиски были уничтожены с приходом к государственной власти в СССР хозяев Н.С.Хрущева. До 1951 г. вышло в свет 13 томов, а подготовка 14 – 16 томов шла настолько медленно, что издание собрания сочинений И.В.Сталина было фактически остановлено еще при жизни якобы «всесильного диктатора».
Хотя в заглавие интервью вынесены слова И.В.Сталина «Без теории нам смерть!», но Р.Косолапов придерживается иного мнения и пишет:
«Одной из немногих действительных ошибок Сталина было то, что он не подготовил себе достойного преемника, или, лучше сказать, надежный кадровый резерв. В условиях той политической системы, которая была сформирована при его участии и под его руководством, сей факт приобретал решающее значение. Сталин не успел этого сделать, хотя на последнем прижизненном съезде партии, XIX-м, по его инициативе был избран расширенный состав Президиума ЦК, куда вошли 25 членов и 11 кандидатов, в том числе и молодые государственные и партийные деятели с большим интеллектуальным и политическим потенциалом. К сожалению из-за скорой смерти Сталина эти люди не успели даже закрепить свои позиции на верху и были мгновенно перемещены, отправлены «набираться опыта» на второстепенные должности в регионах. Среди лично известных мне людей назову Юрия Андреевича Жданова – блестящего ректора Ростовского университета, главу основанного им Северокавказского центра Академии Наук. С конца 50-х до начала 70-х годов мне пришлось тесно сотрудничать с Дмитрием Ивановичем Чесноковым – бывшим членом Президиума ЦК, который «ссылался» в 1953 году в Горький. Причем никакой внятной причины Хрущев назвать ему не сумел: есть мнение – и всё. Именно Чеснокову Сталин за день-два до своей кончины сказал по телефону:
«Вы должны в ближайшее время заняться вопросами дальнейшего развития теории. Мы можем что-то напутать в хозяйстве. Но так или иначе мы выправим положение. Если мы напутаем в теории, то загубим всё дело. Без теории нам смерть, смерть, смерть!…» – выделено курсивом нами, а не Р.Косолаповым.»
Вообще же, если смотреть на историю страны после 1953 г., исходя из приведенного руководящего указания И.В.Сталина Д.И.Чеснокову, то Р.Косолапов ошибается в том, что ошибку совершил Сталин: он якобы не назначил себе преемников. Сталин избрал продолжателей дела и одному из них прямо поручил заняться ДАЛЬНЕЙШИМ развитием теории. Но никто из «продолжателей» с 1953 по 1991 г. дальнейшим развитием теории общественного бытия не занимался. Развитие обществоведения не требует каких бы то ни было значительных капитальных вложений в экспериментальное оборудование: достаточно быть наблюдательным по отношению к жизненным явлениям, с которыми сталкивается человек непосредственно, переосмыслять то, что становится известным из общедоступных средств массовой информации и из служебных документов. «Ссылка» в Горький или куда бы то ни было на периферию в качестве руководителя даже под надуманным предлогом якобы для того, чтобы «набраться опыта», этому не помеха; а продолжительность времени с середины 1950-х до начала 1970-х гг. – вполне достаточна, чтобы продвинуться в дальнейшем развитии теории, как то фактически завещал товарищ Сталин.
Могут быть высказаны возражения, что под всепроникающим надзором КГБ альтернативные теоретические разработки в области социологии было невозможно писать даже «в стол». Если это и так, то их возможно было держать в уме, а расписать с началом перестройки и гласности, как альтернативу ЦРУ-шно-горбачевским бредням, приведшим к государственному краху СССР. Но никто из деятелей партии этого не сделал. И тот же самый Р.Косолапов, в бытность свою главным редактором «Коммуниста», не опубликовал ничего из того, что противоречило бы официальным установкам горбачевской клики, но активно тиражировал словоблудие в духе марксизма-ленинизма в их обоснование. Продолжая ту же партийно-аппаратную линию верноподданного идиотизма и ныне, переиздавая Сталина Р.Косолапов подпевает демократизаторам, нацистам и троцкистам: «Сталин виноват… Сталин совершил ошибку…», хотя сам он принадлежит к числу тех, кто профессионально ни хрена не сделал для того, чтобы дальнейшим развитием социологии социализма сделать невозможной попытку реставрации рабовладения в СССР.
Приведенное Р.Косолаповым прямое руководящее указание И.В.Сталина о жизненной необходимости дальнейшего развития теории продолжает ранее высказанные им в «Экономических проблемах социализма в СССР» мысли:
«… наше товарное произ-водство коренным образом отличается от товарного производства при капитализме.» – с. 18 по отдельному изданию 1952 г.
Это действительно было так, поскольку налогово-дотационный механизм был ориентирован на снижение цен по мере роста производства и в этом принципиальное отличие экономики социализма от экономики многоликого рабовладения.
И после приведенной фразы И.В.Сталин продолжает:
«Более того, я думаю, что необходимо откинуть и некоторые другие понятия, взятые из «Капитала» Маркса,… искусственно приклеиваемые к нашим социалистическим отношениям. Я имею в виду, между прочим, такие понятия, как «необходимый» и «прибавочный» труд, «необходимый» и «прибавочный» продукт, «необходимое» и «прибавочное» время. (…)
Я думаю, что наши экономисты должны покончить с этим несоответствием между старыми понятиями и новым положением вещей в нашей социалистической стране, заменив старые понятия новыми, соответствующими новому положению.
Мы могли терпеть это несоответствие до известного времени, но теперь пришло время, когда мы должны, наконец, ликвидировать это несоответствие», – там же, стр. 18, 19.
Это – смертный приговор всей марксистской доктрине в целом: если из политэкономии марксизма изъять упомянутые Сталиным понятия, то от неё ничего не останется, со всеми вытекающими из этого для марксизма-ленинизма в целом последствиями.
Вместе с «прибавочным продуктом» и прочим исчезнет мираж «прибавочной стоимости», которая якобы существует и которую эксплуататоры присваивают, но которую И.В.Сталин не упомянул явно.
И.В.Сталин прямо указал на метрологическую несостоятельность мар-ксистской политэкономии: все перечисленные им её изначальные категории не-различимы в процессе практической хозяйственной деятельности. Вследствие этого они объективно не поддаются измерению. Поэтому они не могут быть вве-дены в практическую бухгалтерию ни на уровне предприятия, ни на уровне Гос-плана и Госкомстата.
Это означает, что марксистская политэкономия общественно вредна, по-скольку на ее основе невозможен управленчески значимый бухгалтерский учет, и сверх того её пропаганда извращает представления людей о течении в обществе процессов производства и распределения и управлении ими. То же касается и пропаганды всего остального марксистско-ленинского вздора (за исключением ознакомления с приводимой ими некоторой фактологией), но об этом Р.Косолапов по-прежнему хранит молчание, как и во времена «волюнтаризма» и «застоя».
Храня верность марксистско-троцкистскому делу, Р.Косолапов уже в «Советской России» от 15.01.98 в статье «Незагадочный Сталин» пишет о Сталине как о последовательном ученике Ленина, т.е. как о верном марксисте:
«Пусть не радуются те, кто сочтет мои слова признанием якобы измены Сталина ленинизму. Ничего подобного, Сталин был верным ленинцем, как это он понимал и насколько позволяли ему складывающиеся весьма противоречивые обстоятельства.»
Это пишет доктор философских наук, профессор. Неужели профессор и доктор наук столь невежественен, что готовя издание 14, 15, 16 томов собрания сочинений И.В.Сталина не перечитал заново «Экономические проблемы социализма в СССР»? Неужели он настолько слаб умом, что не понял, что «Экономические проблемы социализма в СССР» – это могильный камень на деле марксизма, и этот могильный камень положил И.В.Сталин? Но даже, если это и так, то это означает, что профессора и доктора употребляют «втемную» по причине того, что ни вычеркнуть из истории, ни демонизировать личность Сталина в сознании людей не удалось за прошедшие без малого 50 лет, вследствие чего приходится предпринимать попытку канонизировать его безопасным для марксизма способом. За рубежом в этом направлении сработала группа ученых Оксфорда, вызвавшая неудовольствие Р.Конквиста, а в России к такой же филигранной работе, требующей точности и аккуратности, заправилы Западной цивилизации допустили ранее проверенного на партийной работе Р.Косолапова: в надежности его лап сомнений у них не возникло, а зря…
Лицом недели 51 номер «Завтра» за 1997 г. избрал С.Кургиняна. С.Кургинян опубликовал статью «Третья возможность» объемом в полную газетную станицу. Как можно увидеть из её текста, С.Кургинян читал предшествующий 50 номер «Завтра», где его «пасторское послание» соседствует с интервью Р.Косолапова «Без теории нам смерть!». Но на эту мысль он не обратил внимания или же молчаливо полагает, что смерть России без теории общественного бытия и есть его ветхозаветный идеал.
В 50 номере «Завтра» его внимание привлекло «эссе» Александра Трапезникова «Завещание красного монарха». В нём А.Трапезников сообщает, что, когда чекисты выявил существование Русского ордена, Сталин принял решение опереться на его структуры в борьбе с мировым сионизмом, действующим во исполнение программы «Протоколов сионских мудрецов». При этом сообщается, что Сталин Русский орден «воссоздал из руин на новой основе». А идеологические основы деятельности Русского ордена выражены фразой: «Чтобы было яснее: единство патриотизма и православия – предварят путь к освобождению.»
Сообщив этот основополагающий принцип орденской политической стратегии, А.Трапезников как-то умолчал о том, что та же самая доктрина порабощения хозяевами еврейства всех народов, которая изложена в «Протоколах сионских мудрецов», содержится и в «Книгах священного писания Ветхого и Нового завета», регулярно переиздаваемых по «благословению» патриархов Московских и всея Руси. Как на основе признания священности этой доктрины православие может быть вероисповедальной и идеологической основой патриотизма, претендующего освободить народы мира от той же самой доктрины, но в редакции «Протоколов сионских мудрецов», – сие великая орденская тайна есть? – или всё же великая дурь православной России?
Там же А.Трапезников приводит «Фрагменты черновика «Завещания Сталина». Текст якобы завещания начинается словами:
«После моей смерти много мусора нанесут на мою могилу, но придет время и сметет его. Я никогда не был настоящим революционером, вся моя жизнь – непрекращающаяся борьба с сионизмом, цель которого – установление нового мирового порядка при господстве еврейской буржуазии…Чтобы достичь этого, им необходимо развалить СССР, Россию, уничтожить Веру, превратить русский державный народ в безродных космополитов.
Противостоять их планам может только Империя. Не будет её погибнет Россия, погибнет Мир… Хватит утопий. Ничего лучше монархии придумать невозможно, а значит, не нужно. Я всегда преклонялся перед гением и величием русских царей. От единовластия нам никуда не уйти. Но диктатора должен сменить самодержец. Когда придет время. «…»
Конечно, для многих такое «завещание» Сталина – бальзам на их душевные раны. Но не надо делать из Сталина идиота, который упавши с полки вагона неизменно пребывает в состоянии «тут помню, а тут не помню», как «доцент» из «Джентльменов удачи».
Вводная фраза «завещания» – о мусоре на могиле и ветре истории, который его разметает – в разных редакциях повторялась неоднократно на протяжении нескольких последних лет, со ссылками на свидетельство маршала авиации Голованова, который относил её еще к 1943 г. Она придает убедительность всему тексту в глазах поверхностно мыслящих беспамятных и доверчивых недоумков.
Но одних «Экономических проблем социализма в СССР» достаточно, чтобы причислить Сталина к лику действительных революционеров. Эта работа отрицает не только марксистско-ленинские экономические бредни, но и всю идею сословного строя, самовластия диктатора или монарха.
Во-первых, «Экономические проблемы социализма в СССР» не пустая партийная болтовня. Того, что под руководством Сталина была провозглашена и осуществлена политика планомерного снижения цен по мере роста объемов производства, – более чем достаточно, чтобы признать его контрреволюционером в сионистско-марксистско-троцкистком понимании; но того же достаточно, чтобы признать его революционером против сословного строя Российской империи, существовавшего до 1917 г. вся история которого хроника роста цен и бунтов обнищавшего населения.
Сталинская концепция прав и свобод человека отличается и от западно-демократической, и от традиционно российской сословно-монархической. И.В.Сталин не скрывал, что, на его взгляд, является основой реализации прав и свобод личности в цивилизации, построенной на принципе необходимости искоренения паразитизма «элит» из жизни общества.
«Необходимо, в-третьих, добиться такого культурного роста общества, который бы обеспечил всем членам общества всестороннее развитие их физических и умственных способностей, чтобы члены общества имели возможность получить образование, достаточное для то-го, чтобы стать активными деятелями общественного развития…» – «Экономические проблемы социализма в СССР», с. 68, отдельное издание 1952 г., текст выделен нами.
Активная деятельность в общественном развитии – это властность. Предоставление всем членам общества возможностей получения образования, позволяющего властвовать ответственно за последствия принимаемых решений, есть расширение социальной базы управленческого корпуса до границ всего общества и ликвидация монополии на властность биологически вырождающихся «элитарных» кланов, в том числе и правящей династии. Вследствие этого всеобщего образования, при господстве в семьях правильного воспитания качественный состав людей, входящих во власть, в этих условиях может быть наилучшим по сравнению с кланово-"элитарной" системой управления.
То есть И.В.Сталин заботился об информационном обеспечении истинного народовластия, а не о проведении голосований в сумасшедшем доме «демократии» западного образца, о чем в сущности и заботятся хозяева Западной региональной цивилизации. Очевидно, что эта система несовместима и с единовластием монарха хоть в абсолютной, хоть в конституционной монархии. Она предполагает выработку типа государственности, которому нет аналогов во всей истории нынешней глобальной цивилизации.
Сталинское понимание демократии исключает возможность безответственной тирании над голосующей невежественной толпой со стороны хозяев системы посвящений в библейской цивилизации хоть при монархическом способе правления, хоть при республиканском. Но гарантией становления того общественного устройства, к которому вёл народы СССР И.В.Сталин, может быть только интеллектуальная деятельность, для которой большинство населения просто не имело времени, будучи занятым в производстве. Поэтому читаем дальше:
«Было бы неправильно думать, что можно добиться такого серьезного культурного роста членов общества без серьезных изменений в нынешнем положении труда. Для этого нужно прежде всего сократить рабочий день по крайней мере до 6, а потом и до 5 часов. Это необходимо для того, чтобы члены общества получили достаточно свободного времени, необходимого для получения всестороннего образования. Для этого нужно, далее, ввести общеобязательное политехническое обучение, необходимое для того, чтобы члены общества имели возможность свободно выбирать профессию и не быть прикованными на всю жизнь к одной какой-либо профессии. Для этого нужно дальше коренным образом улучшить жилищные условия и поднять реальную зарплату рабочих и служащих минимум вдвое, если не больше, как путем прямого повышения денежной зарплаты, так и особенно путем дальнейшего систематического снижения цен на предметы массового потребления.
Таковы основные условия подготовки перехода к коммунизму.» – «Экономические проблемы социализма в СССР», с. 69, по отдельному изданию 1952 г.
Если бы И.В.Сталин действительно придерживался взглядов, выраженных в «его завещании» А.Трапезниковым, то «Экономических проблем социализма в СССР» просто не было бы в том виде, в каком они известны в истории. В противном случае остается предположить, что И.В.Сталин страдал раздвоением личности или был одержимым, на чем настаивают многие демократизаторы и церковники.
По поводу этого «завещания» С.Кургинян пишет в «Третьей возможности» следующее:
«Что же касается «русского ордена», который и диаспору контролирует, и всей мафией с её миллиардами верховодит, и силовые структуры в своих руках держит (иначе как верховодить мафией?), и правительствами играет, – то в контексте происшедшего в 1991 и 1993 годах, когда судьба страны зависела от одного полка и двух-трех десятков миллионов долларов, а также от сосредоточенной воли, то есть от субъективности (чего, как следует понимать, у данного ордена «до фига»), тезис об этом ордене хорош для бульварной литературы. Мы еще не успели до конца объяснить обществу, сколь идиотичны раннеперестроечные рыбаковские фантазии о мыслях Сталина. И тут новое патриотическое эссе с выдуманными завещаниями. Но даже за вычетом правил хорошего тона, обязательных ведь не только для чужих, а прежде всего для своих, «бульваризация» русско-орденской темы идеологически вредна по многим весьма существенным причинам.
Я оставлю в стороне угрозы этого ордена в адрес иноверцев и инородцев, коих надо «прижать». Я слышал такие угрозы из уст некоего идиота и провокатора на одном пленуме КПРФ, после которого Зюганов потерял несколько миллионов голосов. И имею свое представление о том, где и зачем эти угрозы сочиняются. Важнее то, что ЗАКОМПЛЕКСОВАННАЯ АПОЛОГЕТИКА МОЩИ ПОДОБНОГО ОРДЕНА, ЕСЛИ И МОЖЕТ РАССМАТРИВАТЬСЯ ВСЕРЬЕЗ, ТО ТОЛЬКО ПОД СУГУБО НЕГАТИВНЫМ УГЛОМ ЗРЕНИЯ. Ибо в рамках этой апологетики следует признать, что всемогущий орден либо БЕССТРАСТНО НАБЛЮДАЛ за надругательствами над русским народом, потерявшим за десять лет треть территории и десятки миллионов русских, вдруг оказавшихся за рубежом, либо… Либо с некоторыми целями САМ ЭТО ВСЁ УСТРАИВАЛ.»
Это небольшой фрагмент из истерики С.Кургиняна, хотя в предыдущем номере «Завтра» он пенял Т.Дорониной по поводу истерики, которой во МХАТ сопровождалось снятие с постановки кургинянского «Пастыря».
Интересно обратить внимание и на то, что С.Кургиняна не интересует вопрос, существует ли «Русский орден» в действительности, какие цели и какими средствами он осуществляет. Он ПЕРМАНЕНТНО полемизирует. На сей раз полемизирует на тему, полезно либо нет широко пропагандировать существование этого ордена.
Оказывается, вредно потому, что приходится предположить, что «Русский орден» «сам это всё устраивал» (как было показано ранее, не без употребления С.Кургиняна в качестве сценариста). Осталось только определиться с тем, кому такое предположение наносит вред. Всякий орден – более или менее тайная и закрытая от посторонних «элитарная структура». Стало быть, если «русский» «элитарный» орден сам это всё устраивал, а в результате этого гибли и нищали русские люди, то это означает, что широкая пропаганда идеи о существовании «Русского ордена», якобы борющегося с Мировым Злом, и творящего зло у себя в метрополии ради своих орденских целей, разрушает тот светлый образ патриотической, интеллигентной «элиты», о которой мечтает С.Кургинян.
Кроме того следует иметь в виду, что неприятие человеком орденов может быть двух главных видов:
· обида на то, что тот или иной орден не оправдал надежд приобщиться к числу его членов;
· неприятие угнетения человечного достоинства всех людей орденскими структурами, в котором члены орденов участвуют в качестве безвольных орудий-автоматов.
Как видно из писаний С.Кургиняна, его претензии ко всем орденам – претензии первого рода. Наши претензии – претензии второго рода.
Но если орден действительно существует, а то и не один орден, а несколько национально-«элитарных» российских орденов, которые ведут борьбу с регулярными орденами западного масонства? если эти ордена ради осуществления своих целей, действительно САМИ ЭТО ВСЁ УСТРОИЛИ, подыгрывая сионизму и масонству, пытающемуся поработить Россию? Тогда как быть С.Кургиняну? – молчать либо всё же признать, что без теории – смерть, как он мог прочитать в той же газете, где опубликована его прежняя статья и эссе о «Русском ордене», вызвавшее его недовольство. Ну а теория, как того требуют насущные потребности дня, должна уделить место и «элите», и орденам, и оккультным системам посвящения, и деятельности всех этих перечисленных как в пределах отдельно рассматриваемого государства, так и в глобальных масштабах.
С.Кургинян не хочет заниматься рассмотрением Российских дел во взаимосвязи их с глобальным потоком событий. Но именно при таком масштабе рассмотрения на исторически длительном многовековом интервале времени можно выявить, чем и как занимались разного рода ордена и системы посвящений.
