Текст книги "Три минуты с реальностью"
Автор книги: Вольфрам Флейшгауэр
Жанр:
Современная проза
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 29 страниц)
«О. Мне ничего не известно о его планах. Не понимаю, к чему вы ведете?
В. Господин Баттин, я ищу возможный мотив. Видите ли, я полицейский и обязан разобраться в этом деле. Вы говорите, что Альсина, по вашему мнению, сумасшедший. Вполне возможно. Но поступки сумасшедших тоже имеют мотивы, пусть и далекие от реальности. Действий без мотивов не бывает. В крайнем случае мотив возникает спонтанно исключительно в голове преступника, моментально побуждая того к действию, после осуществления которого тут же сходит на нет. Таков механизм типичного поведения людей, которых мы называем сумасшедшими. В данном случае Альсина действовал отнюдь не спонтанно. Его преступление представляется хорошо продуманным.
О. Вот как?
В. Несомненно. После вашего совместного ужина Альсина заказал обратный билет в Буэнос-Айрес на ближайшую среду, двадцать четвертое ноября. Значит, к тому моменту, когда ваша дочь отправилась в Брауншвейг, он как минимум неделю знал, что, вернувшись, она его не застанет – он уже будет на пути домой. Однако ваша дочь ничего об этом не знала, верно? Ей он ничего о своих планах не сообщил.
О. Нет, не знала. Что доказывает, насколько он ненормальный.
В. Ужин в кругу семьи состоялся в среду, семнадцатого ноября. По вашим словам, Альсина от вас отправился на репетицию, которая продолжалась до позднего вечера. На следующий день – еще одна репетиция. Конечно, я почти ничего не понимаю в танцах, но мне кажется, репетиция накануне премьеры должна быть довольно напряженной. Однако днем Альсина сам едет в туристическую фирму – через весь город в Шарлоттенбург 77
Район Берлина.
[Закрыть], – чтобы перенести вылет на двадцать четвертое. Почему не позвонить по телефону? Он достаточно хорошо говорит по-немецки.О. Откуда мне знать?
В. Я объясню. Потому что необходимо доплатить. А почему приходится доплачивать? Потому что до вылета осталось мало времени. Он собирался лететь в пятницу, двадцать шестого. Но ему вдруг зачем-то понадобилось улететь непременно на два дня раньше. Зачем? К тому же с этого момента он и в самом деле ведет себя странно. Как вы думаете, что еще мы узнали в туристической фирме?»
Это его удивило. Его так подробно информируют о ходе следствия, хотя он даже не стал писать заявления. Они раскопали все о последних днях и часах Дамиана Альсины в Берлине. Интересно, его действия изучали столь же тщательно?
«О. Я вас внимательно слушаю.
В. Пятнадцатого ноября господин Альсина пытался отодвинуть свой отлет на несколько недель. Сотрудница запомнила его, потому что изо всех сил старалась согласовать срок окончания визы с вылетом. Но ничего не вышло, потому что, начиная с середины ноября, самолеты на Буэнос-Айрес летают не так часто. Получается, что в понедельник, пятнадцатого, он еще хотел продлить свое пребывание в Германии на несколько недель. А уже через два дня, в четверг, на следующий день после вашего совместного ужина, решил вдруг, наоборот, на два дня его сократить и даже готов ради этого доплатить довольно большую сумму, – поскольку место осталось только в бизнес-классе. Теперь предположим, что Альсина знал о планах вашей дочери отправиться в Брауншвейг – я почти в этом не сомневаюсь, – тогда его настойчивость выглядит и вовсе подозрительной. Идеальная возможность запереть вас в ее квартире. Если бы я мог поговорить с вашей дочерью, я бы, конечно, спросил, не убеждал ли он ее уехать, не ставя вас в известность. Подходящую причину всегда можно придумать. В конце концов, вряд ли балерине следует заниматься перетаскиванием вещей.
О. У вас богатая фантазия, ничего не скажешь…
В. Профессия такая. Итак, вечером во вторник у него была единственная возможность заманить вас в ловушку. Хотя вопрос: «Зачем?» – по-прежнему остается открытым. Но вот «как» – постепенно проясняется. По неизвестной причине в четверг, восемнадцатого ноября, Альсина принимает решение запереть отца своей подруги в ее квартире, привязать к стулу, не произнося при этом ни слова, затем бросить без всякой помощи в ситуации, представляющей опасность для его жизни, и исчезнуть, не дав никаких объяснений. За день до этого, семнадцатого, господин Альсина впервые в жизни увидел этого самого отца своей подруги. Простите, эта загадка очень меня занимает.
О. Хочу заметить, что мы с вами вернулись к исходному пункту нашего разговора, но я на вас не в обиде. Существуют только два разумных объяснения.
В. Каких же?
О. Либо Альсина сумасшедший, либо он меня с кем-то спутал.
В. Дочь с вами согласна?
О. Моя дочь пережила сильное эмоциональное потрясение. Сомневаюсь, что она сохранила способность ясно мыслить.
В. Вам что-нибудь известно о досадном эпизоде во время воскресного представления?»
Они действительно знают все.
«О. Немногое. Насколько я слышал, в последней части шоу Альсина отклонился от программы, и финал был скомкан.
В. Вам это не кажется странным?
О. Если честно, в Альсине нет почти ничего, что не казалось бы мне странным.
В. Вы говорили об этом с дочерью? Она может объяснить, почему он вдруг самовольно изменил программу?
О. Нет.
В. Возможно, еще одно свидетельство в пользу того, что господин Альсина психически нездоров.
О. Пожалуй.
В. Ваша дочь после представления поспешно покинула театр. Перед этим была бурная ссора. Вам что-нибудь известно об этом?
О. В следующий раз я видел Джульетту уже только в среду вечером, когда она, вернувшись в свою квартиру, обнаружила там меня. О том, что произошло в театре, ей, конечно, известно гораздо больше, чем мне. Но, честно говоря, я не совсем понимаю, какая тут связь. Вероятно, у Альсины был конфликт с коллегами. Ко мне это не имеет никакого отношения. Скорее всего он меня с кем-то спутал. Другого объяснения просто нет.
В. Хорошо, предположим. Покидая страну, он понял, что ошибся?
О. Возможно. Но что это меняет?
В. Просто я стараюсь мыслить логически. Своим поступком Альсина задел не только вас, но прежде всего вашу дочь. Он что-то имел против нее? У них были проблемы? Можно ведь предположить, что удар был направлен именно в нее, а не в вас лично, как вы считаете?
О. Или в мою жену? Или в почтовую службу? Я устал от этого разговора. Вас послушать, так во всем виноват я сам или моя дочь.
В. Отнюдь. Жаль, что вы так это восприняли.
О. Мне нечего больше сказать.
Окончание разговора: 16.49.
Письменные показания представлены свидетелю на подпись и заверены им на каждой странице.
Берлин, 26 ноября 1999 года.
Подпись».
***
В самом конце он едва не потерял над собой контроль.
К чему вел полицейский? Своими вопросами едва не загнал его в угол. Похоже, он преследовал какую-то цель, хотел что-то выпытать. Но что?
Откуда полиции вообще известно о странном происшествии на воскресном представлении? О ссоре Джульетты с Дамианом? У него была затянувшаяся война со всеми танцорами. Похоже, в танго все точно так же, как и в балете. А этот Дамиан был своего рода звездой: умел все и не упускал случая продемонстрировать свое превосходство. В последней части воскресного представления произошел эпизод, шокировавший Джульетту. Дамиан без предупреждения отклонился от программы и поставил остальных танцоров в дурацкое положение. Подробностей Баттин не знал. Знал только, что была ссора, бурная. Между Дамианом и другими танцорами и между Джульеттой, вставшей на их сторону, и Дамианом.
Он демонстративно подписал последнюю страницу и бросил ручку на письменный стол. Термос рядом с ним качнулся и булькнул. Баттин нервно нажал на крышку, выпуская воздух. Потом встал, размял ноги после долгого сидения на неудобном стуле и потянулся. «Ужасная контора», – подумал он, уже направляясь к двери в смежную комнату. Взгляд его скользнул по выкрашенным зеленой краской стенам, отвратительным, кажущимся резиновыми, растениям в бледно-голубых горшках на подоконнике, многочисленным плакатам на стенах, призванным оказывать воспитательное воздействие на личный состав: «Предательство себя не оправдывает», «Наркотики? Нет, спасибо», «Хочешь быть полицейским?» и так далее.
Для него все позади. Теперь нужно беспокоиться в первую очередь о Джульетте. Джульетта! Сейчас это главное. Ее карьера. История завершилась. Скоро она сама это поймет.
Он вывел «вольво» из подземного гаража под банком возле «Цоо» 88
Одна из центральных станций метро в Берлине, неподалеку от зоопарка, который и дал ей название.
[Закрыть] и влился в транспортный поток. Достал мобильный телефон и набрал номер Джульетты. Отозвался автоответчик. Потом увидел, что ему звонила Анита, и перезвонил ей.
– Маркус?
– Да. Я еду.
– Жду уже двадцать минут. Почему ты не в офисе?
– Был в полиции. Подъеду минут через пять. Не знаешь, где Джульетта?
– Где ей быть? Конечно, в театре.
– Но уже половина шестого, она должна давно закончить, а телефон у нее выключен.
– Наверное, не хочет, чтобы ее дергали. Я тебя жду. До скорого.
По пробкам он добирался до больницы в Штеглице 99
Район Берлина.
[Закрыть] почти двадцать минут. Когда собирался свернуть во двор, Анита бросилась к машине, едва не задев капот. Он резко затормозил.
– Наконец-то! – сказала она, целуя его в щеку. – Что нужно полиции?
– Объяснений.
Он передал ей краткое содержание разговора. Потом спросил, что она делала сегодня. Не отвечая на вопрос, Анита сказала:
– Ты бледный какой-то, Маркус. Джульетта обещала вечером заглянуть. Думаю, она знает, почему он так поступил. Ну, она же жила с ним два месяца. А пока давай поговорим о чем-нибудь другом, хорошо?
Он сосредоточенно смотрел через мокрое от дождя стекло прямо перед собой. Пробка рассосалась только на Мексикоплац. Когда через несколько минут под колесами захрустел гравий подъездной дорожки, уже стемнело. «Гольф» Аниты стоял у ворот. Но в доме было темно.
– Ты ведь говорила, что твою машину возьмет Джульетта? – спросил он, вылезая из «вольво».
– Да. Она высадила меня сегодня у клиники. Может, она наверху. Посмотри, что я купила. Утиные грудки. – Она указала на сумку с продуктами. – И «Шардонне» тысяча девятьсот девяносто седьмого года.
Он улыбнулся, подошел поближе, обнял ее и поцеловал.
– Наверное, этот безумец хотел прикончить меня из зависти: рядом со мной две самые прекрасные женщины на свете. Просто не мог этого вынести.
– Наверняка. Закрой, пожалуйста, ворота.
Они вошли в комнату и включили свет. Книжку Анита заметила первой и удивленно сдвинула брови. Баттин проследил за ее взглядом и тоже уставился на раскрытую записную книжку на диване возле камина. Потом подошел, взял ее в руку и громко крикнул:
– Джульетта?
Анита поставила пакеты с продуктами на стол и вытащила папку с документами. Только тогда ему стало ясно, что происходит. В мгновение ока он оказался на лестнице, ведущей наверх. Взлетел на второй этаж, ворвался в бывшую комнату Джульетты. Теперь эта комната служила ей складом, хранилищем ненужных вещей, которые жалко было выбрасывать. И сразу все понял. Белье с постели снято, на покрывале – раскрытая телефонная книга: раздел «Посольства и консульства». Желтый чемодан со шкафа исчез. Он тихо попятился, потом развернулся и сбежал по лестнице вниз. Анита стояла в гостиной у стола и медленно листала коричневую папку, где хранились документы: свидетельства о рождении, браке, загранпаспорта. Паспорта Джульетты не было.
Баттин упал на диван и обхватил голову руками. Анита растерялась.
– Маркус?
Он не ответил.
– Маркус, что происходит?
Он поднял голову и посмотрел на нее. Казалось, что голова сейчас разорвется. Только теперь он заметил, что Анита давно отложила папку и разглядывает какую-то записку, держа ее двумя пальцами, словно дохлое насекомое.
– Нужно поднять на ноги полицию, – тихо сказал он. – Пусть ее остановят.
Анита молча смотрела на него.
Что с ее лицом? Белое как мел. Он встал, подошел к ней, но жена шарахнулась в сторону.
– Маркус, скажи мне правду, – спокойно сказала она.
– Анита…
– Что ты ей сделал?
– Вы что, все с ума посходили? – опешил Маркус. Потеряв самообладание, он схватил Аниту за плечи, но та оттолкнула его.
– Не трогай меня, – прошептала она.
– Анита, Боже…
– Что между вами было? – В голосе ее звучала угроза. Он отступил на несколько шагов и в ярости крикнул:
– О чем ты?
Его охватил страх, паника. Все члены его семьи спятили.
– Об этом, – сказала она и, смерив мужа ледяным взглядом, бросила на стол записку. – Прочти! И скажи мне правду.
Он поднял записку.
Нет, ничего, оказывается, не кончилось. Буквы плясали перед глазами, сливаясь в неясные ряды.
Джульетта!
Я допустил ужасную ошибку. Спроси своего отца. Он все знает. Прости меня и забудь. Прощай навсегда.
Дамиан.
Часть I
ESCUALO 1010
Акула (исп.).
[Закрыть]
1
Джульетта изо всех сил старалась сдержать дрожь.
Она нервно озиралась по сторонам, затравленно вглядываясь в лица пассажиров терминала Б в цюрихском аэропорту. В желудке ныло, словно она наглоталась какой-то кислоты. Сердце бешено колотилось, и не будь она совершенно уверена, что вчера днем села в самолет в Берлине абсолютно здоровой, по крайней мере внешне, она бы заподозрила у себя лихорадку.
В животе урчало. Хотелось есть, но она знала – желудок не справится. Желудок балерины. Она провела десять лет в балетной школе. И досконально изучила свое тело вместе со всеми его болями. А вот чего она до сих пор в нем не подозревала, так это способности целиком и полностью сосредоточиться на одной-единственной боли. С того момента, как ее жизнь разбилась о невидимую стену, прошло двадцать семь часов, но она все еще ощущала зуд, изжогу и озноб, особенно усиливающиеся при мысли о нем – о Дамиане.
Долгое ожидание тоже сыграло свою роль. Вчера, записываясь в лист ожидания, она еще надеялась улететь в тот же вечер. Ее заверили: если не получится в пятницу, то в субботу-то уж точно. И последние наличные она отдала за бессонную ночь в гостинице возле аэропорта. Сейчас у нее осталось два или три швейцарских франка и чужая кредитная карточка. Впрочем, ей было все равно. В субботнем самолете на Буэнос-Айрес место для нее нашлось. И это главное. Только это.
Она встала, подошла к стойке бара и попросила бутылку простой воды. Официант бросил на нее заинтересованный взгляд. Очевидно, выглядела она гораздо лучше, чем ощущала себя. Она не ответила на его призыв, стараясь вообще ни на кого не смотреть. Она привыкла, что мужчины пялятся на нее, и научилась не обращать внимания. Только бы никто здесь ее не узнал. Хотя это глупо. Кто? Но все равно. Она бежала, сама до конца не понимая, от чего или от кого.
Вернувшись на место, она посмотрела на табло, боясь пропустить приглашение на посадку, потом подняла бутылку и сделала несколько глотков. Мысль о предстоящем двенадцатичасовом перелете пугала ее, но еще больше она боялась, что здесь вдруг объявится отец. Хотя это было маловероятно. Нет, невозможно. Откуда ему знать, в каком европейском аэропорту она ожидает рейса на Буэнос-Айрес. Это может быть где угодно: в Лондоне, Мадриде или Амстердаме. Да и вряд ли он сейчас уедет из Берлина. Год столицы и все такое. В последние месяцы он по двенадцать – четырнадцать часов в день разрабатывает свою концепцию безопасности. И, конечно, не сможет сейчас все бросить. Нет. По крайней мере не сразу.
Интересно, а можно ли вообще установить, кто, когда и в какой аэропорт вылетел? В полиции могут, это точно. Тогда ее пришлось бы объявить в розыск. Но только если она совершила какое-то преступление. А она ничего не совершала. Она взрослый человек, ей девятнадцать лет. И никто не имеет права разыскивать ее с помощью полиции. Даже родители. Или все-таки имеют?
Она нервничала при виде любого человека, одетого в форму. Но ее никто не беспокоил. Люди вокруг были погружены в собственные заботы, скучая, перелистывали журналы или болтались по магазинам «Дьюти фри». Одни деловито стучали по клавишам своих ноутбуков, другие играли с мобильными телефонами. Джульетта закрыла глаза: глубокий вдох, медленный выдох. Ей стало чуть лучше после глотка воды. Но спокойнее станет, только когда она окажется в самолете. С каждым километром, сокращающим расстояние между нею и Дамианом, ее спокойствие будет расти. У нее только одна цель. Она найдет его, и все прояснится. Не может быть, чтобы его поступок нельзя было объяснить. И еще ее любовь, которая сильнее любых объяснений.
Мимо прошла пожилая пара. Они говорили между собой по-испански. Джульетта не понимала этого языка, но от одного его напевного звучания ее бросило в дрожь. Женский голос показался ей жестким и холодным. Дама говорила в точности как Нифес, партнерша Дамиана. В суете последних дней Джульетта совсем не думала о ней. Нифес. Снег. У женщины, которую она ненавидит, очень красивое имя. Интересно, она осталась в Берлине? Может, как-то во всем этом замешана? И знает разгадку?
Сорок минут до посадки. Завтра в одиннадцать утра по местному времени самолет сядет в аэропорту Буэнос-Айреса. Она ничего не знает об этом городе, о стране, куда направляется. Все это ей совершенно безразлично. Точно так же она полетела бы в Токио или в Дакар. Дамиан в Буэнос-Айресе. И остальное значения не имеет.
Из аэропорта она поедет в город, попросит таксиста высадить ее в центре возле лучшего бара, где танцуют танго. Там она расспросит всех танцоров о Дамиане. Он ведь один из самых известных. Звезда. Конечно, все знают, где он живет. В балете ведь все точно так же. Все друг друга знают. Балет – это маленький мир. И танго, конечно, тоже.
Она найдет его улицу, дом, поднимется по лестнице, позвонит в дверь, и он откроет. А может быть, не откроет. Может, его не окажется дома. Кто знает? Возможно, у него как раз какая-нибудь встреча или репетиция. Тогда она будет ждать его возле двери или на лестнице. Сядет и будет сидеть, вслушиваясь в звуки, доносящиеся снизу. Надушится его любимыми духами, и запах полетит ему навстречу, опережая ее саму. И, прежде чем увидеть ее, он уже будет знать: она приехала и ждет его. Она пересекла земной шар для того только, чтобы он обнял ее; и ей наплевать на то, что произошло в Берлине. Все, что было раньше, гораздо важнее – это настолько уникально и потрясающе, что все остальное уже не может ни на что повлиять.
На глазах у нее выступили слезы, и она закрыла лицо ладонями. Нельзя сейчас думать об этой встрече. Двенадцать часов полета. И еще, может быть, целый день, прежде чем она отыщет его. А если она его не найдет? Он вылетел в Буэнос-Айрес. Полиция установила это. Но остался ли там? Ведь он прибыл туда еще позавчера утром, в четверг. А она доберется лишь в воскресенье. Три дня. Хотя, конечно, он еще в городе. Он должен быть в городе. Где же ему еще быть? Джульетта и сама знала, что существует море других возможностей. Но что бы ни случилось, она останется там, пока его не найдет.
Она встала и пошла в туалетную комнату. Даже не взглянув в зеркало, вымыла лицо холодной водой и не стала вытирать – оставила капли стекать по подбородку. По крайней мере не так заметно, что она плачет. Успокоиться ей удалось лишь через несколько минут. Она высморкалась, обтерла лицо, стараясь по-прежнему на себя не смотреть. То, что она увидит, снова причинит ей боль. Ведь каждую черточку ее лица он одушевлял. Своей любовью. Нижние веки восхищали его, потому что были горизонтальны. Он говорил, что это большая редкость.
Даже собственное лицо напоминает ей только о нем.
Она вскинула на плечо сумку с вещами и зашагала кругами по залу ожидания. В мозгу проносились картины последних двух дней. Разговор с госпожой Баллестьери, главным балетмейстером Государственного оперного театра. В четверг после репетиции. Стажерка собирается в отпуск? Проработав в коллективе столь короткий срок? Да мыслимое ли это дело? Пусть уж тогда прямо сейчас забирает документы. Множество балерин мечтают об этом месте. Поначалу Джульетта решила соврать, начала бормотать что-то о травме, но директриса сразу заметила, что в ее истории концы с концами не сходятся. И тогда она рассказала правду. Правду? Джульетта сама не знала, что на самом деле произошло между Дамианом и ее отцом. И как, скажите на милость, могла она объяснить этой женщине то, что случилось? Она попыталась, вышло сбивчиво, непонятно. Директриса выслушала ее, задала несколько уточняющих вопросов, на которые Джульетта не смогла ответить. Она пыталась объяснить, что вовсе не любовная неудача гонит ее в путь, заставляя все бросить, а ощущение, будто собственные чувства обманывают ее. Ее мир разрушен. И ей необходимо вновь обрести доверие к собственным чувствам. Одно из двух: или мир сошел с ума, или она сама.
Госпожа Баллестьери сделала ей строгий выговор. Балетный коллектив – единый организм, его нельзя так вот просто оставить. Corps de Balett 1212
Балетный корпус; тело балета (фр.).
[Закрыть]. То, что она собирается сделать, разрушит ее карьеру, прежде чем та успела начаться. Если пойдут слухи, что она человек ненадежный, ее больше никогда не возьмут в театр. Личной жизни в балете отводится даже не второе, а последнее место. И, разумеется, госпожа главный балетмейстер не может допустить столь вопиющего нарушения всех мыслимых правил. К тому же Джульетте это не поможет. Госпожа Баллестьери готова пойти ей навстречу только в том, что касается безболезненного досрочного расторжения договора по личным причинам. В конце концов, испытательный срок еще не закончился. Такое иногда случается, и она хотя бы не будет скомпрометирована. На ее место возьмут другую балерину. Больше она ничего для Джульетты сделать не может.
Джульетту охватило отчаяние. Это конец. Она готова была на все, чтобы получить это место. Первый и самый важный шаг на пути к осуществлению ее мечты – стать постоянным членом балетного ансамбля в хорошем оперном театре. Именно эта мечта и надежда на ее осуществление дали ей силы продержаться все эти годы в балетной школе, помогали переносить боль, придирки, окровавленные ступни, раздавленные ногти на ногах и, не в последнюю очередь, выдерживать постоянную борьбу с собственной матерью в бесконечных дискуссиях о необходимости и осмысленности подобного образования. А потом мечта отчасти стала реальностью: ее взяли на стажировку не куда-нибудь, а в Государственный оперный театр. Как она может с такой легкостью ставить на кон столь уникальный шанс?
Цена, которую ей пришлось заплатить за решение последовать за Дамианом, оказалась выше, чем она могла себе представить. Но у нее не было выбора. Словно в трансе она коротко кивнула и поблагодарила директрису за то, что та пошла ей навстречу. Потом попыталась встать и выйти из комнаты, но голова закружилась, и она упала обратно в кресло. Директриса велела ей сидеть и принесла стакан воды. Пока Джульетта пила, госпожа Баллестьери, откинувшись назад, молча смотрела на нее. Последние слова директрисы до сих пор звучали у нее в ушах. «Джульетта, в вас есть что-то, что пока не проявляется в танце. Когда-нибудь это раскроется, и я бы хотела при сем присутствовать. То, что я вам сейчас скажу, останется между нами. Обещайте мне. Даю вам неделю. Если шестого декабря вы появитесь на утренней репетиции, я забуду о том, что вас не было. В противном случае не хочу вас больше видеть».
Неделя. Время лежало перед ней как незнакомый континент, который предстоит пересечь. Пока она сидит в Цюрихе, в театре проходят пробы на сольные партии в «Вердиане» и «Щелкунчике». На сегодняшней тренировке можно отсутствовать, хотя, будь она в Берлине, конечно же, пошла бы и не отрываясь смотрела, как занимаются примы. Вместо этого она стоит в магазине «Дьюти фри» и покупает прокладки, потому что ей внезапно пришло в голову, что в чужой стране, возможно, не так-то просто найти подобную вещь. Потом она отыскала газетный киоск и обрадовалась, увидев целую полку изданий для путешественников. Немного подумав, она купила путеводитель по Аргентине, впервые расплатившись кредитной картой, прихваченной вчера утром в доме родителей. Аппарат без промедления заглотил пластиковую карточку и через пару секунд выплюнул вместе с чеком. Джульетта расписалась подписью матери и бережно убрала карточку. Конечно, мать может ее заблокировать, и тогда она останется без денег. Решатся ли родители на такой шаг? Обратный билет у нее на четвертое декабря. До этого срока нужно как-то продержаться. Нет, мать не станет блокировать карточку. Иначе Джульетта окажется в очень сложном положении. Она позвонит матери, как только доберется до места. Только не домой. К телефону может подойти отец, а с ним ей сейчас совсем не хочется разговаривать. Хотя ей самой плохо от подобных мыслей. Как она может? Отец, которого она всегда боготворила, вдруг становится чужим, и она почти готова его возненавидеть. Концы с концами не сходятся. Должно же быть хоть какое-то объяснение! Почему вдруг все так переменилось.
Она затолкала покупки в сумку из парусины и села на скамейку прямо перед нужным выходом. Две девушки, служащие «Свисс Эйр» 1313
До недавнего времени ведущая швейцарская авиакомпания. Разорилась в 2002 г.
[Закрыть], уже вводили информацию в компьютер, а самые нетерпеливые пассажиры выстроились перед ними в быстро растущую очередь. Джульетта тоже встала. Прозвучало сообщение о начале посадки, и стеклянная дверь в коридор открылась. Чем ближе Джульетта подходила к компьютеру, считывающему информацию с билетов, тем сильнее нервничала. Может быть, все подобные приборы связаны в общую сеть? Что, если отец все-таки поднял на ноги полицию? Она затравленно огляделась по сторонам, еще раз взглянула на девушек у компьютера, но возле них не было ни одного полицейского, который мог бы ее схватить. Она медленно продвигалась вперед. Перед ней еще двое пассажиров. Их билеты прошелестели в автомате, выплюнувшем назад лишь небольшую часть проглоченных бумажек. Ее очередь. Одна из девушек взяла билет, коротко на него взглянула, вставила в щель автомата и с улыбкой вернула назад посадочный талон с указанием места.
– Спасибо. Приятного полета.
Час спустя она уже летела над облаками, проплывавшими над Францией, – информация высвечивалась на экране, установленном на задней стенке кабины пилотов. Самолет полон. Джульетте досталось место у окна. Рядом сидели две пожилые дамы и разговаривали между собой на совершенно непонятном Джульетте языке. После приветственных кивков и улыбок они обменялись с ней несколькими фразами на ломаном английском. Но и только. По счастью, рядом не было мужчин, зато они все как один таращились на нее, двигаясь по проходу. Конечно, у нее уже есть некоторый навык передвижения по минному полю заинтересованных мужских взглядов, но в самолете не так уж много возможностей укрыться от их чрезмерного внимания. И она смотрела в окно на освещенные солнцем, сверкающие крылья, и мысли улетали за горизонт, где, так и не оформившись окончательно, бесследно растворялись.
