Текст книги "История Тевтонского ордена"

Автор книги: Вольфганг Акунов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

КНЯЗЬ ДОВМОНТ И ТЕВТОНЫ

Все свое псковское княжение Тимофей-Довмонт провел в походах и битвах – то с литовцами, то с ливонскими тевтонами. В конце 1267 г. правивший Новгородом князь Переяславский Дмитрий Александрович (сын Александра Невского) и Тимофей-Довмонт возглавили поход огромного войска (30 000 дружинников и ратников городских ополчений) на земли подвластных ордену эстов. В состав новгородско-псковского войска, имевшего на вооружении стенобитные машины, входили также отряды из Владимира, Переяславля, Смоленска, Суздаля и Твери. Перед началом похода в Новгород прибыли послы из Риги, Феллина и Дерпта, заявившие о своем нейтралитете.

18 февраля 1268 г. на реке Кеголе (Кунде), в 7 верстах (13 км) восточнее города Раковора (Раквере), расположенного в эстляндских владениях датского короля, произошла знаменитая Раковорская битва (гораздо большая по масштабам, продолжительности и ожесточенности, чем Ледовое побоище 1242 г.). Объединенной русской рати противостояли объединенные силы вассалов датского короля, ополчения крещеных эстов и присоединившихся к ним (несмотря на обещание сохранять нейтралитет) войск дерптского епископа, а также ливонских тевтонов. Войско ливонских латинян было, как обычно, построено «кабаньей головой» («великой свиньей») с рыцарями и тяжеловооруженными конными воинами-рейзигами в челе. Основную часть его составляли пешие кнехты (главным образом из числа крещеных в латинскую веру эстов). Псковско-новгородское войско было традиционно построено тремя «полками». На левом крыле князь Дмитрий Переяславский поставил сравнительно немногочисленную конную дружину своего союзника князя Михаила Тверского. Полк Правой руки (правый фланг) составляли отборные тяжеловооруженные конные полки – переяславские отряды самого Дмитрия Александровича и псковские войска Тимофея-Довмонта. Своей стойкостью в бою они оказали существенную поддержку центру русского войска – новгородскому Большому полку, на который пришелся главный удар тевтонской «кабаньей головы». Чтобы помочь изнемогавшим новгородцам, с левого фланга нанесла удар по тевтонам конная дружина князя Михаила Тверского. Однако она была перехвачена резервными тевтонскими отрядами. В схватку на фланге втягивались все новые отряды тевтонов. Кровопролитное сражение длилось свыше четырех часов. И тогда с другого фланга нанесла удар отборная русская конница (переяславцы, владимирцы и псковичи Довмонта). К концу дня тевтоны и их союзники, не выдержав напряжения схватки, прекратили попытки расколоть своим железным клином новгородский строй и отступили в сторону Раковора. Русские конные дружины преследовали их, пока им не преградила путь новая рать мариан. Пришлось остановить преследование и строиться для нового боя. Но тевтоны напасть не решились. Всю ночь две рати простояли друг против друга. Под утро тевтоны ушли. Русские прождали три дня «на костях», залечивая тяжкие раны. Хотя русские одержали тактическую победу (поле боя осталось за ними), в стратегическом плане победили ливонцы, поскольку им удалось сорвать планировавшуюся князьями Дмитрием и Довмонтом осаду Раковора.

Обе стороны понесли тяжелейшие потери. Под Раковором пали новгородский посадник Михаил Федорович, тысяцкий (предводитель городского ополчения) Кондрат, «порочный мастер» (военный инженер – специалист по изготовлению и применению осадных орудий-пороков) Тогал, новгородские бояре Твердислав Чермный, Микифор Редитин, Твердислав Моисеевич, Михаил Кривцов, Ивач, Борис и Лазарь Ильдетиничи, Ратша (предок А. С. Пушкина, писавшего о нем: «Мой предок Рача мышцей бранной / Святому Невскому служил...»), Василий Воиборзов, Осип, Жирослав Дорогомилович, Парамон, Полюд, Радислав Болдыжевич, Данила Мозонич «и иные многие». Новгородцы были настолько ослаблены, что прекратили военные действия. Один только князь Тимофей во главе своей псковской дружины прошел с боями через Эстляндию вплоть до Балтийского побережья. Как говорится в «Повести о князе Довмонте», написанной анонимным псковским автором, «князь Довмонт прошел горы непроходимые и вируян (жителей эстонской области Вирумяэ, или по-немецки Вируланд. – В.А.)пленил до моря, и повоевал Поморье, и возвратился в Псков, наполнив свою землю множеством полона (пленных эстов. – В. А.)».

В 1269 г. ливонское войско тевтонов совершило очередное вторжение в псковские владения («пришли немцы в силе великой под Псков»). Довмонт сумел отбить приступ, но у него не доставало сил отогнать тевтонов от Пскова. Осада города «слугами Божьими» продолжалась 10 дней, пока на помощь Пскову не подоспела новгородская рать, шедшая частью в конном строю, частью в речных ладьях-насадах.

Зимой 1270 г. епископ Дерптский Герман фон Буксгевден (племянник известного нам своим участием в Ледовом побоище на Чудском озере в 1242 г. епископа Дерптского Германа) сообщил своим сподвижникам о выступлении против христиан большого войска литовских язычников под предводительством их великого князя (кунигаса) Трейденя (именовавшегося латинянами на римский манер «Трейдениусом»). В составе литовского войска были не только язычники, но и православные русские воины, ветераны войн с тевтонами и их ливонскими союзниками. Для отражения нашествия были спешно собраны войска епископа Дерптского, приглашены датские «королевские мужи» из Северной Эстонии и отряд ливонских тевтонов под командованием ландмейстера Отто(на) фон Литтербурга.

Литовское войско, опустошив территорию Латвии и пройдя по замерзшему Рижскому заливу, захватило остров Эзель. И снова, как 28 лет тому назад, две армии сошлись на льду – только на этот раз не озера, а замерзшего морского залива. Завидев неприятеля, литовцы огородились санями, связав их между собой. Ливонцы, как обычно, выстроились тремя отрядами (треффенами). Первый треффен составила отборная конница ливонских тевтонов, образовавшая центр боевого порядка воинства Христова. Епископ Герман со своими людьми выстроился на левом фланге, а датчане – на правом. Каким образом осуществлялось взаимодействие между этими тремя частями войска ливонцев, не вполне ясно. Известно лишь, что тевтонские рыцари, находившиеся в центре, изменив своей обычной дисциплине, атаковали раньше своих союзников, а не совместно с ними. Их удар оказался слабее, чем ожидавшийся литовцами за баррикадой из саней совместный удар силами всех трех треффенов. Прежде чем подоспели датчане, литовцы успели нанести рыцарям большой урон. Они калечили их лошадей, и рыцари, лишенные поддержки, не смоти этому помешать. Литовская конница начала окружать ливонскую пехоту и уцелевших рыцарей. Дело могло закончиться для мариан совсем плохо, как на Чудском озере в 1242 г. На помощь уцелевшим тевтонам едва подоспели кавалерия епископа Германа и конница датчан. Бой шел до наступления сумерек. В битве пали ливонский ландмейстер Тевтонского ордена брат Отто(н) фон Литгербург и 52 члена ордена Девы Марии. Сам епископ Герман (надо думать, по примеру многих римско-католических князей Церкви, проломивший своим шестопером немало литовских голов) был тяжело ранен в схватке.

В ливонской «Рифмованной хронике» о ледовом побоище 1270 г. сказано так:

«Это было дикое убийство лошадей и резня с обеих сторон, христиан и язычников.

И кровь людей обоих войск лилась на лед.

Это была жестокая сеча, в которой было отсечено много человеческих голов.

Были убит в сражении лучший (магистр Оттон) и 52 добрых воина-монаха».

Согласно ливонским источникам, Христово воинство потеряло в этой битве в общей сложности 600, а литовцы – 1600 человек. Поле битвы (если так можно назвать поверхность замерзшего моря) осталось за крестоносцами, однако их потери были столь велики, что ощущение победы было, мягко говоря, неполным.

Несмотря на то что литовцам на этот раз пришлось отступить, ледовое побоище 1270 г. помогло им обрести наконец то национальное единство, которого так и не добились их ближайшие родственники – прусские племена.

В 1271 г. латины (по выражению псковского летописца) захватили несколько псковских сел, но были разбиты войском Довмонга 23 апреля на реке Мироповне недалеко от Пскова. При этом многие были убиты, другие потонули в реке. Часть тевтонов переправилась в насадах (или по-немецки «нассутах») на остров посреди реки, покрытый густыми зарослями. По приказу Довмонта сухие заросли и трава были подожжены и сгорели вместе с теми, кто в них укрывался.

Летом 1272 г. новый поход на Псков возглавил сам ливонский ландмейстер Тевтонского ордена. Тевтоны, выступившие в поход «в силе тяжце», продвигались частью в конном строю, частью – на лодках и кораблях – «совокупи много вой свои... прииде ко Пскову, ови на конех, инии в кораблях и в лодьях, и с пороки, хотя пленити (то есть со стенобитными орудиями, намереваясь овладеть городом. – В.А.)».«Божьи ритори» везли с собой осадную технику. Князь Довмонт послал за подмогой в Новгород. Но новгородцы мешкали. Тогда Довмонт, не дожидаясь подхода новгородцев, сам напал на мариан, разбил их в сражении под стенами Пскова 8 (или 18) июня 1272 г., захватив стенобитные машины и «самого мастера (ландмейстера. – В.А.)раниша по лицу» (совсем как князь Александр – предводителя шведов в Невской битве!. – В.А.),и преследовал даже на территории Ливонии.

Осенью того же 1272 г. ливонские тевтоны покорили и обложили данью латышское племя земгалов (семигалов).

В 1278 г. ливонские мариане предприняли вторжение в литовские земли. 9 марта в битве при Ашерадене (в Курляндии, по-латышски Курземе), литовцы разгромили тевтонов. В битве пал 71 орденский брат, в том числе очередной ландмейстер.

В 1279 г. недавно покоренные тевтонами земгалы восстали против власти ордена Девы Марии.

В 1287 г. ливонские мариане предприняли поход против земгалов и 28 марта в битве при Грозе (в Курляндии) были земгалами разбиты. В сече пали 34 орденских брата, в том числе ливонский ландмейстер. Тем не менее в следующем году Земгалия была опустошена тевтонами и вновь приведена к покорности.

В ночь на 4 марта 1299 г. ливонские тевтоны во главе с ландмейстером, с осадной техникой, скрытно подойдя к Пскову, захватили псковский посад, а затем осадили Псковский кремль (кром, или, по-новгородски, детинец). Тимофей-Довмонт не стал отсиживаться за мощными каменными стенами крома и вместе с псковским тысяцким Иваном Дорогомиловичем совершил удачную вылазку. Тевтоны были прижаты псковичами к берегу реки Великой и, понеся в схватке большие потери, были вынуждены искать спасения в бегстве.

Эта победа стала последней в жизни старого князя Довмонта, скончавшегося через несколько месяцев, 20 мая 1299 г. в псковском Троицком соборе. Над гробницей князя был повешен (или положен) его меч, овеянный славой многочисленных побед.

О НЕКОТОРЫХ ОСОБЕННОСТЯХ ВОЙН ТЕВТОНОВ С ЛИТОВЦАМИ

Нетрудно заметить, что прибалтийские языческие племена, постоянно враждовавшие между собой, никак не могли сплотиться против общего врага. Именно эта разобщенность стала основным фактором, который позволил Тевтонскому ордену совместно с ополчениями европейских крестоносцев покорять их одно за другим.

Но достаточно было нескольким литовским племенам объединиться – и тевтонам не помогли ни лучшая дисциплина, ни лучшее вооружение. Литовцы, подобно своим сородичам-пруссам, отличавшиеся наибольшей воинственностью среди всех прибалтийских племен, не только сумели отразить все вторжения крестоносцев, но и сами неоднократно совершали походы в орденские земли (по большей части победоносные). При этом они не ставили себе целью захват чужих земель, совершая набеги ради захвата пленных (обращавшихся ими в рабов) и грабежа. Так, уже в 1203 г. литовцы совершили набег на только что построенный город Ригу, а на русские земли в период с 1200 по 1285 г. было совершено 18 крупных и множество мелких набегов. О том, что основным противником Христова воинства в Прибалтике были именно литовцы, непреложно свидетельствует следующий факт: из семи ландмейстеров тевтонов, павших в бою при христианизации Ливонии в период с 1238 по 1296 г., шесть были убиты литовцами, не говоря уже о последнем магистре ордена меченосцев Фольквине (Волквине), убитом теми же литовцами в битве при Сауле.

Литовцам не только нападали на своих соседей, но и постоянно от них оборонялись. С запада на них наступали тевтоны, с востока – русские княжества. Особенно опустошительным был поход, совершенный русскими войсками в литовские земли в 1258 г. Тем не менее литовцы упорно отстаивали свои земли и свое языческое «родноверие» (приняв христианство только в 1367 г., последними в Европе).

На протяжении всего этого времени литовцы жили в условиях традиционных патриархальных отношений, хотя начиная с XIII в. по мере возрастания своей пассионарности (выражаясь языком Л. Н. Гумилева) начали усиленно вооружаться. Особенно возросло число литовских конных воинов, которые в мирное время жили земледелием и скотоводством, однако были достаточно состоятельными, чтобы иметь дорогое железное оружие. Нередко состоятельные литовцы обладали значительными земельными владениями, которые сдавали в аренду свободным крестьянам-общинникам, составлявшим в военную пору пехоту литовского войска.

В случае войны литовцы собирали племенное ополчение – кариас, именовавшееся у пруссов «кариа». Согласно данным летописей, литовские конные воины использовали низкие седла, более удобные, чем громоздкие седла тяжелой кавалерии как Запада, так и Востока. Летом литовские военные формирования постоянно отправлялись в набеги за добычей, именовавшейся, как у тевтонов, «рейсами» (лит.reyssa), захватывали скот, рабов и добывали себе воинскую славу.

Со своей стороны, тевтоны и их союзники-крестоносцы предпочитали для войны с литовцами зимнее время, когда замерзали болота и реки, а леса с опавшей листвой не давали укрытия для литовских «лесных братьев», постоянно ускользавших от воинов Христовых летом.

Однако литовцы (подобно эстам, карелам и финнам) совершали свои набеги и зимой, на лыжах, пешими, что давало им немалые преимущества, особенно в том случае, если снег был глубоким. Во время таких набегов взрослых мужчин обычно убивали (было бы очень сложно гнать их в качестве пленных домой без лыж, а став на лыжи, пленники легко могли убежать). Предпочитали угонять в полон женщин и детей, хотя из-за них приходилось идти домой медленно. Такая добыча была весьма кстати. Тех, кто не мог пригодиться в хозяйстве, продавали на сторону, соседним племенам или торговцам невольниками.

Что же касается военных приемов и вооружения, то тактика литовцев, странным образом, во многом напоминала тактику монголо-татар. Хотя литовские всадники больше пользовались метательным оружием в виде дротиков-сулиц, тогда как монголо-татары применяли преимущественно лук и стрелы. Литовцы также имели лучников, но, согласно хроникам, обычно не конных, а пеших. Лучники литовцев были хорошо обучены, превосходя частотой и меткостью стрельбы лучников из Германии и Скандинавии. Подобно монголо-татарам, литовцы предпочитали заранее подготовленному сражению стремительный, ошеломляющий набег и быстро исчезали, прежде чем их жертвы приходили в себя для оказания отпора. Битвы, происходившие постоянно между небольшими отрядами самих литовских племен, чаще всего носили характер группового поединка, в котором обе стороны сражались пешими, а проигравшие отступали к лошадям и искали спасения в бегстве.

Основным оружием литовского всадника (кстати, своих покойников литовцы хоронили с оружием, по языческому обычаю) являлся меч (чаще всего немецкого производства), с рукоятью, изготовленной на свой, местный вкус. Некоторые рукоятки литовских мечей были изготовлены из железа и бронзы, нередко с серебряными украшениями и инкрустацией.

Наконечники копий и сулиц (нередко очень длинные) были частью привозные, скандинавские, частью – местного производства. Доспехи собственного изготовления у литовцев до XIV в. встречались достаточно редко. Тем не менее в многочисленных войнах XIII в. литовцы, несомненно, захватили множество доспехов самого различного типа в боях с тевтонами, поляками и русскими и носили их в боевой обстановке. Господствующим типом защитного вооружения в описываемое время, как и повсюду, у литовцев была кольчуга. Литовцы носили ее как поверх одежды, так и под ней (например, в зимнее время). Шлемы литовцы использовали преимущественно сфероконические, восточноевропейского образца. Кстати, такие шлемы достаточно часто носили рыцари, сарианты и кнехты Тевтонского ордена (не следует представлять их себе поголовно в широкополых шапелях-эйзенгутах и горшковидных шлемах-топ(ф)гельмах. Щиты были также традиционной, общеевропейской формы. А вот знаменитый литовский тарч (литовская павеза) пришла в Литву лишь в XIV в., причем из Северо-Восточной Польши, где (судя по сохранившимся печатям) начал распространяться с середины XIII в.

Вернемся, однако, к нашим тевтонам.

В 1309 г. резиденция гохмейстера ордена (находившаяся первоначально в Акконе, потом в Монфоре-Штаркенберге, затем в Венеции и – очень короткое время – в гессенском городе Марбурге) была окончательно перенесена в прусский замок Пресвятой Девы Марии (Мариенбург).

Завоевание Пруссии и части Померании, перенос резиденции руководства Тевтонского ордена и столицы орденского государства в Мариенбург и осуществление прав светского государя явились зримыми свидетельствами окончательной трансформации ордена из странноприимного братства в государственное образование. Тевтонский орден по-прежнему вел вооруженную борьбу с язычниками, распространял христианскую веру, помогал больным и убогим, однако отныне руководствовался наряду с этим и чисто государственными интересами. На христианизированных землях основывались новые замки, поселения и торговые города, под защитой ордена достигшие со временем цветущего состояния.

Проживание иудеев в орденских владениях было запрещено. Вероятно, гохмейстеры руководствовались теми же соображениями, что российская императрица Елизавета Петровна, не желавшая «иметь от врагов Христовых интересной прибыли». Возможно, верховным магистрам мариан пришлось об этом горько пожалеть, когда в XV в. на вверенный их попечению орден обрушился комбинированный удар врагов внешних и внутренних, тевтоны оказались в ситуации острого финансового кризиса, а денег было взять неоткуда. Но не будем забегать вперед и торопить ход нашего повествования.

С конца XIII, в особенности же в XIV, не говоря уже о XV в., средневековое рыцарство начало клониться к упадку. Не случайно именно в этот период распались или были распущены несколько духовно-рыцарских орденов. Два таких военно-монашеских братства влились в состав Тевтонского ордена еще в середине XIII в. Это были Добринский рыцарский орден и уже упоминавшийся нами ливонский орден братьев-меченосцев (гладиферов). На их истории, пожалуй, остановиться несколько подробнее.

ДОБРИНСКИЙ ОРДЕН

Добринский (Добрынский, Добжиньский, или Добжинский) рыцарский орден, известный также под названием «ордена братьев-рыцарей Христовых», «воинства Христова» (milites Christi), «воинства Пруссии» (milites Prucie, milites Prussiae) или «Добринских братьев» (fratres de Dobrin), был учрежден в 1228 г. по благословению епископа Плоцкого теснимым язычниками Конрадом I Мазовецким в связи с тем, что Герман фон Зальца, вероятно, памятуя о негативном трансильванском опыте, отнюдь не торопился прийти ему на помощь. Об учреждении Добринского ордена в «Хронике земли Прусской» брата Петра из Дусбурга повествуется в следующих выражениях: «Итак, когда вышеупомянутый князь (Конрад Мазовецкий. – В.А.)увидел, что земля его пришла в такой достойный жалости упадок и он не может ее никоим образом защитить, то по совету брата Христиана, епископа Прусского, и некоторых знатных людей, он учредил для защиты своей земли братию, именуемую рыцарями (воинами) Христовыми (лат.: militia Christi), с алым мечом и звездой на белом плаще, бывшую тогда в пределах Ливонии... и вышеупомянутый епископ посвятил в члены упомянутого ордена одного выдающегося мужа, по имени Бруно, а с ним – четырнадцать других. Потом сей князь воздвиг для сих братьев замок, называемый Добрин, от которого они позже стали называться братьями из Добрина...»

До учреждения Добринского ордена отражением прусских набегов на Мазовию некоторое время занимался местный филиал испанского военно-монашеского ордена Калатравы, но без особого успеха.

Первые 14 братьев-рыцарей Добринского ордена перешли в него из ордена меченосцев, действовавшего в описываемое время в Ливонии и носившего сходное официальное название «воинства (рыцарства) Христова в Ливонии». Брат Бруно(н), назначенный магистром Добринского ордена, также был в прошлом рыцарем-меченосцем. В учредительной грамоте Добринского ордена перед ним ставилась задача «бороться против опустошителей Мазовии». В современных хрониках новый орден именовался по-разному, пока за ним, наконец, не утвердилось название, связанное с замком на Висле, являвшемся центром дарованных этому ордену владений, как это недвусмысленно явствует из приведенного выше фрагмента «Хроники земли Прусской». Этот замок назывался по-немецки Добрин, по-польски Добжин, а сами владения – Добжинской землей. По другим сведениям, великим магистром Добринского ордена стал сам князь Конрад Мазовецкий, а брат Бруно был лишь его заместителем.

Белое орденское одеяние добринских рыцарей было украшено эмблемой их ордена – перенятым у меченосцев вместе с уставом, знаком меча красного цвета, – к которому добринские братья добавили звезду. Согласно другим источникам, добринские рыцари носили на белых плащах эмблему в виде не одного, а двух красных перекрещенных мечей остриями вниз, с красной (или желтой) восьмиконечной звездой над ними. Некоторые историки придерживаются версии, что желтую (или, изъясняясь геральдическим языком, золотую) «Вифлеемскую» звезду над скрещенными красными мечами имели право носить только те добринские братья, которым посчастливилось совершить паломничество в Святую землю. Но, учитывая малочисленность добринского орденского контингента на «прусско-померанском фронте», это представляется маловероятным. По некоторым данным, еще одним отличительным признаком добринских рыцарей являлись красные ножны мечей (что, впрочем, вряд ли строго соблюдалось в тех условиях).

Как уже было сказано, добринские рыцари переняли свой орденский устав у меченосцев (о которых еще пойдет речь ниже), чем и объясняется сходство орденских эмблем (из-за чего оба ордена нередко путают). Однако этот Добринский орден, не способный в силу своей малочисленности организовать эффективную оборону Мазовии от прусских набегов, просуществовал очень недолго и после неудачного для добринцев конфликта с западнорусским князем (а затем и королем, милостию римского папы) Даниилом Галицким из-за города Дрогичин был поглощен Тевтонским орденом всего через несколько лет после своего основания, в 1235 г. Впрочем, в 1237 г. бывшие добринские братья перешли из Тевтонского ордена в орден госпитальеров Святого Иоанна Иерусалимского (на этот раз уже окончательно). Последние из них погибли в 1241 г. в битве с татаро-монголами при Валынтатге (Легнице), кровью и жизнью своей засвидетельствовав верность вере Христовой.

Несмотря на эфемерность этого «братства рыцарей Христовых», о нем все-таки стоило упомянуть, ибо его учреждение наглядно демонстрирует, насколько актуальным было в описываемое время использование рыцарских орденов в данном регионе и насколько мало последующее утверждение в нем Тевтонского ордена отличалось от тогдашней общепринятой практики. Кроме того, основание Добринского ордена является наглядным примером огромной заинтересованности восточноевропейских государей в получении помощи с Запада.

Наряду с привлечением местных крестьян, шляхтичей (мелких дворян) и горожан князю Конраду Мазовецкому удалось склонить ко вступлению в Добринский орден и многих немецких рыцарей, в основном из Мекленбурга, сопровождавших епископа Шверинского в его Крестовом походе в Кульмскую (Хелминскую) землю против пруссов. И наконец, учреждение Добринского ордена проливает дополнительный свет на политику епископа Прусского Христиана, наряду с князем Мазовецким и епископом Плоцким стоявшего у колыбели нового ордена. Он надеялся приобрести в его лице политический инструмент, который позволил бы ему уравновесить влияние Тевтонского ордена. Время, однако, показало, что эти расчеты епископа не оправдались.

В 1405 г. Тевтонский орден в ходе очередного территориального размена, предшествовавшего Великой войне 1410—1411 гг., возвратил Добринскую (Добжиньскую) землю Польше.