Текст книги "История Тевтонского ордена"

Автор книги: Вольфганг Акунов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

ТЕВТОНСКИЕ РЫЦАРИ И КРЕСТОВЫЙ ПОХОД
 ФРИДРИХА ГОГЕНШТАУФЕНА (1228-1229)

Наряду с Фридрихом I Барбароссой его внучатый племянник Фридрих II (1212—1250), основатель Неаполитанского университета (1224), был самым известным римско-германским императором из швабской династии Гогенштауфенов (Штауфенов), память о котором, расцвеченная многочисленными легендами, сохранилась в памяти потомков на протяжении многих веков. Он был достойным представителем своего дома, правившего Священной Римской империей германской нации в период с 1138 по 1254 г. Римско-германские императоры из династии Штауфенов стремились к восстановлению между собой и Римско-католической церковью тех же отношений «симфонии» что существовали между императором (василевсом) и Греко-кафолической церковью в Восточной, православной Римской (Ромейской) империи (Византии). В борьбе с Гогенштауфенами папы римские, сплотив вокруг себя богатые средиземноморские города и поощряя ростовщичество (строго запрещенное христианам церковными канонами!), создали антиимперскую Лигу ломбардских городов (от ломбардских ростовщиков, между прочим, происходит слово «ломбард») и организовали восстание против Фридриха I Барбароссы (фактически – первую в истории буржуазную революцию, ведь слово «буржуа», или «бюргеры», означает не что иное, как «горожане»).

Сказания о Фридрихе II Гогенштауфене веками жили среди потомков его итальянских и немецких подданных, не уступая в популярности легендам о короле Артуре и рыцарях Святого Грааля. После ранней смерти отца Фридриха, его мать Констанция осталась единственной наследницей норманно-сицилийского королевства. Фридрих был воспитан под опекой папы римского вдали от Германии, в городе Палермо на Сицилии, где было все еще очень сильно влияние мусульман и Византии. Из всех средневековых правителей Священной Римской империи германской нации император Фридрих II Гогенштауфен был, пожалуй, самым образованным. Он свободно говорил и писал (в том числе стихи и поэмы) на латинском, арабском, греческом и древнееврейском языках, мог объясняться по-французски, провансальски, итальянски и немецки, был автором трактата о соколиной охоте и обладал весьма обширными познаниями в области естественных наук.

Папский престол обвинял Фридриха, стремившегося включить в состав своей империи не только христианские, но и мусульманские народы, во враждебности христианству, колдовстве и чернокнижии. В действительности же этот государь, покровитель искусств и наук, стремился к восстановлению изначального канонического устроения христианской церкви, возвращению ее к выборности епископов и соборному устройству и, хотя продолжал исповедовать римско-католическую догматику (в частности, введенное папами римскими на латинском Западе, под давлением Карла Великого, лжеучение об исхождении Святого Духа не только от Бога-Отца, но и от Бога-Сына – пресловутое филиокве), все активнее стремился к диалогу с Восточной (Греко-католической, или Православной) церковью.

Подобно жизни других императоров из дома Гогенштауфенов, вся жизнь Фридриха II была омрачена конфликтами с папским Римом. Еще во время своей коронации германским королем в Ахене в 1212 г. Фридрих дал обет принять участие в Крестовом походе. В период между 1219 и 1229 г. обетованный поход в Святую землю дважды откладывался им на более поздний срок. И все три раза срок выступления Фридриха в поход продлевался (анти)папой Гонорием III.

По Сан-Джерманскому договору 1225 г. Фридрих снова обязался выступить в крестовый поход не позднее чем через два года. Но это была уже последняя попытка. В случае нарушения данного обета императору грозило отлучение от церкви. Когда Григорий IX в 1237 г. взошел на папский трон, он менее чем через месяц после своей интронизации призвал Фридриха выполнить наконец свое обещание. Хотя тысячи других крестоносцев, собравшиеся в августе того же года в южно-итальянском порту Брундизиуме (Бриндизи), не смогли переправиться морем в Святую землю вследствие вспыхнувшей среди них эпидемии, император Фридрих тем не менее вышел в море. Однако в пути он также тяжело заболел и был вынужден снова сойти на берег в Отранто. Папа счел его болезнь притворством и по прошествии месяца отлучил Фридриха II (которого за терпимость к магометанам именовал не иначе как «сицилийским султаном») от церкви. Тем самым ему было запрещено участвовать (до снятия отлучения) в Крестовых походах.

Невзирая на папское отлучение, римско-германский император весной 1228 г. направил своего маршала в сопровождении 500 рыцарей в Палестину. В конце июня за ними последовал сам император во главе 300 рыцарей (каждого рыцаря, за исключением самых бедных, «однощитных», сопровождало – в зависимости от его благосостояния – некоторое число вооруженной и невооруженной челяди – оруженосцев, лучников, пеших ратников, конных или пеших слуг, пажей и т.д.). Незадолго до высадки в Акконе Фридрих II получил известие, что папа повторно отлучил его от церкви, ибо он отправился в крестовый поход, не дожидаясь снятия с него предыдущего отлучения.

Из-за небольшой численности имевшихся у Фридриха II войск его военное положение в Земле обетованной представлялось чрезвычайно неблагоприятным. Две сарацинские армии, значительно превосходящие военные силы римско-германского императора по численности, стояли наготове для уничтожения его войска. Надежд на приход значительных подкреплений из Европы, ввиду папского отлучения, питать не приходилось. Но Фридрих Гогенштауфен проявил всегда присущие ему качества незаурядного дипломата. В своем письме султану Египта аль-Камилю «сицилийский султан» подчеркивал следующее:

«Мы переплыли море не с намерением завоевать Вашу страну, ибо в Нашем владении и без того находится больше земель, чем у какого-либо иного властителя в мире, а для того, чтобы, согласно договору, принять под Наше покровительство Святую землю. Христиане не обеспокоят Вас, и Вам не придется проливать кровь Ваших подданных в войне против Нас».

Вся франкская (римско-католическая) знать Святой земли была настроена против римско-германского императора. Ведь он находился под церковным отлучением, и никто не хотел иметь с ним дела – ни патриарх Иерусалимский, ни кто-либо из духовенства, ни местные бароны, ни (не в последнюю очередь!) рыцарские ордены – за исключением Тевтонского. Тевтонский орден и его гохмейстер Герман фон Зальца неизменно сохраняли Фридриху II верность.

Магистр тевтонов брат Герман оказывал императору немалые услуги не только на поле брани, но и в качестве советника и дипломата, в частности выступая в качестве поистине незаменимого посредника в контактах между императором и римской курией (как глава военно-монашеского ордена католической церкви, он формально подчинялся непосредственно римскому папе). Когда договор с султаном Египта был после длительных переговоров, наконец, подписан, Герман фон Зальца в письме папе римскому, с которым был связан не менее тесно, чем с римско-германским императором Фридрихом, подчеркивал:

«Пока шла усердная работа над договором, султан и Государь Император, непрерывно обмениваясь посланцами, вели переговоры о заключении мирного соглашения. При этом султан Каирский, в сопровождении своего брата и бесчисленного войска, расположился лагерем в Газе, на расстоянии одного дня пути от нас, в то время как султан Дамаска также во главе неисчислимого войска, стоял на расстоянии одного дня пути от нас под Сихемом. Когда же начались переговоры о возврате нам Святой земли, Господь Иисус Христос в Своей неизреченной благости дал делу такой ход, что султан уступил Иерусалим с прилегающей округой Государю Императору и христианам; лишь монастырь под названием Храм Господа (резиденция ордена храмовников в мечети Аль-Акса. – В.А.)остался под охраной сарацинской стражи, поскольку сарацины давно уже молятся там; однако туда будут иметь свободный доступ как они, так и христиане, чтобы молиться там, каждый согласно своему закону. Кроме того, сарацины уступили нам урочище Святого Георгия и урочища по обе стороны дороги на Иерусалим, равно как и Вифлеем со всей округой и область между Акконом и Назаретом. И еще султан уступил нам крепость Тир со всем, что к ней относится, с урочищами и земельными владениями; город Сидон, со всей прилегающей к нему низменностью и всеми землями, принадлежавшими ранее, во времена мира, христианам. По договору христиане также получили право восстановить стены и оборонительные башни Иерусалима, а также крепости Яффу, Кесарию и наш новый замок Монфор (Штаркенберг, резиденцию Тевтонского ордена в Святой земле. – В.А.),строительство которого было начато нами в горах в текущем году. Нам представляется вероятным, что, если бы Император переплыл море, будучи в согласии с Римской Церковью, это принесло бы еще большую пользу Святой земле. Согласно мирному договору, заключенному, сроком на десять лет, между султаном и Императором, ему и его людям не дозволяется возводить новые крепости и иные постройки. Кроме того, обе стороны обменялись всеми пленными, оставшимися необмененными при оставлении Дамьетты и взятыми в ходе недавних боев. Теперь император намеревается совершить со всем своим народом восхождение в Иерусалим, чтобы, как ему советуют разные люди, носить там корону во славу Царя всех Царей и с должным рвением посвятить себя восстановлению града Иерусалима».

Договор являлся не только блестящим образцом дипломатического искусства, но и образцовым примером взаимной терпимости между двумя религиями, ибо признавал, что Иерусалим является для магометан такой же святыней, как и для христиан. Мусульмане почитали этот город местом, откуда их пророк Магомет вознесся на небо.

Так император Фридрих II Гогенштауфен при помощи гохмейстера Тевтонского ордена безо всякого кровопролития вернул все, что стоило христианству и жителям Палестины столько крови и страданий. Но даже теперь никто из «латинян» не предложил папе римскому снять с императора церковное отлучение. Напротив, патриарх Иерусалимский пригрозил, что отлучит от церкви всякого жителя Святого града, оказавшего какую-либо услугу императору в его стенах. Поэтому духовно-рыцарские ордены (кроме Тевтонского) и теперь не пожелали иметь ничего общего с императором. Впрочем, у них было для этого немало различных причин.

Во-первых, император Фридрих II был отлучен папой римским от церкви; во-вторых, император не распространил действие своего договора с султаном на северные области Сирии и расположенные там город Триполи, иоаннитские крепости Крак де Шевалье и Маргат, тамплиерские крепости Шастель-Блан и Тортозу, на Антиохию, а также на столь важные города Иерусалимского королевства, как Аскалон, Наблус, Тивериаду и не менее важные замки иоаннитов и тамплиеров, завоеванные султаном Египта и Сирии Саладином. Кроме того, тамплиеры были настроены против Фридриха II и заключенного последним с султаном договора еще и потому, что им не удалось заполучить обратно старинную резиденцию великих магистров их ордена – Храмовый квартал в Иерусалиме с Храмом Соломоновым.

17 марта 1229 г. Фридрих II Гогенштауфен в сопровождении тевтонских рыцарей во главе с верховным магистром ордена Девы Марии братом Германом фон Зальца совершил свой торжественный въезд в Святой град, встреченный ликованием всех христиан, прибывших вместе с ним. Вне себя от радости были прежде всего немцы. Император поселился в Доме (Госпитале) иоаннитов, чтобы на следующий день возложить на себя корону королей Иерусалима в храме Живоносного Гроба Господня. Фридрих II обосновывал свои права на иерусалимскую корону женитьбой на Иоланде де Бриенн, юной дочери иерусалимского короля-неудачника Жана де Бриенна, принесшей ему титул короля Иерусалимского в качестве приданого. Правда, Иоланда умерла еще в 1228 г., после чего Иерусалимское королевство по наследству перешло к малолетнему сыну Иоланды и Фридриха, Конраду. Однако Фридрих Гогенштауфен объявил себя его опекуном и заявил о своем намерении править Иерусалимским королевством за своего сына до совершеннолетия последнего.

На церемонию коронации Фридрих II явился в сопровождении верных ему архиепископов Палермо и Капуи. Однако они не могли венчать его на царство, ибо, согласно чину священного коронования, принятому в Святой земле, церемонию коронации должен был провести лично патриарх Иерусалимский или же его делегат. Между тем патриарх отклонил императорское приглашение. Поэтому вместо патриарха мессу отслужил брат-священник Тевтонского ордена. Император Фридрих сам взял в руки лежавшую на алтаре корону королей Иерусалимских и возложил ее на свою главу «в честь и во славу Предвечного Царя» (предвосхитив аналогичный поступок Наполеона I Бонапарта при короновании последнего императором французов).

При коронации Фридриха II королем Иерусалимским в 1229 г. рыцарям Тевтонского ордена была дарована почетная привилегия нести охрану Гроба Господня (ранее дарованная госпитальерам-иоаннитам). Из-за своей безоговорочной поддержки своевольного императора из династии Штауфенов Тевтонский орден попал в сложную ситуацию. Впрочем, в 1230 г. папское отлучение с римско-германского императора было снято, а патриарх Святого града (пусть и задним числом) подтвердил его титул короля Иерусалимского.

О ВОИНСТВЕ ХРИСТОВОМ

Середина XIII в. стала подлинным «началом конца» эпохи Крестовых походов, и связанный с ее начальным периодом крестоносный энтузиазм стали заметно ослабевать. Однако идеал крестоносца, идеал рыцаря Христова сохранял свою привлекательность еще на протяжении долгих столетий и даже находит свое отражение во многих традициях, которые живы и поныне. Поэтому стоит упомянуть хотя бы некоторые из этих традиций и ценностей, с которыми вот уже на протяжении более чем полутора тысячелетий, начиная со времен древнехристианских святых и мучеников, сказаний о рыцарях Круглого стола и Святого Грааля, а затем средневекового рыцарства и в особенности – военно-монашеских орденов, ассоциируется рыцарский идеал.

К числу идеалов христианского рыцарства относились, с одной стороны, вооруженная борьба за ускорение прихода Царства Божия (необходимой предпосылкой которого, как известно всякому христианину, является евангелизация всех стран и народов), за спасение душ закосневших в язычестве детей Адамовых от вечного адского пламени, освобождение и защита христианских святынь, и прежде всего – Святого града Иерусалима, а с другой – защита слабых, убогих, женщин и детей. Но наверняка существовало и немало иных причин, по которым множество доблестных мужей в расцвете сил и красоты, отказавшись от стяжания земных богатств и радостей семейной жизни, вступали в подобные рыцарские братства или, по крайней мере, в индивидуальном порядке стремились достичь на практике рыцарских идеалов. Важнейшая причина, несомненно, заключалась в готовности тогдашних христианских воителей, не щадя своей жизни, обнажить меч во имя ускорения прихода Царства Божия.

Наиболее ярко эта готовность проявилась в ходе Крестовых походов как в Святую землю, так и в языческие земли Центральной Европы с целью их христианизации. Тогдашние летописи, а самое главное – последующая история данных земель – однозначно свидетельствуют о том, что большинство принимавших в те века крест рыцарей – вопреки усердно пропагандировавшемуся сперва властителями дум «века Просвещения», затем – либеральными историками прошлого века и, само собой разумеется, такими лютыми ненавистниками веры Христовой, как советские (и не советские) марксисты, изображающие крестоносцев не иначе как скопищем лицемерных садистов и грабителей! – превыше всего ценило любовь к Богу и к ближнему своему и далеко не всегда спешило браться за меч. Но как не взяться, если язычники жарят живьем на медленном огне проповедующего им Благую Весть мирного миссионера и тем самым отдаляют день пришествия Царствия Божия! А свои души и души своих детей и сородичей обрекают на вечные адские муки! Могла ли смириться с этим душа тогдашнего глубоко верующего христианина! Подчеркнем – тогдашнего, а не теперешнего, который порой бывает, по слову евангельскому, «не холоден и не горяч, а только тепел»...

Как бы то ни было, многочисленные и подробные письменные документальные свидетельства говорят о преимущественно мирном освоении крестоносцами земель, до их прихода по большей части непригодных для проживания человека или в лучшем случае малонаселенных. Рыцари строили больницы, сиротские и странноприимные дома и богадельни, церкви и монастыри, основывали города и села, осушали болота и вводили земледелие среди диких языческих племен, живших дотоле лишь охотой, рыбной ловлей, собирательством и бортничеством (сбором меда диких пчел), не знавших вкуса печеного хлеба и влачивших свое довольно жалкое существование под постоянной угрозой голода ввиду недостатка съестных припасов, для обеспечения которыми необходимо развитое сельское хозяйство. Таким образом рыцари, ордены, и в том числе – рыцарские ордены, – способствовали распространению христианства, несли мир в земли, столетиями – чуть ли не со времен Великого переселения народов! – раздираемые кровавыми межплеменными междоусобицами, и культивировали огромные территории, превращая их из «медвежьих углов», чреватых постоянной смертельной угрозой для мирных христианских соседей, в часть цивилизованного мира.

Спору нет, христианская цивилизация средневекового Запада имела – как, впрочем, и всякая цивилизация вообще – немало теневых сторон. Но идеализация царивших среди язычников Пруссии и Литвы дофеодальных, варварских порядков с кровной местью, человеческими жертвоприношениями и поклонением демонам не к лицу даже атеистам – разумеется, если прогресс человеческой цивилизации имеет в их глазах какую-либо ценность. Ведь жмудины, литвины, ятвяги и пруссы (самбы, или самбии) вовсе не были какими-то кроткими агнцами, которых люто терзали свалившиеся им на голову ни за что ни про что лютые крестоносные волки. Они жили набегами на своих христианских соседей. Убили святого Адальберта (Войцеха), ставшего небесным покровителем Польши. Совместно с литовцами систематически разоряли сопредельные польские и русские земли. Конные прусские банды в несколько десятков всадников, стремительно, как волчьи стаи, спеша от одного селения к другому, опустошали усадьбы, убивали поселян, увозили имущество. Тем и жили. Позволительно спросить: кто же тут были агнцы, а кто – волки?

Вторая причина, по которой осуществлялась вся эта неутомимая, разносторонняя деятельность под каждодневным девизом «ора эт лабора» (лат.ora et labora, то есть «молись и трудись»), была, по логике вещей, связана с достижением уже не только идеальных, но материальных целей, а именно – необходимости сохранения, расширения и финансирования орденского имущества, а также управления орденскими угодьями и владениями. Ведь, чтобы иметь возможность творить дела милосердия и благотворительности, надо обладать каким-то имуществом. Не имея ни гроша в кармане, нищему не подашь. Не имея хлеба в закромах, голодного не накормить. Не имея крыши над головой, странника не приютить. Чтобы рука дающего не оскудела, у него должно быть что давать и откуда брать.

Вне всякого сомнения, в Тевтонском ордене, как, впрочем, и во всех других орденах, имелись силы, для которых мирские помыслы, от предприимчивости и авантюризма до страсти к наживе, были важнее, чем вещи духовные. Поэтому существование орденов протекало под знаком постоянного дуализма, колеблясь между служением Богу и любовью к ближнему, с одной стороны, и принимавшим порой слишком мирской характер стремлением к приумножению имущества, славы и чести, а также к оказанию влияния на светских государей и князей Церкви – с другой. Наивысшие формы общежительства той далекой эпохи возникли в результате соединения воедино дисциплины, силы и веры и реализовались в форме рыцарства, с одной стороны, и монашества – с другой. Логическим синтезом этих мощных групп или структур и являлись духовно-рыцарские ордены.

ТЕВТОНСКИЕ РЫЦАРИ В БИТВЕ ПРИ ВАЛЬШТАТТЕ

В кровавой битве при Вальштатте (Легнице, или Лигнице) 9 апреля 1241 г. объединенное рыцарство римско-католической Европы скрестило копья и мечи с «несущими смерть Чингисхана сынами». В России об этом сражении мало наслышаны, хотя для истории Польши и Германии она имеет не меньшее значение, чем для русских людей – битва с монголами на Калке. В обоих случаях выигранные монгольскими туменами битвы проложили войскам великого хана дорогу в служившие целью вторжения страны, оказавшиеся в результате разгрома почти что беззащитными (или, во всяком случае, обескровленными). Тот факт, что под Лигницей в сражении со степняками пали наряду с польскими рыцарями и рыцарями со всей Европы (в том числе даже французами и англичанами) также рыцари Тевтонского ордена, тамплиеры и иоанниты, полностью развенчивает миф о том, что «римско-католическая Европа» (а в особенности – орден тамплиеров) якобы «натравливала татар на православную Русь». Наоборот, в польских и немецких летописях сохранились сведения об участии в монголо-татарском нашествии на Польшу русских воинских контингентов. Вообще-то говоря, в данном обстоятельстве не было ничего особенного, поскольку включение войск покоренных стран и народов в состав собственной армии на положении вспомогательных частей было обычной практикой монголо-татар со времен самого Чингисхана. Однако это не слишком-то совместимо с расхожими представлениями о том, что древнерусские княжества служили исключительно щитом «между монголов и Европы» (как сказано у Александра Блока в «Скифах»).

Наголову разгромив в марте 1241 г. под Краковом войско короля Польши Болеслава V и разграбив королевскую столицу, 20 000 степных батыров вторглись в польское княжество (герцогство) Силезию. Герцог (князь) Силезии Генрих Благочестивый выступил против монголов во главе 40-тысячного войска, состоявшего из польских и немецких рыцарей, поддержанных многочисленными рыцарями-добровольцами из разных стран Европы, а также воинскими контингентами военно-монашеских орденов иоаннитов, тамплиеров и тевтонских рыцарей ордена Девы Марии. Первоначально Генрих думал закрепиться на оборонительной позиции близ города Лигницы, чтобы дождаться шедшего ему на помощь войска чешского короля Венцеля (Вацлава, или Венцеслава). Однако монголы, узнав о приближении чешского войска, первыми напали на силезскую армию, применив против Христова Воинства даже «реактивную артиллерию» (боевые ракеты китайского производства). Как ни храбро сражалось войско Генриха (среди которых своей доблестью выделялись тевтоны), оно потерпело сокрушительный разгром. Сам герцог пал в бою, большинство его рыцарей и воинов пало в жестоком сражении, длившемся от рассвета до заката. В рядах павших в сражении членов Тевтонского ордена и ордена иоаннитов погибли и последние добринские рыцари («братья Христовы из Добрина»), вошедшие в состав обоих орденов соответственно в 1235 и в 1237 гг. К вечеру к палатке главного монгольского военачальника хана Хайду (Кайду), внука великого хана Угедэя и правнука Чингисхана, привезли девять огромных мешков, наполненных окровавленными ушами, отрезанными торжествующими победителями у убитых христиан.

Впоследствии гибель членов ордена тамплиеров от стрел, сабель и копий монголо-татар под Лигницей сыграла немалую (а возможно, и решающую роль) в срыве так называемого «Желтого Крестового похода» монгольского полководца-христианина Китбуги в союзе с христианскими Грузинским и Армяно-Киликийским царством, а также государств крестоносцев в Святой земле против мамелюкского Египта. Развивавшийся поначалу весьма успешно для объединенной армии врагов египетских магометан поход был сорван нападением сирийских тамплиеров, ударивших в тыл монголам (чтобы отомстить за гибель членов ордена Храма при Вальштатте). Но это было уже позже...

Узнав о разгроме силезского герцога, чешский король не решился вступить в бой с победоносными монголами один на один, предпочтя отступить на северо-запад и присоединиться к армии, собиравшейся под знамена римско-германского императора Фридриха II Гогенштауфена. Казалось, путь «степным батырам» в Европу открыт...

Однако потери, понесенные монголо-татарами, были также весьма ощутимы, и потому они не решились преследовать уцелевших воинов герцога Генриха и продолжить наступление в глубь собственно Германии (Священной Римской империи).