Текст книги "Девочка из Атлантиды"

Автор книги: Вольфганг Хольбайн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 10 страниц)

Не прошло и пяти минут, как Траутман и Сингх возвратились. У Майка даже расширились глаза от удивления, когда он увидел, что Траутман бережно, словно драгоценный камень, держал обеими руками перед собой.

Остолбенело он наблюдал, как Траутман одним-единственным ловким и быстрым движением закрепил вентиль на конце баллона. Тот навинтился с еле слышным металлическим клацаньем, словно всегда и находился на этом месте!

– Подходит! – выдохнул Траутман. – Всемилостивый Господь, он… подходит! – Он резко повернулся к подросткам: – Хватит качать! Мне нужен шланг – и побыстрее!

В течение минуты они разобрали тяжелый ручной насос и подсоединили конец шланга к вентилю. Траутман покрутил маленькое колесико на баллоне, и все услышали, как сжатый воздух с шипением пошел по шлангу, а затем в отсек за закрытой дверью.

– Подходит! – еще раз потрясение повторил Траутман. Он покачал головой, взглянул на Майка и повернулся к мальчикам. – Вы поможете Сингху! – приказал он. – Накачайте в отсек столько воздуха, сколько войдет. А Майк пойдет со мной на капитанский мостик. Я пришлю его к вам чуть попозже, к концу работы. Пошли!

Последнее относилось к Майку. Траутман не стал ждать, а тут же развернулся на каблуках и бегом ринулся по трапу вниз.

Майк старался не отставать. Но у него кружилась голова, и ему приходилось опираться о стенку, чтобы не потерять равновесия на узеньком трапе. Мелкими шаркающими шажками он побрел в капитанскую рубку, где Траутман уже встал перед пультом и энергично передвигал рычажки и тумблеры. Когда в рубку вошел Майк, он взглянул на него и снова повернулся к приборам.

– На какой мы глубине? – спросил Майк.

– Четыре тысячи метров, – ответил Траутман. – И мы все еще погружаемся.

Четыре тысячи метров!

У Майка похолодели руки. Он как бы собственным телом ощутил давление этих миллионов и сверхмиллионов тонн воды над своей головой. И, словно нагнетая еще больший ужас, снова прозвучал тот жуткий, парализующий нервы скрежет, как будто «Наутилус» застонал от боли, причиняемой ему невыносимым давлением.

– Неужели мы не сможем одолеть это? – тихо спросил Майк.

Траутман лишь неопределенно пожал плечами.

– Я считаю, что мы погружаемся уже не так стремительно, – пробормотал он. – Но я не знаю, достаточно ли этого.

Время словно остановилось. У Майка возникло ощущение, что секунды ползли с черепашьей скоростью, в то время как цифры на глубиномере на пульте перед Траутманом, казалось, так и мелькали. «Наутилус» погрузился уже на глубину четырех с половиной тысяч метров, потом на пять тысяч, прежде чем Майк заметил первые признаки того, что скорость погружения действительно замедлилась.

– Пять с половиной тысяч, – бормотал Траутман. Он покачал головой: – Невероятно.

– Как глубоко вы спускались до сих пор? – поинтересовался Майк.

Траутман слегка заколебался, прежде чем ответить.

– Пятьсот метров, – сказал он наконец.

– Тогда мы уже в одиннадцать раз превысили эту цифру?! – в замешательстве произнес Майк.

– Невероятно, – отозвался Траутман. – Я просто считал, что такого не может быть. Наша лодка уже давно должна была сплющиться.

Майк хотел что-то сказать, но в этот момент через корпус «Наутилуса» пронеслось вибрирующее содрогание, и Майк испуганно замер, боясь вздохнуть, в уверенности, что в следующее же мгновение услышит душераздирающий скрежет стальных листов. А уж представить рев и бульканье прорвавшейся воды, когда она начнет прокладывать путь внутрь корабля, – было парой пустяков. Они слишком долго жили под этим страхом.

Но в этот раз произошло совершенно другое. Цифры на глубиномере наконец застыли. На глубине чуть больше пяти с половиной тысяч метров их погружение прекратилось. «Наутилус» замер.

– Я думаю, что мы справимся, – прошептал Траутман. – Мальчики выполнили свою задачу. Вода вытеснена. Мы больше не погружаемся.

– Значит… значит, мы спасены? – со слабой надеждой в голосе спросил Майк. – Мы сможем снова подняться на поверхность?

– Пока нет, – ответил Траутман, еще раз бросив взгляд на показания приборов. – А если и сможем, то это будет медленный процесс. Вообще, то, что лодка еще не расплющена, как консервная банка, для меня чудо из чудес. И я боюсь, что она просто развалится на куски, если я запущу двигатели на полную мощность. – Он немного помолчал, потом задумчиво взглянул на Майка. – Ну ладно, – сказал капитан. – Давай выкладывай, откуда тебе все стало известно. Даже я не знал про запасной насос, а уж я-то знаю этот корабль вдоль и поперек, как собственный карман.

Майк ждал этого вопроса. Ему стало ясно, что Траутман только ради этого вопроса увел его с собой, потому что делать здесь было нечего.

– Я и сам не знаю, – беспомощно произнес Майк. – Я имею в виду, что… я просто вдруг точно осознал, что вентиль подойдет. Но откуда мне это стало известно, не имею ни малейшего понятия.

– Звучит не очень убедительно, – сказал Траутман.

– Да, но все именно так и произошло, – повторил растерянно Майк.

– Пожалуйста, не лги мне, – попросил Траутман. – Сейчас вовсе не подходящий момент для всяких тайн.

– Но я же действительно ничего не знаю! – ответил Майк и, нотка отчаяния в его голосе удержала капитана от дальнейших расспросов. Со вздохом облегчения он опустился в капитанское кресло, закрыл на мгновение глаза и глубоко вдохнул воздух.

Майк в течение нескольких секунд с трепетом ожидал следующего вопроса Траутмана, но поскольку его не последовало, то он повернулся и медленно отошел к большому обзорному иллюминатору на другой стороне салона.

За стеклом царила чернота, ничего, лишь абсолютная мгла, лишенная каких-либо теней и полутонов. Траутман включил большие прожекторы на носу корабля, которые, прорезав тьму вокруг корабля яркими, мягко обозначенными лучами, ничего, однако, не высветили, лишний раз подчеркнув окружавшую корабль мглу. Майк тщетно пытался заметить хоть какое-то движение, какой-либо признак жизни. Но ни рыб, ни других живых существ на такой глубине, видимо, не существовало.

И вдруг ему показалось, что он что-то заметил! На самом краю светового луча появилось на мгновение нечто огромное, массивное, странно переливающееся, но недвигающееся. Стоило ему вглядеться пристальнее, как это нечто исчезло…

Вероятно, его перевозбужденные нервы сыграли с ним злую шутку.

Майк провел перед иллюминатором добрые четверть часа и все таращился в черную мглу, пока в его мысли не вторглись шум голосов и шаги. Он обернулся. В дверях салона появился смертельно уставший Сингх, а за ним, как тени, следовали еще четверо, качавшихся от усталости и перенапряжения. И все же у всех на лицах было написано невыразимое облегчение.

– Ну, как тут все выглядит? – спросил Сингх.

– Пять тысяч четыреста метров, – объявил Траутман.

Лицо Сингха просто побелело как полотно. Но в голосе Траутмана звучало почти торжество, когда он продолжил:

– Мы уже снова поднимаемся. Дело идет медленно, но все постепенно приходит в норму, корабль уже под контролем.

– Да здравствует Немо, – прошептал Андре, – кажется, мы снова увидим солнце.

Траутман слегка улыбнулся:

– Ну, на это потребуется время. Нам понадобятся почти сутки, чтобы выбраться на поверхность.

И тут все разом загалдели. На смену пережитому смертельному страху и усиленно подавляемой панике пришла буйная эйфория. Так что Траутману пришлось энергично утихомирить подростков и навести порядок.

Майк тоже почувствовал невероятное облегчение. Он все еще ничего не понимал, каким образом возникла счастливая догадка о вентиле, но об этом еще успеется подумать. Важно было то, что они были спасены!!!

Он снова повернулся к иллюминатору и посмотрел в него. Траутман занялся своими рычагами и приборами, и впервые после долгих часов агонии «Наутилус» слушался приказов рулевого. Медленно и тяжеловесно огромная подводная лодка выровнялась и начала легкое движение.

И на краткое мгновение длиной в секунду Майк увидел за стеклом обзора, где до сих пор вечно царила пугающе черная мгла, нечто, от чего потерял дар речи.

В шестистах метрах под ними, на глубине почти шести тысяч метров под водой, четко и ясно, что казалось, протяни руку – и сможешь пощупать, поднимались башни огромного, ярко освещенного города…

Когда Майк вошел в свою каюту, то на кровати обнаружил свернувшегося в клубок Астарота. Кот явно скучал. Майк опустился рядом с ним на край кровати, и кот начал урчать, как миниатюрная швейная машина, стоило Майку лишь почесать у него за ушами.

Майк бесконечно устал. Теперь, когда непосредственная опасность миновала, он с удвоенной силой почувствовал, каких усилий потребовал от него прошедший день. Его трясло, и прошло немало времени, прежде чем он овладел собой и смог раздеться и забраться под одеяло.

Мысли завертелись диким хороводом. Он никому не сообщил о своем открытии, что увидел город на дне моря, потому что вовсе не жаждал стать мишенью для всеобщих насмешек и подтрунивания.

Тут у Майка даже под одеялом зазнобило. В «Наутилусе» все еще было очень холодно, но Майк дрожал не от холода. Казалось, что жар, уже однажды мучивший его, снова вернулся. Во рту был премерзкий вкус, а лоб горел. Астарот как будто почувствовал, что ему худо, поэтому с урчанием потерся головой о пылавшую щеку и заполз к нему под одеяло. Прикосновение мягкой шерсти было невероятно приятно, и хотя это было всего лишь животное, Майк успокоенно подумал, что теперь не один, а с другом. Так что не прошло и минуты, как мальчик, несмотря на все испытания, уснул.

И горячечный сон прошлой ночи продолжился. И снова Майк был в теле четырехлапого, быстрого хищника, скользившего в поисках добычи по непроходимым джунглям, каких нет нигде на свете.

И снова образ его мышления резко отличался от человеческого и был больше сплавом ощущений, инстинктивными действиями вместо сознательного выбора, а вместо забот и мыслей человека в его голове перемешались азарт охоты, голод и врожденная осторожность перед другими, более опасными хищниками.

Но потом вдруг что-то изменилось, и сон превратился в ночной кошмар.

Что-то произошло. Охотник почему-то сам превратился в добычу… У него имелось смутное представление о больших, громкоголосых и мягкотелых существах, которые охотились на него, преследовали и безжалостно загнали в ловушку… Из ловушки не было никакого выхода. И хотя он был быстрее, ловчее и умнее каждого из них в отдельности, его вдруг поймали, и он не мог даже пошевелиться. Его окружили фигуры, в которых Майк без труда распознал людей, но никак не мог передать эти знания зверю, в чьем теле находился. Впереди всех стоял древний седой старик с лицом, показавшимся Майку добрым и умным, но зверь Майка пришел в ужас при виде старика… Старик был одет в светлые одежды, расшитые странными, внушающими беспокойство орнаментами… И он что-то сделал с животным Майка. И был он теперь не в привычных зеленых джунглях, а в холодном мире, состоявшем из поблескивающего металла и твердого камня, из света и тысячи других чужеродных и вызывающих панический ужас вещей…

А потом люди сделали с ним то, чего он совершенно не понял, но от этого стало больнее, а главное – страшно. И что-то изменилось. Не в окружающих его предметах… Даже не в его теле, а в его разуме. Из животного он превратился в мыслящее существо. Майк все еще был пленником тела четырехлапого хищника-охотника, но вдруг все привычные образы возвратились, просто к инстинктам и врожденному поведению добавилось нечто большее, чем просто уровень мышления, которого хватало, чтобы распознать и поймать добычу… Случилось нечто необыкновенное, как будто существо, которым Майк был в этом странном сне-кошмаре, было поднято на более высокую ступень бытия…

И снова перед ним оказался старик. Он начал разговаривать с хищником, и впервые все издаваемые человеком звуки перестали быть непонятным и внушающим ужас набором звуков. Зверь различил слова, потом понял их, пусть даже сначала только их значение, а не общий смысл…

– У меня просто не хватит времени на долгие подробные объяснения, – сказал старик. – Наш мир уже погибает, но один из нас все же выживет. И с этого момента твоей задачей, твоим долгом будет охранять последнюю принцессу Древнего Рода. Твой ужас и паника скоро пройдут, и ты поймешь, какой властью и могуществом мы облекли тебя, чтобы ты смог выполнить эту сложную задачу. Сейчас ты еще не все понимаешь, но будешь все время вспоминать, и, конечно, все осознаешь…

По крайней мере, в этом старик оказался прав. Он говорил много и долго, и почти ничего из его слов не доходило до сознания или имело какой-то смысл. Но зверь ничего не забыл…

Вот тут Майк на какое-то мгновение проснулся. Он пылал от высокой температуры, его трясло то от жара, то от озноба. Астарот так тесно прижался к нему, что ему на секунду показалось, что они сплавились в одно существо. Но прежде чем он успел осознать эту мысль до конца и понять, правда ли то, что ему померещилось, он снова провалился в забытье, а его сон… продолжался.

Он уже не был во власти старика. Старик, про которого он теперь точно знал, что тот… последний из представителей некогда могущественного и всесильного рода магов, – уже ушел, а он остался один с группой людей, но не в качестве пленника. И несмотря на это, он даже не пытался убежать от них и возвратиться в родные места…

Вокруг него все рушилось и горело: это были какие-то неописуемые и непередаваемые картины всеобщего разрушения и гибели. Небо потемнело. На землю сыпался дождь из огненных искр и серы, а со стороны моря надвигались огромные – с каменную башню высотой – несущие ужас и смерть водяные валы, изо всей силы накатывавшие на берег. Разразился шторм невероятной силы. Он едва держался на ногах. И он слышал постоянный рокот, словно земля пыталась разверзнуться под ногами…

В этот момент все происходящее как бы рассыпалось на тысячи отдельных картинок разрушения и хаоса, показывавших гибель мира и народа. И целую вечность спустя – так показалось Майку – в его измученном мозгу уже не было места сновидениям…

И вот опять Майка безжалостно вырвали из оков сна. Сингху пришлось даже потрясти Майка за плечи, чтобы разбудить его. И снова Майку лишь с большим трудом удалось очнуться и сообразить, где он находится. Хотя на этот раз сон был более запутанным, а под конец – просто хаотичным, он был намного реальнее, чем виденный накануне. И оставил в нем такое впечатление, словно он не сон увидел, а скорее вспоминал нечто ранее пережитое…

– Вам пора просыпаться, господин, – повторил Сингх.

Сердито бормоча, Майк попытался смахнуть руку индуса со своего плеча, но Сингх не отставал от него. Наконец заспанный Майк выпрямился и сел в кровати.

– Ну, а если я этого не сделаю, то что тогда? – пробурчал он. – Снова отлупишь меня?

На лице Сингха промелькнула раскаянная улыбка, но он снова затормошил Майка за плечо. Что-то зашевелилось под одеялом. Сингх с удивлением увидел, что из-под одеяла появилась черная пушистая голова и укоризненно посмотрела на него, а потом на Майка своим единственным глазом. Астарот казался очень недовольным бесцеремонным пробуждением. Майк легко погладил его по голове, прежде чем заговорил с Сингхом.

– Ну что на этот раз? – спросил он резким тоном. – Мне уж и пару минут поспать нельзя?

– Вы хотели, чтобы вас разбудили, господин, прежде чем мы всплывем. Это уже совсем скоро.

– Так быстро?

Сингх замешкался с ответом.

– Мы должны были всплывать очень медленно и осторожно, сказал он наконец.

– Но… – Майк сморщил лоб, тут же сладко зевнул и потер глаза, чтобы окончательно проснуться. – Так сколько же я проспал?

– Приблизительно двадцать четыре часа, господин.

– Двадцать четыре часа! – Майк даже подпрыгнул в кровати, так что кот с испуганным мяуканьем соскочил с кровати и исчез из каюты. – Как же вы позволили мне спать так долго?

– У вас была высокая температура, господин, – ответил Сингх. – Траутман и я решили, что лучше дать вам хорошенько отдохнуть. И не было никакого срочного дела.

«Двадцать четыре часа?» – ужаснулся Майк. При пробуждении у него было такое ощущение, что он поспал, дай Бог, полчаса, ну, от силы час, и лишь теперь понял, что его неважное самочувствие, вероятно, было следствием слишком долгого сна. Если не принимать во внимание головную боль – из-за нее трудно было сконцентрироваться – то он чувствовал себя отдохнувшим.

– Хорошо, я сейчас приду.

Он свесил ноги с кровати и встал, и тут в его каюту через открытую дверь донесся яростный крик. Майк и Сингх обменялись недоуменными взглядами. Крик и рев стали громче, это был голос Бена, изрыгавший непрерывный поток проклятий на некую «черную, вонючую скотину», которой он «натянет шкуру на уши» и «сделает из нее грелку для почек». Сингх совершенно ничего не понимал, но у Майка уже возникли определенные подозрения, когда они подошли к двери.

Его догадка тут же подтвердилась, когда Бен вывалился из своей каюты. Он держал ботинки на вытянутых руках, зажав пальцами нос.

– Я убью это одноглазое чудовище! – вопил он, бегом направляясь к туалету. – Я сверну ему башку и зажарю его на завтрак, клянусь!

– Что это с ним? – удивился Сингх.

Майку с трудом удалось подавить ухмылку, тем более что «одноглазое чудовище» как раз ловко проскользнуло в его каюту и свернулось клубком на кровати Майка, как будто ничего не произошло.

– Понятия не имею, – радостно произнес Майк. – Наверно, у него снова с утра плохое настроение. С Беном это частенько случается. – Майк неопределенно махнул рукой вверх. – Передай Траутману, что я через минуту приду. Я сейчас быстро оденусь.

Сингх бросил заинтересованный взгляд сначала на Майка, потом на кота, но ничего не сказал и вышел.

Майк снова подошел к кровати и начал одеваться. Астарот внимательно следил за ним, время от времени вылизывая передние лапы. И Майку бросилось в глаза, что кот уже нe был похож на «мумию в отпуске». Повязка исчезла.

– Не очень здорово с твоей стороны так поступать с Беном. Конечно, все мы не очень-то любим его, но это вовсе не причина для того, чтобы использовать его ботинки в качестве туалета.

«Тебе было бы приятнее, если бы я предпочел твои?»

Если бы кто-нибудь без предупреждения опрокинул на голову Майка ведро ледяной воды, то и тогда он не был бы так ошарашен. Он уставился на кота, который перестал вылизывать лапы и ехидно рассматривал Майка своим единственным янтарным глазом.

– Что-о-о? – выдавил из себя Майк.

«Я спросил, может быть, мне лучше использовать твои туфли?» – повторил тот же голос. Майк слышал этот голос не ушами, скорее он прозвучал у него прямо в голове, как будто кот разговаривал с ним таким вот образом, чтобы показать, что весь этот обходной путь с человеческой речью и восприятием звуков только потеря времени.

– Я… я, кажется, брежу, – простонал Майк. – Наверно, я все-таки схожу с ума!

«Чтобы понять это, нам нужно сначала четко договориться, что вы, люди, понимаете под словом „ум“, – возразил Астарот. – Но ты не бредишь, и тебе это не снится, можешь быть спокоен».

– Ты… ты умеешь разговаривать? – спросил Майк.

«Ну и долго же это до тебя доходило! – поддразнил его кот и сладко зевнул, как будто хотел показать, что его этот разговор нисколько не занимает. – Хотя… „речь“, пожалуй, не совсем подходящее слово, но объяснять тебе это было бы сложно. Ты же, в конце концов, всего-навсего человек, так что не стоит предъявлять слишком высокие требования».

– Но как?.. Я имею в виду… как ты можешь…

«Но» и «как» – ваши любимые словечки, – снова раздался голос в голове Майка. На этот раз насмешливый тон ощущался совершенно четко. – Только начнете что-либо понимать, значит, сразу можно услышать либо «но», либо «как». Если на вас, людей, и можно в чем-то положиться, так именно в этом. После всего, что ты уже знаешь, я надеялся, что нам не придется тратить времени на всю эту чепуху, но если без этого никак не обойтись…»

И впервые в своей жизни Майк услышал, как вздыхают коты.

– Сны, – пробормотал Майк, все еще не веря. – Это были не просто сны. Вообще не сны. Это то, что действительно произошло с тобой.

«Кажется, постепенно ты начинаешь что-то соображать. Может быть, еще существует надежда, что ты научишься пользоваться своими мозгами?»

Майк решил проигнорировать наглые слова кота. Слишком фантастичным было все то, что он переживал в данный момент.

– Раньше, я имею в виду – вчера, это ведь ты объяснил мне, что станция, то есть купол, взорвалась сама по себе, да? – выдавил он из себя.

«Смотри-ка, а та штука, что у тебя на плечах, кажется, заработала и выдала рекордное достижение! – язвительно заметил Астарот. – Да, конечно, это был я. Вы же тогда были форменными идиотами, никак не могли сообразить, что к чему. Так что я просто не сумел сдержаться и чуть не проболтался. Но затем я решил, что лучше немножко подождать, пока ты не узнаешь побольше, прежде чем я выдам тебе очередную порцию знаний. Я и сейчас не совсем уверен, прав ли я», – добавил он после краткой паузы.

– А с другими ты тоже умеешь общаться? – поинтересовался Майк.

«Нет», – односложно ответил Астарот.

Майк взглянул на свою правую руку. Ранка от укуса тут же зачесалась, и он все понял.

– Это все из-за укуса, да?

На этот раз Астарот не ответил ничего. Вероятно, он счел ниже своего достоинства объяснять такие очевидные вещи.

– Кто ты, собственно, такой? – пробормотал Майк. – Или что ты такое?

В голове его раздался беззвучный смех.

«Правильным обозначением было бы „фелис рекс“, но, умоляю, не ломай чересчур голову насчет того, что это означает, – ответил кот. – Пока что вполне хватит Астарота. А теперь пойдем-ка лучше к твоим друзьям, а то они сами заявятся сюда и увидят тебя беседующим с котом».

Довольно нехотя Майк покинул каюту и отправился в салон. Он был последним из пришедших. Все остальные, за исключением Траутмана, уже собрались возле огромного иллюминатора и смотрели в него. Траутман по-прежнему стоял у командного пульта. «Наутилус» все еще плыл, окруженный мглой, но высоко над ними уже угадывался клочок матово-серого сияния: поверхность воды, к которой они постепенно приближались.

Когда Майк появился в салоне, все обернулись и посмотрели на него. Никто ничего не произнес, но во всех взглядах было нечто такое, что Майку сразу стало ясно, что только что здесь ему перемывали косточки.

Кот следовал за Майком по пятам, и лицо Бена тут же перекосилось, как только он заметил его. Но он не стал затевать ссору и удовлетворился тем, что буквально пригвоздил кота своим взглядом к полу.

– Долго еще? – спросил Майк.

– Несколько минут, – ответил Траутман. – Мы поднимаемся теперь довольно быстро. Даже слишком быстро. Что-то… явно не так. – Он нервно рассмеялся. – Добрый старина «Наутилус» тоже никак не дождется, когда же снова увидит солнышко.

– Да-а, нам всем давно пора на солнышко, – протянул Хуан. – Мне кажется, я уже совсем забыл, как выглядит дневной свет. – Тут он запнулся, наморщил лоб и шумно начал принюхиваться. – Чем это так странно пахнет?

Все недоуменно посмотрели на него, но постепенно все взгляды сконцентрировались на Бене, а точнее – на его ботинках.

Бен побагровел от ярости. Он так и стрелял глазами в сторону Астарота и… молчал.

– Ой, вон там наверху, – вдруг сказал Крис. Он указал пальцем на темную, вытянутую в линию тень, которая четко вырисовывалась на свету. – Что это?

Все посмотрели туда, куда показывал его палец.

– Да это же «Леопольд»! – закричал Хуан. Голос его звучал хрипло и резко, когда он повернулся к Траутману. – И вы идете прямо к нему в руки!

Майк тоже отвернулся от иллюминатора. Траутман яростно, с закушенной губой передвигал рычажки.

– Что-то тут явно не так! – воскликнул он наконец. – Корабль не реагирует на мои действия. Я вообще больше не управляю «Наутилусом»! Я потерял контроль над кораблем!

«Итак, принцесса находится у них на борту», – прозвучал голос Астарота в голове Майка. Майк взглянул на кота, потом на Траутмана, который отчаянно пытался обрести контроль над подводной лодкой. И он спросил себя, а не имеет ли к этому отношения кот, но когда Астарот прочел этот вопрос в мыслях Майка, то предпочел ничего не ответить.

– Да сделайте же что-нибудь, Траутман! – взмолился Андре. – Мы же идем прямо под их пушки!

– Я и пытаюсь делать! – ответил Траутман. Он был в явном отчаянии и хватал все тумблеры и рычаги. – Но «Наутилус» больше не слушается меня!

– Тогда мы должны драться, – угрюмо произнес Бен. Он сжал кулаки. – Живым я им в любом случае не сдамся!

– Да, разве только свихнувшимся! – прокомментировал Хуан. Он выразительно постучал себя по виску и снова повернулся к иллюминатору, где все отчетливее приближалась тень «Леопольда».

– Может, у нас все же есть шанс, – сказал Сингх. – Они же не знают, что мы всплываем. Может, удастся просто удрать, пока они поймут, что случилось. – Он с надеждой посмотрел на Траутмана. – Мы можем развить достаточную скорость?

– В нормальных обстоятельствах – вполне возможно, – ответил Траутман. – Но в этих…

Он оставил пульт управления и глубоко вздохнул.

– Корабль мне совершенно не подчиняется, – повторил он. – И я не знаю, в чем дело. Боюсь, нам остается только одно – сдаться.

– Вы не можете говорить этого всерьез! – возмутился Бен. – Мы должны драться. Сингх уже сказал: на нашей стороне преимущество внезапности. Они не знают, что мы всплываем на поверхность. Если нам чуточку повезет, мы даже сможем торпедировать их, прежде чем они вообще поймут, что мы тут.

Траутман даже не удостоил его ответом, Майк тоже молча отвернулся и через иллюминатор смотрел, как увеличивается тень «Леопольда». Не говоря уже о том, что Траутман никогда не согласится торпедировать «Леопольд» и поставить под угрозу жизни тысячи с лишним людей, что-то говорило ему, что это в данный момент не сработает. И он знал, что у них оставалась одна-единственная возможность.

Траутман высказал эту мысль вслух.

– Хуан, Крис, поднимайтесь в башню. Как только мы поднимемся, вывесите белый флаг. Мы сдаемся.

Капитан Винтерфельд собственной персоной ожидал их, когда они взобрались по веревочной лесенке на борт «Леопольда». На лице его невозможно было прочесть ни триумфа, ни злорадного удовлетворения, ничего того, что ждал Майк. Капитан был сосредоточенно серьезным, когда приблизился к Майку, первым оказавшемуся на палубе боевого корабля.

– Вот мы снова и встретились, – сказал он. – Я знал, что рано или поздно это произойдет.

Майк не стал ничего отвечать, лишь крепче прижал к себе Астарота и удовлетворился тем, что хмуро взглянул на Винтерфельда. Тот, казалось, вовсе не обиделся на него за это. И, как в свой первый незапланированный визит на этот корабль, Майк почувствовал в немецком капитане крайне опасного и в высшей степени умного противника, но, несмотря на это, одновременно и человека, внушавшего уважение.

Вслед за Майком на палубе показались и остальные, и Винтерфельд обошел их одного за другим, пристально изучая, а затем взмахнул рукой. С полдюжины немецких матросов окружили их. Оружие не было нацелено на них, но угроза была выражена совершенно отчетливо.

Наконец Винтерфельд снова повернулся к Майку. Когда он заметил кота, которого Майк, защищая, прижал к груди, он усмехнулся.

– Кого это мы заполучили к себе на борт? – проговорил он и наклонился. Он вытянул руку и погладил Астарота по голове. Кот выразил свое полное удовлетворение жестом Винтерфельда и заурчал. И Майк испытал ничем не обоснованную ревность. Он быстро опустил кота на пол. И животное тут же с любопытством начало бродить по палубе.

С некоторым опозданием вверх по веревочной лестнице вскарабкался наконец и Траутман. Как и полагается капитану, он последним покинул свой корабль. Он сразу же помрачнел, заметив вооруженных матросов и Винтерфельда, но Майк отметил в его глазах такое же уважение, какое и сам выказал по отношению к немецкому капитану. Да и, как ни странно, оба мужчины были весьма похожи друг на друга.

– Вы, должно быть, Траутман, – сказал Винтерфельд. – Пауль рассказывал мне о вас.

Он подошел к старику и протянул ему руку, но сделал это как-то по-особому, так что этот жест не показался небрежным или унизительным, не жест победителя, снизошедшего к побежденному, а просто дань уважения. И Майк не удивился, когда Траутман коротко и энергично пожал протянутую руку.

– Пауль! – вспыхнул Бен. – Так эта мелкая крыса все же проболталась! Этого и следовало ожидать.

– Мелкая крыса, как ты его назвал, – спокойно подчеркнул Винтерфельд, – все же мой сын, так что советую думать, прежде чем что-либо болтать. Он сделал шаг назад и чуть повысил голос. – И может быть, вас это успокоит, но он не рассказал и сотой доли того, что знал, как бы мне этого ни хотелось. Он считает вас, как и прежде, своими друзьями.

– О да, он настоящий друг, – не унимался Бен. – Вот уж действительно, именно таких друзей я всегда себе и желал, тогда и враги не понадобятся.

Он с вызовом посмотрел на Винтерфельда, и, несмотря на свое раздражение, вызванное словами Бена, Майк не мог не дивиться безрассудной храбрости Бена.

– Что вы теперь собираетесь с нами сделать? – спросил Бен. – Прикажете сразу расстрелять или передадите нас вместе с «Наутилусом» командованию флота?

Винтерфельд покачал головой.

– Ни то, ни другое, – спокойно ответил он. – Я не намерен отдавать «Наутилус» никому, в том числе и кайзеровскому флоту.

– Ах, вот как? – с издевкой произнес Бен. – Кто же может в это поверить?

Майк толкнул его локтем в бок, так что Бен наконец замолчал. Винтерфельд лишь едва заметно улыбнулся ему и продолжил:

– Боюсь, что моя родина крайне негативно рассматривает мою деятельность в данный момент и с удовольствием предала бы меня военному суду, если бы я был настолько глуп, чтобы возвратиться.

– Что я слышу? Следует ли это понимать?.. – начал было Траутман, но Винтерфельд перебил его:

– Все происшедшее с вами полностью на моей совести, то есть следствие моих единоличных действий. Никто в Берлине и не догадывается, чем я здесь занимаюсь.

– Тогда вы обыкновенный гнусный пират, – заявил Бен.

– Слово «отступник» было бы мне приятнее, – подчеркнуто сказал Винтерфельд.

– А как вы относитесь к слову «дезертир»? – спросил Майк. – Ведь вы именно это и сделали, не правда ли? Вы дезертировали, прихватив корабль и весь экипаж. Как это вам удалось уговорить матросов нарушить присягу? Они ведь должны понимать, что…

Резким жестом Винтерфельд заставил его умолкнуть.

– Ты разочаровал меня, Михаэль, – сказал он, произнеся имя Майка по-немецки, что всегда его раздражало. – Может быть, твой отец передал «Наутилус» индийскому правительству? Я не был знаком с капитаном Немо, но, судя по тому, что я о нем слышал, у нас много общего. Так же, как и он, я вовсе не считаю, что наследие цивилизации атлантов должно принадлежать какой-то одной стране. Эта техника дает такую власть, что ее нельзя отдать под контроль одной-единственной нации.