Текст книги "Екатерина Великая и ее семейство"

Автор книги: Вольдемар Балязин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Государственные дела конца 1770 – начала 1780-х годов

Название книги всегда определяет и основное ее содержание. Так обстоит дело и в данном случае: брачные союзы членов Российского императорского дома с представителями разных немецких династий находятся в центре повествования. Однако, когда речь идет о царствующих особах и их ближайших родственниках, то волей-неволей перед читателем развертываются и многочисленные картины их личной жизни и государственной деятельности, ибо порой трудно бывает отделить одно от другого.

Поэтому и сейчас нам придется на короткое время окунуться в два важнейших события конца 1770 – начала 1780-х годов – присоединение Крыма и включение в состав Российской империи Восточной Грузии.

В 1780 году Россия объявила «вооруженный нейтралитет», направленный против Англии в защиту только что образовавшихся Североамериканских Соединенных Штатов, что сильно обострило и ухудшило русско-английские отношения, соответственно сблизив Россию с противниками Англии.

В эти же годы Екатерина энергично проводила в жизнь так называемый «Греческий проект», инициатором которого был Потемкин. Суть «Греческого проекта» состояла в изгнании турок из Европы и создании в восточной части Балканского полуострова и земель вокруг Эгейского моря Греческой империи, главой которой должен был стать внук Екатерины – Константин. Дунайские княжества, находившиеся под властью османов – Молдавия и Валахия, должны были слиться в буферном христианском государстве – Дакии, а западная часть Балкан переходила под власть союзной России Австрии.

В связи с этим главным противником России становилась Османская империя, решительно поддерживаемая Англией.

Первым шагом в осуществлении задуманного проекта была окончательная ликвидация последыша Золотой Орды – Крыма. Еще в ходе русско-турецкой войны 1768–1774 годов Россия 1 ноября 1772 года заключила договор с крымским ханом Сахиб-Гиреем о переходе Крыма под протекторат России и о его полной независимости от турецких султанов. Однако часть крымских вельмож по-прежнему тяготела к Стамбулу, надеясь на возврат старых порядков.

Не желая до поры до времени решать крымский вопрос силой, Потемкин в 1779 году организовал переселение из Крыма почти всех христиан – преимущественно армян и греков, которые составляли основную массу ремесленников и торговцев, что сильно подорвало экономику ханства.

В Крым была послана дивизия генерал-поручика Суворова, а офицером, на которого возлагались поручения политического и дипломатического свойства, оказался полковник Кутузов – командир полка в дивизии Суворова. Именно он и возглавлял операцию по переселению христиан из Крыма на земли Новороссии. Он же принял активное участие в организации дворцового переворота в Бахчисарае, когда на смену турецкому ставленнику Давлат-Гирею был посажен угодный Екатерине Шагин-Гирей. Однако в 1782 году толпы религиозных фанатиков свергли Шагин-Гирея, и Потемкин поручил восстановить его на троне Кутузову и генерал-майору де Юальмену, что и было выполнено быстро и почти бескровно. И все же положение русского ставленника оставалось весьма шатким, ибо против него начали мятеж его братья – Батыр и Арслан. Дело дошло до того, что Шагин-Гирей вынужден был бежать на русском корабле в Керчь и в феврале 1783 года объявил, что не желает быть повелителем «такого неспокойного и коварного народа». Отказ Шагин-Гирея от престола явился следствием длительных переговоров хана с Потемкиным. Получив заверение Шагин-Гирея о нежелании занимать крымский трон, Потемкин тут же сообщил об этом Екатерине, и 8 апреля 1783 года она подписала Манифест о присоединении Крымского ханства к России.

В октябре того же года русские войска вошли в Крым и заняли все важные пункты полуострова. В результате сбылось то, о чем Потемкин писал Екатерине в начале этого же года: «Крым положением своим разрывает наши границы. Тут ясно видно, для чего хан нынешний (то есть Шагин-Гирей. – В. Б.)туркам неприятен: для того, что он не допустит их чрез Крым входить к нам, так сказать, в сердце. Положите же теперь, что Крым наш и что нет уже сей бородавки на носу: вот вдруг положение границ прекрасное… Доверенность жителей Новороссийской губернии будет тогда несумнительна, мореплавание по Черному морю свободное».

И вот в апреле 1783 года Потемкин исправил положение дел, присоединив Крым – древнюю Тавриду – к России. А 28 июня того же года принял присягу крымчан на верность России, приурочив ее к юбилею восшествия Екатерины на престол. За это он был возведен в княжеское достоинство с присовокуплением к титулу «Светлости», а через год стал и генерал-фельдмаршалом.

Другим важнейшим внешнеполитическим событием этого же времени было подписание дружественного договора России с грузинским царством Картли-Кахети, состоявшееся 24 июля 1783 года в селе Георгиевское на Ставропольщине. Этим договором царь Картли-Кахети Ираклий II, происходивший из династии Багратионов, признавал покровительство России, отказывался от самостоятельной внешней политики и обязался служить своими войсками России. За это Екатерина гарантировала Ираклию II целостность и неприкосновенность его владений, автономию во внутренних делах и равенство грузинского дворянства, духовенства и купечества с российскими сословиями.

Новый фаворит императрицы – Александр Ермолов

Потрясенная до глубины души смертью своего любимца, пораженная кощунственной историей, произошедшей с его прахом, Екатерина почти целый год, отрешившись от радостей жизни, пребывала в состоянии холодной апатии и не свойственной ей меланхолии и тоске. Но натура со временем взяла свое, и благодаря стараниям друзей и подруг, а более всего незаменимого и неутомимого Потемкина, ей был представлен блестящий молодой офицер Александр Петрович Ермолов. Как это бывало и прежде, Ермолов оказался не единственным претендентом на сердце императрицы. Прежде чем он попал в «случай», ему пришлось провести нелегкую борьбу с другими соперниками. Наиболее серьезным его конкурентом оказался князь Павел Михайлович Дашков, сын Екатерины Романовны Дашковой. Ему исполнилось тогда 22 года, он был хорош собой, получил прекрасное образование, окончив Эдинбургский университет в Шотландии со степенью магистра искусств.

Пока Дашков учился в Эдинбурге, ему шли чины по военной службе, и потому, возвратившись в Россию, он стал капитан-поручиком гвардии и в этом чине оказался адъютантом Потемкина. В 1783 году он стал полковником, через два года вернулся в свите Светлейшего в Петербург и был представлен императрице на соискание чина флигель-адъютанта. Говорили, что молодой князь понравился Екатерине, но назначение Дашкова флигель-адъютантом не состоялось из-за его скандальной скоропалительной женитьбы на купеческой дочке, девице Алферьевой, которую княгиня Дашкова не желала видеть до конца своих дней. Князь Дашков во флигель-адъютанты не попал, тогда-то и взошла звезда его ровесника, тоже адъютанта Потемкина, Александра Петровича Ермолова.

Гельбиг сообщает, что Потемкин специально устроил праздник, чтобы познакомить Ермолова с императрицей. Праздник удался на славу – адъютант Светлейшего стал флигель-адъютантом императрицы и вскоре переехал в давно уже пустующие покои фаворитов.

Ермолов оставил по себе хорошую память. Он помогал всем, кому только мог, если был убежден, что перед ним – достойный человек. Императрица могла полагаться на его рекомендации, ибо он был умен, умел правильно оценивать людей и никогда не ходатайствовал за недостойных. Кроме того, он был необычайно правдив и искренен, и это-то и погубило его. Причиной тому был следующий эпизод.

После покорения Крыма хан Сахиб-Гирей должен был получать от Потемкина крупные суммы, оговоренные государственным договором, но Светлейший задерживал эти выплаты и несколько лет ничего не платил хану. Тогда Гирей обратился за помощью к Ермолову, тот обо всем рассказал Екатерине, а императрица вскоре же высказала свое неудовольствие Потемкину. Светлейшему не составило труда вычислить изменника, и он поставил вопрос ребром: «Или я, или он». Екатерина, поколебавшись, склонилась, как и прежде, на сторону идола, и в июне 1786 года попросила передать Ермолову, что она разрешает ему уехать на три года за границу.

Александр Петрович немедленно покинул Петергоф, где произошло все это, и с рекомендательными письмами канцлера графа Безбородко уехал в Германию и Италию. Везде, где он появлялся, Ермолов вел себя необычайно скромно, чем поражал и российских резидентов в итальянских и германских государствах, и граждан этих государств. Столь же скромно вел он себя и возвратившись в Россию. Ермолов переехал из Петербурга в Москву, где его ожидал теплый и радушный прием, ибо у бывшего фаворита и в Москве не оказалось врагов или завистников.

За время фавора, продолжавшегося год и четыре месяца, Ермолов получил два поместья, стоившие 400 тысяч рублей, а также 450 тысяч наличными в виде единовременных выплат, пенсии и жалованья. Утратив благосклонность Екатерины, Ермолов уехал в Австрию, где купил неподалеку от Вены богатое и прибыльное поместье Фросдорф, которое превратил затем в одну из самых привлекательных загородных усадеб. Там он и умер 82-х лет в 1836 году.

Фаворит Александр Дмитриев-Мамонов. Путешествие в Тавриду

Преемником Ермолова на стезе фаворитизма стал двадцативосьмилетний капитан гвардии Александр Матвеевич Дмитриев-Мамонов – дальний родственник Потемкина. Благодаря последнему обстоятельству, Дмитриев-Мамонов и был назначен в 1786 году адъютантом Светлейшего, имея скромный чин поручика гвардии. Не желая повторения ситуации, произошедшей с Ермоловым, Потемкин решил сделать флигель-адъютантом Екатерины Мамонова, на которого, как ему казалось, он мог вполне положиться. В августе 1786 года Мамонов был представлен Екатерине и вскоре назначен ею флигель-адъютантом. Современники отмечали, что Дмитриев-Мамонов был единственным из фаворитов, которого нельзя было причислить к разряду красавцев. Он был высок ростом, крепок физически, имел скуластое лицо, чуть раскосые, «калмыковатые» глаза, которые светились умом и лукавством. В отличие от многих прочих, был он хорошо образован, и беседы с ним доставляли императрице немалое удовольствие. Через месяц стал он уже прапорщиком кавалергардов и генерал-майором по армии. Первые почести не вскружили голову новому фавориту – он проявлял сдержанность, такт и сразу же завоевал репутацию умного и осторожного человека. Отмечали и его прекрасное образование – Дмитриев-Мамонов хорошо говорил на немецком и английском языках, а французский знал в совершенстве. Кроме того, Александр Матвеевич заявил себя и как недурной стихотворец и драматург, что особенно импонировало Екатерине. Благодаря всем этим качествам, а также и тому, что Мамонов непрестанно учился, много читал и пытался серьезно вникать в государственные дела, особенно в дела внешнеполитические, он стал вскоре незаменимым советчиком императрицы, и когда в начале 1787 года Екатерина собралась в путешествие на юг – в Крым и Новороссию, – Мамонов в течение всего этого вояжа ни на минуту не оставлял ее.

* * *

Об этом путешествии необходимо рассказать подробнее. Подготовка к нему началась за два с половиной года.

Во всяком случае, уже в октябре 1784 года Потемкин приказал готовиться к приему императрицы – к сбору лошадей на станциях, к строительству путевых дворцов, к подготовке квартир для размещения свиты в разных городах и т. д. Десятки тысяч людей стали ремонтировать дороги, строить гавани и причалы, а многим городам: Кременчугу, Екатеринославу, Херсону, Николаеву – следовало придать блеск больших, давно обжитых городов. На Днепре строилась целая флотилия речных судов, на которых императрица должна была плыть вниз, к Черному морю.

И в губерниях, расположенных ближе к столицам, тоже велись приготовления к встрече Екатерины, но Потемкин затмил всех.

Путешествие началось по санному пути и было прервано на три месяца в Киеве в ожидании, когда на Днепре сойдет лед и можно будет продолжать путь на кораблях. Еще по дороге в Киев, и в каретах, и на почтовых станциях, и в путевых дворцах, выстроенных в губернских городах, и во дворцах местной знати царила непринужденная атмосфера, неотличимая от нравов Эрмитажа и Пиарского Села. Казалось, что Екатерина и множество придворных» отправились в середине зимы для развлечений, легкомысленных светских бесед, забав и веселья. Анекдоты сменялись занимательными рассказами по истории, географии, земледелию, статистике, изящной словесности и философии. На стоянках писали шарады и буримэ, вечерами устраивали любительские спектакли, именуемые тогда «живыми картинами».

Особенно преуспевали в этих затеях французский посланник в Петербурге, поэт и историк граф Луи-Филипп Сегюр д’Огессо и австрийский посланник граф Людовик Кобенцель. Вкупе с Екатериной и хорошо образованным Дмитриевым-Мамоновым, они составляли ядро того утонченного и высокоинтеллектуального общества, которое медленно, с многодневными остановками продвигалось на юго-запад.

И все же невозможно было отрешиться от большой политики, и волей-неволей и Екатерина, и Мамонов, и другие ближайшие его сотрудники должны были обсуждать и Восточный вопрос, и политику Пруссии, и плачевное, взрывоопасное положение Франции, стоявшей на пороге революции. Причем Мамонов очень часто оказывался на высоте положения, с каждым днем завоевывая все больший авторитет у императрицы и у иностранных вояжеров, прочивших фавориту блестящую дипломатическую карьеру.

Переезжая из одной губернии в другую, постоянно сопровождаемые толпами восторженных россиян, бесконечными торжественными въездами, триумфальными арками, фейерверками, иллюминациями, артиллерийскими салютами, военными парадами, звоном колоколов, пышными процессиями духовенства, повсюду встречаемые верноподданническими речами, экзотически разнаряженными в национальные одежды депутациями коренных и малых народов, Екатерина и ее спутники приходили в восторг от всего увиденного и услышанного, воочию убеждаясь в колоссальном прогрессе, проделанном Россией за четверть века ее царствования.

В Киеве, отпраздновав день рождения Екатерины, огромная флотилия из восьмидесяти судов 22 апреля двинулась вниз по Днепру. Вот как описывал это Сегюр: «Впереди шли семь нарядных галер огромной величины… Комнаты, устроенные на палубах, блистали золотом и шелками. Каждый из нас имел комнату и еще нарядный, роскошный кабинет с покойными диванами, с чудесною кроватью под штофною занавесью и с письменным столом красного дерева. На каждой из галер была своя музыка. Множество лодок и шлюпок носились впереди и вокруг этой эскадры, которая, казалось, создана была волшебством.

Мы подвигались медленно, часто останавливались и, пользуясь остановками, садились на легкие суда и катались вдоль берега вокруг зеленеющих островков, где собравшееся население криками приветствовало императрицу. По берегам появлялись толпы любопытных, которые беспрестанно менялись и стекались со всех сторон, чтобы видеть торжественный поезд и поднести в дар императрице произведения различных местностей. Порою на береговых равнинах маневрировали легкие отряды казаков. Города, деревни, усадьбы, а иногда простые хижины так были изукрашены цветами, расписаны декорациями и триумфальными воротами, что вид их обманывал взор и они представлялись какими-то дивными городами, волшебно созданными замками, великолепными садами. Снег стаял, земля покрылась яркой зеленью, луга запестрели цветами, солнечные лучи оживляли и украшали все предметы. Гармонические звуки музыки с наших галер, различные наряды побережных зрителей разнообразили эту роскошную и живую картину. Когда мы подъезжали к большим городам, то перед нами на определенных местах выравнивались строем превосходные полки, блиставшие красивым оружием и богатым нарядом. Противоположность их щегольского вида с наружностью румянцевских солдат (армия Румянцева располагалась на Украине. – В. Б.)доказывала нам, что мы оставляем области этого знаменитого мужа и вступаем в места, которые судьба подчинила власти Потемкина.

Стихии, весна, природа и искусство, казалось, соединились для торжества этого могучего любимца».

Через Канев, где состоялась встреча Екатерины с польским королем Станиславом Августом Понятовским, с которым она не виделась тридцать лет, Екатерина затем проследовала в село Кайдаки, в коем ожидал ее австрийский император Иосиф II, скрывавшийся под именем графа Фалькенштейна. Он сначала приехал в Херсон, осмотрел там арсенал, казармы, верфи и склады и затем выехал навстречу Екатерине. После дружеского свидания в Кайдаках Иосиф II вместе со всеми доплыл до Херсона, где состоялось нечто вроде конгресса, в котором приняли участие Иосиф II и Екатерина, а также посланники Франции и» Англии.

Затем, через Перекоп и Степной Крым путешественники проследовали в столицу Гиреев – Бахчисарай, а оттуда – в Севастополь.

Еще в 1782 году Екатерина писала Потемкину, что нужно воспользоваться первым удобным случаем для захвата Ахтиарской гавани, названной потом русскими Севастопольской бухтой.

В 1784 году военно-морской порт и крепость, созданные при участии Потемкина, Суворова и Ушакова, были названы Севастополем, что в переводе с греческого означало «Величественный город» или «Город Славы».

Когда Екатерина и ее спутники увидели Севастополь и его гавань, они были более всего поражены многочисленными линейными кораблями и фрегатами, стоявшими в бухте и готовыми за двое суток оказаться на рейде Константинополя.

Проехав после посещения Севастополя по другим городам Крыма, Екатерина возвратилась в Петербург. И тут, в первые же недели по возвращении, ей был вручен ультиматум султана с требованием возвратить Турции Крым и признать грузинского царя Ираклия II вассалом султана.

* * *

13 августа 1787 года Турция объявила войну России, а 12 сентября манифест о войне с Турцией подписала Екатерина.

Потемкина не было с нею рядом, он находился на юге, при армии, и Мамонов как мог поддерживал императрицу, но все же – далеко было ему до Светлейшего. В самом начале войны, 1 октября, Суворов разбил под Кинбурном турецкий десант, но на том очевидные успехи русских войск закончились.

В январе 1788 года войну туркам объявила и Австрия, пославшая на помощь Потемкину экспедиционный корпус принца Кобургского. В июне Потемкин и австрийцы осадили Хотин, а в начале июля и Очаков, но военные действия шли довольно вяло.

Воспользовавшись тем, что главные силы русской армии оказались вовлеченными в войну с турками, их северный союзник – шведский король Густав III 21 июня начал военные действия, двинув против 19-тысячной армии графа Мусина-Пушкина 38 тысяч своих солдат и офицеров.

А в это время сибарит Мамонов безмятежно купался в удовольствиях и успехах. После возвращения из путешествия милости посыпались на него, как из рога изобилия: он стал шефом Санкт-Петербургского полка, а с 4 мая 1788 года, будучи генерал-поручиком, пожалован был в генерал-адъютанты.

25 мая того же года Иосиф II, сохранивший о Мамонове за время путешествия наилучшие впечатления, возвел фаворита в графское достоинство Римской империи. Затем Екатерина наградила его орденом Александра Невского, усыпанным бриллиантами, стоимостью в 30 тысяч рублей. Доходы его с поместий, жалованье и содержание составляли не менее 300 тысяч рублей в год. Одни только бриллиантовые аксельбанты генерал-адъютанта Мамонова стоили не менее 50 тысяч рублей.

И в дипломатической карьере фаворита наметился очевидный взлет – Екатерина готовила его к должности вице-канцлера. Однако все разрушил Его Величество Случай. Тридцатилетний фаворит перестал пылать к шестидесятилетней самодержице, променяв ее на юную прелестницу-фрейлину, княжну Дарью Федоровну Щербатову.

Екатерина не сразу узнала о случившемся, хотя ей показались подозрительными частые недомогания ее любимца, когда он неделями не показывался в алькове императрицы.

Наконец, весьма осторожно, но совершенно однозначно обманутой самодержице сообщили о коварном изменнике, поправшем и любовь ее, и служебный долг, ибо пост фаворита уже давно почитался государственной должностью.

Мамонов почувствовал, что Екатерина все знает, и, предвосхищая вызов для объяснения, однажды утром нарядился в красный бархатный кафтан, который особенно был ему к лицу, надел все ордена и бриллианты и явился к Екатерине. По его виду Екатерина поняла, что предстоит объяснение, и, не дожидаясь этого, сама завела разговор о неожиданном для нее охлаждении. Мамонов сначала, как делал это и раньше, сослался на болезнь, а потом заявил, что он недостоин ее, но о любви своей к фрейлине – не сказал.

После того как они расстались, уязвленная Екатерина села к столу и написала Мамонову:

«Пусть совершается воля судьбы. Я могу предложить вам» блестящий исход, золотой мостик для почетного отступления. Что вы скажете о женитьбе на дочери графа Брюса? Ей, правда, только 14-й год, но она совсем сформирована, я это знаю. Первейшая партия в империи: богата, родовита, хороша собой. Решайте немедленно. Жду ответа».

Через полчаса она получила ответ Мамонова, написанный им из соседней комнаты:

«Дальше таиться нельзя. Должен признаться во всем. Судите и милуйте. На графине Брюсовой жениться не могу. Простите. Более году люблю без памяти княжну Щербатову. Вот будет полгода, как дал слово жениться. Надеюсь, поймете и выкажете милосердие и сострадание.

Несчастный, но вам преданный до смерти. А.»

Роман Мамонова стоил Александру Матвеевичу утраты положения фаворита, но не более того, ибо после состоявшегося объяснения и признания в любви к Щербатовой Екатерина купила молодым несколько деревень более чем с двумя тысячами крестьян, подарила невесте драгоценности и сама обручила их.

Дарья Федоровна и Александр Матвеевич, держась за руки, встали на колени перед своей благодетельницей и искренне заплакали.

Поднимая их с колен и обнимая обоих, вместе с ними плакала и Екатерина.

Потом императрица разрешила им обвенчаться в дворцовой церкви и сама присутствовала при венчании.

На другой день после молодые уехали в Москву. Однако их семейная жизнь не была счастливой. Объяснялось это вздорным характером Дмитриева-Мамонова, его несдержанностью и вспыльчивостью. Екатерина однажды сказала о нем: «Он не может быть счастлив: разница – ходить с ним в саду и видеться на четверть часа или жить вместе». Жизни вместе со Щербатовой у него не получилось, хотя он и не расставался с нею до ее смерти. Она умерла совсем молодой в 1801 году. Мамонов пережил ее всего на два года, скончавшись тоже весьма рано – сорока пяти лет и оставив пятнадцатилетнего сына и тринадцатилетнюю дочь.