Текст книги "Ангел-пророк"

Автор книги: Вольдемар Грилелави

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 13 страниц)

Скорее всего, это он в своих фантазиях назвал ее Машей, оттого и приснилось это имя при знакомстве с девчонкой. А так запросто у нее могло быть совершенно иное имя. Да сейчас она и выглядит старенькой старушенцией. На все целых 65 лет. В таком возрасте уже и прабабкой можно стать. Но ведь там во сне она была той молоденькой и настоящей, что Антону от обиды за пропавший сон даже плакать хотелось. Подразнил, скотина, и отнял игрушку. Антон повернулся на другой бок, тяжело и печально вздохнул и вновь улетел в то самое свое пятнадцатилетнее детство. От такого подарка Антон даже во сне страшно поразился и удивился. Случилась как в знаменитой сказке по ужасно большой просьбе, которую он произносил, молча со слезами на глазах. И этот некто, что управляет сновидениями, сжалился и вновь зашвырнул его в тот же полутемный коридор рядом с потайной и заветной дверью, которую он не успел перед просыпанием открыть.

Вот только Маши рядом уже не оказалось. Но само его сознание шептало, что она как раз успела уже войти в эту комнату, а он почему-то все еще топтался у закрытой двери в коридоре. Проглотив волнующую слюну и набравшись смелости, Антон, поборов все страхи и сомнения, толкнул эту проклятую дверь, разъединившую их на два мира. Жмурясь от яркого света и спасаясь руками от непонятных лучей, невесть откуда явившихся сюда, Антон понял, что попал в абсолютно иную атмосферу событий и явлений, чем ожидал, стоя в коридоре за дверью некой комнаты, которой здесь не оказалось. Антон попал на перрон огромного аэропорта, по которому сновали взад-вперед заправщики и автомобильные трапы. А Маша уже стояла в проеме дверей в салоне перронного автобуса, который хотел увезти ее к самолету, возле которого уже стоял один из трапов. Она покидала этот город навсегда. Из-за шума рычащих и гудящих самолетов Антон не слышал ее голоса, но он по губам и по улыбке понимал, что она улетает, что она очень рада такому событию, и что прощается сегодня с Антоном навсегда.

– Ты куда и зачем? – кричал Антон, словно не мог понять, почему она прощается с ним, хотя в сознание смутно проскальзывало некое далекое воспоминание о проведенных с ней страстных минутах. Он не слышал самого себя, но она понимала и шептала в ответ, из чего Антон понимал, что она, как и обещала, улетает в Москву поступать в свой желанный институт.

– Но почему на самолете? – прошептал он ей в ответ. Антон уже понимал, что кричать не обязательно. – Можно же вечером на поезде, а утром уже оказаться в Москве. И дешевле и намного удобней. А мы можем до вечера побыть вместе.

Антон все еще надеялся встретиться с ней и окончательно понять об их отношениях, что сложились в этот исчезнувший промежуток времени. Ведь было что-то, он чувствовал и осознавал. Но теперь он никогда не сумеет узнать, и никогда Маша не будет для него такой доступной и близкой.

– Нет, – шептала губами Маша. – Мне очень нужно сегодня попасть в Москву. Последний день приема документов. Завтра я опоздаю.

– Маша, не улетай, это очень опасно, – ощущая некую внутреннюю тревогу. Отчаянно умолял Антон.

– Не грусти и не глупи, милый Антошка. Сам ведь в летчики собираешься, а самолетов боишься. Все будет очень хорошо. И прощай. Я не знаю и не думаю, а вдруг когда-нибудь и где-нибудь встретимся!

– Нет, – Антон отчаянно мотал головой, уже осознавая, что это прощание навечно. – Мы с тобой никогда не увидимся более.

Ответа, произнесенного из ее уст, он уже не видел. Двери автобуса захлопнулись, и Маша уехала на посадку в самолет, чтобы навсегда затеряться в Москве. И вдруг Антон неожиданно увидел, чуть ли не перед собой световой табло прямо под названием города, где находится этот аэропорт. Саратов, 2013 год. Конец июня, 13часов 40 минут. Но почему? Ведь сейчас 1965 год, и вовсе это никакой не Саратов, а Азимовск. Только из этого аэропорта Маша могла улететь в Москву. Ведь в самом Холмогорске аэропорта не было и тогда, нет его и в 2013 году. А в Саратове Антон никогда в своей долгой жизни не был. Не случилось ни оказии, ни случая, что мог бы забросить его в этот город на Волге. Удивительно и совершенно непонятно.

А чему удивляться, коль все события снятся ему во сне, в котором вполне допустимы и иные ассоциации. И город, в котором он ни разу не был, и девчонка, которая, вроде бы, и была, но он никогда с ней не знакомился. Не знает и имени ее. А если во сне и назвалась Машей, так, скорее всего такое имя возникло в его фантазиях. Но ведь сейчас она с ним прощалась не просто вот так навсегда и насовсем, а словно пыталась после каких-то событий, что их сблизили, но ей захотелось их разорвать, чтобы забыть и начать в столице новую жизнь с чистого листа. По прощальному выражению ее лица Антон понимал причину ее желания рвать их отношения рывком и резко. Маша не видела с ним будущего из-за разницы в возрасте, различных интересов и по причине вынужденной длительной разлуки, которая перечеркивала все их прошлые отношения однозначно.

Только вот почему эти мысли так гнетут Антона, если он великолепно осознает их безрассудность. Ничего никогда у него с этой придуманной Машей не было и не могло быть. Но сама фантазия весьма любопытна и жизнеспособна. Хотя бы в очередной его маленькой повести. Авось домыслит те события, что захлестнули их в маленькой комнате рядом с галдящей пьющей компанией за стеной. И потом ведь почти, если не больше месяца, развивались в каком-то направлении до такой близости, что даже закончились проводами в Москву и прощанием на перроне. Хотя по всем правилам и законам провожающих на перрон не пускают. Только ведь это сейчас, а не в тот далекий 65-ый год, когда разрешалось даже до трапа самолета.

Но совсем непонятно, зачем на табло высветилось сегодняшнее число 2013 года? Однако, и такой незначительный курьез в факте пропустить и понять можно. Сон для того и существует, чтобы перемешать и высыпать на обозрение все прошлые и настоящие даты, героев и персонажей из прошлой и настоящей жизни, забросив самого Антона не только в чужой город, но и на любую планету любой галактики.

Антон наблюдал, как лайнер, только почему-то так же современный из 21-го века, разбежался по взлетной полосе, извергая натужно рев всех четырех турбин, и с легкостью оттолкнувшись от бетонки, медленно воспарил в небеса, словно легкая пушинка, подхваченная восходящим потоком воздуха. Понимая нелепость всего происходящего, Антон, однако грустил и терзал сердце этим вынужденным расставанием, словно происходило оно наяву и в той далекой юности, которая внезапно вернулась к нему. Антон достал из кармана носовой платок и хотел, как флажком, помахать вслед улетающему лайнеру. Но неожиданно замер от нехорошего предчувствия. Самолет почему-то не набирал высоту, а стремительно падал, словно подстреленная птица.

Не хотелось верить в происходящее, хотелось срочно проснуться, чтобы прервать это губительное падение. Но тут случилось все наоборот: сон не желал покидать Антона, принудив его до конца смотреть на эту смерть большого красивого самолета, внутри которого летела в Москву в свою взрослую жизнь неведомая девочка Маша, что хотела проститься с Антоном навсегда и на всю жизнь. Так оно и вышло. С той лишь разницей, что она улетела в смерть. Так почему же Антон не ушел еще до взлета лайнера? Ведь тогда в его мыслях не случилось бы этой трагедии, а остались бы лишь ее прощальные слова с ее прощальной милой улыбкой.

Разумеется, они все равно расстались навсегда. Но ведь догадывался бы о ее существовании и мечтал бы о внезапной встрече в какое-нибудь время и в каком-либо месте этой большой страны. А теперь ему предстоит долгая жизнь с осознанием ее смерти. Почему и зачем, и скорее всего, за что этот некто оставил его в свидетелях этой трагедии, зачем показал всю эту картинку до последнего эпизода с облаком огня и дыма с пеплом, что осталось от всех пассажиров с его девушкой Машей. Опять он считает, что именно так ее и звали. Пусть так и будет навсегда той далекой безымянной незнакомкой с привлекательными чертами лица, с пухленькими губками и с той потешной привычкой во время игры на своей домре высовывать кончик языка. Это она так старалась и улетала вместе с музыкой в свою сказочную страну.

Странно, думал Антон, лежа на кровати с открытыми глазами и любуясь солнечными лучиками, прыгающими по стене. Может, и в самом деле у нее такое имя было, а вполне возможно и иное. Только вот зачем нужно было показывать во сне эту встречу с желанным продолжением и знакомством, а затем добавлять во всю эту романтику трагическую гибель. Разбудить жену и попросить расшифровать, так она ему еще и сцену ревности запросто закатить способна. Да самому и так понятно. Знакомство состоялось из-за мечты и воображения продолжения, а сам факт гибели во сне намекает на вечное их расставание, на невозможность встреч. Если бы он со всеми своими сердечными переживаниями встречался по истечению какого-либо промежутка времени, так из этих дамочек запросто можно приличную очередь выстроить, как в далекие советские времена за колбасой или иным обычным повседневным товаром.

Ну, а вот зачем нужно было показывать табло с сегодняшней датой и временем, которое еще только будет? Вдруг именно в эти 13.40 в его жизни что-нибудь важное произойдет? Вовсе не обязательно трагическое, но что-нибудь весьма судьбоносное. Например…. И вдруг Антона обдало холодным потом и мелкой противной дрожью, что он непроизвольно застонал, разбудив тем самым этим внезапным плачем жену, которая совершенно не планировала столь раннее просыпание. И от того высказала в адрес мужа свое законное и справедливое "фе":

– Чего опять не спишь? Ох, Антоша, совсем старый стал, даже поспать в такое утро уже неспособен. Самый же сон.

– Саратов, 13.40, самолет с пассажирами взлетает и сразу падает камнем вниз. Все погибли. Мне кажется, а даже вполне уверен, что этот пророк вновь меня предупреждает. Все повторилось, как и в прошлый раз, – как-то отрешенно и обреченно монотонно шептал Антон.

Лена вскочила с кровати, мгновенно сбрасывая с себя остатки сна, и, схватив телефон, с силой вручила его Антону в руки.

– Срочно звони Вадиму. Сейчас прямо и звони. Нельзя медлить ни минуты. Это он опять через тебя пытается предупредить и посылает знаки о возможной катастрофе. Номер рейса хоть запомнил?

– Откуда? Я его и знать не знал. Но она в Москву улетала, чтобы в московский институт документы сдать. Только почему-то из Саратова. Хотя никак мы не могли туда попасть. Вот в чем странность, – непроизвольно признался Антон и сразу пожалел о сказанном, поскольку возможны последствия со стороны жены. Вот почему-то к женщинам, которые окружали их по жизни, так она и не собиралась ревновать. А стоило ему из юношеской памяти присниться какой, так сразу допросы с пристрастием.

– Так, значит, приснилась очередная любовница. Ну и до чего вы там в своем сне допрыгались?

– Ой, Лена, ради бога, успокойся и забудь. Мне приснилась одна из оркестрантов, что аккомпанировали нашему хору. Я тебе еще рассказывал, как в детстве пел в хоре в Доме Пионеров. А она намного старше меня была. На домре красиво играла, вот я и любовался. В том возрасте я любовался многими. А приснилось сейчас, что она решила вдруг сама познакомиться со мной, хотя в самой жизни я так даже и имени ее не узнал, ни полслова ей не успел даже вымолвить, как она куда-то пропала. Так если честно, я и не планировал знакомство. А тут она села в самолет и хотела улететь в Москву. А он немного набрал высоту и рухнул на землю. Вот и все. Еще одна сердечная зазноба погибла. Этот пророк решил всех моих дам сердца погубить?

– И много еще у тебя за всю жизнь побывало? Я так поняла, что темные силы основательно взялись за твоих любовниц. Это за то, что оставил их без внимания, не пожелал даже общения.

– Лена, как она, так и прочие абсолютно не нуждались в моем общении, поскольку, скорее всего, даже понятия не имели о моих вздыханиях. Мне для моего юношеского сердца просто требовалось кем-то любоваться, чтобы заполнить эту нишу, пока не попадались настоящие влюбленности. Сколько раз сама мне рассказывала, как тайно влюблялась в хорошеньких артистов и страдала в подушку. Так у меня они хоть более-менее приземленные были, чем твои экранные.

Лена слегка смутилась от такого напоминания, словно только что муж ее поймал на чем-то распутном. Но быстро справилась и смягчилась, поняв свою излишнюю придирчивость к его сновидениям. Да мало ли чего без спроса и безо всякого разрешения может явиться в ночи!

– Ладно, пролетели. Давай, звони Вадиму и пересказывай ему свой сон. Может еще успеет предотвратить гибель твоего сердечного страдания. Так уж и быть, спасем ее, пусть дальше живет и снится.

– Лена, вот только ради бога, не превращай мои сны в повод для сцен ревности. Иначе у меня пропадет всякая охота делиться своими сновидениями. Если бы мы сами умели управлять ночными снами, то тогда и сонники твои оказались бы излишними. Все свои сны смотрели бы строго по заказу.

Лена давно сдалась и поняла, что придирки глупы и наивны, но, чтобы последнее слово осталось за ней, она еще с минуту размышляла и спорила с мужем по поводу тех порочных картинок, что прокручиваются в его сне.

– Лена, но ведь еще сильно рано, он, скорее всего и не проснулся, а мы тут со своими глупостями.

– Антоша, большая глупость, так это ты сам со своей нерешительностью. Там жизнь людей под угрозой, а он тут сопли размазывает. Даже если понадобится, так и посреди ночи разбуди.

Антон тяжело вздохнул и набрал на мобильном телефоне номер Вадима. Тот не заставил себя ждать и мгновенно ответил, словно только и ждал этого звонка. Даже Антон был слегка удивлен.

– Алло, Антон, ты чего это в такую рань трезвонишь. Я еще и сполоснуться не успел. Поди, бессонница замучила? – беззлобно верещал Вадим, напрочь забывший о том кошмарном сне, что сплотил их в единую команду по предотвращению катастроф и прочих стихийных бедствий.

– Вадим? – слегка опешивший от такого веселого и беззаботного ответа, спросил Антон, ожидавший услышать в трубке заинтересованность, а не предположения о бессоннице и звонке от скуки. – Какая еще там бессонница! Ты не поверишь, но мне вновь приснился кошмар с человеческими жертвами. Охота мне в такую рань веселиться телефонным общением с тобой.

– Да ты что? – голос Вадима моментально изменился, наполнившись металлическим нотками. Он сразу превратился весь во внимание и пружину, готовую по команде к действиям. – Неужели все же приснилось! Виноват, ребята, как-то вылетело из головы, выдуло из-за ежедневной суеты и хлопот. Даже про уговор начисто позабыл. Так, давай, делись поскорей, где и что в этот раз уготовлено судьбой.

– Саратов, аэропорт, московский рейс. Вылет в 13.40. сразу же после взлета рухнул где-то в пяти километрах от взлетной полосы. Ну, а там прочие атрибуты падения, как взрыв, огонь и куча трупов. Сам догадываешься, что происходит от такого падения. О благополучном исходе и говорить не приходится.

– Ребятишки, информацию принял и сейчас же приступаю к адекватным процедурам. Уж в этот раз момент не упусти. Даже взлететь не позволим этому приговоренному рейсу. Извините, заезжать к вам не буду. И так все понятно. Вы уж дома сидите, и ждите от меня сообщений. Сразу же позвоню и доложу вам о принятых мерах, – в голосе Вадима слышались бодрые и решительные к моментальным действиям нотки, словно именно от их скорости зависит благополучие этого московского рейса.

– Ну, а дальше что? – спросила удивленно и растерянно Лена. Вроде и успокоилась, но поражала простота и непонятность. – Мы что, уже свою миссию завершили? Может, еще, кому позвонить, а?

– Как это, что дальше! – Антон весело смотрел на жену. – По-моему, и без комментарий здесь все предельно ясно. Сейчас Вадим позвонит по инстанциям, уговорит ответственных лиц за этот вылет проверить намного тщательней материальную часть, а мы услышим по первому каналу о предотвращении катастрофы благодаря неким весьма бдительным товарищам. Фанфар можно и не дожидаться, но большое человеческое спасибо услыхать желательно бы. Как ни как, а сон во благо.

– А еще получим информацию, что твоя пассия благополучно вылетела и приземлилась в одном из московских аэропорту. Только интересно, в какой это институт она сейчас там будет поступать!

– Аленка! – возмущенно и сердито воскликнул Антон. – Какой еще институт, если ей уже за 65. Она была старше меня, если ты помнишь. Ты хоть мысленно представь эту старушенцию, обремененную внуками и правнуками, что вполне допустимо, прежде чем устраивать мне сцены ревности. А уж рядом с тобой, так сто пудово чисто бабка беззубая. Чтобы я даже не слышал этих твоих инсинуаций.

– Ладно, успокойся, никто тебя к старушкам не собирается ревновать. Просто ведь любопытно узнать, зачем этот пророк перед информацией всовывает тебе под самый нос этих баб с продолжением. А вдруг и в самом деле он хочет спасти именно их? – хихикнула Елена, довольная выданной характеристикой предполагаемой гипотетической соперницы. – И все равно, нам будет весьма сладко услыхать, что один твой звонок спас такую прорву народа. У меня как-то меркантильно проскальзывает мыслишка о премиальном вознаграждении. Хорошие дела должны поощряться.

– Лена, только не сейчас об этом. Вот услышим долгожданную весть о спасении, так тогда и обсудим финансовые вопросы.

– Сомневаюсь, однако, – как-то неожиданно огорченно и с сомнениями слегка отрешенно проговорила Лена.

– Не надо сомнений. Сама утверждаешь, что добрые дела требуют поощрений, – категорично потряс головой Антон. – Все вполне прилично и благоразумно. И никто не смеет обвинить в меркантильности.

– Да я совсем не о том, – тихо ответила Лена, на минутку задумываясь о своих сомнениях. – Ты вот только представь себя на месте саратовских МЧС. Я думаю, что он ведь через них попытается проинформировать аэропорт? Не поверят они ему, даже и не попытаются поверить, если он правду скажет. Вот чего я опасаюсь. Не хватит у них смелости вот так по звонку о каком-то маразматическом сне старого деда из далекого Вилежина сорвать вылет. Могут поискать, проверить, но в пределах расписания. А его, как я понимаю, вообще необходимо отменять.

– И вовсе я не старый, а тем более, не маразматик, – попытался обидеться Антон, зациклившись именно на такой характеристике. Но слова жены посеяли слабые сомнения в его мыслях. Интересно даже, а как бы он сам поступил, если бы услышал от неизвестного абонента такую информацию-предупреждение маразматического характера. Тем более, что о самой причине катастрофы Антон во сне не услыхал. С чего бы это у лайнера мгновенно, как показалось во сне Антону, отказали сразу все четыре двигателя? Что там такого должно было с ними произойти?

Вот и получается, что без веского аргумента никто и не подумает отменять этот, приговоренный к катастрофе, вылет. Тяжело и практически невозможно поверить в мифическую беду без веских основательных доказательств. Только если у Вадима хватит ума не приплетать в качестве довода сон Антона. Но тогда вообще непонятно, чем оправдывать свои предположения за тысячу километров!

– Тогда катастрофа произойдет, – констатировал Антон потерянным голосом, словно в ней его главная вина. – Даже с эти скорым поездом было намного проще, поскольку сами доказательства лежали на рельсах, подтверждающие информацию моего сновидения. А вот про лайнер я там ничего не услыхал. Даже мелкого намека на причину и того фактора, что бросил самолет на землю.

– Успокойся, Антоша, – обняла мужа Лена и потрясла за плечи. – Сам сколько раз мне утверждал о золотом правиле в авиации – сто раз перепроверить любые предположения и предупреждения. Они же не убийцы и не самоубийцы. Должны же там хотя бы проверить материальную часть и убедиться в исправности. Для собственного успокоения и безопасности вылета. Вон, по телевизору часто показывают, как из-за какой-то детской шалости такая шумиха поднимается с эвакуациями и обысками. Хотя уж в тех злых шутках явно просматривается пустышка. И дураку понятно, что никаких взрывных устройств там и в помине не должно быть. Но все равно ищут, чтобы самим убедиться и других убедить. А здесь никто и не планирует анонимно пугать. Не только фамилию, но и подробный адрес указываем.

– Дай-то бог! – уже немного успокоенный проговорил Антон. – Сама зародила сомнения, а теперь успокаивает. Хотя, если по-честному, так и сами бы не поверили в эти сны-провидения с этими байками выжившего из ума пенсионера, если бы не подтверждения с эти поездом под Холмогорском.

Лена на завтрак налила Антону рюмку водки, чтобы хоть как-то снять это сильнейшее напряжение. Но он отказался. Зачем в трезвость ума вносить этот легкий хмель, когда думы только и давят и торопят время, чтобы поскорее убедиться в благополучном исходе этого катастрофического взлета.

– Давай, Лена, пока без водки. Потом отпразднуем. А то буду сонным носом клевать и зевать во весь рот. Пойдем лучше по магазинам прошвырнемся. У нас с тобой в холодильнике брешь образовалась сыромолочная и колбасная. И кефира очень хочется со сладкой булочкой. Давненько не покупали.

– Пошли, – усмехнулась весело и уже беззаботно Елена. – Если что, так Вадим позвонит. У нас на час меньше, чем в Саратове?

– Да нет, не в этом дело. Аэропорты работают по московскому времени. Значит, будет одинаково. 13.40. В 14.00 по новостям уже сообщат. Обязательно покажут, как и что там произошло.

Они набрали пакетов, и пошли гулять по супермаркетам, которых только в их районе было несколько. Даже удивительно, как это они обходились в далекое советское время двумя-тремя магазинами. Ели не меньше, а вот очереди выстаивали везде. А уйти из дома хотелось, поскольку просто так сидеть, уставившись в стрелки часов, было невмоготу. Они же, эти проклятые стрелки, словно замерли на одном месте, не желая перемещаться и показывать движение времени. А тут два-три магазина обошли, и дел сразу до обеда. Ведь вовсе не обязательно затовариваться по списку, что тщательно был составлен перед выходом. Намного интересней и увлекательней, хотя и намного больше тратится средств, покупать все, что приглянулось. Уже потом, дома, раскладывая продукты по полкам холодильника, они часто пытаются выяснить, спрашивая друг друга, а зачем, и по чей прихоти куплен этот пакет или упаковка, которые неизвестно когда и зачем им понадобится. Однако сильных баталий по этой теме не происходило. Куплено, так куплено. Не пропадет.

Шопотерапия помогла и успокоила нервную систему. И Антон с Еленой с шутками и прибаутками возвращались домой уже ближе к обеду, и перегруженные как продуктами, так и прочей дребеденью, типа носков, что выставлялись в маркетах на распродажу по сниженным ценам, так и косметическими и моющими средствами, включая и рулоны туалетной бумаги. Ну и что, что уйму денег потратили! Зато в душе песня и праздник. А чтобы этот день закончился еще лучше и праздничней, так они прихватили и красивую бутылку водки со странным и непонятным названием. Еще и с красивой наклейкой и с причудливым оформлением. Сейчас модно швыряться новыми и экзотическими названиями. Хотя и понимали, что содержимое практически не изменено, но ведь силу внушения пока еще никто не отменял. Вкус сразу меняется в лучшую сторону, поскольку и картинка немного иная, и, так кажется, запах совсем другой. А стало быть, и воздействие на организм намного положительней и качественней, чем обычная и привычная.

– Включай Россию 24 часа. Там что-нибудь уже рассказывают, – показывая на часы, висевшие на кухне, скомандовала Лена, сама уже планируя обед из разнообразных блюд, как овощных, так мясных. – Борщ будем разогревать? Нет, – сама себе ответила она. – Хватает и без него навалом.

– Да и кто же это по праздникам с водкой борщ есть будет, – согласился с женой Антон и пошел в зал к телевизору, чтобы отыскать среди огромной массы каналов нужный с новостями. По которому Россия круглосуточно транслирует новости всего мира и, разумеется, в первую очередь происшествия в собственной стране.

Уже прошел почти час после отмеченного во сне срока, поэтому уж что-нибудь журналисты просто обязаны вещать. И Антон очень рассчитывал на скандальный репортаж с непонятной и беспричинной отменой этого опасного московского рейса, поскольку причину пока еще вряд ли успели определить. Однако первые картинки повергли его в шок. По всему экрану пылали языки пламени, и стелился дым. И сквозь этот ад вещал трагичный голос тележурналиста. Московский рейс, вылетевший из Саратова в 13.40, разбился на взлете. Все пассажиры и экипаж погибли.

По бледному лицу Антона и по его трясущимся рукам Елена поняла, что худшие предположения оправдались. Только кто же сейчас виноват? Или Вадим, что не сумел убедить, или работники аэропорта, не пожелавшие поверить в пророчество из Вилежина? Кто-то подло и преступно проигнорировал предупреждение начальника МЧС полковника Вадима Сидоркина. Но почему? Ведь никто не обязан был верить и принимать пророчество за факт, но уже сам вылет был под запретом. Ну, никак нельзя было выпускать этот самолет в рейс. Неужели с тех времен, когда летал сам Антон, что-то в этом мире изменилось, и совсем не в правильную сторону?

– Антоша, сядь, успокойся, я сейчас, мы все сейчас сделаем. Ты только не принимай уж так близко к сердцу на свой счет, ты абсолютно не виноват, – лепетала Лена, сама вошедшая в ступор и никак до конца не поверившая в происшедшее, словно с экран мелькали не картинки настоящего, а кадры из какого-то фильма-катастрофы. С трудом трясущимися руками она набрала номер телефон Вадима, который ответил мгновенно, словно только и ждал этого звонка.

Но Антон не дал жене слова сказать в телефон, вырвав его из ее рук, и грубо слегка плаксивым голосом прокричал, совершенно не беспокоясь, есть ли том конце Вадим, или нет:

– Ты почему ничего не сделал, ты почему не запретил этот вылет. Да сам бы полетел в Саратов и лег на полосу. Ведь ты уже все знал про поезд, а потому просто обязан был мне поверить. Сколько же еще нам нужно трупов, чтобы наконец-то поняли, что я не старый маразматик, что это не глупые шутки, а серьезные предупреждения. Он ведь хочет, чтобы мы не допустили ненужных смертей, а мы оказались бессильными и пустозвонами. Ну почему ты не потребовал и не сумел их убедить? Нельзя было в этот самолет пассажиров сажать, нельзя! Мы с Леной поверили, что сумели спасти такую прорву народу, а тут такой ушат холодной воды с экрана!

Антон высказал все из себя, что накипело и нагорело, посмотрел пустым взглядом на жену и обессилено бросил телефон на пол, словно вся беда и зло произошло именно из-за него. Елена сходу подняла его и приложила к уху. Но аппарат уже молчал. Или Вадим отключился, ошпаренный такой яростной атакой, или в телефоне что-то сломалось от грубого обращения с ним.

– Зачем ты так? – тихо прошептала Лена с легким укором. – Он совершенно не виноват, что ему не поверили. Мы с тобой такой сценарий предполагали. И ничего удивительного, что он сбылся.

– Я знаю, – потерянно ответил Антон, забирая у жены телефон и набирая вновь знакомый номер. – Вадим, ты извини, я понимаю, что твоей вины нет. Это не я кричал, а мой страх и нервы.

– Ничего, Антон, ничего, я тебя отлично понимаю. Меня самого трясет, как в лихорадке. Да и телефоны всех калибров и со всех сторон надрываются. Спохватились, идиоты, когда почувствовали запах паленого. Сильно припекло задницу, вот и зашевелились. Можно, я сейчас к вам приеду? Мне здесь на рабочем месте совершенно невмоготу. Я и мобильник сейчас отключу, чтобы они забыли на время про меня. Пусть пока потрясутся, понервничают. Ума быстрей наберутся.

– Конечно, Вадим, приезжай. Нам всем троим сейчас, требуется мощная алкогольная терапия. Ничего с собой не бери, у нас все заготовлено для праздника. Мы ведь планировали отметить успех. Вот и помянем тех, безвинно павших. Можешь, если хочешь, свой коронный коньячок прихватить.

– Вот так, как всегда, – печально хмыкнул Вадим на другом конце "провода", как обычно говорили про проводные телефоны. – Ждешь праздника с фанфарами, а получаешь головную боль с примочками.

Приехал он быстро, словно такси уже стояло под окнами кабинета. Служебной не воспользовался, чтобы никто и не предполагал, куда он делся, и где его искать. И, разумеется, не с пустыми руками, а со своей традиционной бутылкой коньяка. Он не любил на любые застолья приезжать без ничего, словно на халяву. А эту марку коньяка, которую супруги никогда на прилавках не встречали, если хотели без него побаловаться любимым коньячком. Ему некто из подчиненных постоянно поставлял. Причем с такой регулярностью, что у Вадима коньяк никогда не кончался.

– Чур, для вас пусть будет водка, – неожиданно с удивительной веселостью воскликнула Елена, словно праздник решила не отменять. – А я с удовольствием попью твоего коньяка. И потом, мужики, предлагаю поминальные настроения напрочь отбросить. Да, беда большая в том далеком Саратове. Но мы сейчас будем пить по иному поводу. Можно, конечно, чисто по-человечески помянуть, чтобы совесть перед теми несчастными была чиста. Но основной праздник посвятим иному. Ребятки, милые, а ведь значит и взаправду у Антона случаются сны-предсказания. Ну и пусть первые две неудачи, но зато мы теперь еще тверже убедились в их реальности. Уж теперь-то после этого скандала они вынуждены будут верить в любую дребедень, что Антону приснится. А для нас теперь самым главным станет сортировка зерен, отделяя их от плевел. Чтобы уже наверняка. А то мало ли у Антона всякие глюки и причуды по ночам сниться будут.

– Ну, так это совсем не сложно будет делать, – грустно усмехнулся Антон, но уже успокоившись и освободившись от отчаяния и шока. На него все же как-то благотворно повлиял оптимизм и прагматизм жены, способный нормализовать его пошатнувшееся состояние. Некое рациональное зерно в ее речах он уловил. – У всех моих, то есть в этих двух сновидениях имеется определенная последовательность и сюжет. Понимаете, они состоят из двух половинок, первая из которых является лирической мелодрамой с реализацией моих детских фантазий. Ну, вот, например, в первом случае разрешило полюбоваться и еще раз посмотреть на мою первую любовь. И забылась вроде, а вот этот пророк взял, да напомнил, пощекотал мое сердечко. А во втором сне он пошел еще дальше, и организовал с моей домристкой свидание. Не мне лично, как твоему мужу законному, а тому юнцу безусому и кошмарно скромному. В самой жизни я так ни с первой, ни со второй даже знакомиться не планировал. А то она уже посылает мне электрические разряды ревности. Успокойся, мы сейчас дело обсуждаем, а не поводы и причины ревности, – Антон обнял жену и, целуя в щеку, иронично и язвительно похихикал. – А уже во второй половинке упоминает о самой катастрофе, намекая, что эти вот самые дамочки вполне допустимо, что находятся в эпицентре события. И не просто саму катастрофу преподносит, но и подсовывает под самый нос с показной настойчивостью место и точную дату, и время с точностью до минуты. Да еще позволяет насладиться самой катастрофой и ее последствиями. Точнее, про последствия он уже вталкивает мне после пробуждения, дорисовывая в воображении и в фантазиях. Мол, если не прореагируешь, так получишь вот такой результат.