Текст книги "Журнал "Вокруг Света" №9 за 2001 год"
Автор книги: Вокруг Света Журнал
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 7 страниц)
Будучи абсолютным новичком в столь высоких сферах, Нансен очень быстро завоевал уважение представителей государственной и дипломатической элиты Британии. В общении с новым норвежским послом самые чопорные люди заново открывали для себя притягательность естественности, открытости и прямодушия, к тому же он был человеком настолько широко образованным, что очень немногие могли с ним сравниться.
Делая все возможное для укрепления международного престижа родины, Нансен все же тяжело переносил «лондонскую ссылку». «Я мечтаю о том, чтобы разорвать эти оковы, я стосковался по лесу и моим вольным горам. Приручить меня невозможно», – писал он в дневнике. Чувство огромной вины перед женой все сильнее захлестывало Нансена. Ведь он совершенно добровольно оставил то, что другие ищут всю жизнь: сердечность любимой женщины и простые семейные радости. Вот уже и Лив превратилась в барышню, и младшие подрастают, а его с ними нет. В очередной раз отправляясь в Лондон, он вдруг увидел в глазах жены такую тоску, что ему стало не по себе. Он долго не мог отделаться от чувства безотчетной тревоги и старался вычитать из писем жены правду о ее самочувствии – последнее время к ним часто наведывался врач. А она писала в основном о детях, их успехах, шалостях.
До столь желанного для Нансена момента прибытия в Лондон нового посла, которому он должен был передать дела, оставалось совсем немного. Однако срочная телеграмма перевернула всю его жизнь: в ней говорилось, что состояние Евы критическое. Нансен тут же выехал в Норвегию. Но опоздал...
Смерть Евы оказалась для этого стоика невыносимым испытанием. Теперь Нансен казался сбитым с ног, раздавленным и беспомощным. «Я знаю, что означает печаль, знаю, что значит, когда все вокруг гаснет, когда жизнь становится лишь мучением: то, что приносило нам солнечный свет, ушло навеки, и мы беспомощно смотрим в ночь». Конечно, друзья не оставляли его одного, да и дети требовали постоянной заботы и внимания. Почти взрослая Лив старалась стать отцу душевной опорой. Но Нансен признавался: «Печаль не могут унести другие, в душевной подавленности днем и ночью приходится бороться с ней самому». Нансен как-то враз постарел, сделался замкнутым и нелюдимым.
Причину того, что осенью 1913 года он согласился на приглашение одного английского акционерного общества совершить плавание на грузовом судне из Норвегии в устье Енисея, а затем, поднявшись вверх по реке, добраться до Владивостока, Нансен объяснял так: «Я всегда живо интересовался этой необъятной окраиной и не прочь был познакомиться с ней поближе»…
И его надежды не были обмануты. Ощущение беспредельности богатейших ресурсов и совершеннейший восторг, в который привели Нансена сибирская природа, а главное, здешние люди, вызывали в его сердце особые чувства. Любая остановка использовалась им для сбора самого разнообразного научного материала: этнография, традиции, быт северных россиян, местная экономика, особенности местного рыбного и охотничьего промыслов, геологические изыскания, проблемы народонаселения и даже условия существования политических ссыльных. Случилось так, что все эти изыскания, помимо практической пользы вылились в целую книгу, написанную человеком, смотревшим на этот край, считавшийся диким и ужасным, открытым дружеским взором. Уже одно ее название звучало исчерпывающе ясно: «В стране будущего»…
Единственно, что не раз вызывало досаду Нансена, это незнание русского языка. Ему приходилось через переводчика, а не лично благодарить русских за тот поразительный прием, который был ему оказан. Далее путь великого норвежца лежал в глубь страны – на Урал, в Поволжье, а затем – в Петербург.
Для Нансена, надломленного тяжелой утратой, путешествие в Россию стало буквально спасением. Он вернулся окрыленным и полным новых планов и надежд. «Я полюбил эту огромную страну, раскинувшуюся вширь и вдаль, как море, от Урала до Тихого океана, с ее обширными равнинами и горами, с замершими берегами Ледовитого океана, пустынным привольем тундры и таинственными дебрями тайги, волнистыми степями, синеющими лесистыми горами…»
Грянувшая в 1914-м мировая война опять вынудила Нансена вернуться в политику. Он был твердо убежден, что во дни столь суровых испытаний «нельзя быть только ученым». И хотя Норвегия сохраняла нейтралитет после вступления в войну Соединенных Штатов Америки, наложивших ограничения на экспорт своего продовольствия, над этой северной страной нависла реальная угроза голода.
Фритьоф Нансен во главе специальной норвежской комиссии в 1917 году отправился в Вашингтон. Переговоры длились более девяти месяцев – сказывалась сложнейшая политическая обстановка, но опять же, благодаря его высочайшему авторитету, закончились соглашением об обязательных поставках необходимого для Норвегии продовольствия.
Война – это бессмысленная, по мнению Нансена, бойня, искорежившая судьбы миллионов и унесшая немыслимое количество жизней (11 млн.), вызывала в душе Нансена глубочайшее отвращение. А потому, едва умолкла грозная канонада, он стал активным поборником созданной в 1920-м Лиги наций.
Многие годы он представлял Норвегию в этой организации, веря в то, что она способна предотвратить возможные войны. Одной из первейших задач Лиги стало возвращение в родные места пленных солдат.
Назначенный Лигой наций верховным комиссаром по делам военнопленных, Нансен взялся за дело. В результате благодаря его усилиям в течение 18 месяцев были репатриированы 437 000 человек. С 1922 года по его инициативе Лига начала выдавать беженцам и апатридам (люди, не имеющие гражданства) так называемые «нансеновские паспорта». Сотни тысяч обездоленных войной и скитающихся по всей Европе не имели никаких документов, удостоверяющих их личность. Нансен же добился признания введенного по его инициативе особого удостоверения, позволявшего скитальцам вернуться на родину или хотя бы найти приют. Вскоре этот документ был признан 52 странами мира.
Когда Антанта приступила к осуществлению блокады Советской России, Нансен выступил против, всячески доказывая, что невинные люди не должны становиться заложниками политиков. Он был убежден, что даже при абсолютной полярности социального устройства «восстановление отношений между Россией и остальным миром на чисто экономической основе» было бесспорно выгодно для всех без исключения.
Но слушать его не хотели. В глазах многих Нансен уже был «красным» или, во всяком случае, недопустимо сочувствовавшим «комиссарам». И в первую очередь против него выступила элита русской эмиграции. Многие русские газеты, выходящие в Париже, яростно отвергали любую возможность сношений с Советами.
Эта позиция не изменилась и в 1920-м, когда после засухи и неурожая в Поволжье и прилегающих районах начался страшнейший голод.
И если Нансен мог еще хоть как-то понять чувства эмигрантов – людей, остро переживавших вынужденное изгнание, то позиция сытой европейской буржуазии, не желавшей замечать ни размеров, ни последствий этого бедствия, представлялась ему постыдной и аморальной. В сентябре 21-го он особенно резко выступил против тех, кто считал помощь голодающим людям содействием красному режиму. «Предположим, что это укрепит советское правительство, – говорил Нансен с трибуны, – но согласен ли хоть один из присутствующих на этом заседании заявить, что вместо оказания помощи Советскому правительству он предпочел бы, чтобы 20 миллионов человек умерли от голода? Я призываю собрание ответить на этот вопрос».
Сказать «да» никто, конечно, не осмелился, но саботаж все-таки продолжался. Лига наций без конца откладывала решение вопроса о посылке в Россию продовольствия, заявляя, что это станет возможным только в том случае, если Советы признают долги царской России.
Впрочем, Москва тоже упорствовала. Идеологические догмы брали свое. Нансен метался меж двух огней, а в Поволжье продолжали вымирать целые деревни. Позже Нансен напишет, что все эти проволочки стоили жизни как минимум двум миллионам человек.
Отчаявшись сломить сопротивление «неудержимых ненавистников» Страны Советов, Нансен сам поехал в Россию. В голодающем Поволжье он прожил два месяца. Этот человек, не раз бестрепетно смотревший в глаза смерти, рыдал от бессилия и ярости при виде умирающих детей – маленьких скелетиков, обтянутых кожей.
Вернувшись, он привез множество фотографий. Опубликованные в газетах, они становились зримым свидетельством людской трагедии. И хотя все равно находились те, кто имел наглость говорить о фальсификации, начался повсеместный массовый сбор пожертвований. И именно Норвегия первой сделала очень крупный для этой маленькой страны взнос в «Комитет помощи голодающим». Жертвовали промышленники и рабочие, рыбаки и матери семейств. К тому же норвежское правительство выделило средства для поддержания деятельности нансеновской миссии в России и дало гарантию, что деньги будут поступать и в дальнейшем.
Опять же, во многом благодаря огромному влиянию Нансена, Норвегия первой из скандинавских стран заключила с Россией торговый договор. Это не могло трактоваться иначе как признание Советского правительства де-факто. В феврале 1924 года Норвегия сделала шаг к полному дипломатическому признанию СССР – опять же первой в Скандинавии. Нансеновская миссия помощи голодающим действовала с сентября 1921 по август 1923 года. Ему удалось собрать невероятную по тем временам сумму – больше сорока миллионов франков. Тысячи вагонов с продовольствием бесперебойно шли в Россию. По самым скромным подсчетам, от голодной смерти было спасено 6,5 миллиона человек.
Координируя помощь по линии 32 организаций и частных жертвователей, он ездил по европейским столицам, плавал в Америку, выступал, убеждал, стучался во все двери, живя ради экономии в дешевых гостиницах на последних этажах. А ему шел уже седьмой десяток.
Окончание продовольственной миссии в России не ослабило тяги Нансена к стране, в будущее которой он горячо верил. После присуждения ему в 1922 году Нобелевской премии мира все полученные деньги Нансен направил на создание двух сельскохозяйственных станций на Украине и в районе Волги, оснащенных по последнему слову техники.
На рабочем столе Нансена снова росла стопка исписанных листков. Это была рукопись книги «Россия и мир». 75 лет назад он говорил о том, что нынче выдается за откровения: «Нельзя отрезать Россию от Европы…»
Нансен умер в 1930 году быстрой, безболезненной смертью, оставив в завещание потомкам то, чему всегда был верен сам: мужество, дерзание, человечность. Он и вообразить не мог, как трудно этому следовать.
Людмила Третьякова
Мегаполис: Обретение рая
Ни один из современных городов не испытывал такого разнообразного влияния культур и народов. За многие века своего существования он прошел через все исторические вехи, начиная с неолита. В Дамаске наших дней можно ощутить веяние новых высоких технологий и почувствовать значимость древнейших открытий. Ибо на Востоке ничто не забывается и ничто не отвергается...
На истерзанной сушью земле Ближнего Востока не так много мест, способных подарить жизнь небольшому поселению, не говоря уже о крупном городе. Место, выбранное первыми поселенцами – плодородная долина реки Барады, – выглядит зеленым островом, потерявшимся средь бескрайних сирийских песков и базальтовых пустошей.
Богатая долина Гаута просто притягивала сюда путников ароматом цветущих садов и прохладой тенистых деревьев. Название долины происходит от арабского «гаит» – «низина», «роща», «сад». Недаром в древности считалось, что «если бы не Гаута, Дамаск не был бы Дамаском». Для странников, изнуренных многомесячным путем в Дамаск, отдых в тенистых садах аль-Файха («благоуханного» – так еще называли этот город) казался едва ли не райским блаженством.
Торговые пути, протянувшиеся с запада на восток и с севера на юг, а также плодородная почва способствовали быстрому обогащению города за счет торговли и ремесел. Здесь торговали отменным местным вином, оливковым маслом, миррой, ладаном и шерстью. Обогащение города происходило также за счет транзитной торговли медью и железом, столь необходимыми для производства сельскохозяйственных орудий и оружия.
Молва об этом благодатном городе распространилась далеко за его пределами, давая повод не только для его развития, но и привлекая тех, кто во что бы то ни стало стремился завладеть столь лакомым куском.
История Дамаска настолько длинна и запутанна, что ни сами дамаскинцы, ни многочисленные книги «не помнят» точного времени основания города. Впервые он упоминается в Египетских хрониках почти четырехтысячелетней давности как город, завоеванный Тутмосом III в XV веке до нашей эры.
В XII веке арабский ученый Ибн-Асакер, утверждал, что первыми новыми постройками после Всемирного потопа были именно городские стены Дамаска. Спустя столетие историк Якут аль-Хумави настаивал на том, что возраст города надлежит отсчитывать от времен Адама и Евы, так как, по его мнению, после изгнания из Эдема (считается, что райский сад располагался где-то рядом, в Мессопотамии) они поселились именно в районе Дамаска.
Библейскую версию «подтверждают» и многие находящиеся здесь достопримечательности. На склонах горы Касьюн, близ которой расположен город, есть пещера, называемая Магарат ад-Дамм, что в переводе с арабского означает «пещера первой крови». По уверениям горожан, именно в ней Каин убил своего брата. Неподалеку расположены семиметровый погребальный саркофаг Авеля, а также легендарная могила библейского царя Нимрода, который, опять же по местному преданию, подарил Аврааму раба Демашка, ставшего впоследствии основателем города. А по мнению ученых, возраст первых поселений в районе современного Дамаска насчитывает от 6 до 8 тысяч лет.
В те далекие времена, когда зарождались первые цивилизации, в цветущей долине начал расти город, которому суждено было стать древнейшим из ныне существующих.
На протяжении многих веков Дамаск был постоянным объектом иноземных нашествий. В III тысячелетии до нашей эры государства Аккад и Ур, расположенные на территории Междуречья, пытались покорить город. В XVI – XIV веках до нашей эры за господство над ним боролись сразу три государства – Египет, Хеттское царство и Митанни. В XI веке до нашей эры город захватили и утвердились в нем арамеи, основавшие Дамасское царство, ставшее первым сильным сирийским государством. Верховному божеству Хададу арамеи возвели святилище, прославившееся своим величием во всех окрестных странах. В Ветхом Завете упоминается, что его алтарь скопировал правитель Иудеи царь Ахаз. Правда, тот же Ахаз в первой половине VIII века до нашей эры коварно предал союз с правителем Дамаска Рецином, послав владыке Ассирии крупную взятку с просьбой защитить его «от руки царя Сирийского». Это и стало поводом для ассирийского вторжения.
Дамаск сопротивлялся долго, но ни мощные оборонительные укрепления, ни 5-летний запас продовольствия не помогли ему выстоять. В 732 году до нашей эры после годовой осады города ассирийский царь Тиглат-Паласар III пошел на приступ. Умело используя тараны и особые осадные орудия под названием «великие мухи» (большие деревянные рамы, на которые накручивались мощные канаты из конского волоса и дубового лыка, работавшие подобно катапультам), ассирийцы разрушили городские стены и вступили в город. После недели кровавых уличных боев Дамаск был взят, его знаменитые благоуханные сады сожжены, правитель Рецин обезглавлен, а 20 000 горожан угнаны в плен.
По новому ассирийскому территориальному делению Сирия стала провинцией, а Дамаск соответственно – провинциальным городом, продолжая, впрочем, оставаться центром пересечения караванных путей и торговли. После покорения Ассирии Мидией и Вавилоном в 605 году до нашей эры ее территории были поделены. Сирия стала подвластна Ново-Вавилонской (или Халдейской) державе, оказавшись под данью Навуходоносора II. Менялись правители, а город жил своей жизнью. В 539 году до нашей эры царь государства Ахеменидов Кир II взял Дамаск и включил его в состав огромной ахеменидской империи.
Впервые с кардинальными переменами в своей жизни Дамаск столкнулся во времена воцарения Александра Македонского. В 333 году до нашей эры войско, ведомое одним из военачальников Александра Великого – Парменионом, вступило в Дамаск. Город вошел в состав Империи Александра Македонского. Греческое влияние благотворно сказалось как на жизни, так и на облике города. Завоеватели активно занимались строительством, прокладывали новые дороги.
На смену грекам пришли римляне. В 64 году до нашей эры после целого ряда побед римский полководец Гней Помпей во главе своих легионов вошел в Дамаск. Римляне всячески поддерживали доминирующее положение Дамаска как центра восточной торговли и ремесел. Для обеспечения безопасности спешно возводились оборонительные укрепления и форты. Святилище верховного арамейского бога Хадада римляне перестроили в храм громовержца Юпитера Дамасского.
В период римского владычества в Сирию впервые проникает христианство. Но еще очень долгое время его приверженцы подвергались гонениям. Интересен тот факт, что апостол Павел принял христианство именно здесь. А до этого он, именовавшийся тогда Савлом, был настолько ярым преследователем христиан, что даже испросил у иерусалимского синедриона разрешения поехать в Дамаск с карательной миссией. Однако, как свидетельствуют Деяния Апостолов, по дороге в город ему явился Христос, и после этого видения он неожиданно ослеп. Добравшись как-то до Дамаска, Савл остановился в доме христианина по имени Иуда и, не принимая пищи и не утоляя жажды в течение трех дней, ждал, что будет дальше. А на четвертый к нему пришел последователь Христа по имени Ананий, излечил Савла возложением рук и совершил обряд крещения. После этого Савл получил имя Павел и стал одним из апостолов Христа.
После раздела в 395 году Римской империи на Западную и Восточную Дамаск перешел под власть христианской Византии. Император Феодосий, борясь с язычеством, уничтожил римский храм, посвященный Юпитеру, построив на его месте базилику Святого Захария, которая немного позже стала называться именем Святого Иоанна Крестителя.
В 633 году византийцы уступили Сирию арабам и в 661-м первый халиф династии Омейядов Муавия Бин Абу Суфьян сделал Дамаск столицей своего огромного Халифата, простиравшегося от Инда до Нила. Новая религия – ислам – способствовала экономическому возрождению города. Для мусульманских паломников, направлявшихся на хадж в Мекку, Дамаск был последним населенным пунктом перед началом изнурительного, длиной почти в месяц, перехода через Аравийскую пустыню.
На месте, где стояла базилика Святого Иоанна Крестителя, была построена мечеть. За 10 лет этого грандиозного строительства было потрачено 11 миллионов динаров – сумма, скопившаяся в сокровищнице халифа за 7 лет. В строительстве участвовало 12 тысяч рабочих и самые лучшие мастера, призванные со всех концов Халифата. В 708 году во время расчистки территории под фундамент был случайно обнаружен подземный склеп. Оказалось, что, по местному преданию, в нем покоится голова Святого Иоанна Крестителя. Фанатичный мусульманин халиф Валид решил тут же избавиться от христианской святыни, однако, едва его руки коснулись черепа, на халифа нашло оцепенение – он не мог даже двинуться. Узрев в этом знак свыше, владыка повелел соорудить для реликвии специальный саркофаг и поместить его внутрь новой мечети.
...После того как строительные леса были сняты, городу явилось грандиозное зрелище, подобного которому доселе не бывало. Мозаика из золотой и зеленой смальты блистала на солнце, молельный зал поражал воображение, а свет, проникавший через цветные витражи, играл на гранях драгоценных камней, украшавших потолок. Уцелевшие колонны римского храма Юпитера гармонично вписались в новое чудо Дамаска. Существует мнение, что именно династия Омейядов впервые ввела в обиход такое сооружение, как минарет, служащий для призыва верующих на молитву. Если это соответствует действительности, то Минарет Невесты, возведенный во время строительства мечети, можно считать одним из древнейших в мире. В течение последующих столетий мечеть неоднократно горела, но судьбе было угодно, чтобы труд и мастерство людей не ушли в забытье.
Династия Омейядов правила в Сирии до 750 года, до той поры, пока власть в Халифате не захватили абассиды. Столицу в 762 году они перенесли в основанный ими Багдад, и Дамаск, хоть и оставшийся центром провинции, постепенно стал приходить в упадок. Последующие столетия не принесли городу ни процветания, ни благополучия, он жил в постоянном ожидании новых вторжений, в том числе и христиан-крестоносцев, стремившихся отвоевать свои святыни у мусульман.
Стабильность и былая слава начали возвращаться к городу после того, как выходец из Ирака курд Салах ад-Дин, живший в Дамаске при дворе султана Нур ад-Дина, начал активную борьбу с христианами, которые трижды (в 1125, 1129 и 1148 годах) пытались захватить Дамаск. Саладин (так называли его европейцы) с 1164 года по приказу султана возглавил военные походы против Египта, а в 1169-м был назначен визирем этого государства, а в 1174-м получил титул султана Египта. После смерти султана Нур ад-Дина, последовавшей в том же году, Саладин подчинил себе все сирийские султанские владения и некоторые земли Ирака. Собрав внушительное по тем временам войско. В 1187 году Саладин взял Иерусалим, разгромив крестоносцев и изгнав их с большей части Сирии и Палестины. Но период возрождения древнего города длилось недолго. Ему опять, в который уже раз, суждено было вступить в полосу войн и упадка.
Во второй половине XIII века Дамаск был захвачен мамлюками, составлявшими гвардию династии Айюбидов. А в 1400 году на Дамаск обрушилась новая беда. К Сирии подошли орды Тамерлана. Сметая все на своем пути, «Хромой Тимур» ворвался в Дамаск и практически уничтожил древний город. Только после выкупа в 1 миллион золотых монет войска Тамерлана покинули город, вернее, то, что от него осталось, уведя с собой в Самарканд знаменитых дамасских оружейников и стеклодувов. Действия захватчиков были настолько опустошительными, что еще на протяжении полувека Дамаск был практически необитаем.
Так что очередной захват Дамаска Османской империей, произошедший в 1516 году, стал для него скорее благом, чем бедствием. Дамаск не видел такого бурного строительства как минимум 400 лет.
Османское владычество длилось чуть более 400 лет, закончившись в 1918 году, после ослабления империи, попавшей в зависимость от европейского капитала и ставшей фактически полуколонией империалистических держав. В октябре 1918 года Сирия была оккупирована английскими войсками, а осенью следующего года на основе англо-французского соглашения англичан сменили французы. Летом 1920-го французские войска заняли Дамаск и Сирия попала под французский мандат, действие которого длилось до 1943 года. Полной государственной независимости Сирия смогла добиться только в 1961 году.
Современный Дамаск – это суперновые небоскребы и тщательно охраняемые руины древних построек, новейшие модели автомобилей и деревянные повозки, запряженные небольшими лошадками, электронные звуки ритм’н’блюза и заунывные мотивы восточной флейты най. Сердце Дамаска – старый город – по-прежнему хранит дух давних времен: здесь легко заблудиться в лабиринте узких средневековых улочек или вольно пройдясь по геометрически выверенным квадратам греко-римских кварталов, выйти на Via Pecta – Прямую улицу, упомянутую в древних текстах. Забрести в район греческой агоры и отдохнуть в селямлыке роскошного дворца аль-Азем – резиденции турецкого вали Дамаска. Мусульмане вполне мирно уживаются с христианами, которых в Дамаске едва ли не половина всего населения. Здесь нет противоборства и давления одного над другим, но есть стремление постичь новое и сохранить старое. На споры и вражду нет времени: все заняты своим делом.
Кирилл Самурский | Фото автора
