Текст книги "Журнал "Вокруг Света" №9 за 1997 год"
Автор книги: Вокруг Света Журнал
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 8 страниц)
Москве – 850: Открывая Москву подземную...
Из глубин истории Манежной площади и Старого Гостиного двора
Об археологических раскопках в Москве на Манежной площади сегодня знают почти все – и не только жители столицы. Но мало кто подозревает, что всего десятилетие назад работы такого масштаба были практически невозможны и вполне могла сложиться ситуация, при которой первыми на это историческое место пришли бы строители. Потому как еще в конце 80-х вся, так сказать, археология Москвы насчитывала лишь нескольких человек, состоявших на службе в Институте археологии Академии наук и Музее истории Москвы и работавших на отдельных участках, не поспевая за строителями, или, вернее, не успевая опережать их. И сегодня остается удовлетворяться хотя бы тем, что тогда были проведены раскопки в Зарядье при строительстве гостиницы «Россия» (строили очень долго, что и помогло), за Яузой при сооружении высотного дома в Котельниках, в Кремле при строительстве Дворца съездов.
А большая часть культурного слоя очень важного участка Москвы, где был древнейший посад, так и канула в неизвестность. Красноречивая деталь: в 1986 году строители, ни с кем не согласовывая своих действий, начали копать на Кузнецком мосту, как копают в тайге, едва не разрушив кладку белокаменного моста. Через год в Историческом проезде строители попали на кладку Иверской часовни Воскресенских ворот, потом на деревянные мостовые: мощный культурный слой – в том числе относящийся и к первым столетиям существования Москвы. Разразились скандалы. Тогда-то городские власти, стремясь разрядить обстановку, и решили создать специальную муниципальную службу, которая взяла бы на себя охрану памятников археологии, – ныне Центр археологических исследований при Управлении охраны памятников Москвы. Сегодня это достаточно крупная научно-производственная организация, многочисленные специалисты которой ежедневно работают и проводят раскопки на десятках объектов. И «полевой сезон» у них длится почти круглый год: со 2 января по 29 декабря. Вот почему надо благодарить Всевышнего, что до Манежной руки не дошли раньше. Кто знает, что бы мы тогда потеряли и что приобрели.
«Застенье». Кто жил на этой площади?
Археологические работы на Манежной площади стали крупнейшими – и по размаху, и по продолжительности – за всю полувековую историю раскопок в Москве. Начались они с изыскательских работ ранней весной 1993 года, когда археологи пришли сюда одновременно с геологами и геофизиками. Я до сих пор помню первый грохот буровых установок, врезавшийся в городской шум... То было начало.
Требовалось всерьез разобраться с тем, что же таит в своих недрах это асфальтовое пространство рядом с Красной площадью, у самых стен Кремля.
У площади долгая, большая история. Как свидетельствуют письменные источники, издревле здесь, за рекой Неглинной, был торговый посад. По документам известно, что в 1493 году после двух опустошительных пожаров последовал указ великого князя Ивана III, запретивший деревянную застройку у стен Кремля на расстоянии в 109 сажен, то есть 251 м, – таков был размер «полого места», «Застенья», древнейшей площади. А на планах XVI – XVIII веков вновь видны различные сооружения на месте будущей Манежной – Моисеевский монастырь, мельницы, дома. Во времена Ивана Грозного тут располагалась Стрелецкая слобода Стремянного полка – ближнего к царю, стоявшего у его стремени. Рядом размещались торговые ряды: Ветошный, Лоскутный, Тележный, Мясной, Крупяной, Мучной. Веками шел здесь торг, кипела бойкая городская жизнь.
Манежная площадь вплоть до 30-х годов нашего века была плотно застроена и делилась на две части: Новоманежную, находившуюся у Манежа, и Моисеевскую, где на пересечении Тверской и Моховой улиц в древности стоял женский монастырь.
В своих современных пределах Манежная площадь была образована лишь во время «сталинской реконструкции» в 1934 – 1937 годах, после сноса исторической застройки XVIII – XIX веков.
На основе геофизических данных и архивных материалов, а также планов XVI – XIX веков были произведены детальный анализ истории освоения территории и изучение эволюции историко-культурной застройки, плотность которой была чрезвычайно велика. И действительно, культурный слой, как выяснилось уже при контрольных археологических раскопках, оказался весьма насыщенным каменными и деревянными сооружениями. Это естественно: в течение столетий здания ветшали, неоднократно горели, на их месте воздвигались новые постройки, а основания прежних оставались в земле, все глубже уходя в нарастающий веками культурный слой.
И вот сначала под техногенным балластом, в верхних кирпично-известковых, так называемых литогенных, горизонтах каменного строительства были расчищены основания торговых, жилых, гостиничных сооружений XVIII – XIX веков, находившихся в известных по планам и документам владениях Карзинкина, Бенкендорфа, Комиссарова, Холщевникова, Силина, Попова и других. Значительный архитектурный интерес представляла аркада основания известных по документам торговых рядов Горюнова; эти ряды, тянувшиеся вдоль берега реки Неглинной, – яркий образец московского классицизма второй половины XVIII века.
В раскопе, разбитом на месте бывшего дома отставного подпоручика купца Михаила Силина, известного по планам второй половины XVII века и выходившего на Моховую улицу, были раскрыты помещения дома и постройки внутреннего двора. Рядом со зданием была расчищена углубленная белокаменная постройка, погреб купеческого дома, пол которого устилали толстые брусья лиственницы. В заполнении погреба обнаружены чернолощеные кувшины, костяные шахматные фигурки, детские игрушки, слюдяные оконницы. Рядом была прослежена граница участка – линия частокола, проходившая параллельно колену Обжорного переулка. Ниже линии частокола зафиксированы остатки сгоревшего сруба. Нижние венцы и лаги этого сруба опирались на деревянные чурбаки с врубленными чашками. Этому ярусу соответствовала большая постройка с частоколом. Здесь и был найден комплекс вещей военного назначения, относящихся к «Смутному времени» – началу XVII века: седельная кобура для пистолета, замочные доски от колесцовых пистолетных замков, костяные пороховницы, ножны от шпаги, каменные ядра и т.п. Обнаружены многочисленные красные рельефные изразцы с батальными сюжетами.
В другом раскопе, под основанием фундамента стены позднего здания торгового дома купца Карзинкина (фамилия так и писалась – как произносилась, с характерным московским «аканьем»), обнаружен бревенчатый сруб – погреб, внутри которого сохранилась ступенчатая деревянная лестница. Среди находок тут много горелого зерна, разнообразные керамические сосуды емкостью не менее 20—30 литров, поливные кубышки. Из сотен интересных находок наиболее эффектная – перекрестье сабли с прекрасной гравировкой – растительным орнаментом XVI века.
Наряду с монументальными зданиями в «литогенном» слое раскрыты также белокаменные и кирпичные погреба, деревянные и булыжные уличные мостовые и вымостки дворов, бревенчатые водостоки и колодцы, производственные и хозяйственные сооружения. Вещевые комплексы представлены развалами печей из гладких изразцов с интересными росписями, ремесленными инструментами из кованого железа, разнообразными предметами быта; на участках у торговых лавок найдено множество монет, большое количество обуви и других изделий из кожи. Особый интерес представляли архитектурные и строительные детали, слюдяные оконницы.
Следы XII века. Ранний посад
Метр за метром, пласт за пластом – в глубь истории уводили нас раскопки... В нижележащем, или, как говорят археологи, «органогенном» (то есть сохраняющем дерево, щепу, кость и другую органику) культурном слое были открыты многочисленные деревянные срубные сооружения – подклеты домов, погребки, ледники, дворовые частоколы, относящиеся к XV – XVII векам. В горизонте конца XVI – начала XVII века обнаружены редкие терракотовые плитки и красные рельефные изразцы. К этому же времени относится комплекс предметов оружия и воинского снаряжения, в числе которых ружейные замки, пулелейка, костяные пороховницы, перекрестье рукоятки сабли с тонкой гравировкой, каменные и металлические ядра. И уникальная кожаная кобура седельного пистолета (ольстры). В керамических развалах собраны десятки целых форм сосудов – горшков, кубышек, рукомоев. О существовании на участке раскопок металлообрабатывающего ремесла можно судить по комплексу металлургической мастерской конца XV века с большим количеством шлаков и криц.
Среди находок, характеризующих торговые связи средневековой Москвы, – западноевропейские торговые пломбы и монеты, керамические сосуды – так называемый каменный рейнский товар, великолепная металлическая застежка книги с восточной орнаментикой, с изображением дракона в «чудовищном стиле» (XIII – XIV века).
В течение четырех лет на Манежной продолжались охранные раскопки. Они велись параллельно со строительством, причем площадь вскрытий превысила 30 тыс. кв. м – объем исследований в отечественной археологии небывалый.
При раскопках была раскрыта вся планировка Стрелецкой слободы XVI – XVII веков, найдены многочисленные предметы быта, нательные серебряные кресты, оружие, выявлена и жилая застройка хозяйственных дворов, где прекрасно сохранились изделия из бересты, кожи, бочарная посуда; найдены санные полозья, тележные колеса, мельничные жернова.
Но одной из самых существенных научных удач стало открытие напластований XII – XIII веков, в том числе отложившихся до разорения Москвы Батыевой ордой трагической зимой 1237 – 1238 годов. На шестиметровой глубине и еще глубже, в предматериковом горизонте, найдены стеклянные и металлические браслеты, подвески, перстни, бусины из горного хрусталя и янтаря – хорошо известные археологам украшения русских горожанок. Найдены и обычные для этого времени бытовые предметы, характерная московская керамика и привозная амфорная тара. Здесь, несомненно, стоял ранний посад на правобережье реки Неглинной, а значит, пределы Москвы раннего средневековья были гораздо шире, чем ученые предполагали до сих пор. Это существенно меняет прежние представления о размерах Москвы в тот знаменательный год, 850 лет назад, когда впервые появилось упоминание о ней. Задолго до исторической встречи двух князей в «Москове» у стен города, на территории будущей Манежной площади уже поселились славяне – вятичи; они строили дома на берегу реки Неглинной, пахали землю, пасли скот, развивали ремесла и торговлю.
Некрополь Моисеевского монастыря
Однако не только комплексы многовековой застройки, но и зону крупного средневекового некрополя таили исторические недра Манежной площади – захоронения Моисеевского монастыря, основанного в конце XVI века и упраздненного в 1765 году. Затем монастырские здания были полностью снесены, а территория спланирована под площадь, носившую до реконструкции 30-х годов XX века историческое название Моисеевской.
И вот когда над зоной монастыря строителями был вскрыт асфальт и снят техногенный балласт, выявились признаки некрополя. Мы со страхом ждали этого момента; из-под осыпающейся земли полезли гробы... Археологическая служба приостановила строительные работы и провела охранные раскопки – с тем чтобы исследовать и бережно перезахоронить останки. Нас мучила и этическая сторона дела: зачем тревожить прах давно ушедших людей? Но это было неизбежно: кругом шли нити коммуникаций.
В ходе проведенных археологических работ удалось восстановить планировку некрополя монастыря, основные этапы расширения его территории. В некрополе оказалось более 600 захоронений, погребения в деревянных долбленных колодах были расположены в четыре яруса. При расчистке захоронений сделаны редчайшие находки: нательные резные деревянные кресты и керамические, стеклянные, металлические сосуды – слезницы для благовонного миро. Найдены и уникальные ткани, шитые шелками, причем, благодаря особенностям грунта, отличающегося особой кислотностью, они сохранили первозданный цвет. В работах по исследованию некрополя участвовали антропологи, судебные эксперты, лучшие реставраторы России. Исследования проводились при поддержке правительства Москвы и большом внимании мэра города Ю. М. Лужкова.
А по завершении раскопок останки были эксгумированы и перезахоронены в ближнем Подмосковье – по согласованию с Московской патриархией погребение совершено в специально сооруженном склепе на ближнем подмосковном кладбище в Ракитках, по древнему обряду, с отпеванием, которое совершил настоятель Казанского собора на Красной площади отец Аркадий Станко.
Воскресенский мост
Свыше ста архитектурных сооружений выявлено при археологических работах в котловане, но главное открытие – комплекс белокаменного Воскресенского моста XVI века. Мост этот изображен на многих планах города – с высокой аркадой по сторонам парапетов. На «Сигизмундовом плане» 1610 года он опирается на семь каменных арок. Облик сооружения, одного из чудес зодчества Москвы, в разное время менялся, а когда после Отечественной войны 1812 года река Неглинная была убрана в «трубу», мост частью разобрали, но устои остались в земле. В дальнейшем не однажды прокладывали тут в разных направлениях инженерные коммуникации; оказалось, однако, что кладки выдержали испытание временем.
Сначала под верхним балластом были открыты белокаменные кладки устоев моста, сооруженного по проекту архитектора Петра Гейдена в 1741 году. А далее в ходе раскопок выяснилось, что котлован этого относительно позднего сооружения впущен в насыпь ранней плотины, в конструкции прослеживались соединенные в шахматном порядке деревянные клети. Системы их перекрывали мостовую из широких плах. Именно она археологически интерпретирована как Тверская царская дорога XVI – XVII веков, по которой из Белого города въезжали на Воскресенский мост, а затем через Воскресенские же ворота – на Красную площадь. И вот здесь, в нижнем горизонте, было открыто белокаменное основание шестидесятисаженной протяженности моста 1603 года, признанной достопримечательности древней Москвы. Возрождение Воскресенского моста, показ его «в натуре» после консервации и музеефикации, новая археологическая экспозиция в комплексе подземного пространства Манежной площади – все это позволяет нам, потомкам древних строителей, представить живую связь времен в историческом ядре Москвы. Впервые в столице создан подземный Археологический музей (филиал Музея истории Москвы).
Клад старого гостиного двора
Но какая же археологическая экспозиция может обойтись без кладов? Чрезвычайный интерес в музее на Манежной вызовут подлинные древние клады, обнаруженные в исторических недрах столицы.
Археологические исследования принесли в последние годы много находок, ценнейших и для истории города, и для истории искусства, и для нумизматики. Таковы монетные клады. На Большой Никитской улице обнаружили клад времен Ивана Грозного, в котором было много монет, чеканенных в Новгороде Великом, и это объясняется тем, что именно здесь размещалась Новгородская слобода. В Замоскворечье, на торговой Пятницкой, найден клад «Смутного времени». В нем – уникальные золотые монеты Василия Шуйского. Большой научный интерес представляет клад из недр Солянки с монетами удельных княжеств.
Но главной сенсацией московской археологии стал клад серебряных монет и великолепных сосудов, обнаруженных при раскопках на Старом Гостином дворе, который расположен близ Кремля и Красной площади и сооружен по проекту знаменитого Джакомо Кваренги московскими зодчими С. Кариным и М. Селеховым на рубеже XVIII – XIX веков.
Кладовый комплекс Старого Гостиного двора включал: 16 серебряных сосудов, 335 западноевропейских монет и 95429 русских монет – «чешуек», относящихся ко времени от Ивана IV до царя Михаила Федоровича, первого из династии Романовых.
Гостиные дворы, как свидетельствуют летописи, ставились тут со времен великого князя Ивана III.
В результате многовекового освоения территории здесь отложились горизонты культурного слоя, достигающего мощности 10 метров. Охранные работы Центра археологических исследований, которые ведутся на Гостином дворе третий год, от начала его реконструкции, дали результаты исключительного научного значения.
В основании мощного культурного слоя здесь обнаружены разнообразные предметы ремесла и быта, относящиеся к первым векам истории города. Среди находок – стеклянные браслеты, излюбленное украшение древнерусских горожанок, шиферные пряслица, производство которых прекращается после Батыева нашествия, рубленая гривна – древняя весовая денежная единица, детали орнаментированного поясного набора и другие изделия древних ювелиров, камнерезов, кожевников. Уникальная находка свинцовой вислой буллы XIV века – печати наместника города Новый Торжок – напоминает об исстари сложившихся торговых связях с Новгородом Великим, во владении которого находился тогда этот город. Дорога поистине каждая пядь исторического культурного слоя Гостиного двора, и поэтому работы археологов ведутся здесь со всей возможной тщательностью.
Не пропускается ни одно пятно в материке. И вот при расчистке глубокого бревенчатого подклета на 6-метровой глубине, под обугленным сооружением, в материковой яме четверо молодых археологов из нашего Центра обнаружили два сосуда. Кладовый комплекс был тщательно зафиксирован и взят полностью. Я приехал через 20 минут... Потом мы всю ночь отмывали находки – темные, спекшиеся комки распадались, и проступал блеск серебра... Это были незабываемые минуты.
Кладовый комплекс (он оказался гигантским) включал: 16 серебряных сосудов, 335 западноевропейских монет и 95429 русских монет – «чешуек», относящихся ко времени от Ивана ГУ до царя Михаила Федоровича, первого из династии Романовых. По количеству монет клад почти втрое превышает самое большое из когда-либо найденных древних денежных сокровищ Москвы средневековой.
В «западноевропейской» части клада преобладают монеты Соединенных провинций Нидерландов, германских земель и городов, отчеканенные из высокопробного серебра. В состав клада входят также монеты Дании, Швеции, Норвегии, Польши, Швейцарских кантонов и т.д. Самые старые талеры датированы 60-ми годами XVI века. Самая «младшая» монета клада – польский талер короля Владислава Сигизмундовича 1642 года.
Кроме монет, клад содержал 16 великолепных по художественному исполнению серебряных сосудов: чарка, чары, стопы, стаканы. Как работы западноевропейских мастеров, так и изделия «доброго мастерства» русских серебряников, чеканщиков, граверов, эмальеров, вне сомнения, являются прекрасными образцами прикладного искусства первой половины XVII века. Столовое серебро, как и западноевропейские, как и русские «старые деньги», явно предназначалось для переплавки и последующей перечеканки в новые деньги. А укрыт был клад в связи с внутренними экономическими и политическими потрясениями «бунташной» поры в Москве. Необычно крупный размер клада позволяет предположить, что он принадлежал владельцу одной из главных «купецких палат» на территории Гостиного двора.
Крупнейший в истории столичной археологии клад на Старом Гостином дворе, экспонируемый теперь в Музее на Манежной, имеет чрезвычайное значение для изучения экономики Москвы XVII века, ее товарно-денежных отношений, торговых связей, художественного ремесла. Уникальные находки, добытые археологами из московских недр, являются поистине достойным вкладом в сокровищницу многовековой культуры столицы к 850-летию ее большой истории.
Александр Векслер, генеральный директор Центра археологических исследований Управления охраны памятников г. Москвы / фото Юрия Петрова
Via est vita: Пугу, пугу? – казак с лугу!
Великим Лугом когда-то называли широкую устьевую долину Днепра, покрытую речками, протоками, заливами, ериками, озерами. Почти на триста километров протянулась эта удивительная, сказочно богатая растительностью и живностью страна. Для запорожских, или низовых, казаков она стала землей обетованной. Что же сегодня происходит в тех плавнях, большей частью затопленных водами Каховского моря?
Великая плавня
Низовой ветер дул сильно и напористо, не давая лодке приблизиться к спасительным зеленым островкам. И лишь когда мой спутник соскользнул с кормы на колени и уперся в весла, помогая мне грести, расстояние до плавневой» густянки» стало заметно сокращаться. Наконец мы вошли в широкую протоку. Обогнули полузатопленный островок, скользнули мимо черного, похожего на паука, корча, протиснулись через узкий проход в камышах и вдруг очутились на краю маленького озерца, затянутого ряской. Если по пути нет цеплючих нитей водяного ореха-чилима и водорослей, которые в этих краях называют «жабуриння», то плыть на лодке по ряске довольно легко. За кормой змеится рваный черный след, похожий на широкую трещину. В ней блестят осколки солнца. Через минуту-другую ряска затягивает их, и уже в десяти метрах от кормы прежняя немая зеленая плоскость. Белые лилии на ней, словно бабочки, принесенные низовкой с далеких земель. Между ними желтеют тугие кулачки кувшинок. Потрескивают крылышками стрекозы – каждый листок на воде для них надежная твердь. Ряска выдерживает даже маленьких лягушат, и те резвятся на ней, как на лужайке.
Такие озера в днепровских плавнях, что широким клином вдаются в Каховское море ниже острова Хортица, встречаются на каждом шагу. Солнечные безмолвные луга между вербовыми островками-стогами и густой камышовой щетиной. А все вместе это – Великий Луг. Вернее остатки его. Великим Лугом когда-то называли широкую устьевую долину Днепра, покрытую речками, протоками, заливами, ериками, озерами. Греческий историк Геродот считал, что именно здесь находилась легендарная земля Гилея. Своеобразие быта ее жителей, их умение выживать в условиях диких плавней легло в основу многих романтических и таинственных историй. В древнерусских источниках и зарубежных хрониках упоминаются загадочные бродники. Кто они? Отдельный народ – наследники древних уличей и алано-болгар? Кочевники, лишившиеся скота и осевшие близ богатых выпасов Великого Луга? Степной сброд, который загнала в плавневую густянку злая бродяжья судьба? Так или иначе, однако на бродников и других вольных поселенцев днепровской Гилей не распространялась ничья власть – они жили за границей государств и вотчин князей, ханов, королей, султанов.
Все владыки старались жить в мире с лугарями. Они обслуживали проходившие по Днепру торговые пути, охраняли и обустраивали броды (еще одна «бродническая» версия), снабжали рыбой, мясом, медом и другими продуктами воинов и купцов, встречали и провожали торговые караваны, давали приют странствующему люду. Он стекался сюда с разных краев и земель. Кого гнала в неспокойное великолужское пограничье нужда, кого манил за днепровские пороги легкий хлеб, а точнее, легко доступная рыба, кого просто одолевала охота к перемене мест. Для многих в те неспокойные времена островки, озера, притоки, тростниковые заросли представляли идеальное место для укрытия, привлекали своей недоступностью. «Пойду на Низ, чтобы никто голову не грыз», – говорили бывалые люди, которые испытали вкус вольной жизни и уже не могли считать зависимость и унижение незыблемым порядком, положенным Богом. В низовье Днепра проникали с севера добытчики рыбы и зверя; здесь после набегов на татар оставались отдельные группы казаков; сюда, стремясь избавиться от притеснений поляков, московских наместников, своих старшин, просачивались небольшие отряды реестрового казачества.
Так возникли запорожские, или низовые, казаки, для которых днепровские плавни за порогами стали землей обетованной. Недаром запорожцев, чьи хутора-зимовники и большие поселения – Сечи были разбросаны по всему Великому Лугу, случалось называли и «лугарями», и «камышниками». «Велыкий Луг – батько, а Сичь – маты, ось де треба вмираты», – говорили казаки о своей родине – «великой плавне».
Что ж там сегодня в тех плавнях? И мы – мой приятель Володя Шовкун и я – отправились в путешествие по Великому Лугу. Сегодня его зовут просто «плавни».
Протоки и озера
– Ну-ка, смыкни! – доносится до меня откуда-то снизу из-под кормы. – Тяни еще, подтягивай, твою...
Я дергаю лодку за веревку, тяну изо всех сил, пытаясь пробиться через кусты аморфы.
– Толкай! – кричу своему спутнику, который, упираясь в дно мелкой протоки ногами, едва не распластался за кормой в болотной жиже.
Через час мы прорываемся к тихому, пестрящему отражениями цветов, деревьев, чаек и облаков озерцу с удивительно чистой и прозрачной водой. Такие водоемы в плавнях называют «беловодами».
– Суши дуба, – хрипло роняет мой спутник, поводя подбородком в сторону крохотного пляжика.
Я уже привык к заковыристым выражениям своего товарища. «Подсушить дуба» у запорожцев означало «вытянуть лодку-дуб на берег». В историю казацкого края за порогами, в плавневые уголки Великого Луга Володя Шовкун влюблен, как дачник в свои грядки. Он и внешне похож на запорожца – слегка тучноватый, однако плотно сбитый, подвижный, с вислыми усами, в глазах лихая хитринка, а на лице добродушная усмешка. С детства он увлечен казацкой стариной. Еще – книгами, еще – кладами, а еще... И в молодости, и в более зрелые годы ему за все эти странноватые увлечения здорово доставалось и от завистников, и от властей. Его независимость многих раздражала. «Ишь какой пан выискался», – зло подначивали вольного казака Шовкуна. На что Володя с достоинством отвечал: «Не просто пан, а пан Шовкун».
Принять участие в экспедиции по Великому Лугу Шовкун согласился сразу, даже не поинтересовавшись ни целью, ни конкретным маршрутом, ни видом транспорта. Тяготы его нисколько не смущали. Он и сам немало постранствовал и по берегам Днепра, и по плавням. Мы отправились в поход на моей старенькой лодке, оборудованной примитивным парусом. Так когда-то гребли против течения, ловили парусом попутный ветер, продирались сквозь камыши, добывали рыбу и разжигали на песчаных косах костры плавневые бродяги-лугари...
– Писарь пишет, писарь мажет, он запишет, кто как скажет. Ты писарь, тебе и перо в руки. Пиши: протока Тяни-Толкай.
– Так и назовем?
– А то как же! Ты тянул, я толкал. Так и назовем. Думаешь, как казаки этим проточкам имена давали? Так вот и давали. Как себе, так и им...
Отправляясь в путешествие, я задумывал составить что-то вроде карты Великого Луга. Однако через неделю-другую от этой затеи пришлось отказаться. «От устья Днепра та и до вершины – семьсот речек, еще и четыре», – поется в одной народной песне. На самом же деле речек и речушек в одном только Великом Лугу гораздо больше. Что уже говорить о больших и малых протоках, озерах, ериках. Тем более в разные времена года в зависимости от уровня воды они меняют свои очертания и даже могут совсем исчезать, пересыхая или наоборот сливаясь с днепровской водой.
Она вливалась в протоки и длинные узкие заливы-бакаи и растекалась между плавневыми островами. Нередко именно поведение этой воды, ее направление и стремительный бег и давали основание нашим предкам нарекать водные плавневые пути, по которым двигались их челны: Быстриком, Скаженой, Речищем. Названия эти сохранились до наших дней.
У рыбацких костров, на стоянках охотников мы нередко слышали и о протоке Бороды, и о Тетькининкином проливе, и об озере Мыкытином, и о Галиньгх ямах. Все это современные названия плавневых проток и озер, связанные с людьми, которые имели к ним то или иное отношение в недалеком прошлом. Мирошник, Левковые Ямы, Жбурьевка, Канцыберы, Сердюки, Домаха – этим названиям уже больше двух сотен лет. Вот, например, рассказ девяностолетнего деда, записанный одним исследователем казацкой старины в конце прошлого века:
«Жылы запорожци Канциберы; их було три брата. Сылачи булы велыки! Ще жылы запорожци: Лебедь, Крывый, Балабан, Харько и Мусий. Тепер осталысь их озера: Лебедеве, Крыве, Балабанове, Харькове и Мусиеве. Биля Лысой горы есть ще Мусиева забора, де козак рыбалчив и стояв куринем».
Поплутав по плавневым протокам, вечером у дымного – от комаров – костра мы вспоминаем вьгаитанные из старых книг рассказы. У моего спутника крепкая память, да и рассказчик Володя отменный. За время нашего с ним общения – в лодке и на берегу – он почти убедил меня в том, что слово «казак» произошло от глагола «рассказывать»: казаки много всего повидали на своем веку и обо всем старались поведать своим сородичам, жившим оседло. Пану Шовкуну для полного сходства со словоохотливым дедом-запорожцем, повествующим о былом величии Великого Луга, не хватает лишь казацкой люльки-носогрейки. Однако и без нее его можно слушать часами.
– Тут что ни протока – то старина, что ни озеро, то – легенда, что ни речка – то клад. И не сомневайся, так оно все и есть. У запорожцев одна из речек называлось Скарбной. Даже не одна такая речка была, а целых три. Почему так? А потому, что в их руслах, когда протоки пересыхали, сечевики ховали свои скарбы, клады. А потом опять набегала вода – и все, нет клада, как под замком он, ни зверь, ни лихой человек до него не достанется. А самые главные сокровища на дне Каховского моря остались. Под его водами даже целый город спрятан...
Об этом таинственном городе в Великом Лугу я был пона-слышан и от местных жителей, и от рыбаков, и от краеведов, и от археологов. Вот уже четыре десятка лет посреди Каховского водохранилища зеленеет архипелаг. Когда-то это были песчаные холмы, издали привлекавшие внимание путешествующих по Великому Лугу. После затопления плавней они стали островами Большими и Малыми Кучугурами (украинским словом «кучугура» обозначают небольшой пологий холм или же – большую кучу). Вокруг этих холмов местные жители издавна находили и кремневые наконечники стрел со времен киммерийцев, и черепки от скифской посуды, и греческие амфоры, в которых лугари солили огурцы, и монеты разных веков, и гривны, что использовались рыбаками вместо грузил. В провалах между холмами удалось обнаружить остатки каких-то строений. Во время сооружения Александровской крепости командование Новой Днепровской линии собиралось использовать их для строительства укреплений. На эти дары старины положили глаз и запорожцы, намереваясь после окончания российско-турецкой войны построить из этого материала на Сечи каменную церковь. Однако ни правительство, ни казаки так и не смогли осуществить задуманное.
Ныне над сокровищами Великого Луга гуляют волны, которые с каждым годом отгрызают от островов все новые и новые лакомые для археологов куски. В сети рыбаков попадают то амфоры, то селадоновые блюда, то бронзовые чаши с надписями на арабском языке. Более пяти тысяч монет, золотой перстень, серебряные браслеты, бронзовые зеркала, наконечники копий и стрел, стремена, бусы – это далеко не полный перечень того, что Володя Шовкун нашел на островах и передал в музеи.
