Текст книги "Журнал "Вокруг Света" №4 за 1995 год"
Автор книги: Вокруг Света Журнал
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 13 страниц)
Первой машиной, которая меня подобрала, был армейский джип с двумя солдатами. Без единого слова они остановились, посадили меня между собой и поехали. Ехали не очень долго, но за все время пути не было сказано ни одного слова. Неожиданно джип свернул с основной дороги на какое-то ответвление. Как я понял, там рядом находился военный аэродром. Как мог, я старался объяснить, что мне совсем туда не надо. Но, видимо, солдаты не понимали по-испански, оба были индейцы. Или делали вид, что не понимают. В общем, меня доставили в часть, огороженную деревянным частоколом, внутри которого находился небольшой плац, окруженный навесами, под которыми размещались гамаки солдат, столовая и все остальное. Над всем этим возвышалась сторожевая вышка с двумя пулеметами. Рядом с частоколом находилась, выложенная белыми камнями вертолетная площадка.
Ко мне подошел толстенный капрал с огромными усами, живая карикатура на латиноамериканских военных, как их изображали еще недавно в наших газетах. Глядя на его выпирающий живот, я подумал: интересно, бегают ли у них кросс в армии, а если бегают, то как вот этот справляется с такой задачей. Капрал осмотрел меня критически, особенно ему не понравилась моя прическа я носил тогда длинные волосы, и спросил что-то вроде того, откуда я, мол, такой здесь выискался. Я очень вежливо ответил, что еду оттуда-то и туда-то, и ничего противозаконного не делаю.
Знаем, знаем мы вас, волосатых. Все говорят: ничего противозаконного, а сами только и думаете, небось, где бы марихуаны найти.
Я стал было возражать, но он резко оборвал:
– А документы у тебя есть?
– Есть, конечно.
– В порядке?
– В полнейшем.
– Ну ладно, можешь идти, и осторожнее на дороге, с этими словами он указал в сторону ворот.
Второй раз повторять не пришлось. Потом, когда я рассказывал про этот случай своим друзьям в Гватемале, они говорили, что мне очень повезло. Несколько лет назад в том же районе, при сходных обстоятельствах убили четырех туристов из Западной Европы потому, что кому-то не понравился их хипповый вид.
Я вышел на дорогу и продолжил путь. Машин не было ни попутных, ни встречных. К тому же начал накрапывать мелкий дождь, который неожиданно превратился в настоящий тропический ливень. Кончился он довольно быстро, но дорогу успело довольно сильно развезти. Передвигаться по ней можно было с трудом. Где-то через час меня подобрал старый грузовик, медленно тащившийся по скользкой грязи. Перед тем, как посадить меня, шофер спросил, есть ли у меня документы. Я ответил, что есть, не понимая, почему это его интересует. Однако потом понял, что такая предосторожность с его стороны была не напрасной. Постов на дороге было много, а я, видимо, выглядел чрезвычайно странным типом, да и сам факт путешествия таким вот образом в этих краях не мог не вызывать подозрения.
Первый пост повстречался нам уже через несколько километров. Солдат в пятнистой камуфляжной форме взял мой паспорт и стал внимательно изучать его. Вверх ногами. У меня возникли подозрения: умеет ли сей представитель власти читать? Наконец мне вернули документ со словами: «Все в порядке, сеньор».
На втором посту нас встретил уже офицер, одетый в зеленую форму «верде оливо». Такую в Гватемале, да и в других странах Центральной Америки носят сотрудники госбезопасности. Он-то читать умел, как, наверное, умел и многое другое. Паспорт он листал с очень странной улыбкой, бормоча что-то вроде: «Советский, Россия... вот уже кто здесь ездить начал... Действительно, мир изменился… Все в порядке, можете ехать, сеньор».
С этими словами, продолжая улыбаться, офицер протянул мне мой документ. Меня давно мучила жажда, и я, обнаглев, спросил у него, не найдется ли питьевой воды. «Отчего же нет, сеньор, есть, пожалуйста». Мы зашли в караульное помещение. В общем ничего. Не такие уж эти военные и страшные, как их раньше изображали.
Наступила ночь. К тому времени, уже около четырех часов, мы тащились по окончательно раскисшей дороге. Иногда грузовик застревал, и его приходилось выталкивать. Вдруг неожиданно впереди, в свете фар возник какой-то темный силуэт. Мы с водителем вышли посмотреть, что это такое. Не без труда я узнал свой знакомый автобус, выехавший из города несколькими часами раньше. Он застрял в луже, раскинувшейся посреди дороги. Никого вокруг не было.
– Да, без трактора тут не обойтись, сказал мой шофер тоном врача, оглашающего результаты консилиума.
– А что, в деревне найти нельзя? Чего найти? – не понял он.
– Да трактор.
– Ха, да где ж ты видел, чтоб у бедного крестьянина была техника? Тут все больше мотыгой да иногда на волах.
– А с этим что делать? – указал я на автобус.
– А ничего не делать. Утром, Бог даст, военные вытащат.
– А пассажиры где? Разбрелись кто куда в поисках ночлега, все равно до утра эта колымага не сдвинется с места.
Хорошо, что я опоздал на этот автобус. Теперь предстояло перетащить через лужу нашу машину. Шофер дал мне мачете, сам взял другое, и мы пошли рубить жерди для наведения примитивной переправы. Через некоторое время, работая в свете фар, питаемых уже изрядно подсевшим автомобильным аккумулятором, нам удалось закидать ветками один край лужи, где, с трудом объехав автобус, могла протиснуться наша машина. Эта операция удалась, правда, мы с головы до ног были забрызганы грязью, но довольны тем, что можем продолжать наше продвижение. Вскоре силуэт прочно сидящего автобуса растворился в ночной тьме.
Около полуночи мы добрались наконец до трассы Пуэрто-Барриос Гватемала. Шофер, мигнув на прощание фарами, скрылся за поворотом в сторону Пуэрто-Барриоса. Я остался один на обочине дороги, в незнакомой стране, в первом часу ночи. Мимо пронеслись две или три машины, никак не отреагировав на поднятую руку. Оно и понятно одинокий путник в такое время и в таком месте не может не вызывать подозрения.
В довершение ко всему тучи сгустились и пошел мелкий дождь. Темно вытянутой руки не видно. Полотно дороги определяется на ощупь. И тишина. Вдруг ее разорвал сухой треск, похожий на звук рвущейся ткани. Сначала я принял эти звуки за отдаленные раскаты грома, однако после того, как треск повторился неоднократно, у меня уже не оставалось никаких сомнений стреляют, причем, где-то совсем недалеко.
«Этого только не хватало, подумал я, и тут же попытался себя успокоить. Ничего страшного, вся местность наводнена военными, наверное, сейчас у них просто ночные стрельбы, а стрельбище находится рядом». Однако характер стрельбы напоминал скорее перестрелку одновременно и неорганизованно стреляли из разных видов оружия.
Мои мысли прервал визг тормозов. Остановился, хотя я не голосовал, огромный трейлер, идущий на Пуэрто-Барриос. Из кабины наполовину высунулся курчавый мулат:
– Эй, парень, что ты тут делаешь? Странный, в общем-то, вопрос, хотя довольно логичный.
– Не видишь, что ли? В Гватемалу еду.
– И давно едешь?
– Да сегодня где-то с полудня как из Флореса.
– Тогда смотри осторожнее, здесь тебе ни одна сука не остановится.
С этими словами он дал газ, и трейлер скрылся за поворотом. Несмотря на такого рода предостережение, мне ничего не оставалось, как стоять здесь даже до утра. Однако, вопреки советам доброхота, следующая же машина еще больший трейлер – остановилась. Я подбежал к кабине и хотел было туда подняться по небольшой лесенке, но мне помешал это сделать высунувшийся из окна странный железный предмет, упершийся мне в грудь. При ближайшем рассмотрении предмет оказался короткоствольным автоматом. Вслед за этим из окна кабины высунулся его обладатель и вопросительно на меня уставился:
– Тебе чего?
В ответ я произнес только лишь одно слово:
– Гватемала.
– Э, извини, брат, нам не по пути, идем на Сан-Сальвадор.
– Ну может быть, что-нибудь... как-нибудь...
– Да извини, тут поворот уже недалеко, так что удачи тебе!
Примерно через полчаса темноту снова прорезал свет фар. Я поднял руку. Остановившееся транспортное средство оказалось автобусом. Я подумал, что мне ужасно повезло. Все же надежнее. Я попытался открыть дверь автобуса, но мне это не удалось кто-то внимательно разглядывал меня через стекло. Наконец дверь медленно приоткрылась, и наружу высунулась рука с пистолетом, направленным, конечно же, на меня. Я подумал, что, кроме меня, все, кто проезжает по этой трассе, вооружены до зубов. Наконец дверь автобуса открылась, и я увидел человека, державшего пистолет. Он разглядывал меня с видимым интересом. Удостоверившись, что я не опасный террорист, а за моей спиной в кустах не прячется вооруженная банда, он жестом предложил подняться в автобус. Дверь закрылась, и мы резко дернули с места. Кондуктор убрал пистолет в плечевую кобуру и спросил, куда мне надо. Я ответил. Он назвал стоимость проезда очень невысокую. Тут только я сообразил, что у меня нет кетцалей. Во Флоресе, когда я оттуда уезжал, все банки закрылись на сиесту обеденный двухчасовой перерыв, а последние кетцали, что у меня были, я выгреб водителю грузовика. Я предложил двадцатидолларовую банкноту. На меня посмотрели очень критически и ответили, что-то в таком духе, что это деньги другой страны, и здесь не годятся.
– А что тогда делать? задал я очень наивный вопрос.
– Ну спроси народ, может, кто-нибудь и обменяет.
Я кинул клич немногочисленным пассажирам автобуса.
– Сеньоры, может, кто-нибудь обменяет 20 долларов?
Мне никто не внял. Конечно, что может делать народ, едущий в автобусе, да еще во втором часу ночи? Только спать. Так, имея в кармане значительную, по гватемальским меркам, сумму в долларах, я оказался абсолютно неплатежеспособным. Мне предложили бесплатно доехать до ближайшей станции, где можно было найти подходящий ночлег. Я согласился.
Провезли меня совсем немного. О том, что это станция, я догадался лишь по длинным цепям выстроившихся вдоль обочин дороги грузовиков. Не знаю, какой ночлег здесь можно было найти. Разве что только в гамаке под машиной, как делают водители-дальнобойщики во всех латиноамериканских странах. Очень даже ничего тепло (от остывающего двигателя), светло (если включить габаритные огни), мухи не кусают (стойкий запах солярки отгоняет всех насекомых), да и какая-никакая а крыша над головой. Главное только о нее не удариться, когда встаешь, но это уже дело привычки. В темноте я увидел огонь свечи и пошел туда. Это оказалась местная лавка или что-то вроде этого, работающая круглосуточно. В гамаке сидел сонный продавец, которому я и задал вопрос, абсолютно здесь неуместный – насчет двадцати долларов. Он ответил, что подобной суммы у него и близко не водится, и вообще он не знает никого в округе, кто мог бы мне помочь. Оставалось одно – продолжать путь с тем, что есть, или хотя бы пытаться сделать это, тем более, что завтра был последний день, когда меня ждали в городе Гватемала.
Я прошелся вдоль длинного ряда трейлеров, смотрящих в сторону Гватемалы, и заметил возле одного из них какое-то шевеление. Подойдя ближе, увидел, что под открытым капотом длиннющей цистерны копошится мужик, одетый в рваные шорты и мешок из-под кофе, с прорезями для рук и головы, заменяющий ему майку.
– Поехали? – спросил я.
– Да? А куда тебе?
– Гватемала.
– Подожди немного, сейчас поедем.
«Сейчас» длилось не менее полчаса. Наконец шофер забрался в кабину, и мы медленно тронулись. Двигатель работал с большим надрывом. Вторая бессонная ночь давала себя знать: я тут же заклевал носом. Водитель, похоже, тоже. Помню лишь, как гигантская машина медленно-медленно ползла в гору, каждую минуту грозя заглохнуть, помню, как громыхала на каких-то ухабах, дорога была явно не асфальтирована. Я решил, что мы куда-то свернули с основной трассы, и спросил у водителя, куда он меня везет. Он отвечал, что я должен помнить, где нахожусь, и что дороги здесь именно такие.
Ближе к утру мы остановились. Шофер сказал, что больше не может, хочет спать, а до Гватемалы осталось не более двух часов.
Я вылез из машины и пошел пешком. Подобрала меня другая цистерна, родная сестра первой. Шофер бородатый мулат, тоже, похоже, засыпал. Был он немногословен, как и первый. Спросил только, откуда я. Уточнять я не стал, сказал из Европы, на что последовал вопрос: «А как у вас там, в Европе, с марихуаной?» Что он этим хотел сказать, я так и не понял, поэтому промолчал. Дальше разговор не клеился. Часа через два распрощались и с этим шофером. На прощанье он сказал, что до Гватемалы часа два, не больше.
Я был уверен, что цель моего путешествия если не за поворотом, то, по крайней мере, совсем рядом. Однако пришлось сменить еще три машины, в каждой из которой говорили про два часа езды до столицы. Два часа, предсказанные первым водителем, растянулись до семи. Наконец, еще через некоторое время, я увидел из окна автобуса, на котором проделал последний участок пути, большой город в долине, окаймленной величественными конусами вулканов. Это могла быть только Гватемала.
То, что было дальше, – тема другого рассказа.
Юрий Баженов
Увлечения: На коне в строю улан
Кого, скажите, не увлекло бы предложение – погарцевать в строю улан? Тем более, если ты молод, крепок здоровьем, неравнодушен к истории и испытываешь, должно быть, по милости предков, наследственную тягу к лошадям.
Для этого, оказывается, совсем не нужно изобретать машину времени, которая перенесла бы тебя лет эдак на двести назад.
Молодые ребята, с которыми мне довелось познакомиться в одном из конно-спортивных заведений Подмосковья, добиваются этого иначе.
Они объединяются в своего рода клуб, который в дальнейшем будет называться военно-историческим кавалерийским полком. И вначале погружаются в доскональнейшее изучение истории. Обходят музеи, перечитывают литературу, архивные документы, изучают рисунки, гравюры, картины того времени, а затем собственноручно, затрачивая на это многие зимние месяцы, воссоздают, схожую до мельчайших подробностей, военную форму. Улан, к примеру, – тех, которые участвовали в знаменитом Бородинском сражении 1812 года.
И не только улан; для девушек, участниц клуба, и платье маркитанток мелких торговок, сопровождавших войска во время походов. Удивительно яркой и красочной была в то время военная форма. Чтобы полководцы, наблюдавшие в подзорную трубу за грандиозной битвой на поле, могли различать свои полки и отличать их от чужих, отдавая приказания.
В военно-исторический клуб приходят и студенты, и школьники, и инженеры из «ящиков», рабочие различных специальностей. Умелых рук, владеющих иглой и слесарным инструментом, хватает. Сабли, шпоры, эполеты все удается воссоздать. Но надо еще работать с лошадьми тренироваться, ездить на них тут дело обстоит сложней.
Ведь сейчас лошадь, веками служившая людям, помогая в хозяйстве и ратных делах, оказалась едва ли не на грани исчезновения. Стало не выгодным содержать лошадь крестьянину, терпят убытки некогда на весь мир знаменитые конезаводы, с трудом перебиваются конноспортивные заведения. Верховая лошадь стоит миллионы, а содержать ее, кормить овсом ныне под силу только «новым русским».
Однако мир, как говорится, не без добрых людей, и новоявленным уланам нет-нет да и удается проскакать галопом в строю по дорогам, какими проходили отряды улан в давнем восемьсот двенадцатом.
Сергей Уланович, командир «Литовского уланского полка Российской армии» (в полку с таким названием под именем поручика Александрова служила некогда знаменитая кавалерист-девица Надежда Дурова), рассказывал мне, что лошадей им предоставляют организации, занимающиеся устройством в городах конно-спортивных празднеств.
В последние годы их приглашали в Каунас, по случаю 180-летия перехода Наполеона через Неман. Предоставили выхоленных, хорошо выезженных коней. На таких пройти по улицам галопом было удовольствием, а предложено было не только пройти, но и продемонстрировать различные фигуры перестроений.
Получили приглашение из Приднестровья. Вскоре после окончания там военных действий. Решили, не размышляя, ехать, а матерям, чтобы не беспокоились, сказали, что едут в Смоленск. В Бендерах насмотрелись на разрушенные бомбежкой дома, зенитные установки и людей с автоматами.
Занятие историей, работа над изготовлением формы воинов позволяет нам, рассказывал предводитель улан, как бы переноситься в ту, давнюю эпоху. А подобные путешествия заставляют видеть и зримо ощущать ненадежность нашей современной жизни...
После Приднестровья отряд побывал на конно-спортивном празднике в Татарии, в Набережных Челнах, а потом гостил в Севастополе. Жили в казармах прошлого века, встречались с моряками и офицерами на военном корабле «Пытливый». Как и всюду, с ними были и маркитантки: Настя Кузнецова, Лена Агафонова. Девушки, как и парни, всегда не прочь проехаться на лошадях.
Но больше приятно и памятно пребывание в небольших провинциальных городках Подмосковья. Таких, как Борисов, Малоярославец, Вязьма и других, где прошли в свое время французские и русские полки. «В Вязьме, вспоминал Уланович,– нас хлебом-солью и колокольным звоном встречали. Столицы ко всему привыкли, их мало чем удивишь, а вот для провинциальных городов наше прибытие праздник. Нас, вестников прошлых побед России, встречают с какой-то особой теплотой».
Евгений Матузов, студент Сельскохозяйственной академии, – главный специалист в отряде по лошадям. Прошлым летом, объездив несколько деревень в окрестностях Бородина, где теперь ежегодно устраиваются представления-бои, в которых уланы всегда участвуют, раздобыл, где за деньги, где под залог, три десятка разномастных лошаденок. С непременным условием к определенному сроку вернуть. Для отряда это был, пожалуй, самый запоминающийся праздник.
Поставили в поле палатки. Порядок в лагере установили такой, как в тысяча восемьсот двенадцатом году. Вставали по сигналу трубы, несли караул, купали, чистили лошадей, гоняли в ночное, а днем – регулярные тренировки, выездка, перестроения. Лошадей через десять дней невозможно было узнать – так они подтянулись, похорошели от этой походной, давно позабытой и, вероятно, дорогой им жизни. Жаль было расставаться, возвращать коней в руки нерадивых хозяев, потерявших к ним всякий интерес.
В нынешнее лето уланы собираются пройти на лошадях от Вязьмы до Царево-Займища, где 27 августа, в день рождения Михаила Илларионовича Кутузова, состоится открытие памятного знака в честь великого полководца. Это будет большой и интересный переход. Уланы готовятся, стараются хотя бы раз в месяц съезжаться на тренировки. Но, как и у всех увлеченных людей, есть у них и тайные мечты. Достать бы денег, тогда можно бы отправиться на лошадях. До самого Парижа. Как когда-то на-стояшие уланы. Но пока это лишь мечты...
В.Орлов, наш спец. корр | Фото автора
Природа и человек: Осторожно – в доме волк
– Она кусается?
– Можно ее погладить?
– А она съест конфетку?
Малыши задавали свои не мудреные вопросы, взрослые ахали и охали, а объект их восхищения четы трехлетняя элегантная серо-белая волчица Сила норовила подобраться к детям поближе, опрокидывалась на спину у их ног, широко раскинув лапы, чтобы ей по чесали живот, не переставая при этом дружелюбно помахивать хвостом.
Такую трогательную сцену можно увидеть в парке Колорадо, и самый внимательный наблюдатель едва ли заметит что-нибудь угрожающее в поведении этого почти сорокакилограммового зверя с мощной грудью и острыми клыками, созданными самой природой разрывать плоть и дробить кости своих жертв. Вряд ли найдется любитель животных, которому не захотелось бы завести у себя дома столь величавое и в то же время ласковое существо. Однако же Трэйси Брукс, сотрудница приюта для волков парка Колорадо, держала Силу на коротком прочном поводке, явно стараясь избежать любых неожиданностей.
В этом приюте, занимающем 74 акра огороженной территории парка, нашли себе убежище 38 волков и собако-волков – помесей, появившихся на свет в результате вязки собаки и волка. Все они родились и выросли в неволе, но прежние владельцы отказались от них, и теперь за животными ухаживают Трэйси Брукс и ее напарник Кент Вебер. Сила тоже попала сюда не случайно еще щенком она укусила своего первого хозяина; однако сейчас ее расположение и привязанность к людям достойны удивления. Правда, иногда волчице приходится быть грозной. Но со своими собратьями. Сила – вожак одной из десяти стай в этом приюте, и ей необходимо время от времени подтверждать свое положение, яростно рыча на бросающих вызов соперников и беспощадно кусая их, если те все-таки не отступают. Однако по отношению к людям Сила редчайшее исключение среди чуть ли не полумиллиона волков и собако-волков, живущих сейчас в американских домах.
С волками жить...
Владельцы волков и собако-волков единодушно утверждают, что их любимцы умнее, изобретательнее, независимее и оригинальнее домашних собак, и нередко можно даже услышать мнение, что существуют помеси собаки и волка менее агрессивные, чем некоторые породы собак.
«Больше всего мне нравится их миролюбивый характер, утверждает хозяйка двух полукровок, одобрительно посматривая на своего двухлетнего сына, который устроился на спине одной из них. – Часто люди говорят мне: «О, Боже, у вас волки! Они же убивают детей!» – Я не согласна. Я просто обожаю своих собако-волков. Когда-то я хотела приобрести немецкую овчарку, но они очень злые; я никогда не была бы спокойна, зная, что мой малыш с ней играет».
Тысячи американцев согласились бы с этой женщиной, и, тем не менее, биологи утверждают, что лучше не держать в доме ни чистокровного волка, ни помесь волка и собаки, поскольку рано или поздно гены дикой волчьей породы берут верх и совместное проживание под одной крышей почти всегда заканчивается фатально для животного, а иногда и для его владельца.
В щенячьем возрасте поведение волков и полукровок ничем не отличается от поведения собак: они обожают играть и выказывают неуемную любовь к своим хозяевам. Но по достижении двухлетнего возраста, когда животные вступают в период физической и половой зрелости, у них начинают проявляться характерные повадки хищников, охотящихся стаей, привыкших преодолевать большие расстояния и четко знающих свою территорию.
Собственно говоря, быть такими им предназначено самой природой, однако происходящая перемена в поведении часто довольно резкая неизбежно приводит к конфликтам с хозяином. Они начинают мочиться во всех углах дома, помечая свою воображаемую территорию, и их острые зубы безжалостно расправляются с кухонной и мягкой мебелью, со всяческими покрывалами и занавесками, когда им приходит в голову выяснить, что же находится внутри предметов или прячется за ними.
Звери начинают воспринимать людей так, как если бы они были тоже волками. Генетически запрограммированные на постоянную борьбу за кусок пищи и первенство в стае, они бросают вызов главе дома – как правило, мужчине – покушаясь на его бифштекс или кресло, либо ревнуя к супруге и подкрепляя свои претензии грозным рычанием и легкими укусами. Не так-то просто найти верный способ обуздать подобное поведение. Если прикрикнуть на волка или отпихнуть его ногой, он может не отступить, а, наоборот, броситься на своего обидчика и уже сильно укусить. Хорошая порка почти стопроцентное средство восстановления иерархии в доме, но и она не дает гарантии, что сходная ситуация не повторится через час или на другой день.
Изгнанные на задний двор, волки, в конце концов, убегают, если только хозяева не держат их на крепчайшей привязи, и, оказавшись без пищи, начинают охотиться за кошками, собаками, кроликами, козами, считая близлежащие окрестности своей охотничьей территорией.
Нередко их хищнические инстинкты проявляются и по отношению к людям, особенно, если они, маленькие и слабые, испуганно кричат или пытаются убежать.
Начиная с 1986 года в США волки и собако-волки, содержавшиеся в домашних условиях, загрызли девяти детей в возрасте до двенадцати лет (в одном случае жертва была почти съедена). Куда большее количество людей – как детей, так и взрослых, было искалечено, почти все бывшие владельцы заявляют, что хотя бы раз были покусаны своим любимцем.
Горстке официально зарегистрированных специализированных приютов для волков, аналогичных приюту в парке штата Колорадо, ежегодно приходится отвечать на тысячи звонков от владельцев волков и собако-волков, пытающихся куда-нибудь пристроить своих неожиданно вышедших из повиновения питомцев (90 процентов владельцев испытывают серьезные трудности с животными, когда те взрослеют). Но эти бесприбыльные организации в состоянии принять лишь ничтожный процент зверей, оказавшихся ненужными. Что касается традиционных обществ охраны животных, то они отказываются подыскивать обиталища для волков из-за их плохой репутации и напрямую заявляют, что привезенные к ним волки и собако-волки будут немедленно уничтожены.
В результате хозяева их либо усыпляют, либо выгоняют из дома и сажают на цепь где-нибудь на заднем дворе, либо разгневанные соседи травят или пристреливают их в отместку за нападение на своих детей.
Сотрудники приюта парка Колорадо тоже считают, что волки совершенно не годятся на роль любимцев семьи, и людям стоило бы помочь волкам вернуться в природную среду обитания, а не пытаться одомашнить их. «Увы, – говорит Кент Вебер, – сегодня по всей стране продаются щенки волков и собако-волков по цене от 250 до 1500 долларов; страницы журналов о животных и даже крупных газет пестрят объявлениями типа: «Купите немного дикой природы Продаются трехнедельные, 98-процентной чистоты, волчата. Послушны и удивительно привязаны к детям!»
Волчья лихорадка
Впервые волки попали в руки любителей экспериментов с животными в 60-е годы. Сначала основными поставщиками были зоопарки и две-три зверофермы. Потом к ним присоединились охотники Аляски и Канады, где волки все еще водятся в изобилии.
Сам по себе такой промысел несложен: охотник приходит весной к заранее выслеженному волчьему логову, спугивает родителей и забирает выводок, причем желательно, чтобы волчата были еще слепыми – им легче будет привыкнуть к людям.
В США не так-то просто получить разрешение на содержание, выращивание и продажу диких животных – исключение делается только для лиц, занимающихся этим в сугубо научных целях. Однако когда дело касается волков, обойти это препятствие оказывается проще простого: во-первых, по своему поведению и внешнему виду волчата ничем не отличаются от щенков немецкой овчарки, лайки или маламута, а во-вторых, в подавляющем большинстве штатов действует закон, согласно которому животное, имеющее хотя бы один процент собачьей крови, считается обычной собакой. Поэтому людям, выращивающим и продающим волков, достаточно объявить, что они торгуют не чистокровными животными, а собаками, являющимися на 98-99 процентов волками, чтобы таким образом избежать преследования за свою деятельность. Более того, когда в 1992 году власти штата Флорида запретили торговлю помесями, являющимися на 75 процентов волками, все собако-волки этого штата за одну ночь превратились в «74-процентную помесь».
При отсутствии эффективных средств, ограничивающих распространение волков и собако-волков и безразличном отношении к возможной угрозе, которую они представляют для их владельцев и общества в целом, количество этих животных, находящихся в частных руках, стремительно растет. Вот свидетельство профессионала:
«Я купила своего первого волчонка в 1973 году, рассказывает Мэри Макби, бывший президент ныне уже не существующего Североамериканского общества владельцев волков и собаков-волков. – В то время не более двух дюжин людей во всей Америке занимались разведением и продажей щенков, и я лично была знакома с каждым из них. Некоторые вели книги и регистрировали родословную своих животных. Но за какой-то десяток лет, словно из ниоткуда, появились тысячи и тысячи новых торговцев щенками, образовалось несколько объедений владельцев, стали выходить специальные издания».
Одни собаководы (или скорее уж «волководы») занимаются помесями, в жилах которых течет небольшой процент волчьей крови и которые считаются менее опасными и более управляемыми, чем чистокровные волки. Они зачастую сами одомашнивают этих животных и приучают их жить среди людей. Другие же, такие, как Трэйси Брукс и Кент Вебер из приюта для волков в парке Колорадо, считают, что поведение чистокровных волков более предсказуемо, поскольку их повадки, как в неволе, так и на свободе, уже давно и основательно изучены.
«Хотя волки и ведут постоянную борьбу за первенство в стае, они редко серьезно калечат своих собратьев, – замечает Вебер. Дело в том, что всем членам стаи необходимо быть в хорошей форме, чтобы загнать очередного лося или овцебыка. Но если скрестить волка, скажем, с доберманом, которого мы 12 тысяч лет учили кусать и драться до смерти, их потомок непременно окажется своего рода бомбой замедленного действия для людей и животных, которые будут находиться рядом с ним».
Многие специалисты согласны с таким мнением. Они считают, что, раз не существует постоянного набора генов помеси волка и собаки с волками скрещивают и относительно мирных лаек и маламутов, и откровенно агрессивных ротвейлеров, и пит-булей, – то абсолютно невозможно предсказать их поведение. Более того, даже в том случае, когда точно известна родословная животного, его поведение все равно остается загадкой и может оказаться совершенно непохожим у разных особей с одним и тем же генетическим набором.
Защитники собако-волков, в свою очередь, утверждают, что большинство проблем с этими животными (включая неожиданные нападения) связано с неумением хозяев обращаться с ними, понимать их поведение и пользоваться во время общения языком жестов. В этом есть большая доля истины, но для их жертв, которыми почему-то оказываются почти исключительно дети, это слабое утешение. В 1993 году посаженный на цепь собако-волк, помесь волка и маламута, загрыз до смерти двенадцатилетнего мальчика, случайно оказавшегося поблизости.
Бомба замедленного действия
Даже умудренные опытом «волководы» подвергаются внезапным нападениям своих питомцев. Вот что рассказывает Бет Дюман, страстная любительница волков, биолог по профессии: «Наани, чистокровная волчица, прожила с нами более четырех лет, и трудно было представить себе создание, более ласковое со мной, с моим мужем Бобом и нашими детьми. Я часто приводила ее в школы и показывала детям, чтобы убедить их, насколько дружелюбно волки могут относиться к людям. Но как-то раз, весной, мы с Бобом вошли к ней в вольеру и принялись ласкать и почесывать нашу любимицу: и вдруг она безо всякого предупреждения, вскочив на задние лапы, толкнула передними Боба в грудь и, прижав к изгороди, вонзила клыки ему в плечо. С тех пор Наани пыталась напасть на Боба всякий раз, когда он заходил к ней в клетку. В конце концов нам пришлось избавиться от нее.
