Текст книги "Журнал «Вокруг Света» №2 за 2004 год"
Автор книги: Вокруг Света Журнал
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 10 страниц)
Образ жизни: Маисовый рай
Жители Мексики до сих пор верят в то, что в каждом початке маиса воплощена богиня плодородия – Chicome coatl. Культовой Кукурузница стала с тех времен, когда маис был основным продуктом питания ацтеков. И сегодня, поедая кукурузную лепешку, благопристойный мексиканец обязательно вспомнит богиню предков. Для него, как и когда-то для них, она присутствует повсеместно: в зеленом стебле – в образе юной девушки, во время сбора урожая – в виде старой и мудрой девы. Ее солнечным светом согреты и каша, и тартилья на мексиканском столе.
С самой большой испаноязычной страной путешествующий соотечественник продолжает знакомиться до сих пор. Далекая родина майя, ацтеков, ольмеков, а также текилы и тартильи – с детства знакомая площадка для съемок фильмов в стиле вестерн– все еще остается малоизученной. Ее, конечно, не увидишь на пляжах Канкуна, не разглядишь и в 20-миллионном Мехико. И даже знаменитые пирамиды майя – всемирно известная туристическая Мекка – придадут лишь отдельные штрихи к части ее истории. Узнавать настоящую Мексику можно только изнутри, отмеривая сотни километров по серпантинам каньонов, горных перевалов, по пустыням, деревушкам, небольшим городкам, сравнивая с предыдущим днем дневной пробег автомобиля.
Наше путешествие, на подготовку к которому ушло ни много ни мало 4 месяца, началось с мыса полуострова Юкатан – с города Канкуна – и завершилось в регионе Баха Калифорния. Общая протяженность маршрута составила 6 000 км. Его успех зависел прежде всего от хорошо подобранных машин и правильно составленного маршрута.
Как ни странно, но во многих странах, например в Монголии или Китае, арендовать хорошие внедорожники нелегко, их приходится либо заказывать заранее, либо пригонять из сопредельных государств. Такая же история произошла и в Мексике: часть машин у нас была мексиканская, другая – американская. У первых на поверку не оказалось даже фаркопов (крюков для тросов), поэтому нашей группе пришлось отказаться от части сложного маршрута по дюнам, потому как, начав его, одна из машин застряла в песке, и кроме как на руках вытащить ее было невозможно. И все же отсутствие дюн никак не отразилось на впечатлениях о путешествии в целом.
Стартом конвоя стал отрезок пути из Канкуна к руинам майя и к городу Кампече. Именно этот участок дороги с первых километров развеял все былые представления об однородном ландшафте этой страны с едва встречающимися живописными уголками джунглей. Мексика – другая, она полна цвета и пестрой живности, особенно здесь, на Юкатане, в тропических дождевых лесах, где растительность приспособилась обходиться без рек. Их на полуострове действительно мало, но корням хватает грунтовых вод, а также ручьев, бегущих из небольших источников. Рассматривая местные пейзажи, невольно приходишь к выводу, что здесь трудно не быть художником, хотя бы в душе. Цветовая палитра природы и быт мексиканцев удивительно разнообразны, возможно, именно это буйство красок и взрастило стольких живописцев в здешних местах.
Подъехав к заросшим джунглями пирамидам Чичен-Ица, некогда городу майя, а теперь одному из трех главных исторических комплексов Юкатана, мы рассматривали Каменную фигуру в Храме воинов. Местные гиды рассказывают много интересных версий относительно времени и идеи создания как этого памятника, так и пирамид. Варианты этих версий существенно отличаются и друг от друга, и от официальных трактований. Да и можно ли требовать от столь далекой истории предельной точности? Мнения многих сходятся лишь в одном: расцвет цивилизации майя пришелся на III—X столетия.
Покинув пирамиды, мы двинулись в путь по направлению к «спрятанному городку» – Паленке и Сан-Кристобельде-лас-Касас, которые расположены в самом бедном и мятежном штате Мексики – Чьяпас. Здесь периодически возникают волнения индейцев, и реально существует партизанское движение, которое возглавляет команданте Маркос. Говорят, что мятежно настроенные жители представляют троцкистско-коммунистическое направление и могут быть опасны, так как лет пять назад они захватывали губернскую столицу и удерживали ее в своих руках в течение нескольких недель. Поэтому в целях безопасности на местных дорогах выставлены посты военной жандармерии, проверку которых пришлось испытать на себе и нам. Что касается населения этого штата, то живет оно действительно крайне бедно, занимаясь в основном сельскохозяйственным трудом. По дороге помимо разбросанных деревушек и пастбищ мы, к огромному своему удивлению, увидели невероятное и непонятное для всеобщей бедноты количество рекламы кока-колы и пепси-колы. Особенно примечательным нам показался тот факт, что, например, машины с топливом в эти места идут в сопровождении жандармерии, а машины с названными напитками проезжают свободно. Ответ на вопрос отыскался сам собой после посещения уникального католического храма, который находится в селении Сан-Хуан-Чамула. Он интересен тем, что культ христианства в нем перемешался с древними шаманскими традициями доиспанской Мексики. В целом относительно Церкви стоит отметить, что индейцы придерживаются такого мнения: конкистадоры всегда были плохими – обижали и унижали население, а Церковь была хорошей – помогала и защищала, познакомила с религией и с Богом. Но, рассуждая таким образом, сельчане, по всей видимости, забывают о том, что комиссарами в отрядах конкистадоров зачастую были священники.
Храм «смешанных религий» в селе построен в католических традициях, его пол устлан сосновой хвоей. А за стеклянными витринами стоят множество святых, на шее которых прикреплены зеркала. На полу храма располагаются семьи индейцев, приходящие замаливать свои болезни и грехи, общаться с Богом, просить удачи в нелегкой жизни. Прихожане ставят вокруг себя огромное количество свечей, пьют местную довольно крепкую самогонку и, впадая в некий транс, запивают все это кока-колой. Последняя, оказывается, очень схожа с традиционным мексиканским напитком, который здесь употребляют с незапамятных времен. А может быть, она даже лучше местного питья, потому как вызывает… сильную отрыжку, которая и является, по представлениям верующих, символом того, что боги их услышали. А вот после такого контакта с небожителями прихожане подходят к витринам святых и… плюют на них. В результате все стекла в храме заплеваны до такой степени, что лики святых почти неразличимы. Зеркала же на их шеях висят для того, чтобы все болезни и напасти не насылались непосредственно на божьих слуг. Все святые – разумеется, католические – сделаны из алебастра и ярко раскрашены.
Помимо этого шаманского действа существуют здесь и другие давние традиции: если, например, у прихожанина сильная болезнь или его одолели большие напасти, то нужно прямо в храме принести жертву в виде черной курицы, если же болезнь несильная – обезглавливают белую. Пройти в храм сложно, снимать в помещении запрещается категорически. Священник храма выбирается из местного населения самими прихожанами и относится к своим обязанностям без особого рвения.
Постепенно мы продвигались ближе к центру страны, объезжая Мехико.
К большому удивлению, за 200 км от этого мегаполиса мы увидели такой столб смога, что были бесконечно рады отсутствию мексиканской столицы в нашем маршруте. Чем севернее мы поднимались, тем очевиднее ощущалась перемена ландшафта. Стали появляться горные перевалы и всевозможная хвойная растительность с такой концентрацией хвойного воздуха, что у нас с непривычки кружилась голова.
На одном из таких перевалов, в Вилья-Эрмосе, собрана большая коллекция памятников одной из самых загадочных и древних цивилизаций Центральной Америки – ольмеков. Многотонные головы и статуи людей-ягуаров привезены сюда из джунглей Юкатана. Неподалеку от Вилья-Эрмосы расположена старая мексиканская табачная фабрика, где сигары и сигариллы делаются только вручную. Технология осталась прежней с давних времен.
На следующем перевале, возле озера Катемако – центра шаманизма Мексики, – нам пришлось принять участие в так называемом обряде вызывания духов во главе с вождем ольмеков, который больше был похож на адвоката. Он, конечно, облачился в национальную одежду и принялся за обряд. Когда все духи были вызваны, некоторые отчаянные головы из нашей команды были раздеты до плавок и вымазаны местной грязью, а чуть позже покусаны муравьями и в конце концов приведены в баню в виде шалаша. В этой индейской бане было во много раз жарче, чем на улице, пол ее был устлан пальмовыми листьями, которые вместе с испарениями добавляли одуряющей жары. В общем, «обряд очищения» потребовал от участников не только определенной фантазии, но и сил все это выдержать. Говорят, что тот, кто не доходит до конца обряда, духов так и не видит…
По дороге после Вилья-Эрмосы стали появляться заросли кактусов и агавы, из которой делают знаменитую текилу. У нас в России известно лишь несколько видов этого напитка, которые почему-то делят на золотую и серебряную серии. На самом деле в Мексике выпускается более 420 сортов текилы. В каждом регионе – она своя, как флаг или герб. Есть еще текила, которая делается на специальных заводах. Одна из самых дорогих носит название «Дон Хулио».
После кактусов, дюн и трехчасового рафтинга по Рыбной реке (в отличие от Юкатана на севере Мексики много речек, которые будто специально созданы для рафтинга) был автопробег до самых грандиозных пирамид доиспанской Мексики – Теотиуакан.
Так получилось, что время нашего путешествия по этой стране совпало с датой любимого мексиканцами праздника – Днем мертвых. К этому празднеству готовится все население от мала до велика. На рынки специально привозятся и раскупаются желтые и красные цветы. А потом с венками из этих цветов мексиканцы посещают кладбища. Такие посещения немного похожи на наши дни поминовения усопших, но сама философия этого действа совсем иная. Мексиканцы, особенно индейцы, к смерти относятся по-особому. В их сознании, по всей видимости, сохранились не только архаические представления о конце жизненного пути, но и желание соблюсти некую ритуальную маскарадность. Так, например, на автозаправочных станциях в этот день специально выбрасываются чучела людей, якобы сбитых машинами. Для чего это делается?
Возможно, для того, чтобы попугать или же предостеречь водителей и пешеходов и, конечно, улыбнуться над «сеньорой с косой». Все города и деревушки в этот день украшаются гирляндами из скелетов, всевозможных костей и тому подобного. Нетрудно догадаться, что самым популярным атрибутом этого праздника является череп. Кстати, скелеты и черепа развешиваются повсюду, в том числе они бряцают и над входами в кафе и рестораны.
Неожиданное зрелище, опять же на тему мексиканского отношения к смерти, ожидало нас и в городке Гуанахуато. Здесь мы заметили особый культ этой темы, посетив Музей мумий, причем мумии эти отнюдь не древние, многие из них были современниками старожилов этого города. Дело в том, что не так давно в Гуанахуато добывали серебро. Весь город был изрезан серебряными шахтами, переоборудованными сегодня в тоннели. А недалеко от центра города было кладбище, которое по новому плану застройки стали сносить, обнаружив при этом сохранившиеся мумии усопших. Говорят, что именно серебро, содержащееся в почве, способствовало такой природной мумификации. Вот этих усопших всех возрастов мексиканцы и снесли в музей, который теперь пользуется небывалой популярностью. В него съезжаются со всех уголков страны, особенно в День мертвых, когда народ танцует, поет и веселится на улицах города. Мы же, выйдя из музея, пребывали в непонятном состоянии: нам почему-то было жаль всех лежащих за стеклом, кого с таким нескрываемым любопытством разглядывала празднующая толпа. Но у мексиканцев другие традиции, другая жизнь и мировоззрение.
Общее недоуменное состояние развеялось лишь ближе к городу Дуранго – родине фильмов в стиле вестерн. Трудно подобрать более подходящее место для настоящих ковбоев, поскольку величественный горный массив Сьерра-Мадре – лучшее место для демонстрации силы духа и ловкости. На подъезде к городу Идальго-дель-Парраль мы без гида поняли, что подъезжаем к месту гибели героя-разбойника мексиканской революции Панчо Виллы – так много его портретов смотрело на нас с плакатов и щитов. Для простых мексиканцев он был в некотором роде Робин Гудом, и когда прогремела революция, он присоединился к повстанцам, став генералом. Здесь, в Паррале, мы посмотрели родео, культура которого продолжает существовать в этих краях. Стоит отметить, что по окончании того или иного номера ковбоев на арену летели женские сумки, кофты, туфли – как знак признания мастерства и желания познакомиться.
После ковбоев была Калифорния, где нас ждали уже не машины, а квадрациклы – четырехколесные мотоциклы. Признаться, ехать на таком транспорте было нелегко, кстати, ваш покорный слуга свалился с моста, не заметив размытой дороги. Хорошо, что на голове был шлем…
Здесь же мы увидели еще одно чудо мексиканской природы – слоновые деревья. Странные, извилистые, с толстыми стволами, но без листьев.
На квадрациклах мы добрались до района Баха Калифорния – необыкновенно красивого горного места. Горы тоже имеют весьма красивое название Сьерра-де-ла-Лагуна, или горы Озера.
Горячий калифорнийский воздух, непосредственная близость гор и океана смешиваются здесь в странный терпкий аромат, а на небе ночью рассыпается столько звезд, что они кажутся ненастоящими. Южные города Калифорнии – Кабо-Сан-Лукас и Сан-Хосе-дель-Кабо показались нам крайне гостеприимными. В целом о людях, повстречавшихся нам на пути, можно сказать так: это были разные мексиканцы. У индейцев один нрав, у метисов – другой. Но, как нам сказали, население не очень смешивается «цветом кожи». Однажды в высокогорном, довольно пустынном районе мы повстречали вертолет без опознавательных знаков. Вскоре его появление нам стало понятно: в горах выращивают марихуану. Наши догадки подтвердились, когда мы увидели в окрестном поселке на редкость хорошую школу и детский сад, будто отстроенные рукой невидимого спонсора. И все же мы решили спросить у местных жителей: «Кто эти люди?» На что нам спокойно и очень мило ответили: «Наверное, геологи». Мы оценили ответ.
Отдельно нужно сказать о детях: их в Мексике огромное количество. В индейских семьях по 5—6 детей. Но в отличие от своих сверстников из ряда азиатских стран мексиканские дети не просят денег и подарков. Будучи весьма доброжелательными и улыбчивыми, они ведут себя очень достойно – и это трудно было не заметить.
Александр Гафин | Фото Дмитрия Азарова
Заповедники: Американские Помпеи
Волны палящего мрака прокатились по Великим равнинам – это в сердце Скалистых гор вдруг ожил огромный вулкан, который, казалось, стоял в молчаливом оцепенении от самого сотворения мира. Тысячи лет древний вулкан сдерживал мощный напор магмы, стойко сопротивляясь натиску подземного огня. Но вот пришло то время, когда постаревший колосс исчерпал свои силы в этой бесконечной борьбе и грандиозный взрыв обезглавил поверженного гиганта. Тяжелый черный плащ пепла, отороченный огненными всполохами пожаров, навис над окрестностями вулкана, расползаясь во все стороны непроницаемой занавесью тьмы. А за сотни километров от места извержения, казалось, ничто не изменилось – лишь иссиня-черные облака приносили откуда-то невесомый пепел, который день за днем плавно опускался на землю, укрывая ее своим легчайшим одеялом. Так, неторопливо, кутаясь в серую метель, на равнины крадучись ступила смерть.
10 миллионов лет спустя. Весна 1971 года выдалась в Небраске на редкость дождливой. Ливни следовали один за другим, не давая ни малейшей надежды на улучшение погоды. Затянувшееся ненастье действовало всем на нервы, и лишь университетский палеонтолог Майкл Ворхис довольно улыбался, наблюдая, как бурные весенние ручьи размывают почву, обнажая лежащие под ней слои все более древних отложений – предмет вожделения молодого палеонтолога. Пару лет назад Ворхис исследовал местность на северо-востоке штата, и тогда ему попалось несколько фрагментов окаменелостей. Но теперь он рассчитывал на большую удачу.
В первый же погожий день Ворхис отправился по намеченному маршруту. Он собирался сначала осмотреть самое перспективное, как ему казалось, место – тридцатиметровый обрыв с многообещающими обнажениями песчаника. Однако от выбранной цели Майкла все время отвлекали небольшие овражки, сильно размытые прошедшими ливнями. Они были здорово углублены и вскрывали мощные слои еще никем не исследованных отложений минувших эпох. Пройти мимо этих манящих своей неизвестностью примет прошлого было невозможно, и вскоре Ворхис уже азартно «нырял» в попадающиеся на пути овраги, стараясь найти на их обнажившихся склонах в толщах осадочных пород хоть какие-то свидетельства древней жизни. Заглянув в очередной овраг, Ворхис едва устоял на ногах – прямо из стенки оврага пустыми провалами глазниц на него смотрел маленький череп какого-то животного. Все еще не веря в удачу, палеонтолог бросился к размытому склону и начал лихорадочно освобождать свою находку от окружающей породы, удивительно походившей на пепел. Не прошло и нескольких минут, как вслед за черепом показался ряд шейных позвонков. Оторвавшись от раскопа, Ворхис прислонился к влажной стене оврага и, переведя дыхание, смог наконец унять дрожь в руках. Он почти не сомневался, что в глубине находится полный, неповрежденный скелет детеныша носорога, пасшегося в этих местах несколько миллионов лет назад. Еще раз взглянув на череп древнего животного, Ворхис едва сумел подавить желание продолжить раскопки немедленно – так можно было только погубить бесценную находку. Предстояло вернуться сюда со специалистами из Музея Университета Небраски и заняться планомерными и тщательными исследованиями.
Профессор Майкл Ворхис, облокотившись на ограду дощатого настила, провожал взглядом заходящее солнце, которое золотыми нитями своих лучей оживило серую площадку раскопок. Оглядывая обширные освобожденные от почвы участки, которые еще предстояло исследовать палеонтологам, Ворхис вспоминал, как он нашел в этих местах первые окаменелости. С тех пор прошло 30 лет кропотливого, нелегкого труда, давшего миру одну из самых удивительных палеонтологических находок, известную теперь как Исторический заповедник окаменелостей Ашфол.
Всякий раз приступая к раскопкам, Ворхис видел древнюю толщу пепла, спрятанную под слоем современной почвы, но ему по-прежнему казалось невероятным, что этот пепловый пласт, перекрытый более молодыми отложениями, простирается на сотни километров вокруг. Пепел, когда-то уничтоживший жизнь на этих равнинах, безупречно сохранил все ее последние мгновения. Майклу Ворхису посчастливилось не просто найти уникальные окаменелости, а словно сквозь провал во времени с необычайной ясностью увидеть мир, существовавший здесь 10 миллионов лет назад.
Ворхис любил вечерами оставаться на раскопках в одиночестве – в такие часы все вокруг для него исчезало и на смену реальности приходил удивительно яркий, пестрый мир прошлого, который ему удалось воскресить из небытия.
10 миллионов лет назад природа была более красочной и разнообразной – теплый и мягкий климат создавал идеальные условия для жизни. Огромные пространства Великих равнин в ту пору занимала грандиозная степь, покрытая океаном высоких трав, прерывающаяся мелкими руслами ручьев и островками леса. Бесконечные плоские равнины, не знавшие снега, походили на современную африканскую саванну, в которой благоденствовали многочисленные виды животных. Это было время, когда природа ошеломляла разнообразием экспериментов, казалось, не ограничивая свою фантазию ничем, она создавала самые причудливые существа. На равнинах Северной Америки паслись альтикаметлюсы – огромные верблюды, походившие на современных жирафов, в водоемах плескались телеоцеросы – носороги, смахивающие на бегемотов, в поисках добычи рыскали громадные эндрюсархусы, удивительным образом совмещавшие в себе черты медведя и собаки. В бескрайних степях кочевали многотысячные стада лошадей, верблюдов, оленей, встречались группы слонов-мастодонтов с четырьмя бивнями, в изобилии водились крупные, массивные черепахи. Особенно многочисленны были лошади (ростом с крупную собаку или пони), их тогда существовало не менее десяти видов – природа пробовала себя в искусстве бега.
На месте заповедника Ашфол в ту пору был периодически пересыхающий водоем, своего рода пруд, у которого собиралось разнообразное «водяное общество» – многие животные приходили сюда из саванны на водопой, некоторые жили у водоема постоянно. Жаркие, знойные дни в прохладном пруду коротали носороги. Вечерами они выбирались на сушу и отправлялись пастись в саванну. Из душной, пыльной степи на берега пруда частенько наведывались «освежиться» табуны лошадей и верблюдов. Здесь обычно гнездились многочисленные птицы, на заболоченных участках обитали водяные черепахи. Привлеченные возможностью хорошей охоты, в окрестностях бродили крупные хищные кошки махайроды – саблезубые тигры. Пруд был своеобразным оазисом, где всегда кипела жизнь. В одночасье этот мир перестал существовать.
В полутора тысячах километров к западу колоссальный взрыв вулкана выбросил в воздух миллионы тонн пепла. Это была грандиозная, охватившая огромную территорию Америки катастрофа, аналога которой нет в историческом отрезке времени. Зловещая серая вьюга, продолжавшаяся несколько недель, буквально затопила Великие равнины океаном пепла. Толщина этого пеплового одеяла кое-где достигала более метра. Маленький пруд посреди саванны также не избежал общей страшной участи – смертоносные облака, принесенные ветром, разразились пепловой пургой. Но пеплопад похоронил заживо лишь самых мелких животных – черепах и некоторых грызунов, остальным предстояло умирать долго и мучительно. Мельчайшие частички стекла, из которых состоит вулканический пепел, глубоко проникали в легкие животных. Тонкая стеклянная пыль, висящая в воздухе, буквально душила зверей, все плотнее забивая дыхательные пути и легкие. Гибель была неизбежна. Ничто не могло спасти обитателей этих мест – спустя несколько дней начали умирать маленькие олени, за ними последовали те, чей объем легких был побольше: лошади и верблюды. Наконец, наступила и очередь великанов – носорогов. Очень скоро сцену трагедии засыпал пепел и над унылой серой пустыней повисла мертвящая тишина…
Майкл Ворхис очнулся от своих мыслей, которые унесли его в невообразимо далекое прошлое. Он окинул взглядом площадки, приготовленные для новых раскопок, – с них была удалена почва, из-под которой показался пласт пепла. Ворхис подумал о том, какую двоякую роль сыграл пепел в истории этих равнин: он погубил все живое, но он же, оказавшись великолепным «консервантом», прекрасно сохранил для нас облик обитавших здесь животных. До павших зверей не смогли добраться падальщики – пепел оказался для них непреодолимой помехой.
Быстро засыпавший тела животных пепел препятствовал их разложению и очень мало уплотнялся, что обеспечило уникальную сохранность останков – животные остались в тех же самых позах, в каких их застала смерть, на многих скелетах были найдены фрагменты шкуры, а у некоторых – даже содержимое желудков. Ворхис вспоминал, как он и его сотрудники, вскрыв очередной пласт пепла, молча стояли возле новой находки, на которую невозможно было смотреть без волнения – столь драматичным и ясным выглядело то, что произошло здесь в далекой древности. Пепел сохранил цепочку последних следов животного, неверные шаги которого становились все слабее. В конце извилистой следовой дорожки лежал застывший в агонии плиогиппус – маленькая трехпалая лошадка, чьи напряженно вытянутая шея и сведенные мучительной судорогой ноги свидетельствовали о конце предсмертных страданий. Тогда и возникла идея раскопать могильник и оставить окаменевших животных на тех же местах, где они погибли, а не перевозить в музей. Так появилось «Носорожье стойло» – просторный павильон со стеклянными стенами, выстроенный над самым интересным и зрелищным участком раскопок – восточной оконечностью древнего пруда, где были найдены десятки окаменевших скелетов носорогов телеоцеросов.
Профессор Ворхис вошел в стеклянные двери «Носорожьего стойла» и спустился к раскопу. Под ногами чуть слышно скрипнул пепел, выпавший на землю 10 миллионов лет назад, вокруг в разных позах покоились доисторические животные, извлеченные из пропасти времени трудами палеонтологов. Часы посещения кончились, в павильоне не было ни души, никто не тревожил вечный сон давно погибших животных. В багровом свете заходящего солнца резче сделались тени, придавая картине раскопок мрачный, угрюмый вид. Ворхис подошел к внушительному скелету носорога. Это был крупный, старый самец, весивший более двух тонн. Профессор провел ладонью по длинному ряду позвонков. Нагретая солнцем плоть казалась живой.
В этом окаменевшем зоопарке разместились древние лошади, верблюды, олени. Но главными его «обитателями», несомненно, являлись носороги. Здесь палеонтологи обнаружили более ста особей телеоцеросов. По прошествии нескольких недель после начала пеплопада стадо этих великанов, измученных жаждой, попыталось пробиться к водоему. Но даже для таких гигантов путь в облаках пепла оказался непреодолимым – стеклянная взвесь, заполнившая легкие животных, умертвила стадо носорогов. До последнего мгновения самки не расставались со своими детенышами – их скелеты палеонтологи находили рядом друг с другом. Иногда самки умирали раньше малышей, которые все еще пытались сосать материнское молоко, и смерть застигала их подле остывающего тела матери. Среди сотни с лишним скелетов носорогов ученые обнаружили лишь семь взрослых самцов – животные жили гаремами, охраняя свои группы самок и их телят.
Когда палеонтологи приступили к масштабным раскопкам, то очень скоро заметили, что в расположении скелетов прослеживается четкая закономерность. Первыми – наверху – находили носорогов. Затем, в более глубоких слоях пепла, лежали копытные помельче, такие как лошади и верблюды, а в самом низу – черепахи. Черепахи всегда располагались на дне пепловой толщи. Было очевидно, что животные, за исключением черепах, умерли не одновременно и не были похоронены заживо.
Тридцать лет работы в Ашфоле так и не научили профессора Ворхиса бесстрастно относиться к новым находкам. Приступая к раскопкам, он всякий раз волновался точно так же, как и в тот самый день, когда впервые увидел в размытом склоне оврага череп носорога. Несмотря на ошеломляющее впечатление, которое производил Ашфол и на простых посетителей, и на искушенных специалистов, доктор Ворхис все еще не был удовлетворен результатом. Профессор вышел на свежий воздух. По обе стороны от тропинки, проложенной в парке, были намечены площадки будущих раскопок. С ними Ворхис связывал свои самые заветные мечты. В доисторическом мире, который ему посчастливилось открыть, недоставало одного очень важного звена – в нем не было хищников. Между тем они наверняка водились в этих местах. А значит, быть может, когда-нибудь, пепел, удаленный твердой рукой препаратора, вдруг откроет череп огромной кошки и солнце впервые за 10 миллионов лет вновь блеснет на клыках саблезубого тигра – охотника на носорогов.
Георгий Бурба I Фото автора
