Текст книги "Журнал «Вокруг Света» №07 за 1987 год"
Автор книги: Вокруг Света Журнал
Жанр:
Газеты и журналы
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 10 страниц)
– Не понимаю,– тихим голосом произнес совершенно сбитый с толку Бирн.
– Хорн наверняка замешан в данном деле как раз потому, что выкрутился из него. Вот и все объяснение,
– И притом очень вразумительное,– съязвил журналист.
Некоторое время оба стояли и молча глядели на море. Потом патер Браун сказал с усмешкой:
– Тогда давайте вернемся к морозильнику. Первую ошибку в оценке событий вы допустили там, где ее и полагалось сделать большинству газетчиков и политиков. А все потому, что давно внушили себе: в современном мире богачам нечего бояться, кроме социализма. Однако это злодеяние не имеет никакого отношения к социалистам. Они должны были послужить преступникам ширмой.
– Да, но ведь убили сразу трех миллионеров,– запротестовал Бирн.
– О, нет! – резко перебил его патер Браун звонким голосом.– В том-то все и дело. Убиты не трое миллионеров, а двое. Третий очень даже жив и здоров и притом навсегда избавился от грозившей ему опасности. Гэллап и Стейн припугнули упрямого старомодного скрягу Уайза: если тот не войдет в их синдикат, с ним разделаются, иными словами, «заморозят». Отсюда и разговор с Поттером о морозильнике.
После некоторой паузы патер Браун продолжил:
– В современном мире существует движение социалистов, имеющих своих сторонников и противников. Но почему-то наша пресса не замечает еще одного движения, не менее современного и мощного. Его цель – монополии и объединение всевозможных предприятий в тресты. Это тоже своего рода революция, и она во многом похожа на любую другую. Стороны, сражающиеся в ней, не останавливаются даже перед убийством. Промышленные магнаты, словно средневековые владыки, заводят себе придворных, личную охрану, наемных убийц и платных агентов в стане противника. Генри Хорн был не кем иным, как рядовым шпионом старика Гидеона в среде социалистов – одном из неприятельских лагерей. Правда, в нашем случае его использовали как орудие для борьбы с другим врагом – конкурентами, попытавшимися разорить Уайза за несговорчивость.
– И все же непонятно, как им могли воспользоваться,– вмешался журналист.– И для чего?
– Неужели вы еще не догадались? – раздраженно воскликнул патер Браун.– Да ведь Хорн и Уайз обеспечили друг другу алиби!
Во взгляде Бирна еще чувствовалось сомнение, но на лице его начали появляться проблески догадки.
– Именно это я подразумевал, говоря, что они замешаны в происшедшем, так как ловко выпутались из всего. На первый взгляд они совершенно непричастны к двум другим убийствам – оба были на морском берегу! На самом же деле они, напротив, имеют прямое отношение к тем преступлениям, поскольку не могли являться действующими лицами драмы, которой не было и в помине! Необычное алиби, и в этом его преимущество. Каждый поверит в искренность человека, сознающегося в убийстве или прощающего покушавшегося на его жизнь. И едва ли кому придет в голову, что никакого злодеяния на скалистом обрыве не совершалось вовсе и одному не в чем каяться, а другому нечего прощать. Их не было в ту ночь здесь, на берегу. Хорн той ночью задушил в роще старого Гэллапа, в то время как Уайз убил в римской бане коротышку Стейна. Интересно, вы по-прежнему верите, что Уайз выбирался из пропасти?
– Нет... Но рассказ Хорна был просто великолепен,– с сожалением в голосе произнес Бирн.– Вся история казалась весьма убедительной!
– Даже чересчур, чтобы в нее поверить,– сказал патер Браун, покачав головой.– Как живо выглядели вскинувшиеся в лунном свете пенные брызги, превратившиеся затем в призрак. Прямо как в сказке! Да, Генри Хорн, конечно, негодяй и подлец, но не забывайте, что он к тому же еще и поэт.
Перевел с английского В. Ильин
Валентин Гончаров. Слово предоставляется...
Экипаж корабля ликовал: после долгих лет полета в одиночестве космонавтам предстояло увидеть братьев по разуму.
Правда, были и скептики. Кто-то из младших пилотов с ехидцей поинтересовался, почему, мол, сами эпсилонцы не проявляют стремления к контакту. Но экипаж готовился к высадке, и на мятежные речи никто не обратил внимания, а капитан быстренько осадил наглеца, напомнив ему о поломке механического уборщика и о том, что от еще одной очистки корпус корабля только посвежеет. Сам он ликовал в предвкушении барышей, которые посыплются от туристических корпораций за драгоценную находку, но из-за выходки молокососа прежнее безмятежное настроение исчезло.
Под приветственные крики тысяч и тысяч аборигенов, собравшихся у места посадки, космонавты вышли из корабля. Рядом с кораблем было сооружено нечто сильно смахивающее на обычную трибуну для выступлений, а вскоре на нее взобрался представительного вида эпсилонец и поднял руку. Шум в огромной толпе стих как по мановению волшебной палочки.
По звучанию речь аборигена напоминала одновременно хруст толченого стекла, мяукание кошек в подворотне и шелест дождя в кронах деревьев. Машины-лингвисты начали перевод.
– Уважаемые Звездные Братья, Преодолевшие Столь Дальний Путь и Принесшие Светоч Знаний! Население Эпсилоны преклоняется перед вами. Как самый старый житель планеты, я удостоен поистине высочайшей чести – права приветствовать вас на гостеприимной почве Эпсилоны и провести этот митинг. Вначале хочу познакомить вас вкратце с нашим общественным строем...
Земляне переглянулись. Многим из них не раз доводилось высаживаться на обитаемых планетах. Обычно гостей встречали с радостью, реже с оружием в руках, но никогда – митингом...
–...Планетой управляет единый совет, в состав которого входят три педсовета. Первый из них, педсовет 18 больших городов, сокращенно – БОГов. Второй состоит из представителей малых государств, или МАГов, их на Эпсилоне 34. И наконец, третий педсовет объединяет островные республики, просто ОРы, которых насчитывается 97.
Сейчас я с глубоким сожалением покидаю эту трибуну, чтобы дать слово представителю государства Альфа...
В течение сорока шести минут представитель Альфы, первого по значению БОГа, излагал гостям краткую историю возникновения и развития своего отечества, сделав упор на решающий голос Альфы при решении глобальных проблем, потом принялся перечислять ассортимент выпускаемых товаров, произнося при этом весьма длинные фразы, в ответ на которые автоматические лингвисты все чаще выдавали односложное: «Непереводимо».
Едва долгожитель Альфы закончил выступление, как на трибуне вновь оказался предыдущий оратор.
– Я сожалею о том, что лишь на короткое мгновение обращусь к гостям, представляя им долгожителя Беты – второго по величине и великолепию БОГа Эпсилоны.
Земляне окончательно загрустили. В экипаже корабля было несколько молодых исследователей, только-только пришедших на флот с университетской скамьи и напичканных вздорной романтикой. Вот о ни-то и сдались первыми. Тайком отключили свои автолингвисты и теперь наслаждались хрустом, мяуканием и шелестом, не понимая в них ничего, кроме часто повторяющегося слова «Бета».
Когда главный долгожитель в третий раз появился на трибуне, солнце клонилось к горизонту, «лингвист» же работал у одного капитана, который по должности обязан был слушать официальные выступления.
Речь представителя Гаммы, третьего по величине государства Эпсилоны, слушали в свете цветных прожекторов, превративших митинг в незабываемую мозаику. Один капитан не замечал окружающих красот. Выслушивая очередную историческую справку, он в десятый раз мысленно заверял себя в том, что на ближайших трех, нет, пяти высадках он и шагу с корабля не сделает, а разведку поручит тем членам экипажа, кто может играть в уме в шахматы или сочиняет стихи.
Между тем выяснилась интересная закономерность: чем меньше были размеры государства, тем продолжительнее оказывалась речь его представителя. Когда представитель Гаммы треснул-мяукнул последнее слово, небосвод озарился светом взошедших лун Эпсилоны.
На трибуну неутомимо взбежал старейший житель планеты.
– Если Покорители Звезд не нуждаются в отдыхе, мы сначала закончим чествование, а затем совершим небольшое путешествие.
– А как долго еще продлится чествование? – осторожно осведомился капитан.
Долгожитель прямо-таки засветился – такое удовольствие доставил ему вопрос землянина.
– Выступят еще долгожители 15 оставшихся БОГов, кратенько скажут приветственное слово знатные люди МАГов и произнесут небольшие речи старейшины ОРов. Затем мы совершим поездку по столицам государств, где в вашу честь состоятся торжественные собрания, заседания, вечера и встречи с самыми почетными эпсилонцами. В заключение в столице Эпсилоны Гите будут вручены высшие награды планеты Вам, Совершившим Беспримерный Подвиг, Память о Котором Сохранят Потомки. Там же будут изваяны ваши статуи в натуральную величину.
«Посмертно»,– подумалось капитану. Как наяву, он видел себя – убеленного сединами, с окладистой бородой до пояса. Капитан побледнел, несмотря на двадцатилетнюю космическую закалку и знаменитое во всем цивилизованном мире умение скрывать свои чувства.
– Видите ли, дело в том, что нам нужно подняться на орбиту для связи с Землей, после чего мы с удовольствием продолжим эту волнующую встречу.– Капитан кривил душой, как пятнадцатилетний юнга, но поступить иначе он был просто не в силах.
Едва земной корабль стал мельчайшей звездочкой среди множества ей подобных на небосводе, многотысячный крик радости разорвал тишину. Долгожитель жестом потребовал внимания.
– Все, эпсилонцы,– лаконично и просто сказал он.– Продолжайте свои повседневные дела, земляне больше не вернутся. Их туристы не станут нашим национальным бедствием. Работайте, но помните: по сигналу «Слово предоставляется» вы должны немедленно собраться у места высадки очередных гостей. И пожалуйста, побольше фантазии!
Из чужих закромов
Издревле люди на разных широтах брали взаймы то одно, то другое у запасливых, хозяйственных насекомых и зверьков. Как правило, без возврата и с тягостными последствиями для «братьев меньших»: для них эта «мелочь» составляла зимний запас.
Разумнее и благороднее других поступали индейцы племени дакота. Когда им нужны были вкусные и питательные земляные бобы, женщины брали мешки с зерном и отправлялись в поля. Там совершался обмен с полевыми мышами, которые, по преданию, были верными помощниками племени. Поколения индейцев разработали способ быстро находить мышиные бобохранилища. Но обидеть полевок женщины не смели: еще бабушки рассказывали им легенду о том, как жестоко была наказана скво – индеанка,– ограбившая грызунов. Поэтому они осторожно раскапывали норы, забирали бобы, а на их место насыпали зерно и не ленились привести в порядок порушенное.
Не все запасливые животные были полезны людям. Кроты, например, собирают земляных червей в своих норках – кому из людей это нужно? Сойки и кедровки прячут лакомые семена, но такими маленькими порциями и по такой огромной территории – искать себе дороже.
У полевки-экономки, запасливость которой отмечена в самом названии, в неглубокой норке можно конфисковать полпуда корешков – ценнейшей добавки к рыбе и мясу – питанию народов тундры: эскимосов и камчатских ительменов. На поиски подземных складов они выходили всей семьей незадолго до первого снега.
Племена индейцев, живущие южнее эскимосов, тоже шарили по сусекам грызунов, хотя звериные закрома не имели для них первостепенной важности. Один американский географ вспоминал об экспедиции 1806 года в долину реки Миссури: «На привале наш проводник Сакагавеа отлучился, и мы видели, как он быстро-быстро тычет в землю острой палкой – как выяснилось, ищет норы грызунов. Нужное он нашел подле ствола дерева, оставшегося с паводка. Это были дикие артишоки, которыми грызуны запасаются на зиму в огромных количествах».
Через полвека инженер-топограф, работавший в тех местах, писал: «В вигвамах я не раз видел изрядные количества земляных бобов – по нескольку мешков. Эти овощи очень хлопотно собирать самим, поэтому индейцы совершают набеги на хранилища грызунов. Бобы, сваренные с буйволиным мясом,– довольно вкусное блюдо».
Чьи закрома опустошали индейцы, точно не было известно до 1919 года, когда биолог Верной Бейли догадался показать местным аборигенам рисунки различных грызунов. Так Бейли докопался до истины, которую знали самые наблюдательные люди из племени омаха. Своего друга, особый вид полевки, они называли «зарывающая мышь» и числили среди добрых героев легенд. Хотя до идеи честного обмена, как дакота, они не поднимались, а ограничивались чисто символическим выкупом, двумя бусинками например.
Омаха верили, что умные полевки складывают кучку земляных бобов на большой листок и на нем якобы перетаскивают их в свои подземелья. Мышиные склады заполнялись к середине осени, и тогда индейцы высматривали на сухой траве или по первому снегу, куда сходятся многочисленные следы грызунов. Найдя вход в нору, можно было угадать место хранилища. Где-то почва была податливей, где-то палка легче входила – опыт таких поисков передавался из поколения в поколение. Заядлые сборщики приносили в счастливый день по четыре пуда бобов и разных корешков! Бобы и артишоки составляли серьезную часть зимнего рациона племен. А луковицы майских ландышей, корешки пеоралеи, ипомеи и других растений были изысканным лакомством или снадобьем от разных болезней.
Индеец-сиу Чарлз Истмен, известный врач и писатель, вспоминал о своем детстве, прошедшем в вигваме родного племени: «Когда взрослые собирали водяные цицилии для еды, они поглядывали, нет ли поблизости псинчинчаха – растения с белой луковицей, величиной с огурец. Наверно, это был какой-то вид стрелолиста. Но псинчинчах рос на заболоченных берегах рек и озер, взять его в грязи было слишком трудно. Зато в хатках ондатр находили иногда по целому бушелю лакомых луковиц. Помню, все очень радовались таким находкам: не просто как даровому деликатесу, а как знаку доброго расположения к нам природы. Вот, дескать, и ондатры о нас позаботились. Уж так считали тогда наши взрослые».
Если крысы, хомяки, мыши, ондатры еще могут выжить после визита человека на их склады (часть кладовых надежно укрыта), то муравьи-медосборщики в куда худшем положении – ведь закрома находятся в их животах! Эти насекомые, собирающие нектар, живут в засушливых районах Северной Америки, Малой Азии, на юге Африки, в Австралии. Большая часть жильцов муравейников бегает за нектаром и приносит его муравьям-«бочкам». Те пьют, пьют нектар, пока брюшко не раздуется в чудовищный пузырь. Чтобы не лопнуть от неловкого движения, «живые соты» заранее прикрепляются к потолку муравейника. И уж оттуда – ни ногой. В муравейнике по меньшей мере тысяча таких «бочонков».
Индейцы на юго-западе США, аборигены Австралии считали медосборщиков изысканным лакомством. Сдуй пыль с муравья, надкуси брюшко – и пей кисловато-сладкую вязкую жидкость. По обычаю индейцев почетным гостям подавалось блюдо с шариками меда – головы муравьям заранее заботливо удаляли.
А даурские пищухи Маньчжурии и Монголии, хоть и не складывали никакой вкуснятины в животах, все равно погибали в неимоверном количестве. В голодные зимы пастухи скармливали скоту запасы пищух – стожки сена, наивно выставленные у входов в норки. Пищухи в этих местах живут огромными колониями, так что на полях бывало бессчетное число стожков, каждый весом до двух килограммов – солидное подспорье для домашних животных.
В первой половине нашего века, когда только осваивали промышленное применение сосновых семян, напасть популярности затронула белок. И в Европе, и в Северной Америке люди и прежде выкрадывали запасы шишек, которые рачительные белки закапывали в лесном мусоре, среди прелых листьев. Но с начала нашего века в США сборщики сосновых семян сообразили, что проще не лазить на деревья, не рубить их ради шишек, как это иногда делалось по недомыслию, а разыскивать беличьи заначки. Мало того, что в среднем тайнике трудяга припрятывала по сто килограммов шишек, а порой и того более: притом белка отбирала только лучшие шишки, от здоровых деревьев. Никакой сборщик по качеству не мог сравниться с ней. Еще один плюс: в беличьих заначках шишки сохранялись долго после того, как на соснах они раскрывались и осыпались. На рынке шишки, украденные у белок, стоили вдвое дешевле собранных нормальным путем.
В наше время уже не сыскать мест, где люди широко пользовались бы хозяйственными способностями разных зверей и насекомых. Разве что бортничество переродилось в значительную отрасль сельского хозяйства – пчеловодство, но в рядах современных ульев нет ничего от былого наивного отношения человека к природе. Эскимосы и индейцы оставили полевок, ондатр и других грызунов в покое в первые десятилетия нашего века, так что ученые едва успели в деталях зафиксировать подобную практику. Огороды и парники, конечно, надежнее. С этим не поспоришь.
Отголоски набегов на норы все же бессмертны – ими полны мифы народов разных стран, благодарных своим, скажем прямо, недобровольным помощникам.
В. Задорожный
