Текст книги "Журнал «Вокруг Света» №01 за 1987 год"
Автор книги: Вокруг Света Журнал
Жанр:
Газеты и журналы
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 11 страниц)
В соседней комнате, не умолкая, работала рация. То и дело входили озабоченные офицеры и, получив указание, тут же уходили. Вскоре еще два бронетранспортера, один за другим, нырнули в наползающий из низины туман.
– Ты нам здорово помог, Сай Мон,– начштаба положил ладонь на плечо юноши.
– Можно... позвольте мне принять участие в поимке Пхана,– Сай Мон просительно посмотрел на офицера.
– А зачем его ловить,– не сдержал смех пограничник.– Он давно пойман и ждет суда. Но когда взяли Пхана и его банду, родилась идея: Меак Кхеун может клюнуть на Пхана, точнее, на его...
– Оружие,– подсказал Сай Мон.
– Нет. Дело не в оружии. Меак Кхеун прекрасно понимает, что «красным кхмерам» уже не править в Кампучии, и все его мысли теперь только о том, чтобы обеспечить себе безбедное будущее, судя по всему, за океаном. А для этого нужно золото.
– Золото? – юноша не верил своим ушам.
– Да, да, именно золото. Пхан руководил в тюрьме Туолсленг работами по изготовлению статуи Пол Пота из чистого золота весом около ста килограммов. Статую так и не закончили. Когда полпотовцы бежали из Пномпеня, Меак Кхеун был далеко в провинции и потерял Пхана из виду. Потерял, но не забыл. Он все это время пытался найти Пхана, послал на его поиски несколько групп, одну из которых нам удалось захватить. От нее-то мы узнали и о пароле, и о тебе.
– Золото,– продолжал между тем пограничник,– не давало покоя Меак Кхеуну. Он был уверен, что Пхан не бросит такое богатство.
В это время зазвонил телефон. Начштаба схватил трубку и выслушал короткий доклад.
– Отлично. Действуйте по плану. Положив ее, он оценивающе посмотрел на Сай Мона. Затем сказал:
– Считаю – тебе можно доверять. Поедешь со мной.
За считанные минуты джип домчал их до наблюдательного пункта. На вышке пограничник дал Сай Мону бинокль.
– Змей с оранжевыми драконами! Это ее змей! – приникнув к окулярам, закричал Сай Мон.
– Да, этого орнамента мы ждем давно. Меак Кхеун переходит границу завтра утром.
Владимир Манвелов
Аборигены «зеленой ящерицы»
Я стою у подножия высокого скалистого мыса, у самой кромки прибоя. Впереди, скрытый береговым изгибом, глухо шумит порт. А позади, в неглубокой долине, теснятся домики кубинского городка Никаро. Именно мимо этих берегов проплывал Колумб, видел эти места. А я приехал сюда, на северо-восточное побережье Кубы, чтобы ознакомиться с пещерными стоянками доколумбовой эпохи, когда остров только начинали осваивать предки индейцев. Левиса, Себоруко, Майяри – индейские названия тех мест, где ныне ведут исследования наши кубинские коллеги.
Судя по древнейшим находкам, первые группы индейцев добрались до берегов Кубы еще 5—6 тысяч лет назад. Если взглянуть на географическую карту Нового Света, то можно увидеть, как от устья реки Ориноко протянулась на северо-запад широкая дуга Малых и Больших Антильских островов. Расстояния между островами невелики, а ветры и течения благоприятствуют морским плаваниям с юго-востока на северо-запад. Именно этим путем, как считают исследователи, из века в век происходили массовые переселения южноамериканских индейцев аравакской языковой группы на острова Вест-Индии. Так и была заселена большая часть Кубы араваками, которые вытеснили сибонеев, приплывших сюда ранее с Флориды, в глухие леса и болота Пинар дель Рио.
Предполагается, что оседлые земледельческие поселения араваков появились на острове уже в конце первого тысячелетия нашей эры. А спустя еще примерно четыре столетия восточную оконечность Кубы захватили индейцы аравакской языковой группы, называвшие себя «тайно» и пришедшие с острова Гаити.
Но было и второе «открытие» Кубы, сыгравшее значительную роль в истории и имевшее трагическое последствие для коренного населения. 28 октября 1492 года Христофор Колумб в ходе своего первого плавания через Атлантику достиг северовосточного побережья Кубы.
К удивлению испанцев, местные жители говорили на том же (аравакском) языке, что и обитатели Багамских островов. Из объяснений с ними адмирал понял, что Куба так велика, что ее не обойдешь на лодке и за двадцать дней. Здесь протекает десять больших рек, есть и высокие горы. Колумб решил, что находится где-то у берегов Китая.
Маленькая флотилия поспешила на запад вдоль нескончаемого побережья, туда, где, по глубокому убеждению великого мореплавателя, его ждали богатые и процветающие царства восточноазиатских владык. Испанцы видели многочисленные деревушки и селения, окруженные обработанными полями, на которых росли неизвестные растения. Мужчины и женщины держали во рту дымящиеся «трубочки из сухих листьев». Европейцам еще предстояло познакомиться с бобами, бататом, маисом, маниокой, перцем и табаком. Но ни всесильных азиатских владык, ни золота, ни пряностей испанцы не встретили.
Не обнаружив на Кубе искомых сокровищ, Колумб принялся строить проекты освоения и колонизации острова и эксплуатации его коренных обитателей.
В 1509 году на Гаити-Эспаньолу прибыл Диего Колон – сын великого мореплавателя и первооткрывателя Америки. Мадридские власти назначили его «губернатором Восточных Индий» и «вице-королем Эспаньолы», но одновременно настоятельно рекомендовали поискать золотые россыпи на Кубе. Среди приближенных нового губернатора находился и некий Диего Веласкес – капитан испанских наемников, сражавшихся в Италии, и владелец большого поместья на Гаити. Именно ему и поручил Диего Колон завоевание и колонизацию Кубы.
Двумя годами позже, в 1511 году, Веласкес высадился на восточной оконечности острова в Пуэрто де Пальмас, близ современного города Майей, во главе трех сотен солдат. Большинство его отряда составляли безземельные дворяне и освобожденные из испанских тюрем преступники. Сразу же после вторжения начались бесчинства и грабежи индейских селений. Жестокость и алчность пришельцев привели к восстанию местных жителей, которое возглавил храбрый вождь Атуэй – выходец с Гаити. Укрывшись со своими воинами в лесах и горах Ориенте, он совершал внезапные набеги на испанских мародеров. Но существенных успехов добиться восставшим не удалось: пушкам, ружьям, стальному мечу и кавалерии индейцы могли противопоставить лишь копья с костяными и каменными наконечниками да боевые дубинки. Через несколько месяцев конкистадоры схватили Атуэя и сожгли его живьем на костре.
В момент казни к мятежному вождю подошел францисканский монах Бартоломе де Лас Касас и предложил ему принять христианство, чтобы тем самым спасти душу, которая будет пребывать на небесах в вечном блаженстве. Немного подумав, Атуэй спросил – встретит ли он там, на небе, испанцев. «Да,– ответил монах,– но только самых хороших». И индейский вождь без всяких колебаний заявил, что ему не по пути со «столь жестокими людьми».
Основав первое испанское поселение в Баракоа, на востоке Кубы, Веласкес приступил к планомерному захвату острова. Одновременно усиливался приток колонистов из Испании и основывались все новые поселения выходцев из Старого Света. Начался раздел вновь полученных земель на феодальные поместья – «энкомьенды» и прикрепление к ним в качестве крепостных уцелевших индейцев.
Вряд ли есть какие-либо основания сомневаться в том, что уже первые десятилетия хозяйничанья испанцев на острове, начиная с 1513 года, явились подлинной катастрофой для индейских племен, население которых на Кубе составляло, по разным оценкам, от нескольких десятков тысяч до миллиона.
Сразу же вслед за захватом острова Диего Веласкесом число его коренных жителей стало быстро уменьшаться. Причинами этого были потери в боях против конкистадоров, непосильный труд в рудниках и поместьях завоевателей, эпидемии болезней, ранее неизвестных в Америке. В старых хрониках сообщается, что по меньшей мере треть индейского населения Кубы погибла в 1528—1530 годах в результате страшной эпидемии чумы, завезенной из Европы. И по подсчетам кубинского исследователя Переса де ла Ривы, в середине XVI века на острове могло проживать до 4 тысяч аборигенов.
По приказу испанского губернатора Масарьегоса почти всех уцелевших индейцев собрали и поселили тогда в нескольких специальных деревнях: Эль-Каней – вблизи города Сантьяго, Гуанабакоа – недалеко от Гаваны, Хигуани – в долине реки Кауто и селениях близ Камагуэя, Баракоа, Тринидада и Байямо. Началось быстрое «размывание» устоев традиционной индейской культуры, которому способствовали и многочисленные браки испанцев с индеанками.
Когда в 1901 году этнографическая экспедиция Пенсильванского университета посетила бывшие селения аборигенов в Эль-Каней, Ла Гюира, Йара и Лос Брасос, то повсюду индейцы говорили только по-испански и мало чем отличались по материальной культуре от окружающего местного населения.
И все-таки, когда же исчезли с кубинской земли последние индейцы?
Еще в первый свой приезд на Кубу в 1974 году я много ездил по острову и задавал коллегам-археологам, архитекторам, краеведам, музейным работникам один и тот же вопрос: неужели на кубинской земле не осталось материальных следов сосуществования индейцев с испанцами?
Ведь здесь подолгу жили и действовали многие наиболее известные участники открытия и завоевания Америки – Веласкес, Грихальва, Кортес, Нарваэс... Но даже в Сантьяго-де-Куба – центре первоначальной испанской колонизации острова – мне ответили, что ничего не сохранилось. Получалось, что уцелевшие «письмена» упорно молчали об этом, а у археологов до столь «позднего» времени, как XVI—XVII века, пока не доходили руки.
Здесь, как это часто бывает, помог случай. Находясь в 1984 году в Гаване, я разговорился с сотрудницей археологического отдела Лурдес Домингес. Естественно, посетовал на нерешенные для себя проблемы индейского культурного наследия в стране, а она в ответ только рассмеялась. Тут же выяснилось, что Лурдес – главный специалист по «колониальной» археологии – науке, изучающей на Кубе период с XV до XIX века. Я сразу же поинтересовался: действительно ли период взаимных контактов между аборигенами и испанскими колонистами был так короток, что не нашел никакого отражения в материальной культуре?
На севере центральной части Кубы, в районе города Ольгин, еще с прошлого века хорошо известно древнее селение аборигенов Йайаль (Гюирабо). Оно было расположено примерно в 100 метрах от берега реки Пасон, там, где заливаемая паводками равнина сменяется неровной холмистой местностью с очень плодородными почвами, удобными для земледелия. Внешне это индейское поселение представляет собой сегодня ровную площадку в 200 квадратных метров, на которой разбросаны неправильной формы земляные холмы. Некоторые из них достигают трех метров высоты. Кто только здесь не занимался раскопками! Работали в Йайале и университетские профессора Кастаньеда и Робиоу, и частный коллекционер Г. Фериа.
И когда этот памятник посетил известный американский археолог Ирвинг Роуз, он с горечью признал – на поселении не осталось ни одного квадратного метра непотревоженной земли.
Уже после революции, в 1965 году, в Йайале побывал кубинский археолог Хосе Гуарч. Его заключение было таким же неутешительным: «Это – огромный археологический труп. Практически здесь ничего нельзя сделать – все разрушено!»
Что же так привлекало и ученых, и любителей старины к этому древнему индейскому поселению? Во-первых, оно было необычайно богато находками – изделиями из глины, камня, раковин и кости. А во-вторых, Йайаль – один из немногих археологических памятников Кубы, где отчетливо просматриваются следы взаимовлияния индейской и европейской культурных традиций на протяжении почти всего XVI столетия.
После революции многие находки из Йайаля стали экспонатами археологического музея Академии наук в Гаване. Их изучением и занялась Лурдес Домингес. В 1984 году она опубликовала монографию «Колониальная кубинская археология. Два очерка», часть которой посвящена Йайалю. Прежде всего Лурдес доказала, что поселение это принадлежало индейцам культуры «субтаино» и возникло еще до появления на острове европейцев.
Есть весьма правдоподобная гипотеза кубинских историков Ван дер Гухта и Марио Парахона о том, что именно в Йайаль, в ставку местного индейского вождя-касика, пришли в октябре 1492 года посланцы Колумба – Родриго де Херес и Луис де Торрес.
Особую ценность среди находок на месте этого поселения представляют три испанские монеты. Две из них относятся к 1492—1504 годам и к 1515—1519 годам, то есть к самому начальному этапу колонизации Кубы. Третья, найденная инженером Сегетом еще в 30-е годы,– к 1580 году.
Таким образом, если дата последней монеты установлена правильно, то есть все основания считать, что Йайаль существовал по крайней мере до конца XVI века и, следовательно, контакты индейцев и европейских колонистов продолжались здесь почти целое столетие.
Многие предметы европейского происхождения, найденные на поселении, сделаны из металла: железа, латуни, меди, которые особенно ценились аборигенами. Здесь и конские подковы, и ножи, и пряжки, и колокольчики...
«Раскопки на поселениях вроде Эль Пескеро, Йайаль и других позволяют предполагать,– пишет Лурдес Домингес,– сосуществование европейцев и индейцев, поскольку черты материальной культуры обеих групп представлены там в изобилии, и причем в смешанном виде. Есть немало индейских памятников, где можно проследить продолжение жизни вплоть до XVII века включительно».
Судя по документам, в конце XVIII века на Кубе были семьи, считавшиеся индейскими. Аборигены занимались добычей золота в районе города Ольгин и медной руды в Эль-Кобре близ Сантьяго. Известно было
о существовании группы индейцев в горах провинции Ориенте между Йатерас и Гуантанамо. А некий Хосе де ла Торре описывает танцы пятидесяти индейцев в поселке Эль Каней недалеко от Сантьяго, которые он лично наблюдал в 1845 году. Видели аборигенов в Хагуани и в 1883 году.
Однако то, что индейцы жили в ряде мест Кубы бок о бок с испанцами, вступая с ними в контакты в XVII, XVIII и даже в XIX веках, помогли материально доказать... простые стеклянные бутылки из-под вина, изготовленные в Англии, Испании, Ирландии и других европейских странах. Во время раскопок древнего поселения Лагуна де Альгодонес близ Тринидада, Лурдес Домингес обнаружила среди обычных индейских предметов из керамики, каменных и костяных орудий, изделий из раковин скопления битых бутылок с европейскими клеймами конца XVII – начала XIX века. Многие осколки бутылочного стекла были обработаны методом сколов, который аборигены острова применяли прежде для изготовления своих каменных орудий.
Что это – игра воображения или очередная научная сенсация? Лурдес показала найденные предметы археологу, специалисту по технике изготовления древних каменных орудий Хорхе Феблесу. И он подтвердил: да, это именно индейцы из необычного для них «сырья» сделали разнообразные режущие инструменты своими традиционными приемами обработки.
И это значило, что аборигены жили в районе Тринидада по крайней мере вплоть до начала XIX века.
Каково же было мое удивление, когда, приехав в город Сьенфуэгос, находящийся в десятках километров к западу от Тринидада, я вдруг узнал здесь о такой же находке. Сотрудник городского музея Родригес с гордостью сообщил мне, что местные археологи нашли на раскопках индейских поселений в долине реки Каонао (особенно в Лагунилье) обломки старинных европейских бутылок, обработанных техникой сколов. Возраст их, судя по клеймам, конец XVII– начало XIX века. Итак, цепь доказательств сомкнулась. Отдельные группы индейцев жили на Кубе вплоть до XIX века. А значит, и процесс взаимодействия их культуры с испанской продолжался не считанные десятилетия, а целые века...
Я вглядываюсь в Никаро с высоты скалистого мыса. Справа, насколько хватает глаз, синь врезавшегося глубоко в сушу залива. Волны лениво облизывают крупный серый песок пляжа. Их шорох не слышен за криками тропических птиц и шелестом жесткой зелени стройных королевских пальм. Неужели все так же было здесь и сотни лет назад, когда сюда приплыл Колумб? Хочется знать как можно больше о далеком прошлом этой удивительной страны, протянувшейся тысячекилометровой полосой в западной части Атлантики, которую Николас Гильен назвал «зеленой ящерицей».
В. Гуляев, доктор исторических наук
Атакует беркут
Сокольник
Работая над фотоиллюстрациями юбилейной книги «Слово о полку Игореве» – 800 лет», я много ездил по стране в поисках фактуры – пластических выражений нетронутой степи, камней, птиц... Однажды в Красноярске услышал о Юрии Алексеевиче Носкове, приручившем беркута по кличке Алтай. Немедля поехал я к нему, в райцентр Шушенское. Хозяин Алтая оказался, как принято сейчас говорить, на редкость коммуникабельным. Сезон охоты был завершен, однако мне недолго пришлось уговаривать Юрия. «Надо – поможем!» – согласился он.
В тот же день мы оказались в Аскизских степях. Алтай взлетает с руки хозяина и садится на древние камни Хакасии. Какие кадры!.. Но находиться в открытой степи в трех шагах от такой птички жутковато даже при рядом стоящем сокольнике. Размах крыльев Алтая 1 метр 65 сантиметров, вес 5 килограммов. А когда видишь два цепких глаза, мгновенно меняющих ориентацию, порой зрящих тебя насквозь, становится не по себе. Мгновение взлета уловить в видоискателе камеры не успеваю и трачу пленку без огляду. Потом, проявив, обнаруживаю – экспозиция при съемке взлета была 1/125 доля секунды, а крылья Алтая на слайде смазаны. Стало быть, во время такого короткого времени они двигались: какова резвость! Момент взлета птица как бы запутывает, таит. Видимо, не ради красного слова было написано в старинном справочнике для охотника: «Истощимо терпение таящейся птицы».
Надо ждать.
Не всякий смельчак решится войти в клетку к Алтаю. Я видел, как чутко отзывалась птица на свое имя, ласково произносимое хозяином,– чует его силу. Юрий физически развит и ловок. Когда мы проходили мимо стайки голубей, Юрий резко присел и поднялся с голубем в руке. Стоявшие рядом ребята попробовали сделать то же – голуби взлетели. Юра же снова поднял голубя с земли, подержал над головой и отпустил.
С изумлением я узнал, что Юрий Алексеевич работает в Шушенской школе искусств педагогом по классу баяна. Бывал у него дома. Двое славных деток, гостеприимное семейство. Не всякая жена вытерпит – ведь девять лет пестует своего Алтая Юрий Носков. Чтобы дать птице полетать, Юрий накидывает на нее покрывало и едет в автобусе подальше, за пределы райцентра, а после возвращает в вольер на окраине парка. Не просто и прокормить такую птицу, если она способна одолеть косулю, не просто узнать орлиное меню – все изучается методом проб и ошибок. Юрий Алексеевич трудолюбив и, как большинство людей, умеющих и любящих трудиться, немногоречив.
Мир увлечений. Как хорошо беседовать о нем с друзьями, и как сложен он, оказывается, когда узнаешь его с разных сторон... Юрий Алексеевич сам записал свои наблюдения о почти забытом ловчем промысле, а мне хочется пожелать ему азартной охоты с Алтаем и поклониться в его лице всем, чьи чудачества украшают мир.
Анатолий Заболоцкий, кинооператор
Зимние Саяны... Сказочно-красивыми показались они мне при первом свидании. К вздыбленным хребтам, слегка подернутым вуалью облаков, взбиралась постепенно редеющая тайга. У подошвы гор она напоминала голубоватый ковер, у крайнего предела – расставленные при доигрывании шахматные фигурки. Посмотришь вниз – душа замирает от крутизны, и хочется птицей спланировать к могучему Енисею.
Над вершинами парил орел-беркут, то растворяясь в белом облачке, то четко выделяясь на фоне синего неба. Оперение его – снизу мраморное с зеркальными ленточками – при разворотах птицы полыхало пламенем ярко-рыжего загривка; верно, за это в Европе беркута зовут золотым орлом.
Подул «хакас», подкидывая густые охапки снега. Потом прояснилось, а беркут все плавал в вышине, словно наслаждаясь морозными потоками горного воздуха... Редко теперь увидишь в Саянах этого хищника, от которого еще полвека назад «спасали» саянскую фауну. Да и этот беркут не дикий.
Привез я сюда Алтая для отработки «высокова лету», как говаривали старорусские сокольники. Когда-то они и их ловчие птицы были в зените славы. Получали в дар наших птиц правители Англии, Индии, ханы Золотой орды. «Яз ждал Новегороде 2 недели посла татарского Ширваншиха Асанбекова, а ехали с кречеты от великого князя Ивана, а кречетов у него 90»,– повествует, например, Афанасий Никитин в «Хождении за три моря».
Современное же состояние охоты с ловчими птицами оценивается, похоже, стопкой писем в моем шкафу, в большинстве своем неутешительных: плохо работают и сбегают самые покладистые из ловчих птиц – ястребы. Что касается Алтая, то он единственный ловчий беркут на все необъятные угодья Росохотобщества. А вот в ФРГ, где курице негде клюнуть,– 20 тысяч ловчих птиц. Еще лучше обстоит дело в Венгрии. Думается, причина здесь не столько в популярности этого вида охоты за рубежом, сколько в трудностях ее у нас. Разве сравнишь нашего дикошарого тетерева с полудомашним фазаном или зайца-русака с кроликом? На наших просторах надо родиться истым сокольником, надо обрести опыт, чтобы хоть иногда порадоваться трофею. Это сейчас Алтай знаменит, а несколько лет назад он был рядовым неудачником. Помнится, не выдержав как-то шуток приятелей-охотников, настрелявших уже по десятку зайцев, я купил подходящего крола, выпачкал ему сажей ушки и выдал дома за беляка, якобы взятого моим орлом...
Но вскоре после случая с кроликом в разгар крещенских морозов поймал Алтай настоящего зайца. Русак сделал чересчур высокую «свечу» и не успел толком приземлиться, как промчавшийся под ним хищник взмыл и ударил снова. Со звоном разлетелся раскаленный сорокаградусным морозом наст, и тогда я впервые не увидел улепетывающего от орла лопоухого. Второго зайца, взятого спустя месяц, подвела приотставшая при увертке задняя нога, в лапоть которой вцепился промахнувшийся было Алтай. Третьей добычей был роскошный лисовин, прозевавший орла на мышковке. Потом я понял, что днем в полях мышкуют лишь сильные звери. Лисиц же послабее, предпочитающих перелески, беркуту не изловить – нет обзора сверху. А поскольку в низинах парения не получалось, то я рискнул отвезти Алтая в Саяны и запустить там.
Волнуясь, следил за его свободным полетом: вот так же улетел у меня раньше сокол, привезенный птенцом с Камчатки. Позже я увидел его... у родного гнездовья, когда с экспедицией ВНИИ охраны природы искал на Камчатке хищных птиц для питомника.
К счастью, чутошный в выси, Алтай начал расти со скоростью надуваемого шара и вскоре, седой от изморози, с настывшими на ресницах льдинками, был у моих ног.
С того первого полета в Саянах прошли годы, и парение для Алтая давно пройденный этап. Но нынче мы снова карабкаемся в Саяны, пробиваясь сквозь сугробы и пахучие багульники. Цель этой вылазки – испытание беркута по косулям. С ними у Алтая давние счеты.
...Скитаясь как-то по угодьям, я прочел в белой книге природы редкостный эпизод: на снегу отчетливо виднелись борозды от крыльев, с двух сторон сопровождающие следы косули. Затем появились клочья шерсти и рубиновые капельки. Удивленный дерзостью дикого беркута, я дошел до места с отпечатками хищных лап, откуда цепочка копытец тянулась уже без крылатых «тормозов». Иного исхода, как избавление косули от непрошеного седока, я и не ожидал. Помнился прочитанный когда-то в «Охотничьих просторах» рассказ. Там киргизские «беркутчи» наотрез отказывались напускать своих беркутов на косулю: «Вай-бой, элик убьет копытами орла!»
Наши сибирские косули крупнее тех, что водятся в Киргизии, и я считал, что нет на свете птицы, способной их одолеть. А вот Алтай то и дело сверлил косуль взглядом, по-боевому вытягиваясь в струнку. Судя по тем отпечаткам лап, орел мой мощнее орла-дикаря – ведь выбирал я его в высокогорье, в расчете приучить охотиться на наших лисовинов-полупудовиков. Вдобавок в Алтае обнаружилась завидная настырность, так нехарактерная для ловчих беркутов. Уже парочка шкур самонадеянных лисовинов с биркой «добыто орлом» угодила на аукцион. А не попробовать ли?..
Не сразу настиг Алтай свою первую косулю. Схватить же, увы, и вовсе не сумел. Не потому, что габариты ее не для орлиных лап. Просто она,
подобно спасающимся от гепарда газелям, круто меняла направление бега, и атакующий хищник неизменно купался в снегу. Оказывается, удержать косулю – дело второе, ее надо сначала поймать.
Однажды беркут приударил за целым табунком и, пристроившись в тыл замыкающему животному, уже вытянул когтистые лапы, как вдруг косуля на ходу отбрыкнулась, и обескураженный преследователь отступился. Дальнейшую пристрелку к копытным прервала лиса. Преследуя ее,
Алтай скрылся из вида. А объявился лишь спустя два месяца, закогтив рыжую дворняжку в предтаежном селе Ермаковском. После этого случая я долго не решался на выпуск отведавшей воли птицы. Решившись же на это, едва не загубил ее.
В тот день я искал на полынном поле русаков, а увидел мелькающие зеркала косульих «подштанников». При нападении Алтая животные, как по команде, сбились в кучу, создав неприступный бастион. Покачавшись в воздухе, орел благоразумно проплыл дальше, к сосновому бору. Следом направились и косули – неуютно им показалось в степи при появлении всего-то пятикилограммовой птицы. Но лихой беркут уже мчался навстречу, набирая скорость для всесокрушающего удара. Когда он с маху вышиб из табунка крайнюю косулю и припечатал ее к снежному ковру, я от неожиданности выронил бинокль. Пока чистил окуляры от снега, чтобы убедиться в победе орла, на крик раненого зверя вернулась предводительница табунка – важенка – и обрушила на птицу каскад ударов. Отбитая жертва уже догоняла табунок, и я был на подходе, а важенка все продолжала избиение орла. Алтай ничего не мог поделать с длинноногой противницей, и вскоре из царя птиц превратился в обтрепанную курицу. Больно было видеть эту сцену...
Но не навсегда отбила важенка у Алтая страсть к косулям, хотя обычно даже безобидные поражения заставляют охотничьих птиц напрочь отказываться от непривычной добычи. Не вековой ли призыв вновь зовет орла к охоте на косуль? Позже я наблюдал, как один дикий беркут, не обращая внимания на пасущиеся табунки, норовил застать врасплох одиночен Уж ему ли, матерому хищнику, не знать свои возможности? Труден, ой, как труден орлиный хлеб в зимнюю бескормицу! Однажды на Думной горе я видел, как орел-дикарь охотился на русака и промахивался семнадцать раз кряду. Будто всю жизнь посвятивший «противоорлиной обороне», косой прыгал, буквально меняясь с атакующей птицей местами, сбивал ее с толку ложными выпадами. Одним словом, на русаках не разживешься – это я понял еще при охоте с ястребами, проворнейшими из птиц: бить надо наверняка – тут или пан, или пропал, это еще и к тому, что иной промах по зайцу не слаще косульей взбучки... Закон – выживает сильнейший – безотказно действует в животном мире.
Алтай, сразу поставленный мной на вольный стиль охоты, подобен дикарям, и его поведение как бы приоткрывает человеку жизнь хищной птицы в природе. А она настолько интересна, что ко мне в прошлом году приехал дальневосточный охотовед-биолог Владимир Куринный, тоже сокольник по увлечению. Отпуск гостя невелик, и мы не мешкая приступили к делу. Вначале охота не клеилась: то добыча выскакивала несподручно, то Алтай кружил вдалеке от цели, то нарвались на неподступного самца-рогача, то надолго зарядил ветер.
И все-таки не зря Владимир добирался в такую даль. В последний выезд Алтай промчался над косулями, круто взмыл и после красивейшего переворота через голову обрушился на мечущуюся внизу жертву. От мощного удара с соседних березок слетели шапки снега, а косулю будто взрывной волной отбросило от тальников. Но затем она вскочила и устроила орлу ответную встряску, почище, чем необъезженный жеребец укротителю. Убедившись в цепкости когтей врага, косуля поскакала к кустам, и, как ни старался Алтай загребать крыльями снег, оставляя двухметровые автографы, а пришлось-таки пробивать вместе с добычей длинный тоннель в зарослях.
Принимая у питомца огромный трофей, я почему-то вспомнил того кролика, принесенного домой вместо зайца. Конечно, проще было сперва подстрелить косулю, как предлагал наш районный охотовед. Но какая это охота с птицей?..
И снова меня мучает вопрос: что будет дальше с соколиной охотой? Где приобретать ловчих птиц, коли эти, в старину называемые «красными», соколы и беркуты – в Красной книге? Не «тешиться» – спасать надо?! Но, думаю, в потехе и спасение. Ведь охота с птицей не развлечение – труд. Начитавшихся небылиц быстро отметет от этого дела, и они перестанут тайком изымать птиц из природы, списывая их потом как не оправдавших надежды. Охота с ловчими птицами сугубо спортивна. И чем больше будет настоящих сокольников, тем лучше, хотя бы потому, что строже будет охрана этих птиц и больше питомников.
В России теперь тоже хотят возродить охоту, созданную самой природой. А потому важно знать: как и кого способны брать те или иные ловчие птицы в местных условиях? Попутно вижу здесь и научную цель – изучение этологии и экологии животных. Вот и не перестаю лезть в Саяны за косулями.
...Нынче из-за малоснежья косули не прикочевали из тайги, а срок лицензий истекал. В тайге же косуля чувствует себя дома, и создать орлу условия для успеха сложнее.
Мои попутчики недоумевают: почему 15 января беркуту можно охотиться на копытных, а с 16-го уже нельзя? Вопрос не нов. Рассказываю, что охоту на косуль в Красноярском крае закрыли и за лицензиями я обращался в Главохоту РСФСР. Уже сама их выдача свидетельствовала о том, что люди с пониманием относятся к возрождению «птичьей потехи». Помогает и крайохотуправление, да и рядовые ружейники всегда ради интереса уступают право выстрела. Сетовать тут нечего, тем паче, что прочих животных могу гонять с птицей всю зиму. Но волнует другое – та стопка писем от сокольников, чьи питомцы не успевают разлетаться и ощутить хоть одну удачу, как их согласно ныне действующим правилам сажают на прикол. То охота еще не открыта, то уже кончилась. Видимо, для сокольников особые правила нужны, а что касается ущерба живой природе – единицами измеряются птичьи трофеи...
Я несколько огорчил попутчиков проблемами, но вскоре нас развеселил краснющий таежный лисовин. Уложив орла на снег мгновенным отскоком, зверь не поленился потом подняться к нему на сопку, чтобы довыяснить отношения. Контратаки лисовина сочетались с увертками и важным шествием вокруг врага, его хвост стоял вертикально, опускаясь лишь при увертках. От нас лис уходил вальсообразным манером, успевая встретить орла: наскочить и тут же отбежать от него...
