Текст книги "Журнал «Вокруг Света» №08 за 2010 год"

Грёзная болезнь

Большинство наркотиков – это вещества, известные человечеству сотни и тысячи лет. Однако в XX веке они стали угрозой цивилизации. Фото вверху: kr4gin

Вопрос «Когда человек познакомился с наркотиками?», строго говоря, лишен смысла: скорее всего, он был знаком с ними еще до того, как выделился из животного царства. Более того, употребление тех или иных наркотических средств – непременный элемент культуры любого традиционного общества. Среди множества первобытных племен, изученных этнографами, обнаружилось лишь одно, вовсе не знакомое с подобной практикой, – гренландские эскимосы туле. На их родине не растут ни растения, ни грибы, и эскимосы питались лишь мясом и рыбой – продуктами, из которых они не могли извлечь никаких психоактивных веществ. Везде же, где флора была богаче, человек использовал ее возможности сполна: по оценке этноботаника Ричарда Эванса Шульца, только индейцы обеих Америк освоили несколько тысяч различных видов растений, обладающих наркотическим действием.

Это, однако, не означало, что употреблять их мог кто угодно и когда угодно. Некоторые наркотики были исключительной прерогативой шаманов и жрецов, причем лишь во время камланий и богослужений. Другие были доступны более широкому кругу потребителей, но использовать их можно было только в строго определенных ситуациях – во время болезни, перед битвой, в ходе религиозного ритуала или празднества. Коренные жители Анд, например, жевали листья коки во время дальних переходов. Это избавляло их от необходимости брать в дорогу запас еды, что было крайне важно для цивилизации, не знавшей ни колесных повозок, ни верховых животных. Даже такой повседневный для современного человека напиток, как пиво, был тесно связан с религиозными праздниками и так называемыми обрядами перехода (ритуалами, сопровождавшими перемену социального статуса: крестинами, свадьбами…). Долгое время многие народы готовили и потребляли его только коллективно и только в особые дни. «В древнерусских городах пиво варили всей улицей, сотней, слободой, посадом, концом (то есть районом), в селениях – всем погостом, починком, всей улицей, деревней», – пишет известный историк кулинарии Вильям Похлебкин. Остатки такого отношения к хмельным напиткам сохранились до наших дней в виде порицания пития в одиночку. Мы до сих пор считаем, что поведение всякого пьющего без компании выходит за рамки общепринятых приличий.

Шарль Бодлер (1821–1867), французский поэт и критик

«Гашиш, как все одинокие наслаждения, делает личность бесполезной для общества, а общество лишним для нее» По свидетельству Теофиля Готье, зависимость от гашиша, а позднее и опиума, была для Бодлера отвратительна. Свои ощущения он описал в эссе, составивших сборник «Искусственный рай» – настольную книгу для тех, кто изучал психотропный эффект продуктов из конопли. 

Абсолютное зло

В Европе ситуация начала меняться примерно в XVI веке. Великие географические открытия, военная и торговая экспансия европейцев обрушили на континент потоки самых разных товаров, среди которых нашлось место и наркотикам. Из Индии и с Ближнего Востока в Европу стали регулярно поступать опиум (хорошо знакомый еще Гиппократу и Галену, но основательно подзабытый за Средние века) и легендарный гашиш, известный лишь по рассказам крестоносцев; из Нового Света – вовсе неведомые дотоле табак и кока. Все это быстро вошло в медицинскую моду того времени. Во второй половине XVI столетия и особенно в XVII веке в разных странах Европы один за другим выходят многочисленные трактаты о «новых» наркотиках, авторы которых все чаще предупреждают о возможности попасть в зависимость от «чудо-средства». К XVII веку относятся и первые экспериментальные исследования наркотического и патогенного действия новых зелий на животных.

Однако даже во второй половине XIX столетия наркомания все еще не тревожила общество. В 1859 году жители Англии употребили 61 000 фунтов (более 27 тонн) опиума. По некоторым оценкам, опиум (препараты которого свободно продавались в аптеках) более-менее регулярно употреблял каждый двадцатый житель Британских островов. Уже были выделены действующие начала опийного мака и коки – морфин и кокаин, уже был изобретен шприц для инъекций, а отношение к наркомании продолжало оставаться благодушным. Даже когда в 1893 году правительство Уильяма Гладстона все-таки создало для исследования опиумной проблемы специальную комиссию, последняя прямо рекомендовала воздержаться от каких бы то ни было запретов, не предложив при этом никаких иных мер.

Все изменилось в ХХ веке. В 1909 году в Шанхае по инициативе США прошла международная конференция по проблемам опиума, закончившаяся призывом к запрету его немедицинского применения. Причем  в самих США этот призыв был в том же году подкреплен соответствующим федеральным законом. В 1912 году в Гааге была принята Международная опиумная конвенция, участники которой брали на себя уже конкретные юридические обязательства по борьбе с производством и оборотом морфия, кокаина и их производных. И все же после Первой мировой войны (на которой и производные морфина, и стимуляторы, включая кокаин, получили самое широкое легальное применение, а контроль за ними был по понятным причинам весьма слаб) очаги наркомании обнаружились во всех странах и среди всех слоев общества, порочной страсти в равной мере предавались все – от аристократов и богемы до чернорабочих и люмпенов. И перепуганное мировое сообщество объявило наркомании войну на уничтожение. В 1919 году положения конвенции были включены в Версальский договор, а в 1925-м по настоянию Египта их действие было распространено на препараты конопли. То, что веками считалось привычным и относительно безобидным, меньше чем за 20 лет превратилось в абсолютное зло. С тех пор отношение мирового сообщества к наркотикам уже принципиально не менялось – только рос список запрещенных веществ да ужесточались меры борьбы.

Зигмунд Фрейд (1856–1939), австрийский психиатр

«На наркотиках лежит вина за то, что большие запасы энергии, которые могли бы быть использованы для улучшения человеческой участи, растрачиваются зря» Первые десять лет практики Фрейд прописывал порошок кокаина от головной боли, депрессии и просто для того, чтобы «развязать язык». И сам частенько пользовался этим средством. Только после того как умер его друг, которого он лечил кокаином от морфинизма, Фрейд изменил отношение к наркотикам. Для добровольной эвтаназии прибег к передозировке морфия.

Итоги Столетней войны

Если принять за точку отсчета Шанхайскую декларацию, крестовый поход против наркомании длится уже 100 лет, и конца ему не видно. Растут бюджеты антинаркотических ведомств и объемы конфискованных наркотиков, плантации коки и опийного мака уничтожают с воздуха напалмом, неутомимые сыщики отслеживают закупки гражданами тепличного оборудования и подозрительно возросшие счета за электричество, подозревая, что расходуется оно на выращивание марихуаны. Управление ООН по наркотикам и преступности (ЮНОДК) с гордостью сообщает в своем ежегодном докладе, что, по имеющимся данным, потребление наркотиков в мире стабилизировалось. Об исходной цели – полном искоренении наркомании – сегодня стараются не вспоминать.

На другом направлении – работе непосредственно с потребителями зелий – отход от первоначальной бескомпромиссности виден еще яснее. Сегодня даже страны с самым непримиримым отношением к наркомании одна за другой отказываются от уголовного преследования за употребление наркотиков. Та же идея лежит сегодня в основе рекомендаций ЮНОДК: наркоманов надо не сажать, а лечить.

Методы лечения наркомании разработаны давно. Сначала нужно провести детоксикацию – «отмыть» организм пациента, вывести из него остатки наркотика и продукты его распада. Затем следует погасить «ломку» – острый абстинентный синдром. То и другое достигается прежде всего медикаментозными средствами. Когда физиология более-менее приведена в норму, требуется психиатрическое лечение – депрессии, личностных расстройств и прочих последствий наркомании. После этого наступает черед психотерапии, затем комплексной реабилитации – и возрожденный к новой жизни бывший наркоман возвращается в общество.

И вот тут чаще всего весь сложный и кропотливый труд врачей идет насмарку: вне стен стационара человек вновь оказывается один на один со своими проблемами и соблазнами. Далеко не всякому удается быстро приобрести новых друзей и новые интересы в жизни. В поисках спасения от неожиданно образовавшейся психологической пустоты многие вновь обращаются к прежнему средству. Самые современные методы лечения наркомании оказываются эффективными для 2–3% пациентов. И это при условии, что больной признает необходимость лечения и нацелен на избавление от зависимости. Лечение же принудительное (о котором с ностальгией вспоминают и иные российские граждане, и представители властей) неэффективно вовсе: такие пациенты не лечатся, а отбывают повинность. И отбыв,  немедленно возвращаются к своему пристрастию. Впрочем, даже во время пребывания в стационаре они используют любые способы, чтобы добыть заветное зелье, причем зачастую втягивают в это и более конструктивно настроенных товарищей по несчастью.

Эдит Пиаф (1915–1963), певица и актриса

«Момент, когда колешься не для того, чтобы тебе стало хорошо, а чтобы не было плохо, наступает очень быстро» В начале 1950-х годов певица попала подряд в две автокатастрофы. От сильных болей врачи спасали ее уколами морфия, к которому у нее в результате выработалось привыкание.

Три слагаемых наркомании

Механизм формирования наркотической зависимости в общих чертах хорошо известен. Наркотик – это вещество, так или иначе влияющее на процесс передачи химических сигналов (медиаторов) между клетками мозга. Пути влияния могут быть разными: одни наркотики прямо имитируют действие естественных химических сигналов (например, производные опия, связывающиеся с рецепторами для эндорфинов – «медиаторов удовольствия»), другие стимулируют избыточное выделение собственного медиатора или усиливают и продлевают его действие (так работают кокаин и другие наркотики-стимуляторы). Но в любом случае регулярное вмешательство в нейрохимический баланс заставляет организм принимать ответные меры: он снижает выработку соответствующего медиатора, уменьшает число рецепторов к нему и первоначальной дозы хватает лишь для поддержания нормального состояния психики. И для того чтобы вызвать желанные ощущения, дозу нужно время от времени увеличивать. Получается классический случай процесса с положительной обратной связью, который без внешнего вмешательства приводит к полному распаду системы.

Но это лишь общая схема. Действие одного и того же наркотика на разных людей очень различно: как по силе и яркости ощущений, так и по легкости «подсадки», формирования зависимости. Некоторые начинающие наркоманы ухитряются до полугода избегать физической зависимости, регулярно употребляя героин или морфин – сильнейшие в этом отношении наркотики. А другие попадают в химическое рабство буквально после первых доз. Это определяется множеством причин – генетическими особенностями, условиями внутриутробного развития, обстоятельствами детства, особенно раннего, и т. д. (подробнее об этом см. в интервью Е.А. Брюна). Ни одна из них не обрекает человека на то, чтобы стать наркоманом, но каждая заметно влияет на вероятность такого исхода. В современной медицине такие вероятностные влияния принято называть факторами риска.

Но, допустим, у нас есть человек с самым неблагоприятным сочетанием факторов риска и у него есть доступ к опасному препарату (без чего, естественно, никакая наркомания невозможна). Достаточно ли этого, чтобы он стал наркоманом?

Оказывается, нет. Самостоятельная «подсадка» на наркотик происходит крайне редко и, как правило, связана с какими-то уникальными личными обстоятельствами, например хроническими физическими или душевными страданиями. В подавляющем большинстве случаев, для того чтобы человек стал наркоманом, нужна наркотическая субкультура. Нужно некое сообщество, в которое он входит или хотел бы входить, мнением которого он дорожит и которое при этом регулярно и сообща «кумарит». Недаром большинство «первых знакомств» с наркотиками происходит в юном возрасте: для подростка или юноши мнение его компании имеет абсолютную силу, отказаться поучаствовать в общей затее означает для него просто вычеркнуть себя из круга «своих». По сути дела, древний механизм социального потребления психоактивных веществ только сменил обличье.

Альтернативный подход

Сегодня в разных странах все громче звучат призывы отказаться от утопии «мира без наркотиков», снять с наиболее популярных препаратов клеймо неприкасаемости, разрешить использование их в медицинских целях, «легкие» наркотики  (в основном речь идет о препаратах конопли) легализовать вовсе, а потребителям «тяжелых» – выдавать минимальные дозы, позволяющие им избежать как «ломки», так и развития пристрастия.

Некоторые предложения «либералов» уже испытаны на практике. Программы обеспечения наркоманов «поддерживающими» дозами действуют во многих странах Европы. Даже в США, традиционно занимающих непримиримую позицию, один штат за другим принимают законы, разрешающие медицинское использование марихуаны. Последовательно либеральную политику проводят Нидерланды: с 1980 года там действует сеть «кофе-шопов», официально продающих марихуану. Сегодня в стране около 1500 таких заведений.

Олдос Леонард Хаксли (1894–1963), английский писатель

«Принявший мескалин не видит причины чем-либо заниматься и находит большинство дел, ради которых он обычно готов действовать и страдать, глубоко неинтересными» В 1953 году Хаксли принял участие в эксперименте по изучению влияния мескалина (психоделика, получаемого из кактуса пейота, впоследствии синтезированного из галловой кислоты) на человеческое сознание. Свои опыты по превращению в визионера Хаксли описал в книгах «Врата восприятия», «Рай и Ад», «Остров».

30 лет либерального эксперимента не оправдали ни надежд, ни апокалиптических прогнозов. Никакой повальной наркотизации страны не произошло, но, не будучи поддержанной ни одной другой страной, Голландия стала объектом массового наркотуризма. Понятно, что это изрядно раздражает жителей страны, вовсе не намеревавшихся собрать у себя всех любителей «травки» в Европе. Именно такого эффекта убоялись жители Швейцарии, отвергнув в 2008 году на референдуме законопроект о легализации марихуаны.

Другим полем битвы между «непримиримыми» и «либералами» стал вопрос о заместительной (метадоновой) терапии. Метадон – синтетический наркотик опийной группы. Сам по себе он никаким лечебным действием не обладает, но у него есть две особенности: во-первых, связываясь с теми же рецепторами, что морфин и героин, он образует прочные, подолгу не распадающиеся комплексы, во-вторых, его можно не вводить шприцем, а принимать в виде таблеток. То и другое сделало метадон идеальным препаратом для амбулаторного «поддерживающего» лечения. Метадоновые программы действуют во многих странах Европы, их официально поддерживают ЮНОДК и программа ООН по ВИЧ/СПИДу как высокоэффективную терапию. Отечественная же наркология – как в погонах, так и без погон – единодушно отвергает все попытки ввести метадоновую терапию в России, утверждая, что она в принципе ничего не лечит и приносит только вред.

Как ни странно, правы и те и другие. Если считать критерием излечения полный и устойчивый отказ от приема любых наркотиков (как это принято в российской наркологии), то метадоновая терапия неэффективна по определению. Если под излечением разуметь более скромную цель – чтобы наркоман мог контролировать свою зависимость и сохранять социальную адаптацию, – то ее метадон вполне достигает. При условии, правда, соблюдения пациентом оговоренных правил: история метадоновых программ уже знает немало случаев злоупотребления бесплатным «лекарством», в том числе и со смертельным исходом. Между тем беспристрастная статистика показывает, что уровень потребления наркотиков в той или иной стране никак не связан с ее политикой в этой области. Более того, многолетние колебания потребления наркотиков оказываются синхронными в разных странах. В 1990-е годы мир захлестнула очередная волна увлечения наркотиками – и кривые роста их потребления выглядели практически одинаково в бескомпромиссных США, либеральной Голландии, благополучной Швеции и охваченной всесторонним кризисом России. И точно так же одновременно на рубеже 2000-х эта волна схлынула во всех странах, что дало основания каждой из них говорить об успехе именно ее модели отношения к наркотикам.

Доступность наркотиков – оборотная сторона непрерывного расширения индивидуальной свободы, которое в последние несколько веков составляет главное содержание мировой истории. Приходится признать: человечество до сих пор не нашло сколько-нибудь удовлетворительного способа борьбы с этим побочным эффектом прогресса.

Борис Жуков