Текст книги "Журнал «Вокруг Света» №08 за 2010 год"

Святая земля и ее поклонники

Девять столетий назад первый из известных русских паломников, игумен Даниил, утверждал, что к святым местам «путь тяжек и страшен». В наше время путь сделался проще и безопаснее. Но суеверий не стало меньше.

Офис как офис: столы, компьютеры. Только на стенах висят не привычные ксерокопии офисных приколов, а молитвы: «Иисусе Христе, помилуй нас, грешных!» И еще запахи. В воздухе витает аромат цветов с клумбы, меда и воска из свечной лавки и свежеиспеченных пирожков: паломнический офис обычно расположен на территории монастыря или храма, при котором хорошее, крепкое хозяйство.

Именно отсюда начинается путь русского пилигрима в Святую землю, или, как говорили раньше, его путные труды. Представитель фирмы, которая официально, как правило, называется «просветительский паломнический центр» или «православная паломническая миссия», по опыту знает, что его клиенты, скорее всего, никогда раньше не бывали в Иерусалиме, вероятно, первый раз выезжают за границу и, очень возможно, ни разу не летали на самолетах. Поэтому, когда будут поставлены подписи на договоре и выдана программа поездки, он порекомендует на прощание: «Чтобы потом не отстать и не потеряться, прямо в аэропорту присмотритесь друг к другу – вы и другие паломники из вашей группы».

Что ж, присмотримся. И увидим, что современный российский «поклонник» (в словаре Владимира Даля: «Поклонник, поклонница, поклоняющийся… Святым местам, мощам») – прежде всего человек пожилой. В этом его отличие от гостей Святой земли, прибывающих из прочих стран: среди них много шумных, молодых, с рюкзаками и в кроссовках. Пусть социологи разбираются, в чем тут причина, но трудно, почти невозможно представить себе юношу из Москвы, Тюмени или Краснодара, который сам, а тем более в компании друзей взял бы вдруг и отправился на богомолье. Нет, российский паломник – это человек, который вырастил детей и часто уже занимается воспитанием внуков. В какой-то момент, зайдя в церковь, он обратил внимание на объявление на стене: «Посещение Святой земли, 5–7 дней, от 27 тысяч рублей». И подумал: «А почему бы и нет?» В конце концов, жизнь прожита, настало время подумать о вечном, замолить грехи.

И вот приходит час отправляться в паломничество, надев любимое платье в цветочек и повязав голову белой косынкой. Потому что русский паломник – практически всегда женщина. В среднем на 10–12 дам приходится лишь один мужчина, который, вместо того чтобы сооружать на участке баню или лежать на турецком пляже, добрался до этих мест, томимый духовной жаждой. В делах веры он обнаруживает гораздо больше усердия. Когда все богомолки будут бить поясные поклоны, он упадет на колени. Если во время странствий по Елеонской горе ему покажут сохранившиеся три ступени древней дороги, по которой, возможно, шел Христос, он, скользя и оступаясь, вскарабкается туда, чтобы поцеловать святыню. А в перерывах будет кричать в мобильный: «Я в Иерусалиме! Неужели без меня нельзя разобраться с платежами?! Я на шесть дней вырвался в первый раз за четыре года!..» При этом фанатизм и религиозная нетерпимость несвойственны нашим паломникам. Споры обязательно будут, но не о вере.

Святая земля встречает нас, как обычно, запахом раскаленного песка и цветущих апельсиновых деревьев. Позади четырехчасовой перелет, проверки в аэропортах – и вот паломницы размещаются в автобусе. Тут же абсолютно на пустом месте вспыхивает и начинает метаться по салону пламя скандала. «Да что вы встали, весь проход загородили!» – «Скромнее надо быть, женщина!» – «А вы не лезьте!» – «А вы вообще молчите!»

Встретившая нас гид по имени Ирина говорит привычно усталым голосом: «Дорогие мои паломники! На Святой земле всему предшествует искушение. Говорят, что земля здесь так жжет Сатане пятки, что он ходит буквально по головам людей. Желаю, чтобы эта поездка послужила бы спасению вашей души, поэтому давайте не будем умножать грехи. А сейчас я познакомлю вас с программой в Иерусалиме…»

1. Масличная гора: на южной вершине хорошо видна колокольня женского Вознесенского монастыря русской православной церкви

2. Паломницы у гроба Давида на горе Сион. На протяжении столетий паломничество на Святую землю считалось опасным приключением даже для молодых и сильных мужчин, но современный среднестатистический российский пилигрим – пожилая женщина

Ночь в храме

На первом месте в этой программе – Свято-Троицкий собор Русской духовной миссии. Мемориальная доска рассказывает, что храм был освящен в 1872 году, а на церемонии присутствовал цесаревич Николай. Впрочем, наших дам больше занимает другое событие, связанное с собором: говорят, что именно тут («С Галкиным?» – «Да нет же, еще с Киркоровым!») венчалась Алла Пугачева.

Но на вечерней службе все эти пересуды затихают. А после нее можно исповедоваться у отца Сергия, прибывшего с нами из России, дабы заниматься духовным окормлением группы. Исповедовавшись, паломницы собираются перед храмом на площади – асимметричной, покатой, характерной для Иерусалима. С одной ее стороны – Свято-Троицкий собор, с другой – полицейский участок, с третьей – мраморная колонна, оставшаяся, по мнению археологов, от строительства царем Иродом Второго Храма. А само это место называется площадь Москвы.

Следующий пункт программы – поселение в отель. Он расположен недалеко от Старого города и явно знавал лучшие времена. Сейчас отель полностью ориентирован на российских пилигримов. В обеденном зале – трое батюшек, каждый окружен своей многочисленной паствой. Шведский стол скромен: салат оливье, печеная картошка, ломти говядины в подливе – во грех чревоугодия при всем желании не впадешь.  Довершают общую картину потертые паласы, оранжевые шторы и панели из шпона. Отечественный санаторий средней руки – вот на что это похоже, и трудно поверить, что мы на Святой земле, что за этими оранжевыми шторами – Иерусалим. Однако же мы именно здесь и после короткого отдыха идем на ночную службу в храм Гроба Господня.

1. Усыпальница Девы Марии расположена глубоко под землей в долине Кедрон. Здесь же находится особо почитаемая чудотворная Иерусалимская икона Божией Матери, созданная русскими иконописцами

2. Площадь в Назарете перед православной греческой церковью Архангела Гавриила и Святого источника. По преданию, именно здесь Деве Марии явился ангел с благой вестью

К полуночи резко похолодало: Иерусалим – город горный. Гид предупреждает: обезвоживание подкрадывается незаметно, покупайте пластиковые бутылки с минеральной водой, отхлебывайте маленькими глотками. Спасительную минералку паломницы приобретают в первом же попавшемся на пути кафе. При этом чуть ли не крестясь от страха: внутри все в клубах сигаретного дыма, страшно грохочет телевизор и огромные люди с черными бородами, некоторые с кипами на голове, с лицами, совершенно как на древних ассирийских барельефах, кричат и бьют кулаками по столу. Один из них бросает на прилавок бутылки с водой, не отрываясь от просмотра какого-то очень важного местного футбольного матча.

В храме паломники выстраиваются в две никогда не иссякающие очереди: на Голгофу и в Святой кувуклий – усыпальницу, построенную над гробницей Христа. Паломницы, беспокоясь, толпятся вокруг входа в кувуклий: «Сторожи ступеньку! Если что – мы сразу же туда». Выходит священник, решительно оттесняет толпу. Дамы из нашей группы его действия одобряют: «Правильно! Да разве с нашим народом можно иначе?» Но едва он отворачивается, тотчас же отвоевывают утраченные позиции.

Вот некое явно служебное помещение прямо за кувуклием. Приближаешься к нему – и вдруг прямо из стены начинает доноситься пение. Заходишь туда – а там, оказывается, есть дверь, которая ведет еще в одну капеллу. В ней стоят, взявшись за руки, человек пятнадцать юношей и девушек – смуглых, черноволосых, модно и современно одетых – и поют псалмы на языке, который сразу и не определить. Спрашиваю у одного из них: «Вы кто и откуда?»  И получаю ответ: «Мы сирийцы, принадлежим к Сирийской православной церкви, но мы из стокгольмской общины и пели по-шведски».

Три часа ночи. Монахини дремлют на ступенях. Какой-то человек в одиночестве горячо молится перед алтарем Армянской капеллы. А нашу группу потихоньку начинают собирать – пора ехать в отель. У выхода сталкиваемся с целой толпой новоприбывших. Для нас день заканчивается, для них начинается.

1. В Силоамской купели даже вчерашние скандалисты становятся совершенно другими людьми

2. На пути к вершинам Елеонской горы паломники останавливаются на смотровой площадке в городе Давида

Девять мер живописности

К восьми утра все уже на ногах – собираются на завтрак. Как часто бывает в дешевых отелях, стены столовой увешаны грозными напоминаниями о том, что постояльцам строжайше запрещено забирать с собой местную еду. Но плюшка или яблочко со шведского стола то и дело как бы случайно падают в сумки паломниц. Впереди целый день странствий – виа Долороза, Вифезда, Силоамская купель, посещение пяти или шести монастырей и храмов (паломничество все-таки не туристическая поездка, но дело, требующее трудов как душевных, так и физических), а обед не предусмотрен.

На выходе из отеля гид Ирина распоряжается: «Постройтесь парами! Замрите на месте». Она пересчитывает группу: должно быть 32 человека, получается на одного меньше. «Где женщина, которая на носик бумажку наклеивает?» – «Да вот она стоит!» – «А где дама в голубой панамочке?» Наконец находится и дама, и нестройное наше воинство отправляется в путь. Впереди батюшка в темных очках и с полосатой пляжной сумкой: во второй половине дня предполагается поездка на Мертвое море.

Со всех концов Иерусалима такие же группы, как наша, стекаются к стенам Старого города. По Яффской дороге движется процессия паломников: впереди чернокожий священник в разноцветной шапочке, следом приплясывают и поют мужчины в полосатых штанах и рубахах и женщины в лиловых и красных тюрбанах, в стеклянных бусах. Навстречу им движется другая группа, еще более живописная. У Яффских ворот происходит их встреча: «Откуда вы?» – «Из Сенегала!» – «А мы из Бразилии». – «Слава Иисусу!»

В Талмуде написано, что из десяти мер красоты девять отданы Иерусалиму. Представления о красоте, понятно, у каждого свои, но если заменить красоту на живописность, пожалуй, все верно. Мы проходим через только что построенный торговый квартал Мамила: витрины бутиков, книжные магазины, при них кофейни, в кофейнях на диванчиках сидят девушки в окружении бойфрендов, ноутбуков, собачек и чашечек кофе со льдом. Удаляемся на две сотни метров, входим в стены Старого города – и пейзаж стремительно меняется. Мы под сводами бесконечного восточного базара. Тут же, прямо на улице, несколько стариков в платках-арафатках поставили столик и играют в карты. На лотке у седого араба майки с символикой израильской армии, майки с палестинским флагом, майки с надписью «Мир на Ближнем Востоке? Ха-ха!» и примиряющие, объединительные майки с надписью «Да здравствует виагра!». Еще несколько шагов – и все это мгновенно исчезает, хотя мы даже никуда не свернули. Вокруг нас – Еврейский квартал: в окнах синагог видны бородатые мудрецы, изучающие Тору, гуляют приехавшие на экскурсию солдаты разных родов войск, все при боевом оружии, с дикими воплями катаются на роликовых коньках подростки. Еще несколько поворотов – и все сменяется молчанием Армянского квартала, состоящего из монастырей, строений и дворов, куда постороннему вход заказан.

В какой-то момент от неожиданных впечатлений – францисканские монахи в спортивных куртках поверх ряс, филиппинцы, поющие по-латыни «Аве Мария», негр в одежде религиозного еврея, в шляпе и с пейсами, базилики, мечети, гробницы, сувенирные лавки с надписью «Розмовляем на украиньской мови» – голова идет кругом. Кажется, что смотришь фильм в формате 3D или падаешь с американских горок. Прогулки по Старому городу в Иерусалиме – это не путешествие а, скорее, приключение. Приключение, добавим, небезопасное. Бывают случаи, когда мозг просто не выдерживает такого напряжения, такой яркости, да еще сознания того, что здесь, по этим холмам, ходили царь Давид, Христос, апостолы. И тогда мирный  путешественник вдруг раздирает на себе одежды, объявляет себя мессией или Иоанном Крестителем, его увозят привычные санитары. И это называется Иерусалимским синдромом.

1. Перед входом в Лавру Саввы Освященного в Иудейской пустыне. Согласно монастырскому уставу, женщин сюда никогда не допускали и не допускают

2. В погребальную камеру святого Лазаря в Вифании невозможно войти без поклона. Но паломники, которым часто приходится протискиваться в узкие двери и гроты, карабкаться по лестницам и набивать себе ссадины, лишь радуются посланным испытаниям

Русский символ Иерусалима

Одна из самых заметных достопримечательностей Иерусалима – главная церковь женского Гефсиманского монастыря, храм Марии Магдалины. Он построен в 1885– 1888 годах по проекту архитектора Давида Грима. На освящении присутствовали великий князь Сергей Александрович и его супруга Елизавета Федоровна, которая пожелала быть здесь похороненной. Ее воля была исполнена. 18 июля 1918 года великую княгиню вместе с несколькими другими членами царской фамилии большевики живой сбросили в шахту в окрестностях уральского города Алапаевска. После взятия города белой армией тела извлекли на поверхность, а два года спустя останки Елизаветы Федоровны кружным путем (через Читу, Харбин, Пекин, Шанхай и Порт-Саид) привезли в Иерусалим и погребли в крипте храма Марии Магдалины. После канонизации мощи новомученицы Елизаветы перенесли в храм, а рядом с ракой сегодня можно увидеть четки и крест княгини, поднятые со дна алапаевской шахты. Но попасть сюда непросто: ворота монастыря открываются для посторонних лишь дважды в неделю – с 10 до 12 часов по вторникам и четвергам.

Вода соленая и не очень

Но с нашими паломницами ничего подобного, к счастью, не происходит. Духом и телом они на удивление тверды. Хотя на всякий случай гид Ирина предупреждает: «Если кто устанет, обращайтесь ко мне, мы сделаем паузу! Золотой возраст! Не стесняйтесь!» Но о «золотом возрасте», то есть о трех совсем стареньких, сгорбленных бабушках, беспокоиться не стоит. Они бодры, полны энергии и, когда в середине дня город вдруг накроет оранжевая мгла – пришедший из пустыни горячий воздух, смешанный с песком, – с одобрением прокомментируют: «Правильно! По Крестному пути нельзя идти с прохладцей».

Потом мы удаляемся от стен Старого города, спускаемся по неровным, отполированным до опасной гладкости ступеням, поднимаемся по обочине какой-то трассы. Сухие колючки цепляются за нашу одежду, мы лавируем среди припаркованных автомобилей и мотоциклов. Тут же пожилой араб горячит великолепного гнедого коня, и оба смотрят на нас с полнейшим равнодушием. Вдруг внизу блещет бледно-зеленая вода, заключенная в длинный прямоугольный бассейн. Это Силоамская купель, где прозрел исцеленный Иисусом слепорожденный.

Батюшка, раскрыв «Тропарион паломника», начинает чтение молитвы. Пилигримы, подобрав юбки и закатав штаны, заходят в воду. У всех просветленные лица. Женщина, которая вчера в автобусе советовала соседям «А вы молчите!», теперь крестится и со слезами на глазах всех за что-то благодарит. Как жаль, что Силоамская купель на свете только одна и находится только в Иерусалиме!

В этот день у нас предусмотрено еще одно омовение: в тяжелых и вечно спокойных водах Мертвого моря. Религиозного смысла эта поездка лишена и предпринимается исключительно ради телесного здоровья. На пляже рядом с нами обосновалась еще одна группа. Тоже русская, но духовно окормляют ее два пастыря из греческой Иерусалимской епархии. Пляж довольно дикий, кабинок на всех не хватает. Пастыри, отойдя за кустики, облачаются в купальные наряды, используя для прикрытия свои широкие и длинные одеяния. Один из них с улыбкой говорит другому: «А все-таки, отец Афанасий, хорошая вещь – ряса! Где только не пригодится!»

Наши паломницы смущенно косятся на батюшку в плавках, но потом осваиваются и с удовольствием обмазывают себя черной мылкой глиной. Батюшка рассказывает, как хорошо он живет у себя дома в поселке под Воронежем, как дети его ловят раков на отмелях Верхнего Дона, какие у него в саду яблоневые и грушевые деревья и как он все хочет вырастить грецкий орех, но тот зимой подмерзает.

Обыкновенные группы русскоязычных туристов – так мы все выглядим. С одной лишь разницей – Мертвое море наши купальщицы называют Соленым, как оно именуется в Библии.

1. Православных храмов и монастырей на Святой Земле очень много, и именно в них российские паломники могут отдохнуть душой – как, например, в греческом монастыре Двенадцати Апостолов в Капернауме. Примечательно, что все заботы о его хозяйстве лежат на плечах единственного монаха – брата Иринарха

2. Виа Долороза. Улицы вокруг святых мест представляют собой огромный рынок, где торгуют крестами, иконами, четками, богословской литературой

Желуди и белый порошок

Один из дней полностью посвящен русским православным монастырям. Нам нужно побывать в храме Марии Магдалины в Гефсимании и Спасо-Вознесенском женском монастыре, колокольня которого, так называемая «Русская свеча», стала еще одним символом Иерусалима. Потом еще Горненский православный монастырь в Эйн-Кереме и молитва в храме Всех Святых, в земле Российской просиявших.

Российское присутствие здесь очень заметно. А началось это масштабное освоение Святой земли в конце позапрошлого столетия, во времена расцвета Императорского Православного палестинского общества. Последние Романовы отличались редкостным  невезением. Что они затевали – военные кампании, конституционные реформы, преобразования, – все пошло прахом. И удивительным образом уцелело лишь то, что они создавали здесь – в стране чужой, под чужим солнцем. Неизменным осталось даже название организации, действующей и в наши дни: Императорское Православное палестинское общество.

Перед посещением храмов наш гид призывает заранее, еще в автобусе, составлять записки о здравии и об упокоении. Многие волнуются: «А сестра мужа, ее зовут Лилия, это христианское имя? Они крещеные, но не православные…» – «У меня двоюродная бабушка была, все звали Галей, но надо, наверное, полное имя написать?» – «Ну значит, Галина». – «Да, только ее еще дома звали Грапой». «Граппа – это водка такая итальянская, – высказывается один из мужчин. – Веселая, я вижу, у вас была бабушка!» Путем догадок и умозаключений приходим к выводу, что женщину звали Аграфеной, а в записке надо будет указать Агриппина. Гид тем временем повторяет расценки: «Десять долларов за упоминание десяти имен, но если вы пишете одиннадцать, надо будет платить двадцать, ибо начнется уже второй список…»

Некоторых путников эти тихие и неумолимые поборы постепенно начинают раздражать. Они обижаются, негодуют… и платят. Вот паломников привезли в Вифлеем, и перед ними очередное испытание пилигримов на Святой земле – бесконечная очередь в храм Рождества Христова. Местный экскурсовод предлагает: «Давайте я свожу вас в очень интересное место. Это мой бонус, мой подарок!» Часть паломников решают бонусом воспользоваться. Их приводят в пещеру, где Дева Мария присела покормить младенца, капля молока упала на камень, и стены пещеры сделались молочного цвета. Таково местное поверье. И понятно, откуда оно родилось: земля вокруг изрыта пещерами, но все они в розовом известняке, и единственная белая среди них кажется несомненным чудом.

Гид объясняет: если соскрести со стены немного белой пыли, смешать с водой и выпить, женщинам это поможет от многих болезней. Самостоятельно запасаться чудесным средством запрещено, зато в лавочке на выходе всего за пять долларов каждый сможет купить пакетик. Паломники с удовольствием приобретают, хотя кое-кто и успел беззаконным образом соскрести щепотку в пещере. Что подумает израильская служба безопасности, обнаружив в багаже пилигримов многочисленные пакетики с белым порошком? Или они уже привыкли?

В храме Великомученика Георгия в Лоде пилигримы обматывали недужные места цепью , которой был скован победитель дракона. А у церкви Пастушков, возведенной на месте, где трем пастухам явились ангелы, возвестившие миру о рождении Спасителя, женщины собирали косточки олив: если из них сделать четки, то это также от многого помогает.  Вечером нас везут к Мамврийскому дубу, что в окрестностях Хеврона. Дуб очень старый и, увы, безнадежно засохший, зато рядом привольно растут его молодые собратья. Появляется пожилой араб, показывает сорокалетней давности фотографию с тем же священным деревом, на котором сохранились еще последние живые ветки, и предлагает решето с желудями – по доллару за штуку. Нет, он не утверждает, что они упали с того самого дуба и сорок лет хранились. Он вообще никак не комментирует их происхождение. Здесь имеет место безукоризненный психологический расчет. Все, конечно, подозревают, что желуди – скорее всего, те же самые, что в изобилии валяются на земле в ближайшей роще. Но… доллар! Что такое один доллар? Можно им пожертвовать.

Большинство паломников в Святую землю стремятся привезти домой некие материальные свидетельства своих приключений, сувениры, причем полезные. Здесь, конечно, много суеверия, которое серьезные церковные мыслители осуждают. Но церковные мыслители редко работают экскурсоводами.

Все выше и выше мы поднимаемся по склону Елеонской горы, забредая в места, где редко оказывается рядовой турист. Идем мимо оливковых рощ, углубляемся в кварталы Восточного Иерусалима, бредем по асфальту мимо стариков, курящих кальяны у дверей своих лавок, мимо бесконечных лотков с апельсинами и шаурмой. Нам уступает дорогу огромный черный джип, за рулем некая арабская гурия в темных очках и хиджабе. Навстречу нам идет другая русская группа, с другим батюшкой и другим гидом, который торжественно размахивает зеленым зонтом. И долго в тихом вечернем воздухе слышны его объяснения: «Повторяю: мы спускаемся в Старый город. Те, кто захотят, смогут по дороге купить икону или крест. Потому что некоторые любят идти на Голгофу с крестами!..»

Фото Александра Сорина

Екатерина Шерга