Текст книги "Журнал «Вокруг Света» №11 за 2008 год"

Шкипер эпохи

Слава Виллема Баренца, храбрейшего из голландцев, как часто отзываются о нем на родине, никак не соответствуют тому скудному запасу сведений, которые имеются о нем у нас. Учился картографии и морскому делу, служил шкипером, был бесстрашен и упорен до упрямства. Погиб, осуществляя свою несбыточную мечту – найти Северо-Восточный морской проход из Европы в Китай и Индию. Если бы не отважные товарищи, которые привезли на родину весть о смерти капитана, вряд ли бы сегодня его имя значилось в списке первопроходцев.

Великие открытия XV—XVI веков стали началом колониальной эпохи и сильнейшей борьбы европейских держав за новые земли. Поначалу безусловное первенство в этом соперничестве принадлежало испанцам и португальцам. А голландцам, англичанам и французам приходилось искать северный путь к богатствам Китая и Индии , о существовании которого первым догадался известный географ и историк Паоло Джовио. Беседуя в Риме с толмачом Дмитрием Герасимовым, членом Большого посольства 1525 года, отправленного Василием III к папе Клименту VII, он узнал, что русские корабли издревле плавают по Ледяному морю за Урал , и предположил, что идти водою можно и дальше, до самого Китая.

Идею Джовио подхватил голландец Петр Планций (Платевойт). Он начертил первую карту северного побережья Азии, где на востоке уже присутствовал Анианский пролив – тот самый, что известен сегодня под названием Берингова. Судя по всему, это был просто географический домысел, и тем не менее, Планций выработал собственный план покорения Северо-Восточного прохода. Он предположил, что льды, загромождавшие путь кораблям в высоких широтах, выносятся из устий великих сибирских рек, а ближе к полюсу море относительно свободно. Проверить эту парадоксальную гипотезу и предстояло голландским морякам и в первую очередь лучшему ученику Платевойта – Виллему Баренцу.

Этот человек, прозванный современниками «шкипером эпохи», родился около 1550 года (церковных книг за этот период не сохранилось) на фризском острове Терсхеллинг. Его жители веками занимались рыболовством, и разве что старый маяк XIV века для больших парусников в Северном море выделял этот остров из череды соседних. Рыбаком был и отец Виллема, Барент, от имени которого по традиции образовали фамилию путешественника – Барентсзоон, «сын Барента», сокращенно получилось – Баренц.

Никаких сведений о семье и детских годах «сына Барента» не сохранилось. Известно лишь, что уже довольно зрелым человеком он перебрался в Амстердам, где поступил учеником в навигацко-картографическую мастерскую Планция, а потом вместе с наставником совершил плавание в Испанию и Италию , во время которого они составили атлас Средиземного моря. После этого похода юноша получил диплом штурмана (он сохранился и выставлен в Морском музее Амстердама).

Далее страницы его биографии вновь неизвестны практически до 1594 года, когда Баренцу, вероятно, исполнилось лет 45. Именно тогда Планций снарядил наконец «экспедицию своей мечты» – на поиски великого Северо-Восточного прохода. По замыслу автора проекта, три корабля должны были отправиться по морю, ныне известному как Карское, в разных направлениях, отыскивая свободный ото льда путь.

5 июня суда, провожаемые высшими чиновниками, «купцами-акционерами» и даже штатгальтером недавно провозглашенной Республики Соединенных провинций Нидерландов , покинули амстердамский остров Тексел и взяли курс на Скандинавию. Баренцу выпало командовать «Меркурием» – самым маленьким из кораблей, которому, однако, удалось забраться на север дальше всех. Знаком и порукой тому стало удивительное происшествие, когда путешественники встретили на берегу невиданного зверя – белого медведя. Вид этот живет в столь высоких широтах, что раньше европейцы ничего не знали о нем. Он тоже, очевидно, впервые увидев людей, или, во всяком случае, большое судно, попытался взобраться на него, но был отогнан стрельбой из мушкетов. Любознательный Баренц приказал поймать диковинного хищника, чтобы отвезти в Голландию. Медведя спутали сетями и подняли на борт, но тут  он вырвался. Во избежание жертв пришлось пристрелить несчастного, а остров, у берегов которого это случилось, назвали Медвежьим. Сейчас он принадлежит Норвегии и по сей день носит это имя, вот только белых медведей здесь давно истребили.

Постепенно смещая курс к востоку, исследователи продолжали плавание, хотя голод и мучения в тяжелых полярных условиях уже давали о себе знать. Однажды на пути встретилось большое стадо китов (вероятно, нарвалов), но голландцы так ослабели, что не смогли убить ни одного – ни пикой, ни гарпуном. Наконец после многих месяцев упорного продвижения вперед уцелевшие моряки достигли еще одной прежде неизвестной группы островов, которые в честь штатгальтера поименовали Оранскими (это был маленький архипелаг у северной оконечности Новой Земли). Опытный ученик Планция сам определил координату: 77 градусов северной широты. Обошли остров, названный Крестовым (здесь моряки нашли два старых поморских креста), – и впереди раскрылся новый бескрайний океан, по которому в середине июля дрейфовали громадные ледяные глыбы. Продовольствие заканчивалось, и громкий ропот команды заставил упорного Баренца повернуть назад. И слава Богу, что у острова Вайгач удалось соединиться с остальными двумя кораблями – капитанов Корнелиуса Ная и Бранта Тетгалеса, которые дошли до места, где «видели впадающую в море большую реку», вероятно, Обь. Как бы там ни было, в одиночку «Меркурий», скорее всего, пропал бы во льдах.

Голландцы встретили белого медведя у острова Медвежий. Здесь и далее иллюстрации из первого издания «Морского дневника» Геррита де Фера, 1598 год. Фото: AKG/EAST NEWS (x6)

«Большая вода до самого солнца»

На родину мореплаватели привезли «богатейшие» трофеи – медвежью шкуру и три моржовых клыка. Тем не менее встретили их, как ни странно, с большим энтузиазмом – рассказ Баренца об открытом на востоке море только укрепил всеобщие надежды. Принц Мориц Оранский даже велел срочно снаряжать новый флот, уже из шести кораблей, причем Виллем Баренц назначался не только капитаном одного из них, но и главным шкипером (штурманом) экспедиции. Именно ему были вручены грамоты и подарки для китайского богдыхана. Суда тронулись в путь – вновь под орудийные залпы и приветственные крики горожан – в июне 1595 года и к августу вошли в пролив между материком и островом Вайгач (на меридиане Новой Земли, но много южнее). Тут они неожиданно встретили людей – обнаружили стоянку ненцев, которых поморы называли самоедами. Через предусмотрительно взятого на борт еще в Амстердаме русского переводчика посланные на берег люди Баренца кое-как объяснились с ними – и те подтвердили: «У большой воды нет предела в той стороне, где встает Солнце». «Великого шкипера», судя по всему, одержимого идеей во что бы то ни стало добиться успеха экспедиции, это вдохновило – и он отправился вперед, несмотря на цингу и появившихся белых медведей: 4 сентября они загрызли на стоянке двух голландцев… Наконец история первого плавания повторилась – другие капитаны и матросы вопреки мнению штурмана решили повернуть назад. Баренц  умолял, грозил им, указывал, что нетрудно будет перезимовать в устье открытой Оби (оно вот-вот покажется), а потом пуститься в новую навигацию на восток. Все напрасно – никто не поддержал его.

Зато дома его убежденность и аргументы, очевидно, возымели действие: новая попытка найти Северо-Восточный проход была предпринята уже в мае 1596-го. Правда, на сей раз купцы снарядили только два корабля, причем непосредственное командование ни одним из них не доверили лично Баренцу. На капитанский мостик одного встал Ян Рийп, другого – весьма способный и опытный Якоб ван Хемскерк. Бывший «великий шкипер» был назначен штурманом только одного судна – второго. Вероятно, потому, что упрямство и «неблагоразумие», которое «мастер Виллем» постоянно проявлял на морях, уже стали хорошо известны в деловых кругах – там просто боялись потерять корабли.

Пройдя побережье Скандинавии, экспедиция, как всегда, двинулась на север. В начале июня позади остался знакомый голландцам остров Медвежий. Потом западный ветер слегка отнес флот от курса, и это позволило сделать, пожалуй, самое крупное географическое открытие, в котором принял участие Баренц. В тумане над горизонтом открылась часть архипелага Шпицберген («Острые горы»). Ее нанесли на карту (сейчас это остров Западный Шпицберген), на берегу поставили крест и выгравировали памятную надпись от имени голландского штатгальтера, но приходилось торопиться – изучение интереснейшего архипелага пришлось оставить последователям. Между прочим, ныне единственное российское – по международному юридическому статусу – поселение на острове Западный Шпицберген называется Баренцбургом.

На 80-м градусе северной широты корабли были остановлены – на сей раз уже сплошными льдами. Но о поражении пока никто не думал – решили свернуть чуть на юг, обратно к Медвежьему, и разойтись кто куда считает нужным. Рийп полагал перспективным новый путь на восток мимо Шпицбергена. Хемскерк же с Баренцем взяли привычный курс на Новую Землю и 13 июля на широте 73-го градуса, наконец, высадились в заливе Ломсбей (современная Сульменева губа), где на берегу установили навигационный знак. Но, не желая терять остатка лета (хотя надежды найти путь за одну навигацию были фактически исчерпаны первыми двумя плаваниями), голландцы решили все же рискнуть: не стали на зимовку, как собирались предварительно, а пошли дальше – мимо Оранских островов в Карское море.

Поначалу повезло: спустились немного вдоль восточного берега Новой Земли, но там, южнее, природа словно бы в насмешку над моряками встретила их льдами – пришлось уходить обратно на север, к мысу Желания. Тут и наступил настоящий кошмар. Не дойдя до мыса нескольких миль, корабль Баренца  и Хемскерка 26 августа оказался скованным со всех сторон в бухте, которая справедливо была нанесена на карту как Ледяная. Этот топоним по сей день сохранился на Новой Земле в соперничестве, правда, с поморским названием Спорый Наволок. Участник и летописец того нелегкого плавания Геррит де Фер пометил в тот день в дневнике: «Под вечер мы добрались до западной стороны Ледяной гавани, где нам пришлось провести всю холодную зиму в большой нужде, страданиях и тоске».

Голландский корабль освобождается из ледяного плена, но вскоре его затрет в Ледовой гавани

Не полагаясь более на корабль, который в любой момент мог быть раздавлен льдами, моряки выгрузили все необходимое имущество на берег. В первую очередь – провиант, одежду, оружие, инструменты и, что очень пригодится потом, две небольшие лодки. Потом держали совет и пришли к единственно возможному заключению: надо защититься от холода и диких зверей, построить дом, а в остальном довериться Господу. Никто не мог знать, чем все это закончится, выживет ли хоть кто-то из 17 зимовщиков, не говоря уже о том, вернется ли домой.

С огромным трудом обессилевшие люди заготавливали плавник, необходимый для по стройки избы и растопки печи. Разбирали на топливо ненужные корабельные переборки. Место для зимнего дома Баренц, на которого в трудную минуту все возложили надежды, выбрал, естественно, так, чтобы был виден в своей ловушке корабль, хотя для этого пришлось отдалиться на некоторое расстояние. Избу поставили на 12-метровой береговой террасе более чем в 200 метрах от воды. Вместо трубы приспособили бочку.

22 сентября, еще до завершения строительства, экипаж понес первую утрату: скончался корабельный плотник – его похоронили в расселине скалы у ручья. В начале октября изба была готова. Для топки очага поначалу использовали все тот же плавник, но вскоре он стал заканчиваться. Попытались воспользоваться имевшимся на борту (для балласта) каменным углем – в результате моряки, не имея в этом опыта, едва не угорели. Огонь при режиме строжайшей экономии топлива удалось, правда, поддерживать всю зиму, но все-таки в помещении держалась минусовая температура, а внутренние стены оставались покрыты ледяной коркой. Одну из крупных бочек Баренц велел приспособить для мытья, что значительно облегчило участь команды. Спали все вповалку на широких нарах...

4 ноября 1596 года солнце окончательно скрылось за горизонтом, уступив место жуткой для пришельцев полярной ночи. Основные продукты и напитки – сухари, солонину, пиво – штурман решил сразу разделить между членами команды и выдать каждому на всю зиму вперед во избежание бунтов изголодавшихся и полагаясь на их благоразумие. Сработало: люди жили далее дружно, претензий друг к другу не имели. Вот только донимали белые медведи – от них приходилось обороняться чуть ли не ежедневно . В оборонительных целях было застрелено не менее десятка зверей (шкурами выстилали полы и обкладывали стены для обогрева); из одного по распоряжению Баренца даже пытались сделать чучело – ничего не вышло. Но через некоторое время зимовщики открыли для  себя другое, куда менее опасное и более ценное для них в смысле меха и мяса животное – песца, которого отлавливали с помощью расставленных вокруг дома ловушек. Из прекрасного меха шили теплую одежду, а мясо разнообразило их скудный рацион.

В свободное от расчистки снега, заготовки плавника и охоты время голландцы гуляли по берегу и даже играли в мяч. Дома играли в кости и читали. И вновь де Фер подчеркивает, что главную роль в поддержании бодрого духа играл штурман Баренц – образец спокойствия и уверенности не только в благополучном исходе зимовки, но и в успехе всей экспедиции. Но, конечно, в основном людей грела все же надежда не на достижение Китая, а на возвращение домой: «все мы рассчитывали, что останемся в живых и вернемся на родину, где обо всем расскажем».

Если верить свидетельству де Фера, белый медведь задрал одного из участников экспедиции на зимовке в Ледовой гавани

Смерть героя

В начале 1597 года скончался еще один из товарищей по экспедиции – теперь их осталось 15. Могилу вырыли прямо в снегу. Многие из живых было приуныли, но тут, в феврале, наконец выглянуло из-за горизонта солнце. Оставалось только запастись терпением и ждать.

Весенние месяцы прошли в привычных уже тяготах, и в конце мая команда обратилась к Баренцу и Хемскерку с вопросом: не пора ли покинуть, наконец, злополучную Ледяную гавань. Штурман «мастер Виллем», хотя и был тогда уже болен, согласился и начал активно давать советы и распоряжения, чтобы сделать это. Понимая, что на прочно засевший среди торосов корабль рассчитывать не приходится, он придумал дерзкий, но, как выяснилось, отнюдь не безрассудный способ добраться до материка на тех самых двух лодках, что сняли с судна осенью. К большому испытанию их готовили тщательно: законопатили щели, поставили небольшие мачты, борта нарастили последними оставшимися досками, причем делали все это только 12 человек – остальные трое, среди которых был и Виллем Баренц, увы, находились уже в той стадии болезни, что не могли физически работать.

Чтобы подтащить лодки к открытой воде, пришлось еще и пробивать дорогу – несколько сот метров через торосистые льды. Затем к ботам притащили все, что осталось из еды и одежды, на руках перенесли умирающих. Впрочем, для Баренца еще оставалось одно важное дело на Земле. День отплытия был назначен Хемскерком, но перед этим именно шкипер написал записку с детальным изложением всех злоключений, постигших голландцев во время плавания и зимовки. Ее вложили в мушкетную гильзу и спрятали среди камней очага. Столетия спустя англичанин Гардинер обнаружит это послание и прочтет: «Дела будут не вполне благополучны как из-за длинного пути, который предстоит нам проделать, так и потому, что с хлебом не дотянуть до конца августа, а между тем легко может выйти, что если с нами случится в пути что-нибудь скверное, то раньше этого времени мы не доберемся ни до какой страны, где могли бы приобрести что-либо. В силу всего этого мы решили не ждать более, так как и сам Господь учит нас думать о спасении».

14 июня 1597 года при попутном ветре «утлые челны» покинули злополучную гавань, взяли курс на северо-восток и к вечеру следующего дня достигли Оранских островов. Такой быстрый успех стал возможен исключительно благодаря карте севера и запада Новой Земли. Ее всю зиму составлял собственноручно Баренц. Пригодились многолетние уроки Планция – карта эта считалась самой точной вплоть до XIX столетия. По пути не пришлось даже терпеть голод – морякам попадалось множество птичьих яиц. Собирая их, чуть не погиб сам капитан Хемскерк – он провалился под лед, но смог самостоятельно выплыть.

Ободренные удачей, голландцы продолжали свой путь. Правда, уже в западном море, которое позже заслуженно получит имя Баренца, в районе Ледяного мыса (сейчас – залив Иванова), шлюпы оказались окружены плотным льдом, и усталым людям показалось, что на сей-то раз им точно пришел конец. Но тут их неожиданно выручил мужественный Геррит де Фер. Чтобы избежать гибели, надо было каким-то образом закрепить канаты на припае и с их помощью вытянуть боты на лед. И де Фер, самый легкий и, видимо, самый ловкий из них, перепрыгивая с льдины на льдину, сумел справиться с этой задачей – спас себя и товарищей.

Радость от этого спасения и несколько дней, которые пришлось провести на дрейфующем льду, – последнее, что видел на Земле шкипер, картограф, капитан и великий энтузиаст арктического мореплавания Виллем Баренц из Амстердама. 20 июля 1597 года Баренц и матрос Клас Андрисон тихо скончались, лежа у разведенного товарищами костра. Странно и досадно, что де Фер, который до того неизменно протоколировал печальные события, на сей раз ничего не пишет о похоронах.

Жилище команды Баренца на Новой Земле, в котором прошла зимовка

Судьба его товарищей

В конце лета у южного острова Новой Земли голландцы впервые после долгого перерыва встретили людей, два русских судна. Оказалось, что находились на них те самые поморы, с которыми они уже познакомились во вторую экспедицию, в 1595-м. Но впереди их ждали другие испытания. За проливом Карские Ворота – полный штиль, заставивший измотанных людей несколько дней непрерывно грести. Далее – полный «продовольственный кризис» у долгожданного печорского берега, тогда на каждого моряка приходилось только около 100 граммов хлеба в сутки. Хорошо, что 12 августа им попалось на пути еще одно русское судно, которое снабдило голландцев достаточным количеством рыбы.

Ну а дальше начались воды, где поморские суда встречались часто. 20 августа после тридцатичасового перехода через неспокойное Белое море (европейцы называли его заливом Святого Николая) одна из шлюпок пристала к мурманскому берегу в бухте Дворовой, другая – неподалеку, в Дроздовой губе. Отсюда, после гостеприимного приема в русском становище, взяли курс на северо-запад. Миновав архипелаг Семи Островов, достигли Урской губы. И тут – чудо! – с очередного встречного корабля капитану Хемскерку сообщили, что неподалеку, в Кольском заливе, находятся его товарищи. Для проверки радостной вести туда немедленно отправился один из моряков – в сопровождении проводника-лапландца. И вот этот последний возвратился ровно через сутки – с письмом от Яна Рийпа – того самого капитана, с которым наши герои расстались почти год назад у Медвежьего острова. А вслед за тем в Урскую губу прибыла из Колы русская ладья с самим Рийпом и посланцем Хемскерка. Оказалось: после того как два судна разошлись, Рийп совершил несколько маневров у Шпицбергена, но, испугавшись льдов, возвратился в Голландию. А уже в следующем, 1597 году вновь направился к северному Мурману для налаживания торговых связей с поморами.